Да будет свет? (СИ)

Глава 11

Будь спокоен. Умереть труднее, чем кажется.

© Габриэль Гарсиа Маркес

Ирвинд

Пребывание Ирвинда Саррэна на Харбласе по его внутренним часам приближалось к бесконечности. Появился он здесь вполне тривиально, но быстро приспособился к окружающей действительности, и то, что другие постигали годами, а то и веками, у Ирвинда получалось само собой, без особых усилий с его стороны. С пропитанием и жильём проблем не было с самого начала — всё, что нужно, Ирвинд без каких-либо угрызений совести брал у слабых, а по сравнению с ним слабыми были все.

Он не был восприимчив ни к каким видам страха, ибо забыл, что такое страх, ещё будучи живым. Ни одна Серая земля не смогла хоть сколько-нибудь напугать его, скорее, Ирвинд чувствовал себя там, как дома. Абсолютное спокойствие и невозмутимость в сочетании с высоким уровнем физической подготовки дали ему фору в противостояниях с местными обитателями, как разумными, так и не очень.

Даже порождению Тьмы — Даграсу, Ирвинд оказался не по зубам. Когда Даграс напал, вместо того, чтобы испугаться или начать обороняться, Ирвинд мгновенно впился в глаза невероятного зверя цепким колючим взглядом. Непонятно было, чернота чьих глаз более пуста и бездонна, и Даграс впервые в жизни отступил. Выходящий из ряда вон случай привел Ирвинда в совет Харбласа, где он стал одним из тринадцати кхарэнов — Тьма сообщила о появлении нового сильнейшего проводника Наль. Куда при этом исчез номер тринадцать — слабейший из них, — так и осталось загадкой.

Кхарэны, правда, не особенно радовались тому, что в их рядах появился какой-то выскочка, но благоразумно промолчали, ибо идти против воли Изначальной Тьмы было равнозначно самоубийству.

Ирвинда его нынешнее положение вроде бы и устраивало, но не до конца, потому как, с одной стороны, теперь он мог выходить за пределы Харбласа, что давало возможность посещать новые миры бесконечного круга реальностей, именуемого Темроá, а с другой — находился под неусыпным контролем. Обойти этот контроль никак не получалось — верховный кхарэн Энри Венрирр имел возможность найти Ирвинда в любой момент.

Вследствие вышесказанного, он чувствовал себя намного свободнее, когда один, не обличённый иллюзорной властью, болтался в Серых землях. Наль пропитывал их вплоть до последней молекулы и являлся для Ирвинда родной стихией, ибо его собственная тёмная сторона взяла над ним верх давно и по обоюдному согласию. Ирвинд набирал в Серых землях силу ещё не будучи кхарэном, что являлось абсолютно беспрецедентным случаем. Такого попросту не могло быть, потому что не могло быть никогда.

Не могло быть, но — было…

В итоге Ирвинд начал искать способ покинуть Харблас окончательно и бесповоротно. Уж слишком заманчивая идея — проживать вечную жизнь в бесконечно разнообразных реальностях Темроá, каждая из которых отличалась от другой настолько, что, порой, даже Ирвинду не хватало безразличия, чтобы принять их как есть. Зато дух исследователя, горящий в нём мятежным пламенем, был более чем удовлетворён.

Будучи одним из тринадцати кхарэнов Харбласа, Ирвинд не имел никаких обязанностей и догадывался почему — ему банально не доверяли. Сам же он всегда был и продолжал оставаться одиночкой, который отнюдь не горел желанием нести бремя каких бы то ни было забот, поэтому единственная, маячившая впереди цель — уйти с Харбласа навсегда, — захватила всё его внимание.

Ирвинд не терял уверенности, что рано или поздно ему удастся отправиться в свободное плаванье по реальностям, но пришедшая на Харблас напасть привела к тому, что он потерял возможность выходить в Темроá, ибо напасть эта, а именно — непонятные прорывы, оказалась завязана на него.

И теперь Ирвинд медленно шёл вдоль очередного, только что закрытого им прорыва. Сегодня реальность треснула в особенно неподходящем месте — здесь недалеко располагались две большие Серые земли. Открылся уже пятый прорыв, но до сих пор никто не понял, почему это происходит и что с этим делать. Никакой системы в появлении воронок не наблюдалось. Было неизвестно, из чего они состояли, но по сравнению с кипящей чёрной субстанцией Серые земли могли показаться воплощением цветущих райских кущ. Обитателям Харбласа несказанно повезло, что у них есть Ирвинд, который непонятным даже для самого себя образом, закрывает и отгораживает мёртвые участки от дальнейшего разрастания.

Невозможно было предугадать место и время появления прорывов, вероятно, причина тому — небольшое количество этих самых прорывов. Пока что небольшое. По какой-то нелепой случайности Ирвинд чувствовал их появление и местоположение, мало того — тут же оказывался рядом и автоматически закрывал. Если бы не эта счастливая случайность, обитатели Харбласа имели все шансы сгинуть в непонятной мёртвой субстанции очень и очень быстро, ибо она тянула к себе людей, словно мощный магнит. Тянула неотступно, бескомпромиссно…

Первый прорыв сожрал больше тысячи человек за одни сутки — Ирвинда в тот злосчастный день не было в реальности. Но как только он появился на Харбласе, его сразу перебросило к прорыву, в который шёл и шёл бесконечный поток людей, бессмысленно пялящихся в одну точку. Стеклянные глаза делали их похожими на тупых зомби.

Тогда Ирвинд впервые совершил некое действие, которое ни осмыслить, ни повторить сознательно никогда не сумел бы — незримое усилие мгновенно запечатало прорыв, и люди, только что добровольно шедшие на бойню, очнулись. Кхарэны быстренько вернули всех по своим местам и, конечно же, начали расследование, которое, впрочем, не дало никаких результатов.

После второго прорыва и немедленно последовавшего за ним третьего, Ирвинда попросили не отлучаться с Харбласа. Просьба вроде как прозвучала мягко, но ему почудилась невнятная, едва различимая опасность. Никто из кхарэнов не понял, как и почему именно Ирвинду удаётся ликвидировать неожиданно появившуюся угрозу, причём ему единственному, а, значит, он первым попадает под подозрение…

Сейчас ему было до невозможности хреново. Настолько хреново, что мертвецы, и те чувствовали себя лучше. Впрочем, о каких мертвецах речь? Ведь он сам давно мёртв, дальше некуда.

Плохо ему становилось после запечатывания каждого прорыва, и с каждым новым — всё хуже и хуже, словно уходили какие-то силы, предназначенные для сего действа, и уходили безвозвратно. Что это были за силы и как их восполнить, Ирвинд не имел ни малейшего понятия, единственное, точно знал — это не Наль.

А сегодня Ирвинд начал подумывать, что для него открылась совершенно эксклюзивная возможность умереть. Разумеется, окончательная смерть настигает некоторых особо неудачливых странников в Серых землях, но о подобных случаях никто не распространялся, потому что сгинувшие уже не могли ничего рассказать, а дополнительно пугать обитателей Харбласа не было необходимости — с момента появления в новой реальности страх становился их нормальным состоянием. Но чтобы окончательная смерть забрала одного из тринадцати кхарэнов Харбласа — это был бы нонсенс.

Поэтому Ирвинд не распространялся о своём состоянии, вновь и вновь обходя точки прорывов, силясь понять, что они такое и почему именно ему выпала «честь» запечатывать их, фактически разменивая собственную жизнь на безопасность жителей Харбласа. Причём безопасность временную — Ирвинд всегда был реалистом, адекватно оценивал свои силы и предполагал, что после пары-тройки прорывов его миссия будет завершена.

Он не испытывал страха и собирался сделать всё, чтобы устранить опасность. Не потому что желал помочь ближним, нет — альтруистом Ирвинд никогда не был. Он просто хотел остаться в живых. Чувство ответственности за других ему тоже не было присуще. И вообще, «другие», коих он воспринимал как некую аморфную массу, с помощью которой можно неплохо подкачать силы и добиться своих целей, никогда его не интересовали.

Но выход из реальности был перекрыт, в проводники годились только двенадцать кхарэнов, которые как раз и утвердили запрет, поэтому вариантов у Ирвинда не было. Официальное расследование проводилось как-то вяло, кхарэны знали, что в самом крайнем случае успеют уйти с Харбласа, а Ирвинда, похоже, решили оставить неведомой силе в качестве жертвенного барана.

Обойдя в третий раз место нового прорыва, который был неровным, как расплывшаяся клякса, Ирвинд решил подкачать Наль — он выяснил экспериментальным способом, что большой резерв Наль немного уменьшал неприятные ощущения после взаимодействия с прорывами. Ирвинд переместился к Серой земле и не поверил своим глазам — на её месте цвели плодоносящие деревья.

Твою ж… Куда подевалась Серая земля?

Передвинувшись ещё немного, Ирвинд увидел, что и вторая Серая земля, которая всегда, сколько он помнил, находилась здесь, тоже переродилась — в сверкающее солнечными бликами лазурное озеро. Пришла мысль проверить, как обстоят дела с остальными Серыми землями, коих на Харбласе всегда ровно сто тридцать тысяч. Были и большие, и огромные Серые земли, и совсем маленькие, но каждая являлась балансиром силового равновесия Харбласа.

Итак, наклёвывалась вполне рабочая гипотеза, объясняющая, почему появились прорывы, и похоже, что спокойному существованию Харбласа может прийти конец.

Совет Харбласа

Глава Совета Харбласа Энри Венрирр снисходительно смотрел на остальных кхарэнов, собравшихся на внеочередное заседание в Малом зале Дворца Изначальной Тьмы. Этот зал, максимально защищённый от любых внешних воздействий, отличался излишним аскетизмом, отчего Энри совсем не нравился. Он во всём предпочитал роскошь и шик — будь то одежда, апартаменты или используемые им по самому прямому и нехитрому назначению многочисленные женщины.

Члены Совета были, как обычно, в антрацитовых костюмах, с удлинённым пиджаком-жакетом, перетянутым серебряным поясом, с серебристым воротником-стойкой. Крой такого же цвета брюк каждый выбирал на свой вкус. И мужчины, и женщины на заседания Совета одевались одинаково, различались лишь их перстни, надетые на указательный палец левой руки: на тонких женских пальчиках массивный овальный камень отливал серебром, на мужских же чернота была абсолютной.

Лица кхарэнов были мрачны и сосредоточены, но никаких эмоций за этими неподвижными масками Энри не рассмотрел, а ведь, по его мнению, им следовало как минимум насторожиться. Впервые за всю историю существования Харбласа, да что там Харблас — за всю историю существования реальностей Наль, кхарэны не понимали, что происходит, и не знали, как искать выход из создавшейся ситуации.

Проблема прорывов, о которых никто никогда слыхом не слыхивал, и вдруг вставшая так остро, оказалась гораздо более неприятной, чем предполагалось вначале. Если первые четыре прорыва не доставили кхарэнам никаких проблем, то пятый отразился на них совершенно идентично всем остальным обитателям Харбласа. Иначе говоря, кхарэны, призванные управлять и повелевать данной реальностью и её жителями, почувствовали то же, что и распоследний новоживущий — они отправились в жерло неведомой субстанции, не осознавая себя.

Вспомнив, как Азом, Алвар, Фласутта, Ульвира и остальные покорно поплелись к выходу, лишь только открылся прорыв, Энри чуть не выдал себя, но успел-таки спрятать улыбку на невыразительном грубоватом лице. Если бы кому-то из присутствующих пришло в голову присмотреться внимательнее, он, кроме необычного поведения главы Совета, непременно заметил бы, что Энри выглядит не совсем здоровым: кожа сухая, губы бледные, в глазах — лихорадочный блеск. Но кхарэны сидели, погружённые в свои мысли, и никто не обратил внимания ни на состояние Энри, ни на его странное настроение.

— Уважаемые члены совета! Инцидент, произошедший сегодня, абсолютно непонятен и мы пока не знаем, что с этим делать. Если сначала мы не поддавались на влияние прорывов и могли в любой момент уйти с Харбласа, то сейчас ситуация в корне поменялась — как только мы стали не защищёнными перед силой прорывов наравне с местными рядовыми жителями Изначальная Тьма по неизвестной причине полностью перекрыла возможность любых переходов…

— Какой Тьмы ты вещаешь тут то, что и без тебя известно? — грубо перебил Энри Бэн Мерроус.

— Я всего лишь подбиваю итоги нашей проблемы, — мягко улыбнулся Энри, но улыбка в его исполнении была похожа, скорее, на оскал, — нам надо держаться вместе, чтобы найти выход из сложившейся ситуации.

— Бэн, не стоит нападать на Энри, может быть, у него уже есть какие-то предложения, и ты к нему несправедлив, — сладко пропела Фласутта Блоус, глаза которой при этом оставались абсолютно холодными, на губах — ни тени улыбки, лицо — застывшая ледяная маска.

Энри, глядя на неё, всегда удивлялся, почему при идеально красивой внешности она оставалась настолько непривлекательной. Впрочем, вероятно, здесь срабатывали его собственные предпочтения. Бэн-то вполне всем доволен. И не только он.

— Спасибо, Фласутта. К сожалению, ничем особенным порадовать не могу. Всего лишь получилось связаться с сопредельными реальностями, больше ни у кого подобных проблем не было, мы единственные, где появляются прорывы.

— Прекрасно! Это новость, пожалуй, должна не только обрадовать нас, но и вдохновить!

Из Годвала Ритэрра, казалось, сочился яд. Остальные тоже не выглядели особо воодушевлёнными.

— Зря вы так, уважаемый Годвал, — Энри вновь показал свою улыбку-оскал, — этому действительно стоило бы порадоваться, потому что как минимум один вариант решения проблемы есть — надо просто выйти с Харбласа в любую доступную реальность Темроá, чтобы продолжать жить спокойно и дальше. Другой вопрос — как это сделать. А кроме того, есть ещё одна новость, и, к сожалению, она не столь приятна.

Он сделал драматическую паузу, внимательно оглядывая присутствующих, сканируя их влажными блестящими глазами-иголками, которые на его грубом лице смотрелись совершенно сюрреалистично. Однако, желаемого эффекта достигнуть не удалось, кхарэны оставались спокойными и равнодушными, будто сейчас решалась отнюдь не их судьба. Энри даже сбился с мысли, ему вдруг на мгновение почудилось, что подготовленный и отрепетированный спектакль идёт вовсе не по его сценарию.

— Прорывы появляются всё чаще, их масштабы увеличиваются, следовательно, если так пойдёт и дальше, Харблас довольно скоро закончит своё существование в нынешнем облике, и неизвестно, во что он переродится. Ни вам, ни мне неведомо, сколько ещё прорывов сумеет закрыть Ирвинд. Есть мнение, что это не очень хорошо сказывается на его состоянии, а значит, совсем скоро мы станем абсолютно беззащитными. Я запрашивал подмогу, но переходы закрылись в обе стороны — никто не сможет пройти барьер Междумирья. И ещё один неприятный момент — связь больше не работает. Главный Эстэриэль Харбласа отключился во время разговора с реальностью Ахримдарр, и больше не подаёт признаков жизни. Личные сферы перестали включаться с открытием первого же прорыва, жаль, что тогда мы ничего не заподозрили и не забили тревогу вовремя.

— Я пользуюсь сферой Эстэриэль хорошо, если раз в год, в основном, она пылится у меня в шкафу, полагаю, я не одна такая? — вскинув красивые чёрные брови, поинтересовалась Ирлиитта Иштил.

Даже сейчас Энри почувствовал, как возбуждается от одного только звучания её мелодичного голоса, и усилием воли задавил появившееся так некстати желание.

— Возможно, после первого прорыва сфера перестала работать только у меня? — Энри обвёл собеседников вопросительным взглядом, невольно притормозив на Ирлиитте.

— Я тоже это заметил, — нехотя отозвался Годвал Ритэрр.

Остальные промолчали. Очевидно, кхарэны больше заняты развлечениями да походами в другие реальности, чем делами Харбласа. Впрочем, Энри в этом не сомневался, иначе провернуть задуманное было бы куда сложнее.

— Таким образом, мы полностью отрезаны от Темроá, связи тоже нет, прогноз возможностей Ирвинда неутешителен. Остановить появление прорывов у нас не получается, сила Наль на них не действует абсолютно. Чем их закрывает Ирвинд — неизвестно даже ему самому. На мой взгляд, остаётся только одно — найти способ уйти с Харбласа. Предлагаю всем вместе подумать, как пройти барьер, поставленный Изначальной.

Кхарэны молчали. Когда уже казалось, что пауза растянется до бесконечности, снова зазвучал столь приятный слуху Энри голос:

— Мне вообще непонятно, почему был поставлен этот барьер, разве мы провинились перед Изначальной? — спросила Ирлиитта, глядя Энри прямо в глаза.

Чертовка хорошо знала, какое впечатление производит на него, и всегда беззастенчиво этим пользовалась. «Но скоро, очень скоро её игрушкам придёт конец», — думал Энри, одновременно борясь с похотью, которая вновь поднялась в нём, и легко сдаваться не собиралась. Да, ради избавления от постоянной мýки стоило подписаться на всё это. Ни одна женщина, удовлетворяющая его всеми возможными и невозможными способами, не сумела довести до того, чтобы он, наконец, перестал реагировать на проклятую Иштил.

— Спросите у Изначальной, — попытался улыбнуться Энри, что в его исполнении выглядело ещё менее привлекательно, чем давешний оскал.

— Может быть, это стоит сделать Главе Совета Харбласа, ведь это ваша прямая обязанность, Энри.

Чувственность в голосе Ирлиитты на его имени достигла пика, и Энри чуть не застонал от столь изощрённого издевательства, но, несмотря на почти неадекватное состояние, всё же сумел заметить, что на поведение Иштил и его реакцию никто не обратил внимания. Разве что губы Фласутты тронула улыбка, которая, впрочем, ничуть не оживила её ледяное лицо.

— Я задавал Изначальной вопрос относительно возможности выйти с Харбласа. Её ответ — нет, — Энри всё же сумел взять себя в руки, и продолжил говорить вполне спокойно.

Раньше он пытался ставить защиту разных уровней, но чары Иштил пробивали всё. Её действия были намеренными — он знал это доподлинно, потому что однажды задал прямой вопрос. Ирлиитта тогда посмеялась над ним, с очаровательной улыбкой сообщив, что его возбуждение благотворно сказывается на её самочувствии. В итоге каждая встреча Совета Харбласа превращалась для Энри в пытку, поскольку Иштил никогда не упускала возможности поиздеваться. Сегодня он, некоторым образом, брал реванш за всё, что между ними было. Вернее, чего не было — Иштил наотрез отказывалась вступать с ним в связь.

— Даже если мы сольём в один поток Наль тринадцати кхарэнов Харбласа, открыть переход не получится? — хмуро поинтересовался Лоттак Серран.

Энри внутренне возликовал, хотя лицо осталось абсолютно бесстрастным. Ему даже удалось отвлечься от мыслей о негоднице Иштил. Опасаясь переиграть, Энри изобразил некоторое недоумение:

— Вы полагаете, мы сумеем пройти барьер, поставленный Изначальной?

— Почему бы и нет? Вы же сами только что предложили подумать, как сделать это, — резонно заметил Лоттак, — Во всяком случае, стоит попробовать.

— Нам нужно согласие всех тринадцати кхарэнов.

— Думаю, не надо звать Ирвинда. Во-первых, в любой момент может открыться прорыв, и тогда мы окажемся абсолютно беззащитны, во-вторых, я ему не доверяю. Мне кажется, это вообще его рук дело, хорошо бы ещё понять, какую он преследует цель.

Алвар Донтарр всегда больше других недолюбливал Ирвинда, особенно после того, как выяснилось, что тот умудрился переспать со всеми женщинами-кхарэнами в первый год принятия в Совет. Некоторым это не удалось до сих пор. Единственным утешением Алвара и остальных было то, что женщины теперь тоже недолюбливали Ирвинда — почему-то им не понравилось, что он отказался хранить верность кому-нибудь из них.

Слово «верность» в любой реальности Наль было неуместным и глупым, но Ирвинд своим появлением внёс немалую сумятицу в их устоявшееся царство. Каждая из женщин, включая ледяную Фласутту, желала получить его в безраздельное пользование, и каждую его отказ невероятно унизил и оскорбил. Однако, их гнев стёк с него, как с гуся вода, потому что каждая до сих пор, несмотря ни на что, не отказалась бы вновь завоевать его чёрствое сердце.

— Да, в этом есть смысл, — согласился Энри, — но хватит ли Наль, собранного с неполного круга силы, на преодоление барьера?

— Вряд ли кто-то сумеет ответить на этот вопрос без практического опыта. А вот почему Ирвинда нет на общем заседании, это действительно интересно, — высказалась Алеасента Рикат, — вообще-то, это против правил.

— Это его надо спросить, почему он проигнорировал сообщение о сборе, — Энри потихоньку начинало бесить отступление от темы. Он хотел как можно скорее получить согласие кхарэнов на слияние Наль.

В этот момент раздался грохот, стены Малого зала содрогнулись, и одиннадцать членов Совета с остекленевшими глазами направились к выходу. Энри оставалось только смотреть им вслед, шепча себе под нос проклятья.