Дивный новый мир финансов

Китайский юань в борьбе за статус резервной валюты де-юре

Китай на протяжении многих лет добивался того, чтобы китайская валюта юань стала резервной. Сначала резервной де-юре, а потом резервной де-факто.

Сначала была борьба за получение юанем официального статуса резервной валюты (резервная валюта де-юре). Полномочия присвоения валюте такого статуса принадлежат Международному валютному фонду (МВФ). Согласно документам Фонда, резервной считается валюта, которая включается в так называемую «корзину СДР». В нее входят самые главные валюты, на основе которых рассчитывается курс СДР. А что такое СДР, или SDR (Special Drawing Rights)? — Общепринятый перевод на русский язык: специальные права заимствования (СПЗ). Это искусственное резервное и платёжное средство, которое стало эмитироваться в безналичной форме Международным валютным фондом начиная с 1969 года. Шестьдесят лет назад планировалось выпустить большие объемы СДР для того, чтобы ликвидировать дефициты международной ликвидности в условиях золотодолларового стандарта. СДР тогда еще называли «бумажным золотом». Однако на Ямайской международной валютно-финансовой конференции (1976 г.) было принято решение отказаться от прежнего стандарта и перейти к бумажно-долларовому стандарту. Дефицит международной ликвидности стал преодолеваться с помощью «печатного станка» ФРС США, а острая необходимость в расширении эмиссии СДР отпала. Тем не менее, СДР как некий атавизм в мировой валютной системе присутствует. МВФ рассчитывает курс СДР с помощью взвешенных курсов ряда валют, включенных в «корзину». Включенность валюты в «корзину СДР» — признак ее престижности, признания авторитета странами-членами Фонда. До конца 1998 года в «корзину» включались: доллар США, фунт стерлингов Великобритании, марка Германии, франк Франции, иена Японии. С рождением в 1999 году общеевропейской валюты евро состав «корзины» изменился, место немецкой марки и французского франка заняла новая валюта евро. И вот, наконец, последнее изменение состава «корзины». В 2015 году МВФ принял решение о включении в нее китайской валюты юаня. Через год решение вступило в силу, юань де-юре стал резервной валютой. Примечательно, что юань сразу же занял в «корзине» авторитетное третье место, если судить по такому показателю, как «вес», присваиваемый каждой валюте. Вот как распределяются «веса» валют (в %; вся «корзина» = 100 %): доллар США — 41,73; евро -30,93; юань — 10,92; иена — 8,33; фунт стерлингов — 8,09. МВФ имеет право время от времени пересматривать «веса» валют, но пока с 2016 года пересмотра не было.

Китайский юань как резервная валюта де-факто

Совсем не обязательно валюте входить в «корзину» МВФ для того, чтобы Центробанк (или Минфин) любой страны мог включить ее в международные (золотовалютные) резервы. Достаточно посмотреть на Банк России, который формирует международные резервы, используя такие валюты, как доллар Канады, доллар Австралии, франк Швейцарии (правда, в последнее время швейцарский франк не фигурирует в резервах).

Применительно к китайскому юаню можно также сказать, что он стал резервной валютой де-факто ранее, чем де-юре. Некоторые количества китайской валюты в международных резервах имелись еще в начале текущего десятилетия у стран, с которыми Китай имел тесные торгово-экономические отношения. Парадоксально, но после включения юаня в «корзину» МВФ его присутствие в международных резервах некоторых стран даже уменьшилось. Объяснение достаточно простое: до 2015 года (когда было принято решение о включении юаня в «корзину») Пекин старался изо всех сил представить юань в наилучшем свете. Курс юаня по отношению к другим ключевым валютам или рос, или (по крайней мере) не падал. А после 2015 года Пекин «расслабился», юань «просел», что, естественно, снижало его привлекательность как резервной валюты.

Валютная политика Пекина не очень последовательна. С одной стороны, у него большие амбиции и планы превратить юань в валюту, которая могла бы конкурировать с долларом США. Но для этого надо, чтобы курс юаня как минимум не падал по отношению к конкуренту (доллару США). А он снижается (причем не стихийно, а планомерно, осознанно), ибо это необходимо для поддержания конкурентоспособности китайских товаром на мировом рынке. А в этом случае рассчитывать на то, что юань станет резервной валютой де-факто, не приходится. МВФ стал учитывать отдельно юань в своей статистике международных валютных резервов, начиная с четвертого квартала 2016 года. На тот момент совокупные резервы всех стран в юанях были эквивалентны 90,3 млрд. долл. Спустя два года (на конец четвертого квартала 2018 года) этот показатель увеличился до 202,8 млрд. долл.). Нельзя этот рост (в 2,2 раза) назвать триумфальным шествием юаня как резервной валюты по планете. Его доля в совокупных международных валютных резервах стран-членов МВФ в конце 2018 года составила лишь 1,89 %. Для сравнения приведу доли других валют (%): доллар США — 61,69; евро — 20,69; иена -5,20; фунт стерлингов — 4,43; канадский доллар — 1,84; австралийский доллар — 1,62[52].

Не просматривается особого прогресса и в продвижении юаня как валюты международных расчетов. По данным СВИФТ, на юань среди других валют в 2015 году приходилось 2,3 % всех расчетов (по стоимостному объему). А согласно последним данным на февраль 2019 года этот показатель оказался равным 1,85 % (пятое место после доллара США, евро, фунта стерлингов и иены)[53]. В общем, с превращением юаня в валюту действительно мирового масштаба у Пекина пока серьезные проблемы. Можно сказать, «бег на месте».

Юань ищет помощи в России

Чтобы сдвинуть дело возвышения юаня с мертвой точки Пекин ищет точку опоры. И, кажется, одну такую он нашел. В лице России. В частности, Пекин добивается от Москвы в расчетах по взаимной внешней торговле увеличения доли юаня, причем в большей степени, чем доли рубля. В 2013 г. доля рубля в оплате импорта из Китая составляла 3,9 %, а доля юаня — 2,2 %. По итогам 2017 г. эти доли были уже равны 2,8 % и 16,1 % соответственно. Наконец, по итогам трех кварталов 2018 г. доля рубля оказалась равной 4,0 %, а доля юаня — 18,8 %. Асимметрия в пользу юаня бросается в глаза.

Москва оказывает помощь юаню и таким способом как наращивание международных резервов с помощью китайской валюты. Вчера вышел очередной «Обзор деятельности Банка России по управлению активами в иностранных валютах и золоте» (2019 г., № 2), в котором дается картина международных резервов Российской Федерации по состоянию на конец третьего квартала 2018 года. Из него мы узнаем, каково отношение Банка России к юаню как резервной валюте. Вот как выглядела раскладка международных резервов Банка России на конец третьего квартала 2017 года (в %): доллар США -46,2; евро — 23,9; золото — 16,7; юань — 1,0; прочие валюты — 12,2. На тот момент юань даже отставал от таких валют, как британский фунт стерлингов, японская иена, канадский и австралийский доллары, которые попали в позицию «прочие валюты». А спустя год картина приобрела совершенно другую композицию (%): доллар США — 22,6; евро — 32,1; золото — 16,6; юань — 14,4; прочие валюты — 14,3. Если раскрыть «прочие валюты», то это фунт стерлингов (6,5 %), иена (4,2 %), канадский доллар (2,7 %), австралийский доллар (0,9 %). Как видим, юань прочно занял третье место после таких валют, как евро и доллар США.

Кардинальное изменение валютной композиции международных резервов РФ произошло в первой половине прошлого года. В первом квартале прошлого года китайской валюты было закуплено на 11 млрд, долл., во втором — на 44 млрд. долл. В третьем квартале происходили лишь некоторые корректировки. Так, на середину 2018 года доля юаня была равна 14,7 %, а спустя квартал она несколько снизилась — до 14,3 %.

Интересна также географическая структура международных резервов РФ. Банк России определяет распределение активов по месту регистрации контрагента или эмитента ценных бумаг. В конце третьего квартала 2017 года Китай не входил даже в первую десятку стран.

Тогда география резервов выглядела следующим образом (%): США — 31,0; Россия (хранилище золота) — 16,7; Франция — 14,2; Германия — 7,6; Великобритания — 6,8 и т. д. А вот географическая раскладка на конец третьего квартала 2018 года (%): Россия (хранилище золота) — 16,6; Франция — 15,1; Китай — 13,6; Германия — 12,1; США — 10,4 и т. д. Китай вырвался на второе место (если не считать Россию). А еще в середине 2018 года Китай имел удельный вес в 11,6 % и занимал среди иностранных государств третье место (после Франции и Германии). Некоторое несоответствие между долей юаня и долей Китая объясняется тем, что некоторые зарубежные банки и эмитенты, работающие с юанем, находятся за пределами юрисдикции Китайской Народной Республики.

В абсолютном выражении резервы РФ в юанях на конец третьего квартала 2018 года составили 66,2 млрд, долл. А теперь обратимся к статистике международных резервов МВФ. По данным Фонда, на конец третьего квартала 2018 года общие мировые резервы в юанях были равны 192,4 млрд. долл. Получается, что 1/3 всех мировых резервов в юанях находится на балансе Банка России. Это очень серьезная подпора китайской валюте. Ни один другой Центробанка мира таких дорогих услуг китайской валюте не предоставил.

Услуги России юаню обходятся ей дорого

Почему «дорогих»? — Потому, что Банку России масштабное наращивание резервов в юанях обернулось серьезными убытками. В первой половине прошлого года, когда Центробанк приобрел большие количества юаней, началось падение курса китайской валюты. В конце июня в условиях разгоравшейся торговой войны Китая с Америкой юань начал стремительно дешеветь: если в первой половине года курс колебался между 6,2 и 6,4 юаня за доллар (около 2-летних максимумов), то к началу сентября приблизился к 6,9 юаней за доллар, а в ноябре почти достиг отметки в 7 юаней. За второе полугодие 2018 года вложения ЦБ в юани обесценились на 1,5 млрд. долл, (на 2,3 %). Если же исходить из среднего курса на период активных покупок китайской валюты Банком России, то потери достигают 7,5 %, или 5 млрд, долларов.

Известно, что вложения в юани Банк России осуществлял преимущественно путем покупки долговых государственных бумаг Китая. Эти бумаги — один из самых высокодоходных компонентов международных резервов Банка России. Доходность по ним в прошлом году была 3,2 %, или 2,1 млрд. долл, в денежном выражении. Но даже с учетом этих доходов чистые убытки от вложений в юань составили почти 3 млрд. долл.

Тем не менее, закупки китайской валюты Банком России продолжаются. В третьем квартале они составили 3,9 млрд, долл., в четвертом — 8,0 млрд. долл. За третий квартал юань обесценился к доллару еще на 2,3 % после падения на 7,7 % в предыдущие три месяца. По оценкам экспертов, это могло принести ЦБ 1,5 млрд, долларов курсовых потерь и увеличить общую сумму убытка от обесценения юаня до 6,5 млрд, долларов[54]. Теперь, я полагаю, читатель понял, почему накопление юаней в международных резервах можно рассматривать как «дорогую» услугу.

Поскольку наши руководители говорят о взаимовыгодном сотрудничестве России и Китая, мы должны понимать, какие встречные услуги наша страна получает или рассчитывает получать от восточного соседа.

Банк России решил «исправить» Конституцию РФ

Согласно Конституции РФ, основной функцией Центрального банка Российской Федерации является «защита и обеспечение устойчивости рубля» (статья 75). Вместо того, чтобы исполнять Конституцию страны, Центробанк в 2013 году сам себе определил в качестве главной цели «таргетирование инфляции». «Защита и обеспечение устойчивости рубля» и «таргетирование инфляции» — «две большие разницы», как раньше говаривали в Одессе.

Неискушенная публика полагает, что «таргетирование инфляции» означает, что Банк России взялся всерьез за инфляцию, решил ее искоренить.

Но, во-первых, таргетировать и искоренить — также «две большие разницы». Банк России не собирается ликвидировать инфляцию, а намерен поддерживать ее на определенном (только ему ведомом) уровне. Требуемая Конституцией «устойчивость рубля» исключает любую инфляцию, кроме нулевой.

Во-вторых, Банк России делает все наоборот. Создавая видимость того, что он как-то борется с инфляцией,

ЦБ ее лишь культивирует и разгоняет. Любому грамотному экономисту это понятно. Для широкой аудитории попробую объяснить это в максимально популярной форме.

Чиновники с Неглинки (адрес центрального офиса Банка России), говоря об инфляции, сводят ее к росту цен. Любому. Между тем, бывает рост цен инфляционного характера, обусловленный монетарными факторами. А бывает рост, имеющий немонетарную природу (например, в результате монопольного сговора участников рынка, сезонные колебания цен на продукцию сельского хозяйства и т. п.).

Садистский метод борьбы с инфляцией

Рост цен — лишь следствие и проявление инфляции. Суть ее — в нарушении баланса между денежной и товарными массами в сторону первой. В советских учебниках по экономике совершенно справедливо отмечалось, что естественным способом борьбы с инфляцией является восстановление баланса путем наращивания товарной массы. Нынешний Центробанк этот естественный и испытанный опытом всего XX века метод вообще не обсуждает. Они озвучивают противоестественный метод борьбы с инфляцией — сжатие денежной массы. Метод противоестественный, поскольку искусственно сокращается объем «крови» (денежной массы), необходимой для нормального обеспечения процессов «обмена веществ» (движения товаров) в «живом организме» (экономике). Инфляцию таким садистским способом победить сложно, а вот экономику окончательно угробить нетрудно. Регулярные кровопускания грозят летальным исходом пациента.

Банк России последовательно применяет этот садистский метод «лечения». Уровень монетизации российской экономики, измеряемый отношением широкой денежной массы (наличные плюс безналичные деньги) к ВВП, в последние годы ниже 50 %. Среднемировой уровень — 125 %. А вот у таких стран, как Китай и Япония он превышает 200 %.

Для того чтобы ликвидировать дисбаланс между денежной и товарной массами, Банк России должен был бы выдавать «длинные» кредиты на создание новых производственных мощностей в российской экономике. Что приводило бы к наращиванию предложения товаров (а также услуг) и естественным образом обеспечивало устойчивую покупательную способность рубля. Вместо этого Банк России наращивает свои валютные резервы, что фактически означает, что он кредитует (бессрочно и почти беспроцентно) экономики других стран. Только что российские СМИ сообщили «приятную» новость: золотовалютные резервы России, согласно последним данным ЦБ РФ, достигли 487,8 миллиарда долларов. Этот показатель побил пятилетний рекорд: первого апреля 2014 года резервы составляли 486 миллиардов долларов. Особого восторга по поводу этой новости я не испытываю. Я бы радовался, если бы таким по масштабу был кредитный портфель Банка России, причем кредиты были бы низкопроцентными, долгосрочными и целевыми (ориентированными на развитие отечественного производства). Нынешних золотовалютных резервов более чем достаточно для того, чтобы провести декларированное еще в 2014 году импортозамещение по части товаров потребительского назначения. И еще остались бы деньги для того, чтобы начать импортозамещение по части машин и оборудования производственного назначения (средств производства).

При такой кредитной политике Центробанка от инфляции и следа бы не осталось. Плюс к этому решались бы стратегические задачи государства в области экономической независимости и повышения самодостаточности отечественной экономики. Но этого, увы, нет, поскольку Банк России играет не на стороне России, а на стороне ее противников.

О некоторых других методах разгона инфляции Банком России

Вот еще некоторые «тайные пружины» механизма, с помощью которого Банк России разгоняет инфляцию.

1. Поддерживаемая на крайне высоком уровне ключевая ставка Банка России делает деньги в российской экономике крайне дорогими. Те компании, которые вынуждены брать банковские кредиты под 15 и даже 20 процентов годовых, тратят порой на обслуживание кредитов больше денег, чем на заработную плату работникам. Это повышает издержки производства и подталкивает рост оптовых и розничных цен.

2. С 2013 года Банк России отпустил в «свободное плавание» валютный курс рубля. Этот курс снижается, иногда обваливается (как это было в декабре 2014 года). В результате происходит удорожание импорта товаров в рублевом выражении. Несмотря на то, что у нас в 2014 году был провозглашен курс на импортозамещение, Россия по-прежнему сильно зависит от импорта многих товаров — как потребительского, так и (тем более) производственного назначения. По данным Росстата, в 2014 году доля импорта в товарных запасах розничной торговли России по группе непродовольственных товаров была равна 42 %, по группе продовольственных товаров — 34 %. По итогам 2018 года эти показатели были равны соответственно 37 и 25 %. Успехи в импортозамещении, мягко говоря, очень скромные. Падающий курс рубля через импорт продолжает подпитывать инфляционный рост цен на российском рынке.

3. Дорогие кредиты российским компаниям реального сектора экономики имеют процентные ставки, которые намного выше средней рентабельности производства. Это означает, что денежно-кредитная политика Банка России неизбежно порождает банкротства в российской экономике. Ввиду искусственно созданного дефицита оборотных средств от года к году растет кредиторская задолженность предприятий реального сектора экономики: в 2015 г. она составляла 38,9 трлн., в 2016-м возросла до 42,2 трлн., в 2017-м увеличилась до 44,5 трлн, рублей, а к концу ноября 2018 г. превысила 48,4 трлн, рублей. Почти 30 % предприятий в стране убыточны. Только в 2017 г. разорилось свыше 13,5 тыс. предприятий, прирост банкротов за год составил 7,7 %. И это без учета малых предприятий. Количество банкротств в первом полугодии 2018 г. составило 6626 и превысило этот показатель января-июня 2017 года. Банкротятся предприятия — исчезают товары и услуги, которые еще вчера производились на этих предприятиях. Уже не приходится говорить о том, что ежегодно вместе с предприятиями-банкротами исчезают активы. А ведь они тоже учитываются при оценке баланса денежной и материальнотоварной массы.

4. Инфляцию разгоняют также «черные дыры», возникающие и разрастающиеся в банковской системе страны. Банк России как финансовый мегарегулятор, который помимо всего выполняет функции банковского надзора, несет прямую ответственность за эти «дыры». Не вдаваясь в тонкости банковского дела, скажу, что под «дырами» следует понимать разрывы между величиной реальных активов банков и их обязательствами (вторые больше первых). Эти «дыры» Банк России пытается заливать деньгами. Деньги предназначены либо для возмещения потерь вкладчикам банков-банкротов, либо на санацию (спасение) «тонущих» банков. Деньги эти ничем не обеспеченные, они создаются «печатным станком» Центробанка и вносят свой вклад в раскручивание инфляции.

«Черные дыры» банковской системы РФ и «печатный станок» Банка России

На последнем пункте остановлюсь подробнее, т. к. на днях обнародованы некоторые цифры, относящиеся к теме «черные дыры» банковского мира России. В конце марта известное рейтинговое агентство Fitch обнародовало цифру: российский Центробанк с 2013 года (т. е. когда его возглавила Э. Набиуллина) потратил на борьбу со слабыми и мошенническими банками свыше 70 млрд, долл. Это расходы либо самого Банка России, либо Агентства по страхованию вкладов (которое формально является независимым институтом, но фактически — дочерней структурой Центробанка). Общая сумма затрат складывается из следующих компонентов:

примерно 29 млрд. долл. — выплаты Агентства по страхованию вкладов (АСВ) вкладчикам лишившихся лицензии банков — как нежизнеспособных, так и занимавшихся противоправной деятельностью (вывод активов, отмывание);

более 17 млрд. долл. — кредиты ЦБ (через АСВ) на рекапитализацию санируемых банков;

около 28 млрд. долл. — затраты ЦБ на санацию банков с использованием созданного в позапрошлом году Фонда консолидации банковского сектора (ФКБС). Это деньги на спасение восьми банков, главными из которых оказались «ФК Открытие», Бинбанк, Промсвязьбанк.

Агентство Fitch предсказывает, что на этом затраты ЦБ на закрытие «черных дыр» не закончатся. По оценкам агентства, в ближайшие два-три года Банку России придется потратить еще около 10 млрд. долл, на санации и кредиты Агентству страхования вкладов (чтобы оно могло выплачивать компенсации вкладчикам ликвидированных банков). Оценки агентства Fitch никак не соответствуют оптимизму руководителей Банка России. В феврале прошлого года Эльвира Набиуллина заявляла, что основная работа по «прополке грядок» в банковской системе завершена, что, мол, в банковской системе остались лишь здоровые и добросовестные организации.

Уже после указанного мажорного заявления председателя Банка России эксперты и аналитики находят все новые и новые «дыры» в банковской системе России. Они, в частности, комментируя оценки агентства Fitch, отмечают, что они заниженные, так как учитывают состояние дел лишь в частных банках. А в государственных банках очень значительны объемы «токсичных» активов, которые до сих пор маскируются и за которые ответственность несет не только Банк России, но и государство.

Российское рейтинговое агентство «Эксперт РА» обратило внимание на то, что в начале нынешнего года сильно выросли абсолютные и относительные масштабы токсичных активов (проблемные кредиты, сильно обесценившиеся бумаги и т. д.) в группе банков топ-50, устойчивость банковской системы под большим вопросом. У банков топ-50 недостаток средств резервирования активов оценивается в 1,5 трлн. руб. Без вливаний Банка России многие банки не сумеют изыскать необходимые средства. Среди топ-50 «Эксперт РА» обнаружил трех реальных претендентов на санацию (названия банков не были озвучены).

Информационной «бомбой» стала опубликованная в начале апреля нынешнего года оценка аналитиков

Райффайзенбанка. По их данным, общий объем проблемных активов у российских банков на 1 февраля 2019 года достиг 10,6 триллиона рублей, или 16,6 % от суммарного кредитного портфеля банков. В эту сумму включены «ссуды с признаками обесценения». Согласно МСФО-9, это сомнительные, проблемные и безнадежные кредиты.

В денежном выражении проблемные активы банковской системы составляют около 10 % ВВП, 39 % от суммы вкладов населения (27,1 трлн, рублей) и около трети золотовалютных резервов ЦБ. Резервы банков на возможные потери покрывают лишь 54 % от проблемных долгов. Без покрытия, по оценкам аналитиков Райффайзенбанка, остаются активы на 4,7 триллиона рублей.

Не буду дальше «грузить» читателя цифрами. Все эксперты и аналитики развеивают оптимистические представления Банка России и ее руководителя о том, что банковская система после интенсивной «прополки» (с 2013 года отозвано в общей сложности более 400 банковских лицензий) «оздоровилась». В силу ее изначально дефектной конструкции банковская система не может быть здоровой, прополка и санации будут продолжаться. И, следовательно, Банк России будет бросать все новые миллиарды и триллионы рублей на ликвидацию «банковских дыр». А для этого будет использовать «печатный станок».

Неужели непонятно, что Банк России не борется с инфляцией, а создает ее? Выскочить из этой смертельно опасной колеи мы можем только проведя радикальную реформу денежно-кредитной системы России.

Банк России отчитался о завершении кампании по оздоровлению банковской системы

Я уже писал о том, что в банковском мире России существуют и разрастаются «черные дыры», которые Центробанк пытается заделывать с помощью «печатного станка». «Черные дыры» — разрыв между обязательствами коммерческих банков и реальной величиной активов и собственного капитала. Разрывы могут возникать в результате ошибок банкиров, но чаще всего они являются результатом их недобросовестных махинаций. «Заделка дыр» осуществлялась до недавнего времени путем предоставления Банком России кредитов «дырявым» банкам — преимущественно через Агентство страхования вкладов (АСВ).

В позапрошлом году (1 мая 2017 года) президент РФ Владимир Путин подписал закон о создании Фонда консолидации банковского сектора (ФКБС), на 100 % принадлежащего ЦБ РФ. Отныне спасение «дырявых» банков Центробанком стало осуществляться с помощью ФКБС путем прямого участия Фонда в капитале спасаемых банков. К сегодняшнему дню ФКБС поучаствовал в спасении восьми банков. Первым стал банк «ФК Открытие» (санирование началось 29 августа 2017 года), последним — Московский индустриальный банк (решение принято в январе 2019 года). Использование ФКБС в качестве инструмента санирования означает, что Банк России фактически становиться владельцем санируемых банков. Вроде бы на время, но нет ничего более постоянного, чем временное. Когда Банк России полтора года назад объявлял о санации «ФК Открытие», он говорил, что она должна закончиться через полгода, после чего ФКБС выйдет из капитала банка. Сегодня на календаре апрель 2019 года, никаких признаков выхода не видно. Есть лишь признаки того, что потребуются докапитализация банка и новые десятки и сотни миллиардов рублей.

По оценкам известного рейтингового агентства «Фитч», с 2013 г. (когда к управлению Банком России пришла Э. Набиуллина), на санацию российских банков были потрачены деньги суммой 45 млрд. долл. В виде кредитов через АСВ — 17 млрд, долл., в виде вложений ФКБС — еще 28 млрд. долл. Думаю, что агентство «Фитч» оценило расходы на санацию банков весьма консервативно. При нынешнем валютном курсе сумма 45 млрд, долл, эквивалентна примерно 3 трлн. руб. А ведь еще в июне прошлого года сам Центробанк признавал, что на санацию только трех банков — «ФК Открытие», БИН и Промсвязьбанк он потратил 2,8 трлн, руб.[55]

Параллельно шел процесс «прополки» банковских «грядок» — отзыва лицензий у коммерческих банков по таким основаниям, как финансовая несостоятельность, мошенничество и даже уголовные преступления в финансовой сфере. А это тоже требовало денег для компенсации потерь вкладчикам в пределах страхуемых сумм (в настоящее время — 1,4 млн. руб.). По оценкам «Фитч», АСВ на эти цели потратило 29 млрд. долл. В конечном счете указанные расходы ложились на Центробанк, т. к. АСВ (формально являющаяся самостоятельной государственной организацией) очень быстро исчерпала свои ресурсы и далее стала функционировать за счет кредитов Центробанка.

В феврале прошлого года Эльвира Набиуллина заявляла, что основная работа по «прополке грядок» и санированию в банковской системе завершена, что, мол, в банковской системе остались лишь здоровые и добросовестные организации. В общем было обещано процветание банковского сектора экономики.

Между тем, за прошлый год лицензии были отозваны еще у 58 банков, что даже выше, чем в предыдущем, 2017 году (51 банк). На начало марта текущего года количество банков, сохранивших лицензии, составило 477. Для сравнения: еще в 2014 году число банков превышало 1000. Реально функционирующих, на начало текущего года было менее 400. По предварительному прогнозу рейтингового агентства «Эксперт РА», рынок в текущем году покинут не менее 50 кредитных организаций. Сокращение кредитных организаций будет происходить в том числе в результате добровольной сдачи лицензий, а также в результате их поглощения более крупными банками[56]. Вероятно, абсолютное число банковских «смертей» в более отдаленном будущем несколько сократится, но относительная их величина (процент по отношению к оставшемуся количеству банков) не уменьшится. Очевидно, что продолжение «прополки» банков означает новые выплаты пострадавшим вкладчикам по линии АСВ. Естественно, конечным плательщиком будет Центробанк, кредитующий АСВ. Впрочем, самым конечным плательщиком будет население страны, ибо «печатный станок» ЦБ будет разгонять инфляцию, а инфляция — скрытая форма налогообложения всех членов общества.

Список «бессмертных» банков и санации

А как насчет санаций? Вроде бы Центробанк уже выявил «ядро» российских банков, которые, с его точки зрения, здоровы и смогут не только обходиться без помощи финансового мегарегулятора, но и станут «локомотивом» развития банковской системы России. Это «ядро», согласно нормативным документам Центробанка, названо «системно значимыми банками». А в кругу профессиональных банкиров и финансистов такие банки окрестили «бессмертными». Определен список «бессмертных», состоящий из 11 банков: ЮниКредит, Газпромбанк, ВТБ, «АЛЬФА-БАНК», Сбербанк, «Московский Кредитный Банк», «ФК Открытие», РОСБАНК, «Промсвязьбанк», «Райффайзенбанк», «Россельхозбанк»[57].

В указанном списке мы видим два банка, в отношении которых в 2017 году Банком России была начата процедура санации — «ФК Открытие» и «Промсвязьбанк». Второй из названных банков фактически стал государственным, предназначенным для проведения операций по государственному оборонному заказу. В силу его особого (закрытого) статуса сказать точно, закончилась ли его санация, трудно. А вот в отношении «ФК Открытие», к которому, кстати, был присоединен еще один санируемый банк — БИН, сказать о завершении санации точно нельзя. Открываются все новые обстоятельства, которые увеличивают оценку «дыр» банка «ФК Открытие» и БИН-банка. Уже после того, как ФКБС вступил во владение «Открытием», указанный банк превратился в «дочернюю» структуру Банка России, встал вопрос о необходимости новых вливаний в «Открытие». Возникла ситуация, которая, мягко выражаясь, называется «конфликтом интересов». Банк России — финансовый мегарегулятор, который призван осуществлять банковский надзор над всеми кредитными организациями Российской Федерации. Не делая никаким банкам послаблений и исключений. Он должен быть справедливым и бесстрастным. А может ли «мама» быть бесстрастной по отношению к своей «дочке»? — Навряд ли. Даже после приобретения банка «Открытие» Фондом консолидации банковского сектора у новоявленной «дочки» открылись новые «болезни». С точки зрения неписанных норм Банка России, «дочку» следовало готовить к отправке на «кладбище». А ее продолжали накачивать «лекарствами», то бишь деньгами. Более того, ей присвоили звание «системно значимого банка». А это уже двойная гарантия того, что «мама» будет и дальше тратить на «дочку» деньги, не считая их.

Неофициальные санации «Юпитеров» банковского мира

В списке «системно значимых» есть банки, которые под санацией не находятся, но на которые Центробанк, тем не менее, регулярно тратит большие деньги. Ведь у Центробанка в заветном списке «бессмертных» есть еще одна любимая «дочка» — Сбербанк (доля Центробанка в капитале Сбербанка — 50 % плюс одна голосующая акция; более 40 % акций принадлежат нерезидентам). Многолетние отношения «мамы» и «дочки» демонстрируют вопиющий конфликт интересов. Мы знаем крылатую фразу Quod licet lovi, non licet bovi. В переводе с латинского: «Что дозволено Юпитеру; не дозволено быку». Применительно к рассматриваемому случаю фразу можно переиначить: «Что дозволено Сбербанку, не дозволено другим банкам». Сбербанк находится в состоянии перманентной санации, только помощь «дочке» со стороны «мамы» не афишируется и не именуется «санацией» (дабы никого не пугать). Во-первых, эксперты отмечают, что Центробанк как орган банковского надзора достаточно толерантно относится к нарушениям банковских нормативов «дочки». Во-вторых, Центробанк при необходимости щедро кредитует «дочку». Так, в 2008–2009 гг. Сбербанк получил от «мамы» десятилетний кредит на сумму 500 млрд. руб. В 2014 году ему «мамой» было предоставлено 200 млрд. руб. в виде субординированного кредита. Уверен, что если потребуется, то Банк России выдаст Сбербанку новые кредиты.

У Банка России на подхвате в деле финансовой «подпитки» системно значимых банков находится правительство. Тема участия государства в такой подпитке» обширная. Так, государство размещает свободные бюджетные средства на депозитах почти исключительно банковских «Юпитеров». Крупнейшим получателем денег федерального бюджета является ВТБ, на 1 февраля текущего года на его счетах находилось 649 млрд, рублей бюджетных денег. Кроме того, крупные суммы бюджета держали Сбербанк (409 млрд, рублей), Газпромбанк (275 млрд, рублей) и ставший оборонным Промсвязьбанк (239 млрд, рублей). Другая форма «подпитки» — предоставление системно значимыми банками кредитов государству. Сейчас актуальным является вопрос о кредитной «помощи» субъектам Российской Федерации, у многих из которых бюджеты хронически дефицитны. Однако «помощь» совсем не бескорыстная. Процентные ставки по кредитам регионам достигают 15 и более процентов годовых. Тут впереди все те же лидеры «группы 11» в лице Сбербанка и ВТБ[58].

Но, судя по всему, крылатую фразу «Quod licet Iovi, non licet bovi» можно применить ко всем банкам из списка «системно значимых». Все они Юпитеры, все они бессмертные «боги». Банк России только что обнародовал очередной, мартовский «Обзор рисков финансовых рынков»[59]. С 2016 года ЦБ ввел для российских банков предусмотренный «Базелем III» норматив краткосрочной ликвидности (Н26). Для тех банков, которые не справляются с выполнением норматива рыночными методами, ЦБ предусмотрел безотзывные кредитные линии (БКЛ) — займы под ставку в разы ниже ключевой (0,5 % годовых). По состоянию на начало года получателем денег Банка России в виде БКЛ были ВТБ (298 млрд, руб.) и ЮниКредит Банк (10 млрд. руб.). На 1 марта сумма кредитов БКЛ уже составила 619 млрд. руб. Как отмечается в обзоре, деньги были предоставлены четырем из 11 крупных российских банков, отнесенных к категории «системно значимых».

«Юпитеры» российского банковского мира требуют все больше денег. Растущие аппетиты «бессмертных» банков покрываются за счет «печатного станка» Центробанка, разгоняющего инфляцию. В любом учебнике по экономике Центробанк называют «кредитором последней инстанции». Но на самом деле «конечной инстанцией», оплачивающей «оздоровительную» вакханалию в российской банковской системе являются граждане России. Ибо в тех же учебниках инфляцию справедливо называют «скрытым налогообложением». А в некоторых учебниках даже признается, что основное бремя такого скрытого налогообложения ложиться на простых граждан. Бенефициарами же являются банкиры, особенно из разряда «Юпитеров». Некоторые полагают, что кредитную пирамиду Банк России может строить «до небес» — подобно Вавилонской башне. Нет, это опасное заблуждение. Будет раскручиваться опасная спираль инфляции. Экономика может войти в «инфляционный штопор», с которым Центробанк не сможет справиться. Такое в истории XX века уже случалось.

Банк «Траст» как ассенизатор

Одним из средств поддержания «системно значимых» банков на плаву стало создание банка «плохих долгов». В качестве такового финансовый регулятор определил банк «Траст». В свое время он был передан на санацию банку «ФК Открытие». После того, как банк «ФК Открытие» сам попал под санацию, банк «Траст» в марте прошлого года был переведен под крыло Фонда консолидации банковского сектора. Позднее (летом 2018 года) к «Трасту» был присоединен банк «Рост», который находился сначала под санацией БИН-банка, а затем (в марте прошлого года) был переведен под крыло ФКБС. Банк непрофильных активов (так его официально величают) заработал в июле 2018, объединив активы санируемых «ФК Открытие», БИН-банка, Рост-банка, Промсвязьбанка и самого «Траста».

Банк непрофильных активов в кругу профессиональных банкиров и финансистов называют «ассенизатором». Он помогает «очищать» банки (в первую очередь, системно значимые) от плохих («токсичных») активов. Под таковыми понимаются активы, реальная цена которых не сопоставима с той, которая фигурирует в бухгалтерской документации. Как сообщает банк «Траст», порядка 45 % баланса банка в настоящее время приходится на «финансовые инструменты», а фактически это в основном «мусорные бумаги». На балансе у «Траста» находится 21 предприятие, в которых банк является контролирующим акционером. В дальнейшем число таких компаний будет расти по мере реализации процедуры взыскания. В активах банка порядка 15 % относится к строительной отрасли, 14 % — рынку недвижимости и аренды, 7 % — проектам в области энергетики, 4 % — сельскому хозяйству и животноводству. Банк «Траст» растет как на дрожжах. По состоянию на 1 января текущего года его активы уже составили 1,73 трлн. руб. По этому показателю банк занял восьмое место, фактически оказавшись в компании системно значимых банков, которые, понятно, являются лидерами по величине активов.

Когда принималось решение о превращении «Траста» в банк непрофильных активов, Банк России заявлял, что через «Траст» удастся вернуть от 40 до 60 % проблемных активов. Позднее Банк России о 60 % уже не вспоминал, а называл цифру 40 %. А сейчас уже говорит о 20 %. Если банки, входящие в «список 11» считаются «бессмертными», то «Траст» можно назвать банком, приговоренным к смерти. Это российский аналог американского банка Уолл-стрит «Леман Бразерс». Его в 2008 году потопили вместе с плохими долгами, которые были на него перегружены с других банковских гигантов США. Идея банка «плохих долгов» родилась отнюдь не в России. Она родилась на Западе во время финансового кризиса 2008–2009 гг.

«Черные дыры» банковской системы и «бессмертие» «Юпитеров»

Банк России о будущем «Траста» предпочитает не говорить. Очевидно, что «Траст» — банк, у которого по определению уже имеется «дыра» и которая (опять же по определению) будет расти. Банк России может регулярно подпитывать через ФКБС банк «Траст», не допуская чрезмерного разрастания «дыры» (для этого придется задействовать «печатный станок» ЦБ). А может и просто наблюдать за тем, как будет расти эта «дыра», ничего не предпринимая, доведя страну (сознательно или неосознанно) до полного коллапса. В конце концов, эта «черная дыра» может засосать всю российскую экономику (о механизме такого засасывания расскажу как-нибудь в следующий раз).

На наших глазах выстраивается многоярусная пирамида, состоящая из следующих этажей:

— Банк России как кредитор последней инстанции;

— Фонд консолидации банковского сектора;

— банк «Траст» и системно значимые банки (11 банков);

— прочие банки;

— предприятия реального сектора российской экономики с их «хорошими» и «плохими» активами.

Банк России для поддержания пирамиды должен все более активно задействовать «печатный станок». С 2013 года Набиуллина твердит, что Банк России своей главной задачей видит так называемое «таргетирование инфляции» (между прочим, это грубейшее нарушение Конституции России, статья 75 которой гласит, что главной задачей ЦБ является защита и обеспечение устойчивости рубля). Боюсь, что вместо «таргетирования» инфляции Центробанк может спровоцировать гиперинфляцию.

Параллельно Банк России будет продолжать отзывы лицензий у рядовых банков, которые будут поглощаться «системно значимыми банками». «Быки» банковского мира будут пожираться «Юпитерами». Хорошие активы будут попадать на балансы «Юпитеров», а проблемные — на баланс «Траста». Все «Юпитеры» банковского мира будут находиться на высшем уровне, около Банка России. Кто-то из экспертов даже предполагает, что со временем в России возникнет конструкция, напоминающая Федеральную резервную систему США. Мол, в России останется десяток или дюжина банковских «Юпитеров» и они превратятся в аналоги Федеральных резервных банков (ФРБ), составляющих ФРС США. Напомню, что в США имеется 12 ФРБ, а ФРС США — лишь структура, которая координирует деятельность дюжины Федеральных резервных банков. Правда, различие между предполагаемой российской конструкцией и американской системой принципиальное. Членами каждого Федерального резервного банка США являются сотни коммерческих банков, кои являются корневой системой всей американской банковской системы. А в России могут возникнуть 10–12 банковских гигантов без такой корневой системы. Любая финансовая или экономическая буря может повалить такие гиганты в несколько минут. «Бессмертие» таких гигантов окажется эфемерным.

Построение государственного капитализма в банковском секторе

Многие эксперты говорят, что, мол, сегодня наблюдается огосударствление банков. Мол, большинство системно значимых банков, включенных в список ЦБ, уже государственные (Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, Промсвязьбанк, «ФК Открытие», Россельхозбанк). Два российских банка в списке пока частные (Альфа и Московский кредитный банк). Но скоро финансовый регулятор и до них доберется, и они окажутся под Банком России. И в этом списке государственных системно значимых банков впереди всех и с большим отрывом находится Сбербанк. На 1 января 2019 года его активы составили 28,56 трлн, руб., или 30,44 % всех активов банковской системы России. Еще более впечатляюще выглядит показатель прибыли. В истекшем году совокупная прибыль всех российских банков была рекордной — 1.345 млрд. руб. В том числе прибыль Сбербанка составила 811,1 млрд, руб., или 60,3 % всей прибыли российского банковского сектора.

Нас уверяют, что Сбербанк — государственный банк. Но ведь он — «дочка» своей «мамы». А «мама», т. е. Банк России лишь формально является государственной структурой. Де-факто он не относится к государству. ЦБ, как записано в Конституции (статья 75), действует независимо от органов государственной власти. А для наиболее непонятливых в статье 2 Федерального закона о Центральном банке России прямо записано, что ЦБ не отвечает по обязательствам государства, а государство — по обязательствам ЦБ. Как мы знаем, «мама» не была замечена в симпатиях к стране своего пребывания, т. е. Российской Федерации. Свои активы Центробанк России размещает преимущественно за рубежом — на депозитах иностранных банков и в долговых бумагах иностранных казначейств. А ведь это почти бесплатное кредитование заграницы. Почему же «дочки» будут вести себя иначе? Конечно, они будут, подобно «маме», работать на заграницу.

В Сберегательном банке 50 процентов акционерного капитала плюс 1 акция принадлежит Банку России, остальное — почти исключительно частные акционеры, причем около 40 процентов всего капитала принадлежит нерезидентам. Значит, более 300 млрд. руб. прибыли Сбербанка досталось иностранцам. По нынешнему курсу рубля получается без малого 5 млрд. долл. На фоне прибыльности зарубежных ведущих банков очень хороший результат.

Некоторые эксперты вхождение Банка России в капитал российских банков называют «социалистической тенденцией». Такое мнение ошибочно. Тот процесс, который мы сегодня наблюдаем в банковском секторе России, можно назвать переходом от частнокапиталистического уклада к государственному капитализму. Капитал банков может быть формально государственным, но при этом работать они могут отнюдь не на Россию, а финансовые результаты таких банков незаметно приватизируются бенефициарами как российского, так и иностранного происхождения (тема интересная, особенно для прокуратуры, следственного комитета и Росфинмониторинга).

Как остановить банковский разбой?

Вот такая бандитская и паразитическая схема под вывеской «оздоровление банковской системы» задумана в Банке России. «Бессмертие» «Юпитеров» российского банковского мира будет обеспечиваться за счет народа (инфляция в результате использования «печатного станка» Центробанка) и уничтожения рядовых банков. А также путем расчленения предприятий российской экономики на куски, называемые «хорошими активами» и «плохими активами».

Надо отдавать себе отчет, что в экономике, где всем заправляет независимый от государства Центробанк, предприятия реального сектора не воспринимаются как средство, обеспечивающее рост валового внутреннего продукта и, тем более, рост благосостояния народа. Для банков — они лишь объекты поглощений и предметы спекуляций. Большинство банков паразитировали и продолжают паразитировать на теле едва живой российской экономики. Если они сумеют доесть это тело, то наступит смерть и этих банковских паразитов. Вот такой невеселый сценарий развития событий рождается в моей голове после торжественных реляций Банка России о том, что оздоровление банковской системы близится к успешному завершению.

Остановить этот убийственный процесс может только радикальная банковская реформа. Наподобие той, которая проводилась в СССР в конце 1920-начале 1930-х годов. Тогда удалось остановить нараставшую в банковской системе энтропию и подготовить страну к началу индустриализации.

К вопросу об убыточности Банка России

Отношения между Центробанком и государством в любой стране уже давно отработаны и детально регламентированы. В большинстве стран конституции и законы определяют, что Центробанки и государства автономны, независимы друг от друга. Это, однако, не мешает им вступать в разные финансово-экономические отношения друг с другом. Минфины и другие ведомства исполнительной власти размещают на депозитных счетах Центробанков свои средства. Минфины на основе специальных соглашений с Центробанками могут поручать последним управлять своими валютными средствами (прежде всего, средствами суверенных фондов, находящихся, как правило, в ведении Минфинов). Так, Банк России управляет валютными резервами Минфина России в части, относящейся к Фонду национального благосостояния (ФНБ), отражая их в своем балансе как часть своих международных резервов.

Наконец (что, наверное, является самым главным), Центробанки предоставляют займы и кредиты государствам. Сегодня эта операция, как правило, осуществляется в виде покупки Центробанками долговых бумаг, эмитируемых государством (наиболее распространенный вид бумаг — казначейские облигации). Во многих странах кредитование Центробанком государства с его хроническими бюджетными дефицитами приобретает постоянный, устойчивый характер. Создается постоянно действующий механизм перекачки денег из бюджета Центральному банку в виде платежей по обслуживанию государственного долга. В США, например, на оплату процентов по государственному долгу из федерального бюджета каждый год приходится около 8 % расходной части бюджета (вторая статья бюджетных расходов после военных расходов). Правда, конечно, держателями казначейских облигаций США является не только Федеральная резервная система США (американский Центробанк), но и другие институты (как американские, так и зарубежные). Но в портфеле ФРС США в начале этого года на казначейские облигации приходилось 2,2 трлн, долл., т. е. более половины всех активов ФРС. В конечном счете, долговые обязательства государства перед Центральными банками покрываются налогоплательщиками, в первую очередь, населением.

Последним звеном в процессе финансового сращивания Центробанка и государства является перечисление чистой прибыли, получаемой Центробанком по итогам года в государственный бюджет. Процент прибыли, перечисляемой в государственную казну, сильно варьирует от страны к стране. Например, в Российской Федерации Центробанк до конца нулевых годов перечислял в бюджет 50 % прибыли. С 2009 года доля была повышена до 75 %. А с 2016 года планка была установлена на уровне 90 %.

В экономической науке и в экономической литературе укоренилось представление о том, что, хотя центральный банк является организацией, не преследующей цели получения прибыли, он не может быть убыточным. Он, мол, обязательно имеет какую-то прибыль, которая является экономической базой его независимости. Такое представление стало чуть ли не аксиомой. Но жизнь постепенно начинает опровергать эту аксиому. Оказывается, еще в 1990-е годы много раз фиксировались случаи, когда Центробанки заканчивали финансовый год с чистым убытком.

По данным МВФ, в прошлом веке первым публично анонсированным примером убыточной деятельности стал Центробанк Южной Кореи. Это произошло в 1994 году, правда, убыток был невелик, он составил всего лишь 0,1 % по отношению к величине расходов государственного бюджета страны. В 1996 году убытки потерпели Центробанк Венгрии (оказались равными 1,8 % бюджетных расходов) и Центробанк Чехии (также 1,8 %). В 1997 году убыточными оказались Центробанки Бразилии (1,5 %), Таиланда (7,7 %), Чили (11,1 %)[64].

Ни МВФ, ни Банк международных расчетов не любят афишировать и обсуждать эту сторону деятельности Центробанков (возможную или фактическую их убыточность). Никаких серьезных исследований на эту тему мне найти не удалось. Но краткие сообщения о том, что тот или иной Центробанк терпит убытки, через СМИ все-таки проскакивают. Вот, например, Центробанк Таиланда в 2017 году получил убытки в размере 271 млрд, тайских батов (примерно 9 млрд. долл. США), а в прошлому году убытки удалось уменьшить до 154 млрд, тайских батов (около 5 млрд. долл. США)[65]. Национальный банк Республики Беларусь в 2015 году получил убыток в размере, эквивалентном 0,6 млрд. долл. США. У Центробанка Чехии к концу 2013 года объем накопленных убытков предыдущих лет составил 123,6 млрд, чешских крон. И т. д.[66]

Не застрахованы от убытков и Центробанки стран, относящихся к группе экономических развитых. Так, хотя Банк Японии по итогам целого года еще не разу не получал убытки, однако квартальные убытки не раз фиксировались. Заслуживает внимания Национальный банк Швейцарии (НБШ), который очень активно в последние годы вкладывается в рискованные финансовые инструменты. Его финансовое положение характеризуется резкими взлетами и падениями. Так, в 2017 году НБШ получил рекордную прибыль в размере 54,4 млрд, швейцарских франков (более 55 млрд. долл. США). А в прошлом году был зафиксирован убыток в размере 14,9 млрд, швейцарских франков. До этого чистый убыток Центробанка Швейцарии фиксировался в 2013 году (9,1 млрд, швейцарских франков). Тогда, между прочим, НБШ впервые за свою 107-летнюю историю отменил выплату дивидендов.

Национальное законодательство не предусматривает банкротства Центробанков, даже если у них будет хроническая убыточность. Не вдаваясь в тонкости бухгалтерского учета и финансового анализа, отмечу, что у таких Центробанков нарушается баланс активов и обязательств, происходит нарастание так называемого отрицательного капитала (превышение обязательств над активами). Как гласят учебники по экономике, слишком большая величина отрицательного капитала может привести к снижению доверия к Центробанку и эффективности его денежно-кредитной политики. Т. е. один-два-три года небольших убытков Центробанка — еще не очень заметно и опасно. Тем более что большинство Центробанков имеют резервные фонды, формируемые за счет отчисления прибыли для покрытия возможных будущих убытков и включаемые в состав собственного капитала. Своеобразные «отложения жира». А большие и хронические убытки — уже опасно. Их уже с помощью «отложений жира» не компенсируешь.

Как покрывать убытки Центробанков? — В принципе можно с помощью «печатного станка», ведь ЦБ — эмиссионный институт. Но это грозит разгоном инфляции и снижением доверия к Центробанку. Можно прибегать к помощи государства, его бюджету. Выше я упоминал случаи убыточности Центробанков в 90-е годы прошлого века. С помощью государственных средств тогда покрывались убытки Центробанков Бразилии и Венгрии. А вот Центробанки Чили, Чехии, Южной Кореи и Таиланда прибегали к помощи «печатного станка». Как правило, решения принимаются ситуативно, на основе совместных решений обоих институтов денежных властей (Центробанка и Минфина). Но в некоторых странах способ покрытия убытков оговаривается в законе. Так, в Китае деятельность Народного банка Китая (НБК) регулируется специальным законом, статья 32 которого предусматривает, что убытки НБК покрываются за счет бюджета. Правда, до сих пор к этой мере прибегать не приходилось, так как убытков не фиксировалось.

Тема убыточности Центробанков сегодня для России приобрела большую актуальность. Дело в том, что в 2017 году Банк России впервые по итогам года получил большой убыток — 435,3 млрд. руб. В 2018 году история повторилась, убыток был почти точно таким же — 434,6 млрд. руб. Итого за два года суммарные убытки Центробанка без малого составили 0,9 трлн. руб. По некоторым признакам, в 2019 году Центробанк может в третий раз получить отрицательный результат. Особых секретов по поводу такой масштабной убыточности Центробанка нет. Она обусловлена масштабными денежными вливаниями Банка России для спасения (санирования) так называемых «системообразующих» банков («Открытие», БИН, Промсвязьбанк и др.). Правда, сам Центробанк выдвигает другую версию. Мол, начиная с 2017 года прибыль Сбербанка — «дочки» Центробанка перестала перечисляться на баланс «мамы», а прямым ходом перечисляется в федеральную казну Конечно, если бы дивиденды Сбербанка отражались в балансе Центробанка, то убытки «мамы» были бы меньше, но не исчезли полностью. Как сообщил Центробанк, большие убытки в 2018 году заставили отказаться его от пополнения резервного фонда и социального фонда Банка России.

Пока никаких практических действий по ликвидации убытков Центробанка денежные власти Российской Федерации не предпринимали. По крайней мере, никаких официальных заявлений на этот счет сделано не было. И уж тем более никаких средств из федерального бюджета РФ на покрытие убытков не выделялось. Предложений о внесении в Закон о Центробанке поправок, предусматривающих покрытие убытков за счет бюджета (как в китайском законе), никто не делал. Можно предположить, что по умолчанию будет задействован вариант «печатного станка», что будет означать разгон инфляции.

Пока России в некотором смысле сопутствует удача. Начиная с 2012 года, федеральный бюджет Российской Федерации стал сводиться с дефицитом. Но в это время Банк России имел положительные финансовые результаты (прибыль). И значительную часть своей прибыли (до 2015 года — 75 %, после этого — 90 %) перечислял в бюджет.

Самая неприятная ситуация была в 2017 году: отрицательные результаты были одновременно и у Банка России (убыток), и у Минфина (дефицит бюджета).

А вот в 2018 году у Банка России убытки сохранились, а федеральный бюджет впервые за несколько лет стал профицитным.

Удача кончится в том случае, если в течение нескольких лет отрицательные результаты будут и у Банка России (убытки), и у Минфина (дефицит бюджета). А такой сценарий очень даже возможен. При этом сценарии единственным средством борьбы с отрицательными финансовыми результатами обоих институтов денежной власти окажется «печатный станок» Центробанка.

Еще раз о валютном курсе рубля

Одна из самых популярных экономических тем российских СМИ — валютный курс рубля. И это не удивительно, поскольку страна оказалась глубоко интегрированной в мировой рынок и как экспортер, и как импортер. Соответственно курс рубля влияет на многие стороны экономической и социальной жизни нашего общества. Следует отметить две особенности валютного курса рубля.

Первая особенность — современный российский рубль с самого момента своего рождения (а родился он одновременно с Российской Федерацией в 1992 году) имел заниженный курс по отношению к доллару США и всем другим резервным валютам. Ориентиром для определения того, является курс денежной единицы заниженным или завышенным, является паритет покупательной способности этой единицы по отношению к доллару США (сокращенно — ППС). Так вот, курс рубля, устанавливаемый Банком России, в разные годы был занижен к доллару в 1,5–2,5 раза. В настоящее время официальный курс находится в районе 65 рублей за 1 доллар США. А ППС определяется пропорцией 30–35 рублей за 1 доллар США (экспертные оценки). Следовательно, сегодня курс рубля оказывается заниженным примерно в два раза.

Вторая особенность валютного курса рубля — его высокая волатильность, т. е. подверженность сильным колебаниям. Правда, начиная с 1995 года Банк России старался держать курс рубля в определенных рамках, называемых «валютным коридором». Для этого использовался такой инструмент Центробанка, как валютные интервенции (массированные закупки или продажи иностранной валюты). В 2014 году Банк России заявил о том, что отказывается от валютных интервенций и пускает рубль в «свободное плавание». Во-первых, это было грубым нарушением Конституции Российской Федерации, статья 75 которой прямо возлагала на Центральный банк задачу: «защита и обеспечение устойчивости рубля». Во-вторых, кончилось все это плачевно: в декабре 2014 года произошел катастрофический обвал валютного курса рубля. Однако никаких уроков из той истории извлечено не было. Центробанк по-прежнему нарушает Конституцию Российской Федерации, отстранился от выполнения задачи по поддержанию валютного курса рубля и всех держит в напряжении.

Примечательно, что именно в 2014 году у России начались неприятности во внешнеэкономической сфере, связанные с тем, что Вашингтон, а затем и его союзники стали вводить экономические санкции против нашей страны (в связи с присоединением к РФ Крыма, а также из-за подозрений Запада в том, что Москва оказывала военную поддержку Донбассу). Именно тогда президент и правительство Российской Федерации заявили, что стране нужно импортозамещение. Оно должно было помочь стране выстоять в условиях постоянного ужесточения экономических санкций. Была принята государственная программа импортозамещения на срок до 2020 года. В бюджет стали закладываться большие суммы на реализацию программы. Росстату было поручено отражать в своих показателях всю деятельность, связанную с импортозамещением (на сайте Росстата появился специальный раздел «Импортозамещение»). В правительстве в 2015 году была создана Комиссия по импортозамещению. Было определено четыре основных направления импортозамещения: 1) сельское хозяйство; 2) информационные технологии; 3) машиностроение; 4) товары для государственных закупок. Под последним, вероятно, в первую очередь имелась в виду продукция оборонно-промышленного комплекса (ОПК).

Я уже писал о том, что программа импортозамещения была сорвана. Хотя еще не наступил 2020 год (программа завершается в следующем году), однако уже и сегодня понятно, что в течение нескольких лет происходило топтание на месте. Я сейчас не буду приводить цифры, подтверждающие провал. Их сегодня достаточно в СМИ. Для наиболее любознательных рекомендую воспользоваться сайтом Росстата (раздел «Импортозамещение»). Власть, конечно, пытается доказать, что успехи в им-портозамещении есть. Но все это показуха. Например, говорят об успехах в ОПК. Там используют показатель, называемый «локализация производства». Когда специалисты начинают разбираться, то сталкиваются с откровенным обманом. Например, российское предприятие, изготовляющее конечную продукцию (скажем, танк) получает двигатель с другого российского предприятия. И отчитывается о том, что по двигателям достигнута полная локализация. Однако, позднее выясняется, что производящее двигатели предприятие часть узлов и деталей для своей продукции закупает по импорту. Кроме того, поставки тех же двигателей может осуществляться с предприятия, которое является российским лишь с точки зрения его регистрации в юрисдикции Российской Федерации. А вот по капиталу такое предприятие может быть полностью или частично иностранным. По команде «оттуда» поставки с такого «российского» предприятия будут остановлены. И танков наши вооруженные силы не получат.

Кое-какие успехи по импортозамещению были достигнуты в аграрном секторе, где наращивание производства возможно (да и то до определенных пределов) без особого наращивания инвестиций, особенно инвестиций в машины и оборудования. А вот для проведения настоящего импортозамещения в промышленности (включая военную промышленность) необходимы машины и оборудование. За годы «рыночных реформ» почти все собственные производства машин и оборудования (средств производства) были развалены. Для настоящего импортозамещения, как это ни странно звучит, нужен импорт. Закупки машин и оборудования на мировом рынке в течение некоторого времени ради того, чтобы потом уже окончательно отказаться от всякого импорта.

Именно так происходила индустриализация в СССР в 1930-е годы, когда на Советский Союз, согласно некоторым оценкам, приходилась львиная доля всех закупок машин и оборудования на мировом рынке. В 1931 г. доля СССР в мировом импорте машин и оборудования составила 7 В 1932 году эта доля выросла до %. В том числе в том году СССР импортировал 67 % всех станков, что были произведены в мире. В 1937 году на СССР пришлось 70 % импорта технологического оборудования в мире[67]. Вот что такое настоящее импортозамещение, которое, оказывается, должно начинаться с масштабного импорта инвестиционных товаров; в Советском Союзе их называли «средства производства». Сначала создавали отрасли тяжелой промышленности, производство средств производства (группа отраслей «А»). А затем начиналось сворачивание импорта средств производства. Через некоторое время в строй вступали отрасли группы «Б» (производство предметов потребления). Сворачивался также импорт потребительских товаров. Страна выходила на траекторию независимого, самодостаточного развития.

Казалось бы, по этому отработанному на собственном опыте алгоритму должно проводиться и нынешнее импортозамещение (хотя лучше бы назвать его второй индустриализацией или реиндустриализацией страны). Но если мы посмотрим на внешнеторговую статистику, то не увидим никакого увеличения импорта инвестиционных товаров (машин, оборудования, инструментов, специальной аппаратуры и т. п.). Росстат дает достаточно грубую картину товарной структуры российского товарного импорта. Он выделил группу «Машины, оборудование и транспортные средства», куда помимо инвестиционных товаров попадают также товары потребительского назначения (например, легковые автомобили). Вот данные об импорте товаров по этой группе за ряд последних лет (млрд, долл.): 2013 г. — 152,8; 2014 г. -136,6; 2015 г. — 81,9; 2016 г. — 86,2; 2017 г. — 110,5. Федеральная таможенная служба РФ ведет более подробную статистику. В марте текущего года ФТС сообщила, что на протяжении последних трех лет происходило снижение импорта машин и оборудования производственного назначения[68]. Ряд экспертов прокомментировал информацию ФТС. Среди причин падения импорта инвестиционных товаров назывались такие: 1) экономические санкции, запрещающие закупки российскими компаниями; 2) нехватка или отсутствие у предприятий средств для закупок; 3) заниженный курс рубля.

Вот с этого места я опять вернусь к тому, с чего начал, — к валютному курсу рубля. Как-то уже сложилось мнение, что российской экономике выгоден заниженный курс рубля. Мол, страны живет за счет экспорта нефти, нефтепродуктов, природного газа, иных природных ресурсов. А для сохранения и укрепления позиций на мировых рынках ей выгоден заниженный курс, стимулирующий экспорт. В экономической литературе это называют «валютным демпингом». Таким образом, заниженный курс выгоден российским экспортерам. Кроме того, бенефициаром заниженного курса является Минфин, который запасается валютой (в первую очередь это валюта Фонда национального благосостояния), а затем, подобно валютному спекулянту, конвертирует ее в рубли по заниженному курсу. Так, мол, ему легче исполнять бюджет.

Банк России также уверен, что делает благое дело, проводя массовые закупки валюты и тем самым понижая курс российского рубля. Именно в силу его постоянного валютного накопительства (мол, создаем валютные резервы — «подушку безопасности») курс рубля оказывается сильно заниженным по отношению к ППС.

На самом деле, вреда от заниженного курса больше, чем пользы. О всех негативах я не сумею сказать в одной статье. Отмечу лишь, что поддержание курса рубля на хронически низком уровне консервирует отсталую структуру экономики и экспорта. Россия будет оставаться «экономикой трубы» до тех пор, пока будет сохраняться заниженный курс рубля. Так называемый «валютный демпинг» означает, что кто-то субсидирует российский сырьевой экспорт. Этот «кто-то» — вся остальная (кроме экспортного сектора) российская экономика. И к этому «кто-то» относимся и мы с вами. Упомянутый «кто-то», или вся Россия за вычетом экспортеров, субсидирует экспортеров потому, что вынуждена оплачивать импорт по высоким рублевым ценам, а эти высокие цены возникают из-за низкого курса рубля. В 2017 году проводился опрос руководителей разных отраслей российской экономики с целью выяснить, как валютный курс рубля влияет на их рентабельность. Экспортеров среди них почти не было, преобладали прямые и косвенные импортеры. Выяснилось, что в среднем по экономике от курса рубля зависит 84 % себестоимости продукции. Лишь 11 % предприятий сообщили, что их издержки не зависят от валютных колебаний. Снизить расходы (за счет удачного перехода на более дешевые российские аналоги) удалось только 1–2 % предприятий. Если в 2015 году 30 % предприятий выражали готовность сократить или полностью свернуть закупки за рубежом машин, станков и технологических решений, то к 2017-му таких осталось лишь 7 %. Немногим лучше ситуация по сырью: три года назад о попытке перейти на отечественные аналоги говорили 22 % опрошенных руководителей, а в прошлом году их доля сократилась до 8 %. 48 % руководителей уверенно заявили, что укрепление национальной валюты помогло бы им в осуществлении инвестиций[69].

И самое обидное и безобразное во всей этой картине заключается в том, что значительная часть валютной выручки бенефициаров низкого курс рубля — российских экспортеров — назад в Россию не возвращается. Налогов с экспортных доходов в полной мере не платится. Проигравшими или потерпевшими оказываются российские компании, не являющиеся экспортерами, а также миллионы российских граждан, вынужденных переплачивать за импортные товары из-за низкого курса рубля. Этот порочный круг можно было бы разорвать, если бы была проведена индустриализация (импортозамещение), которая бы переключила внутренний спрос с импорта на отечественные товары. Но, как уже читатель понял, чтобы начать индустриализацию, нам нужен не заниженный, а нормальный рубль (т. е. рубль, имеющий валютный курс, примерно равный ППС; в нынешней ситуации это примерно 30–35 рублей за 1 доллар). Пока Центральный банк не приведет курс рубля в норму, нам на настоящее импортозамещение и экономическую независимость рассчитывать нечего. Общаясь с представителями российского бизнеса, я для себя открыл, что многие компании страдают и буквально задыхаются от заниженного курса рубля. Сколько раз, например, правительство ставило задачу сворачивания импорта лекарств и создания фармацевтических производств на территории Российской Федерации. И российский бизнес хочет проводить такое фармацевтическое импортозамещение, но не может. Фармацевтическая отрасль, которая еще сильно зависит от импортного сырья и оборудования, не может пока найти их российских аналогов. Для преодоления фармацевтической зависимости нужны на первых порах большие импортные закупки. А российский бизнес из-за безобразно заниженного курса рубля сделать этот первый шаг не может. И наши граждане вынуждены платить неприлично большие деньги за импортные лекарства. Да и те могут исчезнуть из аптек, если Запад будет дальше закручивать гайки экономических санкций.

Поскольку индустриализация предполагает долгосрочные инвестиции, то важнейшим условием начала здорового инвестиционного процесса является стабилизация курса российского рубля. Пока Центробанк не будет обеспечивать выполнение статьи 75 Конституции РФ, нам на долгосрочные инвестиции рассчитывать не стоит. Ни один нормальный инвестор не будет начинать проект без гарантий стабильности валютного курса рубля на период реализации проекта. А это применительно к проектам промышленности может быть срок в несколько лет.

Выше я обозначил три причины, которые объясняют падение импорта инвестиционных товаров в последние годы. Думаю, что среди них заниженный курс рубля является наиболее серьезной. Что-то я не припомню, чтобы кто-то из чиновников правительства или Центробанка хотя бы раз обмолвился об этой острейшей проблеме. Сдается мне, что настоящее импортозамещение их не интересует.