Дэмиен

Глава 5

— Аланна?

Я подняла глаза.

— Хм?

Мама улыбнулась мне.

— Милая, я с тобой разговариваю.

Правда?

— Прости, ма, — ответила я с принужденным смешком. — Я была за много миль отсюда.

Она подошла ко мне и толкнула локтем.

— Мужчина заставляет тебя так сильно задуматься?

Я посмотрела на нее, и в ту секунду, когда увидела ее дьявольскую ухмылку, рассмеялась.

— Ты такой ребенок, — поддразнила я, нарезая кубиками куриную грудку.

— Это не ответ, — сказала она, пошевелив бровями.

Я удивленно покачала головой.

— Да, это из-за мужчины, — сказала я, а затем уточнила. — Вообще-то, из-за двух мужчин.

— Двух? — Вскрикнула мама. — Да ладно!

Я отложила нож, откинула голову назад и смеялась до тех пор, пока у меня не заболели бока. Она редко говорила на сленге, но, когда делала это, веселила меня.

— Это не так захватывающе, как кажется, — заверила я ее, все еще посмеиваясь. — На самом деле все совершенно наоборот.

— Расскажи мне все.

Я рада, что моя мама из тех матерей, которым можно все рассказать, и по этой причине меня еще больше убивает то, что я скрываю от нее роман отца. Я рассказываю ей все, но не могу заставить себя взвалить это на ее плечи. Я бы предпочла, чтобы это было моим бременем, а не ее.

— Ты ведь знаешь Дэмиена Слэйтера, верно?

— Тот маленький засранец, который лишил тебя девственности и сбежал из страны, когда тебе было восемнадцать?

Мои губы изогнулись в улыбке.

— Ага.

— Что насчет него?

— Я рассказывала тебе, что он вернулся из Америки незадолго до рождения Джакса, — добавила я. — Так ведь?

— Ага.

— Что ж, я тебе не рассказала того, что он очень старался загладить то, что натворил, когда мы были детьми. Он действительно был добр ко мне и не делал ничего, что могло бы меня расстроить. Он дал мне пространство и вел себя как настоящий джентльмен.

— Но?

— Но. — Я вздохнула. — Я в ужасе от того, что снова случится что-то плохое, если я доверюсь ему. В прошлый раз мы даже не были парой, и он действительно провернул со мной номер. Я боюсь, что даже быть просто его другом причинит боль, потому что, если он переспит с другой женщиной… это убьет меня.

Я больше не могу отрицать свои романтические чувства к Дэмиену, только не после того поцелуя, которым мы обменялись на его работе. Я знаю, что в глубине души всегда питала к нему чувства, но после того, как мы поссорились и он ушел, мой разум сделал все возможное, чтобы скрыть эти чувства. Наверное, я верю, что если буду отрицать свои истинные чувства к нему, то смогу забыть его.

Это явно не слишком хорошо сработало.

— Итак, ты не хочешь быть другом Дэмиена или кем-то еще, потому что боишься, что тебе причинят боль, но ты также не хочешь, чтобы он был с кем-то еще… потому что это также причинит тебе боль.

Я закрыла глаза.

— Это звучит так глупо, когда произносишь вслух.

— Это не глупо, милая, — заверила меня мама, обнимая за талию. — Просто жаль, что человек, о котором ты переживаешь, это человек, которого ты боишься, что он может сломать тебя.

Я открыла глаза.

— Хотела бы я щелкнуть пальцами и забыть обо всем… это так тяжело. Внутренний голос напоминает мне о том, как было больно из-за наших поступков, совершенных нами в восемнадцать. Что, если я преодолею все и дам ему шанс, а потом все пойдет наперекосяк? Я не могу представить, как будет больно, если я буду любить его, а потом потеряю. Я начинаю беспокоиться из-за этого.

— Я понимаю, и это беспокойство вполне обоснованно… но это не способ прожить свою жизнь. Беспокоиться о чем-то, что может никогда не случиться, все равно что каждый день глотать яд. Ничего хорошего из этого не выйдет. Единственный человек, которому ты причинишь боль — это ты сама.

— Я знаю. — Я кивнула. — Знаю.

— А что насчет другого парня? — спросила мама, наклоняясь и шлепая меня по заднице.

Я вскрикнула, а она подошла и села за кухонный стол.

— Другой мужчина. — Я вздохнула. — Это Данте Коллинз.

— Имеет ли он какое-нибудь отношение к Эйдин?

— О, всего лишь ее старший брат.

Мама присвистнула.

— Вот тут ты облажалась, любимая.

Мне не следовало смеяться, но я рассмеялась.

— Хочешь знать самое худшее? — поинтересовалась я. — Я была с ним, и никто об этом не знал, кроме брата Данте Харли, потому что они хранители тайн друг друга, но все узнали, когда я рассказала об этом Дэмиену, когда он пригласил меня на ланч на прошлой неделе.

— Вот, дерьмо.

— Вот дерьмо, ты права. — Я фыркнула. — Но у нас хорошие отношения с Эйдин. Я набралась смелости поговорить с ней сегодня днем.

— Это хорошо, — сказала мама. — Но почему именно старший брат?

— Ну, Данте в точности такой, каким когда-то был Дэмиен. Он не понимает слова «обязательства», и он слишком красив и обаятелен. — Я продолжала нарезать еду кубиками. — Я хотела посмотреть, смогу ли я иметь с ним чисто физические отношения, не привязавшись эмоционально.

— Ты провела на этом мужчине секс-тест?

— Ма, — простонала я. — Не говори так. В твоих устах это звучит жутковато.

— Прости. — Она фыркнула. — Продолжай.

— Я просто хотела доказать себе, что мой возраст был единственной причиной, по которой Дэмиен так повлиял на меня.

— Но сейчас тебе двадцать четыре, и ты все еще испытываешь ту же боль из-за Дэмиена и то же влечение… верно?

Я хмыкнула.

— Верно.

— Значит твой возраст не был проблемой; у вас просто была сильная связь с этим парнем.

Еще одно ворчание.

— Думаю, да.

— Получается, твой секс-тест с Данте на самом деле не был так уж необходим.

— Ма.

— Что? — Она усмехнулась. — Я всего лишь говорю.

Я покачала головой.

— Кстати, о тесте, — продолжила она. — На самом деле если сексуальным объектом не был Дэмиен, то он ничего не доказывает. Ты можешь переспать со многими мужчинами и бросить их, но ты ничего не сможешь доказать, если не переспишь с Дэмиеном и не бросишь его. Он тот, кто в первую очередь связал вас всех в узел, так что тебе придется поэкспериментировать с ним, чтобы убедиться, верна ли твоя теория.

У меня отвисла челюсть.

— Это именно то, что сказала Брона!

Мама усмехнулась.

— Я всегда говорила, что она умная девушка.

Я покачала головой.

— Я не собираюсь заниматься сексом с Дэмиеном только для того, чтобы доказать свою теорию.

— Почему нет? — спросила ма. — У тебя был секс с Данте, чтобы доказать это.

Она всезнайка, но всезнайка, в словах которой есть смысл.

— Хватит обсуждать, с кем я занимаюсь сексом, спасибо большое.

Мама рассмеялась, и это вызвало улыбку на моем лице. Мне нравится ее смех.

— Тем не менее все это так интересно, — продолжила она. — Двое мужчин, и всего лишь одна ты.

— Это еще хуже, потому что Дэмиен и Данте никогда по-настоящему не ладили.

— И теперь они ненавидят друг друга?

— В значительной степени, — ответила я. — Они подрались сегодня из-за меня.

— Подожди, — сказала ма, щелкнув пальцами. — Итак, ты спала со старшим братом Эйдин, и никто об этом не знал, но теперь об этом знают все, и мужчина, к которому ты явно испытываешь чувства, знает и ненавидит ее старшего брата, и к тому же подрался с ним из-за тебя?

— Примерно так.

Мама хлопнула в ладоши.

— Это похоже на эпизод из шоу «Мори» (прим. пер. — что-то типа нашего «Пусть говорят»)!

— Ма! — Я хихикнула. — Это не смешно.

— Конечно, нет, — сказала она, держа руки на коленях. — Пожалуйста, продолжай.

— Мне больше нечего сказать. — Я пожала плечами. — Мы с Данте собираемся быть просто друзьями, а Дэмиен хочет поговорить со мной сегодня вечером обо всем, что произошло между нами, но после того, как я увидела, как они поссорились из-за меня… у меня остался неприятный привкус во рту.

— Два великолепных мужчины борются друг с другом, чтобы завоевать твое сердце — это романтично, а не безвкусно.

Я закатила глаза.

— Ты читаешь слишком много любовных романов.

— Вини в этом Килу, — возразила мама. — Она рекомендует мне их.

Я усмехнулась.

— Ты уже прочитала ее книгу?

— Да, она чудесная. Ты читала?

— Нет, — ответила я. — Она так заботится о ней. И так сильно не уверена в себе; думает, что мы будем смеяться, если прочтем. Она закончила книгу сто лет назад и ни на шаг не приблизилась к публикации.

— Это ее ребенок, — успокоила мама. — Это проект, в который она вложила кровь, пот и слезы. Это нормально, что она боится, но не должна позволять страху, что людям это не понравится, удерживать ее от публикации.

— Ты сказала ей об этом?

— Конечно, — ответила мама. — В конце концов, она опубликует. Ей просто нужно время. В конце концов, Рим был построен не за один день.

— Я надеюсь, что стану такой же мудрой, как ты, когда стану старше.

— Держись рядом, малышка. — Она подмигнула. — Я передам это тебе.

Я рассмеялась.

— Цыпленок готов.

Мы вместе закончили готовить ужин, по очереди готовя и приправляя еду. За те тридцать минут, которые нам потребовались, чтобы все подготовить, я никогда в жизни так много не смеялась, и это было очень важно, учитывая, как часто Алек Слэйтер надо мной шутит. Но моя мама? Она на совершенно другом уровне веселья.

— У меня уже болят бока, — произнесла я, накрывая на стол.

Мама фыркнула.

— Думаю, нам обоим нужен был этот смех.

— Я знаю.

Я почувствовала себя лучше. После прожитой недели, и особенно после сегодняшнего дня, было приятно забыть обо всем и просто посмеяться с мамой. Она всегда знает, что сказать и сделать, чтобы я почувствовала себя лучше. Мы продолжали шутить и смеяться… пока не открылась входная дверь.

— Я дома, любимая.

Я посмотрела на свою маму и увидела, как на ее лице расплылась широкая улыбка, когда папа вошел в дом. Она быстро поправила фартук, взбила волосы и выбежала в холл встречать его, будто ей шестнадцать, а ее парень просто случайно зашел в гости. Если бы я не знала, какой кусок дерьма мой отец, я бы подумала, что их с мамой отношения идеальные, но они были односторонними. Моя мама обожает его, а он отвечает на эту любовь и восхищение тем, что спит с другой женщиной.

Это заставило мою кровь вскипеть.

— Аланна, любимая, — просиял папа, когда вошел в комнату, его руки все еще обнимали мою маму, пока она также крепко обнимала его, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Ты рано.

Ни за что на свете я не рассказала бы ему настоящую причину, по которой пришла сюда так рано, и знаю, что мама тоже не стала бы этого делать.

Я пожала плечами.

— Хотела провести немного времени с мамой.

Он улыбнулся, посмотрел на мою маму сверху вниз и поцеловал. Мои пальцы согнулись, прежде чем сжаться в кулаки. Я хотела растерзать этого человека, как дикое животное, за его обман и не оставить ничего на съедение птицам, но единственная причина, по которой я все еще не сделала этого, моя мама. Она единственная причина.

— Готов поужинать? — спросила мама моего отца, отклоняясь назад, чтобы посмотреть на него снизу вверх.

Она моего роста — сто шестьдесят пять сантиметров, а отец сто девяносто три сантиметра. Он очень высокий, и моя мама часто называет его долговязым. По какой-то причине мой разум сравнивает его с Дэмиеном, потому что они одного роста. Это раздражает меня еще больше, потому что я хотела бы сказать, что Дэмиен никогда не изменит девушке, но после того, как я стала свидетельницей, как мой отец изменил моей маме, это подорвало мое доверие ко всем мужчинам.

Отец кивнул.

— Умираю с голоду.

— Отлично, — прощебетала мама, убирая от него руки и принимаясь за еду. — Иди умойся, а я приготовлю еду.

Моему отцу не нужно было повторять дважды; он направился к выходу из комнаты, на ходу снимая пальто с пиджаком от костюма, и повесил их в прихожей на вешалку. Я оставила его умываться в ванной наверху, а сама подождала, пока мама закончит дела с раковиной, чтобы воспользоваться самой. Мне не хочется оставаться наедине с отцом — я боюсь того, что скажу или не скажу ему, если это случится.

— Что с твоим лицом?

Я посмотрел на маму.

— Хм?

— У тебя такой вид, будто ты проглотила что-то кислое, — пошутила она.

— Просто умираю с голоду. Пахнет потрясающе.

— Садись, — прошептала мама. — Я подам тебе тарелку первой.

Я сделала, как было сказано, и заняла свое место за столом. Мама поставила передо мной тарелку с жареной курицей, от которой шел пар, затем немного риса. Мой отец снова вошел в комнату, и она сделала то же самое для него, прежде чем присоединиться к нам. Мы склонили головы, пока мама благодарила Бога за нашу трапезу, и когда она закончила, папа повторил за ней «Аминь».

Я оставалась безмолвной.

— Как прошла твоя встреча? — спросила мама отца, начиная разговор.

— Неплохо, — ответил он, отделяя кусочек своей еды. — Этот квартал лучше, чем предыдущий, так что продажи неуклонно растут.

Я отключилась, пока они обсуждали дела. Мне наплевать на работу моего отца и на него самого в целом, поэтому сидеть и слушать о том, как прошел его день, не входит в список моих дел. Однако, чтобы сохранить лицо, мне пришлось это терпеть. Неважно, насколько сильно это сводит меня с ума.

— Аланна.

Я подняла голову, когда назвали мое имя.

И проглотила кусочек еды, который был у меня во рту.

— Хм?

— Я спросил, как прошло твое собеседование на прошлой неделе, — сказал отец. — С человеком, которого ты хотела нанять для ведения своего бизнеса в интернете, чтобы ты могла сосредоточиться на дизайне, который тебе нужно создать.

Я на мгновение уставилась на своего отца, удивленная тем, что он вспомнил про мое собеседование и что он вообще проявил интерес к моей работе. Я подумывала о том, чтобы послать его к черту, но это только вызвало бы проблемы.

— Мне пришлось перенести встречу, — ответила я, глядя в свою тарелку и накалывая еще еды на вилку. — Вместо этого она состоится завтра.

Я практически запихивала еду в рот, надеясь, что это удержит моих родителей от дальнейших расспросов. К счастью, оставшиеся тридцать минут ужина родители болтали только между собой, и мне приходилось отвечать односложно, когда они задавали вопросы в мою сторону. После этого я сложила всю посуду в посудомоечную машину и прибралась на кухне, а затем присоединилась к родителям в гостиной. С той секунды, как я вошла в комнату, я почувствовала, что что-то не так.

Я остановилась в дверях.

— Входи, милая. — Мама улыбнулась, но я заметила, что ее улыбка была натянутой. — Садись.

Она жестом пригласила меня сесть на диван лицом к ним, и, приподняв бровь, я сделала, как она просила.

— Все в порядке?

Мои родители переглянулись, и я сразу поняла, что ответ на мой вопрос «нет».

— Ма? — подтолкнула я. — В чем дело?

Она посмотрела на меня. Теперь ее глаза наполнились слезами, и это заставило мой желудок сжаться.

— О боже, — прошептала я. — Что-то с бабушкой? Дедушкой? Броган?

— Нет, нет, — быстро сказала мама, вытирая глаза. — Все в порядке. Бабушка, дедушка и Броган в полном порядке.

Броган моя двоюродная сестра, и ей всего шесть лет. Она живет с моими бабушкой и дедушкой с тех пор, как ее родители, мои тетя и дядя, погибли о время пожара в доме, когда ей было всего несколько месяцев. Они жили в графстве Оффали, так что мы видели их изредка, но я с облегчением услышала, что с ними все в порядке.

— Тогда что не так? — Надавила я. — И не говори мне ничего. Я вижу это по твоим глазам, мама.

Мой отец схватил маму за руку, когда она не выдержала, и мое сердце упало куда-то в глубину живота.

— О боже, — сказала я себе, вцепившись в диванную подушку, просто чтобы было за что держаться.

Что бы там не собирались рассказать мне мои родители, это что-то плохое.

— Прости, — всхлипнула мама. — Я не хочу выглядеть плаксой. Я обещала себе, что не буду плакать.

— Хей! — Отец нахмурился, глядя на нее. — Это совсем не так; ты ничего не можешь поделать со своими эмоциями.

Я уставилась на них и чуть не взорвалась.

— Расскажите мне, что происходит! — потребовала я. — Прямо сейчас.

Мама шмыгнула носом.

— Нам нужно тебе кое-что сказать, но, пожалуйста, не бойся.

Я перевела взгляд с мамы на папу и обратно.

Это из-за его романа? Она знает? Они собираются рассказать мне об этом?

— Прежде чем мы тебе что-нибудь скажем, — сказала мама со всей строгостью на лице, на какую только была способна, — я хочу, чтобы ты посидела и послушала, пока мы не закончим. Я не хочу, чтобы ты волновалась.

Я вне себя от беспокойства.

— Скажите мне, — чуть не задохнулась я. — Пожалуйста.

Нижняя губа мамы задрожала, и после многозначительной паузы она сказала:

— Я больна.

Мое сердце остановилось.

— Больна?

Она кивнула и шмыгнула носом, новые слезы брызнули по ее щекам.

— Насколько больна? — спросила я, едва слышным шепотом. — Насколько ты больна, мама?

— Я не очень хорошо себя чувствовала последние несколько недель, поэтому я обратилась по этому поводу к своему терапевту, и он посоветовал мне лечь в больницу, чтобы сдать кое-какие анализы, и он обнаружил кое-что во время обследования.

Что он нашел?

Я прикрыла рот рукой и уставилась на маму с ужасом в глазах. Мой желудок скрутило в узел, и я начала дрожать.

— Но с тобой все в порядке, верно? — спросила я, мой голос дрогнул. — Ничего серьезного?

Она посмотрела на моего отца, и ее слезы продолжили литься, когда он крепко прижал ее к себе и обнял.

— Па! — Я почти зарычала на него. — Скажи мне.

Он пристально посмотрел на меня, и я увидела в них печаль.

— Рак, — прохрипел он. — У мамы рак груди.

В ту секунду, когда он произнес это слово из моих легких вышибло весь воздух. Громкий шум заполнил мои уши, боль укоренилась в груди, и отвратительное ощущение тошноты обрушилось на меня, словно тонна кирпичей.

— Нет, — простонала я. — Нет, это не так.

Моя мама оторвалась от моего отца и подошла ко мне, когда я сломалась. Мы обняли друг друга и просто держались изо всех сил, пока плакали. Мама покачивала меня, пытаясь успокоить, в то время как это я должна была быть той, кто должен утешать ее и уверять, что все будет хорошо. От плача ей стало неловко, поэтому она, извинившись, удалилась в ванную, чтобы собраться с мыслями и привести себя в порядок.

Мне пришлось заставить себя собраться.

— Когда вы узнали об этом?

— В прошлый вторник, — ответил отец.

Я напряглась. У моей мамы рак, он знает об этом, и все еще… он все еще изменяет ей.

— Все будет хорошо, любимая…

— Не трогай меня! — Я оттолкнула руку отца, когда он потянулся к моей руке.

Он в шоке открыл рот, посмотрев на свою руку так, словно у нее выросла вторая голова.

— Любимая. — Он нахмурился. — В чем дело?

— Ты чертовски хорошо знаешь, кусок дерьма.

Он задохнулся.

— Аланна!

— Я знаю, — сказала я, стиснув зубы.

— Знаешь что? — спросил он, понизив голос и бросив взгляд на дверной проем. — О чем ты говоришь, Аланна?

Мне захотелось ударить его за то, что он выглядит таким ошеломленным; он не имеет права притворяться, что пребывает в неведении.

— Я знаю о той потаскухе, с которой ты видишься за спиной у мамы!

Я наблюдала, как кровь отхлынула от лица моего отца, и на нем появилось выражение, близкое к ужасу.

— Да, — усмехнулась я. — Тебе лучше бояться.

— Не говори ей, — взмолился он, переводя взгляд с меня на дверной проем и обратно. — Не сейчас.

— Ты больной, — сказала я ему. — Ты упал ниже некуда.

— Я знаю. — Он кивнул, сглотнув. — Я знаю.

— Почему? — потребовала я, чувствуя, как в горле образуется комок. — Почему ты вообще хочешь кого-то, кроме мамы? Эта женщина боготворит землю, по которой ты ходишь.

— Я знаю, — отрезал он. — Я знаю, ладно? Это был момент слабости.

Я откинулась на спинку стула и невесело рассмеялась.

— Аланна, — взмолился он, его руки теперь дрожали. — Пожалуйста, не говори маме.

— Я могла бы убить тебя, — сказала я, сжав пальцы в кулак. — Я могла бы убить тебя прямо здесь и сейчас и не почувствовала бы ни капли раскаяния.

Мой отец уставился на меня немигающим взглядом.

— Медвежонок…

— Не смей меня так называть!

Он вздрогнул от холода в моем тоне.

— Пожалуйста, детка, — прохрипел он. — Пожалуйста, мне очень жаль.

— Я ненавижу тебя за это, — продолжила я. — Ненавижу тебя.

Его кадык дернулся, кожа побледнела, и я могла бы поклясться, что увидела, как его сердце разбилось прямо у меня на глазах. Ему пришлось сцепить руки, чтобы они перестали дрожать.

— Мне очень жаль.

Я вздернула подбородок.

— Твоих сожалений никогда не будет достаточно.

— Я покончил с этим, — тихо воскликнул он. — В тот день, когда я поехал в больницу с твоей мамой и мы узнали, что она больна, я покончил с этим. Возможность потерять твою маму заставила меня понять, что она единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить всегда. Она для меня на первом месте, и рядом с тобой она для меня весь мой мир. Это правда Аланна. Я клянусь тебе. Я люблю ее больше жизни.

Я уставилась на него, ненависть текла по моим венам вместо крови.

— Не говори ей, — повторил он. — Я умоляю тебя.

— Ты ее не заслуживаешь.

— Ты права, не заслуживаю, — отчаянно согласился отец, каждые несколько секунд бросая взгляд на дверь. — Но, пожалуйста, ничего не говори. Аланна, ей нужно сосредоточиться на предстоящем лечении и борьбе с этой болезнью.

Гнев захлестнул меня.

— Как ты смеешь! — огрызнулась я. — Как ты смеешь использовать ее борьбу, чтобы заставить меня замолчать!

— Аланна! — Отец почти зарычал. — Ненавидь меня столько, сколько хочешь, но не причиняй своей маме больше боли, чем уже есть.

— Я? — недоверчиво прошептала я. — Я ничего не сделала! Ты изменяющий придурок, засовывающий свой член в другую женщину.

У моего отца отвисла челюсть.

— У меня никогда не было секса с Оливией.

Оливия. Так зовут потаскуху.

— Я тебе не верю.

— Клянусь жизнью, я этого не делал, Аланна. — Поклялся он. — Мы целовались и прикасались друг к другу, но до секса дело никогда не доходило. Это ничего не оправдывает, и все равно это полное предательство доверия твоей мамы, но твоя мама… она единственная женщина, с которой у меня когда-либо была физическая близость. Всегда была она, с тех пор, как мне исполнилось семнадцать.

— Была она, пока ты не встретил ту потаскуху.

Все тело отца обмякло.

— Я всегда буду сожалеть о том, что обманул доверие твоей мамы. Правда, Аланна, но, пожалуйста, подумай о том, что это сделает с ней, когда нам понадобится, чтобы она была сильной.

Меня начало трясти от злости.

— Ты трус, — сказала я ему. — Ты гребаный трус.

Он сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

— Я знаю.

Я услышала шаги на лестнице и почувствовала, как взгляд моего отца прожигает меня последней мольбой держать рот на замке. Я проигнорировала его и сосредоточилась на своей маме, когда она вошла в комнату. Ее глаза лишь слегка покраснели, и на ее красивое лицо вернулась улыбка. Она посмотрела на меня и обнаружила, что я смотрю на нее. Подошла ко мне, села и положила руку мне на колено.

— Мы справимся с этим, — сказала она, выпрямив спину. — Нет ничего такого, с чем мы втроем не смогли бы справиться вместе.

Мы трое… вместе. Бл*дь.

Когда она обняла меня, я посмотрела прямо на своего отца, и когда слегка кивнула ему, он практически сдулся от облегчения. Я отвернулась от него, закрыла глаза и сосредоточилась на своей маме. Я буду хранить от нее этот мучительный секрет, потому что он прав в одном — нам нужно, чтобы она сосредоточилась на борьбе со своей болезнью, а не на том, что он нарушает свои клятвы.

— Я так сильно люблю тебя, мамочка.

Она крепко обняла меня.

— Я люблю тебя еще больше, детка.

Страх окутал меня.

«Пожалуйста, Боже, — подумала я. — Не забирай ее у меня».

До этого момента я не знала что такое абсолютная беспомощность.