Дэмиен

Глава 21

Десять дней спустя…

Прошло десять дней с тех пор, как я узнала, что у моей мамы рак, девять дней с тех пор, как мы с Дэмиеном официально начали встречаться, и восемь с тех пор, как я узнала о плане лечения, на который подписалась моя мама, чтобы надрать задницу раку, а также с рождения близнецов Бранны и Райдера. Сегодня четверг, день маминой операции по удалению опухоли размером с арахис из груди, и я никогда в жизни не чувствовала себя так плохо. Я ужасно волновалась и грызла ногти до тех пор, пока их не осталось, и каждый из моих пальцев или болел, или кровоточил.

— Аланна. — Брона прищелкнула языком, привлекая мое внимание. — Ты причиняешь себе боль.

Я посмотрела на свои пальцы, прежде чем вытереть их о легинсы.

— Ничего не могу с собой поделать. — Я прочистила горло. — Я так нервничаю, что меня может стошнить.

Я посмотрела направо, когда рука на моей талии сжала меня.

— С ней все будет в порядке.

Я уставилась на своего парня и нахмурилась. Он взял выходной на работе, и это меня беспокоило, потому что мистер Коллинз говорил ему, что его расписание на следующие несколько недель строго регламентировано, но все равно разрешил ему взять выходной, чтобы побыть со мной. Я всегда буду благодарна ему за это, потому что мне нужно, чтобы Дэмиен был рядом.

— Ты этого не знаешь, Дэмиен.

Он ничего не ответил; вместо этого он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— Когда она выйдет из операционной, она надерет тебе задницу за то, что ты так сильно переживаешь.

Я попыталась улыбнуться, но безуспешно, поэтому он снова сжал меня. Этот жест успокаивал, но именно его присутствие, а также Броны по-настоящему сдерживало мои взвинченные нервы. Когда я проснулась утром и собралась ехать в больницу на встречу с родителями, Дэмиен удивил меня, сказав, что взял выходной на работе, чтобы поехать со мной, и что мы должны по дороге заехать за Броной, потому что она тоже собирается приехать. Мне не хотелось плакать, поэтому я обняла его, прижавшись лицом к его груди, пока не пришлось выходить.

Это было три часа назад, и моя мама была всего час как на операции. Медсестра, с которой я разговаривала о процедуре лампэктомии моей мамы, сказала, что ограничений по времени нет, потому что это очень тщательная операция. Врач хочет удалить как можно меньше тканей молочной железы при удалении опухоли, поэтому он не торопится. Я понимаю это, поощряю, но Всевышний знает, что чем дольше она находится в операционной, тем хуже я себя чувствую.

Мой отец, кажется, разделял мое беспокойство.

Он ни разу не присел с тех пор, как закрылись двери операционной. Мы все могли остаться в зале ожидания, но предпочли сесть на ряд стульев, выстроенных у входа в операционную. Мой отец расхаживал туда-сюда перед двойными дверями с того момента, как моя мама прошла через них. Каждый раз, когда они открывались, он вытягивался по стойке смирно, но каждый раз его плечи опускались, когда он понимал, что это не она.

Он тоже был вне себя от беспокойства, и впервые с тех пор, как я узнала, что он изменил ей, я поняла, что он все еще заботится о ней. Все еще любит ее. Чем дольше я смотрела на него, тем яснее становилась возможность того, что все что он сделал, всего лишь одна огромная ошибка, и я не знаю, как к этому относиться. Я хотела продолжать злиться на него, так было намного легче отодвинуть его в сторону, но видеть его уязвимым, когда он ждет новостей о моей маме, задело меня за живое.

Он любит ее, и думаю, что после того, что он сделал, он любит ее еще больше, чем когда-либо прежде.

— Я заварю чай, — сказала я, вставая, из-за чего Брона и Дэмиен отпустили меня. — Кто-нибудь из вас чего-нибудь хочет?

— Нет, — ответили они в унисон.

Я прошла через холл к чайнику и кофеварке и только начала заваривать чай, как почувствовала чье-то присутствие справа от себя. Я бросила взгляд на своего отца, не удивившись, что он стоит там и смотрит на меня сверху вниз. Я оглянулась через плечо на Брону и Дэмиена, которые наблюдали за нами, как ястребы. Я могла бы поклясться, что ни один из них не моргнул.

— Чего ты хочешь? — спросила я, поворачиваясь обратно к машинке.

Краем глаза я заметила, что мой отец засунул руки в передние карманы своих джинсов.

— Нам нужно поговорить, Аланна.

Я сглотнула желчь.

— Мне нечего тебе сказать.

— Что ж, мне есть, что тебе сказать.

Я не могла заставить себя посмотреть на него, но молчала, дав ему возможность говорить, если он хочет. Я тщательно и медленно помешивала чайный пакетик в пенопластовой чашке маленькой деревянной палочкой.

— До самой смерти, — начал он, — я буду сожалеть о том, что изменил твоей маме и разрушил ее и твое доверие ко мне.

Слезы защипали мне глаза.

— Я не ожидаю прощения, — продолжил он, — я не ожидаю ничего меньшего, чем гнев, потому что это то, чего я заслуживаю, но я просто хочу, чтобы ты знала, что я действительно сожалею, и я никогда ни о чем так сильно не сожалел за всю свою жизнь.

Моя нижняя губа задрожала, когда я услышала эмоции в его голосе.

— Ты моя малышка, — сказал он, его голос слегка дрогнул. — Мне так жаль, что я разрушил наши отношения.

У меня потекли слезы.

— Почему? — потребовала я ответа, сердито вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Зачем ты это сделал?

— Я думал об ответе на этот вопрос с тех пор, как все это началось, — ответил он, прочищая горло. — Ничто из того, что я придумал, не является достаточно веской причиной. Ни одна причина не является достаточно веской для того, что я сделал.

В этом я с ним согласна.

— Я собираюсь рассказать твоей маме.

Я так быстро перевела взгляд на него, что у меня заболела шея.

— Что?

— После того как она закончит облучение, — продолжил отец. — Я собираюсь признаться в том, что я сделал.

Я потеряла дар речи.

— Ты оставишь ее?

— Господи, — побледнел отец. — Никогда. Я могу только молиться, чтобы она меня не бросила, хотя меньшего я и не заслуживаю.

Я обдумала его слова.

— Она тебя не бросит, — заключила я. — Она слишком сильно любит тебя.

Глаза отца наполнились слезами.

— Я ненавижу себя, — прохрипел он, глубоко вздохнув. — Я люблю твою маму, она — мое сердце. Я зол на себя за то, что сделал это с ней.

— Я тоже.

Мой отец пристально посмотрел на меня.

— Я никогда, — твердо сказал он, — никогда больше не обману вашего доверия. Я лучше умру.

Мое сердце бешено колотилось.

— Я не могу простить тебя, — сказала я хриплым от эмоций голосом. — По крайней мере, пока она этого не сделает.

— Я принимаю это, — практически умолял отец. — Я воспользуюсь любым шансом, каким бы маленьким он ни был, чтобы исправить то, что я натворил. Я так сильно скучаю по тебе, Аланна. То, что я не разговариваю с тобой и вижу боль в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, разбивает мне сердце. Ты — моя малышка, и то, что я сделал, причинило тебе боль. Я поклялся, когда ты только родилась, что буду защищать тебя от всего в этом мире, я… я просто не понимал, что должен защитить тебя и от себя тоже.

Прежде чем я осознала, что делаю, я отставила свою чашку чая и шагнула вперед. Обняв своего папу, я разрыдалась, когда он обнял меня в ответ. Он сжимал меня так крепко, что это почти выдавило воздух из моих легких.

— Я люблю тебя, — воскликнул папа, наклоняясь и зарываясь лицом в мои волосы. — Мне так жаль.

— Я тоже тебя люблю. — Всхлипнула я, сжимая его в объятиях.

Бог знает, я ненавижу то, что он сделал, но все равно люблю его каждой клеточкой своего тела, и это самые противоречивые эмоции, которые я когда-либо испытывала. Я не уверена, что с нами будет дальше. Я не уверена, прощу ли его, смогу ли я когда-нибудь снова полностью доверять ему, но в одном я уверена: он сожалеет и никогда больше не сделает ничего такого, что причинит боль моей маме или мне. Я также уверена, что скучаю по нему так же сильно, как люблю, но мой гнев из-за того, что он сделал, заглушил эти эмоции, когда я сосредоточилась на поступке, который он совершил.

Услышав, как он признает свои ошибки, признается в них и готов принять все, что моя мама или я дадим ему взамен, я действительно поняла, что то, что он сделал, было просто ошибкой. Огромная ошибка, изменившая жизнь, но все равно ошибка. Я верю, что каждый заслуживает второй шанс, и пока я обнимала своего отца, я знала, что дам ему этот шанс. Точно так же, как, я знала, поступит моя мама, когда они с ней поговорят о его неверности. Этот разговор будет самым важным для нас, как для семьи, конечно, после рака моей мамы, но в глубине души я знаю, что мы справимся с этим.

Моя мама была права, когда сказала, что нет ничего такого, с чем мы втроем не сможем справиться вместе.

— Я плачу из-за тебя, — сказал папа с легким смешком, когда мы оторвались друг от друга. — А еще Брона и тот парень, с которым ты пришла улыбаются нам.

Могу себе представить.

— Этот парень — мой парень, — сказала я, поднося руки к лицу, чтобы вытереть слезы. — Его зовут Дэмиен Слэйтер.

Мой отец быстро вытер слезы со своего лица, выпрямился и сказал:

— Твоя мама рассказала мне о нем. Я бы хотел с ним встретиться, если ты не против?

Моя мама познакомилась с Дэмиеном несколько дней назад, и все прошло без сучка и задоринки. Дэмиен даже обиделся, когда она начала дразнить его из-за его ссоры с Данте, уверяя, что находит все это довольно романтичным. Я, конечно, была подавлена, но Дэмиен счел это забавным. К тому времени, когда мы покинули дом моих родителей, они с мамой стали практически лучшими друзьями.

— Конечно, ты можешь с ним познакомиться.

Пока мы шли, я посмотрела вниз на руку моего отца, затем, не говоря ни слова, взяла его за руку и сжала, подводя его к наблюдающему дуэту.

— Па, — начала я, когда мы остановились перед ними, — это Дэмиен Слэйтер, мой парень.

Дэмиен уже был на ногах, протягивая руку в направлении моего отца.

— Рад наконец-то познакомиться с вами, сэр.

Отец крепко пожал Дэмиену руку.

— Я тоже, сынок.

Сынок. Одно это слово заставило мое сердце растаять.

— Брона, любимая. — Папа улыбнулся моей подруге. — Ты выглядишь так же прекрасно, как и всегда.

Она фыркнула и обняла его в знак приветствия, поскольку не сделала этого, когда пришла в больницу, потому что он все это время расхаживал туда-сюда. И впервые отвлекся, когда подошел ко мне.

— Где вы были, чтобы сказать мне это сегодня утром, когда я застряла головой в унитазе и меня рвало?

Отец ухмыльнулся.

— Уверен, твой парень все предусмотрел.

Брона фыркнула.

— Поздравляю с беременностью, — продолжил отец. — Я все еще не могу поверить, что у тебя есть Джорджи, а теперь будет еще один малыш.

— К тридцати годам у меня будет целое племя, если Доминик добьется своего.

— Он так и сделает, — хором произнесли мы с Дэмиеном.

— Ну… — губы Броны дрогнули, — может быть.

Я подошла к Дэмиену и увидела, как взгляд моего отца упал на меня. Когда я почувствовала, как пальцы Дэмиена переплелись с моими, и мое сердце подпрыгнуло, когда уголки губ моего отца тронула улыбка. Я никогда не задумывалась о том, что подумали бы мои родители о Дэмиене, но осознание того, что моя мама практически любит его, а первая встреча отца с ним прошла хорошо, действительно расслабило меня. Я не могла представить, что останусь с кем-то надолго, если он и мои родители не поладят, учитывая, насколько я ориентирована на семью.

— Аланна, — внезапно сказала Брона. — Твоя мама.

Мое внимание привлекли двери операционной, и когда я узнала медсестру, которая отвела мою маму на операцию, проходящую мимо кровати, которую толкал мужчина, я поняла, что Брона права. Это моя мама. Мы с папой быстро подошли к кровати и расслабились, когда увидели, что мама спит, но выглядит совершенно нормально.

— С ней все в порядке, — сказала медсестра, привлекая наше внимание, пока мы молча шли. — Ты можешь подняться с нами в ее палату, но возможно, она еще несколько часов будет спать.

Я не хотела упоминать, что мы, несмотря ни на что, поднимемся с ней в палату, поэтому, кивнув, мы все последовали за медсестрой и мужчиной, который толкал больничную кушетку моей мамы. Я схватила Дэмиена за руку, когда он подошел ко мне, и сжала ее. Мое сердце бешено колотилось в груди, и я вспотела.

— Эй, — произнес Дэмиен, привлекая мое внимание. — С ней все в порядке.

Я повторяла это снова и снова в своей голове, пока мы не оказались в отдельной палате моей мамы и не сели вокруг нее на кровати, просто уставившись на нее. Я продолжала смотреть на ее грудь, наблюдая, как она поднимается и опускается, прежде чем перевести взгляд на кардиомонитор, к которому она подключена, следя за ее сердцебиением. Я хотела, чтобы она проснулась, просто чтобы я могла сама спросить, все ли с ней в порядке, но я знала, что должна быть терпеливой, хотя это было тяжело.

— Она выглядит так, будто могла бы быть твоей старшей сестрой, Аланна, — склонив голову набок произнесла Брона, глядя на мою маму. — Надеюсь, я буду выглядеть хотя бы вполовину так же хорошо, как она, когда мне исполнится пятьдесят.

— Это из-за того, что она всегда смеется. — Папа улыбнулся, потирая большим пальцем тыльную сторону ее ладони, которую он держал с того момента, как мы вошли в палату. — Это сохраняет ее молодость и делает счастливой.

— Если это так, то Алек Слэйтер никогда не умрет, — прокомментировала я. — Он всегда счастлив.

Брона и мой отец рассмеялись, но Дэмиен молчал, и это привлекло мое внимание.

— Ты в порядке?

Он кивнул.

— Просто размышляю.

— О чем?

— Куда мне отвести тебя на наше первое свидание.

Я сделала паузу.

— Это может быть что-нибудь простое?

— Простое?

— Да, например, сходить в кино, на ужин, прогуляться, когда на улице хорошая погода. Понимаешь, просто.

Дэмиен задумался.

— Это кажется слишком простым.

— Я простая девушка. — Я пожала плечами. — Мне не нравятся вещи, которые выходят за рамки.

— На твоем месте я бы послушал ее, — вмешался отец. — Когда мы с ее мамой устроили вечеринку по случаю ее двадцать первого дня рождения, она так разозлилась, что мы потратили на нее деньги, что нам пришлось неделями выслушивать от нее лекции об этом.

— Это правда. — Я кивнула. — Я действительно так сделала.

Губы Дэмиена дрогнули.

— Тогда сходим на ужин и в кино.

— О, а мы можем пойти посмотреть «Величайшего шоумена»?

Я поискала информацию о нем, когда Морган упомянул, что ведет свою девушку на мюзикл с Хью Джекманом и Заком Эфроном, и с тех пор мне не терпелось пойти на него.

— И что бы это значило?

— Мюзикл с Хью Джекманом и Заком Эфроном.

Дэмиен закатил глаза; Брона ахнула.

— Заткнись, — сказала она. — Я люблю Хью Джекмана и Зака Эфрона.

Я фыркнула.

— А кто не любит?

— Я сижу прямо здесь, женщина.

Я посмотрела на Дэмиена и ухмыльнулась.

— Это Хью Джекман и Зак Эфрон. Будто у меня есть шанс.

— Если бы они тебя увидели, он бы был.

Я рассмеялась.

— Хотелось бы.

Брона похихикала над хмурым видом Дэмиена, но все наше внимание обратилось к двери, когда раздался легкий стук и вошел главный врач из команды моей мамы, тот самый, который только что сделал ей операцию.

— Мы пойдем выпьем чаю, — сказала Брона, поднимаясь на ноги одновременно с Дэмиеном. — Извините.

Когда они вышли из палаты, мы с моим отцом поднялись на ноги, и после того, как поприветствовали доктора рукопожатием и кивком головы, мы стали ждать.

— Операция прошла прекрасно, — сказал доктор с сильным акцентом, который я не смогла уловить, скрестив руки на груди. — Я удалил опухоль и очень мало тканей молочной железы. Как только все полностью заживет, останется только небольшой шрам.

Я вздохнула с облегчением.

— Большое вам спасибо.

— Не за что. — Доктор слегка наклонил голову. — Когда она проснется, у нее будут небольшие боли в груди, а также будут опухшими некоторые прилегающие области, но все это совершенно нормально.

— Когда она сможет вернуться домой?

— Завтра утром, — ответил доктор. — Она останется на ночь просто для наблюдения.

Я нахмурилась.

— Так скоро?

— Операция вашей матери важна для плана ее лечения, но она незначительна. Завтра она будет чувствовать только дискомфорт и болезненность, а через несколько дней будет чувствовать себя намного лучше.

Я понимающе кивнула.

— Итак. — Отец прочистил горло. — Что теперь?

— Она записана на первое лучевое лечение через четыре недели, начиная с завтрашнего дня, и будет проходить его в течение пяти-шести недель, начиная с пяти раз в неделю.

Я снова кивнула.

— Не стоит так беспокоиться. — Доктор улыбнулся нам с отцом. — Сегодня хороший день; опухоль удалена без каких-либо осложнений. Будущее вашей матери и жены гораздо светлее, чем было сегодня утром.

Пока я не услышу слов «признаков болезни нет», не думаю, что перестану беспокоиться о своей маме. Черт, я думаю, я буду также беспокоиться о ней даже после того, как услышу эти самые важные слова. Это то, что ты делаешь, когда дело касается людей, которых ты любишь. Ты беспокоишься о них так же сильно, как и любишь их. Так ты узнаешь, насколько они важны для тебя. Если ты не можешь представить свою жизнь без них, они часть того, что составляет твое сердце, и я уверена, моя мама составляет целую половину моего.