Держи крепче

Глава 11

Рин села на заднее сиденье чёрного седана, пытаясь держаться с показной уверенностью. Внутри всё сжималось от тревоги. Просторный салон, пропитанный ароматом дорогих духов, казался душной ловушкой. Машина медленно тронулась с места. Женщина рядом, держа в руках кожаный портфель, заговорила с холодной учтивостью:

— Позвольте представиться. Кобаяси Каору.

— Накамура Рин, — Рин старалась, чтобы голос звучал ровно. — Зачем эта встреча?

— Всё по порядку, — невозмутимо ответила Каору, расстёгивая портфель.

Она достала из него тонкую папку и протянула Рин, не сводя с неё глаз. Та медленно приняла её, но стоило открыть — руки задрожали.

На первом снимке была она, выходящая из дома Казумы ранним утром. Фотография была сделана издалека, но фигура и лицо были слишком узнаваемы. Рин перевернула страницу, и мир вокруг будто перестал существовать. Следующее фото: она и Казума в квартире Мегуми, в момент, когда они одевались. Её плечо, сползающий халат, Казума, натягивающий брюки. Ракурс превращал интимный момент в дешёвый компромат, сфотографированный через окно спальни.

— Как… — выдохнула Рин, сжимая края листов побелевшими пальцами. — Как вы посмели…

— Фотографии надёжнее слов, — холодно произнесла Каору, не сводя с неё глаз. — Они делают разговор гораздо конструктивнее, не находите?

Рин медленно подняла глаза на мать Казумы.

— Вы следили за нами.

— Собирала информацию, — поправила Каору, аккуратно устраивая портфель на коленях. — Скажите, Накамура-сан, вы осознаёте, в какую ловушку себя загнали?

Рин почувствовала, как дыхание перехватило. Слова прилипли к горлу.

— Я…

— Учительница, совратившая ученика, — произнесла Каору с такой будничной интонацией, будто читала список покупок. — Это не просто скандал. Это конец карьеры, арест и несмываемое клеймо позора. Уголовное дело… Медиа-скандал… — Она сделала паузу. — А японское общество, как вы знаете, не прощает подобных грехов. Вашу жизнь выпотрошат, как рыбу для сашими — чисто, хладнокровно и без права на реабилитацию.

С каждым словом Рин будто погружалась всё глубже в ледяную воду. Она хотела возразить, объяснить, что всё не так, но фотографии лежали перед ней — неопровержимые, безжалостные.

— Зачем вы это делаете? — прошептала она, едва сдерживая дрожь в голосе.

Каору, наконец, улыбнулась — едва заметно, но от этой улыбки пробрал холод.

— Я защищаю своего сына. От вас.

Рин вскинула голову, в глазах полыхнула ярость сквозь боль.

— От меня?

— Вы разрушите его жизнь так же неизбежно, как свою. Или вы всерьёз полагаете, что связь учительницы и ученика останется тайной? — Каору подалась вперёд. — Скольким людям вы уже проговорились? Кому он рассказал? Рано или поздно правда выплывет наружу, и тогда рухнет не только ваша жизнь. Вы утянете его за собой.

— Это не так… — голос Рин дрогнул.

— О, это именно так, — отрезала Каору. — Поэтому я предлагаю вам простой выход.

Она вновь указала на фотографии.

— Оставьте его. Исчезните из его жизни. Иначе всё это — только начало.

Слова прозвучали как приговор. Рин застыла, сжимая папку так, что бумага едва не рвалась под пальцами.

— Почему? — её голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Почему вы так поступаете с ним?

— Оберегаю от ошибок, — Каору смотрела на неё немигающим взглядом. — И от людей, которые думают, что могут дать ему что-то, кроме проблем. Вы — ошибка, Накамура-сан. Исправьте это, пока не поздно.

Машина мягко притормозила у обочины. Каору не спешила открывать дверь, глядя на Рин с холодной улыбкой, в которой не было ни капли тепла.

— И ещё кое-что, — её голос звучал обманчиво мягко, но каждое слово сочилось угрозой. — Не вздумайте делать глупости.

Рин медленно подняла взгляд.

— Глупости?

Каору сложила руки на коленях, словно готовилась обсуждать деловой контракт.

— Если вы проговоритесь хоть кому-нибудь о нашей… милой беседе, — её голос стал почти ласковым, — ваша жизнь превратится в ад.

— Что…? — Рин сглотнула, чувствуя, как каждое слово Каору проникает под кожу ядовитыми иглами.

— Попробуете сбежать с Казумой — и полиция задержит вас не только за совращение ученика, но и «случайно» обнаружит у вас запрещённые вещества, — Каору говорила всё с той же леденящей улыбкой. — Обвинение в хранении наркотиков — конец для любого преподавателя. Оправдаться не удастся.

Рин смотрела на неё с расширенными глазами.

— Вы… угрожаете?

Каору чуть склонила голову, улыбка не дрогнула.

— Да. Но только вам. Не вашим близким.

Рин стиснула зубы, но Каору продолжала:

— Подумайте о своей бабушке. Кто о ней позаботится, когда вы окажетесь за решёткой? Что она почувствует, узнав, что её внучка стала позором семьи?

Дыхание Рин сбилось, к горлу подступила тошнота.

— Вы… чудовище, — прошептала она срывающимся голосом.

— Нет, — спокойно возразила Каору. — Я просто сильнее вас, Накамура-сан. И вы это прекрасно понимаете.

Рин отвернулась к окну, пытаясь совладать с дыханием, но Каору не позволила ей даже этой короткой передышки.

— Вы должны понять, Накамура-сан: Казума вам не пара, — её голос звучал почти снисходительно. — Его судьба расписана на годы вперёд, пусть он об этом и не подозревает. У него есть будущее — блестящее и достойное. А вы… — она сделала паузу, — всего лишь временное отклонение от его пути.

Рин стиснула кулаки и резко обернулась. В глазах полыхнула ярость.

— Вы бросили его ребёнком… — процедила она сквозь зубы. — А теперь изображаете заботливую мать? Кто вы такая, чтобы решать его судьбу?

Каору на мгновение замолчала, взгляд стал острым, как лезвие. Затем она усмехнулась — тихо и холодно.

— У тебя острый язык. И смелости не занимать, — в её голосе мелькнуло что-то похожее на одобрение. — Но этого мало, Рин. Ты слишком слаба, чтобы противостоять мне. Или быть рядом с Казумой, — она помедлила. — Думаю, ты и сама заметила — он не такой, как большинство.

Она отвернулась к окну, разглядывая тёмную улицу сквозь тонированное стекло.

— Что до моего ухода… Причины разные, и тебя они не касаются. Сейчас важно другое: ты отправишься домой, а не к подруге. А завтра заберёшь документы.

Рин вздрогнула, словно от пощёчины.

— Документы? О чём вы?

— Директриса уже в курсе твоего перевода, — Каору говорила будничным тоном. — Я устроила тебя в Токийский университет. Как ты и мечтала, — она позволила себе лёгкую улыбку. — Согласись, это лучше, чем прозябать в маленькой школе, играя с огнём.

— Перевод⁈ — голос Рин дрожал от возмущения и шока. — Вы не можете просто взять и…

— Могу, — отрезала Каору. — Потому что так будет лучше для всех. И я не настолько жестока, чтобы лишать тебя будущего. Будь благодарна за шанс стать кем-то большим, чем школьная учительница биологии.

Она нажала кнопку блокировки дверей, и замок щёлкнул.

— Можешь идти.

Рин застыла на сиденье, сжимая папку побелевшими пальцами. В голове шумело, в груди всё сжалось так, что каждый вдох давался с трудом.

— У тебя есть выбор, — добавила Каору напоследок. — Используй его с умом.

Словно в тумане Рин потянулась к ручке двери. Холодный воздух ударил в лицо, но не принёс облегчения. Она стояла посреди улицы, прижимая к груди папку с фотографиями, и смотрела вслед чёрному седану, растворяющемуся в темноте.

«Казума…»

Она зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы, но те уже катились по щекам, оставляя горячие дорожки на коже.

«Что теперь? Что мне делать? Если я уйду… Это будет конец для нас. Но если останусь… Я погублю нас обоих.»

Рин подняла лицо к небу, всматриваясь в тёмную гладь, словно ища там ответ, которого не существовало.

Я всё ещё сидел на холодных ступеньках. Телефон в руке светился приглушённым светом дисплея — цифры на часах показывали, что прошло уже немало времени. Рин задерживалась.

Может, что-то случилось?

Снова открыл её контакт, палец завис над кнопкой вызова. Позвонить? Или это будет выглядеть слишком навязчиво? Ещё подумает, что я тут извожусь, как мальчишка в канун Нового Года.

— Держи себя в руках, Казума, — пробормотал себе под нос, откидывая голову. — Ты же мужик. Потерпишь.

Убрал телефон и поднял взгляд к небу.

Оно уже потемнело, но звёзды ещё не проступили — то самое мгновение, когда ночь только начинает окутывать город своей вуалью. Гладкая, глубокая, почти бархатная чернота без единого проблеска. И почему-то именно сейчас она не казалась такой уж пугающей. Скорее… манящей. Этот момент — тишина перед тем, как зажгутся звёзды. Ночь прячет их за своей вуалью, но они там. Просто ждут подходящего времени, чтобы проявиться.

«Совсем как ты, Казума,» — шепнул внутренний голос.

Я усмехнулся, облокотившись на колено. И ведь правда. Я тоже прячусь за маской, которую сам себе выбрал. Хикикомори, отстранённый, равнодушный. Но внутри свет, который страшно показать. Ведь стоит звезде засиять — её заметят. И кто знает, что произойдёт потом.

Так что, может, ночь — не такое уж зло. Иногда лучше переждать. Потерпеть. Просто потому что время ещё не пришло.

Глубоко вдохнул, наслаждаясь прохладным воздухом. Вдалеке слышался шум города — машин, разговоров, слабо различимых голосов. Но здесь, на этих ступеньках, всё было тихо и спокойно.

Рин не писала. Телефон в кармане молчал, и я не знал, сколько ещё придётся ждать. Но почему-то это не раздражало.

Подожду, сколько понадобится. Главное, что где-то там она есть. Просто немного задержалась.

Снова всмотрелся в небо, пытаясь разглядеть в его тёмной глубине хоть намёк на звёзды.

И они засветились, сбросив маски.

Когда-нибудь и я сброшу свою, как и они.

Когда придёт время…

Рин брела по пустынной улице, свет фонарей размывался во мраке. Не к квартире Мегуми, а домой — как приказала Каору. В руке телефон, его экран казался единственным тёплым пятном в этом застывшем мире.

В который раз она открыла окно сообщений, но пальцы замирали над клавиатурой.

Что написать? Как объяснить? Как сказать, что всё кончено?

Она представляла, как Казума сидит на ступенях у двери квартиры и ждёт её. Возможно, смотрит на небо и что-то ворчит из-за её опоздания.

— Казума, иди домой. Я плохо себя чувствую… — прошептала она, но тут же стиснула зубы. — Нет. Он будет волноваться.

Может, написать: «Я очень устала. Давай встретимся завтра?»

— Нет… Он сразу поймёт, что я лгу…

«Может, сказать про бабушку? Что она попросила срочно вернуться?»

Горячие слёзы капали на экран, размывая светящиеся буквы. Она вытирала их рукавом, но они всё текли и текли.

— Казума… — её шёпот дрожал в темноте.

Телефон внезапно завибрировал, и сердце замерло — на мгновение показалось, что это он. Но на экране высветился незнакомый номер.

Рин медлила, но всё же провела дрожащим пальцем по экрану.

— Алло?

— Это Каору.

Сердце рухнуло вниз. Слёзы мгновенно высохли, а ноги словно приросли к асфальту.

— Что… что вам ещё нужно? — её голос срывался.

— Казума идёт к тебе домой, — в трубке звучал всё тот же холодный, размеренный голос. — Ты должна его бросить. Раз и навсегда. Никаких недомолвок, никаких надежд. Иначе он не отступит. Будет искать тебя, пока не найдёт.

Что-то тяжёлое навалилось Рин на грудь, перекрывая воздух.

— Я… Я не смогу! — она почти сорвалась на крик. — Это невозможно! Я не буду этого делать!

— Будешь, — спокойно продолжила Каору, как будто разговаривала о погоде. — Если действительно любишь его.

Рин замерла, кровь застыла в венах.

— Что…?

— Ты же не хочешь, чтобы он всю жизнь винил себя, когда тебя арестуют? — голос Каору звучал почти ласково. — А это случится. И он будет считать, что во всём виноват он. Ты этого хочешь?

— Нет… Нет! — голос Рин сорвался на хрип. Она сжала телефон так сильно, что заболели пальцы.

— Тогда сделай то, что должна.

В трубке послышался лёгкий вздох, и Каору добавила:

— Что ж, раз ты такая нерешительная, сделаем всё… классическим способом.

Рин молчала, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Сейчас к тебе подойдёт один из моих людей. Вы разыграете сцену влюблённой пары — прямо на парковке. Как ты уже делала когда-то, помнишь? — в голосе Каору появились стальные нотки. — Со своим бывшим.

Рин судорожно сглотнула. Лицо заледенело, в глазах потемнело от шока и ужаса.

— Вы… вы всё это уже распланировали?

— Как один из вариантов. Поторопись, Накамура-сан, — в голосе Каору не было ни капли сочувствия. — Казума уже близко. И тебе придётся быть… убедительной.

Звонок оборвался.

Рин стояла неподвижно, как статуя, едва дыша. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот разорвёт грудную клетку.

«Это не может быть правдой. Не может…»

Но реальность безжалостно давила на плечи. Всё, что она так боялась потерять, рушилось у неё на глазах, и она была бессильна это остановить.

Рин двигалась как привидение, едва замечая, куда ведут её ноги. Пустынная парковка встретила гулкой тишиной. Мир вокруг потускнел, звуки доносились словно сквозь толщу воды, а собственное дыхание грохотало в ушах.

«Почему? За что это происходит со мной?»

Перед ней возник высокий, широкоплечий мужчина в чёрном костюме. Его лицо не выражало ничего — будто он уже тысячу раз участвовал в подобных сценах.

— Здравствуйте, Накамура-сан, — произнёс он низким, ровным голосом и слегка поклонился. — Я от госпожи.

— Госпожи? — её голос прозвучал чуждо, надломлено.

— Госпожи Каору, — он протянул ей крохотный наушник. — Используйте его.

Рин смотрела на устройство как на ядовитую змею, но всё же взяла. Оно обжигало холодом пальцы.

Вставив наушник, она услышала знакомый голос — такой же ледяной и бесстрастный:

— Накамура-сан, вы на месте?

— Да… — прошептала Рин, с трудом удерживая дрожь в голосе.

— Отлично. Казума приближается.

Рин распахнула глаза, чувствуя, как сердце пропустило удар.

— Нет… — вырвался у неё тихий стон.

— Обними охранника.

— Что? — Рин застыла в ужасе.

— Я сказала: обними его, — в наушнике голос Каору стал жёстче. — Или предпочитаешь другой сценарий? Поверь, я умею ломать судьбы.

— Пожалуйста… — едва слышно прошептала Рин. Слёзы уже текли по щекам, но голос Каору оставался непреклонным.

— Делай, что я говорю.

Рин сдавленно кивнула и шагнула к мужчине. Тот стоял неподвижно, как манекен, глядя куда-то поверх её головы.

— Простите, — прошептала она, но даже ей самой её голос показался пустым, мёртвым.

Она медленно обняла его, положив дрожащие руки на его широкие плечи. Он не шевельнулся, не обнял в ответ — просто стоял, позволяя ей совершить этот жест.

— Молодец, — раздался в наушнике голос Каору, теперь почти довольный. — Постойте так немного. Уверена, Казума не пропустит такое… представление.

Рин зажмурилась. Боже…

…

Я шёл к дому Рин быстрым шагом. Её телефон был недоступен. Наверное, села батарейка. Может, она решила заглянуть домой? Сделаю сюрприз, встречу! Уже предвкушаю её смущённую улыбку…

Но чем ближе подходил, тем отчётливее чувствовал что-то странное на душе. Не знаю, как это объяснить. Просто мозг стал складывать кусочки пазла и информировать меня неприятными мыслями. Я подошёл к лестнице и почему-то бросил взгляд на ту самую парковку.

И замер.

Нет…

Это же шутка, да?

Там, у машины, стояла Рин. Тонкая фигура, длинные волосы, которые еле трепал ветер. И она обнимала какого-то мужика.

— Какого х… — воздух застрял в горле.

Глаза сами сузились, а разум отказывался принимать то, что видел. Высокий тип в костюме, Рин, прильнувшая к нему так близко, что казалось…

Я почувствовал, как в груди что-то оборвалось.

За что? Почему…

Внутри стало пусто и холодно, как будто воздух разом вышел из лёгких.

Это… уже было.

В памяти вспыхнула та сцена — Рин с другим парнем на этой же парковке, их силуэты в свете фонарей. Тогда я стоял в стороне и решил уйти. Потому что она не принадлежала мне. Потому что я не имел права.

Но сейчас…

Сейчас всё иначе.

Секундное оцепенение прошло, разум взорвался, а ноги сами сорвались с места. Я бросился к ним через всю парковку. Дыхание вырывалось рваными глотками, а сердце колотилось так, будто хотело проломить рёбра.

— Эй, ты! — прорычал я, хватая этого ублюдка за плечо и разворачивая к себе.

Тот повернулся медленно, его выражение лица оставалось каменно-спокойным, но в глазах читалось что-то вроде досады.

— Что за херня⁈ Вы чё тут делаете⁈ — моё дыхание сбилось, голос звучал громко, хрипло. Я зыркнул на Рин, которая стояла неподвижно, будто застыла на месте. — Рин… ты…

Мой взгляд встретился с её глазами. Она была мертвенно-бледной, губы подрагивали, во взгляде читалось нечто такое, от чего моё сердце сжалось ещё сильнее — боль, вина и отчаяние.

Нет. Только не говори, что это правда. Не говори, что ты…

— Ты предала меня? — прошептал я, голос дрогнул, как бы сильно ни пытался держать себя в руках.

— Казума… — выдохнула она, но не двинулась с места, не сделала ни шага навстречу.

Я оттолкнул этого верзилу и хотел уже подойти к ней, чтобы всё выяснить, как…

— Хидэки, — сказала Каору в наушнике охранника. — Проучи его. Даже если придётся немного помять.

…Как этот мужик рванул на меня с такой скоростью, что я едва успел прикрыться от его тяжелого удара.

— Сука! — выругался я, уворачиваясь от второго замаха. Ударил ему в брюхо. От всей злобы. Нихрена се, у него там не мышцы, а бамбук! Но он всё-таки прочувствовал и чутка прогнулся, но не упал — вместо этого его глаза сверкнули, и он хрипло выдохнул:

— Хорошо держишься, паренёк. — процедил он хрипло. — Но ты не понимаешь, с кем связался.

— Давай! — рявкнул я, понимая, что передо мной какой-то профи. Это тебе не со школьниками драться, Казума.

Снова столкновение — его кулак вскользь задел мою скулу, я ответил ему прямым в лицо, отчего он отступил на шаг. Недооценил ты меня, дядя.

Краем глаза я видел Рин. Она стояла, вцепившись в рукава пальто, бледная как смерть.

— Рин! Уходи отсюда! — крикнул я, но она не двигалась.

Мужик вытер кровь с разбитого носа и снова бросился в атаку. Удар. Попал, сука. В голове аж треснуло. Силен гад. Я пошатнулся, но устоял. С разбитой губы хлынула кровь. Плевать. Мы только начали.

— Хватит! — вдруг вскрикнула Рин.

Мы оба замерли. Мужик неохотно остановился, но его взгляд был всё ещё напряжённым. Я вытер кровь с подбородка и снова посмотрел на неё.

— Рин… — мой голос прозвучал тише, но в нём было всё — боль, недоумение, отчаяние.

Она посмотрела на меня, и на её лице отразилась такая боль, что я на мгновение забыл, как дышать.

— Прости… — её голос был едва слышен, как тихий ветер в ночной тишине.

Я всматривался в её глаза, пытаясь найти хоть что-то — намёк, объяснение, знак. Что угодно, кроме этой ледяной стены, которой она отгородилась от мира. От меня.

— Что ты несёшь? За что простить? — прошептал я, чувствуя, как в горле встаёт ком.

— За нас.

Эти слова прозвучали так чуждо, что я едва узнал её голос.

— Рин, не надо. Ты не можешь так просто…

— Не могу? — она оборвала меня резко, когда-то ясные голубые глаза потемнели. — А кто ты такой, чтобы указывать мне, что я могу, а что нет?

— Что…

Она сделала шаг назад.

— Ты думаешь, что особенный? — её голос звучал отрывисто, колко, как удары ножом. — Ты просто… мальчишка. Ничего больше. Даже не знаю, что на меня нашло, когда я решила…

Она не договорила, но мне хватило и того, что услышал.

Словно кто-то взял и воткнул клинок мне прямо в сердце. Глубоко, беспощадно и так точно, что дыхание остановилось.

— Рин… — я шагнул к ней, но она вскинула руку, останавливая меня.

— Не приближайся. И не смотри на меня так.

— Так? Как? Как будто я тебя люблю? — голос сорвался на шёпот. — Мы же обещали… обещали любить друг друга вечно. Помнишь?

Рин отвела взгляд, и на её лице промелькнула тень боли. Но она тут же спрятала её, возвращая холодное выражение лица.

— Любить вечно? — она хрипло усмехнулась, и это была худшая из всех её улыбок. Пустая и мёртвая. — Ты правда поверил в это? Казума, ты просто ребёнок, который придумал себе сказку. Но у сказок нет счастливых концов. Запомни это.

— Рин… хватит… — мой голос звучал надломлено.

— Между нами ничего нет. Никогда не было, — каждое её слово падало на сердце, как удар топора. — Забудь меня. Просто исчезни из моей жизни.

Она повернулась к мужчине, стоявшему в стороне.

— Хидэки, поехали.

Я хотел что-то сказать, закричать, остановить её, но ноги не слушались. Стоял, как вкопанный, а сердце колотилось так, что вот-вот разорвётся.

Рин села в машину, не бросив на меня ни единого взгляда. Дверь захлопнулась с глухим стуком — как крышка гроба над всем, во что я верил.

— Рин! — какой-то неконтролируемый крик отчаяния вырвался из груди хриплым, надорванным звуком.

Она не обернулась. Чёрный седан медленно тронулся с места, растворяясь в темноте, оставляя после себя лишь тающий след фар.

Я стоял в полном молчании. Мир вокруг исчез. Ничего не было — ни ветра, ни звуков города, ни машин. Только пустота, заполнившая каждую клетку моего существа.

Это неправда. Это не может быть правдой.

Опустил голову и провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть эту реальность. Но реальность не стирается. Она остаётся, царапает, убивает.

— Мы же обещали… любить друг друга вечно, — прошептал я, глядя в пустоту, где ещё недавно была машина с той, кто значила для меня весь мир.

Никто не ответил. Только холодный ветер дул мне в спину. Она ушла.

И я не смог её остановить.