Дикарь

Глава 21

После того, как один наручник сломался, освободиться было делом техники.

Филипп терпеливо лежал в кресле, ожидая, пока сила стихии в его руке должным образом восстановится. Но даже после этого он начал действовать не сразу: бежать, когда все сотрудники СЗГ находились на рабочих местах, было самоубийством. Поэтому Кратов никуда не спешил, пользуясь полученным временем, чтобы продумать дальнейшие действия. Он всегда тщательно подходил к своим планам.

Когда на часах пробило десять вечера и стало очевидно, что даже самые мотивированные сотрудники покинули здание, Филипп решил, что время пришло. Первым делом он создал несколько незаметных снежинок и усилием воли направил их в сторону камер. Управление стихией на расстоянии давалось ему с трудом, но тем не менее свою задачу она выполнила: уже через минуту направленные на пленника объективы были залеплены тонким слоем снега — не настолько, чтобы на дежурном компьютере возникло белое поле, конечно… Но все же достаточно, чтобы существенно ограничить обзор на то, чем Филипп занимается.

Наручник протестующе скрипнул, когда рука Кратова обзавелась белой перчаткой и вырвалась из удерживавших её оков. Затем настал черёд ошейника. Филиппу пришлось потратить пару минут на то, чтобы расцарапать тонкую полоску родия.

«Хорошо, что СЗГ экономно решили сэкономить металл. Будь ошейник потолще, я бы ломал его до китайской пасхи».

Ещё с десяток минут ушли на оковы второй руки и ног. Наконец вырвавшись из родиевого плена, Филипп первым делом избавился от трубок, подключённых к нему для отправления естественной нужды.

«Какая унизительная всё-таки штука», — брезгливо подумал он, отбрасывая пластиковые приспособления.

Весь расчёт при удержании элементаля строился на прочности снабжённого родиевыми устройствами кресла. Те идиоты, что проектировали комнату, не удосужились даже убрать замочную скважину с внутренней стороны двери. Этим было грех не воспользоваться. Филипп упёр палец в замок, формируя из снега подходящий ключ. Всего несколько секунд — и дверь открылась, ни издав ни звука.

Сработала сигнализация.

«А нет, похоже, не совсем идиоты», — мысленно поправился Филипп, тут же переходя на бег. Со стороны он, должно быть, выглядел довольно нелепо: растрепанный мужчина, давно разменявший свой четвёртый десяток, несся по коридору ультрасовременного здания, являвшегося сердцем главной государственной структуры, и за спиной его развевалась больничная накидка. Филипп усмехнулся: так мог выглядеть либо герой, либо законченный псих. Героем, кстати, Кратов себя никогда не считал.

На то, чтобы собраться в случае тревоги, сотрудникам группы реагирования давалось полчаса, но Филипп не обольщался: многие из них прибудут гораздо раньше. А значит, если он хочет сбежать, не столкнувшись с бывшими коллегами, у него есть всего пять-десять минут.

Место, где его держали, не было больничной палатой. Обычно сотрудников СЗГ лечили в отдельном здании, выделенном специально под нужды медицинской части, но для Филиппа сделали исключение. Комната, которую он недавно покинул, находилась на цокольном этаже, лестница с которого вела точно к помещению дежурных. Там его наверняка его уже ждали.

«Ну что же, пусть ждут», — Филипп хитро улыбнулся.

Люди, проработавшие в СЗГ всего несколько лет, вряд ли знали о том, что на цокольном этаже есть дверь, ведущая в бомбоубежище. А если и знали, то точно не догадывались об одной интересной особенности. В прошлом в это бомбоубежище годами сносили всякий мусор: ненужные строительные материалы, старую мебель, сломанную технику, обрезки кабелей — словом, всё то, в чём уже не было нужды, но выбрасывать было жалко.

Так было до тех пор, пока новый начальник не проверил это помещение и не ужаснулся, отдав приказ немедленно навести там порядок. Молодой Филипп был одним из тех, кого направили выполнять задачу командира. Провозившись до самой ночи с горсткой таких же несчастных, как и он сам, Кратов обнаружил любопытную вещь. У бомбоубежища был второй выход.

Он находился на небольшом возвышении, так, что без вспомогательных средств добраться до него было проблематично, и всё-таки за плотно задраенной металлической дверью скрывались совершенно обычные бетонные ступеньки, заканчивающиеся в подсобной пристройке позади основного здания. Филипп знал об этом, потому что в ней ему в своё время тоже пришлось убираться.

Окрашенная в зелёный цвет толстая металлическая дверь дожидалась Кратова за последним поворотом. Схватившись за здоровенное кольцо-штурвал, служащее запорным механизмом, Филипп закряхтел. Никто годами не смазывал вращающиеся детали, и теперь приходилось прилагать массу усилий, чтобы привести заржавевшее кольцо в действие. Натужно заскрипев, оно наконец неохотно поддалось, приоткрывая вход, и Филипп рванул в образовавшуюся щель. Плотно закрыв за собой дверь, он включил свет и огляделся.

Усилия, когда-то потраченные им на уборку, прошли впустую. За прошедшие десять с лишним лет нашлись какие-то умники, решившие, что сюда снова можно скидывать свой хлам. Впрочем, сейчас это было Филиппу на руку: подобрав с пола неведомо кем оставленную здесь швабру, он одним ударом ноги сломал её пополам и заблокировал вращающееся кольцо изнутри одним из обломков… Не самая надёжная конструкция, но неудобств преследователям доставит.

Мысленно поблагодарив негодяев, вопреки приказам начальства сбрасывающим сюда мусор, Филипп передвинул самодельные деревянные стропила, заляпанные засохшей белой краской и с кряхтением взобрался на них, оказавшись возле двери. Он хотел уже пустить в ход проверенный трюк с созданием снежного ключа, но это оказалось излишним. Дверь была не заперта. Порадовавшись своей удаче, Филипп распахнул её и запрыгнул на ступеньки. В воздух тут же поднялись клубы пыли, заставив Кратова сдержанно чихнуть.

Ведущая на улицу дверь, что удивительно, тоже не была закрыта на ключ. «Похоже, сегодня удача и впрямь на моей стороне», — подумал Филипп, высунув голову на улицу. Подсобное строение находилось с противоположной стороны от основного входа, и здесь не было ни души. Выбравшись на улицу, Кратов ещё раз внимательно осмотрелся. Пусто.

Но откуда тогда взялось ощущение, будто за ним кто-то наблюдает?

«Ну и ладно, — решил Филипп. — Пусть смотрит. Главное — чтобы не мешал».

Не сдержавшись, Кратов коротко отсалютовал возможному зрителю, а затем бросился вперёд, скрываясь в темноте.

Глазунов сидел на крыше соседнего с СЗГ здания и внимательно наблюдал за тем, как Филипп выбрался из подсобки.

Сложить два и два было нетрудно. Зная, где держат Кратова, логично было предположить, что он решит бежать через ход в бомбоубежище. Михаил Сергеевич на его месте поступил бы точно так же: в конце концов, тринадцать лет назад этот ход обнаружили именно они. Собственно, поэтому начальник отдела элементалей и открыл двери в подсобку.

После того, как Филипп скрылся, Глазунов подождал ещё несколько минут и направился к основному входу в здание СЗГ. Полчаса на сбор почти истекли.

Вопреки расхожему мнению, работа разведчика была Кратову по душе.

В СЗГ было принято считать, что перевод Филиппа стал для него серьёзным ударом. Смена привилегированного подразделения элементалей на отдел разведки, понижение в должности… Всё это, конечно, — не самые приятные моменты в жизни Кратова. Но нет худа без добра.

Немного послужив в новом для себя амплуа, Филипп вдруг понял, что такая работа нравится ему гораздо больше предыдущей. Начальство, конечно, было отвратительным, да и коллектив, мягко говоря, восторга не вызывал. Но всё же в том, чтобы быть разведчиком, Филипп с неожиданностью обнаружил целый ряд плюсов.

Во-первых, теперь ему не приходилось быть готовым в любое время отправиться на службу. Если отдел элементалей всегда должен был прибывать в течение каких-то получаса, что было непросто и вынуждало, по сути, никогда не удаляться от здания СЗГ, то на разведку данное требование не распространялось. Прибытие на службу в течение двух часов, ха! Да Филипп после оповещения мог ещё целый час валяться в постели. Что он, собственно, с удовольствием и делал. И при этом — ни разу не опоздал!

Во-вторых, работа была интересной. Сбор и анализ данных, преследование и наблюдение, общение с совершенно разными людьми — всё это увлекало Филиппа настолько, что порой он даже заходил за рамки своих полномочий. Разумеется, всегда — в пределах разумного.

«Ну, или почти всегда», — с досадой поправился Филипп. Последний случай изрядно подпортил статистику.

А ещё — ему нравилось узнавать новое. Один из видных финансовых деятелей в далёком прошлом сказал: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Что же, миром Кратов, конечно, не владел, но всё же не мог не признать: знания — один из сильнейших инструментов, доступных человеку. А некоторые знания невозможно получить без разведки. К такой информации, например, относился адрес Николая Андреевича.

В СЗГ было не принято разглашать места жительства сотрудников. Начальники, конечно, знали адреса своих подчинённых, но в обратную сторону это не работало. Рядовой сотрудник не мог знать, где проживает кто-либо из руководства структуры.

Филипп — смог.

На самом деле, в этом не было ничего сложного. Взять в аренду обычный бюджетный автомобиль, не бросающийся в глаза так, как это делала личная машина Филиппа. Дождаться, пока Николай Андреевич выйдет с работы. Он почти никогда не засиживался — но ему это и не требовалось: ту работу, которую можно было с себя скинуть, он поручал подчинённым. Ту, которую нельзя, кстати, тоже.

А потом оставалось незаметно проследовать за полированной серебристой машиной начальника и увидеть, как она спускается на подземную парковку дорогого одноподъездного дома. Номер квартиры узнать не удалось, но это было и не нужно: спустя несколько минут свет на четвёртом этаже загорелся, осветив приблизившуюся к окну грузную фигуру.

Филипп на бегу улыбнулся. Дом Николая Андреевича находился не так далеко, и он решил напоследок навестить своего — уже бывшего — босса.

Начальство бывает разное: терпимое и не очень, дружелюбное и требовательное, человечное и недоброжелательное — тут уж кому как повезёт. И с большинством руководителей можно было работать, находить общий язык, договариваться. Главное — чтобы начальник понимал: у каждого человека есть границы, за которые лучше не переступать.

Николай Андреевич не понимал.

На самом деле, при всём своём скудоумии и мудаковатости, он привёл Филиппа в ярость лишь дважды. Впервые это произошло, когда он между делом сообщил на совещании, что отряд зачистки убыл на базу Скрипача. Едва дверь кабинета закрылась, Кратов бросился прочь с работы, надеясь, что успеет.

Не успел.

Когда он прибыл на базу, всё уже было кончено. В отчаянии он метался по коридорам среди мёртвых тел, ища и одновременно боясь найти. Филипп носился до тех пор, пока негромкий голос откуда-то сверху не окликнул его:

— Эй! Филипп!

Кратов вздёрнул голову вверх. Там, за решёткой вентиляции, торчало морщинистое лицо, казавшееся ещё более старым из-за покрывающей его пыли. Лицо человека, который обещал оберегать его дочь.

— Где она? — стараясь говорить спокойно, спросил Филипп. Получалось плохо: голос предательски дрожал, а руки помимо воли прокрывались инеем. — Где моя дочь?!

— Я не знаю, — признал Григорий Геннадьевич, но тут же успокоил Кратова. — Но точно знаю, что она жива! Соне удалось сбежать.

Он вкратце поведал Филиппу о том, что произошло во время нападения СЗГ. Григорий Геннадьевич был на третьем этаже и не смог сразу спуститься вниз, а когда наконец добрался до комнаты Сони, там уже никого не было.

— Я обнаружил её в подвале. Она провалилась ногой сквозь прогнившие доски и застряла, — быстро говорил учитель Сони, периодически нервно оглядываясь по сторонам. — Двое бойцов СЗГ почти настигли её, но когда один из них взял её на прицел, второй оттолкнул его.

— Как выглядел этот второй? — прервал его Филипп.

— Да обычно он выглядел, — неуверенно ответил Григорий Геннадьевич. — Рост — чуть выше среднего, короткие тёмные волосы, молодой… — Старик задумался. Похоже, он не понимал, зачем Филиппу нужна эта информация. — Он выглядел… Не очень опытным. Как будто…

— Как будто участвует в подобном впервые, — закончил за него Кратов. — Ладно, я понял. Что было дальше?

— Они начали ругаться, и я вырубил того, кто стрелял. От второго — спрятался, сделав вид, что сбежал.

Филипп кивнул. Он знал, как искусно старик умеет скрываться.

— Я был готов убить его, если бы он решил причинить Соне вред, — прямо сказал Григорий Геннадьевич. — Но он освободил её. Помог вытащить ногу из досок и дал сбежать. А потом поднял своего напарника и ушёл.

— Где сейчас может быть Соня?

— У нас… Есть несколько схронов, — уклончиво ответил Григорий Геннадьевич. — Я проверю их и дам вам знать, что всё в порядке. Мне пора! Сюда идут ваши люди.

Старик скрылся в вентиляции. Кто-то сзади крикнул:

— Филипп, вы закончили осмотр здания? Нам нужно здесь всё убрать.

Кратов обернулся. Сергей, заместитель командира штурмовиков, внимательно смотрел на него. Похоже, он не слишком-то поверил в легенду Филиппа о том, что он собирает данные для отчёта в отдел разведки, но это было неважно: Кратов давно ни от кого не ждал доверия.

— Да. Я закончил.

А второй случай, когда Николай Андреевич перешёл черту, произошёл, когда Кратов лежал в палате, и начальник пытался его разговорить. Филипп недобро посмотрел на окно четвертого этажа.

Не стоило угрожать его семье. Даже если она распалась.

Фигура в нелепой больничной накидке ловко карабкалась наверх. Пальцы в снежных перчатках легко находили углубления между кирпичами кладки. За время, проведённое в заключении, тело отвыкло от нагрузок, и лицо Филиппа заливали струйки пота, но он их почти не замечал. Цель была уже близка.

Поднявшись на уровень окна, Кратов заглянул сквозь стекло. Свет не горел ни в одной из комнат, — похоже, Николай Андреевич спал. Удерживая свой вес одной рукой, Филипп наступил на подоконник и разбил окно.

Спрыгнул в комнату. В соседнем помещении раздалась какая-то возня — похоже, хозяин квартиры услышал звон разбитого стекла. Не теряя времени, Филипп распахнул дверь в спальню.

Николай Андреевич был не один. В широкой двуспальной постели находилась женщина, чей густой макияж на неопрятном лице не оставлял никаких сомнений в её профессии. Начальник вскочил с кровати и спешно натягивал штаны. Бросив равнодушный взгляд на женщину, Филипп коротко скомандовал:

— Пошла вон.

Просить дважды не пришлось. Испуганно закивав головой, женщина обернулась одеялом, подхватила с пола короткое откровенное платье из дешёвой ткани и торопливо выбежала из комнаты. Кратов повернулся к начальнику:

— Добрый вечер, Николай Андреевич!

— Кратов, что ты здесь делаешь?! — прошипел его бывший руководитель. Он изо всех сил старался придать себе уверенный вид, но рыхлый голый живот и лихорадочно бегающие глазки сводили его попытки на нет.

— Ничего особенного, — проговорил Кратов, уверенными шагами приближаясь к начальнику. — Просто пришёл сказать вам, что увольняюсь.

Николай Андреевич не успел ничего ответить. Закованная в снежный доспех рука пробила ему грудь, ломая рёбра и нащупывая сердце. Филипп с мрачным удовлетворением смотрел, как из широко раскрытых от испуга глаз утекает жизнь, а затем сжал пальцы.

Пытаясь схватить окровавленным ртом хотя бы глоток воздуха, Николай Андреевич грузно упал на пол. Филипп огляделся. Подойдя к комоду, он извлёк оттуда аккуратно сложенную белую рубашку и брезгливо обтёр об неё руку. Кратов в последний раз взглянул на затихшего начальника и направился к разбитому окну, насвистывая себе под нос весёлый мотив. Здесь ему больше нечего было делать. Нужно было успеть заглянуть в свою квартиру прежде, чем туда прибудут сотрудники СЗГ, а затем — бежать.

Возле дома его ждал неприятный сюрприз.

Его любимая машина грудой бесполезного металла стояла у трансформаторной станции на боку. Никто из жителей не озаботился тем, чтобы вызвать эвакуатор, и теперь автомобиль, много лет служивший Кратову верой и правдой, грустно глядел на хозяина разбитыми фарами.

Нападавшие тщательно убрали за собой, но от всех следов избавиться не удалось. Асфальт в нескольких местах был разбит. Пару раз Кратов увидел тёмные, спешно затёртые пятна. Кровь. Снежный элементаль подошёл к автомобилю, провёл пальцами по дырам в металле, оставшихся, несомненно, от десятков пробивших его пуль. В голове словно наяву вырисовывалась картина того, что здесь произошло.

— Похоже, надо спасать Игоря, — обречённо произнёс Филипп, поглаживая искорёженный дверной проём автомобиля. Судя по всему, побег из города придётся отложить. — А заодно — отомстить за машину.