Дайсё-ян. Книга первая.

Четвёртая заточка

Четвёртая заточка – дайто и сёто.

Эфир второй.

Сергей и Мария.

Передо мной снова просёлочная дорога, стелющаяся сквозь заросшее травой поле и забирающаяся на невысокий холм, на вершине которого растёт одинокое дерево с раскидистыми кронами. Воздух чист и насыщен ароматами луговых цветов. Тепло. По ощущениям – середина лета. Безоблачное небо не предвещает непогоды, а закатное солнце подрумянивает небосвод.

Оглядываю себя. ЮнМи, снова одета в короткое платье, небесно–голубого цвета. На её ногах – босоножки.

Поднимаюсь на холм, и мне открывается великолепный вид на расстилающуюся долину, и раскинувшуюся влево и вправо, насколько хватает глаз, реку.

Возле дерева, на траве, подтянув колени к груди, и обхватив их руками, сидит девушка в белом платье – Маша. Подхожу к ней, сажусь рядом.

- Риша, привет!

- Серёжа, привет! Давно меня этим именем не называли.

- Ты сказала, что не против. А мне оно понравилось. Впервые слышу такую производную от Марии. Красиво звучит!

- Спасибо! Только, это от Рии. Мария – Маша, Рия – Риша.

- Угу. Всё равно, красивое. А на ЮнМи, здесь, всегда будет это платье?

- Ты хочешь другое?

- Ну, не обязательно всё время в платье ходить. Штаны и футболка тоже подойдут.

- Хорошо, будут тебе штаны. – с улыбкой произносит Маша. – А ты зачем на кухню прокладки отправил?

- Пошутил.

- Там не оценили. Попросили, в следующий раз, вместо прокладок, позабытые чашки присылать.

- Ладно, будут им чашки. Риша, я здесь из-за своего кошмара?

- Да, Серёж. Надеюсь, он не повторится.

- Надеешься?

- У тебя травма от пережитого. Не физическая. Скажем так, - эмоциональная. Обычно, такие вещи со временем тускнеют, растворяются в прошлом.

- Время лечит.

- Ну да. Только, твоя усугубляется чувством вины. Ты ведь считаешь, что это из-за тебя погиб человек, так?

- Так.

- Вот. Ты пытаешься отрицать очевидное – отсутствие, в тот момент, какой-либо возможности выбора у себя. Или, ты думаешь, что мог как-то повлиять на ситуацию? Например, попросить не спасать себя первым? Постарайся честно ответить себе на этот вопрос.

Ответил? Скажу прямо – это тяжело осознать правду. Горькую, неприятную правду. Тем более, по отношению к самому себе. Но, для таких моментов у нас есть подсознание. Оно гораздо проницательнее сознания.

Твоё подсознание видит ошибку в суждении и ищет варианты убрать груз с души, для возвращения в комфортную среду. Его не обманешь. Так или иначе, оно заставит прислушаться к своему зову. Оно даёт о себе знать во сне, снова и снова прогоняя по кругу кошмар, намекая на истинного виновника. И тебе следует принять это.

- Если ты намекаешь на мою трусость…

- Ты не трус, Серёж. Борьба за свою жизнь всегда имеет право быть. Кому-то повезло, кому-то нет. Судьба. И она распорядилась так, чтобы я сделала свой выбор, не в пользу водителя.

- Ты не виновата.

- В действительности, виновата только я. В том, как расставляю свои приоритеты. Я могу развесить в воздухе много умных слов, из теории принятия решений. Например, про «ожидаемую ценность», и «функцию потери». Возможно, это будет правильно, и не так бессердечно, по отношению к погибшему. Но я скажу здесь и сейчас – если, в будущем, мне снова придётся принимать решение, аналогичное подобному, мой выбор будет очевиден. В пользу наиболее близкого мне человека. Я не перестаю сожалеть о случившемся, но давно научилась не принимать близко к сердцу смерть тех, кого мне не удалось спасти. Это просто остаётся со мной. Надёжно спрятанным. Если ещё проще – муки выбора, в тот момент, меня не терзали.

- Это очень цинично звучит, из уст молодой девушки.

- Это плохо?

- Это странно.

- Последние года три я живу относительно спокойно. Но думаю, если ты узнаешь мою историю, поймёшь, почему я, в своём возрасте, стала циничной.

- Ты мне расскажешь свою историю?

- Как-нибудь, в другой раз, хорошо?

- Хорошо. Если, мой сон повторится, что тогда? Ты повезёшь меня к психологу или своими силами справишься?

- Первое. Я не умею лечить душевные травмы.

- А как это вообще, у тебя происходит. Процесс лечения. Ты используешь какие-то ритуалы, или, может, своей жизнью делишься?

- Откуда ты это взял, про мою жизнь?

- Не знаю. Может - придумал, может – прочитал где-то. Красиво звучит.

- Красиво. Но, глупо. Если, с каждым делиться жизнью, особенно, пропорционально болячкам, помрёшь, не успев самостоятельно отхилиться. Всё, намного проще. Помнишь, двери?

- Да, желание.

- Верно, принцип такой же. Правда, при этом, я должна видеть, или, хотя бы знать, на что я воздействую. Что хочу починить.

- Как же ты меня починила, если не знала всех повреждений? И как ты сама спаслась тогда?

- У тебя, я латала то, что видела. А для саморегенерации мне достаточно войти в Эфир. Это занимает какое-то время, поэтому я так задержалась.

Остальные повреждения мне показали в больнице, предварительно, прогнав твоё тело через диагностические аппараты. К счастью, там оставались мелочи.

- Так вот откуда на мне больничная одежда оказалась?

- Да. Приехали несколько машин скорой помощи из моей больницы в Глен Коув. Всех пострадавших, включая тебя, отвезли в неё. А уже оттуда, я вызвала свой вертолёт, чтобы отвезти нас домой.

- Почему мы сразу по воздуху до больницы не добрались, из дома, или через «дверь»?

- В Глен Коув всего одна вертолётная площадка, и я не стану её занимать без надобности, ожидающей машиной. А что касается дверей – нужно обязательно знать куда идти. Знать тому, кого я собираюсь провести. Ты обладаешь такой информацией?

- Нет. Но, ты могла бы мне рассказать.

- Одного описания недостаточно. Потому что, неверное представление может привести в совершенно другое место. Да и наше внезапное появление в больнице вызовет ненужный ажиотаж. Поверь, способность мгновенно проходить сквозь пространство – не то, чем я бы хотела афишировать.

- Понятно. Риша, а мои волосы и брови – они ведь обгореть должны были. Ты их тоже восстановила?

- Да, тут всё просто, как и с кожным покровом. Не ходить же ЮнМи лысой и безбровой.

- Время ты тоже по желанию останавливаешь?

- Время?

- Ну да, тогда, в больнице…

- Я не останавливаю время, Серёж. Это эффект от мгновенного перемещения в пространстве.

- Но, это случилось до момента перехода, и ещё в тюрьме.

- А откуда ты считаешь начало и конец перехода? Серёжа, всё это не делается по щелчку пальцев, хоть я и приводила обратный пример. В конкретном случае, это был один, большой переход, в несколько промежуточных.

- Как всё сложно.

- Ты сам спросил.

Сеул. Дом семьи Ким. Утро вторника.

В небольшой комнате присутствуют госпожа МуРан и её сын – господин ДонВук. МуРан только что закончила чтение текста, из тонкой папки, которую, накануне ей принёс начальник службы безопасности - СанУ.

- Как прошёл разговор с полицейскими? – спрашивает МуРан у сына. – Они не станут вламываться в наш дом, в поисках беглянки? Это было бы крайне бестактно, с их стороны.

- Я заверил их в полной непричастности нашей семьи к произошедшему. – отвечает ей ДонВук. – Впрочем, визит вежливости, на котором я настаивал в полицейском участке, может и состоится. Потому что, мой сын, наболтал там достаточно, чтобы его сочли пособником. Он полностью поддерживает Агдан!

МуРан вскидывает брови вверх, разыгрывая удивление.

- ДжуВону, разве не было достаточно того урока, который ему преподала ЮнМи, когда, своим отказом, обесценила весь труд по сбору подписей за своё помилование? Разве, это не должно было стать веским основанием для того, чтобы, десять раз подумать, прежде чем продолжать цепляться за неё?

- Мама, мне кажется, мой сын попал под влияние этой девчонки. – ДонВук пристально смотрит на мать, затем, продолжает. – Тебе следует поговорить с ДжуВоном.

- С чего, вдруг?

- Меня, к сожалению, он больше не слушает. После того, как я лишил его наследства, потерял последние рычаги влияния на него. У тебя же, ДжуВон в любимчиках, и вы прекрасно ладите. Он всегда прислушивался к твоим словам.

- А ты!? О чём думал ты, - с нотками превосходства в голосе, спрашивает у сына МуРан, - когда лишал его наследства? О собственной гордости? Почему, в этом доме, одна лишь хальмони должна за всех думать?

- Мама! Не преуменьшай мою значимость в воспитании сына. Это ты его избаловала, а теперь я пожинаю плоды.

- Как ты разговариваешь с матерью! – восклицает МуРан. – Немедленно извинись!

- Прости, мама. Ты ведь знаешь, для меня семья всегда на первом месте. Какой же я отец, если не могу направить собственного сына на правильный путь? – ДонВук выдыхает, а затем, продолжает. – Запретить ДжуВону, пользоваться деньгами семьи, было правильным решением, продиктованным обстоятельствами. Сейчас, обстоятельства изменились, и нужно искать новые пути решения проблемы. Ты, как никто, должна это понимать. В конце концов, на кону наша репутация, которая итак пострадала.

- Не только, репутация. – кладя руку на лежащую у себя на коленях папку, произносит МуРан. – Ты в курсе, с кем связалась ЮнМи?

ДонВук, при этих словах морщится.

- Я, уже не знаю, чего в следующий раз ожидать от этой девчонки. Сначала - мой сын, затем – владелица нашего крупнейшего заказчика… Накой, ей сдалась Агдан?

- У ЮнМи есть товар, который она может предложить госпоже Лёр.

- Творчество. – понимающе кивает ДонВук. – Талантливая девочка. Только, как это может быть связано с нашим бизнесом?

- А то, ты не догадываешься? – добавляя в голос скепсиса, отвечает МуРан сыну. - Само творчество – никак, но госпожа Лёр известна своими принципами.

- Мама, если ты под «принципами» подразумеваешь обычную месть, спешу тебя разочаровать. Бизнес, в особенности настолько крупный, всегда ставится выше любых принципов. И довольствоваться местью, когда на кону стоят сотни миллионов долларов – путь к разорению. Кому, как не тебе, не понимать таких, элементарных вещей?

- Сынок, ты ещё не понял? – МуРан, на этот раз, игнорируя не слишком вежливый выпад сына в свою сторону, постукивает костяшкой указательного пальца правой руки по папке. - ЮнМи нет необходимости настраивать кого-то против нас. Скорее всего, она и не думает об этом. Но, мудан не ошиблась, предупреждая о том, что нужно держаться подальше от этой девочки.

- Мама! – перебивая пожилую женщину, восклицает ДонВук. – Причём здесь мудан? Я не верю во всю эту мистическую чушь, и не желаю, в своём присутствии, слышать ничего подобного. Я верю только в значение нормы прибыли, которая, с появлением этой Агдан, показывает исключительно положительную динамику.

ДонВук переводит дух, затем продолжает свой спич:

- Да, я не слепой, и вижу, как на любую нашу попытку избавиться от ЮнМи, она появляется вновь, гораздо ближе, чем прежде. Связано это, не с предсказаниями шарлатанки, но со вполне объяснимыми вещами. Например, с моим сыном, который, похоже, совсем голову потерял от Агдан с её независимостью. Тем не менее, если её предназначение - приносить прибыль «Sea Group», - я готов с этим мириться.

- Так ты не против, чтобы они встречались? – заинтересованная оговоркой, спрашивает МуРан у сына.

- Конечно, я против! – отвечает ей ДонВук. – И ноги Агдан не будет в этом доме. Особенно, после её побега. Она преступница, и должна ответить перед законом по всей строгости. Если мы приютим у себя каторжницу, репутации нашей семьи конец.

- И как же тогда ты намерен мириться с присутствием Агдан возле порога нашего дома? Как ты вообще себе это представляешь?

ДонВук задумывается.

- Как обычно, мама. Если, ЮнМи и правда сбежала под крыло «Ler corp.» тогда, через неё можно добиваться успешного заключения выгодных нам контрактов. И ДжуВон мне в этом поможет.

- Ты надеешься, что он согласится принимать в этом участие?

- Не смотря на наши с ним разногласия, ДжуВон остаётся членом этой семьи, и моим наследником. Думаю, намёка на снятие с него санкций, будет достаточно, чтобы он согласился немного подтолкнуть Агдан в нужном нам направлении. А если он откажется, я всегда смогу напомнить ему о том, что - «раз замочив ноги, поздно избегать луж».

- Значит, ты лукавил, когда жаловался на отсутствие рычагов влияния на своего сына?

ДонВук недовольно хмурится, раздражаясь от необходимости объяснять очевидное.

- Мама, одно дело, когда нужно вправить парню мозги, уберегая его, тем самым, от необдуманных шагов. Как в случае с побегом ЮнМи. Здесь не обязательно таскать козыри из рукава. Другое же, когда на кону большие деньги.

- А если эти козыри окажутся вне игры? – пристально смотря на сына, интересуется женщина.

- Не вижу причин, по которым подобное может произойти. – резко отвечает на этот выпад ДонВук, тем самым, отметая любые сомнения в возможностях навязывать свои правила игры.

- А я вижу! – в тон сыну отвечает МуРан.

- Мама, если ты снова заговоришь про мифические угрозы семейному бизнесу со стороны Агдан, я буду вынужден закончить наш разговор. Как несостоятельный.

МуРан, проявляя материнское терпение, вздыхает, а затем произносит:

- Вполне очевидной, сын. Если ты ознакомишься с отчётом, который подготовил господин СанУ, то узнаешь прелюбопытный факт из биографии нынешней протеже ЮнМи.

- Какой факт? – озадаченно спрашивает ДонВук у матери.

Настаёт черёд МуРан морщится.

- Госпожа Лёр, скажем так, нетрадиционной ориентации. И, если здесь замешаны чувства, то это будет классическим любовным треугольником. А теперь представь, что ты поощряешь сына на общение с ЮнМи в то время, когда он итак «голову потерял» из-за этой девчонки. Отгадай, кто окажется под ударом, когда госпожа Лёр, захочет избавиться от соперника?

МуРан замолкает, давая сыну возможность осознать глубину проблемы, затем заканчивает:

- Ты всё ещё не веришь в предсказания шарлатанок?

В комнате воцаряется гробовое молчание.

Нью-Йорк. Дом Марии. Утро вторника.

Первое, что я ощущаю, когда моё сознание наконец-то прекращает блуждать по просторам «вселенной» - это запах ландышей.

Ещё не открыв глаза, понимаю, что происходит что-то неправильное… Маша! Её голова покоится на моей груди, её волосы щекочут мне нос, её обнажённое бедро прижимается к моей ноге…

«Ну да, она ведь меня вчера, больного, уложила в свою кровать, легла рядом, в попытке согреть. А во сне, видимо, сработали какие-то инстинкты, заставившие наши тела расположиться подобным образом. Вот, чёрт!»

Резко, насколько позволяет ситуация, выкручиваюсь из объятий девушки и вскакиваю с кровати. Со всех ног, сверкая ягодицами, несусь к выходу на террасу, благо, он открыт. Краем глаза замечаю какое-то движение позади себя - это Маша проснулась, разбуженная моим поспешным бегством. Выбегаю на террасу, мчусь к своей комнате.

«Уф-ф!» - выдыхаю я, когда моё позорное бегство скрывает дверь ванной. Залезаю в душ, ощущая при этом, как пылают щёки. Делаю воду попрохладнее.

«Теперь, так всегда будет, что ли?» - подставляя лицо под, спадающие с потолка, тугие струи, задаюсь я крайне интересным вопросом. – «Каждую ночь, чтобы избежать возможного кошмара, мне придётся спать в одной кровати с Марией? Я, конечно, был бы не против, находясь в мужском теле. Но я - в женском!»

Размышляя над возникшей проблемой, берусь за бутылочку с ароматным гелем, и выдавливаю на ладонь немного её содержимого.

«А мой побег, тогда, как понимать? Стыдно стало? Точняк! Только, не за себя – за ЮнМи! Как будто, я её предал. Но, я не виноват, обстоятельства так сложились!» - пытаюсь я сам себя оправдать, одновременно, взбивая пену от геля на коже. Заканчиваю возиться с намыливанием, ныряю обратно под душ.

«Нужно что-то с этим делать. Желательно, сегодня. Не хочу я больше просыпаться подобным образом. Вообще не хочу ни с кем в одной постели просыпаться» - ухмыляюсь я, столь категоричным мыслям. – «И засыпать – тоже!»

В поисках оставленной зубной щётки, пробегаю взглядом по аккуратно расставленному ряду «помывочных» средств, и зацепляюсь за один любопытный экземпляр.

«Для интимных зон» - гласит надпись на его этикетке. – «Хм, видать, знают, что предлагают» - открывая бутылочку и наблюдая, как из перевёрнутого флакона на ладонь вытекает белёсо-матовая субстанция, решаюсь я на эксперимент. Намыливаю, где предлагает этикетка.

«А ничего так, мягонько» - решаю, после процедуры. – «Нужно будет изучить остальной ассортимент. Наверняка, я ещё многого не знаю из богатого мира средств женской гигиены. Особенно, в верхнем ценовом сегменте, судя по скромным размерам «посуды» и предпочтениям здешней хозяйки. И сейчас, появился шанс ознакомиться с этим миром подробнее. Так сказать – вникнуть в предмет»

Нахожу свою зубную щётку, сиротливо лежащую на специальной полочке. Давлю на неё пасту и отправляю в рот.

Щик-щик, щик-щик…

«Определённо, в утреннем происшествии, есть нечто знакомое. Со мной уже происходило подобное, совсем недавно» - терзаюсь я внезапным приступом «Дежавю». – «Вот только когда?»

Сплёвываю пену, обильно выделяемую во рту зубной пастой, и перехватываю поудобнее щётку.

Щик-щик, щик-щик…

«Не происходило, а предвиделось!» - вдруг, доходит до меня, почему мне не даёт покоя утренняя сцена в постели. – «В первый день своего пребывания в этом доме, в той же постели. Мне, тогда, привиделся именно произошедший момент – эти обнимашки с Машей. Как и предвиденье смерти друзей АйЮ» - вдогонку вспоминаю о ещё одном откровении.

«Только, что за триггер запускает механизм показа пророчеств?» - полоща рот водой, набранной в составленные лодочкой ладони, задумываюсь я о новой, для меня, способности. – «В обоих случаях, это происходило при разных обстоятельствах, и в разной среде. Ничего общего, могущего пролить свет на закономерности. Спрашивается, нафига мне способность, которой невозможно управлять? А если, собственную кончину, вот так же, внезапно, узрею, что делать? Пожалуй, это будет наихудший день в моей жизни» - после секундного раздумья, прихожу я к неутешительному выводу. – «Не было печали – купила баба порося.

Конечно, рано делать предположения, а тем более, выводы, не набрав достаточной статистики. Но, сколько её придётся набирать - всю жизнь?»

Усмехаюсь, представив себя в роли седовласого профессора, преподающего на кафедре: «Статистика проявления закономерностей в экстрасенсорных способностях»

«Очень полезный предмет. Наравне с философией» - продолжаю я иронизировать, манипулируя краном регулирующим температуру подаваемой воды. – «От студентов не будет отбоя»

Продрогнув до костей под ледяным душем, включаю горячую воду. Стою, оттаиваю.

«А вдруг, так и не научившись управлять предвидением, наоборот, пропущу что-то важное для себя, вовремя не «подсмотрев в конец книги»?» - усмехаюсь мелькнувшей мысли, выстраивая, при этом, любопытный ассоциативный ряд в голове. – «Пора Юркину выступать в шоу «Битва экстрасенсов»»

Ещё немного понежившись под душем, и поломав голову над дилеммой, прихожу к выводу, что эта не та проблема, о которой стоит беспокоиться в настоящий момент. «Всему своё время – как однажды сказала Маша»

Заканчиваю с водными процедурами. Надеваю, прямо на мокрое тело, последний, из оставшихся в наличии, халатов и выхожу из ванной. В моих рука полотенце, которым сушу волосы.

«Беспокоиться стоит о насущном» - заканчиваю я мысль, когда обнаруживаю на своей кровати, сидящую в позе лотоса хозяйку дома. - «Она что, преследует меня?» - пытаюсь я сообразить, с какой целью заявилась ко мне в гости девушка. Девушка же, молча, смотрит на меня своими изумрудными глазами, не спеша объясняться. На ней надета цвета белого перламутра пижама, которая совершенно преображает Марию. Из бесстыжей, рыжеволосой красотки – в милую, домашнюю девочку-подростка. Отмечаю, как ей идёт такой образ.

- Я решила поменяться с тобой комнатами. – после игры в гляделки, наконец-то подаёт голос Маша. – Не хочу видеть твой смущённый взгляд, просыпаясь, каждое утро, в одной постели.

- Не выйдет, - переварив услышанную новость, в отрицательном жесте мотаю головой, - халаты закончились.

С удовольствием наблюдаю, как реагирует девушка на мой убедительный аргумент. Как, выражение, на её личике, сменяется с уверенного на недоуменное. Не выдерживаю и начинаю смеяться первым. Через пару секунд, Маша присоединяется ко мне, заливаясь звонким смехом.

Падаю на кровать и позволяю себе небольшую вольность.

- Иди ко мне. – говорю я девушке, и тяну её за руку.

Она не сопротивляется. Ложится рядом, удобно устраивает свою голову на моей груди. Глажу девушку по её густым, шелковистым волосам, испытывая, при этом, неистовое желание взять в руки гребень и расчесать Маше волосы.

«Словно, мама с дочкой» - приходит на ум внезапное сравнение. – «Понять бы только, кто из нас кто?»

- Видишь, никакого смущения. – демонстрирую я, поднявшей голову на столь любопытное заявление и посмотревшей на меня девушке, свои честные пречестные глаза. – Просто, в туалет захотелось, вот и сбежал.

- У меня есть действенный метод, как заставить тебя говорить правду. – выказывая сомнение моим словам, с задумчивым видом, произносит Маша.

- Какой же? – не удержавшись, любопытствую я, не сводя с неё глаз. Физиономии ЮнМи, при этом, пытаюсь придать максимально скептическое выражение.

– Ще-кот-ка! – медленно, по слогам выговаривает она, буравя меня совершенно серьёзным взглядом.

- Эй, так не честно! – восклицаю я. – Это запрещённый, международной конвенцией, приём! Я буду жаловаться прокурору!

- Прокурор в доле. – отвечает мне девушка, уже не сдерживая улыбки. – Он мне и справку выправил, с разрешением щекотать ЮнМи до тех пор, пока она не расколется. Как там, нас в ЦРУ учили… - девушка закатывает к потолку глаза, делая вид, что вспоминает, - допрос десятой степени, точно! Самый действенный.

- Десятой? Ну-ну.

- Хочешь доказательств? – Маша приподнимается на кровати, демонстрируя намерение привести свою угрозу в исполнение.

- У меня есть подушка! – грозно предупреждаю я. – Церемонится не стану.

- В прошлый раз она тебя не спасла. – отвечает мне веселящаяся девушка. А я сдаюсь.

- Маша, наша рокировка не поможет. Матрас в твоей комнате должны были заменить. Ещё вчера.

Стоим с Марией в её комнате, разглядываем дурацкое, и, такое желанное, пятно на матрасе.

После того, как я рассказал девушке о конфузе, и, последовавшим за ним предупреждением, от Карла, о замене матраса на новый, с Маши схлынуло всё веселье. Она, не удосужившись поинтересоваться у дворецкого, пулей слетела с моей кровати и помчалась в свою комнату. Мне, ничего не оставалось, как последовать за ней.

- Моя прислуга проинструктирована насчёт всего, что касается чистоты в доме, включая всевозможные пятна на различных поверхностях. – Маша, кивком указывает на предмет нашего пристального внимания. - Наматрасники я не люблю, из-за них и без того плохая вентиляция в матрасе, совсем пропадает. Лежишь, как на клеёнке, преешь. По этому, в подобном случае, он идёт либо в химчистку, либо на замену. В зависимости от степени загрязнённости. Эти матрасы, - продолжает объяснять девушка, - изготавливаются на заказ. Размер нестандартный. Пока закажут, пока изготовят и привезут – неделя пройдёт.

- Ясно. - со вздохом облегчения произношу я. – Потащили?

- В смысле? – удивляется Маша. – Куда?

- Нам нет смысла замарачиваться с переездом. Это ведь, не только собственная тушка, но и гардероб и косметика, и любимый, плюшевый мишка. Проще перетащить матрасы. Конечно, если размеры идентичные.

- Идентичные. – видимо, подвиснув на «плюшевом мишке», как-то рассеяно подтверждает Маша.

«Ну да, мягких игрушек в этом доме я не заметил. А вот её, так бы и потискал, такую плюшевую, в этой, своей пижаме» - смотря на девушку, предаюсь я греховным мыслям.

Мотаю головой, отгоняя незваные «гостьи», и сосредотачиваюсь на насущном.

- Великолепно. – говорю я Маше. - Если, мы возьмёмся с двух сторон за ручки, которые тут имеются, то легко перетащим матрас ко мне в комнату, через террасу. Готова потрудиться на благо отечества?

Девушка, не колеблясь, быстро принимает решение, и скидывает на пол постельные принадлежности.

- Давай, попробуем.

Реализация моей гениальной идеи с самого начала не задалась.

Взявшись за ручки, пришитые к его торцам, стаскиваю матрас с кровати, а его хозяйка подхватывает с противоположной стороны. Несём к выходу. Ну, как несём… Скорее, несёт Маша, а я на подхвате – направление корректирую.

Эта штуковина оказалась не настолько лёгкой, как я себе представлял. Точнее, совсем не лёгкой. В итоге, немного повозившись, так и этак, Мария включила «силачку», и в одиночку подняла матрас, повернув его перпендикулярно полу.

Проносим матрас через оконный проём, когда налетает неожиданный порыв ветра. Я пячусь задом и первым выхожу на улицу. Мне же и достаётся. Стоило только нашему импровизированному «парусу» принять на себя удар стихии, как меня начинает сносить вправо. Пытаюсь удержать равновесие, не выпустить из рук матрас и не улететь вслед за ним. Маша же, поднажимает с другой стороны. Шаг, другой, третий…

- Ма-а-а-ша-а!! – протяжно кричу я девушке, когда, внезапно, земля уходит у меня из под ног. Девушка останавливается, но слишком поздно, а я, оказываюсь по колено в воде, повисая над бассейном на ручке матраса. Какое-то время она меня держит, пока я упираюсь ногами в угол бортика бассейна, намереваясь вылезти. Затем, налетает повторный порыв ветра. Напрягаю ноги, со всей силы упираясь ими в край бассейна, тяну на себя матрас…

Хрясь!

Дурацкая ручка остаётся в моих руках, а я лечу в воду. В полёте успеваю заметить, как Маша, потеряв напарницу, в одиночку сражается со своевольным «монстром».

«Какой бы сильной девушка не была, только, с ветром не поспоришь» - вынырнув, и не спеша вылезать из бассейна, думаю я, наблюдая, как та укрощает матрас. В конце концов, Маша выходит победительницей из неравной схватки. Она кладёт его на пол и придавливает собой, садясь сверху. Выражение лица у девушки, при этом, дико довольное.

«Или, это от моего неожиданного полёта она скалится? Очень смешно…»

Качаюсь на волнах, пытаюсь поймать мгновение – промелькнувшую мысль, насчёт ветра.

«Где-то, я уже это слышал… «Ну а с ветром кто будет спорить, решится ветру перечить…». Это что, «Мельница»?» - внезапно, вспоминаю я строчки из песни. – «Точно! И как-то, не в тему. Куда я её здесь притулю? Зарубежный фолк – вещь специфическая, на большие массы не рассчитанная. Ну, допустим, некоторые их песни переложу на английский, если вспомню. А с остальным репертуаром как быть? В Россию податься что ли? Или, записать для русскоязычного слушателя и пустить гулять по сети, тем самым подготовив почву, для дальнейшей раскрутки себя любимого? Нужно же осваивать новые горизонты. Вот будет хохма, когда корейская девушка запоёт о российских берёзках, на языке оригинала!»

В этот момент, Маша встаёт со своего импровизированного ложа и подходит к бассейну.

- Ну что, повелительница ветров, как водичка? – с ехидцей в голосе интересуется у меня девушка, вплотную подходя к воде и присаживаясь на корточки. А я, снова «зависаю».

«There the road begins where another one will end»

- Там начинается дорога, где закончится другая! «Manowar». – Восклицаю я, смотря куда-то сквозь девушку.

- Ты о чём? – любопытствует, заинтересованная моими странными высказываниями, Маша.

- Помоги вылезти, - отвечаю я девушке, наконец-то выныривая из закоулков своего сознания. Подплываю к краю бассейна и протягиваю ей руку, - расскажу.

Не ожидающая подвоха Мария, протягивает руку навстречу моей. Хватаюсь за неё и стаскиваю девушку в бассейн.

- Й-й-ии! – взвизгивает она, бултыхнувшись в воду. А я, тем временем, выбираюсь на сушу, одновременно, борясь с намокшим халатом.

«Будешь знать, как издеваться над пострадавшим» - безмолвно злорадствую, скидывая на пол бесполезную одёжку и направляясь в свою комнату, в душ.

С матрасами, мы, всё же справились.

После незапланированного купания, и душа, я, переодевшись в одну из оставшихся пижам, надиктовал Карлу, фигурально и буквально – всплывшие, песни.

«Было бы неплохо, вспомнить ещё что-нибудь из их репертуара» - досушивая влажные волосы полотенцем, задумываюсь я. – «Баллады, что у «Скорпов», что у «Металлики» - всегда получались отменные. Ходовой товар. И «Меновор» - не исключение.

Интересно, что сказал бы Ларс Ульрих, узнай, что я, допустим, соберусь записать пару-тройку их хитов? Ему бы точно не понравилось» - усмехаюсь я, вспомнив насколько рьяно, в моём мире, «Металлика» оберегала авторские права на свои песни. Дошло до того, что группой был создан независимый лейбл «Blackened Recordings» и ими же, выкуплены все права на свои студийные альбомы и видео.

«А ещё, у этих парней, дофигища премий «Грэмми». Восемь или девять, кажись» - вспоминаю я ещё один интересный факт. – «Может, устроить конкурс, набрать талантливых парней, да запилить пару альбомов? Или, не парней? Девчонок! Кореянок! Вот смеху то будет… Не, пожалуй, классику лучше не трогать» - решаю я, выходя на террасу. – ««Металлика» - чисто мужской коллектив. Остаётся лишь вспомнить хоть что-то, кроме, «Остальное не важно»».

Обнаруживаю Машу сидящей на злополучном матрасе. Она уже успела переодеться, сменив промокшую пижаму на аналогичную, сухую. Сидит, на меня смотрит…

Подхожу, сажусь рядом.

- Ты как, в порядке? – интересуется у меня девушка.

- Есть причины для беспокойства? – вопросом отвечаю ей.

- Ну-у, - тянет она, - ты, как будто выпадаешь из реальности, периодически. Какие-то непонятные фразы бормочешь.

- А, это! – вдыхаю я. – Творческий процесс. Часто, какое-то событие провоцирует мою память, вспомнить очередной, потенциальный хит. Например, сейчас, этим событием, стал мой неудавшийся полёт на матрасе.

- Что же это за песня такая, про ковёр-самолёт?

- Скорее, про ковёр-вертолёт! – улыбаюсь я на её ассоциацию. – Давай закончим с физическими упражнениями на сегодня, и пойдём завтракать?

- Не боишься снова взлететь?

- Твой, мы плашмя дотащим, а мой, понесём через коридор. – набрасываю я план действий.

Так и поступаем.

- Зачем столько этажей под землю? – интересуюсь я у Маши, разглядывая пульт с кнопками, когда, после обильного завтрака, мы поднимаемся наверх, на уцелевшем, грузовом, лифте. Ещё на подходе замечаю, что пострадавшая от моей несдержанности кабина пассажирского лифта, сиротливо стоит на первом этаже, с распахнутыми дверями. Внутри неё возятся пара рабочих, заменяя, разбитые мной накануне, зеркала на новые. При помощи специальных присосок, они поднимают зеркало и переносят на место монтажа, устанавливая его на горизонтальные направляющие.

При виде Марии, один из рабочих, в этот момент занятый попыткой водрузить свою сторону, засмотревшись на девушку, промахивается мимо. Второй, отвлекается чуть раньше, забывая о своих обязанностях.

Следствием потери координации действий, между рабочими, становится резкий перекос несчастной стекляшки, которая, потеряв опору, с одной стороны свешивается в бок. Внезапное изменение удерживаемого веса, переставшего соответствовать применяемым усилиям, приводит к закономерному результату. Тяжёлое зеркало падает на пол и с громким треском лопается, рассыпаясь на множество осколков.

Дзынь!

В ответ, на вопиющую порчу чужого имущества, Мария, лишь одаривает лучезарной улыбкой оконфузившихся рабочих, в этот момент растерянно озирающихся по сторонам. Видимо, в поисках нового зеркала.

- Не переживайте, - обращается она к ним, - я попрошу управляющую компанию покрыть стоимость убытков. Только, пожалуйста, в следующий раз будьте осторожнее.

Оба рабочих часто-часто кивают, словно китайские болванчики. А затем, как по команде, уставляются на меня, явно демонстрируя, кто здесь настоящий виновник. Это успеваю прочесть в их взглядах - «И откуда узнали?», - прежде чем, с пылающими от стыда ушами, вхожу за девушкой в кабину соседнего лифта. Поднимаемся.

- Смотри, - начинает объяснять Маша, показывая пальчиком на кнопки сверху вниз, - цокольный этаж – там кухня, прачечная, СПА с баней, комнаты персонала и охраны. Дальше, парковка и складские помещения, технический этаж, на котором находятся все те штуковины, от которых веет скукой, но без них дом не сможет нормально функционировать, и последний – бомбоубежище.

- Тут есть баня? – задаю ей вопрос, вычленив, из рассказа девушки, наиболее полезную для себя информацию.

- Да, тут есть баня. – отвечает мне Маша. – Я не любительница, но Лёша, просто обожает париться. Это он настоял на её наличии.

Разочарованно вздыхаю. Каким бы не было моё сознание, но это тело – девичье. И находиться голышом, в одной тесной комнате с парнем, никакого желания я не испытываю.

«Другое дело – с Машей попариться. Плеснуть на раскалённые камни воды - поддав жару. Массируя тело пройтись друг по дружке, дарующими расслабление и изгоняющими любые хвори, берёзовыми веничками, распаренному, окунуться в ледяную воду, завернувшись в простыню, посидеть в предбаннике за кружкой холодного кваса… Но, ей не нравится. Блин!» - грустно вздыхаю, в то время, когда лифт приезжает на этаж, и мы покидаем его кабину, выходя в коридор. – «Придётся париться в одиночестве»

- Так, ты вообще не ходишь в баню? – на всякий случай решаю я уточнить у девушки.

- Почему? – удивлённо отвечает она. – Хожу. Только, не настолько часто, как это делает Алексей. Раз в пару недель, может, если время свободное есть. Обычно, в Нью-Йорке я не задерживаюсь надолго. – продолжает она пояснять отсутствие ажиотажа. – Либо, в разъездах, либо в Питере живу - в России. А у меня там всё сильно скромнее. Персональной бани нет.

- Значит, сегодня вечером, я смогу вытащить тебя, попариться? – с надеждой в голосе спрашиваю я Машу.

- Смочь то сможешь, - скептически осматривая меня, отвечает она, - только, не рановато тебе париться, по состоянию здоровья?

- У финнов есть поговорка: «Париться может всякий, кто способен дойти до бани». - отвечаю я девушке, пресекая попытку ограничить свои хотелки. – Назови хоть один вменяемый аргумент, который бы не позволил мне посещать это славное изобретение человечества? – Девушка молчит, а я продолжаю. - Единственный факт, который мог бы отвадить меня от парилки – это наличие гипертонии. У ЮнМи её нет, что подтвердит любой, квалифицированный специалист.

- Хорошо, - принимает капитуляцию Маша, - будет тебе баня.

Девушка ненадолго задумывается, потом берёт ЮнМи за руку и тащит в свою комнату.

- Маша? – ошарашенно вопрошаю я. – Моя комната в другой стороне.

- Я только что вспомнила, - объясняет она свой манёвр, - что тебе нечего надеть. А ЮнМи нужно хорошо выглядеть, на приёме в службе по гражданству и миграции.

- Так, мы сейчас туда едем? – спрашиваю у девушки, не спеша переступать порог её обители.

- Да. – отвечает она, пытаясь затащить упирающегося меня в комнату. – Юна, ты чего, не хочешь красиво выглядеть?

«Чего это с ней?» - гадаю я, какая муха укусила не в меру настырную девушку. – «Пытается пробудить во мне женскую сущность - ЮнМи? Так, «насильно мил не будешь», не хочу я сейчас на тряпки глазеть. Мне бы, лучше, штаны, да что-нибудь, с длинным рукавом – худобу прикрыть» - Тут я вспоминаю ещё об одном моменте:

- Маша, всю мою красоту убьёт единственная улыбка, или попытка заговорить. – демонстрирую я девушке сломанный зуб, указывая на него, для наглядности, пальцем свободной руки.

- Не убьёт. – категорическим тоном отвергает она мои возражения. – Пойдём, глянешь. Если не понравится, тогда сам выберешь, что захочешь.

Что поделать, плетусь вслед за девушкой, в её святая святых, на экзекуцию.

Перед зеркалом, в полный рост, стоит ЮнМи. На ней короткое, прямое, тёмно синее платье, фасона «рубашка», покрой которого выражается наличием застёжек в виде пуговиц по всей длине и двумя клапанами, имитирующими карманы на груди. Длинные рукава платья закатаны до локтя, а чёрный, с серебром, поясок, подчёркивает линию талии девушки. На её ногах красуются, чёрного цвета, летние ботильоны на среднего размера каблуке, с открытым носком. Вкупе с андрогинным типажом лица девушки этот наряд придаёт ей немного загадочный, но, в тоже время, притягательный вид.

Стою, оценивающим взглядом на себя в зеркало гляжу. Офигиваю. Не ожидал я, такого, честно говоря. Сколько себя, в этом теле помню, всегда старался дистанцироваться от всевозможных платьев. Слишком уж девчачья одежда, не подходящая к моему образу хулиганки. Исключением, разве что, были наши походы с ДжуВоном по ресторанам. Но там, как говорится, положение обязывало. А тут, рядовое, в общем, событие, только, мою ЮнМи, словно с цепи спустили…

…Без особого энтузиазма, пройдя за Машей в её гардеробную, сначала, наблюдал, как девушка, проходя вдоль рейлов с платьями, снимает одно за другим несколько моделей разного фасона и цвета. Затем, со всей этой грудой тряпок она выходит в комнату и сгружает её на кровать. Я же, остаюсь в гардеробной, возле большого зеркала во всю, смежную с ванной, стену.

- Раздевайся! – командует девушка.

«Ну, раздевайся, так – раздевайся» – не спорю я с ней. Скидываю пижаму, остаюсь в одних трусах. Стеснения – как не бывало.

«Видимо, что-то перегорело во мне, после последних, наших обнимашек» - решаю я, когда Маша, держа в руке одно из отложенных платьев, подходит ко мне и критически оглядывает мою худую тушку. Она прикладывает платье к моим плечам и просит повернуться лицом к зеркалу.

«Какое красивое!» - откуда-то, издалека возникает незваная мысль. Одной рукой прижимаю, кусок материи бежевого цвета к груди, другой провожу по ткани сверху вниз, разглаживая по контурам тела.

Словно во сне, наблюдаю, как Маша мотает головой в отрицательном жесте и забирает из моих рук платье. Идёт за другим.

- Вот это примерь.

Девушка ловко облачает ЮнМи в очередное платье, на этот раз небесно-голубого цвета. Расправляет складочки, одёргивает подол.

- Пожалуй, оно не для брюнетки. – задумчиво произносит она, разглядывая замеревшую подопечную. – Давай-ка, добавим экстравагантности.

Она, так же ловко, стягивает с ЮнМи наряд и снова идёт к горе тряпок на кровати. А я осознаю, что сам уже не участвую в процессе примерки. Своим телом полностью завладела истинная хозяйка. И она наслаждается этим процессом.

Следующее платье, которое приносит Маша, оказывается самым удачным, из предлагаемых вариантов отобранных ею. Поясок и обувь, девушка вручает ЮнМи после финальной примерки, выудив их из глубин гардеробной.

- Нравится? – любуясь делом рук своих, спрашивает у меня Маша.

- Очень! – ловя взгляд девушки, неожиданно для себя, отвечаю ей. Наверное, что-то такое она рассмотрела в моих глазах, потому что, улыбка Марии настолько лучезарна а глаза светятся счастьем, что я не выдерживаю и обнимаю её. Просто, обнимаю, выражая благодарность, за всё то, что она для меня делает. Благодарность, за минуты безмятежности, проведённые вдали от ненавистной Кореи и всех настоящих корейцев с их чокнутым менталитетом. Благодарность за заботу и понимание, за участливость и бескорыстность. За терпение.

Маша осторожно высвобождается из моих объятий и уходит к своему столу с трельяжем. Возвращается, держа в руках небольшой, бело-стального цвета кулон в виде колеса Дхармы с восьмью спицами. Центральная часть кулона представляет собой своеобразную колыбель, которую создают сходящиеся спицы. В центре колыбели, плотно зажатый с восьми сторон, расположился крупный, красный камень.

- Я купила его давным давно, в Бирме. Это платина и настоящий рубин. Не знаю, зачем купила, так ведь, ни разу и не надела, с тех пор. А тебе, кажется, подойдёт.

Маша встаёт за моей спиной, вытягивает руки с кулоном над моими плечами и протягивает цепочку вокруг шеи ЮнМи. Приподнимаю волосы, чтобы не мешались, а девушка застёгивает крохотный замочек и расправляет цепочку.

В две пары глаз любуемся отражением украшения в зеркале, а в моей голове всплывает воспоминание об этом мистическом символе: «Благая эмблема буддизма – «Дхармачакра» – колесо закона. А восемь спиц в колесе – это символ «Благородного восьмеричного пути» – «арья-аштанга-марга», каждая из которых обозначает ступени пути, по которому прошёл Будда. Пути к просветлению, освобождению от страданий и кармических перерождений в сансаре - круговороте рождения и смерти в шести мирах, ограниченных кармой. Пути к нирване».

- Спасибо! – говорю я девушке, а сам, борюсь с подступившим к горлу комом, от нахлынувших эмоций. – Очень символично.

- Пожалуйста! – с улыбкой на губах, отвечает она мне.

Маша отходит на несколько шагов от ЮнМи и ещё раз, окидывает критическим взглядом проделанную работу.

- Оставляем? – задаёт она дежурный вопрос, при этом, вряд ли ожидая отказа.

- Оставляем. – подтверждаю я общий выбор.

- Тогда, Юна, через полчаса жду тебя у лифта. – распоряжается девушка. – Мне ещё себя в порядок приводить.

Ухожу в свою комнату, где скидываю с себя обновку, быстро принимаю душ, обсыхаю, завернувшись в полотенце, и надеваю свежее бельё. Снова облачаюсь в, предложенный Машей, выходной наряд, и неожиданно, обнаруживаю себя вертящимся перед зеркалом, которое имеется и в моей гардеробной.

Мне определённо нравится то, что я в нём вижу. Не смотря на худобу, сломанный зуб, неприлично отросшие волосы, по которым, явно плачет парикмахер и некоторую бледность кожи.

«Кажется, самолюбованием я раньше не страдал» - приходит осознание данного факта. – «И уж точно, не имел желания подолгу крутиться перед зеркалом. А сейчас не оторваться. Что со мной? Неужели, на меня так Мария влияет? Вряд ли» - покопавшись в себе, нахожу я нужный ответ. – «Моему мужскому сознанию глубоко пофиг на эти женские истерики, вызываемые красивыми нарядами. Мне, главное – это удобство. А вот ЮнМи можно и уступить. Сделать приятное «моей девушке», дав покрасоваться в таких желанных для неё нарядах.

Видимо, ЮнМи дорвалась-таки до обожаемых ею тряпок, раз, всё чаще, я теряю контроль над телом в такие моменты – доуступался! И Маша этим пользуется, заставляя меня терпеть монотонный процесс бесконечных примерок»

Вспоминаю, что Маша, последнее время, чаще стала обращаться ко мне по паспортному имени - ЮнМи.

«Зачем ей это?» - задаю себе очевидный вопрос, и тут же на него отвечаю. – «Без понятия! Может, не смотря на заверения девушки, ей комфортнее обращаться к собеседнице по её визуальному гендеру? А может, по другой причине, которую Маша не торопится раскрывать. Как-то реагировать на это? Думаю, бессмысленно. Ничего не добьюсь от неё, кроме очередного скандала, который, на этот раз, может и мордобоем закончится – себя, любимого»

- Пф-ф!

«Если ей нравится, пусть называет Юной. В конце концов, из её уст это имя звучит совершенно иначе, чем из уст всех тех людей, от которых я его слышал в последние два года своего пребывания в девичьем теле. Как будто, Маша, каждый раз знает, к кому именно обращается. Не просто к девочке, перенёсшей амнезию, но к тому, на ком хочет видеть больше контроля, в соответствующий момент»

Выхожу в коридор, видимо, раньше назначенного времени, поэтому топчусь возле закрытой двери в комнату соседки. Внезапно, из её комнаты доносится громкий, яростный вопль, за которым следует звук удара и чего-то ломающегося. Врываюсь в Машину комнату, чтобы застать девушку, держащую обломки своего ноутбука в руках. Судя по состоянию ни в чём не повинной железки, его сломали поперёк. Возможно, ударом об колено. Вокруг Маши, по ковру, рассыпаны мелкие обломки, и клавиши клавиатуры.

Она поворачивает голову на звук моего героического появления и удивлённо смотрит на меня. Замечаю, как в её изумрудных глазах гаснут искорки гнева.

- Что случилось? – спрашиваю девушку, и показываю на искалеченный компьютер. – Он тебя обидел?

- Нет. – отвечает мне она. Просто, под руку попался.

А затем, с очаровательной улыбкой на губах, тоном, не предвещающим ничего хорошего, заявляет:

- Тебе придётся вернуться обратно, в тюрьму.

Ошарашенно смотрю на девушку, пытаюсь привести мысли в порядок, которые, после Машиных слов, внезапно рассыпались на тысячу осколков. Как недавнее зеркало, выскользнувшее из рук нерасторопных рабочих.

«Может, она так шутит? Или, говорит образно, намекая на запрет выходить из её дома? Не понятно. Знать бы, что твориться в голове у этой красавицы…» - опускаю взгляд на раскуроченный ноутбук, две половинки которого всё ещё находятся у Маши в руках, - «…и, чудовища, в одном лице» - тут же добавляю нелестный эпитет к своей мысли.

- Ты шутишь, наверное? – на всякий случай интересуюсь у неё.

- Не шучу. – вздыхает она. – Это единственный, доступный нам способ легализовать пребывание ЮнМи на территории США.

- Маша, я не вернусь в корейскую тюрьму. – уже осознавая серьёзность девушки, возражаю на её заявление. – Не для того я оттуда сбегал, чтобы снова оказаться в её застенках.

- Серёж, речь не о корейской тюрьме. – обнадёживает меня девушка. – Речь о местной. Точнее, об американской иммиграционной тюрьме, на границе с Мексикой, в которую попадают все нелегальные мигранты, пытающиеся попасть оттуда на территорию США.

За время, пока Мария занималась моим гардеробом – на выход – рабочие закончили своё дело, убрали осколки и убыли восвояси, дожидаться нового зеркала. А Карл – вот ведь заботливый – пригнал восстановленную кабину на этаж, дабы хозяйка оценила проделанный труд.

Хозяйка оценила – состроив недовольную гримаску, при виде отсутствующего зеркала, на чьём месте зияет металлическая пустота стены кабины.

Заходим в лифт, и Маша жмёт на кнопку парковки. Спускаемся. Новые зеркала, игриво отражают двух необыкновенно красивых девушек. Отражение высокой, длинноволосой, рыжей красотки облачено в короткое платье белого цвета. На ногах у неё, в цвет волосам, летние туфельки на невысоком каблуке. Отражение второй – чуть ниже ростом, брюнетки, с волосами до плеч, худощавой и похожей на мальчика – облачено в тёмно синее платье необычного фасона. На её, нетипичном, но присущем азиатской расе, лице застыло задумчиво-озадаченное выражение.

Перевариваю информацию, вываленную на меня Марией.

Оказывается, получить политическое убежище в Соединённых Штатах Америки – дело непростое.

Для начала, нужно находиться на территории Штатов, и с этим, вроде, у меня проблем нет. Я – тут. Только, пограничникам, и «USCIS» - это служба гражданства и иммиграции США - об этом неизвестно. Для них, я – нелегал, тайно пробравшийся на территорию чужого государства, с неясными целями. А что делают с нелегалами? Правильно, - выдворяют из страны. Заявят в ICE – это иммиграционная и таможенная полиция США, - а те церемониться не станут. Депортируют, ещё и штраф повесят, за нелегальное пребывание в стране. Тут с этим очень строго.

Чтобы избежать подобной участи, для потенциального беженца, есть два пути:

Первый – это прилететь в Штаты по гостевой визе, а, в моём случае, по паспорту Республики Корея, и, по прошествии трёх месяцев, обратиться в любой офис «USCIS» с прошением о предоставлении политического убежища. Мне такой путь не подходит, по понятным причинам – я не отметился при пересечении границы.

Второй – это пересечь мексикано-американскую границу. И тут, тоже ничего сложного быть не должно, по своему паспорту я могу пребывать на территории Мексики до девяноста дней. Без всяких виз. И снова, загвоздка. Там, я тоже буду нелегалом, ибо, формально, не пересекал их границы.

Возникает вопрос – что делать? Сперва, Маша хотела, на своём самолёте вывезти меня в Мексику, на вполне легальных основаниях. И, уже оттуда, начать мой тернистый путь становления беженцем. Но, сразу же, отмела этот вариант, как чересчур затратный по времени. Когда, в любой момент к тебе в дом могут вломиться господа полицейские, с ордером на обыск, некогда о путешествии через всю страну думать.

В итоге, Маша решила идти напролом, реализуя один из двух вариантов развития событий.

Первый – это, минуя процедуру перехода границы, попытаться посадить меня в иммиграционную тюрьму, в ожидании суда, на котором придётся доказывать своё право получить убежище в самой лучшей стране на свете. Только, ожидание это может затянуться на неопределённое время, которого у меня попросту нет.

Но, есть лазейка. Из тюрьмы можно выйти досрочно, либо не попасть в неё совсем, при условии, что за тебя внесут выкуп – «bond». Бонд самому за себя заплатить не получится – запрещено. Это должен сделать сторонний человек, так называемый «sponsor», который не только выкупит из тюрьмы, но и обеспечит жильём, адрес которого необходимо предоставить в «USCIS», для постановки на учёт, в качестве просителя.

Таким спонсором и собирается выступить Мария.

На мою попытку узнать, каким образом Маша собирается реализовать этот пункт плана, она лишь отмахивается.

«Ну да» - вспоминаю я присказку, подходящую случаю. – «Все равны перед законом, но некоторые – равнее»

Второй – это сдать меня ICE. А, уже оттуда, подавать прошение на убежище. Этот способ, по её словам, наименее предпочтительный, ввиду отсутствия определённости на мой счёт. Иммиграционная полиция себе на уме. Запросто могут выдворить из страны, не дожидаясь судебного заседания.

- Раз, всё так просто, зачем хорошие вещи портить? – спрашиваю девушку, имея в виду несчастный ноутбук. – Ну, заплатишь выкуп, и проблема решена.

- Серёж, если бы от меня зависело, попадёшь ты в тюрьму или нет, тогда я бы не психовала. Но, тут всё будет зависеть от иммиграционного инспектора, с которым предстоит общаться. Как он решит – так и будет. И никакие связи не помогут.

«Значит, угадал. Все мы имеем выгодные знакомства. Только, на какие знакомства рассчитывала девушка, если не уверена в результате?»

Смотрю на Машу, а на языке вертятся вопросы, ответы на которые я вряд ли от неё получу.

«Какого чёрта, ты вообще ввязалась в эту авантюру, с моим спасением, предварительно, не проведя рекогносцировку? И, какие ещё препоны возникнут на пути легализации ЮнМи? Авантюру…» - цепляюсь я за ключевое слово.

Выуживаю из памяти все события, с участием Марии, за последние дни. Начиная с её первого визита в больнице. Её настойчивость, в моём разоблачении, странные вопросы про доверие, периодические попытки воззвать к ЮнМи, явное проявление негативной реакции, уже в мою сторону. Тогда: в бассейне и в машине.

Вообще, Марии не обязательно было устраивать собственный визит. Достаточно, послать адвокатов, которые и юридическими вопросами займутся и по счетам расплатятся. На крайний случай, для решения моих проблем, хватило бы доверенного лица, выступающего от имени девушки. Я ведь помню своё состояние, до её визита. Да, физически истощён, но морально не сломлен. Не было во мне этого: «Спасите, помогите». Появление Маши стало катализатором, спровоцировавшим эмоциональный «расколбас» организма. И если вдуматься, ни сама девушка, ни её предложение не стоили всего последующего. Спокойно, сидел бы сейчас в Анян. При финансовой и юридической поддержке девушки, потихоньку, бодался бы с корейской фемидой… Нет, на приключения потянуло. Свободы захотелось.

А её расследование? Да, на месте Марии, узнав о себе подобном, не стал бы досконально изучать его прошлое, выискивая совпадения, а сначала попытался бы вытащить «попаданца», из неприятностей. Время на расспросы можно найти позже.

Маша же, не поленилась, посетила мой мир, подняла архивы, откуда-то узнала про «Корг»… Кстати, откуда? Синтезатор был в моей комнате, когда произошёл взрыв. Скорее всего, его завалило обломками, превратив в груду бесполезного хлама. Или, вообще раздавило в лепёшку. Фотографий, где я с инструментом – не припомню, а если бы и были, кто станет выкладывать?

Узнать о том, каким синтезатором я владею, можно было только от моих друзей из группы или родителей. Парни жили в одной общаге со мной, и не факт, что кто-то выжил при взрыве. Могла Мария кого-то из них расспросить? Теоретически, да. Например, я, так бы и поступил, при условии, что эта встреча произойдёт не в больничной палате.

Допустим, разговор состоялся. Что могут друзья обо мне поведать, кроме любимого инструмента? О наших совместных попойках? О том, каких девиц окучивали? Исходя из интересов девушки, этого явно недостаточно, для полноты картины об объекте по фамилии Юркин. А вот родители - кладезь полезной информации.

Мария навещала их. Это почти наверняка.

Кому, в здравом уме, придёт в голову заявиться к родителям трагически погибшего сына и расспрашивать о его друзьях или, чего уж там, об инструментальных предпочтениях? Незнакомый человек, доверия к нему ноль… Нужно очень убедительно соврать, чтобы тебе рассказали о подобных вещах. Или, представиться очень близким человеком…»

«Твою-ж!» - безмолвно выругиваюсь я, когда последний кусочек пазла встаёт на своё место. Остаётся прояснить одну мелочь.

- Ты лесбиянка? – в лоб спрашиваю Машу, когда, пауза, после её слов, уже грозится перейти в молчание. Внимательно слежу за взглядом девушки, но нахожу в её глазах лишь недоумение.

- Зачем ты спрашиваешь? – отвечает она вопросом.

- Затем, что я, кажется, понял причину твоей несдержанности в отношении меня. – продолжая смотреть в глаза Марии, отвечаю ей.

- И в чём же заключается эта причина? – продолжает любопытствовать девушка, явно намереваясь перехватить инициативу в разговоре.

- Ответь пожалуйста на мой вопрос. – завуалировано намекаю я Маше об элементарной вежливости. – Потом будут подробности.

- Скажем так, - после паузы произносит она, - в ЭТОМ мире, парням, я предпочитаю девушек.

Успеваю лишь открыть рот, но произнести следующую фразу не даёт само провидение. Внезапно, кабина лифта несильно дёргается от резкой остановки и замирает.

Переглядываемся с Машей. В её изумрудных глазах читается тревога.

- Карл, почему лифт остановился? – спрашивает она у бесплотного дворецкого. Её голос, при этом, отчего-то дрожит.

- Механическая поломка. – отвечает тот, после секундной паузы. – Я связался с управляющей компанией. Они пришлют механика.

- Ты можешь открыть двери? – спрашивает у него девушка, смотря на панель с кнопками. – Мы почти спустились.

- Двери заблокированы. – отвечает невозмутимый голос.

Маша протягивает руку к пульту и начинает жать на все кнопки подряд. Одну за другой. Затем, когда добирается до нужной нам, своим пальчиком принимается неистово вгонять её внутрь пульта.

Безучастно смотрю на нервничающую девушку, ровно до того момента, пока она не начинает, уже кулачком, молотить по кнопке, а её голос срывается на крик:

- КАРЛ, ОТКРОЙ ЭТУ ЧЁРТОВУ ДВЕРЬ!

- Дверь заблокирована. – как попугай повторяет механический голос.

- ТАК СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! – заходится в крике девушка.

«Да у неё клаустрофобия!» - внезапно доходит до меня суть странного поведения девушки, которую на моих глазах, на нервной почве, начинает ощутимо потряхивать.

В момент, когда ты осознаёшь невозможность, по независящим от тебя обстоятельствам, выбраться из тесного, замкнутого пространства, тебя накрывает приступ паники, с которым чрезвычайно трудно совладать. А позволив панике завладеть собою, можно сильно покалечить психику или, вовсе, лишиться рассудка. Неприятная штука. Вдвойне опаснее, когда, однажды, человек уже переживал подобное. Реакция может быть многократно сильнее.

«Похоже, Маше это не в новинку – сидеть запертой в ящике» - делаю я заключение, смотря на беснующуюся девушку. – «Надо её как-то успокоить»

Делаю шаг к Марии, одновременно, прикасаясь к ней, пытаюсь обнять девушку за плечи, как, внезапно, что-то тяжёлое прилетает мне в лицо, прямо в глаз. Мозг взрывается фонтаном искр и наступает темнота.

Лежу на полу кабины лифта, никого не трогаю. Медленно прихожу в себя, после нокаута. Это был именно он, когда, в порыве неконтролируемой ярости, вызванной страхом, Маша, со всей силы двинула своим кулачком ЮнМи по физиономии. И, похоже, девушка использовала не только собственные силы, которых бы явно не хватило на удар достойный ринга.

«Чёрт, больно-то как!» - мысленно охаю я. – «Черепушка так и раскалывается. Похоже, очередное сотрясение мозга мне обеспечено».

Поднимаю взгляд уцелевшего глаза на склонившуюся надо мной девушку. Второй глаз, почему-то открываться отказывается. Видимо, отёк. Ловлю её взгляд. На этот раз, в нём лишь беспокойство. За меня. И слёзы. Паники, вызванной приступом клаустрофобии, – как не бывало.

«Блин. Успокоил, называется» - усмехаюсь я про себя. – «Нежнее надо быть и чутче, по отношению к окружающим. Но, с другой стороны, откуда я мог знать, что дойдёт до рукоприкладства?»

Кривлю рот в ухмылке.

- Маша, привет. Как дела?

- Я чуть не убила тебя. Прости. – не реагируя на мою иронию, совершенно серьёзным тоном отвечает она.

- Даже так? – делаю я удивлённое лицо.

- Так. Вложи я в удар чуть больше силы, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Прости меня. – повторно извиняется девушка. – Я не нарочно.

Вспоминаю, как она, голыми руками рвала железо, вызволяя меня из смертельной ловушки, в которую превратился смятый, горящий автомобиль и понимаю, что она не шутит.

- Может, не стоило меня из тюрьмы вызволять? Там куда безопаснее. – предпринимаю я ещё одну попытку сыронизировать. – Здесь, то утопить норовят, то в морду ни за что дают…

- Не говори глупостей! – отвечает Маша, осторожными движениями пальцев ощупывая стремительно распухающие, на моём лице, щёку и глаз. – Сейчас я всё поправлю.

- У меня, скорее всего, сотрясение. – предупреждаю девушку. – Проверять, думаю, не стоит, если ты не хочешь стать свидетельницей конфуза.

Маша не хочет. Она, водрузив свои ладошки на мою голову, закрывает глаза и замирает на несколько минут. Щекотка в исцеляемом месте и жар от её ладоней уже привычны. Терплю.

- Готово! – открыв глаза, произносит она. - Сядь.

Плавно, ежесекундно ожидая головокружение и тошноту, принимаю сидячее положение. Но, Маша своё дело знает. Никаких признаков сотрясения мозга у себя не обнаруживаю, зато обнаруживаю вдребезги разбитый пульт управления лифтовой кабиной, по которому словно кувалдой прошлись.

- Всё в порядке. Ты, как всегда, творишь чудеса. – успокаиваю девушку, и кивком указывая на изувеченную панель, констатирую факт:

- Теперь, нам точно техника ждать придётся.

Маша, пришедшая в себя после приступа, осматривает дело рук своих и принимает единственное неправильное, с точки зрения целесообразности, но верное, в виду отсутствия лишнего времени, решение. Она встаёт с пола, подходит к дверям и внешне - без каких-либо усилий – раздвигает створки, предварительно засунув между ними свои пальцы. Слышу скрежет и хруст лопающегося металла, а на дверях остаются вмятины от пальцев девушки.

Как оказалось, лифт остановился, не доехав до уровня пола, нужного нам этажа, каких-то жалких сантиметров. Встаю, выхожу из кабины вслед за Машей.

«А сразу открыть таким варварским способом она не догадалась, конечно. Обязательно, нужно истерику устроить» - размышляю я на ходу, попутно оглядывая испорченное имущество. – «Не подумала, или нарочно не стала? Или, не захотела оставаться один на один со мной, чтобы на неудобные вопросы не отвечать?» - прикидываю я возможные расклады. – «Наверняка, первое. В состоянии паники мозг может перестать адекватно мыслить, и начинает выдавать просто поразительные, по своей глупости, решения. С другой стороны, винить в чём-то девушку бессмысленно. Особенно, когда человек, не желая того, выставляет напоказ скелеты, которые хотел бы оставить при себе. Правда, по ней не скажешь, что ещё совсем недавно она в припадке ярости курочила кабину лифта. Спокойна и уверена в себе, как всегда»

В происходящей суете вспоминаю о факте новой поездки по городу на машине лишь, когда стены гаража предстают передо мной во всей своей расписной красе.

От данного осознания впадаю в ступор и застываю на выходе из лифта. Понимаю, что предыдущая поездка не прошла даром.

«Только, очередной фобии мне не хватало!» - отгоняю я навязчивую мысль, пытаясь совладать со ставшим непослушным телом. – «Что ещё за фокусы? Ну-ка, ножками. Шаг, другой – топ, топ – я иду по улице вразвалочку…»

Песня, всплывшая в моей голове, бьёт как обухом по голове.

«Вразвалочку? Walk? Kwabs - «Walk»!!! На какой-то радиостанции её слышал, в своём мире. Очень заразительный мотив, и отличные слова. Ох, мама дорогая, срочно записать! Потенциальный хит выйдет»

- Ты чего? – удивлённо уставившись на меня, интересуется Маша.

Притормаживаю, и, прищурив один глаз, внимательно разглядываю девушку. Тело само подсказывает что делать. Не сопротивляюсь порыву. Подхожу к Марии и смотря ей в глаза, беру её руки в свои. После чего, начинаю напевать пришедшую из недр сознания песню, одновременно с этим, делая танцевальную импровизацию – шаг, другой, в сторону… - простые движения.

Gotta slow up, gotta shake this high

Gotta take a minute just to ease my mind

'Cause if I don't walk, then I get caught out

And I'll be falling all the way down

- Давай со мной! – подбадривающее киваю я девушке. Повторяй!

Маша широко улыбается на мой порыв, а в её изумрудных глазах зажигаются, такие притягательные, золотые искорки.

Танцуем.

Я полностью сливаюсь с ритмом а движения находятся сами. Маша не отстаёт, и, пожалуй, её пластика превосходит мою. Она двигается легко, словно порхает. В каждом движении – великолепная грация – как у профессиональной балерины.

«ДжуБон «на ушах» ходить будет, если узнает, какая ученица мимо него прошла» - попутно вспоминаю я своего учителя танцев из Кирин. – «На кальмара она точно не тянет, тем более, на дохлого»

Понимаю, что с Машей достаточно зрительного контакта, чтобы синхронизировать движения. Причём, сейчас это происходит со стороны девушки, так как, в данный момент, веду я. И это – офигенно! Можно импровизировать прямо на сцене.

Замечаю ещё одну особенность. Нам необязательно всегда смотреть друг дружке в глаза. Единожды установив контакт, я начинаю чувствовать партнёршу. Все её движения. Видимо, она испытывает аналогичные чувства?

Для проверки своего наблюдения делаю сложную связку, взятую из одного из номеров, которые я танцевал с «Короной». Маша, в точности повторяет все движения, ни разу не сбившись и не потеряв темпа. Сосредотачиваю всё внимание на движениях наших тел. Мы уже не держим друг дружку, по этому, с задействованными в танце руками, все связки получаются более органично выстроенными.

Конечно, темп медленный, а мотив достаточно незамысловат. Но, любое танцевальное выступление всегда требует многократных репетиций. Иначе, откуда партнёры узнают куда в следующий момент ставить ногу или вести руку? В нашем случае репетиций, скорее всего, можно будет избежать.

Песня подходит к концу, и мы останавливаем нашу импровизацию. Стоим, в гляделки играем.

- Что за странные танцы? – интересуется Маша. – И песня, тоже. Не слышала никогда. Она оттуда?

- Да. – отвечаю я девушке. – Только что вспомнил. Хм… И ты, просто умничка, напомнила мне ещё кое что!

Оглядываюсь вокруг. Обстановка мало смахивает на переход подземки, хотя…, если представить эти граффити в местных реалиях…

«Недопетый мотив я услышал во сне

До утра не сомкну я глаз…»

На этот раз, подхожу к Маше вплотную. Одной рукой обнимаю девушку за талию, второй, беру её ладошку в свою. Она хмыкает вслед за мной, видимо, узнав песню. На её милом личике – предвкушение.

«До конца не простив всё прошедшее мне

Ты не спишь, как и я сейчас

В полуночном метро, в хороводе огней

Мне опять снится твоя тень…»

Кружимся с Машей в танце, под нетленку от «Технологии». Близость тела девушки заставляет испытывать лёгкое волнение, а румянец заливает щёки. Стараюсь не обращать на это внимания, но всё портит Маша, когда, вдруг, подхватывает:

«…Сумасшедшая ночь, проведённая с ней

И опять наступает день…»

Смотря в глаза, и улыбаясь, напевает она следующий отрывок из песни. А у меня перехватывает дыхание. Чудеснейшим, хорошо поставленным голосом, беря на несколько нот выше, тем самым передавая экспрессию, которая была в оригинале, на этом моменте, Маша, буквально, хлещет по чувствам, накрывающим меня с головой внезапной волной. Борюсь со ставшим моим постоянным спутником - подступившим к горлу комом, и пропускаю изменение в диспозиции.

Теперь, девушка ведёт в танце.

«А когда мы увидимся вновь

Тихо ветер ночной будет петь о своём

И на миг позабыв что такое любовь

Мы с тобою начнём

Танцы вдвоём. Странные танцы

День переждём

Не будем прощаться, а ночью начнём

Странные танцы. Танцуй под дождём

В переходах подземных станций…»

Поём с Машей на два голоса.

Она переходит от обычных покачиваний к подобию медленного танго. - «Свадебный танец!» - внезапно вспоминаю его название. Следую за девушкой, ощущая, как пылают уже не только щёки. Всё лицо и шею будто обдувает горячий ветер.

«Ты забудешь вопрос, но я помню ответ

Друг без друга мы не умрём…»

На последних словах, сцепив ладони, максимально, насколько позволяют вытянутые руки, отдаляемся друг от друга и, не прерывая зрительного контакта, заканчиваем куплет:

«Светом утренних звёзд, наш последний рассвет

Позовёт нас, и мы начнём…

Танцы вдвоём. Странные танцы

День переждём

Не будем прощаться, а ночью начнём

Странные танцы. Танцуй под дождём

В переходах подземных станций…»

Песня подходит к концу, и наш танец – тоже. Снова сцепленные пальцы и, на этот раз, Маша предлагает мне интересный финал. Она вытягивает руки – повторяю её движение, а затем, неожиданно ведёт левой рукой вверх и к правому плечу, вынуждая меня совершить своеобразный «поворот под рукой». Мои руки оказываются скрещенными на груди, а спиной, слегка откинувшись назад, упираюсь в правое предплечье девушки, которое поддерживает ЮнМи от падения. В такой позиции обнаруживаю себя в полной власти рыжей красотки, в чьём взгляде проступает что-то хищное. И, в этот момент, она разглядывает ЮнМи, словно аппетитное блюдо, попавшее к ней на стол.

Спиной ощущаю жар её руки, улавливаю приятную свежесть дыхания. Не в силах вымолвить хоть слово, наблюдаю, как лицо девушки медленно приближается вплотную к моему, и у меня возникает очень нехорошее предчувствие.

«Она что, собирается меня поцеловать?» - косясь на замершие, в нескольких сантиметрах от моих, губы девушки, лихорадочно соображаю я.

«Пожалуйста, не делай этого!» - мысленно взываю к ней, понимая, что сопротивляться внезапному порыву выше моих сил. В горле мгновенно пересыхает. Чувствую как, внизу живота, разливается приятное тепло, ноги становятся ватными, а сердце норовит выскочить из груди.

- Маша… - шёпотом выдавливаю из себя единственное слово, с трудом отлепив присохший к нёбу язык.

Конец четвёртой заточки.

Дайто наточен.

Сёто наточен.