Держи крепче

Глава 7

Я стоял у плиты, напевая под нос опенинг из «Токийского гуля». Слегка фальшивя, конечно, ну и что. Выключив конфорку, довольно оглядел своё кулинарное творение и начал раскладывать блинчики по тарелкам.

— Казума, ты что тут делаешь? — раздался сонный голос, и в дверях показалась Юкино.

Выглядела непривычно растрёпанной: пепельные волосы собраны в неаккуратный хвост, халат завязан как попало. Для такой перфекционистки это явно был особый «утренний режим».

— И так рано встал? — добавила она, опираясь на дверной косяк и пытаясь спрятать зевок.

Я обернулся, схватил тарелку с блинами и торжественно водрузил её на стол перед ней:

— Я всегда плачу свои долги, сестрёнка, — произнёс я с усмешкой.

Взял чайник и налил ей чашку свеже заваренного чая, пододвинув поближе:

— Твои тосты вчера были великолепны, так что решил отблагодарить.

И, конечно же, не удержался от фирменного подмигивания.

Юкино села за стол, взгляд был подозрительно-настороженным, словно ожидала подвоха в каждом моём жесте.

— Ты что-то задумал, — заявила она, приподняв бровь.

— Как же ты подозрительна, Юкино, — вздохнул я с наигранной грустью. — Это просто блинчики. Разве я не могу проявить благодарность?

Она хмыкнула, но всё же взяла вилку:

— Хм… пахнет неплохо, — и пробормотала, осторожно пробуя кусочек.

Её лицо чуть смягчилось.

— Спасибо, — тихо произнесла она, не поднимая глаз.

— Видишь? — сказал я, откидываясь на стул и беря свою чашку чая. — Иногда я могу быть идеальным сводным братом.

Юкино подняла на меня взгляд, полный скепсиса:

— Иногда. Но это не отменяет того, что ты кошмарный сосед.

— Ах, Юки-чан, — я отпил чай, не скрывая улыбки. — Вот ради таких цундерских комплиментов я и готовлю.

Она фыркнула, но продолжила есть. Я же вернулся к своему импровизированному концерту, напевая гуля:

— Скажи теперь, скажи мне точно, как всё это понять…

Юкино замерла, посмотрела на меня и демонстративно закатила глаза:

— Пожалуйста, прекрати. Я хочу дожить до конца завтрака с нормальной психикой.

— Не отрицай, что я достоин как минимум кавера, — ухмыльнулся я.

— Да, кавера для аниме-фанов с очень низкой планкой терпимости, — парировала она с привычной колкостью.

Я только рассмеялся. День определённо начинался неплохо.

…

Через двадцать минут мы стояли у входной двери, уже собранные. Я накинул пиджак и убедился, что в сумке есть всё необходимое. Юкино поправляла воротник своей формы, аккуратно завязав ленточку.

Я открыл дверь и, пропуская её вперёд, небрежно бросил:

— Пойдём вместе?

Юкино обернулась, бровь чуть приподнялась.

— Ты против?

Я пожал плечами, захлопывая дверь за нами.

— Нет, — ответил ей, глядя куда-то вперёд. — Но если кто-то вдруг заподозрит, что мы, типа, сводные брат и сестра и живём вместе?

И едва успел заметить, как её шаг замедлился. Она повернула голову ко мне, взгляд был странным — сосредоточенным, почти пронзительным.

— «Типа»? — тихо спросила она, произнеся это слово так, будто оно имело МНОЖЕСТВО значений.

Я замер, неожиданно для себя чувствуя, что этот её тон заставил меня задуматься.

— Ну… — начал я, но слова, почему-то, куда-то пропали.

Юкино продолжала смотреть на меня, глаза были серьёзными, но на губах появилась тонкая полуулыбка, которая могла значить что угодно.

— Забавно, — сказала она наконец, отворачиваясь и ускоряя шаг. — Даже ты иногда не знаешь, что сказать.

Я молча последовал за ней, чувствуя, как странное напряжение всё ещё висит в воздухе.

«Типа», да? — это слово теперь несло куда больше, чем я изначально вложил в него.

…

Когда мы подошли к школьным воротам, ветер решил усилить обороты. Порыв налетел неожиданно, ударив с такой силой, что Юкино инстинктивно прижала к себе сумку, а её юбка резко взметнулась вверх.

— К-к-кх! — выдавила она, поспешно опуская юбку обратно. Её лицо мгновенно стало красным, а взгляд — острым, как лезвие. Она резко повернулась ко мне.

— Ты… ты видел⁈ — её голос звучал сдержанно, но угрожающе.

Я остался стоять, не моргая, с идеально меланхоличным выражением лица, уставившись на облака. И сказал ей максимально ровным тоном, будто только что впал в дзен.

— Нет.

Юкино прищурилась, глаза сузились, словно пыталась проникнуть в мои мысли.

— Врёшь.

— О чём ты? — спросил я, медленно переводя взгляд с неба на неё, стараясь сохранять серьёзность.

Она ткнула пальцем в мою щёку.

— Да у тебя лицо краснее сливы!

— Краснее сливы? — медленно повторил я, всё ещё стараясь держаться, но почувствовал, как лицо действительно начало выдавать меня.

Юкино нахмурилась.

— Да, краснее сливы! С чего бы⁈

Я глубоко вздохнул, выдержал театральную паузу и посмотрел ей в глаза.

— Сливы… значит. А я думал… то были вишенки.

На мгновение наступила оглушительная тишина.

Юкино замерла, лицо пошло ещё большими красками, чем прежде.

— П-придурок! — выкрикнула она, размахивая сумкой так, будто собиралась меня огреть.

Я успел увернуться, но сдержать смех было невозможно.

— Ну ты сама начала! — отозвался я, шагнув ко входу, пока она пыталась успокоиться. — Но они, правда, миленькие!

— Не разговаривай со мной! — бросила она, топая вслед, но я слышал, как в её голосе борются злость и смущение.

«Идеальное начало школьного дня,» — подумал я, сдерживая довольную улыбку.

…

Я стоял у своего шкафчика, машинально отмечая, что сегодня что-то не так. Чего-то не хватало в привычном утреннем ритуале. И пробормотал себе под нос:

— Где Мияко?

Обычно она находила какой-нибудь предлог, чтобы оказаться поблизости, делая вид, что это чистая случайность. А может, и правда случайность, хотя мне всегда казалось, что это часть какой-то большой, тщательно продуманной игры.

Но сегодня её не было.

Утренний ветер гудел за окнами, лучи солнца освещали ряд шкафчиков. Я открыл свой, и первое, что привлекло внимание — миниатюрная маска, лежащая на верхней полке.

Она выглядела как классическая маска Призрака Оперы, только уменьшенная до размера ладони. На белой поверхности красной краской был выведен иероглиф: «Урод».

Я стоял, разглядывая находку, и хмыкнул:

— Ну вот, уже лучше, — и взял её в руки. — Такое получать мне привычнее, чем любовные письма.

Маска была лёгкой, почти невесомой, сделанной из тонкой бумаги. Я перевернул её, но не нашёл никаких других надписей или подсказок.

— Хоть бы подписались, скукота, — и небрежно бросил её обратно.

Переобувшись, подумал, что сюрпризы от анонимных недоброжелателей ещё в младшей школе стали чем-то вроде утреннего ритуала.

«Урод», значит? Кто-то явно испытывает серьёзный кризис креативности.

С этой мыслью закрыл шкафчик и направился на урок.

Войдя в класс, сразу окунулся в необычно оживлённую атмосферу. Стулья скрипели по полу, у окна разгорался какой-то спор, а староста стояла у доски с внушительной стопкой бумаг, выглядя так, словно на её плечи возложили судьбу человечества.

— Тишина! — произнесла она, но голос потонул в общем гомоне. — ТИИИШИИИИНААААААА!

Шум мгновенно стих, и все взгляды устремились к ней. Я опустился на своё место, чувствуя, как по комнате пробежал лёгкий ветерок предвкушения. Сейчас будет очередное объявление.

— Хорошо, — Ая-сан отложила бумаги и торжественно сложила руки перед собой. — Как вы знаете, впереди майские состязания. Командные соревнования между классами за звание лучших в году.

По классу прокатилась волна шёпота, но она властным жестом восстановила тишину.

— Только что получила подробности. Мы участвуем в трёх видах соревнований: эстафета, перетягивание каната и волейбол.

С задней парты донёсся ленивый голос:

— А где шахматы? Или, может, соревнование по сну?

— Если бы такие дисциплины существовали, ты бы точно стал чемпионом, Ринтаро, — парировала староста, вскинув бровь.

Класс взорвался смехом, а она продолжила:

— Волейбол. Шесть человек. Участники: Кенджи, Харука, Азуми, Рёта, Сатоми и Хина.

— Сатоми? — прошелестел чей-то шёпот. — Она же даже мяча боится!

— Именно поэтому её и поставили в команду. Чтобы научилась, — отрезала староста.

Я усмехнулся, слушая распределение. По крайней мере, меня пронесло. Волейбол никогда не был моей сильной стороной.

— Следующее, — продолжила она. — Перетягивание каната. Восемь человек: Казума, Ринтаро, Акира, Такеши, Сачико, Мисаки, Акане…

— Акане? — удивился кто-то из середины класса. — Но она же в параллельном.

— У нас объединённые команды для этого соревнования, — пояснила староста. — И с ней из параллельного будет ещё Исикава Мияко.

— Что? — я приподнял бровь, уставившись на неё.

Староста посмотрела на меня с едва скрываемым раздражением:

— Что? Имеешь что-то против?

— Нет, — пробормотал я, откидываясь на стуле.

«Против? Как я могу быть против! Мияко и Акане в одной команде со мной — это же просто мечта. Только если мечта вдруг превратилась в кошмар!»

Класс снова заболтал, а я только нахмурился.

— Это ещё не всё, — начала Ая-сан, постукивая стопкой бумаг по столу с интонацией, которая обычно предвещает что-то действительно интересное. — Майские состязания в этом году будут… особенными.

По классу снова прокатилась волна шёпота. Кто-то на задних партах обречённо простонал:

— Только не говорите, что нас опять заставят петь гимн…

— Тихо! — оборвала староста, одним взглядом заставив замолчать самых активных болтунов. — Решением директора и завуча наши состязания будут проводиться не между классами.

— А между кем? — донёсся любопытный голос с задней парты.

Староста выдержала театральную паузу, явно наслаждаясь всеобщим вниманием:

— Между нашей школой… и старшей школой Карагиши.

В классе воцарилась секундная тишина, а затем разразился настоящий хаос.

— Что⁈ Против Карагиши⁈ — Ринтаро вскочил со своего места так резко, что опрокинулся стул. — Да они же монстры!

— Именно так, — подтвердила староста, поправляя очки с видом человека, объявляющего приговор. — Старшая школа Карагиши — одна из сильнейших спортивных школ Токио.

— И мы должны с ними соревноваться? — Хина подалась вперёд, её обычная уверенность сменилась тревогой. — Да они нас размажут!

— Именно поэтому, — продолжила староста, её голос стал жёстче, — было принято решение объединить классы в команды. Мы будем выступать единым фронтом против их сборных команд.

— Это какая-то шутка? — протянул Рёта, растерянно ероша волосы. — Может, первоапрельская с опозданием?

— Нет, — отрезала Ая-сан. — Директриса хочет, чтобы мы показали себя. Спортивные состязания — это не только демонстрация силы, но и проверка командного духа. Так она сказала.

Я сидел у окна, наблюдая за разворачивающейся драмой.

Командный дух? Прекрасно. Особенно с такими командными игроками, как Акане и Мияко. Да уж, будет весело.

Староста повысила голос, пытаясь перекричать поднявшийся гвалт:

— Напоминаю дисциплины: эстафета, перетягивание каната и волейбол. Все команды уже распределены. Теперь дело за вами. — Она сделала эффектную паузу. — Тренировки начинаются с сегодняшнего дня!

Класс снова взорвался обсуждениями. Староста попыталась восстановить порядок, стуча маркером по столу, но на этот раз даже её авторитета не хватило, чтобы усмирить волну эмоций, захлестнувшую аудиторию…

День в школе, как неудивительно, начался с уроков. Если бы скука могла быть материальной, я бы уже построил из неё башню и попытался сбежать. Первым была алгебра. Преподаватель, видимо, решил, что все мы гениальные математики, и предложил решить задачу, которая могла бы запутать даже суперкомпьютер. Признаться, мне просто было лень что-то решать, да и, вообще, думать. Азуми пыталась списать у меня, но когда я сдал пустую тетрадь, она посмотрел в мою сторону так, будто я предал её.

Потом была литература. Учитель прочитала стихотворение о несчастной любви и попросила поделиться мнениями. Кто-то из одноклассников заявил, что это про любовь к шаурме, потому что «ты её так сильно хочешь, а потом она тебя предаёт». Было смешно.

Когда последний звонок возвестил конец уроков, класс словно взорвался. Все начали собирать вещи с такой скоростью, как будто их ждал конец света, а не тренировка через три часа.

Я тоже покинул класс, влившись в поток спешащих домой учеников. На улице всё ещё бушевал тот же порывистый ветер, но уже не такой агрессивный, как утром. Оставалось всего три часа, чтобы переодеться, перекусить и попытаться морально подготовиться к предстоящей тренировке.

Телефон неожиданно завибрировал в кармане. Достал его и увидел сообщение от Рин.

«Что будешь делать?»

Быстро набрал ей ответ:

«Если ты не занята, то встретился бы.»

Ответ пришёл практически мгновенно:

«Тогда иди по тому адресу, где квартира Мегуми.»

Я хмыкнул, пальцы быстро пробежались по клавишам:

«Принял.:)»

Заскочив домой, торопливо переоделся, застегнул спортивный костюм, схватил со стола наспех сделанный бутерброд и уже направлялся к выходу, когда входная дверь открылась. На пороге появилась Юкино.

— И куда это собрался? — спросила она, окидывая меня подозрительным взглядом.

— По делам, — бросил я, откусывая бутер и засовывая ключи в карман.

— По каким ещё делам? — в её голосе звучало явное недоверие.

— Важным.

— Казума! — возмутилась она, но я уже выскользнул за дверь, махнув ей рукой на прощание.

…

Дверь квартиры Мегуми открылась с едва слышным щелчком, и на пороге появилась Рин. Длинные золотистые волосы спадали мягкими волнами, шёлковый халат небрежно держался на поясе, словно этот узел она завязывала вовсе не для того, чтобы что-то скрывать. Её взгляд был прямым, губы изогнулись в лёгкой полуулыбке.

— Добро пожаловать, господин, — произнесла она, чуть приподняв подбородок. Голос прозвучал низко, почти мурлыкая. — Вы хотите поесть, принять душ… или меня?

Я остановился, глядя на неё, и почувствовал, как уголки губ сами растягиваются в улыбке:

— Ты решила всё упростить до трёх вариантов? — спросил я, медленно наклоняясь ближе, встречая её прямой взгляд своим. — А что, если я скажу, что хочу всего сразу?

Её глаза блеснули, и она сделала шаг назад, словно приглашая войти, но при этом оставаясь настолько близко, что я чувствовал тепло её тела:

— Тогда начни с меня, — прошептала она тише, интимнее.

Я зашёл, закрывая за собой дверь, и склонил голову, разглядывая её с лёгким прищуром:

— Опасное предложение, Рин, — произнёс я, снимая кроссовки и не отрывая от неё взгляда. — Так и соблазняют на пожизненное.

Она усмехнулась, скрестив руки на груди:

— Может, это и есть мой план?

Её слова прозвучали игриво, но я заметил, как её взгляд скользнул по мне сверху вниз, оценивающе и жадно.

— Тогда мне остаётся только подыграть, — сказал я, делая шаг ближе, чтобы почувствовать аромат её духов.

— Ты и так всегда играешь, — ответила она, шагнув навстречу. — Только иногда правила придумываю я.

— Правда? — я наклонился ещё ближе, мои губы оказались почти у её уха. — Ну, давай, Рин. Расскажи мне свои правила.

Её дыхание на мгновение сбилось, но она быстро взяла себя в руки, чуть отстраняясь:

— Правило первое, — сказала она, медленно опускаясь на колени и развязывая шнуровку моих брюк. — Ты не задаёшь вопросов, на которые уже знаешь ответы…

…

Рин стояла у плиты, сосредоточенно помешивая что-то в кастрюле. Аромат чеснока и жарящихся овощей наполнял квартиру, создавая атмосферу уюта.

Я сидел за столом, подперев подбородок рукой, и наблюдал за ней. Не просто смотрел, а любовался каждым движением: как она поправляет волосы, как чуть хмурит брови, будто готовит не простой обед, а какое-то волшебное зелье.

Она почувствовала мой взгляд и, не оборачиваясь, пробормотала:

— Ты так внимательно смотришь, Казума… Не смущай.

— Не могу не смотреть, — сказал я с искренней улыбкой. — Чувствую себя самым счастливым человеком на Земле.

Рин замерла, ложка в руке застыла на мгновение. Обернувшись, посмотрела на меня с лёгким румянцем на щеках, пытаясь скрыть смущение за шутливым тоном:

— Врунишка… Но врёшь красиво.

— Вообще-то, я абсолютно серьёзен, — ответил я, глядя ей прямо в глаза.

Она отвела взгляд, но на лице появилась нежная, почти трепетная улыбка:

— Мне больше ничего не нужно, Рин, — продолжил я, и каждое слово звучало с непривычной даже для меня искренностью. — Только ты рядом.

Она положила ложку, накрыла кастрюлю крышкой, убавила газ и подошла ближе. В глазах блестело что-то особенное, а на губах всё ещё играла улыбка, хотя румянец на щеках стал ярче.

— У тебя такой потенциал… — сказала она, остановившись напротив меня. — Ты можешь стать кем-то большим, Казума, чем просто парнем учительницы по биологии.

— Может быть, — согласился я, откидываясь на спинку стула. — Но всё это мелочи. — и сделал паузу, глядя ей в глаза. — Знаешь, какая у меня главная цель?

— Какая? — спросила она тихо, словно боясь услышать ответ.

— Ты.

Рин замерла. Её щёки пылали, дыхание стало прерывистым. Не раздумывая, она сделала шаг вперёд, наклонилась и коснулась моих губ лёгким, но невероятно тёплым поцелуем.

— Ты иногда говоришь такие вещи, — прошептала она, чуть отстранившись, — что я забываю, что вообще должна сказать.

— Это называется эффект искренности, — усмехнулся я.

Рин снова улыбнулась, взгляд голубых глаз стал мягким, почти трепетным:

— Неужели ты так сильно любишь меня? — спросила она тихо.

Я смотрел ей в глаза и, не отводя взгляда, уверенно ответил:

— Да. Очень.

Рин стояла совсем близко, её руки лежали на моих плечах, а глаза смотрели прямо в мои, словно пытаясь прочитать что-то спрятанное глубоко внутри. Казалось, весь мир исчез, оставив только нас двоих в этом маленьком пространстве, наполненном теплом и ароматом готовящегося обеда.

— Тогда люби меня вечно, Казума, — прошептала она, и её голос дрожал от эмоций, но в нём звучала твёрдая уверенность.

Я мягко улыбнулся, мои пальцы легко коснулись её щеки, лаская нежную кожу:

— Так и будет, — ответил я, не отрывая взгляда. — А что насчёт тебя? Обещаешь и ты любить меня навсегда?

Её лицо вспыхнуло ещё ярче, а глаза заблестели. Она посмотрела на меня так, словно собиралась что-то сказать, но на мгновение замешкалась:

— Звучит… прямо как предложение, — тихо произнесла она, и её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

— Может, это оно и есть, — добавил я, чуть склонив голову.

Она глубоко вдохнула и, наконец, произнесла:

— Да. Я буду любить тебя всегда, Ямагути Казума.

Слова прозвучали так, будто шли прямо из её сердца, и в следующее мгновение наши губы встретились в поцелуе, наполненном всем: теплом, страстью, нежностью и чем-то ещё, что невозможно было выразить словами.

Моё сердце билось слишком быстро, но разум не отвлекался ни на что другое. Я поднял её, усадив на кухонный стол. Шёлковый халат распахнулся, когда она обвила ногами мою талию, притягивая ближе к себе.

— Казума, — выдохнула она, но я только улыбнулся, наклоняясь к ней.

Её губы скользнули к моей щеке, а затем она слегка прикусила кожу — не больно, но так, что по телу прокатилась волна жара.

— Проказница, — прошептал я, проводя рукой между её бёдер, чувствуя, как она вздрагивает от прикосновения.

Её пальцы скользнули к поясу моих спортивных брюк, и я почувствовал, как узел поддаётся под её ловкими движениями. В следующее мгновение не осталось ничего, кроме нас двоих.

— Рин… — успел выдохнуть я, прежде чем её тихий стон наполнил пространство кухни…