Диктиона и планета баларов

КОРОНАЦИЯ

I

Я проснулась поздно, когда горячие лучи солнца уже начали жечь даже сквозь плотно задёрнутые занавеси. Я была одна, но рядом со мной лежал маленький желтоватый свиток из змеиной кожи. Развернув его, я узнала ровный лёгкий почерк Кристофа. «Я проснулся засветло и вынужден был оставить тебя. Государственные дела, что поделаешь… Боже мой! С ума можно сойти. Я не понимаю, что сон, что явь. Я долго смотрел на тебя, и меня переполняла нежность, но будить было жаль. Я, едва касаясь губами, осторожно целовал твой лоб, опущенные веки, губы, и мне казалось, что всё мое королевство не более, чем ночной кошмар. Но меня уже ждут в зале Совета. Я уйду и, наверно, со страхом буду думать, что ты снова лишь приснилась мне… И всё же надеюсь, что, когда я вернусь, ты не исчезнешь, моё счастье. Навеки твой».

Я улыбалась, раз за разом перечитывая короткую записку. Даже просто смотреть на эти строки было для меня радостью, и жаль было выпускать из рук маленькую жёлтую трубочку, чтоб принять ванну и одеться. Однако уже через полчаса я была при параде, и смогла снова взять её и, сев в кресло, вернуться к изучению изящных округлых букв и стремительных росчерков. От этого занятия меня отвлекли быстрые шаги в галерее. Это был не Кристоф. Я сразу поняла, что это женщина. Спустя мгновение она появилась из-за лёгкой драпировки где-то в стороне от обычного входа. По зелёным волосам и бедрам древнеиндийских принцесс я сразу узнала вдовствующую королеву Энию. Окинув меня непроницаемым взглядом, она уселась в соседнее кресло. Видимо, стоять передо мной она считала недостойным себя, а потребовать, чтоб я встала, решимости не хватило.

— У нас раньше не было королев-людей. — заявила она без предисловия.

— В Законе содержатся какие-то запреты на сей счёт?

— Это обычай. Короли стремились упрочить контакты с нашей знатью и потому брали супругу из баларских семейств. Даже если привозили с собой своих жён…

— И что они делали со своими жёнами?

— Они делали их своими любимыми наложницами. Это всех устраивало.

— Не думаю, — покачала головой я. — Если судить с позиции законной жены… В этом радости мало.

— Разумная женщина должна уметь подчинить свои чувства во благо государству.

— Я никогда не могла постичь, что такое разумная женщина, — улыбнулась я. — При этих словах мне всегда представлялось что-то вроде хорошо запрограммированной, но совершенно неинтересной машины. Многие из ценных достоинств настоящей женщины в эту схему не укладываются. Впрочем, вряд ли разумно уступать своего мужа кому-то другому, даже из высших политических соображений.

— Я могла бы с вами поспорить, но теперь это уже не имеет значения. Сегодня король объявил, что намерен короновать свою жену. В отличие от многих, я не сомневаюсь в вашем праве на него. Я в первую же встречу заметила этот перстень, так похожий на тот, что наш повелитель носит на том же пальце той же руки. Но имеете ли вы право на корону?

— Вот уж что меня интересует меньше всего.

— Но в случае смерти короля вы, будучи человеком, сможете стать Военной королевой. Подумайте над этим.

Она гордо поднялась и прошествовала к той же драпировке, из-за которой появилась. Я ошарашено смотрела ей вслед, но думать над её словами не стала. Между мной и королевской властью стояло нечто совершенно непостижимое: смерть короля. Я только рассердилась и про себя назвала её дурой.

Кристоф вскоре вернулся. Внимательно посмотрев на меня, он прошёл к выходу на террасу и ещё плотнее задёрнул занавески.

— Сегодня жарче, чем обычно, — негромко произнёс он.

— Что-то случилось? — спросила я.

— С чего ты взяла?

— Просто после такого письма я ожидала более тёплой встречи.

Он подошёл и, сев на пол, опустил голову мне на колени.

— Господи, как я устал от всего этого, Лора. Как я соскучился по моему мальчику… Как я хочу домой! И этому нет конца…

— Ну, что произошло, мой хороший? — прошептала я, гладя его по мягким шелковистым волосам.

— Ничего. Вообще ничего. Коронация завтра, но, как мне кажется, она даст нам куда меньшую отсрочку, чем я надеялся. Я просто не успею…

— Успеешь. Всё будет в порядке.

— Ты думаешь? — он поднял голову и посмотрел на меня. — Я отвык рисковать. И иногда мне бывает действительно страшно. Может быть, сегодня я допустил ошибку.

— Почему?

— Потому что Касу может использовать твою коронацию для открытого выступления. Не своего, а моих врагов, которых он подтолкнёт к мятежу. Наверняка он уже понял, какая опасность исходит от тебя. Пока мы вместе, мы представляем для него реальную угрозу, и он сделает всё, чтоб разлучить нас.

— Но это ему не удастся.

— У него есть время, а у нас нет. Он знает, что я не рискну, пока не буду готов. Он знает, что я не хочу проигрывать, особенно теперь, когда ты здесь и будущее для меня так ясно и желанно. Он может завтра сыграть во-банк.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Может, и к лучшему… — вздохнул он. — Это моя игра.

— Иногда ты поступаешь, как ребёнок, которому хочется всё сделать самостоятельно. Может, не время самоутверждаться?

— На сей раз дело не в самоутверждении. Я поступаю так, как должен поступать именно мужчина, а не ребёнок.

— Ладно, — кивнула я. — Не буду спорить. Делай, как считаешь нужным.

А про себя подумала: «В конце концов, мужчины и есть большие дети».

II

Он уткнулся в свиток, который получил ночью от своего помощника-балара. Он сосредоточенно перечитывал его раз за разом, что-то чертил и записывал на отдельных листах и однажды даже спросил у меня какую-то формулу из теории относительности Эйнштейна. Мне показалось странным, почему он так упорно занимается своей археологической гипотезой о каком-то колодце, если только что утверждал, что у него не хватает времени на что-то жизненно важное. Но это меня и успокоило. Я решила, что его проблемы не важней научных изысканий, а, стало быть, он с ними справится.

За полтора года совместной жизни я уже привыкла не мешать ему, когда он работает, но дома всегда можно было чем-то заняться. Здесь же мне не нужно было ни готовить, ни убирать, ни стирать, ни заниматься ребёнком. Мои спутники Тахо и Эдриол куда-то запропастились. Читать тоже было нечего. Я слонялась по залу и разглядывала предметы. Один раз я наткнулась на свою десантную сумку, но возиться с аппаратурой мне не хотелось, и я равнодушно прошла мимо. Зато с очень заинтересованным видом я остановилось перед занавеской, которая уже два дня была у меня на виду. Теперь я вдруг обратила внимание на её прекрасный серебристый оттенок и подумала, что он отлично бы сочетался с голубым цветом песка и белыми волнами океана.

— Нужно будет повесить дома такие занавески… — пробормотала я, разглядывая их на просвет.

— Что? — Кристоф непонимающе взглянул на меня, оторвавшись от своего свитка.

— Я говорю, занавески. Повесить такие дома. По-моему, будет хорошо смотреться…

— Куда повесить? — с недоумением переспросил он.

— На окна.

— На окна?

— Нет, ну я знаю, что у нас в бунгало крошечные окошки, и там такие занавески не повесить. Но ведь теперь нам мало одной комнаты, включающей душевую и кухню. Это хорошо было для меня одной, максимум для нас двоих. Я думаю, нам нужен новый большой дом. И там я хочу повесить такие занавески. Когда мы вернёмся.

— Когда вернёмся? — как-то странно уточнил он.

— Извини, ради бога. Я оторвала тебя от работы, и ты просто не можешь переключиться на мои пустяки. Это и ни к чему. Занимайся своими делами

Он кивнул и снова посмотрел на свиток, а потом мельком взглянул на занавески:

— Хороший цвет, но холодный.

— У нас тоже жарко, — напомнила я.

— Вот я и говорю, что хороший цвет, — рассеянно пробормотал он и начал что-то быстро писать.

Я решила больше не отвлекать его и, подойдя к маленькому изящному столику, на котором стояло блюдо с фруктами, присела рядом на низкую скамеечку. Какое-то время я сидела, прислушиваясь к тихому скрипу пера и журчанию воды в бассейне, поглядывая на красивых флегматичных ящеров в аквариуме с золотистой жидкостью. Меня всё время интересовало, что это за жидкость, но я так и не удосужилась ни у кого спросить. Время, должно быть, приближалось к полудню, стало совсем жарко. Я почувствовала неприятную сухость во рту и заметила рядом с фруктами розовый моток губки, пропитанной ароматным густым вином, взяла её и поднесла к губам. Вино было приятным на вкус и освежающим, но едва я проглотила ту малость, что успела выжать за один раз, как в глазах у меня потемнело. Я невольно схватилась за край стола и на мгновение прояснившимся взглядом уперлась в собственные побелевшие пальцы. Меня мутило, а от ног поднималась отвратительная холодная волна. Я попыталась встать и тут же упала. Мгновенная судорога скрутила все мои мышцы, и я, кажется, потеряла сознание.

Очнувшись, я почувствовала холод на губах и во рту. Я лежала в какой-то неудобной позе, но никак не могла понять причину этого неудобства. Мне было плохо. Внутри что-то горело и дёргалось, угрожая разорвать меня на части. Откуда-то издалека я слышала голос Кристофа. Он заставлял меня пить, но от одной мысли об этом мне становилось ещё хуже. Я снова провалилась куда-то и долго шарахалась в темноте, натыкаясь на невидимые стены, маясь от слабости и дурноты. Наконец я снова пришла в себя. Теперь я лежала пластом на чём-то ровном и жёстком. Меня трясло мелкой дрожью, виски сжимало ледяными щипцами. Открыв глаза, я увидела над собой лицо Кристофа. Он был разъярён и смотрел на меня, как на осколки драгоценной вазы. Потом он перевёл взгляд куда-то и злобно прохрипел:

— Вон отсюда все! Никому не приближаться!

Я застонала. Это получилось само собой, но мне как-то неожиданно стало легче. Лицо Кристофа приблизилось и на нём появилось какое-то страдальческое выражение. Он сжимал в горячих ладонях мои пальцы и что-то шептал.

До меня тяжело, но неотступно доходило, что меня пытались отравить. Именно меня, потому что Кристоф, верный своей привычке, никогда не прикасался к этим губкам. Это мне нравились местные экзотические напитки. К самому факту покушения я отнеслась без тревоги. Коль скоро я не умерла сразу, то моей жизни ничто не угрожало. Мой организм был способен нейтрализовать и вывести любые яды. Уже теперь я чувствовала себя гораздо лучше, хотя меня всё ещё лихорадило. Однако я не могла набраться сил, чтоб шевельнуться.

Я попыталась разобрать, что говорит Кристоф. Он сбивчиво упрекал меня в неосторожности, твердил, что всё будет хорошо, и клялся, что собственным мечом изрубит на куски эту змею. Какую змею? Я вспомнила Энию. Она, кажется, не подходила к этому столу, но какая разница? Рядом появился ещё кто-то. Кристоф нервно дёрнулся, но, увидев, кто это, тут же забыл о нём. Холодный мокрый нос Тахо уткнулся мне в лицо, а огромные синие глазёнки были наполнены таким ужасом и отчаянием, что я сочла бессовестным и дальше не подавать признаки жизни.

— Мне уже лучше… — попыталась сказать я, но издала какой-то слабый шелест.

— Мерзавцы! — прорычал Кристоф, решительно поднимаясь. Его дыхание было хриплым от едва сдерживаемой злобы. Он обвёл глазами вокруг, по-видимому, останавливаясь на лицах, и произнёс: — Я найду того, кто это сделал, и он за это ответит. Но если не найду, ответите все вы!

Он скрылся из виду, потому что уже в метре от меня всё расплывалось и тонуло в тумане. Однако теперь уже молчать было нельзя. Я снова застонала и позвала его. Он тут же вернулся и снова упал рядом на колени, сжав мою руку.

— Не уходи… Мне страшно… — пролепетала я, думая лишь о том, как удержать его рядом, пока он немного не остынет.

Он не уходил. Он с нежностью и болью смотрел на меня и гладил по волосам, по лицу. Силы постепенно возвращались ко мне. Или, вернее, тёплыми ручейками перетекали в моё тело из его пальцев и губ, когда он нежно целовал меня в лоб.

— Мне уже совсем хорошо, — произнесла я, и голос мой теперь звучал не так уж слабо.

Кристоф улыбнулся и кивнул.

— Ух ты… — проворчал щенок. — Как я напугался…

— Ещё бы, — раздалось рядом, и я увидела у изголовья мрачного и решительного Эдриола.

— Обещай, что не будешь выяснять, кто это сделал, — попросила я, взглянув на мужа.

— Ладно, — после минутного колебания согласился он. И выражение лица у него было ещё более мрачным и ещё более решительным, чем у диктионца.

III

К вечеру я перебралась с жёсткой мраморной скамьи на постель. На моё заявление, что я уже могу встать, Кристоф отрезал: «Лежи!» и, сев рядом, взял мою руку. Мне было стыдно из-за того, что я заставила его так волноваться. Вернее, волноваться — это слабо сказано. Он перепугался, когда я вдруг в судорогах рухнула на пол. На его крик прибежали слуги, но едва поняв, что со мной произошло, он разогнал всех баларов. Они, правда, потом всё время толпились по углам, но стоило ему заметить кого-нибудь из них, он рычал, как раненный зверь, приводя их в неописуемый ужас. Ему удалось влить в меня какое-то количество воды, а потом вызвать рвоту. Может, именно благодаря тому, что желудок был сразу же очищен, я отделалась сравнительно легко.

— Я не могла умереть, — попыталась я позже успокоить его. — У моего организма достаточный запас прочности, чтоб выдержать даже концентрированную кислоту.

— Не надо про кислоту, — попросил он, сосредоточенно перебирая и поглаживая мои пальцы. — Только кислоты мне не хватало… Я не понимаю. Ты такая умная, такая осторожная, а со мной словно глупеешь. Я ж ещё вчера просил тебя ничего не пить, кроме воды.

— Я больше не буду.

— Да уж, пожалуйста. Ты же знаешь, что мне самому легче вынести боль, чем смотреть, как ты мучаешься.

— Ну, ведь я же не специально. К тому же… тебе же тоже, наверно, было больно?

— Да. Но это ещё хуже, потому что я знал, что это чувствуешь ты, а не я.

— О чём вы говорите? — встрял Тахо. Он остался в зале вместе с Эдриолом после того, как все балары ушли.

— А ты не подслушивай, — отмахнулся Кристоф. Какое-то время он молчал, а потом посмотрел на меня. — Я знаю, что делать. Мне понадобится твоя помощь.

— Конечно, — кивнула я. — Хочешь сыграть ва-банк?

— Да. Посмотрим, как будут развиваться события.

— А если плохо? — снова подал голос Тахо.

— Чем хуже, тем лучше. Твоя помощь мне тоже понадобится. И его, — он указал на Эдриола.

— Мы готовы! — воскликнул щенок. — Чего делать надо?

— Позже… Сперва дождемся вестей из города.

— Хочешь, я сгоняю и всё разузнаю?

Кристоф невесело усмехнулся, но потом с серьёзным видом возразил:

— Ты мне тут будешь нужен.

Снова воцарилось молчание. Я лежала и смотрела на мужа, а он — на меня. Вскоре в его глазах снова зажглась привычная ирония.

— Наверно, ты прав… — улыбнулась я. — С тобой я глупею. И это уже не первый раз. Мне хочется заниматься только тобой и больше ничем. К тому же я привыкла, что я за тобой, как за каменной стеной.

— Ничего. Конечно, так и должно быть. Так и будет. И совсем скоро всё это закончится, и ты снова будешь дома.

— Мы, — поправила я.

— Мы, — кивнул он.

Одна из перегородок беззвучно отодвинулась, и вошёл торжественный, но немного испуганный Элса. Поклонившись, он провозгласил:

— Князь Чес и госпожа Вим просят позволения предстать перед королём.

— Ну, вот и новости… — вздохнул Кристоф и, не выпуская моей руки, разрешил: — Пусть войдут.

Они появились, храня на лицах непроницаемое выражение. Кристоф устало взглянул на них.

— Ну, какие новости?

— Плохие, государь, — произнёс Чес. — Мы пришли, чтоб просить вас отменить коронацию или хотя бы перенести её.

— А что такое?

— Нам стало известно, что жрецы смущают баларов, — ответила Вим.

— За одну ночь они не успеют поднять восстание. Балары — не люди. Они тяжелы на подъём.

— Но есть уже готовые к выступлению группы религиозных фанатиков! — воскликнул Чес.

— А на что мне тогда гвардия и охрана, если я должен бояться каких-то фанатиков?

— Гвардия выполнит свой долг, государь! — гордо выпрямился князь. — Но мы не сможем охранять все потайные входы. К тому же, на коронации могут присутствовать все аристократы и некоторые жрецы. Где гарантия, что среди них не будет заговорщиков?

— Они там будут! — воскликнула Вим. — Члены партии оппозиции жаждут мести за Элку и Линну. Исчезновение принцессы Сумон ещё больше разозлило их. Партия королевы Энии тоже ропщет. Эния сочла себя обойдённой и не исключено, что покушение на… — баларка на мгновение замялась, глядя на меня, но потом нашлась: — покушение на госпожу — это её рук дело. Некоторые из отцов, пользовавшихся вашим расположением, надеялись, что смогут склонить вас выбрать в королевы их дочерей. Им тоже ни к чему другая королева…

— Всё трещит по швам… — задумчиво пробормотал Кристоф.

— И ещё… — нерешительно проговорил Чес. — Кто-то пустил слух, что король не хочет воевать с Диктионой. Военным это не нравится.

— Военные — это по вашей части, князь, — заметил Кристоф. — А остальные… Это всё кажется мне недостаточной причиной, чтоб менять планы. Коронация состоится завтра. Ждать я не могу.

— Корона не защитит госпожу, — негромко заметил Элса. — Скорее, наоборот. К тому же мой король может потерять поддержку народа, завоёванную с таким трудом.

— Можете считать меня упрямым ослом, но я не могу дать противникам ни часа лишнего, чтоб они успели организовать выступление против меня. Коронация состоится завтра. Это моё последнее слово. А послезавтра… Хоть потоп…

Балары удалились огорчённые и раздосадованные. Я с тревогой смотрела на Кристофа.

— Если всё так плохо, то, может, лучше послушаться их?

— Нет, Лора. Это было бы ошибкой. Понимаешь, Касу думает, что загнал меня в угол, что я паникую и делаю глупость. Он уверен, что завтра он сможет разделаться с тобой, а потом, не торопясь, затянет петлю на моей шее. Именно не торопясь, потому что не может действовать чужими руками достаточно быстро. Для этого нужно время, а я ему этого времени не дам, — Кристоф усмехнулся. — Эта чёрная жаба привыкла к тому, что гонит меня.

— А теперь ты будешь гнать его?

— Гнать? — он покачал головой. — Гнать — это долго. Я просто ударю. В лоб!

ІV

Снова спустилась ночь. Очень тревожная тихая ночь. Кристоф прилёг рядом со мной и, опершись на локоть, смотрел то на меня, то на багровое жаркое небо, заглядывающее в зал через раздвинутые занавески. Он о чём-то сосредоточенно думал, и я старалась не мешать ему, но его хмуро сдвинутые брови и плотно сжатые губы вызывали в моей душе неясную тревогу. Эдриол уже целый час бродил по узкой террасе и изредка заглядывал, чтоб, убедиться, что здесь ничего не изменилось. Тахо сидел на уголке постели и со свойственным только анубисам вниманием наблюдал за лицом Кристофа. Его мордочка была такой суровой и решительной, что в иных обстоятельствах это могло показаться забавным, но не сейчас. В самой атмосфере зала витало предчувствие события, которое произойдёт завтра. А за этим событием таилась непонятная гулкая пустота.

— Мы можем погибнуть завтра? — вдруг спросил Тахо.

Я сама думала об этом, но услышав его вопрос, вздрогнула. Кристоф взглянул на щенка. На сей раз, в его глазах не было и намёка на иронию.

— Надеюсь, что нет. Я всё продумал несколько раз. Вам ничего не угрожает.

— А тебе? — это снова было то, что беспокоило меня, и я посмотрела на мужа.

— Ничего, к чему я не был бы готов.

Словно опасаясь дальнейших расспросов, он неожиданно поднялся, взял с подставки плащ невыносимо тревожного лилового цвета, накинул его и застегнул на плече бронзовым драконом. Потом звонко откинул крышку кованного ларца. На этот звук моментально явился Эдриол и напряжённо уставился на Кристофа. Тот, даже не взглянув на него, достал из ларца мой «оленебой» в кобуре и бросил на кровать рядом со мной. Потом извлёк оттуда два баларских ручных пулемёта. Один упал рядом с Тахо, а второй он бросил диктионцу.

— Он не умеет с ним обращаться, — заметила я, глядя на Эдриола, который рассматривал оружие с отвращением, смешанным со священным трепетом.

— Объясни ему, — ответил Кристоф. — Я должен уйти. Мне нужно ещё кое с кем встретиться. Не думаю, что кто-то будет снова покушаться на тебя, если они, и правда, приурочивают действия к коронации, но на всякий случай будьте настороже. У дверей стоит стража, которой запрещено сюда входить и кого-либо впускать. Потайных ходов здесь, кажется, не осталось, так что, если кто-то войдёт, стреляй без предупреждения.

Он направился к выходу, но на миг замер и обернулся.

— Убивать необязательно. Объясни это ему… — он кивнул на Эдриола и ушёл.

— Что-то не нравится мне его мрачная решимость, — заметил Тахо, рассматривая пулемёт.

— Что он задумал? — подошёл ко мне Эдриол. — Я шкурой чую что-то недоброе. Не от него недоброе, а вообще…

— Я не знаю, что он собирается делать.

— Но, по-моему, дело не в коронации… — пробормотал Тахо.

— Почему ты не спросила? — не унимался диктионец. — Или это не важно?

— Важно, но он не скажет. Он в таких случаях никогда ничего не рассказывает.

— Не хочет делиться ответственностью? — уточнил щенок.

— Может быть… А, может, стремится избежать моей реакции, которая стеснила бы его в действиях.

Эдриол присел рядом с Тахо и посмотрел на свой пулемёт.

— Возможно, он хочет отказаться от войны с Диктионой? — неуверенно предположил он.

— Для него это равносильно отречению от короны, — назидательно произнёс Тахо. — А отречение — это смерть.

— Кто тебе сказал? — вздрогнула я.

— Милдок. Он сказал, что таков Закон… Но ведь он не будет отрекаться, правда? Он придумает что-нибудь похитрее.

— Надеюсь… — прошептала я, но эта надежда билась в моей душе, как перепуганная раненная птица,

V

До утра ничего не произошло. С первыми горячими лучами встающего над широким горизонтом солнца, я встала и задернула занавески, а потом взяла из инкрустированной каменной шкатулки Налорант и прицепила его к поясу.

— С кем ты собираешься драться? — раздалось сзади.

Я не слышала, как он вошёл, но едва взглянув, немного успокоилась. Лицо Кристофа было безмятежно.

— Всё будет хорошо, — улыбнулся он. — Теперь всё пойдёт по моему плану, и никто ничего не сможет изменить.

— Что ты задумал? — спросила я.

— Дуэль, — пожал плечами он. — Я думал, ты догадалась.

— А потом?

— Потом? — искренне удивился он. — Тебя действительно интересует, что будет потом? Теперь эта планета не более чем ристалище, площадка для очередного поединка. Всё, что есть на ней, — не более чем присущий моменту антураж. Так какая разница, что будет потом?

— Мы улетим сразу после того, как ты закончишь?

— Ещё надо закончить. Не будем предвосхищать события, ладно? А теперь… — он подошёл ближе и взглянул мне в глаза, в самую глубину моей души, тем самым открывая мне мерцающую бездну своей. — Теперь мне нужна твоя помощь… — его голос вдруг зазвучал где-то внутри меня, он перекатывался по всему миру, заключённому в моей памяти. Он эхом отражался от отрогов древних гор, разносился над бескрайними степями, шумел в рёве бездонных океанов. — Мне нужна наша сила, наша воля, наша жизнь… Час пришёл.

— Я знаю, — ответила я, и мой голос пролетел по смолкшим просторам его памяти.

В единый миг мне показалось, что мы стоим друг против друга на высокой скале у подножия древней башни. Прозрачный и гулкий купол струящихся небесной энергией сфер укрывает нас от бушующей страстями вселенной, чтоб дать нам время снова соединить наши руки и наши силы перед решающим поединком. Горный ветер сдувал его спутанные волосы с могучих плеч, обтянутых кожаной рубахой, серебристый свет ложился на широкое смуглое лицо с русыми, свисавшими до подбородка усами. В тёмных глазах горел странный огонь, который отражался зарницами на хрустальном пологе небес. Я подняла свою руку, крепкую, покрытую мозолями от меча, руку с широкой мужской ладонью и развернула её к нему. Он приложил свою ладонь к моей.

— Время, сестра, — произнёс крещёный варвар из тёмных времен далёкой голубой планеты.

— Время, — согласилась я и сосредоточилась на ладони. — Брат мой, я подтверждаю прежнюю клятву и беру на себя груз твоих тревог и скорбей. Твоя цель — моя цель, твоя боль — моя боль, твой путь — мой путь.

И в тот же миг голубой купол надо мной раскололся, и я сияющей кометой рванулась вверх. Я неслась в звенящей ледяной пустоте космоса, играя ослепительным пламенем собственной силы, и вдруг столкнулась с чем-то огненным и стремительным. Вспышка взрыва разорвала меня изнутри и смешала с тем, что ворвалось в меня, и я ощутила огромную энергию, которая осветила всё вокруг сокрушающим сиянием сверхновой звезды.

— Есть! — услышала я голос и открыла глаза, которые почему-то оказались закрыты. — Есть! — повторил Кристоф и стиснул пальцы на эфесе Экскалибура. — Теперь мне сам чёрт не страшен.

— Мне тоже, — усмехнулась я.

— В Звёздном Венчании есть какая-то особая прелесть, согласись…

— Соглашаюсь.

— Я ухожу, — деловито продолжил он. — Мне нужно в карантинный замок. К полудню, то есть к коронации я успею вернуться.

— А что делать мне?

— Делай вид, что ничего не произошло. И спрячь меч подальше. Не стоит настораживать их раньше срока. Пусть это будет сюрпризом.

— А если будут спрашивать о тебе?

— Ну, придумай что-нибудь! — беспечно воскликнул он. — Теперь это уже не важно. Пока!

Он ушёл. Я посмотрела ему вслед, раздумывая о том, как я буду выкручиваться здесь одна. Я рассеяно оглянулась вокруг и увидела синие глаза Тахо. Он был чем-то потрясён.

— Что я видел! — воскликнул он. — Мне приснилось, что ты была такая…

— Я знаю. — улыбнулась я. — Только никому об этом ни слова.

VI

Вскоре после рассвета в зал неслышно вошёл Элса. Он был официален и при параде: в яркой шафрановой тоге, с жезлом в хвосте. Осмотревшись, он с отчаянием воззрился на меня.

— Где он? — едва не плачущим голосом вопросил церемониймейстер.

— Не знаю, — наивно улыбнулась я.

На неподвижном лице балара вдруг отразилась целая гамма чувств: разочарование, огорчение, удовлетворение и безнадёжность.

— Я так и знал… — пробормотал он. — Это самый непослушный король, госпожа. И самый непредсказуемый. Представьте, князь Вим и госпожа Чес… Или наоборот? Ну да, наоборот. Князь Чес и госпожа Вим явились, имея важные факты, способные склонить короля к отмене церемонии, а его… и след простыл. Или он передумал? — чешуйки на его физиономии сложились в маску воплощённой надежды.

— Увы, милейший Элса…

— Милейший Элса… Я сойду с ума, госпожа. Я милейший! Я! Это он сделал меня милейшим Элсой. Расчётливого, мудрого и коварного церемониймейстера он превратил в беспомощную, старую, добрую няньку капризного и ласкового сорван… короля! — тут же уточнил он и выпрямился. — Мне будет жаль, если сегодня произойдёт беда. Искренне жаль… Я пришлю женщин, чтоб они одели и причесали вас. В конце концов, может, всё и обойдётся, верно?

— Я надеюсь, — уже в который раз повторила я.

Вскоре появился Милдок с подносом. Он принёс фрукты и пустые бокалы. Поставив поднос на стол, он поклонился с каким-то скорбным выражением и ушёл. Тахо озабоченно посмотрел ему вслед и стянул с блюда что-то похожее на вытянутое яблоко.

Я разбудила Эдриола, спавшего в обнимку с пулемётом.

— Нам пора завтракать, друг мой. Сегодня будет тяжёлый день.

— Завтракать? — уныло спросил он. — Чем? Опять травой? Мне нужно мясо! Я не лошадь!

— Но и не тигр. Человек всеяден, а потому вполне может есть и фрукты, в которых, кстати, достаточно питательных веществ для нормального существования.

— Я не знаю, что такое питательные вещества! — рявкнул он. — Я хочу мяса и хлеба! — и со звериной яростью накинулся на фрукты.

Накормив своих друзей, я попросила их посторожить в галерее и стала ждать прислужниц из гарема. Вместе с ними пришла Вим. Её тонкие ноздри раздувались от ярости.

— Я буду руководить обрядом облачения! — сообщила она и тут же возмущённо пояснила: — Представляете, эта нахалка Эния заявила, что это её право! Я сказала, что ей ещё многое придётся объяснить по поводу вчерашнего покушения и только после этого она отстала, прикинувшись оскорблённой!

Обряд занял довольно много времени, потому что сопровождался древними гимнами довольно шипящего звучания. Каждую деталь туалета, каждую губку, каждую склянку с притираниями, каждый гребешок трижды передавали по кругу и только после этого пускали в дело. В конце концов, я уже сидела со скучающим видом, размышляя, когда же всё это кончится.

Но наступила всё-таки торжественная минута, когда мне с пением поднесли огромное серебряное зеркало, чтоб я могла убедиться в том, что мой вид соответствует торжественности момента. Моё отражение мне понравилось. Я выглядела немного бледной, но благонравной красавицей со струящимися золотистыми волосами, одетой в просторное складчатое платье из тонкой, непрозрачной белоснежной ткани с алой каймой, надетое на нижнее — ещё более тонкое и прозрачное. На голову мне накинули белое покрывало, похожее на фату невесты, что окончательно придало моему образу что-то возвышенное и слегка потустороннее.

Вим пристально и как-то печально смотрела на меня.

— Быть может, именно такой и должна быть его жена… — произнесла она. — Странной и холодной, как вода.

Я не казалась себе похожей на воду, но что эта девушка знала о воде?

— Хорошо, — кивнула я своему отражению в зеркале. — Но всё равно это было очень долго.

— Сама церемония будет короткой, — задумчиво ответила Вим. — Вы взойдёте к нему на возвышение. Одна из принцесс королевства преподнесёт на подносе покрытый алой пеленой малый королевский венец, и он, сняв эту пелену с подноса, а с вашей головы покрывало, возложит на неё венец. И всё… Хотя, кто будет выносить венец?.. Принцесс почти не осталось. Тура куда-то пропала, Сумон исчезла…

Перегородка отодвинулась, и вошёл Элса, похожий на тюремного священника, провожающего приговорённого на казнь.

— Пора, госпожа… — сообщил он.

— Мгновение… — ответила я и на несколько секунд нырнула за ближайшую ширму, чтоб надеть под верхнее платье потайную кобуру с «оленебоем» и пояс с пристёгнутым к нему Налорантом. Теперь мне не страшно было взойти даже на эшафот.

В сопровождении Вим и Элсы я вышла из зала со смутным ощущением, что уже никогда не вернусь сюда. В галерее ко мне присоединились Тахо, Эдриол и князь Чес. С этой маленькой свитой я и прошла по мрачным, гулким коридорам и залам Дворца в тот небольшой зал, где собрались придворные. В первый момент меня ослепило яркое разноцветье их нарядов, но потом я увидела их одинаково холодные, непроницаемые лица, и мне стало немного не по себе.

— Его ещё нет, — упавшим голосом шепнул мне Элса.

Кристофа действительно ещё не было. Помост в глубине зала выглядел удручающе пустым без убранного с него трона.

— Может, он передумал? — раздалось рядом шипение и, обернувшись, я узнала Энию.

— А если нет? — поинтересовалась я довольно прохладным тоном.

В её глазах мелькнула ненависть, и она отошла.

— Куда он уехал? — обратился ко мне Чес. — Может, за ним послать?

— Разве уже полдень? — спросила я. — В полдень он будет здесь.

— Подождём… — согласился он и встал, словно прикрывая меня от недоброжелательных взглядов своих сородичей.

Где-то совсем близко раздался шум.

— Что это такое? — насторожился Элса.

Вим тревожно взглянула на нас, и пошла к выходу, но ей навстречу уже пробирался через толпу князь Приимок. Когда они подошли к нам, он отчеканил:

— У ступеней дворцовой лестницы собралась толпа, предводительствуемая жрецами. Они требуют пустить их на церемонию.

— Ни в коем случае! — отрезал Чес, но Элса покачал головой.

— Мы не можем отказать жрецам. Церемония будет объявлена недействительной.

Чес обернулся ко мне. Я кивнула.

— Только жрецов! — приказал он. — Остальные пусть ждут внизу.

Приимок повернулся и начал пробираться обратно.

— Церемония, итак, будет недействительной, — рядом снова возникла Эния. — У нас не осталось принцесс. Заботами короля.

— Вас это не касается! — зашипела Вим, оттесняя миниатюрную вдовствующую королеву.

В это время в зале поднялся какой-то непонятный ропот, и в дверях появились балары, одетые в фиолетовые тоги, украшенные причудливыми и жуткими пряжками-масками.

— Они из Четвёртого храма, Храма Тьмы… — произнёс Чес, закрывая меня уже от них.

Среди вошедших я сразу же заметила огромную чёрную фигуру Касу. Впрочем, я узнала бы его, будь он любого другого цвета. От него исходила леденящая волна зла и ужаса. Тахо испуганно прижался ко мне, а Эдриол схватился за свой меч, которому доверял больше, чем пулемёту. Я не чувствовала страха. Вместо него я неожиданно ярко ощутила мягкую защитную ауру, окутывающую не только меня, но теперь и моих друзей. На какой-то миг я встретилась глазами с баларом-меланистом, но не увидела в них ничего, кроме холодного любопытства. Он всё ещё был уверен в себе.

Шум вдруг стих, и придворные шарахнулись в стороны. Из-под тог жрецов появились короткие дула автоматов, направленные на Чеса, прикрывающего меня. Тут же рядом с ним встала Вим, но ясно было, что они не смогут защитить нас.

— На помост! — зашептал Элса. — Жрецы не посмеют покуситься на вас, если вы будете там.

— На помост может подняться только король! — закричала Эния, раскрывая наше намерение перед врагами.

Раздался отчаянный вопль, и Вим вцепилась длинными когтями ей в лицо. Тут же Эдриол толкнул меня назад, а Чес — в сторону помоста. Их мечи выглядели беспомощно и трогательно, но пренебречь их героизмом я не могла. К тому же Элса схватил меня за руку и, прикрывая собой, потащил к помосту. Дула пулемётов дёрнулись за нами, но неожиданно послышался вскрик, и один из жрецов рухнул как подкошенный. За ним последовал второй, третий… Вскочив на возвышение, я обернулась и увидела Тахо, прицельно лупившего из своего дамского парализатора. Сбитые с толку отсутствием грохота и огня жрецы растерялись, что и дало Тахо возможность в считанные секунды присоединиться к нам.

Касу всё это время держался в стороне, видимо, наблюдая за происходящим и не имея намерения принять в этом участие. Теперь он смотрел на меня с какой-то неприятной издёвкой. Его собратья прошли мимо замерших в испуге аристократов и остановились перед помостом. Один из них, длинный и худой выступил вперёд и гневно зашипел:

— Вы осквернили королевское место и потому умрёте! Только король мог бы снять с вас грех, свершив коронацию, но это невозможно, поскольку в королевстве не осталось ни одной принцессы королевской крови. Элса, ты можешь подниматься туда ради церемонии и потому на тебе нет вины. Спустись вниз, оставив там эту человеческую женщину и маленького зверя.

— Нет! — воскликнул Элса, вставая между мною и жрецами и лихорадочно пытаясь затолкнуть хвостом себе за спину Тахо, пришедшего от стрельбы в такой азарт, что длинный жрец, сам того не ведая, подвергался опасности получить короткий, но болезненный паралич.

— Ты умрёшь! — произнёс жрец.

— В таком случае, вам придётся убить и меня! — заявил Чес, направившись к нам.

— Массовое самоубийство! — философски изрёк Тахо, проверяя уровень заряда на своём парализаторе.

Князь был уже в двух шагах от помоста и явно собирался на него подняться, когда в оглушительной тишине вдруг прозвучало резкое и повелительное:

— Чес!

Меня смутило, что голос раздался не от входных дверей, а от того прохода, откуда вошли мы. Взглянув туда, я увидела Кристофа, а, увидев его, со всей отчетливостью поняла, что сейчас произойдёт дуэль. Элса тихо застонал, заметив, что король одет не по этикету. Он был не прав, потому что одежда Кристофа соответствовала обычаю, но обычаю самого Кристофа. Перед дуэлью он облачился в то, что было ему привычным и удобным: синие джинсы с широким металлическим поясом, тонкий чёрный свитер и начищенные до блеска сапоги. Его волосы были собраны сзади в волнистый хвост, а в руках, затянутых в перчатки, он держал Экскалибур.

— Вам нечего делать там, князь, — продолжил он, и, не обращая внимания на ропот шокированных его видом придворных, подошёл к жрецам. По пути он взглянул на меня: — У тебя всё в порядке?

— Как всегда, — улыбнулась я.

— О’кей… Итак, в чём дело? — спросил он жрецов, встав под дулами автоматов. В его голосе явно звучал сарказм. — Какие-то проблемы?

— Вы не можете короновать эту женщину! — заявил жрец. — Вы вообще не можете никого короновать! У вас нет принцессы, необходимой для ритуала.

— У меня есть целых две принцессы, любезнейший, — возразил Кристоф. — Принцесса Сумон и принцесса Тура. Если вам мало, то ко всему прочему у меня есть ещё и принц Элку. Вы удовлетворены? Тогда встаньте в сторонке и не мешайте мне.

— Может, нам? — вопросительно разнеслось по залу и за ним последовало общее, странно шипящее «ах!»

Все с изумлением смотрели на вновь вошедших. Это был высокий, крепкий как дуб балар с белыми волосами, в голубой кольчуге. С ним рядом стояли красивый золотоволосый и немного сумрачный юноша и изумительно красивая хрупкая женщина. Причём юноша с каким-то демонстративным упорством держал за руку смущённую человеческую девушку. Я догадалась, что это князь Линна с семейством и принцессой Турой,

Кристоф с усмешкой взглянул на них и покачал головой.

— Пока нет, князь. У меня ещё есть своё дело, — и он резко обернулся к Касу, который свирепо смотрел на него и от злости раздулся, как грозовая туча, от чего выглядел неправдоподобно огромным и жутким. Глаза Кристофа на мгновение сузились, и взгляд стал холодным и твёрдым, как обледеневшая скала. Замешкавшиеся жрецы поспешно расступились, и теперь никого не было между двумя вечными соперниками. — Я, Берт Сын Волка, — негромко, но внятно произнёс на старофранцузском Кристоф, — вызываю тебя, Манухим Олош Апака, на смертный бой на оружии, привычном каждому из нас. Здесь, в полдень.

Балары испуганно смотрели на обоих, чувствуя недоброе, но их тревоги уже не имели значения. Уже ничто не имело значения, кроме поединка, который должен был начаться в полдень, то есть через несколько минут. Касу, которого Кристоф назвал длинным и непонятным именем, продолжал раздуваться и расти. Он постепенно утрачивал не только форму, но и ясные очертания. Вокруг него было пусто. Те, кто оказались поблизости, в страхе бежали от чёрного бесформенного существа, похожего на чернильное облако, расплывающееся в воде. Через мгновение из него послышался страшный рокот, похожий на грубый смех, и облако, вытянувшись, вылетело через длинный коридор на улицу, словно дым вытянуло в трубу.

Кристоф обернулся. Я кивнула ему. Не знаю, насколько неожиданным было для него это превращение, но ни намека на смущение не было в его взгляде. Мне же показалось, что он сделал противнику королевский подарок, позволив сражаться привычным оружием, но моё мнение уже не имело значения.

Он вышел в коридор, и звук его шагов эхом раздался в зале. Я поспешила за ним. На улице было темно. Это была не ночь и даже не сумерки, но тьмой выглядела эта тень после ослепительно яркого дня. Огромная чёрная туча нависла над Дворцом и дорогой, ведущей к нему. Она переливалась электрическим синим огнём и тяжко, злобно дышала.

— Возьми мой меч, — предложила я. — Он надёжнее в таких делах.

Я не знала, что ещё могу сделать, чтоб облегчить ему выполнение этой непосильной задачи.

— Я предпочитаю свой меч, ты же знаешь… — возразил он и окинул тучу взглядом. — Где же солнце? Уже полдень?

— Ещё есть несколько минут, — раздался снизу взволнованный голосок. Тахо стоял совсем рядом и теребил в руках раскрытый ноутбук. Кристоф потрепал его по макушке.

— Скажешь, когда останется минута. А теперь — тихо!

Он отошёл в сторону, взял Экскалибур одной рукой за самый верх клинка под гардой, а другой осторожно нажал на светло-голубую, нестареющую бирюзу, вправленную в эфес, и из него беззвучно выдвинулось маленькое золотое распятие. Воткнув острие меча в щель между плитами площадки, ведущей к лестнице, он опустился на колени и, склонив голову, молитвенно сложил руки.

— Что он делает? — возбуждённо спросил Тахо.

— Тише, — шепнула я. — Он просит своего небесного Учителя и Заступника помочь ему в нелёгком деле и направить его меч в сердце врага.

— А! Он открывает энергетические и информационные каналы для связи с космосом! — понятливо закивал Тахо, моментально интерпретировав мои слова, и с уважением взглянул на Кристофа.

Я тоже смотрела на него. Мне уже приходилось видеть его в такие моменты высшего сосредоточения, и я неизменно испытывала при этом восхищение и что-то похожее на тайную зависть, потому что чувствовала, как на моих глазах сила его духа обогащается силами его друзей, учителей и предшественников. Будучи человеком Земли, он, в отличие от нас, изначально пришедших из других миров, умел черпать энергию из бездонных сокровищниц, называемых Душой Человечества, где капля к капле копилось и концентрировалось всё лучшее, что возникло на Земле со времён её юности.

Я наблюдала, как распрямляются его плечи, словно раскрывая невидимые крылья, как поднимается его голова и загорается в глазах спокойная уверенность, которую не может поколебать ни близость смерти, ни кажущаяся тщетность жертв. Распятие постепенно разгоралось неярким золотым сиянием и слабый, едва различимый свет окутывал фигуру Кристофа.

Туча в небе тем временем пришла в движение. Чем ярче горел золотой свет, тем круче завихрялись дымные спирали в её чреве. Грохот разносился над древней пустыней, и синие молнии били в вершины чёрных пирамид.

— Демонстрирует мощь… — поёжился Тахо, невольно прижимаясь ко мне.

— Нет, он просто боится.

Щенок взглянул на экран компьютера,

— Минута!

Кристоф тут же легко поднялся и подхватил меч. Распятие скрылось в эфесе, и он, взглянув на нас, начал быстро спускаться по ступеням лестницы вниз, на дорогу. Этот путь занял у него ровно минуту. Теперь я едва различала его внизу, да и туча вдруг выгнулась шатром, и белая молния копьем ударила в крохотную и беззащитную фигурку человека. Я видела, как Кристоф привычно вскинул меч и зеркалом лезвия отразил этот удар. Вспышка, и тут же с четырёх сторон к нему двинулись четыре узких воющих смерча. Они быстро сошлись и образовали один, ушедший наверх, в самую гущу чернильных клубов. Кристофа внизу уже не было, зато я как-то отстранённо почувствовала болезненный удар в плечо, судорожной болью разошедшийся по всему телу.

Я закрыла глаза и сквозь смутную дымку увидела бушующий мрак вокруг себя, который огрызался болезненными разрядами. Скорее интуитивно, чем сознательно, я представила себя в мерцающем коконе энергетической защиты, и только тут, наконец, поняла, что вижу то, что видит Кристоф, и моя боль — это лишь слабый отголосок его боли. Но если я чувствую её, то, может, могу и предотвратить? Защитный кокон работал. Я больше не чувствовала ударов, зато огромная воронка, похожая на дьявольский водоворот закружила и потянула вниз. В какой-то момент я подумала, что ему нужно попытаться удержаться наверху, используя неизбежный в таких случаях встречный поток, но вместо этого он изящно изогнулся и ринулся в самый водоворот бурлящей темноты. Его несло вниз, выворачивая и ударяя пронизывающими сетчатыми разрядами. Кокон защиты не выдерживал. Он лопался, обвисая растрёпанными лохмотьями мгновенных протуберанцев, и едва успевая залатать один разрыв, получал ещё два, три, четыре… А внизу, в стремительном спиральном вращении уже виднелось алое око смерча. Оттуда исходил страшный жар, вырывался яростный раскалённый ветер, но именно оно, судя по всему, и было главной целью. Острый как веретено серебристый кокон легко пронзал встречные потоки огня и нацеливался в самый центр кипящего как магма эллиптического озера. Я услышала нарастающий гул и, отвлёкшись от своих наблюдений, посмотрела вниз. Огромный конус смерча, в который превратилась туча, напряжённо крутился по Королевской дороге, изгибаясь и сжимаясь, словно терзаемый какой-то внутренней болью. И вдруг меня обожгло горячей волной, пронесшейся по всему телу. Я невольно зажмурилась и увидела красный туман вокруг, а из него неожиданно брызнули белые прозрачные и холодные, как вода, капли. Они фонтанировали снизу, складываясь в хрустальную чашу, отделяющую от стремительно остывающей магмы внизу. Грохот взрыва заставил меня вздрогнуть, и я успела увидеть разлетающиеся с шипением чёрные брызги.

Ни тучи, ни смерча не было. Какие-то ошмётки с отвратительным запахом догорали на песке и камнях. С неба снова ударил поток ослепительных горячих лучей, которые осветили сцену недавнего сражения с вывороченными и разбросанными плитами дороги, расколотыми каменными блоками и сглаженными, как резцом, углами пирамид, попавшимися на пути смерчу.

Посреди этого раскалённого хаоса я заметила неподвижное, припорошенное песком тело. Я хотела броситься к нему, но Кристоф вдруг пошевелился, приподнялся на руках и тряхнул головой. Закусив до боли губу, я смотрела, как он встаёт с песка и, бросив взгляд на огромное красное солнце, направляется к лестнице. Он поднимался медленно и спокойно. Жар загонял меня в спасительную тень Дворца, но я не могла уйти без него.

Он поднялся и, взглянув на меня, обнял за плечи и увлёк в темноту узкого низкого коридора, а едва оказавшись там, вдруг качнулся и прижался спиной к холодной каменной стене.

— Как тебе это удалось? — прошептала я.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

— У тебя глаза сейчас большие, как у лемура. Неужели это было так необычно?

— Если это было так, как мне показалось…

— Это ты настроила меня на энергетическую защиту?

— Возможно…

— Только это меня и спасло… — он прикрыл глаза и с трудом перевёл дыхание. — Я знал, что изначально он — плазменно-энергетическая сущность, но не думал, что такая мощная. Меня ввела в заблуждение его пассивная политика. Он ещё в самом начале мог стереть меня в порошок.

— Он, наверно, любил играть в шахматы, — улыбнулась я.

— Вот именно. Мы для него всего лишь фигуры на доске. Если б я знал… Мне нелегко было бы справиться со страхом. Неведение в данном случае — благо. Однако одного он не учёл.

— Чего именно?

— Играя в шахматы, никогда не нужно глотать фигуры. Особенно ферзя.

Я рассмеялась, вспомнив, что в Великой игре он считает себя самостоятельным и смелым ферзём.

— Ну, пошли, у нас ещё есть дела.

Снова обняв меня, он направился в зал, но теперь я заметила, что он не столько обнимает, сколько опирается на моё плечо.

В зале царил какой-то разброд. Половина присутствующих напряжённо и подавленно молчала, а другая громко шумела, выкрикивая какие-то непонятные лозунги. Когда мы вошли, все смолкли, как по команде.

— Конец света отменяется, — сообщил Кристоф в абсолютной тишине. — Начинаем коронацию.

VII

Элсе с трудом удалось восстановить порядок. Кристоф провёл меня мимо выстроившихся в две шеренги придворных, и мы поднялись на помост.

— Как я устал… — пожаловался он мне. — И голова трещит…

— Так, может, отложим? — предложила я.

— Нет… Лучше уж со всем сразу разобраться…

Он посмотрел в зал и кивнул кому-то. Тут же от толпы отделился князь Линна и, взяв за руку свою прекрасную жену, повёл её к нам. Снова стало тихо. Все с изумлением следили за происходящим. Мне тоже отчего-то стало не по себе. Но Линна, ни на кого не взглянув, решительно поднялся к нам и встал рядом, холодно щурясь на тех, кто стоял теперь внизу.

Кристоф устало потёр лоб. Мне казалось, что ему хочется как можно скорее покончить со всем этим. Оглядевшись, он хлопнул в ладоши, и тут же из бокового прохода появилась принцесса Тура. Она была бледна и несла широкий поднос, покрытый алым покрывалом. Подойдя, она едва не запнулась о ступеньку и тут же потупилась.

Кристоф стоял молча, глядя на лоскут алой ткани, будто не мог на что-то решиться. В зале было тихо. Все, не сводя глаз, следили за ним. Наконец, он резко выдохнул и сдёрнул с подноса покрывало. Шум, поднявшийся вслед за этим, был невероятен. На подносе лежал его собственный королевский венец. Он поднял руку, и всё снова смолкло. Осторожно взяв венец, он повернулся к Линне и передал знак королевской власти ему. Линна принял его твёрдой рукой и тут же возложил на свои густые голубоватые волосы.

Кристоф обнял меня, и мы вдвоем сошли с помоста. Мне всё это казалось сном. Я смутно видела баларов, с приветствиями устремившихся к новому королю. Я замечала и мрачные лица недовольных, которые всеми силами пытались скрыть своё разочарование или даже потрясение от столь неожиданного поворота. Мы отошли в сторону, и Кристоф снова прислонился к стене. Мне показалось, что он едва держится на ногах от усталости. Я отвела прядь волос с его бледного лба и заглянула в глаза.

— Полетим домой, милый. Прямо сейчас, ладно?

Он покачал головой, измучено глядя мне в глаза. Воспоминание о том, что сказал мне ночью Тахо, вертелось в моём мозгу. Я никак не могла избавиться от тревоги, что всё это правда, а мой муж всегда идёт до конца, чего бы ему это не стоило.

— Пожалуйста… — прошептала я.

Он с неожиданной силой привлёк меня к себе и, обняв, прижал к груди. Мне стало тоскливо и страшно. Я напряжённо прислушивалась к шуму за своей спиной, который вдруг стих. Я обернулась и увидела, что все смотрят на нас. Князь Линна, вернее, новый король баларов, поднял руку и указал на Кристофа.

— Ты должен исполнить требование Закона. Иначе этот поступок ничего не даст.

Кристоф молча кивнул, взглянув на него, а потом посмотрел на меня.

— Идём. Я хочу, чтоб ты проводила меня.

— Куда? — упавшим голосом спросила я, но он снова покачал головой.

Мы спустились в какое-то подземелье, в большой зал с высоким сводчатым потолком. В его центре был выдолблен широкий квадратный колодец. Кристоф покосился на него, но подходить не стал. Он посмотрел на баларов, спустившихся в скорбном молчании вслед за нами.

— Я освобождаю вас от войны и от древнего проклятия, так долго тяготившего вас. Я надеюсь, что с этого дня ваша жизнь изменится к лучшему. Эту надежду дал мне ваш король, обещавший мне служить во благо народу, который я передам ему. Он обещал не преследовать тех, кто выступал против него, будучи верным подданным мне, когда он возглавлял оппозицию. Он говорил мне много хорошего о вашем будущем, и я хочу верить ему. И потому я ухожу, замыкая круг Военных королей Колодцем Забвения. Прощайте. Я старался быть для вас хорошим королём.

Балары молча смотрели на него. Он подошёл к Элсе. Старик неожиданно затряс головой и вцепился руками ему в плечи, Кристоф обнял его и что-то шепнул. Церемониймейстер закивал.

— Вот и хорошо, — кивнул Кристоф.

К нему приблизился князь Чес. Он остановился на расстоянии, внимательно вглядываясь в лицо своего недавнего повелителя.

— Я приношу вам извинения, князь, что обошёл вас при решении столь важного вопроса и, быть может, пренебрёг вашими стараниями в борьбе с оппозицией.

— Королевская власть теперь едина… — пробормотал Чес. — Я благодарю вас, государь, за то, что вы были мне не только господином, но и другом. Позвольте мне последовать за вами…

— Мне не нужны жертвы, князь, — грустно улыбнулся Кристоф. — Служите новому королю с той же верностью, с какой служили мне, если это не будет противоречить вашим убеждениям. Этого довольно.

Он посмотрел на Вим. Она поклонилась ему.

— Я счастлива, что знала вас, государь. Лучшего короля не будет у баларов.

— Будет, — возразил он и подошёл к принцу Элку, снова сжимавшему руку принцессы Туры. — Ты будешь королём, мальчик. Ты будешь лучшим королем своего народа, если не забудешь то, о чём мы так часто говорили с тобой.

— Я не стану королем, государь мой, — покачал головой юноша, бросив взгляд в сторону отца. — К тому же я решил взять в жёны Туру и быть ей верным мужем. Мы не сможем продлить наш род…

— Не зарекайся, мальчик. Жизнь длинна. И как видишь, ради блага народа, королю приходиться иногда кое-чем жертвовать. Будь счастлив.

Он улыбнулся и погладил по щеке всхлипывающую Туру.

— Я благодарю вас, — произнесла стоявшая рядом с ними Сумон. — И я скорблю о вашей участи.

Он кивнул и осмотрелся, ища кого-то, и нашёл. Он подошёл к заплаканному Милдоку, мальчику-слуге с полосатым личиком и присев на корточки, привлёк к себе.

— Расти сильным и умным, малыш. И не забывай о наших мышках и дракончике. Они будут скучать без нас.

— Я их не оставлю! — воскликнул Милдок.

Кристоф поцеловал его в лоб и вернулся ко мне.

Я чувствовала, что слёзы бегут у меня по лицу. Они заливали глаза, и я едва могла различить его лицо.

— Не плачь… — прошептал он, проводя пальцами по моей щеке.

— Как ты себе это представляешь? — пробормотала я. — Как я могу не плакать? Сколько веков я искала тебя в десятках миров. Я шла к тебе через ледяные и огненные реки. Я искала твои черты в чужих лицах. Я помнила и знала тебя, как знают звёзды на родном небе. Я нашла тебя. Мы были вместе так недолго и снова врозь… Надолго ли?.. Мне снова ждать, искать, тосковать…

— Прости меня, — вздохнул он.

— Ты ни в чём не виноват, — я прижалась к нему, и он обнял меня. — Скажи хоть, что это за Колодец?..

— Не знаю, родная. Что-то связанное с аномалией времени-пространства. Я пытался понять, но не смог….

— И молчал?

— Не хотел расстраивать тебя раньше времени.

— Как всегда… — прошептала я.

— Ты только Ала береги, ладно? И расскажи ему про меня. Я найду его, когда вернусь. И тебя я всё равно найду. Мы снова будем вместе. Через века, через пространства… Мы будем вместе. Ты же знаешь, что иначе быть не может.

— Знаю, — я подняла голову и снова взглянула ему в глаза, ясные карие звёзды, осветившие мой путь. — Я люблю тебя, муж.

— Я люблю тебя, жена… — он крепко поцеловал меня в губы и поспешно смахнул слезу, заблестевшую на реснице. — Линна обещал мне, что снарядит звездолёт, который доставит вас с Тахо и Эдриолом на Диктиону. Других планет они не знают. Войны больше не будет, но и отношения они, скорее всего, прекратят. В конце концов, это уже их дело, верно?

Я кивнула. Мы смотрели друг другу в глаза, и моё сердце надрывалось от слёз. Я не хотела терять его. Я не могла отпустить его в неизвестность, из которой, быть может, нет спасения. Но что я могла поделать?

— Мне пора… — он с трудом оторвал меня от себя и отступил назад, в сторону колодца. Я протянула руки ему вслед, но он покачал головой. — Скажи сыну, что я люблю его. Везде и всегда. Пусть простит.

Он сделал ещё шаг, ступив на белую полосу, ведущую к провалу в вечность. Я смотрела на него, чувствуя, как Тахо уткнулся мордочкой, почему-то мокрой, мне в руку. Кристоф смотрел на меня. Этот миг растянулся в столетие, и я чувствовала, как каменеет в безысходной тоске моё сердце.

— Я люблю… — одними губами шепнул он и вдруг раздался грохот.

Он исчез. Он только что был там, в нескольких шагах от меня, и вдруг пропал. Тахо тоскливо завыл. Я бросилась вперёд и увидела, что белая полоса, на которой он стоял, опустилась, превратившись в отполированный до зеркального блеска жёлоб, ведущий в колодец. Я не могла понять, как это возможно. Я отчаянно пыталась рассмотреть хоть что-нибудь в тёмном колодце, но видела только смазанные линии его углов, тающие и уходившие вниз. Что-то странно дымилось там, мерцало, ускользая от взгляда, заманивая и расплываясь. Мне казалось, что я вижу что-то в глубине, и я тянулась, чтоб взглянуть на это что-то, что могло иметь отношение к Кристофу. И…

Должно быть я наступила на начало жёлоба, а он был такой скользкий… Не успев испугаться и что-то предпринять, я вдруг соскользнула вниз и в последний миг успела понять, что сама хотела пойти за ним, и скользкий жёлоб помог мне сделать то, что я себе никогда бы не позволила.

VIII

Я ударилась обо что-то большое, влажное и колючее. Сердце моё испуганно замерло, и я распласталась на поверхности этого чего-то, пытаясь понять, что произошло. Какой-то странный и приятный аромат окутывал меня прохладным облаком. Я открыла глаза и увидела чёрного жука, который полз по длинной травинке среди других зелёных и свежих травинок.

— О, Великий Анубис… — жалобно простонал рядом голос Тахо.

Я поднялась на руках и обернулась. Он лежал на траве и ошалело смотрел вверх. Над нами голубело небо, и шумели деревья. Обыкновенные высокие деревья с пышными и яркими кронами. Они окружали небольшую поляну на берегу болотца. Поражённая невероятной догадкой, я огляделась и увидела кучу хвороста и веток у подножия вывороченного с корнем поваленного ствола.

— Эй, это же… — пробормотал Тахо.

— Диктиона, — закончила я. — А вон там наша капсула.

— Так её же спёрли!

— Кто?

Тахо смотрел на меня расширившимися от изумления глазами.

— Мы!

— Не может быть. Хотя… почему?

— Мы вернулись в прошлое! — воскликнул щенок и сорвавшись с места бросился к куче веток.

Они были зелёными, совсем свежими. Он разбрасывал их в стороны и издавал какие-то невероятные радостные вопли, потому что из-под них уже проглядывал зеркальный бок маленького космического челнока.

Добравшись до двери, он принялся раскодировать замок, высунув от усердия и волнения свой длинный язык.

— Х-а-т-х-а… — пробубнил он по буквам, и я услышала, как щёлкнуло размыкающее устройство.

Поднявшись с травы, я осмотрела свой белоснежный наряд, на котором зеленели свежие влажные пятна.

— Что произошло, Тахо? — спросила я. — Откуда ты здесь взялся?

— Не знаю я, что произошло, — слышался его деловитый голосок уже из капсулы. — Я видел, как тот новый король подошёл к стене и нажал на неё. Кристоф и провалился. А потом ты пошла и тоже провалилась. Я должен был оставаться там один? Да я ящериц терпеть не могу! Ну, я и сиганул. Ты летишь? — он выглянул на улицу.

— Конечно… — рассеянно произнесла я.

На моем кресле валялась сумка. Ошарашено взглянув на неё, я замерла.

— Это я её захватил, — пожал плечами Тахо. — Не оставлять же её хвостатым. Я туда ещё твой венец и перчатки положил.

— Венец?

— Ну да! — он сунул руку в сумку и достал тот венец, что подарил мне старый балар в пещере древностей. — Ну, поехали! Поехали! — приплясывал от нетерпения Тахо. — Без нас же улетят!

— Не улетят, — я убрала сумку с кресла, захлопнула люк и села за пульт.

Корпус едва вздрогнул и, повинуясь слабому движению штурвала, плавно выплыл из своего укрытия. Это немного привело меня в чувство. Я заложила вираж и подняла капсулу над кудрявыми верхушками диктионского леса, направляя туда, где, судя по показаниям локатора, ещё плыл по орбите «Эдельвейс».

— Смотри! — завопил Тахо, схватив меня за рукав и указывая вниз.

Я взглянула туда и увидела на дороге две маленьких фигурки: неподвижную женщину в десантном «хамелеоне» и отчаянно прыгающего и размахивающего руками маленького анубиса.

— Похож, а! — радостно воскликнул Тахо. Я кивнула. Он покосился на меня и серьёзно засопел. — Я чего думаю… Если мы по этому жёлобу вернулись, то может и Кристоф тоже, а? Мы прилетим, а он нас уже ждёт…

«Я надеюсь», — подумала я, вспомнив о его рассказе про сбежавшего «Демона Пучин». Может, мой катер сбежал не сам по себе? Может, его увёл с планеты баларов сам Кристоф?..

— Думаю, что ты прав, малыш, — улыбнулась я, чтоб уже даже не сомневаться в этом. Ведь Блуждающие Боги никогда не спят…