Дайсё-ян. Книга первая.

Девятая заточка

Девятая заточка - сёто.

Дом семьи Ким. ДонВук и ЧонЧжо. Среда, утро.

- Сын, - обращается к старшему сыну ДонВук, - служба безопасности подготовила отчёт по затонувшему танкеру?

- Они собирают данные, отец. В настоящий момент, их недостаточно для формирования бюллетеня.

- Понятно. А что нам известно на данный момент, есть подробности?

- Только, предварительное описание происшествия. Произошёл сброс нефти в океан и судно затонуло. Никаких сигналов бедствия не поступало, из-за чего, так поздно среагировали спасательные службы. Экипаж пропал без вести.

- Это я уже слышал, - нетерпеливо отмахивается ДонВук. - Мне нужна конкретика.

Разговор происходит в столовой, в которой ДонВук и его старший сын - ЧонЧжо завтракают, перед тем как, приступить, каждый, к своим делам. Кроме них, в зале присутствует безмолвная прислуга, готовая исполнить любую прихоть вкушающих господ.

ЧонЧжо, отпив ароматный кофе из своей чашки, произносит:

- «LER corp» сегодня проводят пресс-конференцию, на которой озвучат официальную версию происшествия. К сожалению для нас, это произойдёт уже ночью, так что, информацию получим завтра утром, не раньше. Я проинформировал начальника департамента безопасности компании, господина ЮШи, о необходимости сообщать мне любые сведения, представляющие наибольший интерес. Но, всё указывает на простую оплошность. Человеческий фактор, отец.

- Ты допускаешь такую возможность, или категоричен в своём суждении? Не стесняйся, говори. Мне необходимо знать твоё мнение, - произносит ДонВук, поглощая содержимое мисочки со съестным, ловко, при этом орудуя палочками.

- Я делаю выводы, основанные на имеющихся фактах, отец.

- Факты легко подтасовать, а мнением манипулировать, - осуждающе смотря на сына, произносит ДонВук. - Никогда не делай выводов, не имея перед глазами полной картины.

- Я понял, отец.

- Наши танкеры, - продолжает вразумлять чадо ДонВук, - это почти полностью автоматизированные системы. Любое вмешательство в их работу фиксируется, а системы защиты не позволят сымитировать катастрофу. Погодный фактор тоже можно исключить. Я слышал, волнение в тот момент, не превышало нормы. Насколько я понимаю, этих факторов ты не учёл?

- Не учёл, - поджимая губы, отвечает ему ЧонЧжо.

- Вот видишь, как легко было ввести себя в заблуждение, оперируя лишь тем, что лежит на поверхности.

ЧонЧжо кивает, соглашаясь с доводом старшего.

- А теперь, послушай что я думаю по этому поводу. Имеют место две версии произошедшей аварии: технический сбой или намеренная диверсия. И я, склоняюсь к последней.

- Почему ты так считаешь, отец?

- «LER corp» подали запрос на технических специалистов с нашей стороны? - вопросом отвечает ему ДонВук.

- Нет, - с легким недоумением отвечает ему сын. - А должны?

ДонВук делает глоток кофе, аккуратно ставит чашку на стол и, вздохнув, произносит:

- С одной стороны, я рад, что корабли, сходящие со стапелей «Sea group», настолько надёжны, что безаварийность их функционирования заставила нас позабыть все протоколы, составленные как раз для подобных ситуаций. Но с другой стороны, я крайне недоволен темпами реагирования в целом, и твоей недальновидностью, в частности. Отсутствие запроса на предоставление наших инженеров, о многом говорит. В частности, о том, что настоящая причина гибели судна, скорее всего, им известна, но не подлежит разглашению. А приглашение сторонних экспертов вытащит наружу правду, которую те пытаются скрыть. Учитывая, какой скандал сейчас поднимут «зелёные», дополнительных проблем они не хотят. И не допустят. Понимаешь теперь, что человеческий фактор сюда никак не вяжется?

- Понимаю, - ковыряя палочками еду в мисочке, внемлет старший отпрыск.

- Так вот, - продолжает озвучивать свои мысли ДонВук, - теперь, самое интересное. Согласно договору, после аварии, подобной этой, компания-потребитель, для проведения технической экспертизы, обязана вызвать инженеров компании-изготовителя, в течение двадцати четырёх часов. Иначе, первым, придётся выплатить неустойку, в размере полутора миллиардов долларов США. Мы заключаем контракты на ремонт, техническое обслуживание и переоснащение всех проданных кораблей, и отвечаем за их надёжность. Любая внештатная ситуация имеет к нам непосредственное отношение. Не только в плане качества проводимых работ, но и влияющая на репутацию. В «Hyundai Heavy» будут рады перехватить часть наших контрактов. Особенно, у такого крупного заказчика, как «LER corp».

ДонВук, не донеся палочки до рта, ненадолго задумывается.

- Боюсь, продолжает он, - нам следует ждать от них активных шагов. Господин МонДжун не упустит шанса вонзить нам в спину нож.

- Что ты предлагаешь, отец? - спрашивает ЧонЧжо.

- Сыграть на опережение. Во-первых, - начинает перечислять ДонВук, - выступим с заявлением. Необходимо заверить общественность в полной несостоятельности любых обвинений в адрес компании. Опубликуем документацию, подтверждающую своевременное проведение обслуживания танкера. Заключение выпускающих инженеров о технической исправности судна. Во-вторых, не дожидаясь приглашения, отправим наших специалистов к заказчику. Напомним о договоре, вежливо попросим ознакомиться с трекинговыми данными. В третьих, проведём собственное расследование.

ДонВук, наконец, доносит палочки с едой до намеченной цели, тщательно её пережёвывает и запивает глотком кофе.

- Если, в результате расследования, установится причастность «LER corp» к крушению танкера, мы получим возможность подтолкнуть их к решению некоторых обоюдных вопросов, по которым, ранее не достигли консенсуса, в нашу пользу.

- А если причиной аварии стала техническая неполадка? - указывает ЧонЧжо на возможный пробел в рассуждениях отца. Не получится так, что, в результате расследования, мы выйдем на самих себя?

- Что ж, данное обстоятельство никак не повлияет на авторитет «Sea group».

- Но, отец!? - ЧонЧжо недоуменно смотри на отца, не понимая к чему тот клонит.

- Нам не обязательно публиковать столь компрометирующий материал, - поясняет свою мысль ДонВук. - В свете сложившейся ситуации, ни нам, ни нашим партнёрам это будет не выгодно.

- С «Sea group» понятно, - пытается уследить за отцовской мыслью ЧонЧжо. - После заявления в прессе, - это станет росписью в собственной некомпетентности. Не понятно, почему «LER corp» не должны пытаться себя обелить?

- Всё просто! Если они расскажут, какие ненадёжные, оказывается, танкеры у «Sea group», сразу потеряют авторитет, уже у своих заказчиков.

- Но, наши танкеры надёжные! - возражает ЧонЧжо.

- Мы это знаем. Но, общественности будет достаточно одного отрицательного примера, чтобы утопить в дерьме всех, до кого смогут дотянуться. На фоне текущего падения курса акций, «LER corp» не захотят дополнительно оправдываться ещё и перед своими партнёрами, заверяя тех в полном контроле над ситуацией. Я предвижу, что, единственной, устраивающей всех, на предстоящей пресс-конференции, «LER corp» будет озвучена форс-мажорная версия происшествия.

- Понятно, - кивает ЧонЧжо. - Насколько я помню, контракты, на постройку судов заключались непосредственно, с госпожой Лёр, когда она руководила компанией. Думаешь, получится внести какие-то изменения в документы без её участия? Она принципиальная особа и на попятную не пойдёт.

- Ты прав. Я помню те переговоры. Её настойчивость стоила мне немало нервных клеток. Пожалуй, никакие, даже явные угрозы здесь не помогут. Ты слышал последние новости об Агдан?

- При чём тут Агдан? - удивлённый резкой сменой темы разговора, спрашивает отца ЧонЧжон.

- Так слышал или нет!? - добавив в голос раздражения, повторно задаёт вопрос ДонВук.

- Нет. Мне некогда интересоваться судьбами каторжанок.

- А зря! Она сбежала в Америку под крыло Марии Лёр. Говорят, та помогла ей выбраться из тюрьмы, и взяла над ней опекунство.

- Ты хочешь использовать Агдан, чтобы через неё надавить на госпожу Лёр? - проявляя чудеса сообразительности, спрашивает ЧонЧжо.

- Именно! И поможет мне в этом мой младший. Кажется, он втюрился в эту ЮнМи, что, в сложившихся обстоятельствах, нам только на руку.

- Ты же выгнал его из дома и лишил наследства. Как ты его заставишь предать Агдан?

- Не преувеличивай. ДжуВон остаётся моим сыном и никогда, по-настоящему, не лишится всех своих привилегий. Да, без веских причин, играть против девчонки он не станет, но, я знаю, как ему подкинуть эти самые причины. Ты мне поможешь?

- Помогу, отец, - не задумываясь отвечает ему ЧонЧжо.

- Спасибо, сынок. Благополучие Компании всегда должно быть превыше всего. Приятно осознавать, что ты помнишь об этом.

ДонВук долгим взглядом смотрит на сына, затем начинает говорить, посвящая того в свой замысел.

- Сделаем вот что…

Сеул. Небольшое кафе. ЮЧжин. Среда, день.

В небольшом кафе, за одним из столиков сидит ЮЧжин. Девушка использует обеденный перерыв чтобы перекусить и посмотреть последние новости. Перед ней, на столе, лежит планшет, на котором открыт новостной портал «American Prospect»

«…Госпожа Лёр выступила с заявлением по поводу, затонувшего накануне, в Тихом океане, танкера, принадлежащего её компании «LER corp». Она выразила искреннее сожаление случившейся трагедии и решительно пообещала разобраться в ситуации, приведшей судно к гибели. По последним данным, танкер перевозил триста двадцать тысяч тонн сырой нефти, которая, в результате крушения, оказалась в водах Тихого океана. Площадь нефтяного пятна, на данный момент, составляет более двух с половиной тысяч квадратных километров, и стремительно продолжает увеличиваться в размерах. Экологам ещё предстоит оценить масштаб нанесённого ущерба, после ликвидации последствий аварии. Но уже сейчас, по оценкам экспертов, эта авария стала самой масштабной, по причиненному ущербу окружающей среде, за последние сорок лет.

Потерпевший крушение танкер был построен на верфях южнокорейского, судостроительного гиганта «Sea group», по заказу «LER corp», и спущен на воду в две тысячи шестом году.

Госпожа Лёр, кроме заявления по затонувшему танкеру, сделала ещё одно, обсуждаемое в широких кругах, заявление. Мария объявила о том, что берёт под свою опеку гражданку Республики Корея, госпожу Пак ЮнМи, известную на своей родине под сценическим псевдонимом «Агдан». Агдан является первым и пока единственным, в Республике Корея, лауреатом престижных наград мирового уровня - Грэмми и Хьюго. Она автор и композитор таких хитов как: «Bye, bye, bye» и «Шторм», вошедших в «Billboard hot 100» прошлого года.

На своей родине, за критику властей, Агдан подверглась преследованию, была осуждена на пять лет каторги, и отбывала заключение в тюрьме для несовершеннолетних, откуда совершила дерзкий побег. В данный момент, она находится на территории США, в статусе просительницы политического убежища.

Из официальных источников, нам стало известно что, госпожа Пак ЮнМи была помолвлена с господином Ким ДжуВоном, младшим сыном Ким ДонВука - владельца корпорации «Sea group», построившей затонувший танкер. В настоящий момент, помолвка ЮнМи и ДжуВона отменена, а в корейских СМИ пишут об их расставании.

Пока, рано комментировать, связаны каким-либо образом две крупные корпорации и госпожа Пак. Но, в свете произошедшей катастрофы, возникает слишком много вопросов ко всем её, непосредственно и косвенно затронутым, участникам…»

«Как удачно мне попался этот Брукс!» - думает ЮЧжин, отрываясь от чтения и отпивая ароматный кофе из маленькой чашечки. - «И танкер вовремя всплыл! Скормить журналисту информацию о помолвке Агдан, было отличным решением, на его фоне. А глупые людишки, выложившие в сеть видео с ЮнМи и Марией, входящих в здание USCIS, подсказали, куда направить журналистских ищеек. Теперь посмотрим, как задёргаются пауки в банке! Только, эта Лёр, слишком уверенно прикрывает свою новую протеже. Как бы не сорвала мою месть. Но, и на неё найдётся управа. Вопросы, говорите? Будут вам ответы!»

Довольная ЮЧжин сворачивает окно с новостным порталом и касается иконки почты, собираясь отправить очередное «разоблачительное» письмо мистеру Бруксу. За щедрое финансирование он обещал публикацию любого предоставленного ему материала по Агдан.

Нью-Йорк. Дом Марии. Среда, предрассветные часы.

Уже в конце замаха меня кто-то дёргает за рукав халата, отчего, бросок срывается, а бутылка с дорогим напитком, выскользнув из пальцев, бултыхается в воду бассейна.

- Сергей! - режет уши громкий Машин оклик. - Тебе делать больше нечего!?

Оборачиваюсь. Смотрю на девушку слегка расфокусированным взглядом. На ней надет странного кроя, плотно облегающий стройную фигуру, комбинезон серебристо-стального цвета, брючины которого заправлены в мягкие сапожки, аналогичного оттенка. Её волосы заплетены в тугую косу, спадающую на грудь, а на голове девушки красуется, поблёскивая в отражённом свете, тонкий, серебристый обруч, придерживая непослушные прядки.

- Ты со звезды прилетела? - вместо ответа, борясь с «заплетающимся» языком, спрашиваю Машу. - Тебе идёт!

- Ты пьяный, - констатирует она свершившийся факт, пристально разглядывая моё лицо. - И ты - кретин! Там, внизу, люди ходят. Твоя выходка могла стоить кому-нибудь жизни! Понимаешь меня?

Мотаю головой в отрицательном жесте, при этом, покачнувшись, и чуть не сверзившись в воду вслед за бутылкой, на миг, потеряв ориентацию в пространстве. Маша отпускает мой рукав и перехватывает за пояс халата, удерживая в вертикальном положении.

- Не могла. Они ненастоящие.

Столь необычное высказывание приводит девушку в замешательство, чем я и пользуюсь, развивая свою мысль:

- Это всё ненастоящее. Люди вокруг, этот дом, ты! - Помогаю себе рукой, последовательно показывая на перечисляемые объекты. - Я - ненастоящий! - тыкаю пальцем себе в грудь. - Мне это снится, пока я валяюсь в коме, вызванной голодовкой. Маша, не бывает такого! Чудесного спасения из горящей машины, волшебного исцеления прикосновениями рук, и мгновенного перемещения в пространстве. Генетические эксперименты? - киваю на лежащую, на столе, папку, а девушка, проследив за направлением моего взгляда, хмурится ещё больше. - Чушь! Только, воспалённое подсознание, играющее со мной злую шутку. А девушка напротив - это я сам. Точнее, моя лучшая сторона, добившаяся всего. Сторона, которой я вечно следую, стремлюсь когда-нибудь стать, находясь в теле ЮнМи. А наш перм…, пермп…, перманентный! конфликт - это борьба противоположностей!

А может, и нет никакой ЮнМи. Валяюсь я, настоящий, в какой-нибудь Московской больнице, подключённый к аппарату жизнеобеспечения, а мой мозг сам себя развлекает фантастическими историями про попаданца Сергея. Что я, фантастику не читал, что ли? Или, - выдавливаю из себя насмешливое хмыканье, - у меня шизофрения, подобная той, что была у главного героя в Бойцовском клубе. А ты - Тайлер Дёрден! - Беру девушку за косу, сжимая в кулаке и слегка тяну вниз, при этом, костяшками пальцев упираюсь ей в грудь.

- Давай, вдарь мне со всей силы! Или, слабо? Карла испугалась?

Маша смотрит на меня потемневшими глазами. В них ни капли эмоций. Только ледяная стужа, пробирающая до костей.

- Пожалуй, ты перешёл все границы, Серёж, - произносит она спокойным тоном. - Я не буду с тобой драться. Я сделаю иначе.

Девушка, одной рукой, всё ещё держа ЮнМи за пояс, без особых усилий отрывает ту от пола. Игнорируя гневные крики и сыплющуюся на неё брань, заносит в свою комнату. Не церемонясь, кидает на кровать. Затем, идёт в гардеробную, дверь которой открыта нараспашку, и, переступив через гору платьев, ненадолго скрывается внутри. Возвращается она, держа в руке узкий, кожаный ремешок.

ЮнМи, увидев в руках девушки орудие возмездия, и догадавшись, что сейчас произойдёт, пытается сбежать, но вязнет в матрасе.

Мария, спокойным шагом подходит к кровати, наклоняется, и вновь схватив за пояс халата беглянку, переворачивает её на живот. Вжимает трепыхающееся тело в матрас, пресекая, тем самым, попытки к бегству и фиксируя наказуемую. Свободной рукой, с зажатым в ней ремнём, она задирает ЮнМи халат, обнажая розовые ягодицы, размахивается, занося руку с ремнём над головой, и, примерившись, наотмашь, хлещет её по голому заду.

Ты-щь!

Ремень, полоснув по нежной коже, оставляет на ней ярко-красный след, а из уст ЮнМи вырывается протяжный, полный боли, крик.

- А-а-а!

Мария, не обращая внимания на отчаянный вопль, продолжает воспитательный процесс, раз, за разом опуская ремень на покрывающийся алыми полосами зад ЮнМи.

Десять ударов.

Наказуемая больше не пытается вывернуться или закрыться руками. И больше не кричит. Только доносятся тихие всхлипы из-под подушки, в которую та уткнулась лицом, закусив её край зубами.

Когда экзекуция заканчивается, Мария отпускает ЮнМи, кидает рядом с ней «инструмент для вправки мозгов» и отходит к трельяжу. Возвращается, держа в руке прямоугольник белого картона, который присоединяет к ремню, небрежно швырнув на кровать.

- Мистер Моррис из Universal Music Group был сильно разочарован, увидев тебя пьяной, пристающей к музыкантам, после столь блистательного выступления. Это было видно по выражению его лица, когда мы выходили из ресторана. Я позвонила ему, заверила в единичности подобного случая.

Он очень заинтересован в сотрудничестве с лауреаткой премии Грэмми. На обсуждаемых условиях, представляющих выгоду обеим сторонам. Но, если твои выходки продолжатся, ни о каком сотрудничестве не может быть и речи. И, не только с крупнейшим лейблом Америки. Слухи, от них, пойдут дальше, вниз, и с беспокойной звездой никто не захочет иметь никаких дел. Тебя, просто внесут в чёрный список, в независимости от прежних заслуг.

Мария ненадолго прерывается, о чём-то размышляя, затем, произносит:

- Серёж, плевать на них. Я сама хотела предложить тебе открыть звукозаписывающую студию. И, не в домашних условиях, а в нормальном офисе. Только, после твоих пьянок, моё желание помогать тебе, резко пошло на убыль.

В субботу у меня стрим. А приглашённой звездой должен был быть ты. Ты, и твои песни, которые, хотела тебя попросить подготовить к его началу. И это не одолжение, с моей стороны, но проявление искреннего уважения и внимания к тебе. Сейчас же, твоё присутствие на нём под большим вопросом.

Девушка заканчивает свой монолог, разворачивается, и скрывается в ванной. Когда она выходит из неё, закутанная в полотенце, ЮнМи в комнате уже нет.

Кое-как справившись с замком на стеклянной двери, ведущей на террасу, запираю её изнутри, и, подойдя к своей кровати, валюсь на неё ничком. Шиплю сквозь зубы, когда ткань халата касается рассечённой кожи.

«ГуаньИнь, за что мне всё это?» - мысленно взываю я к своей милостивой покровительнице. - «Почему мне не дадут спокойно сдохнуть?»

От боли и унижения на глаза наворачиваются слёзы, сдерживать, которые, нет никаких сил. Лежу, реву в подушку, обхватив ту руками.

«Что ж, поделом мне, довыпендривался» - приходит первая разумная мысль о случившемся, когда поток слёз иссякает. - «И судя по саднящим ягодицам, выпорола меня Маша вполне реально»

Как ни странно, никакой ненависти, или, иных, отрицательных чувств к Марии не испытываю. Наоборот, в голове образовалось некое просветление, вперемешку со слоновьим спокойствием. От алкогольного опьянения, тоже, не осталось и следа.

«Наверное, ещё не успел отойти от шока. Запоздалая реакция, аналогичная другим случаям физического насилия надо мной. Но, я же не ребёнок, чтобы, сразу после наказания, кидаться в обидки и сбегать из дома. Осознаю вину. Хотя… Какая, к чёрту, вина!? В чём она заключается? Похозяйничал в Машиных запасах? Покидал бутылки с крыши? Никто ведь не пострадал. Нет у неё права применять рукоприкладство за подобное поведение, да и не сопоставимы преступление и наказание. В чём же тогда я провинился?»

Вспоминаю, как схватил девушку за волосы, и меня пробирает озноб.

«Отношение! Моё свинское отношение к Марии - вот, что стало причиной «массажа» седалищно-ягодичной мышцы. Когда у неё больше не осталось рычагов воздействия, на свою подопечную, когда, взятые на себя обязательства не позволяют ни избавиться от балласта, ни вразумить словами - остаётся действие»

Ёрзаю на кровати, стараясь устроиться поудобнее, ощущая как пульсирует в «пятой точке» кровь.

«Отсюда следующий вопрос: «почему?». Почему я так к ней отношусь? Началось, ведь, всё не сейчас. Практически, с первого дня пребывания в её доме, моё поведение перестало вписываться в рамки приличия. Что изменилось с момента побега из Кореи?»

Невесело усмехаюсь в подушку, осознавая иронию.

«Да я ей, просто, завидую! Ведь, она олицетворяет именно тот идеал, к которому сам стремлюсь, с момента попадания в этот мир. Успешная, богатая и красивая. Обладающая исключительными возможностями. Как, финансовыми, так, и физическими. И, если, в процессе моего безуспешного, впрочем, восхождения на местный олимп, на пути к его вершине, в основном, встречались откровенно слабые личности, соперничать с которыми не было смысла, то встреча с Машей полностью перевернула диспозицию. Она оказалось тем самым камнем преткновения, о который я споткнулся. И что мне делать?»

Поток мыслей утаскивает всё дальше и дальше, отвлекая от пульсирующей боли. Чувствую, как постепенно меня накрывает волна сонливости. Расслабляюсь, позволяю той завладеть моим телом…

Я снова в смятой, горящей машине. Где-то, впереди слышно хриплое дыхание водителя. Пытаюсь пошевелиться, но стальной капкан, в который я попал, держит крепко. Не вырвешься. - «Маша!» - кричу я в обжигающую пустоту. «Она ведь здесь, рядом. Она вытащит!» - пульсирует дарящая надежду мысль. - Я не могу сейчас, - отвечает мне, откуда-то издалека девушка. - Я ещё не спасла водителя! «А как же я?» - кричу в ответ. «Спаси меня!» - Извини, Юна, - произносит Маша, - у меня ещё миллион дел.

Огонь подбирается слишком близко. Он обжигает кожу, льётся в желудок и лёгкие. Причиняет дикую боль. Мой невыносимый, истошный крик тонет в небытие.

Судорожно втянув в себя воздух, открываю глаза, перед которыми, стеной, всё ещё стоит обжигающее пламя. От неудобной позы, на животе, с головой на боку, затекла шея, а из приоткрытого рта, на подушку, стекает тонкая струйка слюны.

Стараясь не потревожить ноющий зад, кое-как выбираюсь из кровати, проклиная пристрастия хозяйки дома к чересчур мягким матрасам. Стаскиваю одеяло, и, закутавшись в него, выхожу на террасу. После кошмара меня сильно знобит, но, оставаться в постели нет никакого желания.

Проходя мимо Машиной комнаты, машинально, заглядываю в её окно, но оттуда, на меня смотрит непроглядная темнота и собственное, тусклое отражение. Иду к рекреационной зоне, на столе которой, не осталось никаких следов моих недавних посиделок. Папки с жизнеописанием «Объекта М» тоже не обнаруживается. Плюхаюсь в одно из кресел, …но тут же вскакиваю, подвывая от боли, и, недобрыми словами проклиная Марию с её воспитательными методами. - «Хуже ДжуБона, ей богу!»

На глаза наворачиваются слёзы, но это, скорее, кратковременная реакция организма на боль, нежели полноценная попытка разреветься. Издержки нежного, девичьего тела.

Иду в противоположную сторону, поднимаюсь на крышу. По пути, решаю наведаться в оранжерею, благо, рассвет уже окрашивает небосвод в свою палитру, с преобладанием жёлтых и розовых тонов. Давая достаточно света, чтобы, через стеклянную крышу наполнить им помещение.

Толкаю вбок откатную, стеклянную дверь, и меня тут же окутывает дыханием летнего луга, наполненного запахом травы и цветов. Зажмуриваясь от наслаждения, вдыхаю полной грудью, хорошо знакомый с детства аромат. Делаю шаг на довольно широкую тропинку, уходящую, под прямым углом, к противоположной стороне дома. Оглядываюсь по сторонам.

В рассветном полумраке трудно разобрать, что произрастает на грядках, особенно, если не разбираешься в ботанике. Но, кусты роз я узнаю наверняка. Приглядываюсь, и с губ ЮнМи срывается нехорошее слово.

Вдоль тропинки, по обеим её сторонам, насколько хватает глаз, высажены розовые розы.

Всякое желание шляться по оранжерее пропадает окончательно, и я выхожу наружу, не забыв прикрыть за собой дверь. Оставляя за ней терпкий, цветочный аромат.

Поднимаюсь на самый верх. Неспешно подхожу к винтокрылой машине, внимательно разглядывая ту, и размышляя, смогу ли я управиться с чудом инженерной мысли?

«Пожалуй, рисковать не стоит. Это тебе не шалость со скидыванием бутылок с крыши. Повторить «одиннадцатое сентября», которого, кстати, тут не было, впилившись в какое-нибудь здание совсем неудачная идея»

Прохожу мимо, подхожу к противоположному краю крыши. Выглядываю за бортик, достающий мне до пояса. Внизу, между домами, узкий переулок - предназначенный для вывоза мусора, из баков, расставленных под выходами мусоропроводов. При кажущейся замкнутости пространства, сам переулок неплохо освещён и не выглядит опасным.

Немного поразмыслив, скидываю с плеч одеяло и забираюсь на довольно узкий, но, позволяющий стоять на нём, парапет. Развожу руки в стороны и закрываю глаза.

«Левитация» - вспоминаю я свой список вероятных даров богини. - «Единственный навык, который я ещё не проверил, за отсутствием возможности откуда-нибудь сверзнуться. Например, с крыши. И всё бы ничего, только, попытка у меня одна. Второй не будет. И помирать больше не хочется. Неприятное это занятие»

Стою, ловлю ветер, а в голове рождаются слова странной песни:

Я гулял и вдруг сорвался с крыши

Эх, душа летит, а грудь не дышит

Жаль, что крик мой так и не услышат

Все мои семнадцать этажей

Распугав на синем небе звезды

Я лечу, проламывая воздух

Кто рожден летать не может ползать

И я лечу, лечу, лечу, лечу...........

Навстречу мокрому асфальту ей богу

Пусть брызнут радостные капли на стены

Свою телесную закончу дорогу

Кровавой кашей на земле

Я словно бабочка над миром порхаю

Одно короткое мгновенье порхаю

Мой черный праздник я сегодня летаю

Как жаль что в жизни только раз...

«Надо записать! Пусть, чернуха, но когда меня следующее озарение настигнет?»

Представляю себе последствия публичного исполнения этой песенки, например, в Корее, и невесело усмехаюсь.

«Это бомба. Покруче ядерной. Если, захочу уничтожить Корейский генофонд, обязательно её запишу и выложу в сеть. Местным школьникам, однозначно, понравится. Вместо снижения количества суицидов, будет их всплеск. Те, радостно примутся прыгать с крыш и мостов, напевая полюбившийся мотив, прославляющий краткий миг воспарения. И никто не задумается, что песня не об этом. Есть в тексте второй смысл, лежащий там, на самом дне: Рождённый ползать - летать не может. Одаренный богиней, но не использующий дар по назначению, обречён. Мне никогда не прыгнуть выше своей головы, в безнадёжной попытке взлететь ввысь. Падение неизбежно»

Открываю глаза собираясь слезть с парапета, как их, внезапно, застилает пелена, а горизонт начинает уходить вверх. Словно пропеллерами, машу руками в попытке удержать равновесие, и, непроизвольно, делаю шаг вперёд. К сожалению, под ногой лишь пустота.

- Твою же ж!

Уже падая с крыши, ощущаю рывок. За ним, ещё один. Краткий миг полёта, и я валюсь за ограждение. Со стороны, где жизнь. Ошарашенно смотрю на Марию, наклонившуюся над ЮнМи, и держащую ту за пояс халата, за который, по всей видимости, она её и поймала, сумев уберечь от неминуемой гибели, после встречи с бездушным асфальтом, у подножия дома.

- Серёж, ты с ума сошёл? Стоило на тебя руку поднять в воспитательных целях, так сразу всё, с крыши прыгать?! Хорошо, что меня Карл предупредил. Еле успела.

«Блин! Ведь именно так всё и выглядело, на её взгляд» - догадываюсь я о причине словесного потока, льющегося из Машиных уст. - «Попытка свести счёты с жизнью, на фоне смертельной обиды, нанесённой при помощи ремня. И кто из нас теперь выглядит идиотом?»

- Маша, спасибо. Я не собирался с крыши сигать. Я песню сочинял! Просто, голова закружилась, и не удержал равновесие.

Девушка смотрит на меня удивлённым взглядом.

- Ну ты и место выбрал, для творчества! - разрождается она новой, полной возмущения, тирадой. А не успей я вовремя? Мне что, за тобой прыгать, в воздухе ловить?

- А ты можешь? - отвечаю вопросом на вопрос, заинтересованный столь неожиданным высказыванием.

- Могу, - нехотя, отвечает Маша. - В крайнем случае.

Вспоминаю костюм, в который была одета девушка, в нашу предыдущую встречу, на террасе. А затем, слова полицейского, в парке, про ловлю преступников. Присоединяю к ним необычные способности, и картинка складывается воедино.

- Так ты, что-то вроде местной суперменши? Преступников по ночам выслеживаешь? - задаю ей прямой вопрос.

- Выслеживала, когда-то, - садясь возле меня, на стеклянную поверхность крыши, и прислоняясь к парапету, отвечает Маша.

На ней надета белоснежная пижама, на которой, при соприкосновении с пыльной поверхностью, остаются грязно-тёмные пятна. Девушка, не обращая на такую мелочь внимания, продолжает свой рассказ.

- Помнишь, про три года в отпуске?

Киваю.

- Я имела в виду свои ночные похождения. Не смотря на ежегодно публикуемые статистические отчёты и рейтинговые таблицы, Нью-Йорк, отнюдь, не является настолько безопасным городом, каким его выставляют официальные источники. Уровень преступности здесь достаточно высок. Хотя, скажу не без гордости, в 2015-м году, именно благодаря мне, он занял двадцать второе место по безопасности в мире, - девушка вздыхает. - С тех пор многое изменилось. Не в лучшую сторону. А после вчерашнего инцидента в парке не выдержала, взялась за старое. Больно выбесили те ублюдки!

- Почему же ты бросила ловить преступников? - интересуюсь у Маши, переворачиваясь с бока, на котором до этого момента лежал, на спину, в попытке усесться рядом с ней. «Цыкаю» от боли, и возвращаюсь в исходное положение. Маша, с беспокойством смотрит на мои попытки устроиться поудобнее, затем не выдерживает.

- Можно взглянуть? - кивком головы указывает девушка на «предмет» своего интереса. Переворачиваюсь на живот и осторожно задираю полу халата, обнажая багровеющие ссадины. Маша тихо ойкает, закрывая ладошкой, приоткрытый от удивления, рот. А её широко распахнутые глаза становятся похожи на два блюдца, наполненных синевой.

- Это глупо прозвучит, но мне самой больно от осознания того, что натворила, - произносит она, «налюбовавшись» на дело рук своих. - Не стоило настолько сильно прикладываться ремнём к твоему заду. У нас аптечка внизу, позволь помочь тебе, хотя бы, обезболивающей мазью из неё.

«Понятное дело, прикоснуться ко мне она не сможет, а намазаться я и сам в состоянии» - одёргивая халат и разглядывая кающуюся девушку, размышляю я о классическом, психологическом выверте: сперва наказать, затем, когда придёт осознание содеянного, пожалеть. - «Только, не поздно ли кулаками махать, после драки? Особенно, когда наказывать было за что, пусть, и не настолько сурово. Послать её подальше, что ли, с такой помощью? Так ведь, обидится. Она, совершенно искренне предлагает помощь, пытается исправить ситуацию, подставляя себя, а я в позу встану? Лишь, подтвержу свой статус эгоиста. Что ж, с ней не впервой»

- Хорошо, Маша. Только, сперва, выслушай меня, пожалуйста. Скорее всего, после произнесённых слов, ты расхочешь помогать мне.

- О чём ты, Серёж?

- Я завидую тебе. Отсюда, такой перекос в поведении, выливающийся в злобу. Во всяком случае, мне так кажется, - пожимаю плечами, насколько это возможно лёжа на животе, с ладонями, подпираемыми подбородок, показывая сомнение в собственных словах. - Другого объяснения, почему я так к тебе отношусь, у меня нет.

Открываться всегда нелегко. А признаваться в своих негативных чувствах к человеку - ещё труднее. Особенно, в таких, как зависть. К счастью, с Машей мне сильно повезло. Она из тех людей, кто, в любой ситуации поступает здраво. И сопереживание - одна из её сильных черт. А ещё, проницательность.

- Возможно. Хотя, думаю, причина может быть в другом, Серёж, - произносит она, внимательно меня выслушав. - Ты сказал, что завидуешь мне. Расскажи, чему именно?

Задумываюсь над её вопросом. Конечно, ничего сложного в том, чтобы назвать несколько основных причин моей зависти, нет. Бери, да перечисляй. Но, даже для такого «пустяка», как оказывается, нужно подбирать слова.

- Всё время, с момента попадания в своё новое тело, я стремлюсь достичь определённых вершин. Стремлюсь, совершенно безрезультатно. Наоборот, падаю ещё ниже. Порой, у меня создаётся впечатление, что я застрял в каком-то болоте, в котором, с каждым движением вязну всё больше. И тут, появляешься ты. Гордая и независимая, богатая и успешная. Обладающая экстраординарными способностями. Ты - воплощение моей мечты о светлом будущем в этом мире.

- То, что ты описал, - произносит Маша, - мало похоже на чистую зависть. Завидуют чему-то, чего самостоятельно не могут достигнуть, в силу определённых причин. При этом, лень - основной, но, не единственный фактор зависти, а завистники - они обычные люди, осознающие свою ординарность. В отличие от тебя, кому достались необычные дары, от богини милосердия. Ты - прекрасно осознаёшь свой уровень. Просто, устав от преследующих неудач, внезапно, сталкиваешься с новым вызовом, который, на фоне предыдущих поражений, заранее посчитал безответным. И ты злишься. Злишься на упускаемые возможности, сравнивая успехи. Но правда в том, что твоя звезда ещё не взошла. Два года - это не тот срок, за который можно добиться значимых свершений. И неудачи, на этом отрезке пути, должны восприниматься не как знак остановиться и всё бросить, но как признак движения в верном направлении.

Я шла к своей вершине мучительно долгих девять лет. И, первые три года, даже не думала ни о каких богатствах. Просто, занималась тем, что больше всего нравится. Да, у меня другие вводные, но сути это не меняет. Только, путь, по которому идёшь. А на вершине, Серёж, как оказалось, одиноко и холодно. Всего добившись понимаешь - лучше обычная жизнь в любви, и с близкими тебе людьми, чем несметные богатства заполняющие внутреннюю пустоту. Поверь, я знаю, о чём говорю. Ты этого хочешь?

- Деньги дают независимость, отвечаю я девушке на её тираду. - Впрочем, как и всё остальное. А любовь - она только отвлекает от насущного. Да, Маша, я точно хочу этого, особенно, в своём положении попаданца.

Маша вздыхает.

Пока мы разговариваем, солнце успевает подняться над крышами домов, даря этому миру свой свет и тепло. С удивлением наблюдаю, как девушка стягивает с себя пижаму, протирает ею небольшой участок крыши, на котором только что сидела, и укладывается голышом на стеклянную поверхность, подставляя светилу обнажённое тело. Вовремя гашу порыв последовать её примеру, вспомнив об исполосованных ягодицах.

«С такого ракурса ещё удобнее наслаждаться её великолепными формами» - приходит на ум крамольная мыслишка, когда взгляд непроизвольно падает на загорающую.

- Хочешь, секрет открою? - между тем, продолжает Мария.

Киваю в знак согласия.

- Я тебе тоже завидую. Ты получил новое тело. А в придачу - молодость, красоту и таланты, востребованные в обществе. У тебя есть будущее. В отличие от меня. И не только в плане достижений, но и жизни, в целом. Вот это и есть настоящая зависть, когда, при равных возможностях, я не в состоянии получить желаемое. И я тоже злюсь, из-за этого.

Вспоминаю папку с документами, и пытаюсь поделикатнее сформулировать вопрос. Но, девушка предвосхищает его:

- Я умру. Насовсем. Неизвестно точно, когда это произойдёт, но, наверняка до тридцати пяти лет. И эфир не поможет. Я финансирую несколько ведущих, мировых институтов, для решения неприятной проблемы, но результаты не обнадёживают. Никто не в состоянии раскрыть код смерти.

- Ты ведь не просто так появилась на моём пути? - обалдев от мелькнувшей догадки, расширившимися от удивления глазами, пялюсь я на девушку.

- Ты прав, Серёж. Я предполагаю оставить тебе всё своё состояние.

Солнце начинает припекать, и находится на крыше становится всё проблематичнее. Поднимаюсь на ноги, собираясь спуститься вниз, в тень, попутно бросая взгляд на Марию, перевернувшуюся на живот, и кажется, разомлевшую под лучами весеннего светила. Обращаю внимание, как равномерно отражается свет на её гладкой, чистой коже, бледно розового оттенка, забывшей, что такое загар.

«Совершенство!» - мимоходом, в очередной раз, отмечаю красоту девушки.

После её сенсационного заявления впадаю в ступор, не в силах подобрать нужные слова. И не ошибаюсь, предпочтя отмолчаться. Маша не настаивает на ответе, правильно определяя моё состояние.

- Надо купить поломоечную машину для крыши, - выносит она вердикт, поднимаясь вслед за мной, подбирая и разглядывая то, что ещё совсем недавно было её пижамой. - А то, тут только сухая уборка.

Пока спускаемся на террасу, девушка продолжает начатый разговор:

- Значит, любовь тебя не интересует?

«Дежавю?» - думаю я. А вслух произношу коронную фразу, однажды уже звучавшую из моих уст. Только, напротив, тогда, стояла ГуаньИнь.

- Маша, любовь можно найти всегда… Были бы деньги.

Девушка усмехается.

- Ох, Юна, ты такая забавная! - и тут же переходит на серьёзный тон. - Серёж, я не стремилась к богатству, как к фактору, определяющему статус, хоть и шла в этом направлении. Мне просто нужны были деньги на решение текущих задач. Оно само меня настигло. Думаешь, мне интересно быть богатой? Как бы не так! Я пользуюсь, от силы, одной пятитысячной частью своих денег. Остальное уходит на социальные проекты. Но вот любовь… Я не перестаю искать её, не смотря на то, что в моём сердце поселился по-настоящему близкий мне человек. Да, я в состоянии испытывать это чувство, когда ощущаю взаимную симпатию. Но подобная симпатия, обычно, заканчивается там, где начинается мой банковский счёт. Всех моих поклонников и поклонниц интересуют лишь мои деньги. Всё остальное - во вторую очередь.

- Меня тоже интересуют деньги. Выходит, я ничем не отличаюсь от остальных?

- Тебя интересуют не мои деньги, а возможность зарабатывать их самостоятельно. Верно?

- Сейчас, вокруг меня слишком много соблазнов, - пытаюсь я перевести ответ в шутливую плоскость, добавив двойственности. Умеет Маша смутить своими вопросами.

Девушка смеётся.

- Мы с тобой в одинаковом положении.

«Вот ведь!» - смущаюсь я ещё больше, чувствуя как краснеют щёки. Чтобы как-то смазать неловкость, перехожу в нападение.

- Откуда ты знаешь?

Маша не колеблется с ответом.

- Я не стану предлагать своё состояние тому, в чьей бескорыстности сомневаюсь хоть на долю процента.

«Кажется, суточный лимит смущения ещё не выбран» - умолкаю я, совсем зардевшись.

Маша бесцеремонно входит в мою комнату, и совершает набег на шкафчик с халатами. Одевшись, девушка направляется к двери в коридор. Следую за ней.

- Настоящая любовь, Серёж, а не вызванная воздействием феромонов, - возвращается она к прерванной теме. - Любые отношения, которые я начинала, заканчивались, рано или поздно, одинаково - угасанием чувств партнёра, стоило ему лишь понять, что халявы не будет. Что тут же затрагивало и меня.

- Не верю, - мотаю я головой, отрицая сказанное. - Ты молодая, красивая и умная. Да к тебе очередь из поклонников должна выстраиваться, желающих добиться твоей благосклонности! Может, дело в чём-то другом?

- Серёж, ты видишь где-нибудь толпы поклонников? И я не вижу. А всё потому, что, ты правильно заметил, - дело в другом. А именно, в том, что, я - умная. Угоразди меня родиться дурочкой, держалась бы за любого, мало-мальски отвечающего моим критериям.

Выхожу, вслед за девушкой из комнаты. Та, подходит к оставшемуся в строю, грузовому лифту, двери которого, приветливо распахиваются ей навстречу. Перемещаемся в кабину. Маша, вопреки моим ожиданиям, жмёт кнопку цокольного этажа. Спускаемся вниз.

- Так вот, - продолжает она, - зависть, злость - это всё ерунда! Настоящая причина твоего поведения в другом. Ты по-настоящему влюбился.

Собираюсь снова замотать головой, отрицая очевидное, но девушка меня останавливает.

- Не перебивай, прошу, - Маша вытягивает руку, и ладошкой, через ткань запахнутого халата, касается груди ЮнМи, под ключицами. - Сперва, мне было трудно это осознать, но после твоих слов о богатстве, всё встало на свои места. Фактически, отвергая любовь и ставя деньги превыше, ты вляпался в её изнанку. Богатая, но одинокая, несчастная в любви. Та, кем тебе предстоит стать, достигнув вершины. Считай, влюбился в отражение в зеркале. И именно этот факт не даёт тебе покоя. Пробуждает гнев.

- Чушь! Маша! Если бы я испытывал к тебе искренние чувства, то сказал бы об этом прямо.

- Так ты не конкретно в меня влюбился. Точнее, не в девушку, но образ, готовый вот-вот распасться на части. Это сродни зависти, с которой легко спутать, из-за схожести испытываемых эмоций.

- И что мне делать? - спрашиваю девушку, в надежде перевалить ответственность за выработку решений на её плечи. Как виновницу своего беспокойства.

- Для начала, тебе нужно открыться. Самому себе. Помнишь? «Распахни сердце, если хочешь спасти свою душу». Потом - не останавливаться. Продолжай подниматься на вершину, предварительно, приняв тот факт, что, на твоём подъёме, я - не камень преткновения, но опора для ноги, помогающая карабкаться вверх по крутому склону. Это всё.

- А как же наследство? - возвращаюсь я к скользкой теме.

- А что - наследство? - задаёт Маша встречный вопрос, и тут же отвечает. - Сейчас ещё слишком рано об этом говорить.

- Маша, почему - рано? Ты поставила меня перед фактом, не спросив, хочу ли я принять на себя такую ответственность. А если я не хочу? Если, недостоин твоих богатств?

- Тогда, ты избавишься от них. Ведь, мне уже будет всё равно.

Двери лифта открываются, и мы выходим в обитель, кующих Машин комфорт. Неширокий, хорошо освещённый коридор, уходящий влево и вправо, аналогично тому, что на верхних этажах. На противоположной стене, напротив служебных лифтов, двустворчатые двери, ведущие, судя по доносящимся, из-за них звуков и запахов, на кухню.

Маша поворачивает направо, идёт до конца, и, следуя изгибу коридора, снова поворачивает в ту же сторону. Останавливается возле второй двери слева, открывает, пропуская меня вперёд. В нос мне ударяет запах стерильности и озона, смешанный с какофонией медикаментозных ароматов.

«Нифига себе, аптечка!» - оценивающе оглядывая обстановку, думаю я, заходя в медицинский блок, состоящий из основного помещения, и примыкающего к нему, изолятора, который, углядел через распахнутую дверь. Девушка заходит вслед за мной, и, бормоча себе под нос некрасивые слова, в адрес какой-то Синтии, принимается рыться в многочисленных шкафчиках, занимающих всё свободное пространство вдоль стен. Спустя минут пять, находит искомое, и поворачивается ко мне, протягивая большую тубу неизвестного содержимого. С подозрением кошусь на руку девушки, с зажатым в пальцах тюбиком, не спеша забирать предлагаемую «чудо мазь».

- Маша, ты уверена, что это именно то, что мне нужно?

- Уверена! - нетерпеливо тряся рукой, отвечает девушка. - Возьми. Это отличная мазь, снимающая боль и способствующая заживлению. Я пользовалась ею. Раньше.

- Тебя пороли? - не совладав с искушением, интересуюсь у неё. - Маша мой ехидный тон не поддерживает.

- Меня били. Сильно, - трагичным голосом отвечает девушка.

- Извини, - почему-то, представив, как «объект М» колотит собственный отец, недовольный результатами эксперимента, прошу прощения у Марии, и забираю из её рук тубу с мазью. Девушка, легко считав в какую сторону направлены мои мысли, смеётся.

- Видел бы ты своё лицо! - отсмеявшись, произносит она. - Нет, это были не родители. Папа меня очень любил, как и я его. Мне доставалось от мастера Тао - моего учителя единоборств. Он не прощает ошибок во время спарринга. Ох и колотил он меня! Разбитый нос, ушибы и синяки - были моими спутниками на протяжении нескольких лет.

- Понятно, - тяну я, уважительно глядя на Марию. Не каждая девушка выдержит такое издевательское отношение к своему нежному телу.

- Тебе помочь? Тут есть медицинские перчатки, - предлагает Маша свою помощь в решении деликатной проблемы натирания мазью филейной части ЮнМи.

«Пожалуй, это будет незабываемый опыт» - мысленно соглашаюсь я с её предложением. И тут же озвучиваю ответ.

- Давай попробуем.

Вопреки ожиданиям, особо приятных эмоций от процедуры не испытываю.

Маша вытаскивает из специального контейнера пару тонких, латексных перчаток, и велит ложиться на кушетку в изоляторе. Безропотно подчиняюсь.

- Ты готов к полному, личному досмотру? - звонко щёлкая резинкой на перчатке на вытянутой перед собой кисти с растопыренными пальцами, вкрадчиво-зловещим голосом интересуется девушка, входя в тесную комнатку через пару минут после меня. Пока я возился, устраиваясь на кушетке, Маша успевает надеть на голое тело короткий, медицинский халат нежно голубого цвета, и теперь, выглядит, словно «медсестра», сошедшая с экрана какого-нибудь фильма для взрослых, на соответствующую тематику. От изумления теряю дар речи, чем девушка и пользуется, перехватывая из моих ослабевших пальцев заветный тюбик. На её лице сияет довольная, от произведённого эффекта, улыбка.

- Я могла бы врачом стать, - с гордостью произносит она, осторожно подгибая полы моего халата. - Парни будут выздоравливать от одного моего вида!

- Не сомневаюсь, - поддакиваю Маше, разглядывая её стройные бёдра, расположившиеся прямо напротив моих глаз. - Мне уже лучше.

- И девчонки, тоже! - хихикает девушка, принимаясь аккуратными движениями размазывать по ягодицам ЮнМи выдавленную из тюбика на тело, целебную мазь.

Морщусь, сначала от прикосновений к ссадинам, затем, от замораживающего эффекта, испытывая ощущения, словно сел голым задом на лёд.

- У тебя там что, жидкий азот в тюбике? - не стерпев непередаваемых ощущений от заморозки своей филейной части, интересуюсь у Маши.

- Терпи, - бескомпромиссным тоном, отвечает она.

- Терплю, - вздыхаю я. - Куда же я денусь.

- Мне стало не интересно. Слишком легко, - после недолгой паузы, произносит Маша загадочную фразу, заставляющую меня напрячься. - «Что там у неё слишком легко, крыша съехала?»

- В смысле? - озвучиваю я своё недоумение.

- Ты спрашивал, почему я перестала ловить преступников, - поясняет она, напоминая про позабытый вопрос.

- А-а, понятно. Пресыщение.

- Можно и так назвать, - соглашается с моим утверждением девушка. - В один, прекрасный момент я поняла, что, сколько их не лови - преступники не переведутся. Пусть, их количество снизится до минимума, но всегда найдутся те, кто захочет встать на кривую дорожку.

- То есть, эту страну, все же, погубит коррупция? - решаю я немного подтрунить Машу.

- При чём здесь коррупция? Я занималась уличной преступностью.

Не веря своим ушам, с подозрением смотрю на девушку.

- Маша, коррупция - основа преступности. Любое преступление напрямую или косвенно происходит благодаря коррупции. Будь то мелкая кража из магазина или убийство. В первом случае, бедолаге, возможно, просто не на что существовать, и он крадёт еду, чтобы не помереть с голоду. Всё, из-за чиновников, разворовывающих бюджет, деньги из которого, могли быть потрачены на улучшение условий проживания граждан. Во втором случае, коррупция могла послужить поводом для ненадлежащего исполнения своих обязанностей блюстителями закона, получающих несоответствующую выполняемой работе зарплату. Или, недостаточным, для полноценного патрулирования районов города, штатом сотрудников, на расширение коего не нашлось денег в бюджете. Рыба, как известно, гниёт с головы, а ты хвосты рубишь.

- Я знаю, Серёж. У меня есть причины, по которым не хочу лезть в это болото. Довольствуюсь малым.

«Вон оно как. Что же это за причины такие, о которых она не хочет говорить? Что за рыбка в мутной воде?»

- Надеюсь, не криминал? - пытаюсь окольными путями выведать Машин секрет. Девушка не поддаётся.

- Тебе поставить укольчик? - возвращается она в образ медсестры, игнорируя мой вопрос и сменяя тему. - Есть димедрол и баралгин. Если их смешать, получится сногсшибательная смесь. В прямом смысле.

- Мне бы таблеток от жадности, да побольше, побольше! - подыгрываю ей.

Смеёмся.

Маша заканчивает возится с моими ягодицами и поправляет на мне халат, скрывая тощие прелести ЮнМи. Стягивает с рук перчатки, кидает их в урну в углу.

- Оставлю мазь на столе. Если будет беспокоить, спустишься, намажешь себя.

- Хорошо, - киваю ей в знак согласия, не спеша, впрочем, вставать с кушетки. При этом, не удержавшись, смачно зеваю. Сказывается напряженная ночь, и кошмар, не давший покоя. И возможно, какое-то успокоительное в составе чудо-мази. Маша, зевнув в ответ, смотрит на ЮнМи с беспокойством.

- Ты, вообще, ложилась сегодня?

- Пыталась, но кошмары замучили, - отвечаю ей, прикидывая, а не завалиться ли мне прямо здесь. Кушетка такая удобная…

- Снова машина, да?

- Да, - киваю в ответ, поворачиваясь на бок, подтягивая колени к животу и подкладывая ладони под щёку. - Я тут посплю немного? Может, на этот раз, обойдётся без них.

Маша подсаживается с краешку, кладёт ладонь на плечо ЮнМи, и, сквозь ткань халата, слегка сжимает, в ободряющем жесте.

- Спи. Я позабочусь о твоих снах, - произносит она ласковым голосом.

Сцена, яркие огни, освещающие, находящуюся на ней ЮнМи. Огромный зал, размером со стадион, и десятки тысяч пар глаз, зачарованно смотрящих на выступающую девушку. Та, проникновенно исполняет «Прекрасное далёко» на японском языке, а благодарные поклонники ей внимают, заслушавшись невероятным голосом исполнительницы. Вот, отзвучали последние строчки песни, и зал принимается неистово рукоплескать. ЮнМи кланяется, принимая аплодисменты, потом, гордо распрямляет плечи, и широко улыбается. Начинает произносить подготовленную речь. Внезапно, девушка застывает, а затем, на сцене начинает происходить нечто невообразимое.

Узнаю своды « Tokyo Dome». Я наблюдаю за действием как бы со стороны, перемещаясь, словно парящая камера, в пространстве. То, отдаляясь на самый край зала, то приближаясь вплотную к сцене. Вижу, как я, тот, что на сцене, словно борюсь с кем-то бесплотным. Но, не приёмами рукопашного боя, а движениями, норовящими разорвать сковавшие тело оковы, или, вырваться из чьих-то смертельных объятий.

Несколько ударов сердца, кроме неявной борьбы, ничего не происходит, ровно до момента, пока на сцене не появляется новое действующее лицо. Точнее, усы, лапы и хвост. Угольно-чёрная тень мелькает в воздухе, и, приземлившись возле хозяйки, оскалившись, начинает яростно шипеть, уставившись в пустоту. Её шерсть на загривке встаёт дыбом, а глаза стекленеют, как перед броском.

- Отпусти! - прекращая сопротивляться, произносит девушка на сцене, обращаясь к невидимому собеседнику. - Пусть до конца года, но я не отступлю. Ты можешь забрать мою плату прямо сейчас. Я жертвую собой, во имя детей, они не должны умирать!

На глазах у изумлённых зрителей, из пор ЮнМи начинает сочиться кровь, мгновенно пропитывая одежду на теле, а кошка, до этого момента неподвижно стоявшая напротив, припав на передние лапы, совершает молниеносный прыжок на, видимого только ей, противника. Раздаётся боевой клич, достойный львицы, защищающей своих детёнышей, мелькают в воздухе острые когти, полосующие пустоту…

У ЮнМи, сразу, после атаки кошатины, подламываются колени. Девушка оседает на пол, теряя сознание, а Мульча - это была именно она, - приземлившись после броска, запрыгивает своей хозяйке на грудь, продолжая шипеть, как бы говоря: «Любой, кто сунется, будет иметь дело со мной!»

Просыпаюсь, от того, что, идущая из носа кровь обильно пропитала, накрывавшую кушетку, простыню, возле моей головы. И щека, буквально, тонет в сыром пятне. Подоткнув большим и указательным пальцами обе ноздри, вскакиваю с кушетки, подскакиваю к рукомойнику, и, зачем-то, сую переносицу под струю холодной воды.

«Ну да, всё правильно. Прекрасное сосудосужающее средство. Вместо льда» - размышляю я над столь странно выбранным мною способом остановить кровотечение, наблюдая, как, окрашенные в розовый цвет, брызги, разлетаются по раковине. Спустя минут пять, дождавшись, когда омывающая нос вода перестанет менять цвет, закрываю кран. Осторожно выпрямляюсь, стараясь не делать резких движений, чтобы не вызвать быстрого прилива крови к голове. Запрокинув голову, вопреки советам, выхожу из изолятора, пробегаю глазами по полкам с медикаментами.

«Это же медпункт. Тут наверняка есть лекарства на любой случай. Найдутся и нормальные капли в нос. …На худой конец, вата и перекись водорода...» - оглядывая забитые шкафчики, понимаю я безнадёжность поиска нужного препарата, без помощи специалиста. К счастью, вату нахожу без труда. Отрываю изрядный кусок, делю на две части. В качестве лекарства, использую, оставленную Машей мазь, щедро выдавив её на оба импровизированных тампона. Заталкиваю всё это безобразие в ноздри, ощущая, как те начинают неметь, под её воздействием.

Дышать ртом не самое приятное занятие, особенно, если заложен нос. Ощущаешь себя рыбой, выброшенной штормом на берег. Но, меня, в данный момент, мало беспокоит собственное физическое состояние. Сижу на стуле в медпункте, изображаю тюленя. А из моего носа торчат два тампона, похожих на клыки. Размышляю об увиденном сне.

«Что это было? Очередное пророчество о грядущих событиях, или компиляция собственных переживаний? А кровь в конце - лишь отражение действительности? Если первое, тогда всё, приплыли. Ещё ни разу видения не давали столь неприятного эффекта. Если так продолжится дальше, неизвестно чем может закончится один из подобных «сеансов» о собственном будущем. А вдруг, там, у ЮнМи случится остановка сердца? Мне что помирать в реале? Да ну вас нафиг, с таким скиллом! Если же, второе, тогда мне точно, пора к мозгоправу, крыша окончательно едет. Конечно, сорвавшееся выступление в «Tokyo Dome» я пережил, но смирился ли с фактом поражения? Да и хлынувшая носом кровь - скорее всего, явилась следствиемвысокого давления, скакнувшего на фоне недосыпа, стресса и творящейся вокруг «котовасии». Хотя, правильнее было бы сказать: «Кошкомульчаи».

Усмехаюсь.

«Здорово же я к ней привязался, если снится всякая чертовщина с участием собственной кошатины. Интересно, как там она? Небось, достала моих?»

Осознаю вдруг, что сильно скучаю по родным ЮнМи, по Мульча. - «По ней - в особенности!» - решаю, после недолгих раздумий. Родные, они ведь, не совсем мои, хоть и не догадываются об этом. Продолжают любить ЮнМи, ждать возвращения домой и желать благополучия. А вот Мульча - она со мной огонь, воду и медные трубы… У нас взаимные чувства!

«Где тебя любят, там и дом!» - всплывает в голове древняя как мир фраза. Вспоминаю про иссечённый зад, и печально констатирую, что в этом доме любовь ко мне выражается крайне странно. - «Значит, и задерживаться здесь не стоит, надолго. Во всяком случае, пока Мария будет относиться к своим обязанностям опекунши столь же усердно»

Аккуратно извлекаю ватку из ноздрей, прислушиваюсь к ощущениям. Замороженный нос, и верхняя губа не позволяют определить наличие кровотечения, приходится подняться и подойти к одному из медицинских шкафчиков, стеклянная дверь которого вполне подходит на роль зеркала. Стою, приглядываюсь к своему отражению.

«Кажись, прошло» - на всякий случай, провожу фалангой указательного пальца под носом и не ощущая предательской сырости с облегчением выдыхаю. Кидаю использованные тампоны в урну, а затем, ликвидирую, таким же образом, испачканную простыню.

- Чего б сожрать? - негромко, вслух произношу в пустоту, мощное заклинание, призывающее «едуна» - духа, помогающего бороться с ленью и запускающего режим поиска пищи. А голод даёт о себе знать, уже не только сосущей пустотой в желудке, но и лёгкой мигренью. Сказывается и потеря крови.

Решаю совершить набег на хозяйские припасы, и, заодно, выяснить который сейчас час. Проспал я, по ощущениям, совсем немного, но, что-то мне подсказывало, что, время отнюдь не «детское». Окон в помещении цокольного этажа, к сожалению, предусмотрено не было.

Выхожу из медпункта, и, дойдя до изгиба коридора, зависаю возле двери на лестницу.

«А если, от напряжения снова кровь пойдёт? Мне оно надо? Лучше на лифте» - легко договаривается с «едуном» мой внутренний голос. Пользуюсь служебным, благо до него рукой подать.

- Карл, распорядись подать в столовую какую-нибудь еду, и скажи, который час? - зайдя в кабину, обращаюсь я к дворецкому. Тот не заставляет себя ждать.

- Исполнено, ЮнМи. В Нью-Йорке, сейчас, девятнадцать часов, пятьдесят одна минута. Вас интересует Сеульское время?

«Нифига себе, весь день проспал!» - делаю я удивлённые глаза, а вслух произношу, обрывая не в меру обходительного дворецкого:

- Спасибо, не надо. Пусть будет ужин.

- Хорошо. ЮнМи, Мария улетела во Францию, по делам. Просила передать, чтобы Вы не беспокоились. Она вернётся до субботы.

«До субботы, так до субботы» - равнодушно отмечаю факт отъезда хозяйки. - «А что там у нас в субботу? Маша упоминала стрим. И даже, хотела пригласить ЮнМи, но передумала. История повторяется? Мне снова врываться без спроса, как к ДжуВону на проводы?» - морщусь от воспоминаний о последствиях столь необдуманного поступка. - «Только, с Машей, мне ничего не грозит, в армию никто не заберёт. …А что, это идея!» - приободрившись, воодушевлённо начинаю прикидывать, как половчее устроить девушке сюрприз, но проклятый «едун» даёт о себе знать бурчанием в животе, напоминая о насущном. Целенаправленно гонит вперёд. Безропотно подчиняюсь.

От пуза наевшись, выхожу из столовой, размышляя о том, что здесь не Корея, где местные, почему-то, ещё не начали дышать огнём, употребляя такое количество острых специй. Правда, в полной мере насладиться сытным ужином, мне не даёт отсутствующее обоняние, превратившее еду в безвкусное месиво. Но, всяко лучше ким-чхи!

Поднимаю голову, и взгляд непроизвольно устремляется на бар, который сейчас вовсю работает, а Алексей, еле успевает принимать заказы.

«Почему бы нет?» - решаю я навестить запретную территорию, манящую всевозможными искушениями. Насвистывая «Прекрасное далёко», - «Тьфу ты, вот привязалась!», - прохожу к стойке, здороваюсь с Алексеем.

- Привет! - радостно откликается тот, наливая очередной бокал пенного. - Пиво будешь?

Глотаю слюну.

- Не сегодня, - делая над собой усилие, отказываюсь я от заманчивого предложения. Оглядываю битком забитый зал. К сожалению, «терминатора» среди посетителей не обнаруживаю, и принимаю единственно-правильное решение:

- Я поиграю?

Кивком головы указываю на сиротливо стоящий рояль. - «Зачем он тут, в этих «кустах», для антуража?»

Алексей не возражает. Подхожу к инструменту, с лёгким трепетом поднимаю его крышку, открывая доступ к белоснежным, с лёгким перламутровым оттенком, клавишам, чередующимся с угольно-чёрными, с оттенком, уже чёрного перламутра, альтами. Изготовитель инструмента мне не известен, но судя по качеству материалов и отделке, этот рояль должен стоять на уровне класса «премиум», не ниже.

Испытав лёгкий дискомфорт, присаживаюсь на стул, подгоняю его по размеру… …и пробегаю пальцами обеих рук по клавишам первой и малой октав, сыграв основу основ - гамму. Туда и обратно. Идеально отстроенный инструмент отзывается мелодичным звуком, достойным «премиума».

«Кайф!» - наслаждаюсь я звучанием, принимаясь разминать пальцы привычной уже вещицей из кинофильма «Андерсон».

Тогда, в ресторане, я играл без подготовки, ощущая насколько «задеревенели» конечности. Сейчас, ситуация выглядела не лучше, пальцы по-прежнему плохо слушались, но дело поправимое, с таким то инструментом!

«Нельзя, нельзя музыканту простаивать. Теряется навык! А меня на пять лет хотели закрыть. Твари» - разозлившись непонятно на кого, то ли, на весь Корейский полуостров, то ли на себя, размышляю я о превратностях судьбы, кидающей меня из крайности в крайность. И, к сожалению, любая из них по-своему бесит.

Добавляю экспрессии, выплёскивая свои эмоции в мелодию. Получается несколько трагичнее, задуманного автором, но мне нравится.

«Любовь - она такая непредсказуемая, и такая разнообразная!» - подвожу я итог своим размышлениям и композиции. - «Попробуйте оспорить!»

Мои слушатели оспаривать не спешат. Поворачиваю голову к притихшим посетителям, те, зачарованные живой музыкой, все, как один, перестают заниматься тем, ради чего пришли, и благоговейно внимают исполнительнице.

Возвращаю взгляд к роялю, соображаю, чем бы ещё удивить публику? А пальцы, завершая мелодию, сами начинаю наигрывать вещь, о которой я бы даже не вспомнил, если бы не моё арпеджио, и застывшие фигурки людей, напомнивших о ней - композиции, о названии которой, было столько споров, на профильных форумах. Тогда, только-только овладев базовым французским, и я пытался продвинуть свою версию перевода.

Точку, для меня, в столь занимательном вопросе поставил пользователь, побывавший во Франции, и посетивший то самое кафе, в честь которого композиция была названа. Точнее, в упоминание двух статуэток оформляющих его помещение, так как, само кафе имело несколько иную историю наименования.

https://www.youtube.com/watch?v=53VmxYRuidY (piano cover)

«Каждой твари по паре» - приходит на ум изречение Ноя, когда последние аккорды растворяются в рукоплесканиях. - «И статуэтки в кафе - не исключение. Только, один Юркин - неведомый зверь из другого мира, обречённый на одиночество. Иной…»

Не дожидаясь окончания оваций, беру первые аккорды следующей мелодии, логично вытекающей из предыдущей, благодаря незамысловатому ассоциативному ряду. Тот самый «Жаворонок» Поля Мориа. Классическая вещь, запомнившаяся миллионам граждан, ещё, СССР, по телепередаче «В мире животных».

https://www.youtube.com/watch?v=SVxzI1mWXXc

Чтобы не завершать свой импровизированный концерт на минорной ноте, решаю немного похулиганить, и, после отзвучавших продолжительных аплодисментов, исполняю «Мурку». Пою на английском, благо, варианты иноязычного исполнения у неё давно имеются. Зал принимает песню неоднозначно, что видно по лицам присутствующих, но свою порцию аплодисментов она заслуживает.

https://www.youtube.com/watch?v=Rs_rDXcxD28

А за ней, «Леди Совершенство», негласно посвящая её отсутствующей, в настоящей момент, хозяйке дома. Тоже на английском. В местах исполнения мужской партии, играю тембром голоса, замечая, как легко получается быстро переключаться через две октавы. Правда, не без фальши. Ну не умею я ещё пользоваться настолько богатым диапазоном своего нового голоса.

https://www.facebook.com/100066783911578/videos/609110542912420?__so__=permalink (фрагмент)

Дождавшись, когда зал успокоится, встаю из-за рояля, направляюсь к стойке, намереваясь промочить горло.

- Ну ты даёшь! Жаль, Маша не слышала! - восхищённо восклицает Алексей, и протягивает мне какой-то клочок бумаги. - Это твоё. Оставил в прошлый раз.

- Жаль, - соглашаюсь с ним, разворачивая сложенную напополам салфетку. Гляжу на неизвестное мне сочетание цифр. - «Чей-то номер…» - потом, вспоминаю.

- Спасибо! Совсем забыл про него, - благодарю Лёху, убирая заветный листок в карман халата. - И, извини за инцидент. Маша сильно ругалась?

Алексей смеётся.

- За что? За то, что пивом угостил? Так, мне никто не запрещал. А больше и не за что ругать.

- Понятно. У тебя сок есть? Я, сегодня, в завязке.

- Найдётся, - не задавая лишних вопросов, отвечает Алексей. - Тебе какой?

- Давай, апельсиновый! - вспоминаю я Машины пристрастия.

Алексей достаёт из холодильника большой графин, в котором плещется оранжевая жидкость с кусочками мякоти на дне, наливает в бокал, и выставляет его перед ЮнМи на предусмотрительно подставленную картонку.

Киваю в знак благодарности. Делаю большой глоток «оранжевого настроения», жмурюсь от удовольствия. Когда открываю глаза, рядом с собой обнаруживаю молодого парня, из посетителей бара. Тот широко улыбается, демонстрируя «голливудскую улыбку».

- Привет! Я - Том. Актёр. А ты, ведь, ЮнМи, верно? Я слышал о тебе, ты классно играешь!

- Привет! - улыбаюсь ему в ответ. - Спасибо. Надеюсь, только хорошее?

- Что, хорошее? - не «врубается» мой собеседник в суть вопроса.

- Обо мне много чего говорят. Надеюсь, ты слышал только хорошее?

- А-а! Конечно! Я не обращаю внимания на слухи. Чисто профессиональное. Мы ведь все из одной лодки, верно?

Киваю, размышляя о том, что мне нравится подход этого парня к входящей информации. Если, на любую критику, не важно, в чей адрес, реагировать, не заметишь, как начнёшь шарахаться от людей, считая каждого чуть ли не вселенским злом. Особенно, это касается работников шоу-бизнеса, где всегда полно сплетен. Но и доверять каждому встречному не стоит. На то своя голова на плечах и имеется.

- За знакомство! - приподнимает он перед собой бокал с каким-то коктейлем, который, до этого, держал в руке. Поднимаю свой «витамин С» в ответ.

- Извини, но я о тебе ничего не слышала. А ты где снимаешься? - любопытствую у Тома.

- Я пока нигде не снимаюсь. Приехал в Нью-Йорк на актёрские курсы. Мой менеджер недоволен уровнем моего мастерства. Говорит, мне надо поработать над мимикой. Что ж, я всегда готов трудиться над собой. Это мой хлеб. А ты сейчас чем занимаешься? Пишешь новую песню?

- Я в творческом поиске, - беззаботно отвечаю ему. - В погоне за музой!

Том понимающе кивает.

- Выступишь на моей свадьбе? Она через три месяца, - неожиданно предлагает он.

Рассматриваю улыбающегося парня, пытаясь понять, как реагировать на его просьбу. Согласиться? Во-первых, не известно, что там будет, через три месяца. Во-вторых, стоит ли просить денег за выступление, и не окажется ли такой вопрос верхом невежливости? А если откажусь? Парень молодой, импульсивный, наверное. Терять, из-за возможной обиды, новых знакомых не хочется. Но и прослыть идущим на поводу нет желания. Повадятся потом, все кому не лень, просить, на халяву выступить. Мне оно надо?

Вспоминаю день рождения АйЮ, и что из этого вышло…, поспешно отпиваю сок из бокала, который, - «вот, зараза!» - устремляется не в то горло…

- П-ф-фф, кхе, кхе…, - прорывается, сквозь сжатые губы поток холодной жидкости, орошая пространство перед собой. В основном, стоящего, напротив ЮнМи, Тома.

«Чё-ё-рт!»

«В общем, неплохо пообщались» - размышляю я о новом знакомом, поднимаясь на лифте в свою комнату.

Том, оказался на редкость обходительным парнем, и, когда, после ликвидации последствий моей несдержанности, в отношении одной особы женского пола, он сам извинился, за столько поспешную просьбу, мне ничего не оставалось, как согласиться на его предложение. Но, с условием что, если, по каким-либо обстоятельствам я не приеду, это будут уважительные причины. Что называется, подстелил себе соломки.

Том не возражал.

Мы ещё немного побеседовали, но, переваривающийся ужин настойчиво затребовал чтобы ему не мешали, вызвав неконтролируемую зевоту и налив «свинцом» веки ЮнМи.

- Ты, наверное, устала, время позднее, - выводит меня из дремоты его голос. - Оставь номер своего телефона, я позвоню, чтобы обсудить детали выступления.

- Сейчас, я без телефона, - прикрывая ладонью зевок, отвечаю ему. - Оставь свой, наберу, как смогу.

Вытаскиваю из кармана салфетку, протягиваю Тому. Выразительно смотрю на Алексея, взглядом прося авторучку. Тот, ни слова не говоря, вытаскивает из под стойки требуемое, кладёт передо мной.

- Спасибо, Лёш, - возвращая письменную принадлежность, благодарю бармена, когда Том нацарапывает ряд цифр под уже имеющимся на салфетке номером. Напротив - своё имя.

Убираю салфетку обратно в карман, и аккуратно, помянув о предыдущем опыте, слезаю со стула.

- ЮнМи, спасибо за компанию! - лезет обниматься Том. На секунду зависаю, не зная как поступить, но ситуация сама подсказывает верное решение.

- Не стоит нам обниматься, у тебя же свадьба на носу. Сфотографирует кто-нибудь, потом слухи пойдут, нехорошие.

- Ты права, - с сожалением произносит он и оглядывает зал. - Папарацци - они везде пролезут. Им только дай повод, вмиг обольют помоями, с ног до головы.

Согласно киваю, и направляюсь к выходу.

- Пока, Том. Передавай привет невесте! - уже на ходу прощаюсь я с парнем. Он прощается в ответ.

- Пока, ЮнМи…

Суша полотенцем волосы, выхожу из ванной, куда направился сразу, как вошёл в комнату, и подхожу к кровати, намереваясь завалиться спать. Полотенце закрывает обзор, поэтому, не сразу замечаю белый конверт на белоснежной поверхности покрывала. Закончив вытирать голову, бросаю ненужное полотенце на пол и цепляю прямоугольник плотной бумаги. Сажусь на кровать, открываю неожиданную корреспонденцию. Внутри обнаруживаю пластиковую, банковскую карточку и тонкий браслет из сплетённого волоса, подозрительно знакомого цвета «платиновый блонд». Маша, так и не удосужилась обратно перекраситься в свой, ярко рыжий.

Следом, извлекаю сложенный лист бумаги. Разворачиваю, читаю красивые, ровные строчки письма.

Юна.

Обстоятельства вынуждают меня срочно улететь в головной офис компании, где требуется личное присутствие. Это связано с затонувшим танкером, история с которым становится всё запутаннее. Вернусь в субботу, утром.

Прости меня, пожалуйста, за то, что подняла на тебя руку. Такого больше не повторится никогда. Обещаю! Очень хочу увидеть тебя на своём стриме, услышать там твои песни. Приглашение в силе!

Специально для тебя мой банк открыл на твоё имя счёт и выпустил именную вип-карту привязанную к нему. Я решила не мелочиться и перевела туда четыре миллиарда долларов. Какой пин-код на ней, думаю, догадаешься сама. Не потрать всё сразу!

Браслет - это мой подарок тебе. Надень и не снимай!

Люблю, целую! Сладких снов!

Маша.

Конец девятой заточки.

Дайто наточен.

Сёто наточен.