Держи крепче

Глава 14

Проснулся я с ощущением, будто меня все два часа сна переезжали грузовики, а потом развернулись и проехались ещё раз. Тело ломило, голова гудела, а где-то в глубине груди всё ещё стояла тупая боль. Та, что не уходит после сна. Та, что не имеет ничего общего с физическими ранами.

Пару секунд просто лежал, глядя в потолок, не думая ни о чём. Даже мозг, похоже, решил взять выходной. Но вскоре пустота всё же начала раздражать. Я резко поднялся с кровати.

— Пятьдесят отжиманий, Казума, — проворчал себе под нос. — Хватит заживо подыхать.

Ладони в пол, и начал методично отжиматься, сосредоточившись на ритме дыхания. Раз. Два. Три. Четыре… С каждым повторением мышцы начинали гореть, в голове становилось немного чище. Словно по капле я выжимал из себя эту проклятую боль.

Когда дошёл до пятидесяти, с усилием поднялся на ноги и взглянул на своё отражение в зеркале.

На губе ссадина после вчерашней потасовки на парковке с тем верзилой. Коснулся её пальцем и поморщился. Щиплет. Не хватало только синяка под глазом для полного комплекта. И вот он — доморощенный якудза собственной персоной.

Отвернулся и направился в ванную. Сбросил одежду и встал под душ. Горячие струи воды обжигали плечи и затылок, но не стал убавлять температуру. Контраст боли хоть как-то помогал отвлечься.

«Она всё-таки выбрала уйти.»

Горькая мысль пронзила голову, несмотря на все мои старания. Стиснул зубы и упёрся руками в холодные плитки стены, чувствуя, как пальцы немеют от напряжения.

Хватит. Просто… хватит думать об этом.

Но внутри всё равно звучит её голос и те проклятые слова. Как на повторе.

— Хватит, Казума, — выдохнул я.

Вода продолжала струиться, смывая с меня усталость и остатки ночного кошмара. Я не сломаюсь. Уже принял, что Рин решила порвать со мной. Что ж, пусть.

…

Когда спустился на кухню, удивился тишине. Было тихо. Слишком. Ни беготни, ни привычных утренних истерик от Юкино.

Она стояла у плиты, молча переворачивая что-то на сковороде. Пепельные волосы собраны в высокий хвост, взгляд казался отсутствующим, устремлённым куда-то вдаль.

Я сел за стол и уставился в пространство перед собой, молча дожидаясь завтрака. Тишина не была неловкой. Она была, наверное, правильной. Даже приятной.

Через минуту Юкино поставила передо мной тарелку с омлетом и поджаренными тостами. Я поднял глаза и на секунду поймал её взгляд — спокойный, мягкий, понимающий.

— Спасибо, — тихо сказал ей.

Она кивнула и села напротив с чашкой чая, не говоря ни слова.

Я взял вилку и начал есть, удивляясь, что был аппетит. От голода или усталости — не знаю. Но когда проглотил первый кусок, произнёс:

— И за завтрак тоже.

Юкино моргнула, как будто не сразу поняла, а потом улыбнулась краешком губ.

— Всегда пожалуйста.

Больше ничего не было сказано. Юкино не задавала вопросов. Не цепляла своими подколками. Не пыталась вытащить меня на разговор. Просто сидела рядом, позволяя мне молчать, и в этот момент я был ей за это благодарен больше, чем за сам завтрак.

Когда доел, убрал за собой и накинул пиджак.

— Я в школу, — коротко бросил ей.

Юкино, по-прежнему глядя в чашку, сказала:

— Я тоже через минуту выйду. Подожди.

Я молча кивнул и, обувшись в прихожей, стал ждать.

Через пару минут она появилась в школьной форме, перекинула сумку через плечо и посмотрела на меня:

— Ну что, пойдём?

— Пойдём.

Мы вышли из дома вместе без привычных комментариев. Вместо слов был лишь утренний ветер, тихо шуршащий листьями.

Юкино шла на полшага впереди, а я смотрел на её спину, пытаясь понять, почему эта простая тишина не даёт мне свихнуться, а, наоборот, успокаивает.

Солнечный свет пробивался сквозь редкие облака, бросая блики на асфальт, и я почти забыл, что в груди всё ещё стоит то самое тупое, гнетущее ощущение. Почти.

Как бы там ни было, надо поговорить с Рин.

Навязывать свои чувства? Нет, это глупо. Да и вообще… у меня тоже есть гордость.

Я чуть опустил голову, будто пряча выражение лица от Юкино, которая шла рядом. Конечно, она ничего не спрашивала, но этот её молчаливый взгляд… Уж лучше не давать повода для новых подозрений.

Но оставить с Рин всё как есть?

Нет, это будет ещё хуже. Представить, как мы с ней будем ходить по коридорам школы, старательно избегая друг друга… Чёрт, это не моё.

Нужно поговорить. Прямо и честно. Как бы тяжело это ни было. Пусть объяснит. Пусть скажет всё спокойно. Я тоже буду спокоен. А дальше… дальше просто буду жить, как раньше.

Я машинально потянулся к карману, где лежал телефон.

Может, позвонить ей? Написать?

Нет. Это будет выглядеть слишком… напористо. И глупо. Она может быть не готова, да и вряд ли ответит так, как мне хотелось бы.

— Казума, — голос Юкино выдернул меня из мыслей. — Ты что-то задумал?

Я посмотрел на неё и натянул привычную маску легкой усмешки.

— Почему ты так решила?

Она прищурилась, слегка мотнув головой.

— Ты слишком молчалив. Даже для себя. Обычно ты хотя бы ворчишь.

— Просто думаю о предстоящем дне.

Она хмыкнула, но не стала докапываться.

Я же вернулся к своим мыслям.

Поговорю с Рин в школе. Не сейчас, после уроков. Или завтра. Главное, чтобы это было не при всех. Тихо и спокойно. Без драм. Без слёз. Если она действительно решила уйти, значит, это её выбор. Но я заслуживаю объяснений.

На мгновение я замедлил шаг, глядя на дорогу впереди.

Юкино обернулась, заметив, что я отстал.

— Эй, ты идёшь?

Я поднял взгляд и кивнул.

— Да-да. Просто задумался.

Мы снова зашагали в сторону школы, и я почувствовал, как напряжение внутри чуть-чуть ослабло.

Сегодня я разберусь с этим…

…

Когда прозвенел звонок на третий урок, я сидел на своём месте, чувствуя, как внутри всё начинает понемногу сжиматься. Биология. Её предмет.

Невольно посмотрел на дверь, ожидая увидеть знакомую фигуру Рин, её уверенную походку и лёгкий поворот головы, когда она, входя в класс, окидывала всех взглядом.

Но дверь не открывалась.

Секунда. Две. Начал машинально барабанить пальцами по столу, стараясь унять странное чувство, которое начинало подниматься в груди. Нервозность? Нет, что-то большее.

Просто войди. Открой эту чёртову дверь и войди.

Я продолжал сверлить взглядом вход в класс, словно от этого зависел исход моей жизни. Может, в каком-то смысле так и было. Мне нужен этот момент. Не чтобы навязываться или просить чего-то. Просто увидеть её, и всё понять.

Но дверь всё не открывалась.

Когда, казалось, что время растянулось в вечность, ручка наконец повернулась. Сердце заколотилось.

И тут внутри всё замерло.

Это была не она.

В класс вошла высокая девушка с длинными каштановыми волосами и строгим выражением лица. Идеально сидящий костюм. Взгляд холодный, профессиональный, отстранённый. Она остановилась перед классом и, коротко оглядев нас, сказала:

— Доброе утро. Меня зовут Куросава Аи. Сегодня я буду вести у вас биологию вместо Накамуры-сенсей.

— Простите, — подняла руку староста. — А что с Рин-сенсей? Заболела?

— Нет, — прозвучал отстранённый голос учительницы. — Накамура-сан уволилась.

На секунду я перестал дышать. Эти слова обрушили весь мой мир.

Она ушла. Нет, она… исчезла. Всё-таки исчезла…

Пальцы непроизвольно сжали край парты так сильно, что послышался хруст.

Почему она уволилась⁈

Глаза невольно скользнули к одноклассникам, но никто, похоже, не придал этому значения. Только Юкино, сидевшая через несколько парт, мельком бросила взгляд в мою сторону. Как будто что-то поняла, но не сказала ни слова.

Сквозь шум в ушах я уловил, как Куросава-сенсей начала говорить что-то о теме урока. Я даже не пытался слушать. Словно какая-то часть меня отключилась.

Рин. Она просто ушла… даже не попрощалась.

Я не моргал — уставился в одну точку, чувствуя, как внутри всё медленно начинает превращаться в ледяное болото.

А затем. Затем невыносимое чувство тревоги. Не злость. Не боль. Нечто иное.

Я… я должен её остановить. Ещё не поздно. Ещё можно что-то сделать.

Пальцы дрожали, пока открывал сумку и начинал складывать в неё тетрадь и учебник.

— Ямагути-кун, всё в порядке? — голос Куросавы-сенсей прорезал слух, как нож.

Я поднял на неё взгляд и выдал лучшую версию больной, потухшей улыбки, на которую был способен.

— Простите, сенсей. Плохо себя чувствую. Можно пойти в медпункт?

Она прищурилась, явно пытаясь понять, не вру ли я, но её голос остался спокойным:

— Конечно. Может, сопроводить вас?

— Благодарю, не нужно. Всё не настолько плохо.

Я поднялся, закинул сумку на плечо и быстро вышел из класса, стараясь не встречаться ни с чьими взглядами.

А после… после выбежал из школы, даже не удосужившись заскочить в раздевалку и переобуться в сменную обувь. На душе было так тяжело, что все формальности перестали существовать. Заборные секции школы мелькали сбоку, как размытые силуэты.

Она ещё там. Ещё есть шанс.

Ноги сами несли меня вперёд. Холодный воздух хлестнул в лицо, заставив на мгновение задержать дыхание. Но я только ускорился. Ветер бил по щекам, сумка болталась за спиной, а прохожие сторонились, освобождая путь.

Рин… только подожди. Не делай этого. Ты не можешь просто исчезнуть.

На бегу вытащил телефон и напряжёнными пальцами набрал её номер. Приставил телефон к уху, стараясь не потерять скорость. Сигнал. Один. Второй.

Возьми трубку. Возьми трубку, Рин!

Но в ответ услышал только холодный автоматический голос: «Абонент временно недоступен. Попробуйте перезвонить позже.»

— Чёрт! — выпалил я, чуть не сбив прохожего. — Простите!

Пробежал квартал, затем ещё один, не обращая внимания на удивлённые взгляды. Стук туфлей эхом разносился по тротуару. Тоска в груди сжималась в ледяной комок. Сердце казалось слишком тяжёлым, чтобы его можно было унести. Но ноги не останавливались. Я бежал вперёд, словно мог переломить судьбу, словно каждое движение приближало меня к тому, чтобы исправить всё.

Не мог же я так сильно ошибаться. Она любит меня. Я видел это в её глазах. Почему она так поступила? Почему сейчас? Почему… вообще?

Мир вокруг терял чёткость. Прохожие, машины, город — всё сливалось в одно серое пятно. Только я и дорога.

Снова дождь. Мелкий. Вредный. Но мне было плевать. Капли ударяли по лицу, смешиваясь с потом.

Я должен успеть. Просто успеть.

Каждый шаг, каждый вдох становились тяжёлыми, но остановиться? Ни за что. В голове крутилась только одна мысль:«Рин… Подожди меня. Только подожди.»

Я добежал до её дома, не чувствуя, что ноги подкашиваются от усталости. Дождь теперь лил, как из ведра, но я взлетел по лестнице на второй этаж, не обращая внимания на мокрую одежду и сбившееся дыхание.

Остановившись у двери её квартиры, замер. Рука застыла над звонком, лишь на мгновение, и я решительно нажал на кнопку. Раздалась мелодичная трель, но никто не открыл.

Я постучал.

— Рин! Это я, Казума! Открой, нам нужно поговорить! — мой голос эхом разнёсся по узкому коридору.

Тишина.

Снова постучал, теперь сильнее.

— Рин! Я знаю, что ты там! Просто поговори со мной! И я уйду! Обещаю!

Молчание было слишком громким.

Я уже собирался постучать ещё раз, как дверь соседней квартиры медленно приоткрылась. На пороге появился пожилой мужчина с редкими седыми волосами, в руках кружка чая.

— Ты к Рин, парень? — спросил он, прищурившись.

Я кивнул, чувствуя, как в груди что-то надламывается.

— Да, к ней. А вы… вы знаете, где она? И почему не открывает?

Дед хмыкнул, отхлебнув чай.

— И не откроет. Они сегодня утром съехали. Всё увезли. Видишь, даже свет внутри не горит.

Эти слова ударили, как молот.

— Съехали? — я сглотнул, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. — Не знаете, куда?

Дед покачал головой.

— Мне такие вещи не докладывают. Но грузчики что-то упоминали про Киото. Может, туда. А может, и нет. Кто знает.

Киото? Почему Киото? Почему вообще уехала?

Я постарался не выдать своей растерянности и тихо выдавил:

— Спасибо.

Дед пожал плечами и ушёл обратно в свою квартиру, оставив дверь полуоткрытой.

Я же развернулся и медленно спустился по лестнице, глядя на свои школьные туфли, что порвались на подошве.

Не успел. Просто… не успел. Ты действительно выбрала уйти? Почему?

Вышел из подъезда, ожидая, что дождь продолжит хлестать, но вместо этого солнце вдруг пробилось сквозь серые тучи. Его свет был ярким, но совершенно не тёплым. Он будто насмехался надо мной, освещая всё вокруг, кроме того места, где стоял я.

На мокром асфальте отражались блики. Мерзость. Ноги сами повели меня домой, но голова была где-то далеко.

Снова достал телефон, набрал номер Рин. Приложил его к уху.

— Абонент временно недоступен. Попробуйте перезвонить позже.

Убрал его, ощущая, как внутри нарастает пустота.

Солнце продолжало светить, но казалось, что его лучи специально проходят мимо.

…

Когда подошёл к своему дому, то сразу заметил, что что-то не так. На крыльце лежал белый конверт. Обычный, без марки или чего-то особенного, но будто магнитом притянул мой взгляд.

Измученное сердце пропустило удар.

Это то, о чём я думаю?

Я медленно наклонился, поднял конверт и почувствовал, как мир вокруг замирает и становится чёрно-белым. Снова. Белый конверт. Чистый, без адресата или марок. Никаких лишних деталей.

Акане…

Такой же белоснежный конверт лежал тогда, здесь же, на пороге, когда она ушла. То же ощущение пустоты. Тот же страх.

Руки сами собой вскрыли его. Лист бумаги был аккуратно сложен. Я начал читать, стоя прямо на крыльце.

"Казума, мне трудно писать это письмо. Возможно, даже труднее, чем тебе будет его читать. Я могла бы найти слова, чтобы оправдаться, могла бы попытаться объяснить, но ни одно из них не сможет облегчить твою боль. Ты был тем человеком, который показал мне, что значит жить. Ты дал мне больше, чем я могла надеяться получить, и я никогда этого не забуду. Но иногда любовь — это не только про то, чтобы быть вместе. Иногда это про то, чтобы уметь уйти, чтобы не разрушить жизнь того, кого любишь больше всего. Я ухожу не потому, что ты сделал что-то не так. И не потому, что я тебя разлюбила. Нет, я ухожу, потому что люблю тебя слишком сильно, чтобы оставаться.

Прости меня, Казума. Я знаю, что заслуживаю твоего гнева, твоего презрения. Но прошу, если сможешь, запомни меня такой, какой я была рядом с тобой. Счастливой.

Прощай, Казума. Береги себя.

Всегда твоя, Рин."

Я дочитал письмо до конца, но буквы всё ещё расплывались перед глазами. Слова были понятны, но смысл казался слишком тяжёлым, чтобы до конца принять его.

Она… ушла. Правда ушла.

Я посмотрел на небо, где солнце продолжало сиять, и сжал лист в руке.

Рин… ты сбежала, как и Акане когда-то. Пусть и растоптала моё сердце, и всё же, надеюсь, будешь счастлива. Но я… я никогда тебя не прощу.