Детектив для неправильных людей

Глава 16. Помешать – это она может

Маша хмуро смотрела на Ивана, который замер, как суслик посреди огорода, прижав к уху смартфон и вытянувшись во весь свой немаленький рост.

– На Ванечку надо нацепить ту самую простынку, которую я ему в баню вручала, можно прямо поверх его одежды, и он будет дивно развлекать Кармен с потомством. Интересно, вороны от смеха в полёте падают? – подумала она, как вдруг Ваня отмер, бросил на неё какой-то странный взгляд, издалека показавшийся паническим, а потом заторопился к ней. Причём, в процессе приближения, паника на лице проступала всё очевиднее.

– Мария Владимировна! Вы звонок сейчас примите. С вами хотел Пётр Иванович Миронов поговорить!

– Миронов? Зачем?

– Не могу сказать! – Ваня смотрел преданно и неожиданно испуганно.

Смартфон лежал рядом, так что, когда он позвонил, Маша просто подтянула его к себе.

– Маша? – голос она, конечно, не узнала бы… столько лет прошло. – Маша, Кирилла ранили.

– Что? – Маша стремительно сообразила, что если бы рана была несложная, то ничего бы она и вовсе не узнала, но, если звонит не сам Кирилл, а Миронов… Стало холодно и трудно дышать.

Миронову, видимо, тоже было сложно – он тяжело вздохнул и продолжил:

– Кирилла кто-то подстрелил. Из арбалета. Нашли не сразу, пошёл дождь, а он потерял много крови. Ты приедешь?

– Приеду, конечно! Где он?

– В Карелии. Тебя сейчас отвезут в аэропорт, в Петрозаводске встретят и довезут до больницы. Он в реанимации, но в платной палате, так что тебя туда пустят.

– Поняла. Собираюсь! – она отключила смартфон и уже шагнула было к двери дома, но невольно покосилась в сторону – перед крыльцом стоял Иван и выглядел так, словно Хак уже… Маше хотелось закричать на него, но она успела заметить, что ему действительно страшно, так страшно, что он выглядит растерянным подростком, а не молодым мужчиной.

– Так, ты чего?

– Кирилл Харитонович… Он мой дядя. Ну, двоюродный дядя, – выдавил из себя Иван. – Что он… Ему…

– Ваня, он жив и, насколько я его знаю, страшно зол, что его достали. Поэтому он выкарабкается и открутит головы всем, кого найдёт! Понял? – Маша знала, каково это – когда внезапно твой близкий человек оказывается на грани… Знала и то, какой ужас и беспомощность испытываешь, столкнувшись с этим первый раз. Нет, всегда… К такому как-то не привыкается, но она старше, она знает, что Кирилл будет стараться изо всех сил, а этот мальчик просто испугался и растерялся.

– Ты меня понял? – повторила она.

– Агга.

– Тебе что сказали делать?

– Бошинова ждать…

– Ну кто бы сомневался! – вздохнула Маша, узрев одного из «совсем-совсем уехавших». Она изо всех сил цеплялась за какие-то бытовые мелочи, собрала сумку, сбегала к соседке с ключами от нового замка на калитке и просьбой покормить живность, а потом, усаживаясь в машину рядом с Иваном, увидела, что он успел взять себя в руки, выглядит бесстрастно, явно подражая своему дяде.

– Хантеровская порода, – невольно улыбнулась она.

Правда, когда она доехала до больницы, поводов для улыбки у неё уже не было.

– Машенька, прости, что я тебя выдернул, но… – Миронов откровенно переживал и даже скрыть это не пытался. – Я не знаю, в курсе ли ты, но Кирилл для меня не просто начальник службы безопасности, но и мой близкий друг.

– Я знаю… – Маше хотелось, чтобы её пустили к мужу, но она одёрнула себя – явно этот разговор не просто так начат.

– Он рассказывал мне о ваших отношениях, о разрыве. Я никогда не полез бы с этим, но… Маша, с ним не очень хорошо. Стреляли из охотничьего арбалета, мощного. Болт для максимальных повреждений. Нет, он увернулся, конечно, иначе… Ну ты понимаешь.

– Да, – Маше казалось, что слово упало как камень в чёрную воду.

– Увернуться-то Кирилл сумел, но болтом его прилично задело и встать он уже не смог, а потом начался проклятый дождь… Его ребята нашли неподалёку от того места, где была лодка нападавшего – там камыши обломаны. Короче говоря, пока его нашли, крови он потерял прилично, ну и переохлаждение тоже имело место быть – это же Карелия, часто налетает такой ветер…

– Пётр Иванович! – Маша была готова завизжать. Зачем он ей всё это говорит? Почему не пустит к Кириллу? Сдержалась только потому, что видела – Миронову самому страшно. Сдержалась и продолжила:

– Я поняла, что ситуация тяжёлая. Он без сознания?

– Да. Он был какое-то время в сознании, смог максимально зажать рану, иначе спасать было бы уже некого, но сейчас врачи не знают, какие шансы…

И тут Маша не выдержала:

– Я ни разу не видела врача, который сказал бы в такой ситуации «Не волнуйтесь, всё будет хорошо», а знаете почему?

– Почему?

– Потому что, если что-то будет хуже, с них спросят! Скажут: «Вы же обещали, значит, это ваша вина! Вы напортачили!» – Маша гневно сверкнула глазами.

– Мы все под Богом ходим, и любой человек смертен… Только вот умереть можно, упав с высоты собственного роста и ударившись головой, занозив палец, подхватив обычную простуду! Так что я плевать хотела на любые прогнозы, понимаете? Пле-вать! Благо, наслушалась уже их! Мне без разницы, кто и что говорит!

Она так злилась, что Миронов… неожиданно улыбнулся.

– А вот теперь мне кажется, что надежды в окружающей среде прибавилось! – подумал он.

– Можно вопрос? – Маша видела, как у двери, за которой был Хантеров, стоит один из его подчинённых и качает головой, мол пока нельзя – там врачи. Так что у неё пока есть время выяснить кое-что. Пусть даже просто, чтобы не сходить с ума от беспокойства.

– Откуда вы знаете мой телефон? Через сотрудников, которые были ко мне приставлены?

– Нет. У меня он записан – Кирилл дал. Вы значитесь как его контакт, в случае если… Ну, он завещал вам всё имущество. Так что…

– Всё! Достаточно, я поняла, – Маша пожалела, что спросила, правда через секунду забыла об этом – её окликнули от дверей, за которыми был её муж. Бывший… Хотя почему бывший? Если самый что ни на есть настоящий!

Врача, который с профессионально-бесстрастным выражением пытался что-то ей объяснить, Маша не слушала принципиально – ничего нового, всё, как и было. Состояние очень тяжёлое, кровопотеря, усугубившаяся холодом, шансы… ну…

– Вы понимаете…

– Понимаю!

– Видите ли…

– Вижу! Всё вижу, понимаю, осознаю…

Маша даже не очень уразумела, куда делся этот самый врач, сообразила только, что её наконец-то пустили к Кириллу.

– Господи, помоги! – сколько раз произносится эта молитва, когда рядом край? Когда упираешься изо всех сил, пытаясь не кричать, не скатываться в истерику – нет от этого пользы, вред один, а вместо этого молишься. Пусть как умеешь, пусть коряво, только бы услышали! Только бы помогли!

Маша знала, что реанимация странное, да и что там… Страшное место. Сама когда-то видела, свет лампы уже не над собой, а с той стороны окна. Словно она снаружи смотрит на голые ветки деревьев на фоне светлого квадрата.

Знала, как это, сидеть под дверями и повторять «Живый в помощи Вышнего, в крове Бога Небесного водворится…» – начало девяностого псалма, который читают, когда человек в страшной опасности. Знала, как это, когда мир сжимается до точки, пульсирующего солнца перед закрытыми глазами.

– Господи помоги ему! Господи, прости меня! Почему я не поняла, что важно? Что он для меня самый важный, самый-самый человек на свете, что он так нужен? Помоги!

Казалось бы… Он такой сильный, вокруг люди, медицина – лучшие врачи, техника, лекарства, сейчас-то всё изменилось, но… Ничего на самом деле не меняется! Люди так же хрупки и уязвимы, а жизнь такая непредсказуемая.

Вот только вчера она сердилась на какую-то ерунду, а сегодня готова вцепиться в эти минуты, только бы они не сменились другим временем – тем, в котором его не будет. А ведь она даже не сказала, что он ей нужен, дорог, что она его любит!

– Я тебя люблю! Кирилл, пожалуйста, возвращайся! Никуда не смей уходить, слышишь? Только останься! Да только попробуй… Я тебя сама прибью! Кирилл! Пожалуйста! Я так тебя люблю, ты мне так нужен! Господи, помоги!

– Знаете, а ведь ему лучше становится… – неожиданно протянул совсем молодой врач, покосившись на монитор, где посверкивали показатели состояния Хантерова. – Давление, сердечный ритм… Он стабилизируется. Жену бы оттуда ещё убрать, – он хмуро покосился на двери. – Не понимаю я, зачем это нужно, только больному мешать.

– Мешать умереть? Это мы можем, – фыркнула врач в возрасте, много чего повидавшая и знающая.

– Такая точно помешает больному умереть. Да что бы ты, Васенька, ещё понимал! Словами можно из такого вытянуть… Вот она и тянет. В нашей работе чего только не увидишь. Иной раз нет шансов у человека, а он выживает, да ещё и живёт до глубокой старости… А вот так. Правда, и наоборот случается – вроде как все шансы есть, а он тонет, сил жить нету и всё тут. И нет того, ради кого за жизнь стоило бы цепляться, ради кого надо выживать. У больного, – врач кивнула на монитор, явно в данный момент олицетворяющий в её глазах Хантерова, – Есть ради кого жить. Так что он будет стараться.

Первое, что услышал Кирилл Харитонович, придя в себя, был голос Машки.

– Странно, а она-то тут откуда? Вроде меня подстрелили… И даже символично так – стрелой.

Правда, полубредовые рассуждения о символике и прочей ерунде были напрочь смыты осознанием того, что жена не просто не мерещится, а ещё и плачет вовсю.

– Маш? Ты чего рыдаешь? – голос прорезался не сразу и был неожиданно сиплым и слабым, словно он подразучился им пользоваться.

– Ты ещё и спрашиваешь! – Маша от облегчения расплакалась ещё сильнее, правда, и в руки себя взяла быстро, и, сердито вытерев опухшие глаза, выговорила:

– Ты же третий день без сознания!

– Да ладно… Из-за какой-то ерунды? Старею, видимо! – Хантеров ещё и пошутить попытался, правда, сил форсить особо не было, но это и не страшно – Машка его и не в таком виде наблюдала, она поймёт.

Через день его перевели в обычную палату, признав, что его жизни уже ничего не угрожает, правда, не осознавая, насколько быстро он сам становится угрозой.

– Кто стрелял? Нет, не видел и увидеть не мог – арбалетчик в камышах был, – рассуждал Хантеров на «военном совете», собравшемся в его палате.

– Думаешь, это на тебя покушались? – осведомился Миронов.

– Уверен – не зря же поджог был. Разумеется, я бы приехал – ты рядом, мне надо было проверить, не угрожает ли это тебе и семье. Для пущего эффекта и поджог был такой демонстративный.

– Чтобы точно тебя вызвали… – кивнул Миронов.

– Именно так.

– Думаешь, это связано с последним нашим контрактом?

Заказ на огромные суммы денег был весьма и весьма привлекателен. Достался он именно Миронову, что сильно разозлило конкурирующую компанию. Хантерову, который сыграл не последнюю роль в том, чтобы получение заказа, а также его исполнение не было сорвано, угрожали уже напрямую, но всё поутихло где-то пару месяцев назад.

– Возможно… А, кстати, где Машка? – Хантеров почти всё время спал, даже поговорить у них пока не получилось. Но он точно знал, что она рядом – в палате. Когда пришёл Пётр и его помощники, Маша тактично ушла, и вот это Хака беспокоило.

– Я же к ней охрану не просто так приставлял. Нет, её эти… Ну ты понял, о ком я, уже неопасны. А вот наши… гм… партнёры, эти да, могли бы и напакостничать.

– А почему ты её не предупредил? – уточнил Пётр Иванович.

– Да и так всего много было. Не решился лишнее вешать. Может, и зря, – ну как скажешь, что, ко всему прочему, думал о том, что Машка напрочь откажется с ним общаться, не пожелав снова пускать в свою жизнь лишние проблемы?

– Зря-зря. Маша у тебя молодец, она поняла бы! Позвать её? – Миронов улыбнулся.

– Нет, я сам потом ей всё расскажу. Она с охраной?

– Да, все трое рядом, – отчитался первый Хантеровский заместитель. – Кирилл Харитонович, а может, вы что-то заметили? Ну видеть не видели, а почувствовали?

Вера в его способности Хака насмешила, но разочаровывать зама он не стал:

– Скорее вспомнил. В моём окружении был один тип, который очень любил играться с арбалетом. Некий Лесин, помнишь такого?

И зам не подвёл:

– Мы ж его поймали на деньгах! Как раз пару месяцев назад! Штрафанули и уволили.

– Точно. И к такому вполне логично обратиться, посулив ему приличную сумму денег за моё устранение. В конце-то концов, начальная подготовка у него была неплохая! – Хантеров попытался пожать плечами и сморщился. – Надо его найти.