Darkest Dungeon: Вечные узники

Глава тринадцатая. Расплата.

Дорогой читатель, следующий отрывок покажется неприятным для особо впечатлительных лиц.

На западном фронте с переменами. Терзатель ожидаемо одолел однорукого Прислужника, хотят победителя не назовешь целым. Монстр был тяжело изувечен и вымотан, ему не хотелось вступать с ним в дуэль. Разобраться с помехой не составило особого труда, просто взяли и добили без проблем.

А вот то, что видит флагеллянт перед собой…

«Они не обращают на него внимания»…

Сердце в груди Мерека, что до этого беспорядочно билось о ребра, резко пропустило удар. Он не может поверить этим словам, какое нахальство!..

Однако именно они дают понять, что тому от последующих… пыток точно не отвертеться.

— Как понимаешь, с ней у нас не особо вышло, — Первый Терзатель, показывая на зверски убитую девушку, (да, некоторые умеют говорить, обладают интеллектом), усмехается, большим пальцем потирая острую скулу мужчины и заставляя его поморщиться вновь. — Но я ведь нечестивый, обещания выполняю всегда, работа у меня такая. Получаю за это хлеб насущный. Ты, конечно, раскрылся как кошмарно противный человек, и у меня нет никакого желания касаться тебя… но нарушать свои принципы мне это не позволяет. Вторая, дашь мне сумку?

Второй Терзатель тянется за ней, даже не поднимаясь с места, и молча вытаскивает из, как ей кажется сейчас, бездонной сумки флакон масла, тут же протягивая его. Она (верно, женская особь, вместо половых членов — огромное влагалище) не будет задавать вопросов, она не будет смотреть. Как только ей скажут — она просто начнёт резать, не глядя по сторонам. И ещё стараясь не вслушиваться в окружающие звуки. Что-то подсказывает, что они ей не понравятся, даже если Мерек будет кричать от боли во всю глотку.

Небольшой бутыль поблескивает в желтом свете факела, жидкость в ней лениво переливается из стороны в сторону. Бывший пытатель, кажется, начинает сходить с ума, смотря на то, как монстр нарочито вертит бутыльком туда сюда, видимо проверяя, что жидкость в нём именно та, что нужна, после чего временно кладёт немного поодаль. Мерек просто не может поверить во всё, что происходит вокруг, он не может поверить в то, что Второй Терзатель так легко отдала ему бутыль, даже не усомнившись в действиях. Он не может поверить в то, что это произойдет.

Переживать всё это.

Господь, за что? Господь, ради чего такие жестокие муки?..

Сейчас, будучи совершенно раздавленным, униженным и морально убитым, пусть и выросшим, он не сможет даже противиться. Не сможет оказать никакого сопротивления, не сможет… даже позвать на помощь. Теперь, здесь, звать на помощь некого.

Из круга его могли вытащить добрые монахини, вымолить у Господа прощения за тех людей и милость для маленького мученика, могли упрятать его в своих комнатках и позволить проплакать в свою грудь хоть несколько часов подряд, пока сжирающий изнутри страх не отступит, не позволит сыну божьему подняться на ноги и продолжить службу или собственные дела под зорким присмотром.

Однако монахини и сами не всегда поблизости. У монахинь есть свои жизни, свои дела, свои заботы и волнения, и даже искреннее переживание за страдальца не дало бы им права отречься от всего остального ради его защиты.

Самое страшное в этом то, что вокруг есть и другие люди, которые могли бы уберечь его, могли бы помочь…

Но они не помогут.

Как тогда, когда маленький Мерек кричал изо всех сил, пока вокруг него и его на-… старшего была толпа людей.

И никто не помог.

И оставалось лишь замолчать и… лежать, пока твоё тело подвергается жесточайшему насилию, унижению. Молчать, чтобы не заслужить чего-то более жестокого. Молчать, чтобы, как и в детстве, тяжелая ладонь не опустилась на тонкую, нежную, детскую шейку, дабы придавить тело к полу, придушить, преподать урок. Чтобы тело не билось в страшных судорогах, лишь бы вдохнуть капельку воздуха.

Мерек не переживет, он просто не переживет.

Если в детстве у него еще были силы, чтобы извиваться под тяжелым, взрослым телом, то сейчас у него даже спина не согнётся. Единственное, чего он сейчас хочет — потерять сознание. Не видеть своими глазами того, что с ним собирается сделать монстр. Не видеть, как его тонкое тело прогибается под чужим то ли от боли, то ли избегая удушения. Просто… просто закрыть глаза и уснуть…

Но это лишь мечты. Это лишь надежды. Это то, что сводит с ума даже сильней, чем болезненные воспоминания, снившиеся ему в кошмарах. Болезненные воспоминания, идущие за ним всю его жизнь. Всю жизнь он старается смыть с себя ту грязь, которую оставили на его теле те ублюдки, но получается только сдирать с себя кожу лоскутами, разрывать ее собственными ногтями, омываясь своей кровью больше. Мерзкая рука снова заползает под одежду, только теперь на грубых сжатиях тонких ног дело не заканчивается. Ладонь пробирается все выше и выше… Прикасается тазовых костей сквозь пару слоев тонкой ткани, но еще не собирается срывать их.

Это пока что. Дело обязательно дойдет и до такого. Пальцы касаются тощего живота, проводят полоску от пупка к ребрам, после чего перемещаются немного в сторону и обхватывают бока, резко сжимая их, отчего Мерек негромко всхлипывает.

Это невыносимо. Первый Терзатель просто лапает его тело, оскверняет его ещё сильнее, унижает по полной, так, как только может.

Отвратительно.

Мерек, отвернувшись к стене, закрывает глаза, пытаясь просто отрубиться, пропустить все мучения, проспать их.

Но кому какая разница?

Первый Терзатель, явно получая от этого спектакля удовольствие, задирает одежду достаточно высоко, чтобы увидеть и выпирающие рёбра, и тощий живот, и очень худые ноги. Зрелище не из приятных. Грудь и таз Мерека перевязаны какими-то лоскутами, напоминающими бинты. Они крепко обмотаны вокруг хрупкого тельца и выглядят отнюдь не новыми. Монстр бросает вопросительный взгляд на бинты, что закрывают грудь. Зачем закрывать её, если он не женщина?..

Наверняка это какие-то пикантные замашки. Для большего удобства, Первый Терзатель быстро перекидывает широкий шиворот за голову, после чего легко снимая ее с тощего тела, заставляя то вздрогнуть от пробежавшего холода, а также от полной беспомощности. Первый Терзатель проводит указательным пальцем по бледной шее. Он чертит воображаемую линию, начиная от шеи, после переходя на выпирающие ключицы, а в конце зацепившись за краешек повязки, оттягивая ее, явно с намерением заглянуть под нее. Резко, худое тело жутко вздрагивает, оттопыривается назад, подальше от противных рук, еле-еле держа равновесие, чтобы не рухнуть на пол. Такая реакция позабавила монстра, а потому тот так просто не оставит попытки оголить ребра. Вторая рука заново перехватывает прямую спину Мерека, снова дергает на себя, впоследствии не давая и шанса на то, чтобы в следующий раз просто так взять и увернуться.

Грудь Мерека лихорадочно поднимается и опускается, а его тяжелые вздохи слышны даже в конце комнаты, из-за чего тот лишь сильнее нервничает и вжимается в стенку. Даже несмотря на то, как быстро дышит, воздуха ему явно не хватает. Но Первый Терзатель, видимо, не замечает этого, а возможно он просто не хочет этого замечать, предпочитая воспользоваться судорожным состоянием мужчины и резко растянуть ткань на груди, почти полностью её срывая. И дыхание на миг пропало. Многочисленные длинные порезы украшали грудную клетку. Они были глубокими, что можно заметить по тому, насколько рубцы отличались цветом от кожи, и без того бледной. Но, кажется, Первый Терзатель не слишком отвращается, наоборот, охотно тянет ладонь, дабы потрогать такие страшные отметины на коже. Он водит по ним пальцем, рисуя из каждого шрама линии. Мерек не хочет смотреть на это. Он не хочет смотреть на свое никчемное тело, потому, пользуясь шансом, отворачивается в сторону. Пара тонких, испачканных в крови волос спадает ему на лицо, делая ситуацию чуть лучше.

Однако всё не может быть лучше, слышит смешок от монстра, понимая, что за ним обязательно последует что-то неприемлемое. Так и случилось. Мерек ощущает, как пальцы сжимают его соски, стискивают их так больно, что хочется взвыть. И мужчина уже не может сдержать вскрик, давно застрявший в горле. Это ужасно, это мерзко, это… это так грязно.

— Ох… — с отвращением в голосе взывает к напарнику Второй Терзатель, не смея поворачиваться и смотреть на оголенное тело. Противно, по-человечески противно. — Когда ж ты закончишь… надо его просто съесть!

— Я только начал, — с непонятной интонацией в голосе заявляет монстр, убирая руки с груди и перекладывая их на тощие бока, поворачиваясь к ней. Он видит, как она хочет взглянуть ему в лицо, но не горит желанием даже смотреть в сторону.

Второй Терзатель вздыхает, на секунду разжимая запястье Мерека, но в тот же момент опомнившись и снова сдавив, почувствовав его ужасно быстрый пульс. Хотелось уже со всем этим покончить. Первый Терзатель, пожав плечами, снова возвращается к мучительным «ласкам». Он, вспоминая, какая реакция была у Мерека, снова возвращает пальцы на его соски, в этот раз надавливая на них, после чего поворачивая голову на лицо, что, оказывается, всё это время было отвернуто.

— А ну-ка, смотри на меня, — лживо-ласковым тоном тянет Первый Терзатель, убирая правую руку с груди Мерека и кладя её на подбородок, уже не так резко поворачивая бледное, испуганное лицо на себя. Монстр делал это даже не из жалости, просто захотелось посмотреть реакцию на такие действия.

А тот напрягает плечи, долго сомневается, но рука на подбородке заставляет самостоятельно повернуться… Так страшно смотреть в это приторно-смазливое лицо, которое лишь пару минут назад выражало непередаваемое безумие. Первый Терзатель усмехается, замечая то, насколько жалобными казались помрачневшие глаза. При обычных обстоятельствах, он даже во время побега от очередного изуродованного существа не сильно менял выражение лица, а тут-то какое раздолье! Глаза монстра долго смотрят в глаза напротив, после чего медленно переползают взглядом всё ниже и ниже. Он пробегается по всему телу, будто оценивая его. В мыслях всплывает идея раздеть Мерека полностью, и его руки уже тянутся к тощему, костлявому тазу, однако в голову ударяет более интересная идея. Сам Мерек, явно не понимая намерений, заерзал на месте, стараясь снова отвернуться, но когда Первый Терзатель начал поднимать взгляд обратно вверх, он, дабы не испытывать судьбу на себе, продолжил смотреть на него исподлобья. Первый Терзатель приближается к ребрам, ощущая его прерывистое и тяжелое дыхание. Его руки ложатся на худые плечи, а лицо спускается всё ниже и ниже, пока оно не останавливается сантиметрах в пяти от грудной клетки. Мерек не смеет отвести взгляда, он просто не понимает, что собирается сделать монстр.

Женская особь, чувствуя, что жертва пытается отдернуть руку, лишь сильнее её сжимает, за этим слыша жалобный гул скрипучего голоса. Однако он мгновенно затихает, а рука полностью расслабляется. Это напрягает и она, вопреки всему, все-таки поворачивается в сторону мужчин.

Она чуть не отпустила руку, когда смогла разглядеть то, из-за чего он так резко затих. Первый Терзатель проводил своим языком по правому соску мужчины. Второй Терзатель резко отворачивается, пытаясь стереть из памяти картину, застывшую перед глазами. Какая мерзость. А у Мерека просто захватило дыхание. Он не может вздохнуть, не может. Он чувствует, как теплый, мокрый, большой язык проходится по небольшому соску, как горячая слюна тянется от него до собственной кожи. Это невыносимо, просто невыносимо. Мерек ничего не понимает, совершенно. В голове одна каша из мыслей, боли и отвращения. Зачем Первый Терзатель это делает? Для чего все это? Неужели это приносит монстру неподдельное удовольствие?.. Но Первый Терзатель даже не собирается останавливаться, он убирает одну руку с хлипкого плеча, проводит ею по телу, спускаясь ниже. Он трогает шершавую кожу его тощего живота, трогает худые бока, а после спускается к тазу. Через ткань он трогает выпирающие тазовые кости, подергивает пальцем тонкие бинты. Их так хочется сорвать, наконец увидеть такое святое и чистое тело полностью, очернить его своими касаниями (знал бы он только, что очернять там уже долгие годы и нечего)… А ещё просто взглянуть на обнаженного Мерека.

Жертва же всё это время наблюдает за его рукой, и когда та касается худых бедер, он выгибается в позвоночнике, заставляя того немного отодвинуться от бледного тела. Но лишь ненадолго.

— Ну что же, — почти мурлычет монстр, надавливая на тазовые кости. Он вытягивается, становясь на одном уровне с его лицом, — готов к самой интересной части? — он приближается к чужому лицу, левой рукой убирает волосы в сторону, уже шепча на ухо. — Я обещал, что возьму тебя, — его шепот звучит одновременно угрожающе и слащаво, — но я не обещал, что это будет безболезненно.

Когда лицо приближается к лицу жертвы, у того снова перехватывает дыхание от страха. Он не хочет, чтобы Первый Терзатель продолжал его касаться, не хочет, чтобы Первый Терзатель делал ещё что-то, ему вдоволь хватило всех этих прикосновений, от которых точно останутся болезненные синяки, мысли снова путаются, путаются, заставляя бормотать себе под нос что-то нечленораздельное, молитвы ли, проклятия ли, Мерек не понимает и сам, а Первый Терзатель всё ближе и ближе, и когда чужой горячий язык касается кожи у виска, со стороны Второй Терзатель, кажется, не впервые слышится имитация рвоты, а в Мереке что-то переклинивает.

Дыхание становится еще более быстрым, он одёргивается, дабы не продолжать этот контакт, и взгляд его похож на взгляд забитого, измученного, маленького щенка. Слёзы снова начинают неконтролируемо течь, звук, с которым воздух вырывается из легких, будто становится скрипучим, и в него проникают истерические нотки, а каждый вдох отдаётся громким хрипом. И Мерек так хочет закрыться руками от этого всего, но не может, не может, потому что находится в крепкой хватке особи, такой же ненавистной, такой же ненормальной как и монстр, как и все остальные, в подземелье «Погибели», на языке словно чувствуется вкус мха, сердце колотится, кажется, что сейчас Мерек наконец потеряет сознание или полностью погрузится в эту безумную карусель из болезненных воспоминаний, но…

Этого… Не происходит.

Очередное касание до щеки уже не вызывает такой буйной реакции, потому что буйнее некуда. Грудь словно разрывает от скорости сердцебиения, и даже не сразу осознаёт, что прикосновение, на самом деле, было пощёчиной.

— Окстись! — прикрикивает монстр. С огромным трудом Мерек улавливает в этом голосе то ли беспокойство, что маловероятно, то ли панику и непонимание, и нервно сглатывает, старается подчиниться, утихомирить собственное тело, успокоить его, но это так трудно, так невыносимо трудно. Хочется попросить воды, но он почему-то так уверен, что не получит ни капли.

Второй Терзатель говорила, что совесть рано или поздно начнёт жрать. Видимо, сейчас этот момент и настал. Первый Терзатель всё ещё считает его высокомерным ублюдком, наглым, грубым и неприятным, достойным всего самого худшего, но он не ожидал подобной реакции на практически невинный — вне контекста, конечно — жест. Это должно быть с чем-то связано, это точно с чем-то связано.

Первый Терзатель не знает с чем. Но где-то глубоко в душе он чувствует, что Мерек пережил страшные вещи.

На считанные мгновения он даже сомневается в своих планах. Может, отпустить и полезть драться с наблюдающим флагеллянтом? Или быть верным себе, но всего-то поступать более нежно, чтобы не вызвать еще одного подобного приступа?

— Какой же ты, чёрт возьми, странный… — комментирует Первый Терзатель, взглянув в красные от слез глаза, замечая, как тот поджимает губы, лишь бы не всхлипывать.

— Себе это скажи, — хрипит Мерек, бездумно глядя на кожаную жилетку монстра. Даже находясь в таком отвратительном состоянии, он умудряется огрызаться.

Первый Терзатель тяжело вздыхает, отсаживается и вынуждает его сделать пару, кхм, шагов себе на встречу. Всё ещё будучи связанным, жертва испытывает большие трудности с этим, но он не хочет знать, что случится, если он перестанет подчиняться. Боль снова прорезает всё его тело, заставляя всхлипнуть.

Мерек смотрит на монстра помутневшим взглядом. Сердце вновь пропускает удар, когда тот переползает за спину мужчины. Жертва, в последней, отчаянной даже, попытке избежать подобной участи, поднимает взгляд на флагеллянта. Он улавливает его, но так старательно показывает дьявольский оскал.

«Если хотите умереть за просмотром экстравагантной сцены или от руки чудищ — милости простим, не забудьте только завещать своё тело для плотских утех для этих двоих».

Флагеллянт, собрав всё необходимое, предварительно украв и сумку своего палача, медленно удаляется.

— … прошу, хотя бы осторожнее… — взмаливает совсем шёпотом, потому ему кажется, что никто его мольбу так и никто и не услышал.

Однако Первый Терзатель издаёт тихое «мгм», чтобы не вывести мужчину на еще одну истерику, и с нажимом проводит по его позвоночнику, вынуждая прогнуться. Позвонки так выступают, кажется, что и кожи над ними нет, но Первый Терзатель игнорирует эти мысли, касаясь губами слабых, широких плечей. Его стоит успокоить перед тем, как делать что-либо еще, иначе… иначе будет просто неудобно, да и заниматься сексом с человеком, который сопротивляется, не очень приятно. Он безотрывно касается Мерека пальцами, чтобы не напугать его внезапным прикосновением, осторожно закидывает спутанные волосы на правое плечо и оставляет легкий поцелуй на шее, сдерживая себя от того, чтобы прикусить ее. Он ощущает, как Мерек дрожит от этих действий, чувствует на губах солёную испарину. Всё ещё краем глаза наблюдает за эмоциями Второй Терзатель из любопытства, и в голове проскакивает мысль, что происходящее сейчас — пытка для них обоих.

— Я правильно понимаю, спрашивать о твоих вкусах бесполезно, так? У тебя их наверняка нет, — Первый Терзатель беззлобно усмехается, оставляя ещё один поцелуй под ухом и слыша, как он сглатывает.

Мерек нашёптывает что-то себе под нос, что-то, чего Первый Терзатель совсем не может разобрать.

Жертва, тяжело вздохнув, старается расслабиться полностью и откидывает голову на плечо монстра, потому как держать спину ровно… да и в принципе держаться на коленях самостоятельно уже не остаётся сил. Первый Терзатель воспринимает это как приглашение, касаясь шеи более уверенно, более резко, позволяя себе оставить небольшой след на ней. Не причиняя сильной боли, но и не боясь этого сделать. Мерек всхлипывает, сам не понимая отчего — эта боль несравнима с тем, что Первый Терзатель уже сделал с ним, да и чувство отвращения притупилось. Однако… просто так отдаться не сможет никогда, тем более мужчине. Его тело уже никогда не сможет оправиться от такого, но, с другой стороны, а нужно ли уже это?.. Нужно ли дальше сопротивляться? Нужно ли продолжать страдания, которые, по сути, и являются всей его жизнью? Нужно ли продолжать после такого жить?..

И Мерек уже не может — да и не особо хочет — сдерживать слезы и всхлипы. Он просто рыдает, пока Первый Терзатель, будучи совершенно невозмутимым, лишь разогревается, а действия его все больше продвигают дело к половому акту. Это даже не столько унизительно, сколько больно. Больно от того, что именно он отбирает возможность провести первый секс с желанием, именно он просто берет и нахально, насильно трогает Мерека.

Первый Терзатель, все-таки обращая внимание на то, что снова начал рыдать, подносит губы к плечам, мягко целуя, поднимается выше, к уху Мерек, шепча туда:

— Ну же, ты снова начинаешь? — монстр проводит рукой по ребрам тощего тела. — Чш-ш-ш… Я даже ничего не сделал… — не то, чтобы этот шепот успокаивает, если не делает только хуже.

Терпение кончается так же быстро, как и гордость Мерека. Его левая рука касается таза, пальцами он поддевает набедренную повязку, намекая жертву на то, что он уже собирается её стянуть. Он останавливается на пару секунд, прислушиваясь к сбитому дыханию, а после его ладонь заползает под бинты полностью. Когда Мерек вздрагивает и шумно вздыхает, Первый Терзатель прижимает его к себе, как бы обнимая, целуя его скулу.

— Чш-ш-ш… Тихо, Мерек, не кипишуй, — но какие бы слова не говорил монстр, жертва начинает попытки вырваться, что казались уже почти неосмысленными, скорее импульсивными и рефлекторными. Но Первый Терзатель, даже не дожидаясь успокоения Мерека, просто спускает повязку вниз, оставляя жертву уже полностью нагим. Второй Терзатель, что до сего момента поглядывала иногда на мужчин, издала тихое, но ясное «черт», отвернувшись уже полностью в сторону и второй рукой прикрыв рот. Она не думала, что дело дойдёт так далеко… Не то, чтобы даже сам Мерек думал.

И ведь монстр понимает, что от полового акта он вряд ли получит хоть какое-нибудь удовольствие. Скорее всего, он делает это лишь назло, просто чтобы сломать такого неприкосновенного до сего момента Мерека, такого высокомерного и эгоистичного, раздавить, задушить его чертову гордость, выдавить из него хоть что-то отдаленно похожее на стоны. Однако, он не может отрицать и того, что его искренне заводит беспомощность, его удивлённые вздохи, его горькие слезы, дрожь его тонкого тела. В штанах становится тесно, особенно когда жертва пытается отодвинуться от руки, лишь сильнее упираясь в тело позади.

А Первый Терзатель движется телу навстречу, обтирается эрегированными членами о худую, голую задницу Мерека, отчего тот взвизгивает, сжимает колени, даже несмотря на ужасающую боль в голени. Но монстр не останавливается, он стягивает свой пояс, оставляя его где-то на каменном полу, а после водит рукой по паху, приготавливаясь к самой интригующей части.

— Помилуй же! — вскрикивает Второй Терзатель, пересиливая себя и поворачиваясь в сторону двух мужчин, — Может ты сначала сделаешь своё грязное дело, а потом уже приду резать ему руку!

Её состояние понять можно: не каждая праведная женская особь захочет смотреть на столь грязное действо, что происходит, до кучи, ещё и на её глазах!

— Господи, — Первый Терзатель не имеет сил сейчас с ней разговаривать, единственное, чего он сейчас хочет — просто поиметь Мерека, а после уже разбираться со всем остальным. — Прошу, скажу тебе, когда нужно рубить, не заставляю же смотреть на нас.

— А кто держать руку будет, чтобы её рубить? — спрашивает, поднимая в руке запястье Мерека, тряся им, словно сама жертва — дешёвая, тряпичная кукла. Собственно, он и не сильно сопротивлялся подобному обращению. Теперь.

Первый Терзатель не отвечает на вопрос, снова поворачиваясь к уставшей жертве и прислоняясь губами к его холодному плечу. Его рука же спускает порванные штаны вниз, все ближе и ближе приближаясь к самой желанной части. Монстр придерживает второй рукой тело Мерека, лишь бы тот просто не свалился на пол. Со стороны слышится злобное фырканье Второго Терзателя, но сейчас точно не до неё. Он приспускает бельё так, чтобы выглядывали лишь головки членов, после чего опять прислоняется к жертве, начиная тереться о него. Он даёт ему время привыкнуть, перед тем, как приступить к самому половому акту.

Монстр стягивает старые, порванные перчатки, а после спускает белье чуть ниже, оголяя члены полностью. Как же Мереку повезло, что он этого не видит… Наверняка он бы снова впал в истерику. Однако его точно доведёт не это. Скорее всего его быстрее доведёт это влажное прикосновение членов к его ягодицам. Он извивается в руках у него, он пытается убрать это ужасное чувство, он пытается, как может, но эти жалкие попытки вырваться из рук чудовища, куда более сильного физически, имеющего все конечности и находящегося в относительно ясном рассудке не увенчиваются ничем даже отдалённо похожим на успех.

Капельки предсемени, что выступили на головках органов монстра, растираются по бледной, мягкой, даже рыхлой, коже. Рука тянется к уже забытому Мереком бутыльку с маслом, откупоривает пробку. На время убирает руку с рёбер жертвы, дабы вылить во вторую ладонь немного масла, в их ситуации выступающего смазкой. Хотел было уже отодвинуться хоть как-то от эрекции монстра, как теплая ладонь отодвигает одну ягодицу, а после вторая, та, на которую Первый Терзатель и вылил масло, скользит по анальному отверстию. Тело Мерека пробивает крупная дрожь; он ощущает такие прикосновения впервые за много лет, однако он не может назвать их приятными. Рефлекторно сжимается — тело не хочет принимать нечто чужое в себя, тело не хочет испытывать ту же боль, что и в прошлом. Он не знает, как скоро снова начнет заливаться слезами, но уверен, что это произойдёт ещё не раз.

Иногда Мерек задумывается, сколько вещей он пережил, которые остальные люди посчитали бы кошмарными, такими, в которых человек если и выживет, то изменится до конца своих дней. Скорее всего, сегодняшний день он запишет в один из таких.

Если будут ещё хоть какие-то дни в его жизни.

Но мысли прерывает лёгкий толчок, от которого Мерек пошатывается. Нет, Первый Терзатель ещё не проник внутрь и даже не предпринял попытки, однако очень активно трется, лишь укрепляя свои стояки. Жертве казалось, что он делает это намеренно, лишь бы поглумиться над беззащитным мужчиной. Сейчас ему абсолютно каждое действие со стороны монстра казалось лишь намеренным причинением вреда его телу, стремлением причинить как можно больше ментальной и физической боли, дискомфорта, всего, чтобы сломать окончательно и бесповоротно. Но сам Первый Терзатель, явно об этом не задумываясь, продолжал толкаться к жертве. Его три пениса иногда соскальзывал таким образом, что головки касалась самого сфинктера, отчего Мерек громко всхлипывал, пристыженно глядя то ли в пол, то ли в собственные мысли, и боялся даже помыслить о том, чтобы думать об окружающем мире. Это так грязно. Это так мерзко.

— Ну что, малютка, — мурчит Первый Терзатель совсем близко к лицу, уже совсем позабыв, что жертва вообще-то на грани нервного срыва.

Не думал же монстр, что на это прозвище, адресованное жертве, откликнется женская особь, успевшая к нему привыкнуть.

— Ну что ещё?.. — но только когда повернула голову в сторону напарника, она поняла, что обращение предназначалось совершенно не ей. — Ох, п-проклятый… — восклицает она совсем потерянно и прикрывая незанятой рукой глаза. То, что она увидела ей явно не понравилось.

Мерек, осознав, что Второй Терзатель всё-таки успела взглянуть на него и Первого, лишь сильнее покраснел и нахмурился, пытаясь сдержать очередные накатившиеся слёзы. Господи, ещё и она увидела его обнаженным, какое же клятое унижение…

И хотел было Первый Терзатель выдавить из себя хоть что-то в ответ, как жертва, полностью, пусть пока и фигурально, убитый всем происходящим, жалобно запрокидывает голову и откидывается назад, на грудь парня, не имея больше сил терпеть всё это с минимальными остатками своей гордости. Чем больше он сопротивляется — тем больше времени он страдает, значит лучшим решением в данной ситуации будет как можно быстрей отдаться своему мучителю, пережить очередную длинную пытку и… Мерек не может даже предположить, что с ним сделают дальше, ведь не факт, что после всего этого его не кинут здесь гнить. Первый Терзатель, решив проигнорировать недоразумение со Второй, опутал тонкое тело руками, продолжив свою грязную пытку.

Одна рука ползет к шее, пощупывая борозды побелевших давным-давно шрамов, в то время, как вторая сползла на таз, трогая бёдра хоть и не грубо, но неприятно, иногда спускаясь на пах жертвы, заставляя того завывать. Но в этот раз простыми, будто случайными касаниями Мерек не отделался — Первый Терзатель активно трогал гениталии мужчины, снова начиная покусывать его плечи, вынуждая его иногда жалобно постанывать, чтобы оповестить о том, что он начинает действовать слишком резко. Монстру доставляло удовольствие то, как он, оттягивая крайнюю плоть жертвы, заставлял того напрягаться всем телом, дергая обрубком и всячески отворачиваясь от вида собственного члена. Это даже больше забавляет; жертва такой вечно гордый и умный, а стыдится своей же наготы. В какой-то момент простые касания медленно перерастали в мастурбирацию; Первый Терзатель трогал одновременно и соски мужчины и его неэрегированный пенис, стараясь довести Мерека до этой самой эрекции.

Однако, как бы «соблазнитель» не старался, жертву довести до возбужденного состояния не удавалось, а его собственный стояк никак не мог больше терпеть. Первый Терзатель, последний раз оттянув крайнюю плоть Мерека и бросив быстрый взгляд на это весьма возбуждающее — для насильника, конечно — зрелище, убирает руку, чуть отодвигая от себя тощее тело второй.

— Думаю, дал тебе достаточно времени, чтобы подготовиться к этой части, ха-ха? — обращается монстр к жертве, снова поднимая бутыль с маслом с пола и проливая немного на указательный и средний пальцы.

Мерек не видит, что происходит, однако понимает, что грядет самая болезненная часть соития, о который и говорили в самом начале.

И так и есть — средний когтистый палец, измазанный большим количеством масла, обтирается об анальное отверстие жертвы, на что тот сразу сжимается, осознавая, к чему же всё ведёт.

— Ну-ну, Мерек, — лепечет Первый Терзатель, проводя пальцем по сжатому сфинктеру и усмехаясь, — тебе лучше расслабится, — он проводит второй рукой по скуле мужчины, облизнув сухие губы, — не смогу растянуть тебя, если ты будешь так напрягаться. Или, может, тебе больше нравится без подготовки?

Он улыбается, тянясь к лицу мужчины и проводя по нему губами. Конечно, он говорит это несерьезно, однако Мерек, будучи человеком совершенно далёким от всех людских утех, вздрогнул только от мысли, что Первый Терзатель и вправду может это сделать.

Жертва неловко качает головой в знак отрицания, напрягая плечи и, вместе с этим, отворачиваясь от навязчивого лица монстра.

— Я так и думал, — напоследок проводит кончиком языка по щеке, усмехнувшись от того, что совсем тихим шёпотом после этого произнес четкое «блять».

Мерек учащенно дышит пару секунд, стараясь как можно больше расслабить если не все тело, то хотя бы анус. Расслабить всё тело не получилось бы в любом случае, ибо болевой шок с каждой секундой отходил. Это всё слишком тяжело, слишком муторно, да и спустя какое-то время всё равно придётся делать то же самое. Жертва уже потерял надежду, что у него получится выжить после этих… пыток. Да даже если и получится, то в чём смысл жить дальше? Полностью обесчещенным, униженным и искалеченным… Пусть он и не может наложить на себя руки, зато может заморить себя голодом или, в крайнем случае, натравить на себя одно из чудовищ этих подземелий, что явно не откажут добить бесполезное, изуродованное существо.

А тем временем кончик пальца протискивается в узкие стенки прямой кишки, заставляя Мерека вжаться в тело монстра, при этом тщетными, рефлекторными попытками уводя бёдра вперёд, дальше от касаний. Он сжимает пальцы на руке, что держит Второй Терзатель, а та даже не замечает этого, потому что повернулась в противоположную сторону, а также прикрыла свободной рукой глаза. Жаль только, что закрыть уши ей было уже нечем, а потому все грязные разговоры она отчётливо слышала, хотя пыталась не обращать на них никакого внимания.

Первый Терзатель проталкивает палец постепенно, так, чтобы следующий толчок не стал для жертвы неожиданностью, однако, немного заскучав от такого расклада событий, он пропихивает палец в один момент полностью, заставляя Мерека выгнуться ещё сильнее, вскрикнуть и резко схватиться целой рукой за запястье Второй. Сделал он это скорее всего машинально, но все равно заставил её вздрогнуть. Она сжала его руку настолько сильно, насколько могла, после чего приглушенно взвыл, но неясно, от действий ли Второй или от издёвок Первого.

— Полегче, малютка, — Первый Терзатель поворачивается ко Второй, что хотела было уже с упреком оповестить монстра о том, что она уходит и не вернётся пока он не закончит свои грязные дела, однако она, повернувшись так, чтобы лишний раз не смотреть на обнаженные тела, замечает, как лицо жертвы поворачивается на насильника тоже, на что и сам монстр обращает внимание. — Да я не тебе, Мерек, — второй рукой дергает жертву за локон волос, на что тот жмурится и опускает взгляд.

— Первый! — уже не сдерживаясь, восклицает женская особь, — Почему должна слушать ваши… — она запинается, — утехи!

— Да ёба… чёрт возьми, — ворчит Первый, — сейчас, — произносит он, отворачиваясь.

Монстр вытаскивает средний палец из анального отверстия с противным звуком, отчего и Вторая, и жертва морщатся.

— Отпусти-ка его руку, — обращается он ко Второй, отчего та встала в ступор. Она разжимает запястье жертвы медленно и недоверчиво, после чего убирает ладонь подальше от него.

Мерек не сразу начинает шевелить освободившейся рукой, скорее всего от того, что она затекла, а вены на ней вздулись и ныли. Первый Терзатель обхватывает ребра мужчины, но тот, в свою очередь, реагирует уже не столь удивленно, сколько обнадеживающе. Монстр приподнимает лёгкое тело, отчего Мерек морщится, ведь его ноги снова заныли страшной, разрывающей болью; а после медленно и даже несколько неловко поворачивает лицом к себе, ухмыльнувшись, когда замечает красное лицо жертвы и его такие же красные, заплаканные глаза. Дальше руки скользят на грудь мужчины и он, постояв и посмотрев ещё немного в тёмные от освещения глаза жертвы, толкает его вперёд, укладывая, или скорее просто роняя, на спину. Мерек по привычке собрался потянуться в карман своего одеяния, однако совсем забыл, что он, как и одежда, валяется на пыльном и грязном полу где-то поодаль.

Мерек сжимается, не желая снова оказываться настолько порочно открытым перед монстром, а от несильного удара кружится голова. Он хотел бы попытаться отодвинуться, но сейчас здраво понимает, что не сможет уйти далеко, да и поможет ему это… никак не поможет.

Впрочем, Первый Терзатель и не собирается ему это позволять. Он вклинивается промеж ног жертвы, отодвигая его целую руку в сторону, придавливая её к полу, а вторую возвращает вниз, не теряя времени и продолжая разрабатывать чужой сфинктер. В таком положении Мерек чувствует себя ещё более униженно и беспомощно, теперь он не сможет даже отодвинуться, ибо намертво придавлен к полу одной сильной рукой монстра, пока вторая насилует его пальцем (по-другому Мерек назвать это действо не может). Одновременно с этим о голую ногу жертвы терся пах монстра, размазывая по прозрачной коже предсемя, пока сам он свысока смотрел на мужчину, смотрел прямо в глаза, улыбаясь. Напомним, что у него три… в общем… Мерзко. Противно.

… и Страшно.

Мерек чувствует, как указательный палец также начинается тереться о сфинктер, что заставляет его отвернуться, лишь бы не смотреть на своего мучителя, что, кажется, наслаждается тем, как узкие стенки прямой кишки сжимают его палец, а после, спустя некоторое время, будут сжимать его члены. Жертва поворачивает голову и замирает. Он встречается взглядом со Второй, чьё жуткое лицо выражало полнейший шок, отвращение и, возможно, разочарование. На глаза снова накатывают слёзы, но выражение лица Мерека не меняется. Он отстранен, он хочет перестать чувствовать, и взгляд, помутненный пеленой слез, кажется будто мертвецким. Он хотел бы взмолиться, воззвать ко Второй, чтобы она помогла ему в самоубийстве, конечно хотел бы, но уже просто не видел в этом смысла. Более того, а зачем чудищу спасать человека, которого она сама в эту ситуацию и привела?

Вот и Мерек не знал. А значит, и незачем. И не будет она этого делать. Сама же Вторая теперь питала такие неприятные сомнения по поводу правильности… нет, не то. По поводу адекватности того, что она вытворила. Надо было его быстро умертвить и съесть. Всё.

Жажда садизма, жажда доминирования куда-то отошла, и если в начале думала, что будет трапезничать с особой жестокостью, сейчас она не так уж сильно уверена в том, что будет это делать.

Может, просто сделает это как можно быстрее. На душе(?) становится мерзко, а перед глазами снова всплывает обнажённая парочка. Ее передергивает.

Первый Терзатель, замечая же, что его «любовник» отвернулся, подносит свободную руку к его подбородку, поворачивая бледное лицо на себя, различая в тусклом свете почти потухшего факела новые слёзы на глазах. Монстр убирает руку с подбородка, ставя её на пол, опираясь на неё и двигаясь поближе к жертве. Их лица слишком близко уже в который раз. Первый Терзатель целует Мерека в краешек приоткрытых губ, после переходя на скулу, по которой пробежала выступившая слеза и, высунув кончик языка, проводит по ней, слизывая соленую капельку. Дыхание сбивается ещё сильнее, он не знает, что его пугает и отвращает больше — это… подобие поцелуя или тот факт, что Первый Терзатель снова его лижет. Его язык такой неприятный, такой… влажный. Не как должен быть, а излишне, излишне влажный, будто Первый Терзатель намеренно копит на нём слюну перед тем, как коснуться кожи Мерека, и вязкая жидкость неприятным следом остаётся на скуле, заставляя поморщиться.

— Прекрати… — бездумно шепчет Мерек, зная, что его не послушают. Мысли в голове спутываются в ещё более мудреный узел. — Прекрати… Сейчас же…

Первый Терзатель отрицательно качает головой, улыбаясь, и Мерек чувствует, как в него проникает еще один палец, проскальзывая внутрь сразу на полторы фаланги. Мужчина всхлипывает, частично от боли, частично… просто от усталости. Он утомлен. Это невыносимо. Это происходит слишком долго, и хоть жертва потерял счёт времени, он это прекрасно осознает. Теперь пальцы монстра имитировали толчки, всё углубляясь и заставляя Мерека закрыть глаза и тихо-тихо начать шептать себе что-то под нос.

Жертва совершенно не понимает, почему они удовлетворяют себя таким… отвратным способом. Это не было хоть сколько-то возбуждающим никогда. И жертва давно уже для себя отметила, что в половом акте, по большей части, получает удовольствие лишь один человек — именно тот, кто проявляет в нём большую грубость. Осознание этого факта не придает Мереку ничего, кроме чувства использованности, никчемности и отвращения.

В голове проскакивает мысль о том, что, сложись жизнь иначе, выпади хоть одна монета в руках Светлых Богов удачной стороной, он бы сейчас мирно пил чай за чтением очередных томов, наполненных ценнейшей информацией. Или хотя бы завлекающей сюжетной составляющей художественной литературы современников. Неважно. Неважно. Неважно. Мерек просто хочет вернуться к своей рутине, хочет дальше заниматься любимым делом, узнавать новые вещи. Не таким путём, не на собственной шкуре. Мерек в очередной раз тихо всхлипывает. Все эти мысли съедают заживо, они делают только хуже, хуже, хуже!.. Но как же не думать, как же не мыслить, как же не погружаться в злые грезы, если здесь, в реальности, всё ещё кошмарнее и безнадёжнее!

— Первый… — женский голос заставляет Мерека навостриться, вернуться из своих ужасных мыслей и прислушаться к речи. — Теперь ты предлагаешь мне просто сидеть и наблюдать за вашей похотью, даже не сдерживая его руку?..

Она задаёт этот вопрос даже без злости, в голосе слышится гнусная жалость. Была ли это жалость к жертве или всё-таки к самой себе — непонятно. А Мерек, даже осознавая всю глупость этого, надеялся на первый вариант.

— Нет, Вторая, — слащавым голосом мурлычет монстр, не поворачиваясь в ее сторону. — Бери пилу и можешь приступать.

Мерек чувствует, как по телу бежит волна мурашек, как у него начинает болеть живот и как пальцы внутри него слегка раздвигаются в стороны. Он взвывает от дискомфорта и прижимает руку к груди, словно пытаясь приобнять самого себя. Он жмурит глаза, выдаёт пронизывающих скулеж, сжимается.

Женская особь молча смотрит напарнику в лицо несколько секунд. Её глаза совершенно пусты и, кажется, в них не было даже шока, даже отвращения, даже гнева; лишь её брови слегка нахмурены. Она поднимает пилу с каменного пола, берёт Мерек за ладонь и выпрямляет его костлявую руку, для удобства прижимая её к полу и приспуская перчатку, оголяя набухшие голубые вены с глубокими шрамами на них. Он не сопротивляется — не хочет, не может, боится. Когда кожи касается холодное полотно, Мерек кажется, что его сейчас вырвет. Он не выдержит, он просто не выдержит. Всё дело пронизывает укол боли, хотя женская особь даже не принялась за дело; сердце жертвы кололо, а боль отдавалась на кончиках пальцев. Дышать становится так… трудно. Кислород становится тяжёлым, он скрябает трахею, лёгкие, он обдает органы огнём, он позволяет телу прожить дольше, прожить кошмар снова.

Нет, не снова. А всё лишь потому, что пальцы толкались в анальное отверстие глубже, толкались, заставляя тело сгибаться, а мысли истошно кричать о том, насколько это отвратительно. Всё будет хуже, намного хуже. Кажется, если бы с Мерек сорвали живьём кожу — и то было бы намного менее мучительно.

Что же Мерек сделал не так? Жертва поворачивается лицом к ней, совсем униженно, умоляя её отложить это гнусное дело буквально на пару минут позже, лишь бы не во время того, как над его телом происходит надругательство. Пару минут, всего лишь пару минут, совсем немного… Но на мужчину в ответ смотрят пустые глаза.

Но от резкого чувства внизу Мерек теряет этот взгляд, вскрикивает и смотрит на своего мучителя, что, увидав реакцию жертвы, мрачно усмехнулся. Вытаскивает пальцы из ануса мужчины, однако ожидаемого облегчения не следует, приходит лишь паника. Паника от того, что с каждой секундой полноценный половой акт с монстром приближается и избежать его уже не получится никак. Мерек старается оттолкнуть здоровой ногой монстра, однако как только он задирает её для толчка, монстр хватает её и сильно ударяет о камень, придавливает своим коленом голень мужчины, налегая всем телом. Кажется, сейчас эта хрупкая и тонкая кость не выдержит веса, сломается с резким, противным хрустом, заставив хозяина взвыть. Однако это было лишь некое «предупреждение», и Первый Терзатель, тряхнув волосы с лица и облизав подсохшие губы, поднимает колено, возвращаясь на прежнее место. Теперь у жертвы точно нет никаких сил. Он приспускает взгляд, однако сразу жалеет об этом. Он видит, как монстр проводит по своим крепкими на вид членами, обмазывая их маслом со своей ладони. Нет, нет, нет… Только не снова…

Головки половых органов противно трутся о сфинктер Мерека, в самый последний момент соскальзывая, заставляя того сдавленно всхлипнуть. И хотел было уже жертва подумать, что Первый Терзатель снова устроит долгие прелюдии, однако он ощущает, как монстр, придерживая свои члены рукой, входит во всё ещё тугой анус, проталкивает головки внутрь, делая это как можно быстрее, будто куда-то спешит, жертва набирает в лёгкие воздух и замирает. Это так больно, это так ужасающе, режуще больно. Его рука, что была придавлена к полу Второй, сжимается, а вены на ней, кажется, сейчас лопнут от давления.

Но Мерек, зажмурившись и полностью сжавшись, задержав дыхание, совершенно пропускает момент, когда грязное полотно пилы проходится по руке резко, раздирая пока лишь верхние слои бледной кожи. Маленькие капли крови выступают сквозь особенно глубокие борозды. И всё это доходит до рассудка слишком поздно, однако, как только боль начала просачивается меж мыслей мужчины, тот издал долгий, полный мучениями крик. Казалось, если бы там, сверху, на поверхности находился хоть кто-то живой, он бы непременно услышал этот вопль. И без того хриплый голос мужчины срывается, становится скорее жалким скулежом, медленно затихая. Воздух и силы заканчиваются и на пару секунд Мерек замолкает, проглатывая слюну, что режет горло.

Он не может понять, что причиняет ему большую боль. Ещё один рывок пилы выбивает из легких остатки воздуха вместе с протяжным вскриком, из-за чего жертва практически давится, так сильно стараясь вдохнуть хоть немного, пытается проглотить воздух, отчего становится только труднее и болезненнее. Слёзы начинают течь из глаз на еще не успевшее просохнуть лицо, и напряженная рука рефлекторно хватается за каменный пол, ломая хрупкие ногти до корня. Напряжение переходит к месту разреза, он кровоточит ещё сильнее, и Мерек дергается, причиняя себе только больше страданий. Он не знает, как лечь, как сделать так, чтобы не делать хуже, он не понимает, впервые в жизни он не понимает как должен поступить. Хотя нет. Сейчас чётко как никогда раньше в голове проносится мысль.

Неправильным поступком был только приход в эти подземелья. Если бы не это решение, Мерек… был бы сейчас распят. Быть распятым, конечно, тоже не самый лучший способ уйти, зато это было бы спокойной, собранной, предрешенной смертью во имя Светлых Богов, а сейчас… Сейчас это даже на жертвоприношение не потянет. Ни капли. Даже отдаленно. Жертвоприношения не самая прекрасная вещь в религии, но они объяснимы и понятны. А то, что со жертвой происходит сейчас, он не может описать более никак, кроме предательством со стороны Господа. Но мыслить мешает толчок внутрь, от которого Мерек более не испытывает ни разочарованности, ни отвращения. Он, кажется, ничего более не чувствует, кроме пронизывающей обиды. Обиды, что душит, обиды, что делает больнее даже сиех пыток над погибающим телом жертвы. Мужчина хочет разрыдаться, но не может, потому что он прямо сейчас рыдает. Эти слёзы не приносят облегчения, хотя в такой ситуации только смерть способна сотворить подобное чудо. В голове нет места ни проклятиям в сторону мучителей, ни жалости к самому себе. В голове одна мысль, которая не может выйти из головы даже при самых ужасных пытках: «Господь, почему же ты не помог мне? Почему же ты не спасёшь меня из этой преисподни? Почему, если всю жизнь отдал служению тебе? Не нарушил ни одного завета, ни одного Божьего правила. Готов был отдать свою жизнь, готов был испытать такие муки, если бы это всё было ради тебя. И хотел провести ритуал ради тебя… Моя божественная цель… Ты ведь сам воззвал с Небес!..»

— Что-то ты замолк, — Первый Терзатель, взглянув на жертву свысока, тянет руку к его голове. Однако он не берёт Мерека за подбородок, дабы тот взглянув на него, как это обычно бывает; он проводит ладонью по его запутавшимся волосам, совершенно не замечая того, что некоторые локоны испачканы в крови разной степени свежести, — тебе не нравится? — он зло усмехается, оголяя резцы в неширокой надменной улыбке. И ещё один раз бёдра монстра толкаются к чужому телу. И он, чувствуя, как его члены сжимаются стенками прямой кишки, закусывает губу от незначительной боли. Голос приводит жертву в чувства, однако это не приносит ничего хорошего, ведь именно в тот момент, как Мерек снова хотел заскулить от неприятного и тесного ощущения внутри, а Вторая тянет пилу на себя, и резьба полностью разрывает кожу, останавливаясь, лишь дойдя до тонкого слоя подкожного жира. Зачем она делала эти паузы между движениями — непонятно, но понятно было точно, что от них жертве никак не легче. Ощущение того, как грязная, ржавая пила, побывавшая Бог знает где, разрывает твою конечность напополам, заставляет мужчину громко задышать ртом, чтобы остановить приступ рвоты. Он чувствует этот тёплый металл, он чувствует, как струйки крови стекают на пол, пачкая волосы, тело... Тело, в которые члены монстра только что вошли полностью. И из открытого рта вырывается удивленный стон. Этот толчок в его тело сопровождался очень странным ощущением, что нельзя было сравнить с болью. Это была не боль, но что-то очень… похожее. Нет, нет, нет… Как такое возможно? Он никогда… он никогда не сможет чувствовать что-то кроме боли в соитии с чертовым монстром! Это отвратительно, это мерзко, это, блять, неправильно. Почему же его тело оскверняется именно таким образом? Это выбило жертву из колеи, точно также, как и Вторая, и один лишь Первый Терзатель не смог сдержать смешка. Он знал, что это произойдет, знал наверняка! И он снова поддаётся вперёд, упираясь пахом в Мерека, заставляя того в этот раз полностью затихнуть.

Мужчина приподнимает ногу, сдавливая бок монстра, видимо от напряжения, а тот в свою очередь хватает её и задирает таким образом, чтобы протолкнуть члены ещё дальше. Первый Терзатель двигает тазом и в какой-то момент полностью упирается в промежность Мерека, отчего тот снова сжимается, жмурит глаза, ещё сильнее сдавив половой орган «любовника».

— А теперь нравится? — Первый Терзатель немного наклоняется вперед, открывая себе лучший вид на озадаченное и жалобное лицо жертвы, что не произнес в этот раз ни единого звука: ни вскрика, ни скулежа, ничего. С одной стороны, это забавляло: он настолько в шоке, что даже пискнуть не может; с другой же, заставляло заскучать монстра: хотелось послушать ещё звуков со стороны Мерека, ведь когда они закончат, Мерек не сможет издать больше ни единого.

Насильник вглядывается в покрасневшие глаза мужчины, пока что не двигаясь, и жертва хочет было что-то сказать, но обоих отвлекает звук рвущейся плоти, а Мерек резко набирает воздух в лёгкие и замирает с гримасой ужаса и боли на бледном лице, не в силах издать крик. Первый Терзатель задумывается, был ли он и раньше таким бледным, или же это последствия огромной потери крови. Не став размышлять об этом дальше, он поворачивается в сторону напарницы, взглянув сначала на её безэмоциональное лицо, а после чуть ниже, на безвозвратно покалеченную конечность жертвы. Точнее… конечности… В расход «незаметно» пошла и вторая рука… Сейчас на его лице нет отвращения, сейчас он лишь думает о том, не умрёт ли его партнер от потери крови прямо во время акта. Было бы печально, но даже если и так, Первый Терзатель свою первоначальную цель выполнил — взлег с ним, хоть и насильно. Так холодно… Именно сейчас Мерек почувствовал, как много крови он потерял. Прикосновения теплых рук ощущаются как ожоги на его теле, а в очередной раз остановившееся лезвие пилы как пламя, что не согревало, а только сжигало плоть, разрывало её, прорубая путь до тонкой кости. И Мерек чувствует, как женская особь, негромко дыша, постукивает тупой пилой по ней, как утробное чувство неимоверной боли и некой вибрации проходит по его телу изнутри. Мужчина уже не чувствует пальцев, старается ими пошевелить, но выходят лишь мимолетные судороги. И перестаёт чувствовать всё чуть ниже локтя…

— Вторая, — озадаченным голосом зовёт Первый Терзатель свою напарницу, — так резать нужно было выше, — и парень слышит, как дыхание мужчины под ним резко обрывается.

Вторая, что до этого резала конечность практически без эмоций, пару раз моргает, а брови ее хмурятся. Все втроем уставились на изуродованную конечность Мерека, пока последний выражал на своём лице чистый ужас. Он не дышит, он просто забыл, что это нужно делать. Он поджимает свои бледные губы и издаёт самый жалобный всхлип, который монстр когда-либо слышал. Мерек откидывает голову, совсем не заботясь о том, что она приземлится на каменный пол, и, зажмурив глаза, начинает рыдать навзрыд. Он захлёбывается слезами, он старается вырваться, он бьётся в истерике, издаёт самый жалобный вой, какой только можно, а в глазах всё темнеет и темнеет, и, кажется, уже всё стало таким бессмысленным, таким… тщетным и бесполезным. Страдания не закончатся, и он проклинает всё и вся в своей жизни сквозь всхлипы даже не веря в то, что это всё реально. Он старается всеми силами выдрать свою руку из хватки чудовища, однако всё впустую. Не может же быть всё так… печально и безысходно. Вторая не может вытащить пилу из руки жертвы, пока тот истерит, извивается и делает хуже лишь себе самому. Она, на самом деле, еле сдерживает его, дабы тот не вырвался, потому Первый Терзатель решает ей помочь. Наклоняется к Мереку и, прижав его хрупкое тело ещё плотнее к полу, прислоняется губами к шее, резко кусая тонкую кожу. Тот, словно лесная дичь, на которую напал хищник, в один миг столбенеет. И в этот момент женская особь выдергивает пилу из конечности с громким, противным звуком. Сам мужчина издает лишь сжатый взвизг, а после всхлипывает. Пару капель крови, что вылетели вместе с резьбой из обрубка, попадают девушке на доспехи, чего она благополучно не замечает. Первый Терзатель отпускает шею Мерека и глядит на его руку, немного морщась.

— Мы этого не планировали, — пожимает плечами монстр, снова поворачиваясь на жертву, который от этих слов лишь сильнее зарыдал...

Не планировали! Не планировали! Да если бы они могли планировать хоть что-то в своей жизни! Если бы он мог планировать хоть что-то немного дальше! Если бы он подумал!.. его бы не было сейчас в этом ужасном месте. Жертву трясет все сильнее, слезы скатываются по его лицу солёным градом, щекочут кожу за ушами, но так чертовски не до смеха! Он должен был размышлять об этом раньше, а не сейчас! Не сейчас, уже безвозвратно покалеченный, в руках грязного монстра, без шансов выбраться из подземелий живым. Он просто хотел узнать больше. Плата, которую он отдаёт за эти никчёмные крупицы, невыносимо велика. Слишком мало. Слишком мало он здесь нашёл, чтобы уходить… так. Голова раскалывается, будто кость делят пополам, и мозг, и всё его содержимое нарезают тупым ножом, словно руки. Нет сил терпеть всё это, просто нет сил. Он не может больше рыдать, глаза жутко болят. Когда в последний раз он позволял себе такое?.. Никогда раньше. Никогда. Что же он обещал себе в самом начале? Каким образом они смогли довести его до такого?.. Первый Терзатель вздыхает так утомленно, как только может. Наверное, не самой лучшей идеей было комбинировать всё, что может довести Мерека до срыва, и надеяться при этом на нормальное соитие. Он даёт жертве смачную пощёчину, и тот затихает. Нет, не перестаёт плакать, но голова, от резкого удара повернувшаяся вбок, остаётся в таком положении, а сам мужчина поджимает губы, пока слёзы продолжают катиться из его глаз. Тяжко. Первый Терзатель проводит ладонью по собственному лицу.

— … а может, и планировали, — едва слышно бормочет Вторая, легко улыбаясь. Первый медленно поворачивается в её сторону, вскидывая брови в удивлении и приоткрывая рот, но ничего не произносит; мало ли, что осмелевшая дама может сделать с ним за неверное словцо. Решив проигнорировать фразу своей напарницы, монстр обхватывает тонкие ноги Мерека и двигает к себе поближе, ибо тот в приступе истерики значительно отодвинулся от него. жертва не издаёт ни звука. Первый Терзатель молчаливо поворачивается на Вторую, а та, как будто поняв его без слов, снова прикладывает пилу к бледной руке уже чуть выше, в нужной позиции. Она не спешит резать, только наблюдает за мужчинами с лицом, что выражает крайнюю степень отвращения.

Честно признаться, женская особь была бы не против покалечить и монстра. Действия, что он совершает, слишком грязны, и ведь он даже не стыдится. Не стыдится наготы, не стыдится того, что вдавливает руку в грудную клетку жертву и двигает тазом резко, так, чтобы, кажется, причинить мученику под ним больше боли; не стыдится того, что Вторая видит и слышит всё это. Ему не стыдно. И раз уж ему не стыдно, то почему воительнице должно быть? Разве они не делают вещи в равной степени ужасные? Но женская особь не спешит резать конечность по новой, она, задумавшись, смотрит на волосы, что приобрели уже бордовый цвет из-за крови, на красное лицо жертвы, на его жалкое тело. Она никогда не ощущала подобного, но сейчас она просто хочет врезать Мереку. Перестать видеть, как эти глупые слезы скатываются по острым скулам. Хочется просто… закончить. И побыстрее. Вторая с каждой секундой сжимает руку жертвы все сильней, чувствуя, как кровь из открытой раны начинает пачкать её кожу. Охладевшие, синеватые пальцы мимолётно дергаются в конвульсиях, пока женская особь разглядывает сломанные на них ногти, ранки и царапины. Она морщится.

— Господь, помилуй же… — слышится со стороны безумный шепот Мерека, — Господь, прикончи же меня, — слова становится всё неразборчивей и неразборчивей, — я не вытерплю!.. — и вслед за этими словами слышится вскрик. Жертва принимает жалкую попытку вытащить руку, видимо машинально пытаясь потянутся к лицу и закрыть его. Он никогда больше не сможет сделать этого. Он никогда не сможет стыдливо прикрыть лицо руками, ибо их, чёрт возьми, не станет. И сейчас именно тот момент, который приблизит его к этому состоянию. Вторая прикладывает остывшую пилу с засохшей кровью на полотне и держит её на месте пару секунд. Она начинает вести рукой туда-сюда, не нажимая, заставляя мужчину взвыть, женская особь издает ненормальный смешок. Она чуть приближается к лицу Мерека, вынуждая насильника остановится и вопросительно посмотреть в её сторону.

— Твой бог не услышит тебя здесь, неразумный мужчина, — медленно произносит она, вторя ранее услышанному, и расплывается в злобной улыбке на считанные мгновения, а жертва замолкает, после чего громко всхлипывает. Хотел было он, наверное, снова взмолится, как его прервал возобновивший насилие Первый Терзатель. Вторая, после своих слов, с нажимом тянет пилу на себя и бледная кожа вновь разрывается, капилляры лопаются, а Мерек кричит своим противным, охрипшим голосом. Он шевелит губами, но не может произнести ни слова. Да и если сможет, то его никто не услышит. Точнее не послушает. Кажется, в этот раз женская особь пилит намного быстрее, что смогло довести Мерека до очередного болевого шока.

Монстр ненадолго останавливается, сжимая бока так сильно, что, кажется, оставит гематомы даже на внутренних органах. Он особенно резко и жестко вдалбливается в мужчину, громко вздыхает, перемещает правую руку на горло своего «любовника», вдавливая его в пол. Нет, нет, нет, нет, нет... Нет! Только не это, только не то, только!..

Онемевшие ноги еле-еле сжимают таз, стараясь хоть немного замедлить этот отвратный, болезненный темп, однако в один момент всё резко останавливается. Мужчина пытается вскрикнуть, хотя бы удивленно вздохнуть, но не может из-за твердой руки на шее. Он слышит усмешку.

— Можешь считать, что закончил.

Члены выскальзывают из анального отверстия мужчины с противным звуком, а монстр убирает руку с тонкой шеи. Пострадавший резко вздыхает. Он бы вновь заплакал, но не может, просто не может, кажется, слёз просто не осталось. Он слышит снисходительное цоканье своего мучителя.

— Думаю, нет ничего страшного в том, что я тебя чуть-чуть порвал, — усмехается, осматривая свои члены, что был в масле, сперме и крови, и чьё падение было вопросом пары минут. Вторая, мельком взглянув на сие действо своего напарника, поморщилась и издала нарочито громкое «мерзость». Но обоим так всё равно…

Она надавливает на пилу всем своим телом и начинает активно разрезать плоть. Всё по-старому: сначала сползает кожа, после небольшой слой подкожного жира, а дальше только мышцы, да тонкая кость. Всё по новой, всё заново, всё в очередной раз… Уже даже как-то надоело. Кто бы мог подумать, что она сможет делать такие ужасные вещи с живым человеком. Хотя учитывая весь ее гнев, что скопился за продолжительное похождение по подземельям, ее отчасти можно понять.

Конец неприятного отрывка. По поводу флагеллянта… для тех, кто решился пропустить начало: добив ещё одного противника, наш герой, не влезая в драку с оставшимся двумя (те не агрессировали в ответ), взял всё нужное и ушел из злополучного помещения, а Мерек и Аммия, скажем так, получили по заслугам.

Голый мужчина в устрашающей маске козла с обильной растительностью на теле и разорванным кожаным мешочком, где находятся мужские половые железы, который неосмотрительно подошел близко, попятился, дрожа всем телом и что-то несвязно бормоча. Из темноты на него пристально смотрели два больших светящихся красных глаза, а в следующую секунду падальщик с громким рыком выскочил и набросился на человека. Тот выставил перед собой руки в тщетной попытке защититься от нападающего чудовища, но зверь, подскочив к несчастному, одним ударом когтистой лапы вспорол ему живот. Окровавленное тело упало на землю, а падальщик принялся лихорадочно озираться по сторонам в поисках новой жертвы. И хотя перед ним лежало свежее мясо, монстр не собирался прекращать охоту. Он не остановится, пока не растерзает всех, кто попадется ему на глаза. Не голод, а слепое желание убивать руководило действиями падальщика.

При виде чудовища несколько нагих носителей маски козла в панике заметались по помещению, пытаясь найти убежище. Некоторым это удалось, но несколько человек, совсем потеряв от страха голову, не смогли покинуть опасное место — легкая добыча для падальщика.

А зверь уже наметил следующую жертву — флагеллянта, который только что смог выпрямиться в полный рост после экипированного щита (найден по дороге возле трупа неизвестного рыцаря) на исцеленную руку и выпитого зелья. Испустив рык, хищник набросился на него, но флагеллянт в последний момент отскочил в сторону. Падальщик пролетел по воздуху еще несколько метров и упал на пол. Его обагренные кровью когти взрыли крепкую почву подобно чудовищным граблям, и мутант злобно зарычал: он ожидал впиться в теплую плоть, а не в холодную землю. Развернувшись, Падальщик уставился на него. Зверь впал в замешательство — этот двуногий не собирался убегать, а пристально смотрел ему в глаза. Это был взгляд не испуганной жертвы, а свирепого хищника, готового драться насмерть.

Падальщик снова напал — и опять промахнулся: противник оказался гораздо проворнее, чем он ожидал. Монстр словно забыл о беззащитных людях, все еще в панике мечущихся туда-сюда. Теперь он хотел лишь одного: разодрать этого выскочку на мелкие кусочки. Флагеллянт понимал, что идти на него с голыми руками явно не лучшая идея. Быстрого взгляда по сторонам хватило, чтобы приметить стоящую рядом скамейку. Рванул к ней и, схватив, поднял над землей, чтобы в следующую секунду от души ударить подбежавшего к нему падальщику по морде.

Зверь взвыл от боли и затряс головой. Из пасти у него текла кровь, несколько зубов оказались выбиты. Однако боль вскоре сменилась яростью и, заревев, монстр ринулся в лобовую атаку, встав на задние лапы и неистово размахивая передними в попытке располосовать соперника. Флагеллянт выставил щит, закрывая лицо и грудь от атак разъяренной твари. После третьего удара «открылось окно», действовать надо быстро; держа в руке ритуальное лезвие, не упустил возможности снова атаковать монстра, когда тот опустился на четвереньки — все же падальщики не могли долго стоять на двух ногах.

Невольно отвлекшись на боль в поврежденной конечности (использование щита дает о себе знать), в голове и ноге, пропустил удар в бок. К счастью или к сожалению, удар пришелся вскользь, сумка, впитавшая часть урона, серьезно повреждена, разбив все целебное варево и украденные лечебные снадобья Мерека (бывший мучитель блефовал насчет утилизации расходников выходца церкви), когти разодрали плоть, царапнув по ребрам.

«Из шестидесяти восьми процентов восстановленного здоровья изымается шестьдесят пять. Атаки падальщика очень смертоносны».

Рана, пусть и не смертельная, но весьма неприятная. Флагеллянт, сделав обманный выпад, развернулся и побежал, заставив падальщика подумать, что он обратил врага в постыдное бегство. Торжествующе рыча, зверь погнался за ним, но, когда зловонное дыхание уже обожгло ему затылок, флагеллянт резко метнулся в сторону, и оскаленная морда крикуна впечаталась в стену. Раздался треск ломающихся костей. Падальщик зашатался, а стена сломалась.

Он приготовился, после чего был намерен применить лезвие.

И вовремя: монстр быстро пришел в себя. Мозг у падальщика действительно был весьма мал и примитивен, но зато прочный череп уберегал его от травм. И теперь хищник снова был готов к нападению.

Боль от тех полученных ударов привела падальщика в слепую ярость — он снова ринулся в лобовую атаку, намереваясь снести флагеллянта. Как раз на это тот и рассчитывал. Когда зверь выпрямился, собираясь пустить в ход передние лапы, флагеллянт бросился ему навстречу и вонзил орудие ниже грудины, поразив бестию в солнечное сплетение. Падальщик упал, как подкошенный, на землю, из-за чего орудие вошло еще глубже.

«Негативные статусы: боль в голове, искусственная боль в ноге, боль и болезненность в поврежденной конечности, боль в боку (разодранная плоть, ребра не пострадали), все лекарства безвозвратно потеряны».

Флагеллянт схватил издыхающего падальщика за голову, собираясь свернуть ему шею, и в эту секунду, к удивлению для победителя, из его тела вырвались щупальца и впились в плоть твари, поглощая ее. Флагеллянт приглушенно вскрикнул от боли и упал рядом с мертвым монстром. То, что минуту назад казалось совершенным хищником, превратилось в бесформенную тушу, лежащую на земле в луже собственной крови.

«Здоровье восстановлено до 75%».