Держать удар

Глава 12

Глава 12

‒ Это был эпический бой! Мой друг врывается в элиту мирового бокса! ‒ доверительно рассказываю седовласому.

Видя, что русский тут пока не все знают, перехожу на английский.

‒ У вас отличное произношение, ‒ удивился тоже на хорошем английском сосед и представился: ‒ депутат парламента от Тхониль минчжудан, Чон У Гю.

‒ Анатолий Штыба, будущий олимпийский чемпион по боксу!

Дядька смеётся, а я решаю похулиганить, назвав единственно знакомое мне корейское имя, которое, впрочем, вспомнил недавно и то из-за виденного в далеком будущем фильма:

‒ Как дела у Но Му Хёна?

Вместо улыбки и нейтрального ответа типа «все хорошо», неожиданно получаю внимательный, почти враждебный, взгляд и чертыхаюсь про себя. Действительно, откуда я могу знать будущего президента Кореи, да ещё в данный момент и депутата-оппозиционера? А не из КГБ ли я?

‒ Я писал доклад по вашей стране, ‒ поспешно вру и вижу, что дядька отмякает.

Вовремя начался следующий бой. Там наш Яновский уверенно победил соперника, как и несколько позже это сделал Шанавазов.

‒ Я специально тебя злил! ‒ поздравляю уже в раздевалке Костю.

‒ Да, я догадался уже, хорошо, что зрители не поняли, что ты кричал, расист недоделанный. Тарамова жалко.

Русика утешают все. Конечно, это спорт и выигрывать постоянно и везде ни одна страна не сможет, и потери в составе ожидаемы, но Руслан хорошо подготовлен, и если бы не неудачная сетка...

Завтра бой у меня и у Артемьева. Ну, ещё у Казаряна, Зайцева и Мирошниченко и Себиева. Ничего не помню про их успехи на этой Олимпиаде, зато, услышав имя следующего Костиного соперника, у меня в памяти всплыла забавная история. Моххамед Хегази ‒ довольно известный египетский боксер, имеет именитого тёзку-соотечественника, который вскоре сменит религию с ислама на христианство, что будет грозить ему смертной казнью! Помню читал, что после этого случая отец египтянина грозился, как истинный мусульманин, лично убить сына, а сын, как истинный христианин, папу простил. Забавные выверты памяти.

А вечером меня посетила гостья ‒ молодая красивая дама невысокого роста. На ней было длинное синее платье с пояском на узкой талии, шляпка, а на ногах туфельки в тон платью.

Впрочем, «молодая» ‒ понятие в отношении к корейским женщинам относительное. Моей гостье могло быть и двадцать пять и, прости господи, полтинник. Вид у дамочки был рассерженный, и что-то подсказывало мне, что наше общение не будет простым. Все же согласие на вход в свой номер я дал. Когда меня пугали бури?

‒ Ситдаум, плиз, ‒ нарочно коверкая слова, предлагаю я гостье.

‒ Вижу, вы имеете привычку к ухаживанию за дамами, ‒ ответила та тоже на языке Шекспира.

‒ Хотите сказать, ваши мужчины не замечают вашей красоты? ‒ вернул комплимент я.

‒ Я вдова, к сожалению, но пришла я не за красивыми словами. Мне важно знать, что у вас с моей дочерью?

‒ Я? А вы не ошиблись номером? Русо туристо ‒ облико морале!

‒ Вы Толья? А я мама Юны, ‒ наконец прояснила ситуацию дама.

‒ Быть не может! Вы её сестра, наверное? ‒ кобелизм в себе мне ещё изживать и изживать.

Кореянка улыбнулась, дав понять, что ещё один комплимент услышан и рассказала историю своей дочки. Корейцы-парни, как правило, боятся знакомиться со своими сверстницами, и причина, по которой ещё не выродилась нация ‒ это свахи и сводни. Причём если у нас эти слова имеют негативный оттенок, то в Корее это уважаемая профессия. Вдобавок сводничеством могут заняться не только профессионалы, а и коллеги по работе, начальство и прочие. Так что ничего необычного в том, что у Юны есть официальный жених, не было. Хотя она его видела раз пять всего. Но тот, хоть и жених только, ревновать уже ревнует. Поскольку, как я говорил, корейцы девок боятся, то жених этот иногда наблюдал издалека за Юной, которая работала в ресторане. Вернее, подрабатывала, Юна ‒ студентка. Видел он, и как я учил девушку языку, кормя ту сладостями.

‒ У меня нет никаких дурных намерений, ‒ отмазываюсь я, ибо официанточка мне приглянулась скорее всего своей необычностью.

‒ А вы ей понравились, а то, что ей сделал выговор будущий муж ‒ нет. Они поссорились, и теперь вы можете пострадать. Его родители ‒ влиятельные люди в Корее.

‒ Я не думаю, что мне что-то угрожает, вон какие парни нас охраняют, ‒ я кивнул на окно, из которого были видны вход в гостиницу и парочка автоматчиков, патрулирующих деревню. ‒ Да и не увезу же я вашу Юну в СССР!

‒ Он очень расстроен, и деньги у него есть, ‒ предупредила напоследок гостья.

Думаю, она приходила больше просто посмотреть на меня, чем предупредить об опасности. Но думал я так зря.

Стук в дверь ранним утром разбудил меня, и я, накинув шорты и майку и открыв дверь, увидел за ней целую делегацию ‒ портье, седую дамочку и парочку полицейских. И моя дверь испачкана кровью! Настроение моментально ухудшилось, а тут вдобавок подошел Копцев с ещё одним полицейским. И меня начали пытать на предмет того, кто бы это мог сделать. «Черт, мне надо было фото жениха-психа попросить,» ‒ запоздало сожалею я.

Юну я не сдал. Это точно аукнется против меня, хотя я ни в чем и не виноват, но обязательно обвинят ‒ мол, зачем общался с иностранкой, и почему угрожали, были поводы? Доказывай потом, что ты не верблюд. Не знаю ‒ и всё тут. А вообще, скорее всего хотят выбить меня из колеи перед боем. К счастью, Копцев тут же вспомнил, что он мой тренер, а не детектив. Пусть хулигана ищут те, кому положено, а мне положен легкий завтрак, разминка и бой с финном!

Турнирный день начался с победы Артемьева и поражения Казаряна, которое я, впрочем, не видел, так как уже разминался. Мой же бой начался... нет, не с разведки, а с истошных криков друга-корейца:

‒ Штыба, бей! Что ты с ним, как с девочкой, заигрываешь?

Нет, ты посмотри, какой злопамятный! Нарочно действую осторожно, работая на средних дистанциях. Финн тоже в драку не лезет, и наш бой скучен.

‒ Молодец! Наконец-то, Толя, ты в боксера вырос ‒ уже не лезешь с шашкой наголо! С холодной головой работаешь. Так, глядишь, и олимпийским чемпионом станешь! ‒ неожиданно похвалил меня Копцев в перерыве. ‒ Раунд твой!

Как он это определил? Ну ладно, второй раунд до середины отработаю спокойно, потом взвинчу темп. Нет у меня уверенности в своем преимуществе. Но финн всё испортил! Ввязавшись в ближний бой, получил от меня по корпусу на отходе и ... не встал. Нокаут! Неожиданный подарок от соперника. Цзю, оравший мне в данный момент: ‒ «Пучеглазый бьёт как девка!», даже заглох. Тренер был доволен, я доволен, Цзю «отомстил» мне. Всем хорошо, кроме нашего чеченца Рамзана Себиева ‒ тот проиграл по очкам 3-2 и судя по репликам тренерского штаба незаслуженно.

Вечером на ужине нашёл Юну и рассказал её про дверь. Та испуганно принялась извиняться, но я заверил девушку, что ничего полиции о ней не рассказал. Лишь попросил сообщить об этом случае маме, и вообще не выходить замуж за такого психа.

Бой Артемьева в одной четвертой финала двадцать седьмого сентября я запомню надолго ‒ такого я не видел в боксе, хотя после избиения судьи вообще чем-то трудно удивить, но местным судьям это удалось! Вернее, не только судьям.

К бою против Александра Христова в весе до 54 кг Витька подошел в отличной форме! Артемьев уже выиграл три боя досрочно, и был, что называется, на ходу. Поэтому болгары так сильно волновались, нездоровая суета перед боем была заметна в их углу. Серьёзный чиновник от Федерации бокса, болгарин Эмил Жечев, даже беседовал с рефери. Какого черта?!

‒ Витьку сливать будут, ‒ шепнул я Машьянову, нашему тренеру в красном углу.

Он, кстати, Витькин тренер и вне Олимпиады.

‒ Поставил ему задачу, сразу отправить Христова в нокаут, ‒ также шёпотом ответил Геннадий Юрьевич.

Но судья на ринге не дал исполниться этому плану. Рефери стал усиленно делать замечания Артемьеву за якобы удары открытой перчаткой. Хотя они были нормальные ‒ длинные, классические. Витька только делал замах, а судья уже кричал: ‒ «Стоп».

Прямо в первом раунде Артемьев хорошо попал правой боковой через руку, этакой «корягой», грубо говоря. У Христова загуляли ноги, наш соперник оказался в стоячем нокдауне, но судья не стал считать. Этот красавец в бабочке просто остановил бой и усиленно тянул время, чтобы болгарин восстановился. Держал его за руку, а Артемьева раз десять отправлял в нейтральный угол. Витька был злой, но послушался ‒ отошел и облокотился на подушку рукой, а это, хоть и против правил, но не так существенно. Однако и здесь получил замечание. Смех! Есть такие уловки у арбитров, когда им надо потянуть время. Судью, уверен, основательно зарядили, чтобы не дать Виктору нокаутировать болгарина. И он со своей задачей прекрасно справился.

И вот прозвучал гонг, бой закончился, я от волнения пролез даже к нашему углу, чтобы подслушать разговоры тренеров. Издалека наблюдаем, как главный судья раскладывает записки. Одну карточку в левую сторону, другую в правую. Если, например, выигрывает синий, значит, вправо. Побеждает красный угол, значит, все записки влево кладутся. И тут получилось так, что в сторону нашего красного угла главный судья положил три записки, а в правую сторону ‒ две. Наши мужики-тренеры заулыбались ‒ бой выигран!

Но дальше началось что-то невероятное. Вмешался председатель судейской коллегии ‒ один из самых влиятельных людей в олимпийском движении, вице-президент Европейской ассоциации любительского бокса этот самый болгарин Эмиль Жечев, решив, очевидно, помочь своему соотечественнику. Жечев приказал прибегнуть к помощи жюри, которое сидит отдельно и ведет свои записи. И там оказалось, что Артемьев победил! Опять на одну записку в его сторону было больше. Тут у всех на глазах этого честного представителя жюри подозвали к руководству и долго обрабатывали. Что бедолаге оставалось делать? Трясущимися руками он что-то прокарябал в своей карточке и переложил листочек в сторону болгарина. Я не мог в эти минуты смотреть на своего друга. Что делать? Ругаться? Драться с обидчиками? Подавать официальный протест? Точно!

‒ Каждый протест стоит денег. Нам потом по шапке за разбазаривание валюты настучат, ‒ отвернул от меня лицо Копцев.

Вообще, такие жалобы в Сеуле можно было подавать хоть каждый день ‒ это факт. Но меня понесло!

‒ Константин Николаевич, я отдам из своих суточных, прямо сейчас! Но если вы не подадите протест, я и Власова подключу и Горбачева, но жизни вам не дам!

‒ Ты оборзел, Штыба? ‒ опешил главный тренер.

‒ А вы ещё и коммунист! Прощайтесь с партбилетом, ‒ шиплю тренеру, чтобы никто не слышал. ‒ У нашей сборной прямо сейчас отняли как минимум бронзу!

‒ Чёрт с тобой! ‒ плюнул слюной Копцев и решительно отправился к столику жюри.