Дикий Восток. 1910. Часть 2

Глава 9

Вырвавшись из плена сутолоки городских площадей и перекрестков, Славка, прибавил скорость, ловко обходя рытвины и колдобины. Ветер в лицо, степная омская ширь. Друзья летели, захваченные старым-новым ощущением.

Впереди показалось облачко пыли, а вскоре до них даже сквозь рев мотора и посвист ветра донесся рев автомобиля. Из его выхлопной трубы то и дело вылетали с громкими хлопками клубы черного густого дыма. Шел автомобиль отчего-то медленно и словно спотыкаясь.

Артем, сидя на пристегнутой второпях к багажнику кожаной сидушке, выглянул из-за плеча друга, щурясь от бьющего в лицо ветра. Оценив протирающийся перед ними участок дороги, крикнул, перекрывая шум двигателя:

— Славян, дорога ровная. Дави на газ до упора. Обгоним этих тихоходов, не будем же мы пыль за ними глотать!

Вяче тут же прибавил, «родстер» под ними надсадно зарычав, стал стремительно съедать оставшиеся метры дистанции. Зайдя слева и вырвавшись из пылевого облака, нехотя сносимого легким ветерком в сторону реки, пошли на обгон. И только поравнявшись, обойдя высокую корму кабриолета, увидели, что на передних сиденьях разместились две дамы в плотно завязанных лентами шляпах с густыми сетками-вуалями. Что любопытно сзади сидел мужичок, в форме, напоминающей водительскую. Что было весьма странно и малообъяснимо.

Сидевшая за рулем женщина, не захотев уступить, тоже прибавила газу, втопив педаль в пол, но машина, не послушавшись ее, лишь грянула серией черных выхлопов из трубы и сделав короткий рывок, начала замедляться, теряя ход.

Так что обгон прошел для Вяче без накладок, лихо и решительно, в излюбленной его манере вождения, основной постулат которой гласил: «Не уверен, не обгоняй. А если пошел вперед, жми на всю! Не мни сиськи».

— Вот же нафиг! Бабы за рулем! В начале двадцатого века! Я балдею от такого эмансипе! — Проорал другу в ухо Торопов.

Хворостинин в ответ лишь быстро кивнул. На такой, пусть и не самой большой, но уже приличной скорости вождение мотоцикла требовало от Славки полной собранности и внимания. Отвлекаться от разбитой грунтовки он просто не мог. И опыта не хватало, и угроза разбиться в хлам на случайной колдобине давила на плечи.

Вдруг в мире что-то изменилось. Тёма спустя миг сообразил — стало тише. Он обернулся назад, где в плотной пелене поднятого шлейфа пыли осталась машина с дамами за рулем, и увидел — они остановились, неловко зарулив в придорожную траву.

— Славян, слышь, бабы видать поломались. Заглохли и встали.

Вяче сбросив газ, ударил по тормозам. Да так, что «клюнувший носом» мотоцикл даже чуть развернуло и поволокло боком. Облако пыли окутало приятелей.

— Братан, давай ты гарцевать так больше не будешь. — Отплёвываясь от скрипящего на зубах и першащего в горле мелкого песка, недовольно сказал Артём. — Сами разобьёмся, да и ещё угробим кого-нибудь.

— Извини, Тёмыч, но если там авария, надо по-джентельменски помочь. Без вариантов. Ты же спец. Может, чего и сможешь поправить. На крайняк, если не справимся, то за «техничкой» слетаем.

— Так-то я не против. Только не преувеличивай моих познаний. Принцип действия, конечно, везде один. Что в десятом, что в девяносто пятом. Но в нюансах могу и подкачать. Опять же с инструментами голяк почти.

— Ничего. Придумаем что-нибудь. Не грузись! Поехали, короче.

Перед ними, немного отойдя в сторонку от затихшего автомобиля, стояли две девушки или точнее сказать, барышни. Одетые в дорогие, украшенные тонкими кружевами светлые наглухо закрытые платья с длинными рукавами. Их ладони и запястья защищали роскошные лайковые перчатки. Поверх высоких, замысловато уложенных причесок на головах у обеих были надеты широкополые шляпы, обернутые тончайшей газовой, прозрачной кисеей, закрывающей лица и шеи обеих от вездесущей дорожной пыли, по автомобильной моде тогдашней эпохи.

Прелестные фемины-автомобилистки, имевшие несомненное сходство в фигурах и правильных чертах молодых, полных энергии лиц, вместе с тем различались как фото с негативом. Одна — темноволосая, с черными выразительными глазами и едва заметной смуглостью. Вторая — напротив, безусловная блондинка с яркими, синими, проницательно-спокойными глазами и белоснежной кожей.

Несмотря на досадную для них ситуацию, обе авто-амазонки оставались благожелательны и даже почти веселы. Отблески улыбок, казалось, не хотели расставаться с уголками четко очерченных, сочных безо всякой косметики губ незнакомок.

— Сударыни, позвольте представиться, Вячеслав Юрьевич Хворостинин. Мой сводный брат, Артем Александрович Торопов. К вашим услугам. — Ловко сняв мотоциклетные очки и кепку, легко и даже по-светски непринужденно представил их Вяче.

— Татьяна Михайловна Игнатова, моя сестра — Александра Михайловна. — Церемонно ответила блондинка.

— Мы остановились, предположив, что у вас случилась поломка. — Неуклюже вставил свое слово Торопов, успевший также снять очки. Котелок, однако, он оставил нетронутым.

И тут же смутившись под взглядом синих глаз Татьяны, замолчал растерянно. Девушка ему сразу понравилась, но вот что делать и говорить, он попросту не понимал. Привычное балагурство или тем более солдафонство тут явно не годились. Ничего так и не придумав, просто решил передать бразды беседы в руки сведущего в таких делах друга. Бросив в его сторону короткий взгляд, с четкой посылкой — «Выручай».

— Верно. Машина заглохла и отказывается заводиться. — Дружелюбно улыбнувшись, ответила ему Татьяна.

Возникла неловкая пауза. Славка, верно прочитав сигнал, поспешил на помощь другу, принявшись его расхваливать.

— Артем Александрович отличный автомеханик и большой специалист по всякой технике. — Пояснил Вяче. — Как и заведено на дороге, водители должны помогать друг другу. Позвольте, он посмотрит, что с вашим авто, возможно, сумеет устранить неисправность.

— Да, конечно. Мы с сестрой будем вам очень признательны, господа.

Торопов, не зная, что говорить и как правильно будет поступать в светской беседе с благородными дамами, но и, не желая попусту тратить время, молча поклонился, затем безмолвно направился к машине, намереваясь приступить к ее починке. У него уже имелись некоторые идеи на ее счет, но для начала требовалось осмотреть двигатель и оценить масштаб ущерба.

Оставшаяся на месте тройка, проводив сухощавую фигуру взглядами, продолжила начатый диалог.

— Я, к сожалению, исключительно гуманитарный специалист. Технически безграмотен. — Счел нужным уточнить Вяче.

— Не скромничайте, вы ведь были за рулем этого мотоцикла. К слову, я в Омске еще не видела таких, как думаешь, Саша?

— Да, ни одного. — Подтвердила чернявая сестра. — Чем вы занимаетесь, Вячеслав Юрьевич? Давно ли вы в Омске? Прежде мне ни вас, ни вашего друга видеть не доводилось, — пояснила Александра, явно намекая на то, что в ином случае, она наверняка запомнила бы столь колоритных персонажей.

— Вы проницательны. Мы с братом и в самом деле лишь на днях прибыли в город и еще нигде по сути не бывали. Едва успели приобрести небольшой домик в Ново-Омске, просто чтобы не жить в гостинице или номерах. И только что купили этот «Триумф Родстер».

— Поздравляю с приобретением.

— Спасибо.

— Чем же вы собираетесь заниматься в наших краях?

— Планов много. Мы располагаем некоторым доставшимся нам в силу обстоятельств капиталом. Артем собирается основать автомастерскую, а потом, возможно, и целый завод. В моих планах — торговля зерном и маслом на экспорт. Подумываю, не купить ли пароход…

Сестры весело переглянулись и, едва сдержав рвущийся наружу смех, широко улыбаясь, вновь уставились на Вяче.

— Позвольте полюбопытствовать, что в моих словах показалось вам забавным, — задетый реакцией девушек, насупившись, спросил Славка.

— Это никак не связано ни с вами, Вячеслав Юрьевич, ни с Артемом Александровичем. — Продолжая мило улыбаться, пояснила Татьяна. — Так уж вышло, что мой бывший супруг — пароходовладелец, а муж сестры — занимается маслом и держит механический завод в Омске. Согласитесь, тут прослеживается поразительная аналогия.

— Пожалуй. Значит, у нас найдется много общего. — Облегченно выдохнул Хворостинин, усиленно прокручивая в голове, кто же эти две холеные дамы, стоящие перед ним?

Единственная фамилия, названная ими — Игнатова, вызывала в его памяти образ крупнейшего хозяина судостроительного завода в Тюмени и владельца пароходства, действующего на Оби и Иртыше — Игнатова. Но могла ли Татьяна быть его женой, да еще и бывшей? Он вроде бы старый уже… На вдову она точно не походила, никаких признаков траура в наряде, да и слова какие-то легковесные, скорее, разведены. Но дальше его память отказывалась выдавать новые данные.

Так или иначе, для Славки стало очевидно, что девушки, стоящие перед ним, относятся к высшим слоям омской и, шире, сибирской буржуазии. А значит, случайная встреча может в перспективе обернуться определенными выгодами для друзей.

Вывод из этих умопостроений следовал простой. Надо «качать» ситуацию и «ковать железо, не отходя от кассы», закрепляя перспективное и что греха таить, попросту приятное знакомство с расчетом на его развитие и выход к новому уровню деловых и личных контактов. Он отлично понимал и помнил, что в ту эпоху очень многое решалось за счет знакомств и связей. Впрочем, в их «девяностых» все обстояло ровно так же.

Пока он размышлял, возникла пауза, перемежаемая лишь негромким бормотанием Артема и стуком ключей о металл. Славка, очнувшись от размышлений и оглядевшись, заметил сложенный на заднем сидении автомобиля треногий мольберт, закрытый холстиной от пыли.

— Рисуете? Картина, набросок, этюд? — Поинтересовался Славка, продолжая вести светскую беседу, занимая дам, пока шла диагностика поломок.

— Да, небольшой этюд. Только сегодня закончила. — Вежливо, но несколько холодно отозвалась Александра.

— Мы затем и выезжали с сестрой на пленэр, — вторая из сестер, светлая, белокурая и синеглазая Татьяна подхватила нить разговора.

От глаз Славки не укрылись весьма заинтересованные взгляды то и дело обращаемые на молчаливо ковыряющегося в двигателе Торопова. Отметил он и неслучайно сказанную фразу о бывшем муже.

— Такая досада, супруг Саши в отъезде по делам, а шоффер-негодник оказался с утра пьян, едва машину не разбил, пришлось отправить его проспаться и ехать самим, взяв в помощники Марка. Он только недавно принят и еще толком не освоил технику. Благо Саша выучилась водить, живя в Москве.

— Откладывать выезд на другое время решительно невозможно, погода переменчива, натура могла «уйти», — добавила свою порцию пояснений Александра.

— Позвольте посмотреть, — проявляя настойчивость и некоторое нахальство, уцепился за тему Хворостинин, который считал себя в некотором роде «экспертом» по живописи начала 20-го века.

— Извольте. — Хозяйка поломавшегося авто нехотя откинулся завесу, открывая солнцу очень приятный глазу, светлых тонов пейзаж, изображающий берег и широкую гладь Иртыша, зеленые плакучие ивы, березы едва тронутые осенним золотом и парусную лодку в дали.

— Хорошо и плотно сбитый этюд с претензией на будущую картину. Ценно, что найден мотив, а не просто состояние природы и верное цветовое отношение. — Видя, что его внимательно и благосклонно-заинтересованно слушают, даже больше того радостно внимают, Вяче продолжил щедро раздавать комплименты. — Александра Михайловна, думаю, вам точно удалось уловить пространство и умиротворение природы. Хорошо, что не пошли на поводу у излишней детализации, а сделали упор в сторону верного колорита и отношений. Удачно схвачены эти первые всполохи осенней листвы среди зелени смешанного леса, отражающиеся в быстрых водах Иртыша. И так глубоко прописано небо с кучевыми облаками в ясных далях горизонта.

Александра благосклонно склонила голову, выражая признательность за теплые и продуманные слова.

— Так вы художник? Занимаетесь живописью? — Дождавшись окончания живописно-критического разбора, задала свой вопрос Татьяна.

— Нет, что вы, Татьяна Михайловна, я лишь ценитель и созерцатель прекрасного, а не творец. Разве что в литературе делаю некие наброски…

— Не скрою, лестно слышать столь благожелательный отзыв о моем произведении. — Ответила на долгий спич Хворостинина Александра. — Считаю его большей частью авансом на будущее. Надеюсь, когда-нибудь и в самом деле принять участие в картинной выставке, хотя бы и в Омске.

— Уверен, так оно и будет. Жаль, в городе пока нет художественной галереи, но всему свой срок. Будет и она. И кто знает, прямо в генерал-губернаторском дворце… — с улыбкой добавил Славка, сообщив чистую правду.

— У меня собрана неплохая коллекция работ европейских мастеров и ряд пейзажей моего учителя, Николая Авенировича Мартынова.

— Вы сказали, что увлекаетесь писательством? — Вернулась к прежней теме Татьяна. — И что из ваших сочинений можно прочесть?

— Пока ничего. На столе лишь замыслы и черновики. Но «Ундервуд» приобрел первым делом, как приехали в Омск.

— Но расскажите нам хотя бы, в каком направлении и жанре? — Продолжала настаивать неугомонная дама.

— Фантастика. — Просто ответил он. И дополнил, поясняя. — О будущем, о новых машинах, технологиях, открытиях и войнах. Куда же без них… к сожалению.

— Фантастика? Значит, вы много думаете о будущем. Предвидите пути развития мира? Изучаете науки и следите за новейшими разработками?

— Да, есть такое. Знаний хватает.

— Было бы очень интересно послушать ваши и вашего брата мысли и мнения о том, что нас ждёт в предстоящие годы.

— Отчего бы и нет? Могу сразу сказать, нас ждет небывалый расцвет авиации и автостроения. Лет через пятьдесят в Западной Европе и Северо-Американских Штатах почти у всякого взрослого человека будет личный автомобиль, а лошади останутся только для развлечения и скачек.

— Невероятно и очень интересно. Вячеслав Юрьевич, — Бросив мимолетный взгляд на сестру, предложила Александра. — А приходите вместе с братом к нам в гости, на чай. Заодно и побеседуем в спокойной, скажем так, более подходящей и сообразной обстановке. К слову, тогда я вам и картины обязательно покажу.

— Мы еще ни с кем не знакомы в Омске. И будем весьма признательны вам, Александра Михайловна. И за угощение, и за картины.

— Прекрасно.

— Обещайте, когда книга будет готова дать нам ознакомиться и прочесть. — С легкой улыбкой дополнила слова сестры Татьяна.

— Да, обязательно. — Продолжая задумчиво глядеть на полотно, чуть рассеянно отозвался Славка. Он был не прочь и еще порассуждать о достоинствах этюда, но здраво рассудил, что лучшее враг хорошего и во всём нужна мера.

— Мы с сестрой в ближайшие месяцы планируем открыть школу и библиотеку для рабочих завода моего мужа. Вы могли бы для них провести пару открытых уроков или даже обзорных лекций о передовых достижениях науки.

— Звучит многообещающе. Мы и сами подумывали с братом устроить нечто вроде ПэТэУ, м-м-м, то есть профессионально-тех… — Славка, видя удивленное непонимание в глазах девушек, сбился и, спохватившись, переиначил, — ремесленного училища, и обучать молодежь слесарному делу, грамоте, чтению чертежей. Но брать только тех, кто сам горит и хочет приобретать знания, разумеется.

— Помощь и участие в деле народного просвещения для раскрытия всех неизмеримых возможностей и способностей нашего народа — прямая обязанность и долг каждого гражданина и просто русского человека. — Серьезно, без тени пафоса и иронии, сказала Татьяна. Саша, согласно кивнув, добавила:

— И еще врачевание. Медицину надобно всемерно развивать и поддерживать. И земские клиники, и настоящие госпитали с хирургическими отделениями и операционными.

— Звучит просто замечательно. Готов подписаться под каждым вашим словом, сударыни. С нашей стороны, можем посодействовать в покупке учебных пособий, книг, тетрадей и прочих расходных средств, потребных для учащихся рабочих в затеваемой вами школе. И, конечно, мы дадим ряд лекций и уроков. За этим дело не станет.

— Это будет просто замечательно. Вы просто ниспосланы нами Небесами.

Тем временем Артем, не отвлекаясь и не слушая светской болтовни друга с новыми и такими нежданными знакомыми, подошел к сияющему хромированием и свежей краской роскошному автомобилю.

— Ну, что, служба, не заводится шарманка? — Обратился Торопов к невысокому, крепко скроенному, но не слишком ладно сшитому водителю в фуражке с лакированным козырьком, черной наглухо застегнутой под самое горло брезентовой куртке, темных бриджах и высоких сапогах.

— Качаю, она эт-то не схват-тывает-тса. — С узнаваемым латышским и шире — прибалтийским акцентом промямлил растерянный шоффер. — Эт-то, кашлянет не много, а потом-м замолчит, так эт-то.

— Дело поправимое. Но надо сначала посмотреть толком. Ты сам давно шоферишь? — Не прерывая разговор, Артем снимал куртку и закатывал рукава рубахи, готовясь лезть в горячее и пыльно-маслянистое чрево машины.

— Эт-то, недавно. — Протянул последнее «о» новый знакомый.

— И часто ломался?

— Первый раз, эт-то. Раньше не знаю.

— Понятно. Крепкая тачка. — И мысленно прибавил: «С таким-то водятлом». — К слову, кто хоть производитель, какая страна? Как марка называется?

— Эт-то из Брит-тани-и привесли. «Уолсли Сидли Турер»*. Сорок лошатиных сил, четыре цил-линтра… Сама королефа Александра ездит на ландоле эт-той фирмы. — С гордостью за выдающуюся мощь машины, провозгласил латыш.

— Вот значит ты какая, британская вещь. Ну, давай глянем, чего там у нее перемкнуло. Ты рычаг, давай, харош мацать. В смысле, оставь его в покое. Лучше капот открой и вообще рядом будь, мало ли чего. На подхвате. Инструменты, какие в багажнике имеешь?

— Как не иметь? Все есть. Только фот капот одному не открыть. Вдвоём надо.

Откинув защёлки, Артём с Марксом аккуратно сняли и положили в полутора метрах от авто капот, ухватив его за ручки с разных сторон.

— Ты сам, откуда будешь? Прибалт, что ли?

— Так эт-то из Риги.

— Латыш, одним словом… Понятно. Звать тебя как, латыш?

— Маркс Канторс.

Тёма чуть не поперхнулся. «Только Маркса нам еще и не хватало…»

— Че то песни у тебя нескладные, Маркс. — Все же не удержался он от шутки, намекнув на фамилию водителя — кантор в переводе — певец.

— Я софсэм не умею петь. Эт-то у меня нет слух.

— Зря. Как тебя без слуха за баранку пускают? С другой стороны, ты ж не дальтоник…

— Фы не верно меня понять. Я слышу фсё. Но гармонию не смогу дать.

— Кто ж тебе гармошку даст? Баранку еще куда ни шло, — продолжая балагурить и легко посмеиваться над новым знакомцем, Артем приступил к ремонту автомобиля. Нет. К реставрации произведения искусства. Ребристые цилиндры, окантованные тускло блестящей латунью деталей. Гайки-барашки, похожие на ключики от заводных игрушек из детства. Миниатюрные бронзовые индикаторные краны, возвышающиеся над головками цилиндров. Его Величество Магнето, словно спрут, уцепившееся четырьмя гибкими проводниковыми щупальцами за электроды свечей зажигания. Подёрнутые пылью стальные пружины клапанов, расположенные к удивлению, снаружи и ниже головок цилиндров. Созерцание этого механического сюрреализма могло доставить истинное удовольствие любому связанному с механикой человеку конца двадцатого века.

«Вот отполировать бы это всё — да на выставку!» — он несколько минут жадно разглядывал каждый болтик двигателя.

— Смотри и учись. Показываю один раз. Первым делом — выкручиваем свечи зажигания. Тащи ключ.

Маркс Канторс, прикинув взглядом размер необходимого ключа, через минуту (а может быть и две) подал его добровольному механику, принявшемуся не спеша превращать произведение заморских инженеров в набор «сделай сам». — Вот, гляди. Видишь, все свечки в чёрной бахроме, а вот эта даже сырая.

Латыш, рассмотрев детали, кивнул головой.

— Значит, она не работала. Её залило бензином. Да и в остальных цилиндрах топлива многовато. — Продолжал лекцию Торопов. — Теперь, пока цилиндры открыты, нужно их немного проветрить. А вот теперь давай, мацай!

— Что? — Не понял подмастерье.

— Ну, прокрути пару раз рукояткой двигатель. — Он подождал, пока горе-водила разберётся с рукояткой, затем продолжил, — А свечи мы почистим шкуркой.

— Что эт-то, шкур-кой? — Немного запыхавшийся Канторс явно не понимал значение слова.

— Ну, или острием ножа, — Артём, подумав, что опять сболтнул лишнего, поспешил поправиться. — А сырую — прожигаем на огне.

Прибалт, словно сидя в цирке, заворожённо смотрел на магическое действо с бензиновой зажигалкой и автомобильной свечой в главных ролях.

— Вот чёрт! — Горячая деталь, обожгла пальцы факира и тут же оказалась валяющейся в дорожной пыли. В цирке опустился занавес.

— Есть тряпка? — Обратился циркач-неудачник к единственному оставшемуся зрителю погорелого театра, осматривая руку.

— Та, эт-то, коне-чно. — Ответил тот, протягивая кусок мешковины.

Поднятая с земли и обтёртая строптивая свеча заняла своё место.

— Смотрим далее. Почему стало много топлива? Забавно, а воздушного фильтра то и нет… Непорядок. — Немного растерявшись, заметил Тёма. Затем поочерёдно подёргал тросики заслонок карбюратора. — Ага! А вот и причина. Подсос кто-то закрыл. Вот движок и захлебнулся. Понял хоть что-нибудь, водятел-профессионал? Ладно, проехали. Теперь пробуй заводить.

Шофер кивнул. И через пару минут, несколько «холостых выстрелов» чёрным дымом и взмокшую рубашку Маркса, двигатель ожил.

— Ну что? Получилось? — Спросил Славка, перекрикивая рев мотора.

— Айн момент, мон шер ами. Ай нид э фью минитс. — Решил блеснуть сразу всеми своими лингвистическими познаниями Тёма, прогазовывая двигатель, чтобы сжечь лишнее топливо. Девушки переглянулись и засмеялись. «Вот, блин, полиглот!» — Подумал Славка, почему-то почувствовав неловкость за друга и покраснел. Вскоре двигатель довольно урчал, лишь изредка робко почихивая в выхлопную трубу, что, впрочем, свойственно практически всем двигателям с простейшими карбюраторами. Капот торжественно занял своё законное место.

Машина заработала, но никто не спешил сесть за руль и поехать. Девушки продолжали стоять в сторонке, словно чего-то ожидая, а латыш просто сидел за баранкой и не двигался. Причина крылась в застрявших в неглубокой канаве передних колесах. И только теперь он понял, что именно на нем скрестились взгляды всех присутствующих. «Они хотят, чтобы я сначала починил, а потом еще и вытащил машину на ровную дорогу? Так мы не договаривались. Ладно, взялся — делай». Подойдя к «Уолсли-Сидли Туреру», он потянул прибалта из-за руля наружу. А сам с видом дрессировщика, только что приручившего льва, уселся на водительском кожаном диванчике.

— Давай, вождь мирового пролетариата, показывай, чего тут и как в вашем тарантасе работает.

Маркс послушно встав с правой стороны машины стал объяснять назначение педалей и рычагов.

— Фот эт-то — переключат-тель скоростей. А эт-то — тормоз и выключат-тель хода. Праф-фая педаль — тормоз, леф-фая — подача топлива. Нужно следить за уровнем в трубке, — он показал рукой на блестящую металлическую трубку со стеклянной шкалой, прикреплённую слева от рулевой колонки. «Офигеть. Ещё и за топливом следить» — подумал Артём, торопливо подкачав топливо до уровня. — Ну что, поехали! — Он добавил обороты двигателя, включил первую скорость и осторожно стал переводить рычаг хода в положение «назад», с непривычки сильно нажав фиксатор.

— Эт-то, аккуратнэй, пожалуста! — Маркс заметил неуверенность новоявленного водителя.

— Ничего, и не такие танки водить приходилось.

Двигатель начал сбавлять обороты под нагрузкой, грозя вновь заглохнуть. «Ну как так можно ездить-то?» — возмущённо и немного растерянно подумал Тёма, одновременно подкачивая топливо, добавляя газ, фиксируя рычаг хода, держа ногу на педали тормоза и оглядываясь вокруг, дабы не въехать, куда не надо.

Ударить в грязь лицом он ни в коем случае не мог себе позволить. Поэтому мужественно осваивал строптивое авто, словно объезжая дикого мустанга. После пары попыток и ценой слегка задымившегося ремня, Артёму удалось вытащить британского «Турера» из канавы. Развернувшись, он лихо подкатил к дамам и Славке, которые пока шёл ремонт, отошли в сторону, где шум двигателя не мешал разговору. Плавно остановившись, чтобы не поднять пыль, и зафиксировав хромированной «собачкой» рычаг хода в положении «тормоз», он спрыгнул с высокого борта на придорожную траву и браво отчитался.

— Принимайте экипаж, красавицы!

— С ним все будет в порядке? — С заметной нотой беспокойства поинтересовалась Александра.

— Точно не скажу, я полной диагностики не проводил, но до города по-любому доберетесь. Если есть желание, могу к вам на днях подскочить и посмотреть подробнее, а пока советую поставить воздушный фильтр, чтобыпыль дорог не доконала карбюратор раньше времени.

— Вы просто волшебник, Артем Александрович, — Отблагодарила его и вторая из сестер — Татьяна, — мы очень вам признательны. Подскажите, сколько мы вам должны?

— Ничего, Тан… — Едва не назвал девушку запросто Таней, разошедшийся не на шутку технарь, но в последний момент, увидев круглые глаза друга, спохватился и на ходу поправился, — Татьяна… Михайловна. Какие пустяки. Мне просто было приятно помочь столь прелестной леди, как вы… — Поняв, что наговорил лишнего, постарался исправить, но еще больше запутался. — И ваша сестра, э, тоже, конечно, прекрасна. То есть тоже леди.

Умение говорить комплименты определенно не было сильной стороной Торопова, но искренность, с которой он их произносил, явно пришлась по вкусу мадам Игнатьевой. Желая поощрить неловкого кавалера, она протянула ему на прощание руку, но тот вместо того, чтобы аккуратно приложиться к ней энергично пожал поданную ему ладошку. Глаза явно непривычной к такому обращению Татьяны слегка округлились, но пришибленный стрелой Амура автомеханик ничего не замечал. Ему так много хотелось сказать ей, но нужные слова никак не находились, а потому он молча смотрел ей в глаза.

— Тёма! — почти простонал Славка под хихиканье Саши.

— Мы еще увидимся? — одним взглядом спросил Артем.

— Приходи, — так же беззвучно ответила ему Татьяна.

Так и не отпуская ее ладони, он, поняв свою ошибку, левой сдернул с головы котелок и, склонившись, коснулся губами затянутых в тончайшую лайку пальцев, в очередной раз нарушив этикет, предписывающий в первую встречу лишь обозначать прикосновение, но отнюдь не целовать дамские пальчики. Распрямившись и по-прежнему не выпуская ее руки, которую, впрочем, девушка и не пыталась пока освободить, он заглянул ей в глаза, и…

— Единственное, чего хотелось бы, это видеть вас еще, милейшая Татьяна Михайловна.

Последнее он смог произнести лишь мысленно. Голос и язык отказались подчиняться. Артём так и остался стоять, глядя в глаза смущённой Тане.

— Господа. — Сочла необходимым вмешаться в стремительно развивающийся прямо у нее на глазах нежданный роман сестры Александра, вырвав Артема из ступора. — Мы с Татьяной крайне признательны и благодарны вам. Обоим. И повторю свое приглашение. Ждем вас завтра к пяти часам пополудни на чай. Адрес — угол Почтовой и Панковской, собственный дом. Вам это удобно?

«Неужели и в начале века в Омске водились панки», проскочила отстраненно мысль в несколько затуманенном сознании Тёмы.

— Почтем за честь, — изобразил, как ему показалось, светский поклон Вяче.

Все еще не пришедший в себя Тема снял с головы котелок, после чего зачем-то щелкнул каблуками, едва не выронив головной убор, отчего барышни снова прыснули в кулачки.

Так продолжая кланяться и скалить в любезном оскале зубы «сводные братья» ретировались к своему транспортному средству.

— Слышь, родственник. — Отходя от недавних переживаний, буркнул Артем на ухо друга, прежде чем тот успел завести мотор. — День сегодня какой-то безумный. Давай уже без приключений просто доедем до Старозагородной рощи. Расслабимся, музыку послушаем, а потом уже и Кравцева навестим.

— Легко!

У жандармского начальника. Поздний вечер 10 сентября 1910 г.

— Разрешите доложить, господин полковник, — стоя перед массивным дубовым столом, откозырял жандармский офицер Талалаев.

— Что же вы, Федор Никандрович, с таким официозом. Мы ведь уже договаривались, запросто, почти по-семейному. Так что, милостивейший государь, да-с, прошу, впредь обращайтесь ко мне без лишних славословий, по имени отчеству.

— Александр Петрович, воля ваша. И благодарю за такую милость. Вы приказывали при появлении новых сведений по делу о нападении на поезд горветки и «неизвестным спасителям» — сразу докладывать вам.

— И что же? Неужели имеете что сообщить?

— Так точно.

— И от кого же, позвольте узнать, эти новости поступили? — Не без иронии отозвался жандармский начальник.

— От самих «спасителей». — Не без апломба ловко отпарировал Талалаев.

— Неужели вы их сыскали? — Не скрывая удивления и заинтересованности, спросил полковник Орлов, подавшись всем телом вперед и навалившись грудью на край стола.

— Не совсем так, Александр Петрович. — Вынужденно сбавил обороты поручик. — Они сами сыскались, точнее, прислали письмо, в котором сообщили, что никакого касательства к революционным силам не имеют, в поезде оказались случайно, а бандита опознали как Седого — вероятно, они уже пересекались с ним ранее. И что действует он в пределах Атаманского хутора и на тамошнем базаре. Эти сведения совпадают с предварительными данными, собранными следствием. Сами же «спасители» объясняют свою сугубую анонимность тем, что предпочитают скрываться во избежание мести со стороны криминального элемента и нежелания публичной и шумной огласки своих персон.

— Дайте-ка текст, поручик. — Вооружившись мощной лупой и подняв очки на лоб, полковник Орлов принялся детально изучать документ.

Талалаев почтительно молчал, ожидая, когда начальство закончит обследование. Сам он, разумеется, первым делом произвел сходную процедуру, заодно постаравшись выяснить, каким путем попало письмо в управление.

Поручику хотелось сопоставить свои наблюдения и предварительные умозаключения с выводами самого полковника Орлова — опытнейшего начальника Омского жандармского управления, прошедшего за долгие годы государевой службы должности от начальника земской стражи, до полицмейстера и начальника отделения жандармского полицейского управления железной дороги.

«Мы не революціонеры. Вѣрны Государю и Россіи. Въ главарѣ нападавшихъ опознали бандита по кличкѣ Сѣдой. Онъ обиталъ на Атаманскомъ хуторѣ. У базара. Сѣдой раненъ въ правое плечо. Бѣжалъ къ рѣкѣ.

Проживаемъ въ Омскѣ. Противъ огласки нашихъ личностей. Рискъ мести бандитовъ. Всё, что сообщили — на полное ваше усмотрѣніе. Можно опубликовать въ новостяхъ. Всегда готовы защищать Родину и Царя».

Дальше шла странная подпись в виде большой литеры «Z». Старательно набранная из косых черт — дробей и горизонтальных подчеркиваний она явно показывала, что у авторов письма в доступе имелся только русский шрифт. А заодно намекала на некую значимость именно этого знака.

— Так-с, и каковы их таланты в эпистолярном жанре? Отпечатано на новой пишмашинке. Все литеры четкие, никаких дефектов, искажений. Ловко излагают, складно, но с незначительными ошибками. Впрочем, текст составлен нарочито просто. Без завитушек и красивостей. Не факт, что люди с классическим полным образованием. Но явно грамотные. Нужды писать такое письмо, да еще и давать нам право опубликовать его или использовать по нашему усмотрению, у этих таинственных господ нет никакой. Значит, они и в самом деле озаботились одной лишь вероятностью уподобления себя революционерам. Что весьма показательно. Как отправили конверт?

— Бросили в ящик на почтамте, вероятно еще в первой половине дня. Как только служащие почты прочли адресат, письмо тут же направили нам.

— И концы в воду. Не сыскать. Мало ли там людей ходит… Никто за ними не следит. Что ж, умнó. Но с чего вы взяли, что это именно они самые? А не просто какие-то мошенники?

— Думаю, они прочли в сегодняшних газетах, что преступник так и не схвачен и пожелали помочь нам в его розыске.

— Вижу, что вы уже поменяли прежнюю точку зрения и более не считаете этих загадочных стрелков преступниками?

— Так точно, господин полковник.

— А что если это сами бандиты пожелали отвести подозрения от себя и назвали чужую кличку? Не допускаете такого?

— Не исключаю, но отработать эту версию, наряду с иными, считаю обязательным.

— С этим не поспоришь.

Орлов замолчал, медленно выбивая пальцами некий марш ударами по столешнице. Подняв взгляд на Талалаева, он задумчиво и с некой искрой в глазах произнес:

— Вы вот что голубчик, Федор Никандрович, а давайте провернем этакий финт. В духе детективных романов. Раз уж нам шлют тайные письма. Ответим.

— Но как же это возможно, Александр Петрович? Обратного адреса или просто инициалов в письме нет. Кроме этой непонятной закорючки в виде литеры Зед.

— В том и суть пердимонокля. Доводилось ли вам, поручик, слышать мексиканскую легенду о защитнике народном, тамошнем Робин Худе — некоем Сорро, сиречь Лис по-испански? Благородный идальго, действовал всегда в маске, мастерски орудуя острой рапирой.

— Никак нет, господин полковник.

— Не удивительно. К слову, наши тоже отметились — пальцы у одного из разбойников начисто срезаны. Так вот. Мне сию басню рассказал лично князь Михайло Иванович Хилков, бывший в те годы министром путей сообщения. Светлая ему память, — полковник перекрестился, бросив через распахнутое окно взгляд на купола Крестовоздвиженского собора, стоящего напротив здания жандармского управления. — В прошлом году ушел от нас в лучший мир. Мы встречались с ним в 1905-м незадолго до его отставки. Я тогда возглавлял Днепровское жандармское железнодорожное управление. И он, с горечью наблюдая происходящее вокруг безумие, как раз по случаю припомнил историю о Сорро или Зорро — таинственном герое в маске. Надо вам знать, что он всегда оставлял ровно такой знак на месте своего очередного подвига.

— Но, Александр Петрович, как же это связано? И откуда им ведомо о такой далекой от наших сибирских берегов истории?

Орлов словно не замечая вопросов поручика, задумчиво поглядывая в темное окно, казалось, полностью погрузился в воспоминания.

— Да-с. Надобно вам знать, что князь в шестидесятых годах прошлого века, бывший тогда еще в весьма юных летах и крайне либеральный в своих взглядах, раздал большую часть своих земель крестьянам и уехал в Америку почти без всяких средств. Мало того, там он стал трудиться на сооружении Трансатлантической железной дороги, где за четыре года прошел путь от простого рабочего до заведующего службой подвижного состава и тяги. Среди строителей, по его словам, хватало мексиканцев. С одним из них он близко сошелся и тот поведал ему столь занимательную легенду.

Орлов, впервые за все время повернулся к Талалаеву и, заметив, что тот порывается задать вопрос, проницательно догадался о его содержании и озвучил сам.

— Вы, милейший Федор Никандрович, вероятно думаете, зачем я все это вам рассказываю? А вот к чему. Есть у меня предчувствие, что мы еще услышим о новых подвигах господ с литерой «Зет». А если и нет, то, что мешает нам самим их представить обществу? И раз уж наши герои столь анонимны, ответим им той же монетой. Пусть в Омске появится новая сказка, направленная не на возвышение образа революционера, а напротив, благородного защитника народа. И заметьте, отнюдь не террориста и ниспровергателя основ монархии. Возьмите лист и записывайте.

— Слушаю вас, Александр Петрович, — вооружившись пером и бумагой, отозвался поручик. Между тем, в голову ему пришла простая, в сущности, мысль, что если Хилков узнал о знаке Зорро, находясь в Северной Америке, то, вероятно, и неизвестные герои каким-то образом связаны или происходят из-за океана. Это показалось ему важным и он тут же черкнул в блокноте короткую пометку.

— Опубликуйте в газетах текст этого письма, заодно изложите историю, рассказанную князем Хилковым. Я постараюсь припомнить её в деталях, но вы и сами запросите сведения из Северо-Американских Штатов. В заметку добавьте приписку, что полковник Орлов заинтересован в личной встрече с «Омскими Зорро». И что он, то бишь я, гарантирую для них сохранение полнейшей конфиденциальности и безопасности, будет ждать телефонного звонка по номеру 039 или письменного сообщения об иных условиях встречи.

— Но отзовутся ли они?

— А вот и увидим, милейший Федор Никандрович. Вот и посмотрим, чем они нам ответят. Для нас важно другое. Газетчики наверняка вцепятся в эту историю и расцветят ее выдуманными подробностями. А сие нам на руку. Отвлечем молодежь от пагубных и вредных идей, пусть задумаются о верном служении на благо народное на примере наших «Омских Зорро».

— Могу ли я задать вопрос, господин полковник?

— Задавайте, поручик.

— Что мы будем делать, если они согласятся на встречу?

— Почем мне знать? Но слово свое я, безусловно, сдержу и никакого ущерба им не причиню. Это без сомнения. Впрочем, почти уверен, мы с ними обязательно свидимся. При тех или иных обстоятельствах. Если у вас нечего больше доложить, то можете быть свободны, поручик. К слову, мы с Лидией Кирилловной ждем вас завтра, в воскресенье, после праздничной службы, на обед.

— Благодарю. Признателен вам и вашей супруге за оказываемую честь. Всенепременно буду. — Талалаев откланявшись, покинул начальственный кабинет, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь.

*Wolseley Siddeley Тоurer 1910 года выпуска. Четырех цилиндровый двигатель 40НР 7.1л. Модель создана и запущена в производство в 1909 году.