Дайсё-ян. Книга первая.

Первая заточка

Дайсё (яп. 大小, дайсё:, букв. «большой–малый») — пара мечей самурая, состоящая из дайто (длинного меча) и сёто (короткого меча).

Первая заточка – сёто .

Сеул. Больница, в которой лежит ЮнМи. Воскресенье.

Время, проведённое на больничной койке самое невыносимое. И ничего такого, вроде бы. Лежишь себе, своими делами занимаешься. В телефон зависаешь, или в какую книжку. Только, это относится к обычным больным. Мне гаджеты не положены. И это, в век массовой доступности информации, в век интернета – изощрённая пытка. Даже, в «Анян» был доступ в сеть. Там ведь не звери работают.

В палате я один. Не знаю, из каких соображений меня так разместили, но даже и здесь умудрились подгадить. Отсутствием собеседников. Зато, у меня персональная медсестра, которая приходит два раза в день, выполнять, предписанные для ЮнМи, процедуры. Ну, и охрана у входа.

Конечно, книжку разрешат принести, но попросить об этом, после выхода из комы, я ещё никого не успел, а самостоятельно подумать, о нуждах больного, здешний народ не приучен. Поэтому, лежу, развлекаю себя тем, что придумываю всевозможные «пытки» для того «гения», который предложил повесить большие, электронные часы в палате.

«Наверное, я единственный, кто считает что окружён идиотами» - размышляю я о местном менталитете. Конечно, это не так, но очень хочется убедить себя в обратном. Чтобы жилось легче. Остальные, согласно своему привычному укладу, принимают, всё происходящее, как должное.

Перевожу взгляд на, стоящую на полу, корзину, со слегка уже подзавявшими, розовыми розами, и вспоминаю ещё об одном таком. ДжуВон, конечно, красавчик, себе не изменяет в постоянстве, но прибить этого дальтоника руки так и чешутся.

«Только, не в моём состоянии» – невесело усмехаюсь я. Измученное голодовкой тело, едва способно удержать металлическую ложку в руке.

«Никому Юркин в этом мире не нужен. Позабыт, позаброшен» – начинаю я самоуничижаться. – «Кроме родных, конечно» – делаю я поправку на семью ЮнМи. – «Может, СунОк придёт, последние новости расскажет? Приёмные часы, ведь» – тешу я себя надеждой на компанию. Компания, неожиданно, появляется. Без стука открывается дверь и в палату входит незваная гостья.

Гостья – необычная. Во–первых, молодая. На вид, не больше двадцати лет. Во–вторых, её внешность. Она – славянка! Нет, это не какие–то, всеми узнаваемые детали, свойственные этой группе народов, навроде светлых глаз и русых волос. Это – черты её лица. Черты, правда, принадлежат скорее к Беломоро–балтийской группе, чем к Восточно–славянской. Разница в большей округлости лица у последней, против овальных черт первой.

Иногда, бывает так, что, смотришь на лицо человека и отвести взгляд не можешь. Своеобразная притягательность, вызванная красотой, или, реже, – какими-нибудь отталкивающими чертами. Последнее, к счастью, к девушке, напротив меня, не относится.

Разглядываю гостью и, одновременно, размышляю на тему, насколько выразительна природа, создающая свои, шедевральные полотна, и насколько, представшее передо мною «полотно» на творение природы не похоже. Слишком картинные черты. Правильный овал лица, нос, скулы, подбородок, рот, уголки которого опущены вниз, придавая лицу немного грустное выражение – всё имеет идеальные линии и пропорции. Ни одного лишнего мазка.

Встречаемся с гостьей взглядами, и я засматриваюсь на, будто два великолепных изумруда, глаза девушки, которые на миг вспыхивают, словно отразивши яркий свет.

Такие большие и выразительные, как у неё, можно только нарисовать. Точными, профессиональными мазками. Потом, добавить яркого зелёного, зажечь в них искорки, и… В общем, тому художнику, которому достался такой «холст», глаза удались. Да и всё остальное, тоже.

У моей гостьи густые, спадающие ниже поясницы, рыжие волосы. Сейчас они собраны в хвост, и перехвачены кожаным ремешком. Наверное, никакая резинка такой объём не удержит, отсюда и ремешок, который я углядел, когда гостья поворачивалась, чтобы закрыть дверь в палату. На ремешке поблёскивают прозрачные камушки приличных размеров, подозрительно смахивающие на бриллианты. Вспоминаю ошейник от «Тиффани», для Мульчи, и давлю улыбку. Не хватало ещё заржать как ненормальному, перед столь интересной особой. Но в целом, такой вариант стягивания волос выглядит, хоть и необычно, но стильно.

Ни намёка на полагающиеся рыжим, веснушки. Ни на чистой, гладкой коже лица – без дефектов и следов косметики, ни на видимых участках тела. На гостье надето короткое платье–туника, сшитое из белого льна и оставляющее открытыми руки, до самых плеч, изящную, лебединую шею и длинные, стройные – будто точёные – ноги, от середины бедра и до пяточек стоп, на которых красуются белые босоножки.

«Крашенная?» – продолжаю я размышлять, разглядывая мою визави. – «Не похоже. Цвет волос выглядит очень естественно и однородно, по всей длине».

– Это твой натуральный цвет? – внезапно для самого себя спрашиваю я. На английском.

– Н–н.. ..Не–е–т, – тянет она слово, видимо сбитая с толку моим вопросом. – Я недавно поменяла его.

Её голос – изумительное, богатое оттенками меццо–сопрано, очень приятного тембра. – «И это разговорная речь!» – восхищённо отмечаю сей факт. И английский у неё чистый. Без акцента»

– Красивый. Тебе очень идёт, – делаю комплимент девушке.

«Откуда она такая красивая? И, зачем? Может, палатой ошиблась? Кого, лежащего в Южно–Корейской больнице, может навестить эта симпатяшка? Явно, приехала из Европы или США. Вон, как свободно держится. С другой стороны, вошла уверенно, знала к кому идёт. А от меня, тогда, что ей надо? Может, актриса какая–нибудь?» – продолжаю я строить догадки. – «С зарубежным шоу–бизнесом я как–то не удосужился детально ознакомиться, а сколько их там, таких, красоток... Приехала поддержать умирающую «звезду». Похайпить на костях, так сказать. Всё может быть. Хотя..., я же не умираю. Где–то я уже видел её лицо. Вот, только где?»

– Спасибо, – говорит она и улыбается мне. Искренне улыбается. А я, прислушиваюсь к учащённому биению своего сердца.

«Кажется, я влюбился» – приходит озарение, одновременно, с внезапно нахлынувшими эмоциями. Так бывает. Когда впервые увидел человека, и словно вспышка – он/она мне нравится! Это ещё не настоящая любовь, просто, ты очарован понравившимся тебе человеком. Скорее всего, это будет какая–то одна деталь, сводящая тебя с ума. Будь то выражение глаз или улыбка.

Замечаю, как интересно реагирует ЮнМи, на ситуацию. Будто, ей хочется тактильного контакта с незнакомкой.

«Странно» – удивляюсь я внезапному проявлению, несвойственных этому телу, желаний. Всегда считал что ЮнМи – гетеро. А все поползновения в сторону прекрасного пола – это осталось от меня прежнего.

– Здравствуй, Сергей, – произносит девушка на русском языке. Она снова улыбается. На этот раз немного грустно. Я же молчу. Пытаюсь собрать рассыпавшиеся мысли в кучу. Получается плохо.

«Что?! Сергей?! Откуда?!» – еле сдерживаюсь, чтобы не закидать незнакомку вопросами. – «Это, или совпадение, или какой–то тест на психа. Скажу: «да, это я» – уеду в местный аналог «Кащенко», а не скажу? Что я потеряю, если уйду в несознанку? А устрою как ей небольшую проверку!»

– Извини, – отвечаю на английском, – я не понимаю о чём ты говоришь. Возможно, палатой ошиблась?

Жду реакцию. Если рыжеволосая барышня останется и начнёт настойчиво колоть «Штирлица», тогда, смело пошлю подальше. Если же уйдёт, – это останется, лишь досадным недоразумением, немного разбавившим очередной, скучный день.

«Но как же не хочется её отпускать!»

Девушка внимательно на меня смотрит, потом, не меняя языка, со вздохом произносит:

– Наверное, ошиблась.

Разворачивается и тянется к дверной ручке. От двери она так и не отошла – не приглашали.

– Только, – как бы размышляя, говорит незнакомка, – мне совершенно точно назвали номер палаты, в которой лежит Пак ЮнМи. Я не могла ошибиться. В отличие от Сергея Юркина, который, в этот момент, сильно заблуждается на мой счёт. – Она толкает дверь и делает шаг из палаты…

«Слабак ты, Юркин!» – запоздало корю сам себя, принимая поражение.

– Подожди! – переходя на русский, кричу я девушке вслед. – Давай поговорим.

Девушка заходит обратно в палату и закрывает дверь.

– Кто ты? – спрашиваю у неё, закидывая удочку. – «Посмотрим, что попадётся на крючок»

– Меня зовут – Мария Эдуардовна Лёр, – представляется она. – Могу предположить, что ты ничего обо мне не слышал, как и множество жителей Южной Кореи.

Киваю девушке, соглашаясь с её предположением. Интересоваться неизвестными, русскими красавицами – не входит в их приоритеты. Своих хватает. Её же имя, в моей памяти никак не аукнется.

– До недавнего времени, – продолжает она, – точнее, момента, когда ты отхватил две премии мирового уровня, и я, ничего о тебе не слышала. Но, в Штатах, тебя показали по Национальному телевидению – само вручение и просьбу о защите, направленную в адрес посольства США. Посольство, по причинам, выходящим за рамки этого разговора, твою просьбу проигнорировало.

«Ну да» – думаю я, в адрес всего министерства. – «Что и требовалось доказать. Послали меня, по известному маршруту. У сильных мира сего свои закулисные игры. Судьба, пусть, не самой обычной, корейской девушки, их заинтересует только в случае, когда того потребует момент»

– А я, заинтересовалась девушкой, которая, как оказалось, пишет такую знакомую музыку. «Вивальди – времена года», «`N Sync – Bye Bye Bye» – перечисляет она. – Кстати, а почему ты не запишешь остальные хиты «`N Sync»? Которые, тоже были в «Billboard Hot 100». Я понимаю, парней из «Фристайл» уже не вернуть, но, в их память, можно собрать новую группу.

У девушки, прерывая её монолог, из сумочки раздаётся настойчивая трель. Она достаёт оттуда сотовый телефон – «Должны ведь были отобрать на входе!?» – и сбрасывает звонок. После чего, приблизив телефон к лицу, произносит в микрофон: «Карл, – автосекретарь, пожалуйста. Я занята». Затем, убирает сотовый обратно в сумочку.

– Прости, на чём я остановилась? – заканчивая возиться с телефоном и поднимая на меня взгляд, спрашивает Мария.

– На «Фристайле» – деревянным голосом произношу я. Мне совершенно не нравится, куда она завела разговор. – «Но, надо признать, мысль дельная» – делаю я пометку в своём внутреннем «листе ожидания», в котором храню песни, стоящие внимания. Девушка, как будто чувствуя моё недовольство, извиняется.

– Извини, я не хотела тебя огорчить.

Киваю, принимая её извинения. Между тем, Мария, так и не дождавшись от меня приглашения пройти и присесть, прислоняется спиной к стене возле входной двери. Она ставит ступни в линию – каблучок к мыску, а руки заводит за спину, и упирается ладонями в стену. Закончив манёвр, девушка переходит к самой увлекательной части повествования.

– Заинтересовалась девушкой, которая, явно имеет отношение к другой Земле. Земле, которую я хорошо знаю, на которой неоднократно была сама.

Мария, видя, что я собираюсь что–то сказать, из сложенного кулачка поднятой правой руки вытягивает указательный палец вверх, призывая не перебивать. Потом, снова прячет ладонь за спину и продолжает:

– Да, я была там. И чуть позже, ты узнаешь подробности. Но, вернёмся к тебе.

– Я подробнее ознакомилась с биографией ЮнМи, и там, зацепилась за несколько фрагментов, которые и свели все ниточки между вами. Во–первых, день, когда ЮнМи попала в аварию, время клинической смерти и амнезия. Во–вторых, как я уже озвучила раньше, это репертуар ЮнМи. В–третьих, знание множества языков. – девушка делает паузу в своём разоблачительном повествовании. Вдох–выдох.

– Теперь, по пунктам, – продолжает она, отдышавшись. – Начну, со второго фрагмента. Я послушала всё, что написала ЮнМи, и некоторые песни прямо указали на страну, откуда ты родом. Как ты понимаешь, найти их оригиналы, там, особого труда не составило.

С первым фрагментом, всё намного интереснее. Сначала, я решила, что ЮнМи – такая же «путешественница», как и я. Но всплыла авария и, последующая за ней, амнезия. Вот с этого момента и стало понятно, куда нужно смотреть. Имея на руках день и время клинической смерти, а так же, страну проживания «оригинала», сделать, нужную мне выборку, было гораздо проще. Честно говоря, я даже не ожидала, что будет настолько просто. Про взрыв в общежитии было достаточно информации, в том числе, точное время происшествия и список погибших. Осталось понять, кто мне нужен.

И тут, в тандеме, сыграли второй и третий фрагменты. Музыкант и полиглот, владеющий японским и корейским языками – это не обыденность. Время смерти совпало практически идеально. Единственный, невыясненный момент, каким образом произошел перенос сознания в тело ЮнМи. Но, у меня есть свои мысли о произошедшем, которые, я озвучивать не буду. Это не существенно.

Я допускаю, что, всё это, лишь предположения, ничего общего с действительностью не имеющие, а ты будешь отпираться всеми четырьмя конечностями от моих басен. Но, знаешь, что тебя выдаёт? – девушка пристально смотрит на меня, ожидая ответа. Я молчу, а она, поняв, что на провокацию я не ведусь, отвечает сама:

– Привычки. Ты купил здесь в точности такую же модель синтезатора, которой пользовался в своём мире. Я специально проверила. И там и тут. Не поленился, нашел и даже в новый корпус одел. Хотя, тут их давно с производства сняли. Рациональнее было бы приобрести менее экзотическую и поддерживаемую производителем модель.

– Ты из ЦРУ, что ли? – задаю я поразительный, по своей глупости, вопрос.

«А что, своя «зона 51» тут существует. Не исключено, что существуют и какие–нибудь приборы, способные регистрировать переходы через междумирье. Заслали своего агента, выяснить подробности и подготовить почву для вывоза ценного кадра из страны, благо, момент подходящий. Чтобы упрятать его глубоко и надолго, только, уже в свои закрома. В качестве лабораторной крысы. А всё, ею рассказанное, можно объяснить очень просто. Пока валялся в коме, мог и не такое сболтнуть. Кто–то услышал и передал куда следует» – смеюсь про себя. – «Не, Секретные материалы отдыхают».

Мария недоумённо хмурит брови.

– Откуда такое предположение?

– Ну, не обязательно – ЦРУ, – вношу я уточнение. – Любая, другая разведка, заинтересованная в талантах моей персоны. Местные рыцари плаща и кинжала уже предлагали сотрудничество. Но, только цэ–рэ–ушникам, – объясняю я девушке своё видение ситуации, – может всякая мистика померещиться в обычной гениальности. Фильмы не врут.

Вижу, как Мария улыбается на мою иронию. – «Не тупая, и то хорошо»

– А как ты объяснишь всё то, что я о тебе рассказала?

– Элементарно. Пока я валялся в отключке, мог наболтать любой чуши. Я – творческая личность!

– Валялся…, мог…, – задумчиво тянет девушка, и пристально смотрит на меня своими изумрудными глазами. А я понимаю, что «Штирлиц» все–таки провалил задание. Необъяснимым образом, Мария внушила мне чувство доверия, и заставила проговориться. – «Не иначе, как из–за русского языка, на котором сейчас общаемся. Почувствовал родную душу, расслабился» – прихожу я к неутешительному выводу.

– У меня была амнезия, и несколько травм черепа, насколько тебе известно, – выпаливаю я единственное, правдоподобное объяснение произошедшему. – Я иногда путаю рода. Особенно, когда общаюсь на иностранных языках.

«А что, достоверно. Для корейцев, русский язык – второй по сложности, после английского. Взять, того же, «бывшего» СунОк» – вспоминаю я «вольер для перчаток». – «Не–е! Вам, Юркин, просто так не дастся! Особенно, красивым, рыженьким барышням»

– То есть, ты мне не веришь? – вопросом прерывает мои размышления «рыжая барышня».

– Пока что, кроме фантастических рассказов, услышанных от милой, рыжеволосой девушки, с зелёны… – Я, вдруг, обрываюсь на полуслове, в изумлении уставившись на Марию.

Она больше не рыжая. Буквально, на моих глазах, цвет её шевелюры меняется на натуральный «блонд» – волной – от корней и до самых кончиков. И глаза. Синющие! В два сапфира, идеальной чистоты.

«Такие же, какие были у меня» – с завистью и сожалением молчаливо отмечаю сей факт.

Мария «отлипает» от стены, поднимает руки к своим волосам, снимает с них ремешок – даруя этому великолепию свободу, и изящным жестом головы расправляет, заструившиеся солнечным водопадом по её плечам, длинные локоны.

Мне всегда нравились голубоглазые блондинки. Сейчас же, я узрел верх совершенства.

Смотрю на Марию, пытаюсь осознать произошедшее. – «Может, это сон? Ущипните меня!» – и тут же воплощаю идею. – «…Больно то как!» – потираю я повреждённую конечность.

Девушка, видя мои манипуляции, громко смеётся, и предлагает:

– Ты, не спящая красавица, поэтому, целовать тебя не буду, но хочешь, тоже ущипну?

– Спасибо, не нужно, – ворчливо отказываюсь от предложения поиграть в «СМ». – Поцелуя было бы достаточно.

«А откуда ей про «Спящую красавицу» известно? Шарля Перро я здесь не публиковал»

– Так, ты всё ещё мне не веришь? – с задорной улыбкой на губах вопрошает меня девушка. – Это не краска и не линзы, – предупреждает она возможный скепсис с моей стороны. – И не внушение. Если хочешь, можем у охранника спросить. Это, лишь небольшая демонстрация моих возможностей, которой, я хочу подтвердить их достоверность.

– Не нужно ничего спрашивать, – смиряюсь я с неизбежным, – Я – Сергей Юркин.

Девушка смотрит на меня, но уже без улыбки. Потом, окончательно покидает облюбованный кусочек стены, вплотную подходит к кровати, на которой я лежу, и кивает на рядом стоящий стул.

– Ты позволишь?

– Конечно, присаживайся, – запоздало делаю я приглашающий жест.

Она присаживается на краешек стула, при этом, естественным жестом поправляя под собой подол платья, не давая тому смяться. Колени сомкнуты, ноги сплетены одна за другую и чуть отставлены в сторону. Спина прямая, а собранные вместе ладошки, тыльной стороной лежат на коленях.

«Само изящество» – отмечаю я.

– Серёж, раз мы прошли стадию недоверия, объясни мне, блондинке, пожалуйста, один момент, который для меня очень важен. – обращается она ко мне. – Если бы я оказалась из ЦРУ, это бы что–то поменяло? То есть, ты бы стал доверять мне только, как частному лицу?

«Странный вопрос, конечно. Никакого отношения к обсуждаемой теме не имеющий» – пытаюсь я въехать в логику «блондинки». – «Допустим, она из ЦРУ, тогда, «бабушка надвое сказала»: смотря, чьи интересы, в данный момент, она представляет. Если личные, то мы, итак с ней к консенсусу пришли. Если же, профессиональные… доверился бы я столь милой мордашке? Она красивая, но, нет, конечно! Послал бы, подальше. …Красивая, красивая» – «катаю» на языке застрявшее слово. – «Точно! Если выкинуть весь мусор, навроде спецслужб, то останется завуалированный вопрос: Я красивая? Я тебе нравлюсь?» – приходит ко мне прозрение. – «Зачем ей это? И как мне ответить, чтобы не обидеть её? Ох уж эти женщины!»

– Так ты оттуда? – решаю я поддразнить девушку.

– Нет. Я вообще не принадлежу ни к какой государственной структуре. Я – сама по себе, – не ведётся она на провокацию.

«Понятно»

– Думаю, что не поменяло бы, – разглядывая собеседницу, отвечаю ей на заданный ранее вопрос. – С недавних пор, я стараюсь не доверять красивым девушкам, в принципе.

– Почему? Со мной, ведь, у тебя получилось, – спрашивает она меня, похоже, не замечая своей оговорки. А я – замечаю!

«Да она кокетничает с ЮнМи! Что ещё за дела?!» – ошарашенно думаю я, стараясь при этом, придать своей физиономии побольше невозмутимости.

– Это доверие, скажем так, лежит в иной плоскости. Понимаешь? И его граница обозначена тем местом, где заканчивается твоя осведомлённость обо мне. А что насчёт первой части вопроса, обычно, моё доверие ничем хорошим не заканчивается. – вспоминаю я ХеРин.

– Может быть, тебе просто не везло? Всегда попадались стервы, готовые прокатиться на твоей шее?

Лёгкая усмешка в уголках её губ.

«Да она и сама – стерва!» – делаю я ещё одно наблюдение на счёт девушки. – «Но, цену себе знает».

– А ты собираешься прокатиться? – отвечаю ей вопросом на вопрос.

«Щаз каа–к врежет! За стерву. Блин. Куда–то не туда у нас разговор уходит. В область пикировки. И понятно, почему. Защитная реакция организма на вторжение в личное пространство. Она утверждает, что знает кто я, откуда я и моё имя из прошлой жизни. И это утверждение, в моей голове, входит в диссонанс с тем, как я реагирую на её внешность. Это как, если бы симпатичная мне девушка, с которой только сегодня познакомился, потащила меня в ЗАГС, минуя все предшествующие стадии. Я бы сбежал!»

Мария снова смеётся. Задорно. Её смех отзывается приятной музыкой на душе.

– Я не стерва, на чужих шеях не катаюсь, и…, – делает она паузу, – не кокетничаю с тобой, как ты, наверное, подумал. Но, я получила ответ на свой вопрос, насчёт отношения. Спасибо!

– Да не за что, – отвечаю я ей, а сам, не могу отделаться от мысли что, где–то тут меня снова в дураках оставили.

«Интересно, что за ответы она себе напридумывала, не ругательные, надеюсь? Пойди, разберись, что творится в девичьих мозгах. Могут обидеться на пустом месте»

Девушка лезет в свою сумочку, снова достаёт из неё телефон и протягивает его мне.

– Он не запаролен. Возьми. Если вобьёшь в поиск мою фамилию, тебе, надеюсь, многое прояснится. Там, – кивает она на телефон, – достаточно информации обо мне.

Беру предложенный телефон, оживляю его. С его рабочего стола, на меня, смотрит физиономия незнакомого мне парня. Присматриваюсь.

«Это не фотография» – соображаю я. «Рисунок, выполненный в стиле гиперреализма. Очень объёмно и... материально, что ли. Как живой»

Понимаю, что неприлично долго разглядываю изображение. Спохватываюсь, и ищу взглядом иконку браузера. Собственно, сам рабочий стол почти пустой. Только три иконки: вызовы, смс и интернет.

Запускаю. Ввожу в строку поиска фамилию и имя гостьи. Читаю заголовки.

«Вспомнил! Вспомнил, где я видел её лицо. В штатах, во время поездки по обмену. От Кирин. В одном из магазинов, в который я забрёл, в поисках сувениров, по телеку крутили какую–то финансово–аналитическую передачу. Там и показали фотографию этой девушки. Звук был выключен, но её лицо, тогда, привлекло моё внимание»

Первая же строчка в поиске – название: «LER corp.». И адрес сайта. Вторая строчка – «LER clinic» Третья – нужная мне ссылка на местный аналог нашей «вики». Жму на неё.

«Лёр Мария Эдуардовна. Родилась: 7 декабря 1990, Россия, Санкт–Петербург. Отец – Лёр Эдуард Андреевич, генетик (умер в 2006). Мать – Лёр Анна Константиновна, генетик (умерла в 1990). Гражданство: Россия, США. Рост: 176.

Биография:

Родилась 07 декабря, в результате ЭКО, в рамках генетического эксперимента, проводимого её родителями втайне от государства (цели, данного эксперимента, до сих пор неизвестны, а все материалы, по нему, находятся на руках у Марии).

Единственный ребёнок в семье. Мать умерла при родах. Отец в одиночку растил дочь. В результате несчастного случая ( официальная версия ), погиб в 2006, когда Марии было 16 лет. Опёку над несовершеннолетней девушкой, в отсутствии близких родственников, взял на себя близкий друг семьи – Орлов Александр Александрович (родился: 24 августа 1960).

В 2007–м окончила общеобразовательную школу. В этом же году поступила в СПБГУ на факультет социологии на очное отделение. Закончила обучение экстерном.

В 2010–м, в подарок, за заслуги перед страной , получила второе гражданство – США.

Карьера:

В 2010–м, на территории США, основала « LER corporation » ( история основания и развития ), специализировавшуюся, на тот момент, на выпуске микропроцессоров для серверных станций.

В 2013–м, пост СЕО, корпорации, ею был передан Александру Орлову .

Является владельцем сети больниц « LER clinic », расположенных в более чем двадцати странах, по всему миру, и ориентированных на бесплатное обслуживание пациентов.

Мария является самым богатым человеком на планете. По данным рейтинга журнала « Forbes » её личное состояние превышает триста миллиардов долларов США. Что, на сегодня, является рекордом, как по скорости роста состояния, так и по возрасту его владельца.

Особые таланты:

С 2008–го, у Марии стали проявляться необычные способности, вызванные генетической мутацией (предполагаемо). На данный момент документально подтверждены следующие из них:

«Лечение» – Многочисленные свидетельства подтверждают способность Марии исцелить человека, всего лишь прикоснувшись к нему. От простых царапин, до тяжёлых заболеваний и травм, различной направленности. В том числе, регенерация конечностей ( ссылка (шок контент 21+)).

«Невосприимчивость к ядам и химикатам» – ( ссылка )

«Невосприимчивость к температурам» – ( ссылка )

«Сила» – Мария утверждает, что сама она не является сильной. А использует некую энергию, которую может прикладывать в нужной ей точке ( ссылка ).

«Изменение внешности» – Точнее, изменение цвета глаз и волос, на физиологическом уровне.

Мария в совершенстве владеет разнообразными видами единоборств. Имеет предрасположенность к изучению иностранных языков.

Имеет идеальные, для современных стандартов красоты , пропорции тела (цитата: «Это не природное. Меня такой создали» ).

Закрываю окно браузера, гашу экран, отдаю телефон девушке. Мария, без слов, принимает его из моих ослабевших рук и убирает в сумочку.

«Какого хрена?!» – вертится на языке единственная приемлемая моменту фраза. – «Перечень совершенно невероятных фактов на «вики» выглядит как дурацкий розыгрыш. Если бы я собственными глазами не увидел, как она изменяет цвет глаз и волос, ни за что бы не поверил в эту чушь. Да и это – ещё не показатель достоверности. Фокусники и не на такие трюки – мастера.

Единственное, что выглядит наиболее достоверно, на фоне остального бреда, это – её состояние. Хотя, и тут скромностью не пахнет. Получается, непонятно с какими целями мною заинтересовалась мультимиллиардерша с экстраординарными способностями? Зачем ей невзрачный, на её фоне, Юркин? Песни писать? Она, самостоятельно может натаскать их столько, из моего мира, сколько захочет. И переводчик ей не нужен. Наверняка, не меньше моего, языков знает. А больше, я ничего не умею, кроме как создавать проблемы окружающим. Скучная жизнь? Захотела нервы пощекотать? Уже теплее. Только, обломится. Не хочу я в её игры играть.

Может, внезапный приступ филантропии? Как–никак, соотечественники. «Я вас всех так люблю…, так люблю…, но деньги – больше». Мой последний приступ человеколюбия завёл меня в долговую яму в двадцать миллионов долларов. Так что, любить людей лучше на расстоянии. Целее деньги будут.

А это, случаем, не дело рук ГуаньИнь?» – пытаюсь я свести концы с концами. – «Заслала сюда, наделила плюшками. А ерунда про генетические эксперименты – так, для отвода глаз. Теперь, посылает её мне, в усиление»

«Может», – приходит мне на ум ещё одна «гениальная идея», – «В её теле тоже парень? Например, тот, с заставки? Решил выручить, по братски…» – поднимаю взгляд на безмолвствующую девушку, критически осматриваю… – «Нет, не похожа она на парня, впрочем, как и я, в теле ЮнМи»

– Тебя тоже Богиня перенесла в этот мир? – спрашиваю её, перестав тянуть «кота за хвост», и начав, по привычке, с самого дурацкого вопроса. Люблю я собеседника озадачить, есть грех.

– Богиня? – удивлённо смотри на меня девушка. – Какая богиня?

«Упс. Вот это озадачил... Она же не знает подробностей переноса, сама говорила!»

Рассказываю Маше историю попадания в этот мир, не забыв упомянуть про свои дары. Так, попонтоваться ради. Не всё ей одной, крутизной хвастаться.

Маша внимательно слушает меня, не перебивая, затем, когда я заканчиваю рассказ, произносит:

– Спасибо, что рассказал мне. Пожалуй, это самое удивительное, в твоей истории. Я, пока воздержусь от комментариев, мне нужно осознать это в спокойной обстановке. – Она поднимает на меня взгляд своих изумрудных глаз.

– Но, меня точно, никто сюда не переносил. В сознательном возрасте, по крайней мере.

«Ага» – думаю я, – «хоть чем–то тебя можно удивить. И вопрос, насчёт парня с заставки отпадает сам собой. Если захочет, потом сама о нём расскажет»

Мария рассказывать не спешит. Наоборот, меняет тему разговора. В нужном мне направлении. Не просто так же она приехала.

– Ты отказался от помилования?

– Да. Это помилование совершенно не то, чего я хочу. Выглядит, как подачка. Мне же, нужно чтобы с меня сняли обвинение в дезертирстве. На основании цепочки противоправных решений, приведших к этому обвинению. Мне нужно обелить своё имя перед международной общественностью, которая, в дальнейшем, будет интересоваться моей биографией. Как автора и исполнителя хитов. А в этой стране я больше не останусь. Хватит с меня корейского гостеприимства.

Мария кивает, соглашаясь с моими словами.

– А остальные иски? Что ты будешь делать с ними?

– Пытаться прогнуть местную судебную систему. По возможности. У меня нет двадцати миллионов долларов на погашение исков, – отвечаю девушке. – А если бы и были, отдавать их, считаю, глупой идеей.

– Это так принципиально для тебя, биться за мелочи, когда на кону стоит гораздо большее?

– Маша, на кону всегда стоит что–то большее. Но, именно из мелочей это большее и состоит. Из мелочей, за которые мы бьёмся каждый день!

– Я не совсем об этом спрашивала, но я тебя поняла.

Девушка опускает взгляд вниз, на свои колени, прикрытые платьем, проводит ладошкой по ткани, смахивая какую–то пылинку, и снова смотрит на меня.

– Серёжа, я пойму, если, согласно своим принципам, ты откажешься принять предложение, которое я собираюсь тебе озвучить. Но прошу, не отказывайся сразу. Я пытаюсь тебе помочь.

– Я открыт к любым предложениям, – удобнее устраиваясь на кровати, предлагаю девушке переходить к сути.

– Отлично, – говорит она, – моё предложение идёт пакетом. В нём всего два пункта, но отказ от любого автоматически аннулирует нашу договорённость. Продолжать?

Киваю девушке.

– Во–первых, соглашайся с исковыми требованиями, по возмещению материального ущерба. Не доводи до суда. Я выплачу все твои долги. Во–вторых, я вытаскиваю тебя из тюрьмы. Устраивает?

– Ты готова отдать за первого встречного такую сумму? – не спешу я соглашаться с её предложением. – Отдать, считай, мошенникам, желающим заработать за чужой счёт. Ты ничего не напутала в своём стремлении помочь?

Мария откидывает голову назад, поднимает руки, со сжатыми в кулачки пальцами, над головой, тянет их вверх, выгибает спину, от чего, на её груди, отчётливо проявляются два симпатичных холмика, до того, частично скрытых платьем свободного кроя, а подол её платья неумолимо ползёт вверх, всё больше оголяя ноги девушки.

Потягушки.

Усилием воли заставляю себя отвести взгляд от демонстрирующей гибкость тела, грацию и оголившиеся, по воле неприлично задравшегося платья, бёдра девушки, и сосредоточится на разговоре. Мария же, добившись нужного эффекта, заканчивает свои зевательно–потягушечные упражнения и быстро возвращает всё на место. И осанку, и ладони на коленях и своевольный подол. Переводит взгляд на меня и отвечает на вопрос:

– Серёжа, это – всего лишь деньги. Для меня – ничтожная сумма, а для тебя – балласт, от которого нужно избавляться как можно быстрее.

Не спорю. Неизвестно, насколько затянутся суды, какие решения будут по ним вынесены. Вряд ли, с такими долгами я смогу выехать из Кореи. А если и смогу, это всё останется на маме, которую могут обязать платить за несовершеннолетнюю беглянку. Какими бы не были принципы, но, что я там регистраторше в тюрьме, однажды говорил? – мир меняется! И если, мой отказ от помилования – считать за стратегический шаг, то сейчас, тактически верно будет соглашаться с предложением. Всё равно, в долгу не останусь. Обязательно верну всё, до цента.

– Хорошо, – произношу я вслух, а мысленно соглашаюсь я с первым пунктом «плана», – как ты меня собираешься вытаскивать из тюрьмы? Устроишь побег? Боюсь, я дальше охранника не уйду. Сил не хватит.

– Для побега есть другие пути, – обнадёживает меня девушка. – Давай, я, сначала, обрисую тебе диспозицию.

У меня есть два способа вытащить тебя из тюрьмы. Первый – легальный. Через суд. Он долгий и сложный. В моей корпорации целый отдел великолепных юристов, способных решать любые судебные споры. И я, собираюсь натравить лучших из них на твоих обидчиков. Если же, таковые, в компании, по какой–то причине, не найдутся, привлеку адвокатов со стороны. Адвокатов с мировым именем, а не здешних кривляк. – Мария корчит рожицу, и пренебрежительным взмахом руки указывает куда–то за окно, видимо, выражая таким образом, своё отношение к Южнокорейской фемиде.

– Но, не спеши радоваться, – продолжает девушка. – Как я уже сказала, это долгий и тернистый путь. Честно говоря, я вообще сомневаюсь в его успешном прохождении. Какие бы хорошие адвокаты тебя не представляли, на решение суда они вряд ли смогут повлиять. Особенно, если решение о твоём заключении было принято на самом верху.

Второй – нелегальный. Пока не скажу как – всё равно не поверишь. Просто, знай, что по сложности исполнения он для меня где–то на уровне щелчка пальцами, – для иллюстрации своих слов она щёлкает пальцами правой руки. Большим о средний, со срывом последнего и ударом о подушечку первого. Раздаётся характерный щелчок. – В этом случае, ты обновишь свой статус, до рецидивиста и отложишь восстановление справедливости на какое–то время. Я же, – Мария покусывает нижнюю губу, – Я же, вывезу тебя в США, и обеспечу твою безопасность и защиту.

«Ловко мне она руки выкручивает» – размышляю я над словами девушки. – «Обозначила направления, но, ни одно из них не даёт мне стопроцентного шанса выйти сухим из воды. Нет, конечно, она права насчёт местной судебной системы. Если скажут не выпускать, никакие адвокаты не помогут, хоть трижды крутые. А в моём случае, ещё и гласности не предашь – засмеют. Конечно, это не отменяет её стремления биться за меня. Вот и пусть привлекает лучших.

А сбегать из заключения, вариант, к которому Мария явно меня подталкивает, – такое себе удовольствие. Слова словами, но если поймают? Добавят к сроку, и прощай надежды. А вывозить из страны она меня в чемодане будет? ЮнМи сейчас худая и лёгкая. Запихнуть можно. Вот, только не нужно мне подобного опыта путешествий. Лучше уж по судам таскаться.

Да и зачем Марии криминал? Поймают, влепят срок. Или, выдадут преступницу Штатам, с пожеланием – наказать! Те и посодействуют. Например, гражданства лишат, или денег. Но, она ведь не дура, чтобы не просчитать все возможные ходы и их последствия для себя…

Выходит, есть у неё в плане ещё один пункт. Неназванный. В котором, я буду обязан подписать кровью особый договор, распечатанный мелким шрифтом, на паре тысяч страниц. И ценой сделки будет моя душа» – представляю я Машу в образе симпатичной дьяволицы из «Ослеплённого желаниями» – фильма с моей Земли. А себя, в образе балбеса.

Нужно срочно услышать условия сделки. Были озвучены только предложения, и те, не особо мне нравятся. Где, то самое «НАМ»? Может быть, цена окажется и вправду, слишком велика»

Разглядываю свою «искусительницу», в надежде узреть её рожки, и если повезёт, хвост. Ни того ни другого не обнаруживаю, но бесы тянут за язык:

– Маша, булавка хоть стерильна?

С удовольствием смотрю на вытянувшееся от удивления лицо девушки.

– Зачем тебе булавка?

– Как, зачем? А чем ещё палец прокалывать, чтобы нацедить немного крови, для подписания договора?

Мария звонко и задорно смеётся. Я же, стараюсь сохранять невозмутимое лицо, хотя, улыбка то и дело предательски проступает, сквозь сжатые губы. Отсмеявшись, девушка аккуратно, тыльной стороной ладони прикасается к коже под глазами, промакивая выступившие слёзы.

– Серёж, – произносит она, наконец, успокоившись, – Я не буду требовать твою душу, как и проливать твою кровь. Надеюсь, обойдётся без этого. Если ты переживаешь насчет условий сделки, то напрасно. Условий нет, никаких. От слова «совсем».

Она делает паузу.

– Ты попал в беду. Мне этого достаточно, чтобы протянуть руку помощи. Бескорыстно.

Мария вздыхает, а затем, видя моё растерянное выражение на лице, продолжает:

– Я не люблю, когда хорошие люди попадают в беду.

Девушка берет мою ладонь в свои руки, а у меня перехватывает дыхание от её нежного прикосновения.

– Особенно, такие неординарные. Как ты.

Чувствую, как подкатывает к горлу комок, и увлажняются глаза. – «Блин, мне только разрыдаться сейчас не хватало!» Судорожно, со всхлипом, втягиваю в себя воздух. Усилием сдерживаю натиск эмоций. Дышу. Просто, дышу, закрыв глаза. А немного успокоившись, открываю их. Передо мной её сапфировые глаза. Бездна глаз.

Пауза затягивается.

За окном вечер.

Лежу, прихожу в себя, после визита Марии. Нельзя так со мной. Не в том состоянии моя шкурка, чтобы легко эмоции переваривать. Слабость не только во всех телесах, но и душевная, присутствует. Ещё больной я. В общем.

Ну, никак не ожидал от молодой девушки подобных разговоров. А тем более, предложения о помощи. Не укладывается это в парадигму моего мировоззрения. Обычно, наоборот – я девушкам помогал, ещё в своём прежнем теле, по мере своих скромных возможностей. А тут, целая богачка нарисовалась. Надо признать, «скромная» богачка. Настолько, что не пожалеет двадцать лямов на выплату моих долгов. И ведь хочется ей верить! Как, в детстве, в красивую сказку.

Статья на «вики» какая–то странная. Скомканная, что ли? Я её не дочитал до конца, но в процессе ознакомления сложилось впечатление, что большая часть фактов, о Марии, удалена или отредактирована. Опять же, эти её «способности», насколько это достоверно? И зачем вообще их туда вписывать?

Если верить тексту, она, получается, – генетический мутант. Родители перестарались? Или, наоборот, так и задумывалось? Мне, правда, больше импонирует «божественная» версия её происхождения. Сам через это прошёл. И хочется, хочется новых мемберов в «клуб по интересам» принять. Чтобы было о чём, между нами, девочками, посплетничать.

Такое ведь «одиночество» не каждому по зубам. На себе ощущаю. Как, всё чаще ищу повод выложить правду–матку первому встречному. И плевать на последствия!

Я ведь обратил внимание, как легко, в присутствии Марии, перешёл на привычный для себя род. Как девушка, без труда воспринимала меня не как ЮнМи, но как Сергея. И обращалась соответствующе. За что ей огромное спасибо! Надо признаться, было чертовски приятно с ней общаться. Как будто, камень с души.

А объяснение моим заморочкам элементарное – внутренний конфликт. В обычной жизни, чаще всего, мы сами с собой ужиться не можем. Или, не любим себя, или не принимаем такими, какие есть. Или, самая распространенная причина, – ложь. Мы постоянно врём сами себе. Многие этого не замечают, им так удобнее жить. Но, удобство ложное. Это тоже конфликт, и он может всю жизнь длиться. Попробуй, разберись! А меня, не достигшего гармонии в своём теле, сохранив сознание, запихнули в новое, чужое для моего восприятия, тело. Двойной конфликт. Отсюда и желание – перестать «загружаться» сверх меры и побыть собой.

Есть, конечно, вариант. К психологу обратиться. Под вымышленным соусом подать свою историю, мол: После амнезии, всё чаще меня терзают смутные сомнения в своей принадлежности к прекрасной половине человечества. По–моему, раньше, в другой жизни, я была мальчиком. И, на фоне глубокой депрессии, вызванной перенесённой травмой и последующими «катаклизмами» желаю этими, навязчивыми, мыслями поделиться... Но, результат всё равно будет один: «Лечиться вам матушка надо!» Мде.

Да и где я в тюрьме нормального психолога возьму? «Штатный» выслушает, да повелит вкатить мне лошадиную дозу галоперидола, или что там у них в роли антипсихотика используется? Так, для профилактики.

Мария надолго не задержалась. После её откровений, насчёт неординарного меня, я совсем расчувствовался. Точнее, это у ЮнМи окончательно крышу от нашей гостьи снесло. Поплакал немного, Маша поделилась салфеткой, помогла со слезами справиться.

Неожиданно, в палату заглянул охранник. Обычно, он не утруждает себя такой мелочью, как проверка заключённой, но в этот раз любопытство победило. Увидев посетительницу в новом амплуа и зарёванную ЮнМи, он подвис, видимо, соображая, как такое может быть и что тут вообще происходит. А когда Маша, на его глазах «перекрасилась» обратно, в рыжий цвет, чуть не грохнулся в обморок. Пришлось объяснять ему, что «это такая «умная краска», а слёзы – от слабости телесной.

«Синеглазой блондинкой, Маше, больше идёт» – мысленно решаю я несложную дилемму, когда с охранником было «покончено», и тот, выдворенный из девчачьей палаты, занял своё законное место. За дверью – «Рыжий не её цвет, хотя, тоже прикольно смотрится»

Вслух же, произношу совсем другое:

– Когда ты планируешь заняться мною?

Мария задумывается.

– Мне необходимо решить несколько срочных задач, возникших сегодня утром, буквально, из воздуха. Требуется моё присутствие. В Париже. Тридцать часов в оба конца, плюс, часов двенадцать на сами проблемы. Думаю, максимум, через двое суток, вернусь в Сеул. Скорее всего, в сопровождении своих юристов.

– Понятно. Ты только маляву с воли пришли. Намекни в ней, что это будет: напильник в батоне или отмычка в сервелате. Чтобы мне лишнего не съесть.

Смеёмся.

– Маша, а почему именно США? Если, ты меня вывезешь туда, с таким же успехом они могут и обратно вернуть. Что ты задумала?

– Я задумала сделать из тебя «политического». – совершенно серьёзно говорит девушка.

– Преступникам не дают политическое убежище, – озвучиваю очевидную мысль.

– Только, в случае тяжких преступлений.

– Моё – тяжкое, – возражаю ей.

– Твоё – абсурдное. На раз–два опровергаемое в международном суде, – отвечает девушка на мою попытку возразить.

«Ну да, намного приятнее доказывать свою невиновность, находясь, при этом, на свободе. Конечно, если Мария сможет обеспечить мне декларируемую безопасность. Впрочем, выбор у меня невелик»

– Мне пора, – говорит Маша, посмотрев на дурацкие часы на стене. А мне, почему то, совсем не хочется, чтобы она уходила.

– Посиди со мной еще немного, – прошу я девушку.

– Прости, я не могу, – с сожалением отвечает она мне.

Маша встаёт со стула. Внезапно, наклоняется ко мне и чмокает в щёку.

– Дождись меня, – шепчет она ЮнМи на ушко, после чего выпрямляется. Одёргивает своё платье, разворачивается и быстро уходит.

– Пока, – шепчу ей вслед.

«А что было бы, если вдруг, на месте Марии оказался парень?»

Снова берусь размышлять о случившемся после того, как пришедшая медсестра выполнила все положенные мне процедуры.

«Приехал бы такой, принц.. не, один «прынц» уже есть, второго нам не надо. Тогда, приехал бы такой взрослый дядька, на белом мерседесе. Весь толстый, от распираемых его денежных знаков… Да блин. Ну никак я не могу представить бескорыстного мужика. Одни извращенцы на уме. И чтобы он мне предложил? – Давай, я пронесу тебя к звёздам!? Решу все твои проблемы, и ничего мне за это не буде.., тьху, не надо!» А по условиям, он будет знать кто я на самом деле. Хм… Скорее уж, никто бы вообще не приехал, в таком случае.

Конечно, я не совсем объективен. Со своей колокольни сужу, с «бабской». Наверняка, найдётся, из богатых людей, мужик, который окажется по настоящему, бескорыстным. И из тюрьмы вытащит и деньгами поможет. Особенно, если окажется таким же «попаданцем». Мужская солидарность»

Верчусь в кровати, устраиваюсь поудобнее. Она, всё же, намного комфортнее, чем пол в камере.

«С ДжуВоном посоветоваться, что ли? Как дальше жить. Хотя… Он же старался, подписи собирал. Деньги, небось, вкладывал. А я, неблагодарная сволочь, взял и всё испортил, этим своим отказом. Как теперь ему в глаза смотреть? Не, лучше вообще никого не видеть. Кроме, Марии»

Улыбаюсь, вспоминая её.

«Чем–то она меня зацепила. Чем? Да своей уверенностью! Уверенностью в том, что вытащит меня отсюда»

Усмехаюсь.

«С её деньгами можно быть уверенной в чём угодно. И в том, что её не посадят? Нет уж, нелегальный способ мне не подходит, как несостоятельный. Поймают, и добавят. И Марию подставлю.

А легальный, в её исполнении – это может быть не только «Адвокат дьявола»» – приходит мне на ум неожиданная мысль. – «Сколько, например, будет стоить купить судью? Миллион? Десять? У всего есть своя цена. И правосудие не исключение. Только, что это будет за правосудие такое, в котором правду приходится покупать. Кривосудие какое–то. В республике кривых зеркал. Не нравится оно мне. От слова «ваще». А что тогда делать? Извечный, блин, вопрос. То, что апелляцию мне не выиграть – это и к мудан не ходи. Местный аналог ЕСПЧ, юрисдикция которого распространяется на Южную Корею? Если таковой тут имеется, а Маша упоминала в разговоре нечто подобное, они, может, и возьмутся за рассмотрение моего дела. Через годик–другой, так.. А я, пока тут посижу, подгнию. Мда. А какие ещё у меня варианты? Снова голодовку объявить, по второму кругу? На этот раз обошлось. А в следующий, может и не повезти. И тогда, прощай, дорогая редакция. Единственное утешение, Маша наверняка приедет, поплакать над моей могилкой. На пару с ДжуВоном. Там и познакомятся. И заживут долго и счастливо. И умрут в один день»

Кривлю рот в ухмылке.

«Где Мария, а где ДжуВон! Это же небо и земля» Пытаюсь представить себе эту пару.

«Забавно. Но, глупо. У Маши, скорее всего, есть муж. На «вики» я не дошёл до раздела «личная жизнь». Но, это наверняка какой–нибудь магнат, который, такую красотку от себя не отпустит. А ДжуВон… Он, наконец–то, найдёт себе невесту равную ему по статусу. Мир да любовь. Один Юркин будет лежать в земле, а ГуаньИнь, посыпав голову пеплом, пойдёт искать себе очередную «жертву». Взамен неоправдавшей надежды. Гы–гы. Что за дичь мне приходит в голову, на ночь глядя?

По команде «отбой» наступает тёмное время суток», – вспоминаю армейскую хохму со своей Земли, когда в палате гасят свет. Пора спать.

Сеул. Больница, в которой лежит ЮнМи. Через неделю, после визита Марии. Воскресенье.

Лежу, хочу кого–нибудь «тронуть». Желательно, побольнее. Чтобы на себе прочувствовали, как мне хреново. Не физически, конечно, – морально.

А неделя могла бы начаться очень даже неплохо. Для кого–нибудь другого, но, не для меня. Всё началось с новостей, которые привезла моя онни.

Приехали родные в понедельник, вдвоём, и сумели договориться с охранником, протащить домашней еды. Я, от пуза поел, послушал последние сплетни насчёт своей персоны и происходящего вокруг.

– Недостроенный торговый центр выставляют на торги. – сообщает мне новость СунОк. – Если, новый владелец решит ничего не менять в проекте, у нас будет шанс перезаключить с ним договор аренды и открыться. Конечно, если он не поднимет цену. Тогда, мне придётся отказаться от этой затеи и вернуть всё оборудование.

Если честно, я уже не хочу никакого кафе. – после паузы, продолжает она. – Никто в него ходить не станет! Нам с мамой сейчас итак, нелегко, а на тебя ещё тот журналист в суд подал!

– СунОк! – восклицает мама. – Что ты такое говоришь! Юне сейчас об этом знать не нужно, зачем ей лишние переживания?

– Ничего, – отвечает ей та, – пусть осознает, как не нужно себя вести.

– СунОк! – восклицает мама.

– Стоп! – говорю я им. – Какой ещё журналист?

Журналистом оказался тот тип, который пострадал от своего рукоприкладства. Как рассказала онни, он, только недавно вернулся с Чеджу, где проходил, оплаченную редакцией, реабилитацию. И теперь, жаждет мщения. Этот гад вкатил мне иск на пятьдесят миллиардов вон. Уведомление прислали почтой, маме. Прислали, кстати, на старый адрес, где, до сих пор, пустовал наш бывший дом. Оказалось, мама, два раза в неделю, ездит туда за корреспонденцией. Так как, с перерегистрацией, по новому адресу места жительства, у неё что–то не заладилось. Заявление подала, но, оно как в воду кануло.

– Мне, – говорит мама, – проще самой съездить, заодно, наш дом проведать.

Весь вторник я провел, изводя себя ожиданием встречи с Марией. Она сказала, приедет через сорок восемь часов. Значит, ближе к вечеру. Смотрел, то на часы, то на входную дверь. Затаив дыхание в те моменты, когда слышал чьи–нибудь шаги по коридору.

На часы, на дверь…

Вчерашняя новость об очередном иске, меня, конечно, ошарашила, но локти кусать не заставила. Если, Маша собралась выполнить своё обещание – вытащить меня отсюда – она оплатит и новые издержки. А вот о доме, в котором семья ЮнМи прожила столько лет, слышать было больно. Особенно, когда об этом рассказывала мама.

«Странно, что его до сих пор не снесли. Столько времени прошло» – гадаю я, поглядывая на мигающую, в секундном ритме, яркую точку на часах. – «И с регистрацией тоже, странно. Кто–то палки в колёса втыкает? Слишком мелко…»

Сомнения стали закрадываться, когда часы показали пять вечера.

«Ещё целый час впереди» – утешаю я себя. – «Задержалась где–нибудь, наверняка. У богатых дел невпроворот».

Когда, в палате выключают свет, я осознаю, что уже десять вечера. Отбой.

В среду, я смотрел только на дверь, строя всевозможные варианты того, почему девушка задерживается.

В этот день никто не приехал.

«В четверг меня выписали. Видимо, не положено мне долго больничную койку занимать, когда ждёт тюремная. Моя нездоровая худоба их не смутила. Откормят! Так мне, кстати, и сказали, когда доводили до сведения результаты врачебной «комиссии». Никаких, мол, больше голодовок. Иначе, мне непоздоровится. Что имели в виду – не уточнили. Но, уточнили, что возвращение в «родные пенаты» состоится в ближайший понедельник.

«Насильно кормить будут, что ли? Или, помереть дадут спокойно? Было бы неплохо» – равнодушно прокручиваю я варианты развития событий, в случае моей, повторной голодовки.

В субботу пришла апатия – частая гостья, последнее время, – в тот момент, когда я окончательно убедился в том, что Маша не приедет. Кинула. Наверное, решила не связываться с ходячей проблемой, по фамилии Юркин. Целее деньги будут.

«А может, и не было никакой рыжеволосой красотки? А были выкрутасы воспалённого сознания. Гиперкомпенсация – называется! Видел такое в каком–то фильме с Дженнифер Коннели в одной из главных ролей. Ещё на своей земле. Только, в отличие от фильма, облегчения, мне это не принесло. Надежды юношу питали»

Лежу, разглядываю ДжуВона, который соизволил явиться под конец недели.

«Наверное, со своей Юджин миловался всё это время. Или, ещё с какой–нибудь…» – зло думаю я, пока он кроет меня «последними словами». Сильно кроет. Но, увидев, как я вяло реагирую, на его эпитеты в мой адрес, быстро остывает и интересуется как у меня дела.

– Лучше всех! – отвечаю ему, пытаясь изобразить радушие, впрочем, испытывая в этот момент совершенно противоположные чувства.

– Тогда, почему такая кислая физиономия, зверёныш?

– Лимон проглотила! – огрызаюсь я.

– Что, прямо целиком? – веселится этот гад. Нет, блин, дольками!

Молчу. Нет у меня желания общаться. Вообще никаких желаний нет, кроме одного – сдохнуть.

«Как меня всё это достало!»

Слышу, как ДжуВон что–то рассказывает. Что–то про свою, будь она трижды неладна, армию.

«Видимо, решил развеселить меня армейскими историями, с последних месяцев службы?» Вникать нет никакого желания. Закрываю глаза. Когда открываю, в палате никого уже нет.

«Неужели заснул? Некрасиво получилось. А впрочем, всё равно» – чувствую, как меня накрывает новая волна раздражения. – «ДжуВонище… Позубоскалить он пришёл. Нашёл время. Перебьётся!»

Мне окончательно «срывает крышу». Яростно кричу что–то неразборчивое, хватаю первое, что подворачивается под руку – это оказывается подушка, и швыряю её во входную дверь.

Дверь внезапно открывается, и на пороге появляется Маша. Она ловко ловит летящий в неё мягкий предмет, и заходит в палату. Приветливо мне улыбается.

– Привет, Серёж. Я вернулась! Ты не рад меня видеть, раз подушками кидаешься? Или, это традиционный, корейский обычай, по которому в гостей принято кидаться постельными принадлежностями? Мне нравится!

Смотрю на неё. Чувствую, как вместо гнева, меня затопляет волна облегчения. Мой измученный организм не выдерживает таких эмоциональных перегрузок и находит единственный, правильный выход для разрядки.

Рыдаю в голос.

Маша устроилась полулёжа, рядом со мной. Притянув меня к себе и склонив мою голову на своё плечо, гладит по макушке, шепчет что–то утешительное. Помогает слабо.

– Прости, что заставила тебя ждать, – говорит она после того, как поток моих слёз всё же сократился, с уровня «спасайтесь, потоп!» до уровня «мокрые глаза». – Всё оказало намного сложнее, чем было заявлено. – вздыхает девушка.

– Четыре года назад, я отдала пост «СЕО» не для того, чтобы потом бегать, решать каждую задачу, которая показалась сверхсложной. В итоге, вместо того, чтобы заниматься своими проблемами, вынуждена мотаться по миру, занимаясь чужими.

– Я – твоя проблема? – спрашиваю девушку, пытаясь сдержать улыбку.

Маша, сначала непонимающе смотрит на меня своими изумрудными глазами, потом, до неё доходит.

– Ой, – восклицает она, – прости, я не то имела в виду! Я в разъездах – решая проблемы компании. – оправдывается она, похоже, не заметив иронии в моём голосе. – И у меня совершенно не остаётся времени на личные проекты. На больницы, например…

Я уже не сдерживаюсь, начинаю смеяться в голос, особенно, после повторной оговорки девушки. Сползаю с её плеча, и, закрыв ладонями лицо, хохочу, колотя пятками по матрасу.

Маша не смеётся.

Усилием воли успокаиваюсь, смотрю на неё. – «Кажется, я перегнул палку» – мелькает запоздала мысль. Но, неожиданно для себя, не обнаруживаю ни капли гнева на её лице. Ничего, кроме хитрой ухмылки на довольной физиономии.

Мой черёд удивляться.

«Ну, лиса! Ну, актриса!» – доходит до меня смысл её мимики. – «Она весь диалог вела меня, как…, как…»

– Ловко, – в итоге, озвучиваю я свою догадку.

– Тебе нужны были позитивные эмоции, – улыбаясь, говорит мне девушка. Иначе, ты мне всё платье слезами зальёшь.

На ней, сегодня, снова белое платье, только не изо льна. Верхняя часть, до талии, подчёркивает её великолепную фигуру, а нижняя – свободно струится небольшими, вертикальными складочками вниз. В волосах спрятался ремешок, а на ногах красуются босоножки.

Любуюсь линиями её фигуры, потом поднимаю глаза на электронные часы, на стене. Фокусируюсь на цифрах и замираю, не в силах отвести взгляд. «17:51». До окончания приёмных часов остались считанные минуты. Затем, всех посторонних выгонят из палаты.

Маша это замечает.

– Что случилось, Серёж? – с тревогой в голосе спрашивает она у меня.

Объясняю.

Она ободряюще улыбается.

– Я ещё навещу тебя, когда у нас будет больше свободного времени!

Мотаю головой в отрицательном жесте.

– Меня завтра переводят обратно, в тюрьму. Не будет больше никаких свободных посещений.

– Что же нам делать? – спрашивает она. – Я уже всё подготовила. Набрала группу адвокатов, договорилась об отзыве всех исков, включая последний, от журналиста, заплатила по ним. Нам осталось только обсудить детали твоего скорейшего освобождения.

Задумываюсь, закрывая глаза, и воспоминания не заставляют себя ждать:

Полицейская, заставляющая подписать бумаги, карантин, камера на двадцать человек и совершенно пустые глаза сокамерниц. Столовая и отвратительная баланда, которую местные, почему–то, называют едой. Швейный цех и монотонная доводящая до исступления работа. День за днём. Суровые охранницы, готовые «приласкать» дубинкой за просто так и одиночка. Пять долгих лет… – «Господи, за ЧТО мне это? ПЯТЬ ЛЕТ. Это смерть».

Тело парализует накатившим ужасом. Пытаюсь вздохнуть, но мои лёгкие почему–то, отказываются принимать в себя воздух, а гортань сжимает спазм. Задыхаюсь.

Девушка, увидев, что со мной творится что–то неладное, садится на кровати, выпрямляясь, кладёт свои ладони на грудь ЮнМи, в районе ключиц, и заглядывает той в глаза. От её ладоней исходит ощутимый жар.

– Дыши, – шепчет она.

Меня отпускает. Громко втягиваю в себя воздух, пытаюсь восстановить сбившееся дыхание, а Маша убирает ладони…

…Пытается убрать, потому что, я вцепляюсь в них – словно утопающий в соломинку – смотрю ей в глаза. Меня всё ещё не отпускает ужас, накативший пару минут назад.

– Маша, забери меня отсюда! Пожалуйста! – с мольбой в голосе обращаюсь к ней. – Куда угодно! Я умираю здесь! – шепчу ей. Или, кричу? Или, это мой разум бьётся в истерике?

Девушка осторожно высвобождает свои руки из моих. Видимо, я слишком сильно их сжал, причиняя ей боль. Но, полный беспокойства, взгляд своих изумрудных глаз, не отводит.

– Ты уверен, что хочешь пойти этим путём?

– Уверен! – Я не колеблюсь. – Веди!

Теперь, уже Маша берёт меня за руку и крепко держит. Не вырвешься. А вокруг происходит что–то необъяснимое. Воздух, вдруг, начинает уплотняться, а мигающая точка на часах внезапно застывает. «17:52» – показывают часы. От пальцев девушки исходит, пробирающий до костей, холод.

– Не отпускай мою руку, – шепчет она. – Пошли.

Мария встаёт с кровати и тянет за собой. Не сопротивляюсь. Встаю следом, иду за девушкой. Ощущение, будто плыву сквозь жидкий кисель.

Мы подходим к двери. Воздух, всё так же густ, а время стоит. Маша поворачивается ко мне и спрашивает:

– Твои вещи в тюрьме?

– Да, – отвечаю ей. – Там флешка с книгой, одежда и личные вещи. Синтезатор отдали моим родным.

– Хорошо, – говорит она. – Знаешь где именно? Можешь представить то место?

Выуживаю из памяти нужную картинку.

– Да, представил.

Наверное, стоило бы удивиться. Происходящее походило на сцену из какого–нибудь мистического фильма. Так бы я и поступил – удивился. Но, после встречи с богиней, я готов поверить в любую чертовщину. В том числе, творящуюся, в этот момент, на моих глазах.

Мария поворачивает дверную ручку, толкает дверь. Та открывается, прямо в тюремный склад, где хранятся личные вещи отбывающих наказание девушек. Ну, как склад. Большой кабинет, в котором, вдоль стен стоят стеллажи. На стеллажах коробки с вещами. К каждой коробке приклеен стикер с именем арестантки. Всё наглядно. Входим внутрь, Маша закрывает за собой дверь. Меня, при этом, не отпускает. Указываю на камеру в углу комнаты, под самым потолком. Девушка пожимает плечами, мол, – не страшно. Ну, не страшно так не страшно.

– Не прикасайся тут ни к чему, – предупреждает она. Пока я это не возьму в руки.

– Хорошо, – отвечаю ей.

Быстро обходим помещение, пока не натыкаемся на нужную коробку, на наклейке которой написано «Пак ЮнМи». Маша снимает коробку со стеллажа, и прижимает к груди.

– Открой, – просит она.

Свободной рукой – за вторую меня всё ещё держит девушка – снимаю с коробки крышку. Прямо сверху, на пакете с одеждой валяется знакомая флешка. Выдыхаю. Не ожидал я, увидеть её в коробке. Скорее, пришлось бы «шариться» по столам, в кабинете нынешнего директора учреждения.

Закрываю коробку, и Маша тянет меня обратно к выходу. Берётся за ручку, толкает.

«Дверь же внутрь открывается!» – приходит внезапная мысль. Но, девушку это не останавливает. Дверь распахивается, и мы снова оказываемся в больничной палате. Смотрю, как Маша, устроив коробку, которую, всё ещё держит прижатой к груди, подмышкой, протирает дверную ручку подолом своего платья, со стороны, на которой осталась моя тюрьма. После чего, закрывает дверь.

Поднимаю взгляд на часы. На них всё ещё «17:52».

– Дальше, ты пойдёшь один, – обращается ко мне Маша. – Мне необходимо вернуться обычным путём. Чтобы снять с себя подозрения.

«Правильно. Если она исчезнет из палаты вместе со мной – это прямо укажет на неё, как на организатора моего побега. А так, ну сбежала пациентка и сбежала. Без посторонней помощи. А Машу все видели, в одиночку возвращающейся из палаты. Какие к ней претензии?»

– Камеры в тюрьме – уверена, что с ними не будет проблем? – спрашиваю её.

– Камеры сейчас не работают, - отвечает она, – не беспокойся об этом.

«Ну, на нет и правосудия нет» – Киваю ей.

– На той стороне мой дом, – говорит она, вновь берясь за дверную ручку. – Там, тебя встретит Карл – мой дворецкий. Он предупреждён и поможет тебе устроиться. Я прилечу, примерно, в течение следующих суток. Дождись меня.

Улыбаюсь ей. Куда я денусь?

– Хорошо, я готов.

Маша снова открывает дверь, толкает меня внутрь, при этом отпуская мою, изрядно заледеневшую, ладонь и сразу закрывает дверь. Перед собой.

Я остаюсь в одиночестве.

Больница. Этот же день. Несколько ранее.

По больничному коридору, направляясь в сторону лифта, неторопливо идёт ДжуВон. Видно, что парень о чём–то задумался и не придаёт значения тому, что происходит вокруг него. Поэтому, когда двери лифта открываются, и оттуда собирается выйти стройная, рыжеволосая девушка в белом платье, он её не замечает. Он и девушка одновременно делают шаги, навстречу друг другу и происходит то, что неизбежно должно произойти в такой ситуации – столкновение. Девушка пытается уклониться, и ДжуВон врезается всего лишь ей в плечо. Девушку, от сильного толчка, качает в сторону, и она затылком упирается в косяк лифтовой двери.

ДжуВон собирается что–то высказать нерасторопной, приняв ту за медсестру, но повернув голову в сторону девушки, натыкается на её взгляд.

«Нет, это не медсестра» – давит он готовые соскочить с языка ругательства.

Глаза девушки на миг вспыхивают, словно отразивши яркий свет, а ДжуВон, вдруг, осознаёт, что сам извиняется перед незнакомкой. Та улыбается ему ослепительной улыбкой, протискивается между парнем и дверным косяком и направляется в сторону, откуда, только что, пришёл сам ДжуВон. Прежде чем зайти в лифт, парень какое–то время смотрит вслед девушке, замечая, как у той, в свете больничных ламп, что–то поблёскивает в волосах.

В этот момент двери лифта начинают закрываться, норовя придавить ему ногу, которая, в этот момент, уже находится в кабине. ДжуВон, не дожидаясь «драматической развязки», одним рывком заносит в лифт оставшуюся часть себя.

Клац!

Двери лифта закрываются полностью, но их «жертва» уже ускользнула. ДжуВон опускает взгляд на лифтовые кнопки, которые расположены довольно низко для его роста, намереваясь нажать нужную, как вдруг, замечает что–то на полу. Наклоняется, поднимает прозрачный камешек необычной формы. Подносит его к глазам..

– Холь! – выдыхает он.

Намётанный глаз парня быстро определяет ценность «стекляшки», грани которой красиво переливаются при мягком освещении кабины лифта.

«На пол карата тянет» – прикидывает его вес ДжуВон. – «Как он тут оказался?»

Потом, до него доходит.

«У той девушки, на ремешке в волосах блестели такие же!»

Заглушив порыв вернуться и найти незнакомку, он вытаскивает платок из внутреннего кармана пиджака, бережно заворачивает в него свою находку и убирает, изрядно «потяжелевший» платок обратно.

ДжуВон ухмыляется, представляя, как будет возвращать камень его владелице. А в том, что они ещё встретятся, он не сомневается. Девушка, совершенно точно, шла навестить ЮнМи. А ещё, он наконец–то вспомнил, кто она.

Конец первой заточки.

Сёто наточен.

Дайто потерял остроту.