Держи крепче

Глава 13

Мы с Мияко шли молча. Дождь всё ещё лил, но теперь его шум казался тише — будто природа решила дать нам возможность поговорить. Розовый купол зонта над нами придавал этой прогулке странное настроение, особенно учитывая сплошные серые тучи.

Мияко время от времени бросала на меня внимательные взгляды, крепко сжимая ручку зонтика.

— Ты всегда такой упрямый? — внезапно спросила она.

Я скосил на неё взгляд:

— Это не упрямство. Просто привычка быть собой.

— «Быть собой», значит? — Она хмыкнула, но в голосе не было ни насмешки, ни злости — только усталость. — Стоять под дождём всю ночь — это «быть собой»?

— Не драматизируй. Это всего лишь дождь.

— Ты весь промок, — возразила она, чуть хмурясь. — Ямагути-кун, почему ты стоял там? Ради Рин?

Я замолчал, устремив взгляд на мокрый тротуар перед собой. Ответить на это было легко — и одновременно невозможно.

— Не твоё дело, — произнёс я наконец.

Мияко остановилась. Я сделал ещё два шага и обернулся.

— Тебе не кажется, что ты повторяешь это слишком часто? — спросила она тихо, глядя мне прямо в глаза. — «Не твоё дело», «Не лезь». Ты строишь вокруг себя стену. И думаешь, что никто не заметит, как тебе больно.

Я вздохнул.

— Я не строю стену. Просто не вижу смысла рассказывать лишнего.

— А может, боишься? — перебила она, с вызовом приподняв бровь.

Порыв ветра взметнул капли дождя с луж, заставив Мияко крепче прижать зонт.

— Мияко… зачем тебе это знать?

Она смотрела на меня несколько долгих секунд, прежде чем ответить:

— Потому что ты мне не безразличен, Казума.

Я сглотнул, услышав, как она произнесла моё имя без всякого «кун» и с такой искренностью, что внутри что-то зашевелилось. Она отвернулась, словно испугавшись своих слов, и тихо добавила:

— Я просто хочу понять, что происходит. Что с тобой и… с Рин-сенсей.

— Рин здесь ни при чём.

Она вскинула голову и впилась в меня взглядом.

— Говоришь так, будто хочешь убедить в этом не меня, а самого себя.

— Мияко… — я вздохнул и чуть опустил голову. — Не лезь туда, куда тебе не нужно.

— И снова ты, — сказала она, грустно улыбаясь. — Ты всегда такой — думаешь, что можешь справиться со всем один. Что все, кто хочет тебе помочь, только мешают.

Я не нашёл, что ответить. В груди нарастало странное ощущение — как будто меня загнали в угол, но при этом кто-то протягивал руку помощи.

Мы молча дошли до её дома и остановились у калитки. Дождь кончился ещё пять минут назад, но Мияко всё ещё держала над нами свой розовый зонт. Наступила тишина. А затем раздался её тихий, печальный голос:

— Ты любишь её?

Я резко повернул к ней голову. Её взгляд был мягким, но серьёзным — ждала ответа.

Я отвёл глаза и выдохнул:

— Зачем ты меня спрашиваешь об этом?

— Потому что хочу понять, что заставляет тебя быть таким… разбитым.

Я не ответил. Мияко покачала головой и вдруг добавила:

— Знаешь, Казума, иногда ты ведёшь себя так, будто тебя уже не спасти. Но… может, это не так?

Её слова повисли в воздухе. Я посмотрел на неё, но не смог найти в себе силы пошутить или отмахнуться, ведь она видела меня насквозь.

Мияко, не дождавшись моего ответа, улыбнулась — не насмешливо, а как-то грустно и тепло одновременно.

— Ты сильнее, чем сам думаешь, Казума, но даже самый сильный не должен страдать один. И чтобы там не происходило у тебя с Рин… знай, я никому не расскажу. Можешь верить мне. Я пошла. Пока.

Она развернулась и быстро прошла к двери, оставив меня стоять у калитки.

Я долго смотрел на её силуэт, пока свет не загорелся в окне дома.

«Ты сильнее, чем сам думаешь, но даже самый сильный не должен страдать один.»

Я поднял голову и глубоко вдохнул холодный воздух. На душе стало чуть тяжелее — и чуть легче. Противоречивое сочетание в одном состоянии.

— Спасибо, Мияко, — тихо пробормотал я, зная, что она меня уже не слышит.

И, развернувшись, направился в сторону своего дома — промокший, измученный, но почему-то с новым ощущением в груди. Как будто кто-то постучался в мои стены и почти пробился внутрь.

…

Когда вернулся, уже рассвело. Дождь утих, оставив на мне все свои следы — насквозь мокрую одежду, влажные волосы, кроссовки, которые противно хлюпали при каждом шаге.

Открыв дверь, прошёл в прихожую и сразу же замер. В гостиной горел свет.

— Ты серьёзно? — раздался знакомый голос.

Медленно повернул голову. Юкино сидела на диване в своём обычном халате, с чашкой чая в руках, словно специально дожидалась моего возвращения. В её взгляде смешались удивление, раздражение и плохо скрытое беспокойство.

— Что за допрос с пристрастием в шесть утра? — проворчал я, стягивая промокшую обувь и бросая сумку на пол.

— А ты как думаешь? — она смерила меня взглядом с ног до головы. — Ты похож на человека, который только что вышел из цунами. Где ты был? Рыб ловил голыми руками?

— Почти угадала, — попытался ей усмехнуться, натягивая привычную маску иронии. — Подумал, надо воспользоваться дождём — бесплатный душ. Экономлю семейный бюджет.

Она фыркнула, отпивая чай:

— Шутки шутками, но ты не ответил.

Я отвернулся, стягивая мокрый свитер и стараясь не замечать её пристального взгляда.

— Гулял, — бросил ей коротко.

— Гулял? — удивлённо повторила она. — Под дождём? Всю ночь? Ты спятил?

— Юкино, умоляю, — я устало взмахнул рукой. — Не преувеличивай. Это всего лишь дождь, не ядерная зима.

Она смерила меня долгим, подозрительным взглядом. Затем медленно поставила чашку и скрестила руки на груди.

— Ты врёшь.

— Что?

— Ты врёшь, Казума, — в её голосе появилась непривычная серьёзность. — Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы не заметить, когда ты пытаешься что-то скрыть. Ты выглядишь так, будто тебя пропустили через центрифугу. Это не похоже на «просто прогулку».

Я молчал, пытаясь сохранить на лице нейтральное выражение.

— Ты в порядке? — вдруг спросила она тихо, и в её голосе прозвучала искренняя тревога.

Я поднял глаза, и на мгновение захотелось сказать правду. Рассказать ей всё. О Рин, о боли, которая разъедала изнутри. Но быстро проглотил это желание и натянул привычную маску.

— Конечно, в порядке, — сказал ей с фальшивой лёгкостью. — Ты же знаешь меня — я как Сайтама. Безразличен ко всему.

Юкино прищурилась.

— Безразличен?

— Да. Меня невозможно выбить из колеи. Ни дождём, ни проблемами. Сверхчеловек-хикикомори.

Она хмыкнула и отвернулась, но в глазах мелькнуло что-то похожее на грусть. После пробормотала:

— Дурак ты, Казума.

— Ага.

Юкино снова посмотрела на меня, не так, как обычно. Без привычной язвительности или снисходительного сарказма. Скорее с пониманием, что сводный брат что-то скрывает.

— Ты сильный, Казума, но… — она помедлила, подбирая слова. — Знаешь, сила — это ещё и умение попросить о помощи, когда она нужна.

Я смотрел на неё молча. Слова застряли где-то в горле. Да и что мне ответить? Внутри пустота и глушь.

— Ладно, — она вдруг поднялась, демонстративно взяв чашку с чаем. — Делай, что хочешь. Но если простудишься и сляжешь с температурой, я не буду носить тебе еду в комнату.

— Как жестоко. Тронут твоим равнодушием, сестрёнка, — отозвался я, пытаясь сгладить момент шуткой.

Юкино хмыкнула, но, уходя в свою комнату, мягко бросила через плечо:

— Просто не вздумай сломаться, Казума.

Я смотрел ей вслед, пока её силуэт не исчез на лестнице. Слова застряли в ушах и оставили глухой след где-то в груди.

Не вздумай сломаться.

Чёрный седан плавно подъехал к гигантскому зеркальному зданию в центре Токио. Корпорация Кобаяси — одно из крупнейших и самых влиятельных имён на рынке технологий и инвестиций. Даже в пасмурное утро её фасад отражал свет пробуждающегося города, создавая впечатление, что это не здание, а монолитная глыба из стали и стекла, поднявшаяся над мегаполисом.

Каору сидела на заднем сиденье автомобиля, скрестив ноги и не отрывая взгляда от смартфона. Длинные пальцы стучали по экрану с какой-то нечеловеческой скоростью и точностью. На лице маска безразличия.

— Госпожа Каору, мы на месте, — раздался голос водителя.

Она убрала телефон в сумочку и без эмоций произнесла.

— Жди здесь.

И вышла из машины. Тёмное пальто с лёгким шелестом скользнуло вниз, подчёркивая идеальный силуэт. Высокие каблуки чётко и уверенно отбивали ритм по мокрому асфальту. Ветер растрепал её волосы, но она даже не сделала попытки их поправить — каждое движение излучало холодное достоинство и уверенность.

Перед входом в здание уже ждали. Двое сотрудников в идеально выглаженных костюмах с лёгкими поклонами поприветствовали её и проводили внутрь.

Лобби корпорации представляло собой минимализм и роскошь. Белые мраморные полы, элегантные стальные колонны, мягкий свет, струящийся от потолочных светильников. В углу тихо журчал искусственный водопад, создавая успокаивающий фон.

— Доброе утро, Каору-сама, — приветствовала её молодая ассистентка, склонив голову. — Господин уже ждёт вас в кабинете. Прошу, следуйте за мной.

Каору кивнула, ничего не говоря, и последовала за ней. Лифт был настолько просторным, что в нём можно было бы провести пресс-конференцию. Когда двери закрылись, Каору мельком взглянула на своё отражение в зеркале.

«Спокойно. Ты всё держишь под контролем. И не проиграешь ему…»

Её пальцы, однако, всё-таки чуть сжались на ремешке сумочки.

Когда двери лифта открылись, перед ней предстал длинный коридор с глухими стенами, отделанный чёрным деревом и с серым ковровым покрытием. В конце — массивная дверь с гравировкой в виде чёрного круга, символизирующего семейный герб Кобаяси.

Ассистентка открыла дверь и тихо сказала:

— Господин ждёт вас.

Каору, незаметно сглотнув, вошла.

Кабинет Кобаяси Изаму напоминал тронный зал. Панорамные окна выходили на серое утреннее небо Токио, а массивный чёрный стол был центром этого огромного пространства. Сам Изаму сидел за ним, как император, одетый в строгий костюм и накинутым на плечи традиционным хаори.

Каору остановилась напротив, пытаясь выглядеть уверенно, но напряжённые плечи выдавали внутреннее беспокойство.

— Каору, — начал Изаму, поднимая голову от бумаг, которые держал. Взгляд чёрных глаз был холодным, как утренний дождь. — Садись.

Та подчинилась, плавно опустившись в кресло напротив.

— Ты хочешь, чтобы я выслушал твои оправдания? Или всё-таки пришла за советом?

Каору напряглась, но быстро взяла себя в руки.

— Я пришла, чтобы сообщить, что всё под контролем, отец.

Он ухмыльнулся, но в улыбке не было тепла. Никакого. Абсолютно.

— «Под контролем». Забавно. Ты уверена в этом? Потому что мне кажется, что ты просто копаешь себе яму.

Та чуть наклонилась вперёд, пытаясь отстоять свою позицию.

— Если ты о Казуме, отец. То уверена. Я защищаю своего сына. Всё, что я делаю, направлено на его благо.

Изаму приподнял бровь.

— На его благо? Тебе напомнить, что именно твоя «защита» сломала жизни других людей? Или ты настолько ослеплена своей манией контроля, что не замечаешь этого?

Она стиснула зубы, но ничего не сказала.

— Ты спасла его от уголовного дела в средней школе. Хорошо. Но каким образом? Выслала семью той девочки, ради которой он тогда ввязался в драку. Ты даже не задумывалась о том, что это разрушит её жизнь.

— Эта девочка была причиной его проблем, — отрезала Каору. — Если бы её не было, он бы не пострадал.

— Причиной его проблем? — Изаму усмехнулся. — Каору, ты стала причиной его проблем задолго до этого. Ты бросила его. Бросила его отца. А теперь возвращаешься, как будто у тебя есть право вмешиваться в его жизнь.

— Я ушла, потому что так было нужно.

— Нет, ты ушла, потому что испугалась Казуму. Ты думала, что сможешь просто начать новую жизнь, завести другого ребёнка, но что в итоге?

Её пальцы сильнее вцепились в подлокотники кресла.

— Отец, это не твоё дело.

— Моё. Речь идёт о моём внуке. Единственном внуке, Каору. Твоё желание завести ещё одного ребёнка провалилось, и теперь ты лезешь в жизнь Казумы, как будто это что-то исправит.

Его голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим.

— Ты знаешь, почему я позволил тебе вернуться в корпорацию? Потому что надеялся, что ты изменишься. Но вместо этого ты снова пытаешься играть в мать, которой никогда не была.

— Даже так. Я всё ещё его мать, — ответила Каору. Голос дрожал, но она продолжала говорить. — И сделаю всё, чтобы защитить его.

— Защитить? — Изаму резко подался вперёд, его взгляд вонзился в неё, как нож. — Ты разрушаешь его. Пытаешься контролировать, потому что так и не смогла справиться с собственными ошибками.

Каору отвела взгляд.

Изаму же надавил тоном ещё сильнее:

— Дзюмпей мягко обошёлся с тобой. Он позволил тебе уйти. Но теперь ты возвращаешься, чтобы взять Казуму под своё крыло. Почему? Исправить ошибку прошлого? Или чтобы доказать себе, что ты ещё можешь управлять кем-то?

— Всё что я хочу, сделать его жизнь лучше, отец, — процедила она, посмотрев ему в глаза.

— Лучше… Ты втягиваешь его в свой мир интриг и манипуляций, думая, что знаешь, что для него лучше. Но даже не спросила его, чего он хочет.

— Он ещё ребёнок! — Каору не выдержала.

Изаму резко ударил ладонью по столу.

— Он уже не ребёнок! Он мужчина, который в сотню раз сильнее тебя, несмотря на всё, что ты с ним сделала.

В кабинете повисла тишина.

— Каору, это последнее предупреждение, когда я говорю тебе: остановись. — Его голос стал ледяным. — Если ты продолжишь, я буду вынужден вмешаться. И тогда ты лишишься не только сына, но и всего остального. Ты меня поняла?

Она молчала, пытаясь сохранить холодное выражение лица.

— Да, отец.

— Убедись в этом. Потому что в следующий раз ты не получишь второго шанса. Я всё сказал.

Каору поднялась, склонив голову, и покинула кабинет.

Ночь была бесконечной.

Рин сидела на полу в номере отеля, обхватив колени руками. Глаза смотрели в одну точку, но ничего не видели. За окном светало, но рассвет не приносил облегчения. Он был таким же безразличным, как весь мир вокруг.

Фотографии, угрозы, слова Каору — всё хлестало по сознанию, как яростные волны, не давая даже на мгновение прийти в себя. Казума… Она уже потеряла счёт, сколько раз за ночь шептала это имя.

«Я раздавила его сердце…»

Рин сжала голову руками, слёзы снова подступили к глазам. Но сейчас плакать было нельзя. Плач только ослабит. А она не имела права быть слабой.

Всё это ложь. Жестокая, невыносимая. Рин надеялась, что Казума не поверил ни одному её слову. Но его взгляд тогда. Его раненые глаза… Теперь будут преследовать её вечно.

— Я не могу, — прошептала она, поднимая голову. — Не смогу оставить его вот так.

Голос хоть и дрожал, но в нём звучала странная решимость. Решимость полюбившей девушки.

Она поднялась, подошла к зеркалу. Отражение было почти чужим: тёмные круги под глазами, покрасневшее лицо, спутанные волосы. Провела ладонями по щекам, будто пытаясь стереть с них всю боль, а затем глубоко вдохнула.

— Я должна ему объяснить, — сказала она своему отражению, будто убеждая саму себя. — Я не позволю Каору разрушить всё.

Слова матери Казумы эхом отдавались в голове: «Ты должна бросить его, иначе разрушишь его жизнь.»

— Я уже разрушила… — прошептала Рин, сжимая кулаки до боли. — Но не позволю этому стать концом.

Телефон отобрали ещё по приезду в отель. Но ведь он придёт в школу! Там она и поговорит с ним. Расскажет ему всё. И будь что будет.

Рин принялась быстро собираться. Умылась. Поправила волосы и одежду, после чего накинула пальто, обула туфли и вышла из номера. Однако, у двери уже ожидали две фигуры. Хидэки — тот самый охранник, который привёз её с парковки сюда. Стоял сейчас, как робот, в сером костюме, с прямой осанкой и холодным взглядом. Больше походил на вышколенного пса, охраняющего территорию, чем человека.

Рядом с ним молодая девушка — тонкая, в строгом тёмно-синем пиджаке и юбкой до колен. Лицо было спокойным, почти безэмоциональным, но глаза выдавали острый взгляд профессионала, которому поручено нечто важное.

— Накамура-сан, утра, — обратилась девушка ровным, вежливым тоном, делая шаг вперёд.

Рин замерла в дверях, как вкопанная. Пальцы сжали ключ от номера.

— И вам, — её голос звучал тихо, но спокойно, насколько это было возможно.

Девушка легко кивнула и заговорила, будто отрабатывая давно заученный текст:

— Меня зовут Хонда Мисато. Я от госпожи Каору. Моё задание — сопровождать вас.

— Сопровождать? — переспросила Рин, почувствовав, как сердце сделало лишний удар.

— Да, — подтвердила Мисато, по-прежнему бесстрастно. — К вашему дому. Директриса школы Сейрин уже подготовила документы для вашего перевода. Она ждёт вашей подписи прямо в холле отеля. После этого вы официально покинете школу Сейрин. К переезду тоже всё готово.

Рин замерла. Дыхание на секунду сбилось. Ей не дадут возможности даже попрощаться? Сказать ему хоть слово?

— Это… слишком быстро, — едва слышно произнесла она, не веря в происходящее.

Мисато посмотрела на неё с лёгким, почти утешительным выражением лица.

— Так будет лучше, Накамура-сан, — произнесла она тише, словно это должно было прозвучать ободряюще. — Не волнуйтесь. Всё уже улажено. Вам не о чем беспокоиться.

— «Не беспокоиться»… — Рин почти прошептала это себе, чувствуя, как внутри всё рушится.

— Ах да, — добавила Мисато вдруг ещё тише, почти вкрадчиво. — И не переживайте о Казуме-сама. Вы не пересечётесь с ним. Можете быть спокойны. Госпожа Каору обо всём позаботилась.

С этими словами Мисато вежливо отступила назад, словно давая Рин время переварить услышанное. Позади неё Хидэки, сложив руки за спиной, молчаливо наблюдал за происходящим.

Рин глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

«Я не увижусь с Казумой… Конечно. Она сделала всё, чтобы нас разлучить.»

— Что будет с учениками? — спросила Рин, сама не понимая, почему задаёт этот вопрос.

Мисато взглянула на неё с лёгким удивлением.

— Об этом не стоит беспокоиться. Госпожа Каору уже отправила в Сейрин нового учителя.

Рин кивнула, опуская взгляд.

«Я не могу так уйти. Я не могу оставить Казуму в неведении. Это неправильно.»

Но рядом стоял Хидэки, а девушка с лёгким наклоном головы ждала её согласия. Казалось, что выбора у неё нет.

— Вы готовы, Накамура-сан? — спросила Мисато.

— Да…

И Рин сделала шаг вперёд, чувствуя, как ноги становятся тяжёлыми, свинцовыми. Как Каору и сказала — она слишком слаба, чтобы противостоять ей.

Прости, Казума. Я пыталась…