Диктиона и планета баларов

СТРАННОСТИ НОВОГО КОРОЛЯ БАЛАРОВ

І

Песчаные бани Эрикура были переполнены. Измученные зноем балары спускались в освещённые искусственными солнцами подземелья, чтоб побарахтаться в тонком белом песке, привезённом из Млечной долины. Серые рабыни, рождённые в барханах Пепельного моря, и сами похожие на подёрнутые пеплом головни, прислуживали клиентам, поднося им смоченные в вязком нектаре хрупкие веточки съедобного кустарника и хорошо просушенных ящерок. Они же старательно натирали тела гостей серебристой пылью, удаляющей грязь и придающей блеск чешуе. Аристократы, воины и торговцы вперемешку млели в гранитных ладьях на песке. Их было слишком много, чтоб разбирать сословия и звания. Над столицей висел раскалённый диск солнца. Такой свирепой жары не помнили даже старожилы.

Но было в банях место, куда, несмотря на простор, не допускались обычные посетители. Ладьи, поставленные здесь, были выточены из голубого и зелёного нефрита, а песок подкрашен в ярко-жёлтый и алый цвета. Между ними беззвучно скользили хрупкие чёрные баларки с лазоревыми глазами и пышными волосами лилово-синего цвета. Это было особое место, предназначенное для тех, кого не интересовали заботы мающихся в ожидании своей очереди клиентов бань. Вдовствующая королева Эния и князь Линна возлежали в нефритовых ладьях, слушая доклад сидевшего на свёрнутом хвосте Элсы.

— Он ведёт себя странно, — словно жалуясь, произнёс церемониймейстер. — Он пренебрегает Законом, ходит в белой одежде и смывает растворяющие составы водой. Я не могу ему возразить. В Законе нет указания на ношение ременных костюмов, и не запрещается принимать ванну после ежедневных умащений. В результате его мышцы остаются такими же плотными и сильными.

— Это плохо, — задумчиво пробормотал Линна. — Умащения введены в правило для того, чтоб король физически ослаб и попал в зависимость от слуг.

— Какая там зависимость! — воскликнул Элса. — Он независим! И не управляем. Он до последнего знака изучил закон и петляет как горный ящер, обходя невыгодные ему положения. Он разогнал слуг, оставив одного глупого мальчишку. Я думал, что он избрал его фаворитом, и впоследствии удастся воздействовать через него, но даже этого пустоголового Милдока он выгоняет на ночь.

— Да! — подняла голову Эния. — Он спит один! Он до сих пор не потребовал наложницу. Может, он не… — она шевельнула хвостом, намекая на мужскую несостоятельность короля, но Линна покачал головой.

— Вряд ли… Может, у его вида, как и у нас, есть определённые брачные периоды, а, может, он просто верен какой-то человеческой женщине.

— Люди блудливы! — воскликнула Эния.

— Но не он, — возразил Элса. — Я пытался подсылать к нему самых красивых невольниц, как баларок, так и людей. Бесполезно. Он смотрит на них с интересом, а потом начинает зевать и отсылает.

— Скорее, он просто не даёт зацепить себя, — заметил Линна. — Он осторожен и не хочет дать нам хоть какое-то оружие против себя. Может, его и тянет к этим женщинам, но он знает, что их подсылают.

— Что же делать? — спросила Эния.

— Сделайте так, чтоб он поближе познакомился с Турой. Я заметил, как он смотрел на неё на коронации. Она понравилась ему. Может, не сразу, но рано или поздно он не выдержит. Они оба одиноки, и это толкнёт их друг к другу.

— Не лишено смысла, — задумчиво кивнула вдовствующая королева.

— Он занимается делами? — обратился князь к опечаленному церемониймейстеру.

— Трудно сказать… Наверно, — пробормотал тот. — Он запрашивает самую странную информацию, а потом что-то пишет на листах, которые сжигает. Он ходит в темницу и разглядывает вскрытые тела казнённых. Он носится по пустыне на своей колеснице, оставляя позади охрану. Он говорит о чём-то с баларами. Иногда часами сидит в архиве, листая древние летописи, а вчера целый день бродил с лампой по коридорам дворца, исследуя стены…

— Стены? — изумился Линна.

— Он сказал, что его интересуют барельефы.

— Он ищет потайные ходы, — прошипела Эния.

— И звери… — вздохнул Элса. — Эти звери, которых он держит в покоях. Они привязались к нему. Он кормит их с рук, говорит с ними, как с баларами, он берёт дракона в постель, а мышей спускает с цепочки, и к нему совершенно невозможно войти ночью. Они поднимают дикий визг. Он никому не доверяет, пьёт только воду, ест орехи и фрукты из оранжерей, но только после того, как убедится, что их кожица не повреждена.

— Это всё интересно, — без тени раздражения перебил его Линна. — Но нас больше интересует его политика. Что он думает о войне, о мятежах в дальних провинциях, об оппозиции.

— И о престолонаследии! — добавила Эния.

— Я не могу сказать, что он не думает об этом, — с сожалением произнёс Элса. — Но я и не могу сказать, что именно он об этом думает

II

После бань Элса сразу же вернулся во Дворец. Он поднялся в покои короля и вошёл, когда тот с задумчивым видом изучал древний научный трактат на довольно абстрактную тему о воздействии воды на организм балара. Вода на всей планете была только во Дворце и в нескольких источниках на королевской дороге. Даже в карантинный замок её доставляли в больших кожаных ёмкостях.

— Как вы думаете, Элса, — не оборачиваясь, произнёс король. — Этот трактат построен на теоретической основе или проверен на практике?

Бедный церемониймейстер уже давно подавленный способностью повелителя узнавать вошедшего, не глядя на него, а так же иными его способностями, покорно поклонился и, глядя на мягкие тёмные кудри, спускающиеся на мускулистую спину, ответил:

— Этот трактат написан военным королем Тавором, который славился как исследователь и экспериментатор. У него была возможность проверить свои выводы на практике.

— Хорошо, — король захлопнул книгу и повернулся к балару. — Ну, вы виделись с ними?

— Да, мой повелитель. Я говорил с Линной и Энией.

— И что?

— Они озабочены вашей осторожностью, а Эния в большей части вашим одиночеством.

— Трогательно, — усмехнулся король, продемонстрировав свои ровные белые зубы. От этих гладких, блестящих, плотно сомкнутых пластинок Элсе стало не по себе. Его прежние государи не могли сохранить свои зубы, находясь на рационе, который им предлагался. — Что же они собираются предпринять, чтоб избавить меня от одиночества?

— Они хотят сблизить вас с Турой.

— С Турой, — лицо короля стало задумчивым и печальным. — Бедная девушка. Эти несчастные дочери королей вечно превращаются в разменную монету большой политики… Ладно, пусть присылают. Посмотрим, что мы сможем из этого извлечь. Что ещё?

— Они пока ни на что не решились. Но что бы они ни задумали, мой король, единственный и наиболее верный путь к вам для них лежит через меня. Я донесу вам всё, что узнаю.

— Прекрасно, — король решительно поднялся с кресла и подошёл к окну. — Жара, однако, сегодня… Брухон тут?

— Он ждёт.

— Пусть войдёт.

Элса поклонился и вышел. Король взял с подноса тонкую полоску золотистого мяса и бросил дракончику. Тот подпрыгнул и, лязгнув зубами, схватил её на лету.

— Крепкие челюсти — основа благополучия? — усмехнулся король и вытер руки салфеткой.

Элсе он платил больше, чем Эния и Линна, вместе взятые. Эти траты были вполне оправданы, потому что позволяли ему контролировать информацию, которая поступала в две наиболее влиятельные партии баларов. Сам он получал сведения из более верных источников. Одним из них был начальник полиции Брухон. Конечно, и тут пришлось увеличить выплаты из казны, но в запутанном лабиринте финансовых дел покойного Брамона эти выплаты проходили незаметными.

Маленький и юркий Брухон, похожий на гибрид полевой мыши и варана, тихонько проскользнул в комнату и замер на почтительном расстоянии.

— Прежде всего, расскажите-ка мне, что поделывает достопочтенный Касу, жрец четвёртого чёрного храма? — произнёс король, обернувшись к нему.

— Мы привлекли для слежки за ним служек храма, — таинственно зашипел Брухон. — Он занимается колдовством, вызывает духов Тьмы, не входящих в пантеон богов баларов. Он призывает гибель на голову моего короля и тут же клянется, что сам уничтожит его, называя при этом осквернителем и сокрушителем твердынь Тьмы. У нас уже достаточно свидетельств, чтоб привлечь его к суду и казнить.

— Я велел только следить, — поморщился король. — Что ещё?

— Он рассылает глашатаев по дальним провинциям, дабы они настраивали баларов против государя.

— Что конкретно они говорят?

— Что он собирается снизить налоги, чтоб ослабить армию, и сдать планету теплокровным.

— Так…

— Что он собирается отпустить бунтовщиков, захваченных при подавлении мятежа, чтоб они снова подняли бунты и ещё более ослабили королевство.

— Отлично! — улыбнулся король.

— Что он собирается прервать войну и тем самым навлечь на баларов позор поражения…

— Нет, он меня идиотом считает, — посерьёзнев, вздохнул король. — Ну да ладно. Пусть считает. Что ещё?

— Пока ничего больше.

— Ну… Он почти держит слово, не предпринимая активных действий. Пусть продолжает в том же духе. Что оппозиция?

— Точно установлен факт связи между князем Линной и Бростом. Их заговор состоял в том, чтоб Линна устранил Брамона, а Брост, сокрушив королевские гарнизоны, обеспечил ему поддержку провинций в борьбе за трон. Линна обещал Бросту полную власть над дальними провинциями вплоть до самостоятельного взимания налогов. Так же он обещал женить своего сына Элку на Вим, дочери Броста.

— И дети были согласны?

— Они же дети политиков… — Брухон сверкнул раздвоенным языком. — Но Вим, похоже, была не в восторге от этой идеи.

— И что теперь?

— Линна склонен отказаться от Броста, чтоб не потерять положение при дворе.

— Ладно, с этими ясно. Давайте об остальных. Эния, Эрс, Тумма и другие.

После ухода Брухана, пришёл старый балар, давно выгнанный со службы из-за преклонного возраста советник по финансам, который уже более цикла возился с расписками и счетами, пытаясь разобраться в делах казны. Он долго и нудно рассказывал, кому, когда, сколько и по чьему распоряжению было выплачено, а король сидел в кресле, опустив веки, и отрешённо слушал, пытаясь установить таящиеся за этим связи и интриги двора. Потом появился лекарь и между притираниями и умащениями, доверительно рассказывал о секретах, которые узнавал в подземных дворцах Города. После его ухода, король принял ванну и приказал запрягать драконов.

— Но сегодня слишком жарко! — воскликнул обеспокоенный Элса.

— Мне всё надоело! — заявил король. — И ваши возражения в том числе. Если я останусь в этом змеевнике ещё хоть на час, я свихнусь.

Элса ему не поверил. Он уже привык к коварству своего повелителя и потому, более не споря, приказал готовить колесницу.

III

Жара стояла невыносимая. Это было не пекло аравийских пустынь и не изматывающая духота подножия египетских пирамид. Это был ад, который не снился самым закоренелым грешникам и самым ярым фанатикам. Это была воплощённая смерть путем мумификации заживо. Даже балары попрятались в свои подземные норы, а вооружённая секирами королевская охрана смотрела на повелителя с такой ненавистью, что казалось, ещё несколько градусов вверх по шкале, и они сами изрубят его на куски. Он не стал их мучить. Он не был жестоким человеком. Вскочив на свою лёгкую колесницу, он лихо свистнул, и одуревшие от непривычно высокого звука драконы припустили по красному песку мимо чёрных циклопических строений города, оставляя позади быстрых, но не настолько, серых верховых ящеров. Минут через пять он уже скрылся из виду, и одетые как бедуины охранники с ворчанием и тайной радостью вернулись во Дворец.

Он мчался по ровной бордовой поверхности километрового песчаного слоя, укутывавшего чёрные скалы, выходящие из глубин планеты. Раскаленный ветер сёк лицо и сушил едва успевающий выступить пот. Человек бы уже умер. Эта прогулка была равносильна казни на солнце, но он знал, что от жары умереть не может. Даже полезно будет, если пот всё же раскроет поры кожи, превращённой дубильными составами в непробиваемую глухую оболочку. Кожа слегка оживет, и заодно выйдут остатки этих мерзких умащений, которые не удаётся смыть водой.

Год назад он впервые услышал о психорегуляции и научился отрешаться от своих ощущений, подчиняя даже инстинкт самосохранения разуму. Теперь ему это помогло. Он как от надоедливого насекомого отмахнулся от обжигающей боли и от чувства смертельной опасности, связанной с ней. Вскоре организм адаптировался к новым условиям, дыхание замедлилось и стало очень глубоким, пот, в первые минуты стекавший ручьями, теперь высыхал, едва выделяясь, глаза подёрнулись плотной прозрачной плёнкой влаги. Наконец можно было осмотреться и подумать.

Драконы бежали по пустыне, не замечая своего груза. Для них, помнивших первобытную жару похлеще этой, денёк, должно быть, был довольно милый и располагающий к прогулкам. Вскоре они уже обходились без ободряющего свиста и неслись, весело похрапывая на ходу. Им можно было доверить выбор маршрута, зная, что воспоминания о чистых дракошнях и свежем корме не дадут убежать далеко.

Король задумчиво обозревал красные барханы вокруг. Пейзаж был утомительно однообразным. Ветер рвал белую тунику, мягко обтекая гладкое бронзовое тело. Наверно, со стороны он напоминал Фаэтона на отцовской колеснице с античных амфор, однако, даже такая мысль не добавила его размышлениям оттенка романтичности. Он устал, он был зол, он был бесконечно одинок. Чужой мир, принявший его с улыбкой, похожей на змеиный оскал, приводил его в отчаяние своей непрошибаемостью и недоброжелательством. Его злило, что ему навязали непривычные правила игры. Он был вынужден их принять, чтоб не погибнуть раньше времени, и расставил своих соперников, как фигуры на шахматной доске. Иногда его захватывал азарт, порой ему доставляла удовольствие новая необычная роль, бывали моменты, когда он упивался возможностью сделать красивый и неожиданный ход, и это всё помогало, но он постоянно помнил, что играет не фигурами, а жизнями баларов и не имеет права даже на самую невинную ошибку.

Ещё недавно его беспокоил Касу, но теперь он уже почти не думал о нём. Что-то подсказывало, что к моменту финального поединка расклад в игре изменится, и у него появится шанс победить. Он не знал, как это может стать возможным, потому что тогда в зачёт пойдут только суммарные силы прожитых инкарнаций, а тут он явно уступал чёрному жрецу, но думать об этом не хотел. Всему своё время. Пока Касу ему проигрывал из-за своей самоуверенности и явной недооценки способностей врага. Слуге Тьмы, победившему несколько десятков Воинов Духа, и в голову не могло прийти, что один из поборников Прямого Пути вдруг прибегнет к услугам полиции, чтоб следить за противником. Это было не по правилам. Но правила здесь задает сама жизнь, а король лишь следует им, как дисциплинированный игрок.

Придворная игра… Интриги, козни, заговоры… Перед его мысленным взором мелькали тёмные коридоры старинных замков, обагрённые кровью эшафоты и бледные лица древних королей. Ещё недавно он умел свысока взирать на их трагедии, раскладывая по полочкам ошибки и просчёты. Но как легко судить по старинным хроникам, уже зная, во что это вылилось! На деле это нечестно — решать задачи и искать ошибки, найдя ответ в конце учебника. Попробуй здесь, в этом чуждом мире сыграть с судьбой на равных, имея опыт распутывания чужих лабиринтов, зная исторические законы и не понимая, к чему может привести твой самый, на первый взгляд, невинный шаг. А ставка не просто жизнь, а жизнь двух планет.

Он терпеть не мог философствовать. Он знал, что нужно быть ближе к природе и доверять её силам, скрытым, в том числе, и в его мозге. Чёрт знает, как это происходит, прикасается ли какая-то невидимая антенна к информационному полю Вселенной, или Блуждающие Боги нашёптывают своему суперагенту нужные мысли, но выход всегда находится. Инстинкты высшего существа, интуиция, сверхпамять… Кто знает? Однако где-то уже зрела спасительная уверенность в том, что победа обеспечена, что он вырвет её с боем, с болью, но вырвет, а если так, то уже есть за что страдать.

Решив, что потратил достаточно времени на отвлечённые рассуждения, он попытался сосредоточиться на основных проблемах теперешнего положения, но перед глазами тут же замелькали волнующе прекрасные силуэты обнажённых невольниц. Король чертыхнулся. Прислали бы что ли эту принцессу, хорошенькую Туру! Всё лучше, чем эти бесконечные истязания чужой плотью. Он не камень, в конце концов, не старик! Да и старик бы, пожалуй, не выдержал, а тут улыбайся и изображай небрежные мановения отсылающей длани… Это было самым сложным на данном этапе. Именно эти стройные хвостатые и бесхвостые красавицы, которые терзали его своей доступностью. А по ночам он метался на своём влажном колышущемся ложе, пытаясь поймать ускользающий и дразнящий образ своей женщины, такой доброй и милосердной в жизни и такой жестокой во сне. Однако именно она незримо поддерживала его вздрагивающую руку, указывающую танцовщицам на дверь.

Другой проблемой были многочисленные недоброжелатели, коих нужно было осторожно столкнуть друг с другом, перессорить, разделить и повернуть на сто восемьдесят градусов с целью… Всё с той же целью: использовать, использовать, использовать. Именно это и было самым слабым местом. Он не думал, что есть цели, оправдывающие любые средства, не говоря уже о таких вот целях. Душа противилась этому. Куда проще было бы выступить открыто, не скрывая своих замыслов, не тратя время и энергию на обходные манёвры, но именно этого и ждёт Касу, потому что так, видимо, и поступали те, кого он лишил воплощений до него. Придётся смириться, набраться терпения и прибегнуть к спасительной идее новой необычной роли, всего лишь роли коварного и холодного короля. Что есть жизнь? Театр и все мы в ней актёры. И не всегда мы сами выбираем роль.

IV

От всех этих мыслей ему стало противно. Он ощутил себя стариком, который только рассуждает, потому что уже не может действовать. «Это время не по мне. Это место не по мне. И эта роль тоже не по мне. И с кого спросить за этот ошибочный выбор? Чёрт бы побрал этих Блуждающих Богов с их сомнительной непогрешимостью!»

Драконы неслись по пустыне, и ветер всё так же свистел в ушах, но скорость уже не захватывала, и король начал осматриваться в поисках нового развлечения. Ему нужно было забыться хоть ненадолго, дать покой душе и занять голову чем-то лёгким и приятным. Но что приятное может быть на этой выжженной равнине? Он окинул панораму красных песков широким взглядом и вдруг заметил чёрную полоску у подножия одного из барханов. Что бы это ни было, оно выделялось на фоне однообразного пейзажа и обещало новые впечатления. Он слегка натянул повод ведущего дракона, и вся тройка послушно свернула в сторону.

По мере приближения полоска расширилась и вскоре превратилась в тёмные провал. Глубокий ход вёл в каменную пещеру, припорошенную розоватой пудрой песка. Король спрыгнул с колесницы ещё до полной остановки и упал возле края на колени, чтоб заглянуть вниз. Резкая боль от ожога заставила его вскочить с громким воплем. Он забыл о том, что песок раскалился под лучами солнца. Но долго переживать было не в его правилах, и он с воинственным криком прыгнул вниз, туда, где виднелась слегка наклонная ровная площадка перед входом в пещеру. Легко приземлившись, он осторожно огляделся. То, что он увидел, заворожило его, хотя на кого-то другого вряд ли произвело бы впечатление. Неровные стены пещеры украшали стёршиеся грубоватые барельефы. Он подошёл к изображению странного существа с шестью ногами, двумя клешнями и крылом, похожим на латинский парус. Стряхнув с горячего камня приставшие песчинки, он пригляделся и вскоре заметил длинные царапины от грубого резца. Это открытие заставило его забыть обо всех неприятностях. Здесь, в пустыне он наткнулся на подземную пещеру, стены которой были обтёсаны одновременно с тёмными коридорами его Дворца. Правда, во дворце барельефы были подправлены позже, линии смягчены, рисунки усложнены, техника обработки камня в более позднее время стала тоньше и изысканней, но при всей своей красоте, она уничтожила первоначальные сюжеты, хранившие загадки происхождения баларской цивилизации. Теперь он видел подлинный рисунок глубокой древности, а на нём — существо с клешнями. Он не мог припомнить, чтоб клешни встречались у пустынных животных. Неужели и здесь когда-то был океан?

Вежливое постукивание хвостом отвлекло его от напряжённого мыслительного процесса на столь приятную и животрепещущую тему. Он обернулся, недовольно нахмурив брови, и увидел старого балара с блестящей лысой макушкой и бледно-розовыми нерешительными глазами. Он был закутан в какую-то серую тряпку и подпоясан ремнём из драконьей кожи.

— Кто ты? — спросил король, взглянув на него сверху вниз, потому что старик был ниже его ростом. Тот молча смотрел на человека. Король с недоумением подумал, что старик не понял. При всей сложности местного языка, он уже неплохо освоился с ним, и его прекрасно понимали. Может, балар говорит на каком-нибудь наречии?

— Ты понимаешь меня? — произнёс король уже мягче. Старик казался ему беззащитным и трогательным. Может быть, из-за этих кротких глаз?

— Я понимаю вас, государь, — поклонился балар. — Я просто удивлён, увидев вас здесь в такую жару.

— Я гулял, — сообщил король небрежным тоном. — А что ты здесь делаешь?

— Я здесь работаю. Смею заверить, что я работаю здесь с разрешения военного короля Апа, и ни один из более поздних повелителей не запрещал мне делать это…

— Работаешь? — король заглянул во тьму пещеры за спиной старика. — Ты что, каменотёс?

— Нет. Осмелюсь доложить, я ищу древности в пустыне…

— Древности? — тёмные глаза короля засверкали. — И много нашёл?

— Не очень, но… Мне недавно повезло. Я раскопал эту пещеру. Там внизу под слоем песка есть очень хрупкие и прекрасные вещи, но они рассыпаются, едва я прикоснусь к ним…

— Что? — взревел он. — Рассыпаются?

— О, нет! — испугался старик. — Это не сокровища. Это всего лишь маленькие скульптуры из пересохшего камня. Они никому не нужны. Их считают хламом. Они не такие древние и прекрасные, как статуи в сокровищнице.

— Я не сержусь, — пробормотал король. — Но… Надеюсь, ты всё делаешь по правилам?

— По правилам? — балар недоумённо взглянул на него.

«Ну конечно! Они же ещё и понятия не имеют об археологии», — подумал он.

— Покажи мне, где они, эти скульптуры.

— Внизу! Идёмте…

Резво развернувшись, старик помчался вниз, в его руке вспыхнул огонёк, освещавший неровные стены коридора. Король шёл за ним, озираясь по сторонам, останавливаясь, если видел необычное изображение, поворачиваясь вокруг своей оси и твердя себе, что всё это нужно будет внимательно рассмотреть и, может быть, зарисовать… Это и была та самая отдушина, о которой он мечтал.

Старик привёл его в комнату, засыпанную песком. В стороне уже действительно валялись обломки скульптур, которые крошились в пальцах. Король с сожалением смотрел на исчезнувшие изображения. Что это было? Древние боги, звери или красавицы, тронувшие сердце древнего художника? Теперь уж не узнаешь.

— Вот тут! — старик указал на холм песка и воткнул рядом бездымный факел. Король болезненно поморщился при виде такой неосторожности, а балар уже с энтузиазмом рыл когтями песок. Неожиданно под его руками мелькнуло что-то тёмное, похожее на кусок чёрной бумаги.

— Подожди! — крикнул король и подошёл.

— Нет, — с разочарованным видом пробормотал искатель древностей. — Это старинные свитки. Они такие сухие, что рассылаются от малейшего прикосновения. Скульптуры, должно быть, глубже.

Он вознамерился снова взрыть когтями песок, но человек остановил его.

— Отойди. Я хочу посмотреть свиток.

— Он старый и хрупкий.

— Я знаю.

Старик отошёл и присел неподалёку на хвост, а король опустился на колени рядом с торчащим из песка краем чёрной пересохшей кожи ящера. Осторожно, кончиками пальцев он начал отрывать свиток. Он отгрёб песок и осмотрел находку. По фактуре кожи было ясно, что она не выдержит прикосновения руки. Осмотревшись по сторонам, он не нашёл никакого подходящего приспособления и, достав из ножен длинный бронзовый кинжал, отрезал узкую полоску ткани от туники, а потом подхватил один из своих тёмных локонов и без колебаний отсёк его конец. Балар с изумлением смотрел, как король перевязывает отрезанные волосы полоской ткани, а потом сметает этой импровизированной кистью остатки песка. Свиток теперь лежал на ровной поверхности, доступный для глаз, но не для прикосновения. Сдув последние песчинки, король снял свой металлический пояс и осторожно подвёл его под свиток, потом сделал петлю и, пропустив её с другой стороны, приподнял его над песком.

— Мне нужен огонь, — распорядился он.

— Огонь?

— Высокая температура, жар…

— Вот! — старик подсунул ему свою лампу — горячий бездымный огонёк.

— Держи пояс.

Он повесил металлические петли на подставленные загнутые когти старика, снял с крепления пояса металлическую фляжку и поставил её на решётку лампы. Прошло несколько минут, и из открытого горлышка повалил пар. Забрав подвешенный свиток у балара, он осторожно поднёс его к белым клубам. Время тянулось медленно. Недоумевающий старик следил за священнодействием короля, а тот продолжал обрабатывать пересохшую кожу водяным паром. Его лицо было сосредоточенным, а на лбу выступили крупные капли пота.

— Попробуем, — наконец пробормотал он и, придерживая пояс одной рукой, подхватил горячий влажный свиток на ладонь и снял его с петель. Свиток не рассыпался. Старая кожа даже на ощупь стала упругой и гладкой. И всё же он закусил губу, разворачивая его. На узкой полоске тёмной кожи слабо виднелись жёлтые знаки. Он вглядывался в них, пытаясь уловить смысл, но вскоре вынужден был признать, что эта письменность ему не знакома. Он обернулся к старику, чтоб попросить его о помощи, но наткнулся на восторженный взгляд. Старик взирал на него с таким восхищением, словно он только что явил божественное чудо.

— Ты знаешь этот язык? — мягко спросил король.

Старик не сразу понял, но потом с готовностью подскочил и заглянул в свиток.

— Да, — радостно закивал он. — Это древний язык. На нём ещё говорят пастухи песчаных драконов за Пепельным хребтом.

— Что тут написано?

— Тут написано, что Колодец Забвения имеет восемьдесят семь уровней, сообщающихся с веером времени, верхняя часть которого уходит в будущее, а нижняя — в прошлое.

— И что ещё?

— Больше ничего.

— Колодец Забвения, — лицо короля стало сумрачным. — Там ещё есть свитки? В них тоже может быть о Колодце Забвения?

— Думаю, да…

— Я должен знать об этом, — он взглянул на старого балара. — Мне это необходимо.

— Вы можете забрать свитки и…

— Никто не должен знать, что я интересуюсь этим. А бывать здесь часто я не смогу. Если я оставлю тебе все приспособления, кроме пояса, ты сможешь сделать то же, что делал я, и прочитать оставшиеся свитки?

— Это будет интересно.

— Так и сделаем, — он поднялся, но на лице его отразилась тень мрачного предчувствия. Колодец Забвения… Вдруг это будет последним выходом? Лучше уж знать, что тебя ждёт.

— Я прочитаю свитки, — торжественно проговорил старик. — И я расспрошу старых пастухов, которые помнят легенды. Я сделаю всё, чтоб помочь моему королю, который оживляет мёртвое!

— Я буду благодарен тебе, — произнёс король. — Я заеду через несколько дней. Закрывай фляжку, чтоб вода не высохла раньше времени. Я привезу тебе ещё. И никому не слова!

— Да кому я скажу! Тут никто не бывает, — наткнувшись на взгляд человека, балар поспешно добавил: — не скажу, пусть режут меня на куски и сушат на солнце.

— Нет. Таких жертв мне не надо, — возразил тот и, кивнув, вышел.

Он поднялся на поверхность и, подойдя к колеснице, присел на ступеньку, потеряно глядя на чёрный провал пещеры. Оттуда на него повеяло мраком, тайной и безысходностью. Он верил предчувствиям, но этому верить не хотел. Колодец Забвения… Неужели не будет возможности избежать его мерцающих глубин? Он поднял голову и с тоской взглянул в выжженные небеса. Где звёзды? Где та звезда? Где она?