Дневник Благодати

1 сентября Раздавая благодать

Один из аспектов революционного влияния, оказанного на меня Иисусом, состоит в том, как мы должны относиться к людям «не таким, как мы». Пример Иисуса обличает меня сегодня, потому что я чувствую, как незаметно уклонился в противоположном направлении. Когда рушится общество и все больше распространяется аморальность, я слышу от некоторых христиан призывы проявлять меньше милости, а больше нравственности. Это — призывы возврата к стилю Ветхого Завета.

Одним из моих излюбленных образов Нового Завета стали слова, использованные как Петром, так и Павлом. Мы должны «вверять» или «раздавать», распределять Божью благодать, — говорят оба апостола. Этот образ приводит на ум один из старомодных распылителей, которые использовали до появления современных аэрозолей. Вы сжимаете резиновую грушу — и из мелких дырочек на другом конце вылетают брызги духов. Нескольких капель достаточно для всего тела, а несколько нажимов на грушу изменяют атмосферу в комнате. Именно так, на мой взгляд, действует благодать. Она не обращает к вере весь мир или все сообщество, но зато улучшает атмосферу.

Сегодня меня беспокоит, что преобладающий образ христиан от подобия распылителя духов сместился ближе к другой системе опрыскивания, — что-то вроде той, которую используют для истребления насекомых. «Таракан!» Пшик, пшик, пшик… «Очаг зла!» Пшик, пшик, пшик… Некоторые из знакомых христиан взялись за работу «истребителей нравственного зла», которым кишит окружающее их общество.

Я тоже глубоко обеспокоен состоянием нашего общества, однако меня пленяет альтернативная сила милости, продемонстрированная Иисусом, пришедшим для больных, а не здоровых; для грешников, а не праведников. Иисус никогда не одобрял зло, но Он всегда был готов простить злодеяния. Почему-то, Он приобрел репутацию друга грешников, которую сегодня Его последователи рискуют вот-вот потерять. Как выразилась Дороти Дэй: «На самом деле, я люблю Бога ровно настолько, насколько люблю наименее любимого мной человека».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

2 сентября Политика поляризации

Людей, взиравших на Иисуса, как на своего политического спасителя, постоянно сбивал с толку Его выбор компании. Он прославился как друг мытарей — группы, явно отождествляемой с иностранными эксплуататорами, а не с эксплуатируемыми. Хотя Иисус порицал религиозную систему Его дней, Он с почтением относился к лидерам наподобие Никодима, и хотя Он указывал на опасность денег и насилия, но проявил любовь и сострадание к богатому молодому правителю и римскому центуриону.

Другими словами, Иисус уважал достоинство каждого человека, независимо от того, был Он с ним согласен или нет. Он не основал бы Своего Царства на основании расового, классового или любого другого разделения. В Его Царство мог быть радушно принят кто угодно — даже полуязычница с пятью мужьями и умирающий на кресте вор. Человек был важнее любой категории и любого ярлыка.

Эта черта Иисуса обличает меня всякий раз, когда я вовлекаюсь в какой-то процесс, в правильности которого твердо уверен. Как просто окунуться в политику поляризации, оказавшись в рядах пикетчиков, что-то выкрикивающих «врагам» по ту сторону баррикад! И как сложно помнить, что Царство Божье призывает меня любить только что выписавшуюся после аборта женщину (и, да, равно как и ее врача), умирающего от СПИДа развратника и богатого землевладельца, нещадно эксплуатирующего Божье творение! Если я не могу проявить любовь к таким людям, тогда я должен задать себе вопрос: «А правильно ли я понял Евангелие Иисуса?»

Любое политическое движение, по самой своей природе, проводит границы, создает различия, провозглашает суд. В отличие от него, любовь Иисуса пересекает границы, не смотрит на различия и дарует милость. Каким бы достойным ни выглядело то или иное дело, будь то «правое» лобби против абортов или «левое» лобби за мир и справедливость, опасность любого политического движения заключается в натягивании на себя мантии власти, которая заглушает любовь. У Иисуса я научился, что, чем бы я ни занимался, это не должно вытеснить любовь и смирение — иначе я стану предателем Небесного Царства.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

3 сентября Шокирующая доступность

Мой бывший пастор в Чикаго, Билл Лесли, однажды проповедовал об удивительной перемене в виде «приблизившегося Бога». Достаточно прочитать книгу Левит, а затем сразу перейти к Деяниям, чтобы ощутить эту разительную перемену. В то время как в Ветхом Завете поклоняющиеся очищались прежде, чем войти в Храм, и представляли Богу свои жертвы через священника, в Деяниях Божьи последователи (в большинстве своем — добропорядочные евреи) собирались в частных домах и обращались к Богу с помощью неформального «Авва». Это было хорошо знакомое слово, отражающее близость семейных уз, наподобие «папа», и до Иисуса никому и в голову не приходило применить его к Яхве, Всемогущему Господу вселенной. Однако после Иисуса это слово стало для первых христиан стандартом при обращении к Богу в молитвах.

Во времена президентства Джона Кеннеди фотографы иногда фиксировали очаровательную сцену. Члены кабинета министров сидят в серых костюмах вокруг президентского стола, обсуждая проблемы мировой важности, наподобие Карибского кризиса. А тем временем двухлетний Джон Кеннеди-младший ползает по огромному рабочему столу отца, не обращая внимания на протокол Белого Дома и важные государственные вопросы. Малыш Джон просто пришел навестить своего папу, и иногда, к радости отца, он мог без стука войти в Овальный кабинет.

Именно такую шокирующую доступность показал Иисус с помощью слова «Авва». Хотя Бог действительно — Всемогущий Господь вселенной, благодаря Своему Сыну Он стал таким же доступным, как всякий любящий земной отец. В Римлянам 8 Павел рисует картину еще большей близости. Внутри нас живет Божий Дух, — говорит он, — и когда мы не знаем, о чем молиться, «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными».

Нам не нужно приближаться к Богу по какой-то иерархической лестнице, в страхе, что мы недостаточно очищены. Если бы Божье Царство вывесило на входе табличку: «Неряхам вход запрещен», — то туда не попал бы ни один из нас. Иисус пришел, чтобы продемонстрировать, что совершенный и святой Бог приветствует просьбы о помощи от вдовы с двумя лептами, от римского центуриона, от презренного мытаря и от вора на кресте. Нам достаточно лишь воззвать: «Авва!» — а если мы не способны и на это, — просто застонать. Вот насколько приблизился к нам Бог!

Из книги «Что удивительного в благодати?»

4 сентября Зачем молиться?

Будучи журналистом, я имел возможность общаться со знаменитостями, рядом с которыми чувствовал себя просто пылинкой. Я брал интервью у двух президентов Соединенных Штатов, участников рок-группы «U2», лауреатов Нобелевской премии, телезвезд и олимпийских чемпионов. Хотя я всегда заранее тщательно продумывал свои вопросы, никогда не мог побороть до конца нервозность, а ночью накануне интервью редко удавалось нормально заснуть. Я с трудом мог представить себе искреннюю, взаимную дружбу с этими людьми.

В молитве я приближаюсь к Творцу всего, то есть к Тому, рядом с Кем я чувствую себя несоизмеримо крошечным. Что я еще могу, кроме как пребывать в безмолвии, в таком присутствии? И как я могу быть уверенным в том, что сказанное мной важно для Бога? Отступая назад и глядя на общую картину, я вообще начинаю удивляться, как такой великий, непостижимый Бог озаботился столь ничтожным экспериментом, как планета Земля.

Бог, не связанный нашими критериями времени, способен общаться с каждым человеком на земле. У Бога для каждого из нас есть, в буквальном смысле, все время во вселенной. Популярный вопрос: «Как Бог может слышать одновременно миллионы молитв?» — выдает нашу неспособность мыслить в отрыве от времени. Находясь в его ловушке, я не могу постичь бесконечность. Как это ни парадоксально, близость с Богом возможна именно благодаря этой не поддающейся осмыслению дистанции между Ним и человечеством.

Иисус, приняв ограничения во времени, чтобы жить на этой планете, лучше, чем кто-либо другой, понимал огромную разницу между Богом и человеческими существами. Не вызывает сомнений, что Он осознавал величие Отца и иногда размышлял об общей перспективе, вспоминая с ностальгией о «…славе, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». И все же, Иисус не ставил под сомнение личную заинтересованность Бога в таких мелочах, как забота о воробьях или число волос у нас на голове.

Что еще важно, Иисус достаточно высоко ценил молитву, чтобы уделять ей по многу часов. Если бы меня попросили ответить на вопрос: «Зачем молиться?» одним предложением, то я сказал бы: «Потому что так поступал Иисус». Он перебросил мост над пропастью между Богом и людьми. Оказавшись на земле, Он стал уязвимым, как мы уязвимы; был отвержен, как отвергают нас; и прошел через испытания, как проходим через них и мы. И каждый раз Его реакцией была молитва.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

5 сентября Подрывная деятельность

Еврейская девушка по имени Этти Хиллесум, которая вела в Освенциме дневник, писала о «непрерывном диалоге» с Богом. У нее были духовные откровения даже в такой моральной пустыне, как концлагерь. «Иногда, когда я стою в одном из концов лагеря, мои ноги упираются в Твою землю, глаза обращены к Твоим небесам, а по лицу текут слезы восторга и благодарности». Этти знала, что такое ужас. «И я хочу быть там, прямо в гуще того, что люди называют ужасом, но при этом сохранять способность сказать: ‘Жизнь прекрасна’. Да, я лежу здесь, в углу, иссохшая, с головокружением и в горячке, не в силах сделать движение, но у меня пока есть жасмин и кусочек неба за моим окном».

Молитва — это подрывная деятельность в мире, который постоянно ставит под сомнение веру. Возможно, внутри я чувствую отчужденность, но продолжаю молиться в вере, ища другие признаки Божьего присутствия. Я уверен, что если бы Бог не присутствовал во всем творении на каком-то субмолекулярном уровне, то этот мир просто прекратил бы свое существование. Бог присутствует в красотах и причудах мироздания, большинство из которых люди просто не могут видеть. Бог присутствует в Своем Сыне Иисусе, Который посетил эту планету и теперь служит Ходатаем для тех, кто остался здесь. Согласно Его утверждению, записанному в Матфея 25, Бог также присутствует в голодных, бездомных, больных и заключенных, и, служа им, мы служим Богу. Бог присутствует в бедных общинах Латинской Америки, в домашних церквях, подпольно собирающихся в сараях в Китае, и в соборах и зданиях, возведенных во славу Божью. Бог присутствует в Духе, Который ходатайствует за нас неизреченными воздыханиями и тихо проговаривает к готовой Его слушать совести.

Я научился относиться к молитве не как к своей попытке установить Божье присутствие, а как к отклику на Божье присутствие, которое есть всегда, независимо от того, могу я его почувствовать или нет. Всякий раз, когда я сосредоточиваюсь на методах или погружаюсь в чувство вины из-за своих неподобающих молитв, или отворачиваюсь в разочаровании, когда молитва остается без ответа, я напоминаю себе, что молитва — это поддержка общения с Богом, Который уже присутствует.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

6 сентября Поднимите взор

Однажды, во время визита в лагерь для беженцев в Сомали, расположенный почти на самом экваторе, мне посчастливилось увидеть Млечный Путь во всем его великолепии. Наша галактика протянулась через черный небосвод, подобно вымощенной алмазной пылью автотрассе. С той ночи, когда я лежал спиной на теплом песке вдали от уличных фонарей, небо никогда больше не казалось мне таким пустым, а Земля — такой большой.

Я провел целый день, беседуя с сотрудниками лагеря о недавно разразившемся в Сомали мегабедствии. Курдистан, Руанда, Судан, Эфиопия… Названия стран меняются, но картина страданий остается пугающе неизменной: матери с высохшей грудью без молока, плачущие и умирающие младенцы, отцы, прочесывающие голую равнину в поисках дров для костра…

После трех дней рассказов о человеческих страданиях я уже не мог поднять свой взгляд выше этого лагеря для беженцев, расположенного в унылом углу унылой страны Африканского Рога. И так продолжалось до тех пор, пока я не увидел Млечный Путь. Он вдруг напомнил мне, что текущий момент не заключает в себе всей жизни. История продолжит свой бег. Племена, правительства и целые цивилизации могут подниматься и падать, оставляя за собой шлейф бедствий, но я не должен ограничивать свое поле зрения окружающими меня сценами страданий. Мне необходимо поднимать свой взор к звездам.

«Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?» Эти вопросы Бог задал человеку по имени Иов, который, зациклившись на своих ужасных страданиях, ограничил поле зрения пределами своей зудящей кожи. Примечательно, что Божье напоминание помогло Иову. Кожа Иова все еще зудела, но он мельком взглянул и на другие вопросы, которым Бог должен уделять внимание во вселенной из сотен миллиардов галактик.

Как по мне, тон Божьего обращения, записанного в Книге Иова, несколько резковат. Но его основная мысль, пожалуй, и заключается в том, что Господь вселенной имеет право резко ответить на выпады крошечного человеческого существа, какими бы обоснованными ни были его жалобы. Мы, потомки Иова, не должны отрывать взгляд от Общей Картины, проблеск которой легче всего рассмотреть в безлунную, звездную ночь.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

7 сентября Бытие в дикой природе

После тринадцати лет, прожитых в центре Чикаго, мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к новой обстановке Скалистых гор. Я скучал по персонажам из нашего бывшего района: сборщик мусора, называвший себя «Тутом Необычным»; психически больной, который дни напролет просиживал в кафетерии, делая вид, что курит незажженную сигарету; чудак, бродивший по Кларк-Стрит с транспарантом: «Мне нужна жена!»

В нашем же новом месте обитания мы встречали больше животных, чем людей: лося, пасущегося на холме позади нашего дома; дятлов, барабанящих по обшивке стен; рыжего лиса, которого мы прозвали Фостером. Этот лис прибегал к нам каждый вечер в ожидании очередной подачки. Недавно Фостер уселся у двери террасы, слушая радиопередачу Гаррисона Кейлора, пока я клеил обои в своем кабинете. Слушая кантри, он недоуменно дергал головой, но, в целом, передача явно пришлась ему по душе.

Вскоре после переезда я стал перечитывать Библию, начав с Бытия, и вскоре обнаружил, что в новой обстановке она зазвучала для меня как-то по-другому. О сотворении мира я читал, когда вокруг лежал снег. Горы мерцали в лучах утреннего солнца, а каждая сосна была облачена в чистую, кристально белую мантию. Мне было легко представить радость, сопутствовавшую творению. Как впоследствии Бог сказал Иову, это происходило «при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости».

Впрочем, на той же неделе мое чтение прервал громкий удар. Это в окно врезался маленький сосновый чиж с вилочковым хвостом и желтыми шевронами на крыльях. Он распластался на снежной глыбе, судорожно хватая воздух клювом, из которого сочились ярко-красные капли крови. Так он пролежал около двадцати минут, кивая головой, словно боролся со сном, пока, наконец, не предпринял последнюю отчаянную попытку встать и, уронив голову в снег, умер.

Так, я стал свидетелем лишь одного небольшого эпизода в длинной веренице трагедий того дня. В дневных новостях я услышал о бойне на Ближнем Востоке и кровопролитии в Африке. Тем не менее, почему-то именно смерть одной птицы за моим оконным стеклом сделала особенно весомым прочитанное мной в тот день. Она стала миниатюрным отражением радикальной перемены, произошедшей между 2 и 3 главами Бытия: между раем и падшим творением.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

8 сентября После грехопадения

Бытие 2 содержит «примечание редактора», которого я раньше никогда не замечал. В замечательной сцене Бог проводит перед Адамом множество животных, «чтобы видеть, как он назовет их». Какое необычное, новое проявление всемогущества! Творец вселенной во всей ее безбрежной совокупности исполняет роль наблюдателя, ожидающего, «чтобы видеть», что сделает Адам.

Нам, людям, по выражению Блеза Паскаля, даровано «достоинство причинности», и следующие несколько глав Бытия подтверждают, что причинно-следственные связи стали не только достоинством, но и бременем. Люди очень быстро освоили азы семейной жизни, земледелие, музыку и производство орудий труда, но не меньше они преуспели и в умении убивать, блудить и в других прискорбных делах, присущих человеческому роду. Вскоре Бог «раскаялся» о Своем решении: «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (6:6).

На протяжении всего Ветхого Завета Бог попеременно был то Зрителем, то Участником. Иногда, когда кровь взывала от земли, когда несправедливость становилась просто невыносимой, когда зло переходило все границы, Бог начинал действовать — решительно и даже жестко. Горы дымились, земля разверзалась, люди умирали. Однако Новый Завет показывает Бога, Который самоотверженно стал причастником достоинства причинности, придя на землю, чтобы стать ее Жертвой. Имеющий право уничтожить этот мир (что Он почти и сделал во дни Ноя) вместо этого предпочел любить его и притом — любой ценой.

Иногда я задаю себе вопрос: «Насколько Богу было трудно не действовать на протяжении истории?» Что Он чувствует, видя, как славные образы творения — тропические леса, киты, слоны — один за другим исчезают с лица земли? Что Он чувствовал, когда сами евреи едва не были истреблены? А когда потерял Сына? Какова цена Божьей сдержанности?

Я всегда рассматривал грехопадение с точки зрения его влияния на нас, людей, а именно, наказания, описанного в Бытии 3. Теперь же я был потрясен, увидев его влияние на Бога. Библия посвящает славному созданию мира всего лишь две главы. Все остальное — это описание мучительного процесса вос-создания.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

9 сентября Огромная разница

По иронии истории, сегодня ислам перенял слово «мученик». Первые христиане одолели Рим потому, что вместо простого физического выживания избирали вечные награды. Они отказывались отречься от своей веры, и кровь мучеников стала семенем Церкви. (Существенное отличие: христиане умирали от рук римлян, а не убивали других.)

Сегодня на Западе вы услышите очень мало разговоров о вечных наградах и очень много — о методиках продления жизни. Молодые арабы, которые учатся у нас, уезжают отсюда впечатленными, а нередко — и возмущенными тем, сколько сил мы вкладываем в физическую жизнь. Исследуйте при случае содержимое журнальных стендов в местном магазине, и сосчитайте издания, посвященные бодибилдингу, диетам, моде и обнаженным женщинам — эмблемам того пьедестала, на который мы вознесли материализм.

«Пуританский» — вот еще одно христианское слово, которое перенял исламский мир. Во время двух войн в Персидском заливе солдатам США впервые на их памяти пришлось обходиться без алкоголя и журналов «Плэйбой», не принятых в странах их дислокации, живущих по строгому исламскому кодексу. Немногие из солдат осознали, что это различие нравственных стандартов исламского мира и Запада — не просто культурное, а философское.

Определяя нравственность, американское общество склонно сводить все к принципу: «Причиняет ли это кому-нибудь вред?» Как следствие, порнография легальна, кроме тех случаев, когда она демонстрирует явное насилие или растление малолетних. Вы можете совершенно законно напиться — лишь бы вы не били окна у соседей и не садились за руль, подвергая опасности других людей. Насилие на телеэкране воспринимается нормально, поскольку всем известно, что все это — лишь игра актеров.

Такое мерило нравственности выдает наш внутренний материализм. В то время, как мы определяем «вред» исключительно в физических понятиях, исламский мир рассматривает его с более духовной точки зрения. В этом, более глубоком смысле, что может быть более вредоносным, чем порнография, насилие как развлечение или даже циничное изображение банального зла в телесериалах? Именно, исходя из этой точки зрения, Соединенные Штаты и обрели свою репутацию «Большого сатаны».

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

10 сентября Уроки столкновения

Ламин Саннех — это живой раритет. Уроженец Гамбии (западная Африка), он вырос в исламской семье, но в подростковом возрасте решил обратиться в христианство. Как ни удивительно, либеральный методист-миссионер, которому Ламин объявил о своем решении, не обрадовался услышанному, а смутился, предложив юноше еще раз как следует все обдумать. Обдумав, Саннех еще больше утвердился в том, что его «непреодолимо влечет» Евангелие, и уговорил миссионера преподать ему водное крещение.

Продолжая цепочку парадоксов, Саннех, хотя и изучал христианское богословие, получил докторскую степень по истории ислама, и на всем протяжении своего духовного пути сохранял близкие отношения со своей исламской семьей. Став профессором вначале в Гарварде, а затем — в Йеле, он сделал исключительный профессиональный вклад в межрелигиозный диалог между христианами и мусульманами.

Саннех убеждает христиан Запада оставить в прошлом чувство вины за колониализм и крестовые походы. В конце концов, глобальная картина мира изменилась. Ежедневно христианами становятся 75000 человек, и две трети из них живут в Африке. Эти активные новообращенные воспринимают Евангелие, как действительно Благую весть.

Обращаясь к мусульманам, Саннех просит их не забывать об уроках, полученных христианской церковью средневековья. Слишком тесный союз религии и государства ведет к тому, что вера становится подверженной коррупции и злоупотреблению властью. Христианские эксперименты по смешиванию церкви и государства — будь то в Женеве при Кальвине, в Британии при Кромвеле или в Испании и Латинской Америке в эпоху инквизиции — возможно, и принесли какие-то временные результаты, но впоследствии неизбежно вызывали обратную реакцию.

Христиане и мусульмане сталкиваются с диаметрально противоположными проблемами. Нам, на Западе, есть чему поучиться у культур, которые не оттесняют религию на задворки, видят благотворное влияние веры на все сферы жизни и обращаются к религиозным лидерам за руководством в решении социальных и этических вопросов.

Тем временем, исламским странам есть чему поучиться у христианского Запада, создавшего либеральную демократию, как наилучший способ защитить права меньшинств в мире, который становится все более поликультурным. Нежелание извлечь эти уроки приведет к катастрофе, которая уже разыгрывается в сегодняшнем «столкновении цивилизаций».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

июль 2007 года

11 сентября Группы поддержки

Когда через две недели после атаки на Всемирный торговый центр мы, наконец, получили разрешение проехать через контрольно-пропускные пункты, вдоль улицы стояли толпы нью-йоркцев (нью-йоркцев!), размахивающих транспарантами с простыми словами: «Мы любим вас. Вы — наши герои. Да благословит вас Бог. Спасибо вам». Эта поддержка была так же необходима рабочим, как их машинам — топливо. Их каждый день ожидала безрадостная картина: огромные, гнетущие горы покореженной стали, спрессованного мусора, изувеченного оборудования и битого стекла. Но каждый раз, проезжая мимо заграждений, они встречались со своей группой поддержки, ободряющей рабочих своими возгласами. Они были, как футбольная команда, пробегающая сквозь живой туннель своих болельщиков, и это напоминало им о том, что вся страна признательна им за их труд. При виде нашего микроавтобуса «Армии спасения» с включенными сигнальными маяками толпа взорвалась особенно шумными приветствиями.

Мойзес Серрано, офицер «Армии спасения», возглавлявший нашу группу, был руководителем нью-йоркского департамента по чрезвычайным ситуациям. Когда самолеты врезались в башни торгового центра, он не проработал на своей должности еще и месяца. После теракта Мойзес провел на работе подряд 36 часов, четыре часа поспал, потом проработал еще 40 часов, шесть поспал, еще раз повторил цикл «40+6» и только после этого взял полный выходной. Ранее у помощника Серрано в этом же автобусе, в котором ехали мы, произошел нервный срыв, от которого он мог уже никогда не оправиться.

Многие служители «Армии спасения», которых я встретил, приехали из Флориды. Это были бригады помощи пострадавшим от ураганов, оснащенные многофункциональными передвижными столовыми и грузовиками со всеми необходимыми припасами. Когда на Манхэттене рухнули башни, они мобилизовали весь свой подвижной состав и приехали в Нью-Йорк. Руководитель одной из таких бригад сказал мне: «Честно говоря, я ехал сюда, ожидая столкнуться с янки, если вы понимаете, что я имею в виду. Но вместо этого здесь все улыбаются и не перестают благодарить».

Я по достоинству оценил неунывающую стойкость солдат «Армии спасения». За годы труда в моргах и на линиях фронта они обрели какую-то внутреннюю силу, утвержденную на дисциплине, чувстве локтя и, прежде всего, — четком понимании того, Кому они служат. Хотя в «Армии спасения» есть иерархия командования, каждый ее солдат знает, что он исполняет свою роль перед единственным Зрителем. Как сказал мне один из них, солдаты «Армии спасения» служат так, чтобы получить наивысшую похвалу от Самого Бога: «Хорошо, добрый и верный раб».

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

12 сентября Оазис среди руин

Представители «Армии спасения», одетые в блестящие красные жилеты с надписью «Капеллан», консультировали всех желающих и молились с ними. Они прибыли на место теракта в первую очередь именно для этой цели, однако, в основном, им приходилось помогать в решении более практических человеческих нужд: промыть разъедаемые копотью глаза, смазать обветренные губы и выдать дополнительные стельки для рабочих, ступающих по горячему металлу. «Армия спасения» заведовала раздачей воды и бутербродов. Они предоставляли место для отдыха и подавали свежеприготовленных цыплят от компании Tyson Foods. В тот день, когда я приехал в Нью-Йорк, они распространили среди рабочих 1500 телефонных карточек, чтобы те могли, не экономя, звонить домой. «Армия спасения» ежедневно кормила в своих столовых 7500 человек. Они создали оазис сострадания посреди пустыни руин.

Я изучил карты, напечатанные в газетах, однако никакое двухмерное представление не могло отразить весь масштаб разрушений. В радиусе восьми кварталов вокруг Всемирного торгового центра все здания были оставлены людьми. Их окна были выбиты, и из зияющих оконных проемов высоко над головой торчали рваные куски покореженной стали. Тысячи покинутых офисов, оборудованных факсами, телефонами и компьютерами, стояли в бездействии, покрытые слоем осколков и мусора. В начале рабочего дня 11 сентября там сидели люди, стуча по клавишам, звоня по телефону и попивая утренний кофе, как вдруг вокруг них начался настоящий конец света.

Я всматривался в одинаково угрюмые лица рабочих. Возле рухнувших башен Всемирного торгового центра я не увидел ни единой улыбки. Как можно было улыбаться в таком месте? От него веяло лишь смертью и разрушением. Это был памятник самому худшему, что человеческие существа могли сделать друг другу.

Я увидел три кабинки, оборудованные в пустующем здании напротив Всемирного торгового центра: «Полицейские для Христа», «Пожарные для Христа» и «Мусорщики для Христа» (последнюю инициативу я был бы и сам не прочь поддерживать). Капелланы «Армии спасения» сказали мне, что полицейские и пожарные просили проводить ежедневно по два молитвенных собрания прямо на месте теракта, и представители «Красного Креста» (организации с широкими взглядами) спросили у «Армии спасения», не смогли бы они выделить для этого своих людей. «Что за вопрос?! Мы же для этого сюда и приехали!»

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

13 сентября Отверженный

История жизни японского писателя Сюсаку Эндо словно сошла со страниц его романов. В детстве, проведенном в Манчжурии, он чувствовал себя чужаком, презираемым японским оккупантом. Когда по возвращении в Японию Сюсаку вместе со своей мамой обратился в католицизм, он опять прошел через боль отвержения. Христианская церковь составляла менее одного процента от населения страны, и одноклассники донимали парня за его связь с западной религией. Его чувство отверженности еще больше усилила Вторая мировая война. Эндо всегда воспринимал Запад, как свою духовную родину, но теперь эти люди стирали с лица земли японские города.

После войны он приехал во Францию для изучения творчества французских романистов-католиков, наподобие Франсуа Мориака и Жоржа Бернаноса, однако, будучи одним из первых японских студентов, прибывших по международной программе обмена (и единственным в Лионе), Эндо вновь стал объектом презрения, но теперь — не на религиозной, а на расовой почве. Страны антифашистской коалиции вели активную антияпонскую пропаганду, и Эндо постоянно подвергался расовым оскорблениям со стороны собратьев-христиан. «Косоглазый чурка» — обзывали его некоторые из них.

После учебы в Европе прежде, чем вернуться в Японию, Эндо посетил Палестину, чтобы исследовать жизнь Иисуса, и там он сделал для себя революционное открытие: Иисус тоже знал, что такое отвержение. Более того, отвержение стало определяющим фактором всей Его жизни. Соседи смеялись над Ним, родные сомневались в здравости Его рассудка, ближайшие друзья предали Его, а сограждане обменяли Его жизнь на жизнь обычного преступника. На протяжении всего Своего служения Иисус целенаправленно стремился быть среди отверженных.

Этот новый взгляд на Иисуса стал для Эндо настоящим откровением. Когда, живя в Японии, он рассматривал христианство издалека, оно казалось ему торжествующей верой императора Константина. Эндо изучил историю Священной Римской империи и помпезных крестовых походов, он восхищался величественными европейскими соборами и мечтал жить в стране, где быть христианином не позорно. Теперь же, исследовав Библию на ее родине, он увидел, что даже Сам Иисус не избежал отверженности. Он пришел, как Страждущий Раб, о Котором Исаия сказал: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое». Безусловно, такой Иисус, как никто другой, мог понять отвержение, через которое проходил Эндо.

Из книги «Уцелевшая душа»

14 сентября Материнская любовь

Психотерапевт Эрих Фромм отметил, что ребенок в гармоничной семье получает два вида любви. Материнская любовь обычно безусловна и принимает ребенка, несмотря ни на что. Отцовская любовь — более условная и награждает одобрением тогда, когда ребенок соблюдает определенные стандарты поведения. По словам романиста Сюсаку Эндо, Япония, как нация авторитарных отцов, поняла отцовскую составляющую Божьей любви, упустив из вида материнскую.

Эндо пришел к заключению, что христианству для того, чтобы заинтересовать японцев, необходимо сделать акцент на материнской составляющей Божьей любви, которая прощает ошибки, перевязывает раны и влечет к себе, а не принуждает прийти. («Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!»)

«В ‘материнской религии’ Христос обращается к проституткам, к никчемным и безобразным людям и прощает их», — говорит Эндо. На его взгляд, Иисус принес послание о материнской составляющей любви, чтобы сбалансировать отцовскую составляющую Ветхого Завета. Такая любовь не отвергает ребенка, даже совершающего преступление. Она прощает любую слабость. По мнению Эндо, учеников больше всего впечатлило именно то, что Христос по-прежнему любит их даже после того, как они предали Его. Показать человеку, что он неправеден — в этом нет ничего нового; показать ему, что он неправеден, но все равно любим — вот где новизна.

Книга Эндо «Жизнь Иисуса» рисует портрет материнской составляющей любви Иисуса:

Он был тонким ростком, а не могучим деревом. Однако в Нем было нечто особенное: никто никогда не видел, чтобы Он отвергал людей, приходивших с проблемами. Когда женщины плакали, Он подкреплял их. Когда старикам было одиноко, Он тихо сидел рядом с ними. В этом не было ничего сверхъестественного, но впалые, переполненные любовью глаза действовали сильнее, чем любые чудеса. В отношении же тех, кто отвергал и предавал Его, с Его уст не слетало ни слова упрека. Что бы ни происходило, Он был мужем скорбей, молящимся лишь о спасении этих людей.

В этом — вся жизнь Иисуса. Все это кажется ясным и простым, как китайский иероглиф, нарисованный на чистом листе бумаги.

Из книги «Уцелевшая душа»

15 сентября Московские журналисты

На удивление вежливый прием, устроенный нам в Москве, заставлял меня нервничать. В 1991 году в Советском Союзе все менялось молниеносно, и все же я понимал, что отношение к христианству в полностью атеистическом государстве не могло потеплеть за один день, а потому ожидал по-настоящему содержательного диалога. Я хотел, чтобы нашей группе из 19 христианских лидеров США задавали трудные вопросы о том, какие перемены может принести христианство в страну, которая трещит по швам. Как я думал, на подобные вопросы можно рассчитывать от вечно циничных, напористых журналистов.

Однако я ошибался. Вот что произошло в московском Доме журналиста. Рассевшись на освещенной прожекторами сцене в небольшом зрительном зале, мы, христиане из Северной Америки, по очереди представились. Обычно молчаливый Рон Никкель из Международного тюремного братства в тот день был настроен решительно. «Уинстон Черчилль сказал, что об обществе можно судить по его тюрьмам, — начал он без обиняков. — Если судить по этому стандарту, то, как СССР, так и США — это трагедия. Наши тюрьмы просто ужасны.

Я побывал в тюрьмах по всему миру и общался с социологами, психологами и экспертами по уголовному праву. Никто из них не знал, как перевоспитать заключенных. Однако мы убеждены в том, что Христос может преобразить человека изнутри, и я видел огромное число тому доказательств. Иисус и Сам стал заключенным и был казнен, но воскрес из мертвых. Сегодня много заключенных тоже воскресли благодаря Ему».

После этого Рон упомянул об одном преступнике в Индии, который на протяжении 21 года попадал за решетку несколько десятков раз. Он просто не мог вырваться из этого порочного круга, пока не обрел Христа. Озадаченный тем, что этот человек давно не оказывался на скамье подсудимых, местный судья приехал к нему домой и спросил, что произошло. «Меня впервые в жизни кто-то простил», — ответил бывший преступник.

В аудитории воцарилась гробовая тишина, после чего эти «вечно циничные, напористые журналисты» сделали то, что мне даже и в голову не могло прийти: они разразились громкими, продолжительными аплодисментами. А потом они засыпали Рона «каверзными» вопросами: «Что это за прощение? Как мы его можем обрести? Как вы пришли к познанию Бога?» Позже один из журналистов рассказал нам, что в СССР люди его профессии питают особую приязнь к заключенным, поскольку многие из них сами оказывались за решеткой.

Из книги «В молитве с КГБ»

16 сентября Доброта без Бога

Представители редакции газеты «Правда» на встрече с нами с энтузиазмом отметили, что у христианства и коммунизма много общих идеалов. Некоторые из них даже назвали коммунизм «христианской ересью» из-за его акцентов на равенстве, единстве, справедливости и расовой гармонии. Тем не менее, «семьдесят четыре года на пути в никуда», как русские теперь с сарказмом отзывались о своем марксистском прошлом, показали, что величайший социальный эксперимент в истории человечества оказался ужасающе провальным.

Классические марксисты проповедовали атеизм и яростно сражались с религией по понятной причине: чтобы вдохновить рабочих решительно восстать против угнетателей, марксистам нужно было убить всякую надежду на небесную жизнь за пределами жизни земной и всякий страх перед Божьим наказанием.

Румынский пастор по имени Йозеф Тон однажды написал следующее о противоречии, лежащем в самой сути марксистского взгляда на природу человека:

[Они учат] школьников, что жизнь — это результат случайных комбинаций материи, и что она подчиняется дарвинистским законам об изменчивости и естественном отборе. Не существует никакой загробной жизни, никакого «спасителя», который мог бы вознаградить за самопожертвование или наказать за эгоизм и жадность. И после того, как школьников учат всему этому, меня направляют к ним наставлять о необходимости быть великодушными мужчинами и женщинами, прилагающими все свои силы к тому, чтобы творить добро на благо общества. Но у них же нет мотивации для доброты! Они видят, что в чисто материалистическом мире всем обладает тот, кто гребет под себя. Почему же они должны быть самоотверженными и честными? Какой мотив можно им предложить, чтобы они прожили полезную для других жизнь?

Редакторы «Правды» признали, что им было сложно мотивировать людей проявлять сострадание. «Каждый стремится к обществу, совершенному настолько, что люди будут избавлены от необходимости быть добрыми», — сказал Томас Элиот, видя, что многие из его друзей увлеклись марксистскими идеалами. И от советских лидеров, и от офицеров КГБ, и теперь — от журналистов «Правды» мы услышали, что Советский Союз, в конце концов, пришел к наихудшему в обоих случаях: далекому от совершенства обществу, в котором люди забыли, что значит быть добрыми.

Из книги «В молитве с КГБ»

17 сентября Письмена Бога

Однажды, увязнув в писательской депрессии, я задал себе вопрос: «Знает ли Бог что-нибудь о том, через что я сейчас прохожу? Бог, конечно же, говорил, но писал ли Он что-нибудь?»

На ум сразу же пришли Десять Заповедей. Бог дал Моисею две «скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим» (Исход 31:18). Впрочем, к моменту, когда Моисей спустился с горы Синай, израильтяне уже нарушили первые две заповеди. Придя в ярость, Моисей разбил скрижали на мелкие куски, что привело к первому переписыванию Божьего Слова.

Следующий эпизод со сверхъестественным письмом произошел в Вавилоне (современный Ирак) в ходе банкета, когда царь Валтасар осквернил золотые кубки из иерусалимского Храма. Вдруг, появились пальцы руки, написавшие на оштукатуренной стене четыре слова. В ту ночь могущественная Вавилонская империя пала пред персами (современный Иран).

Евангелия описывают единственный случай, когда Иисус что-то писал. Религиозные лидеры схватили на прелюбодеянии какую-то женщину. Согласно закону Моисея, она заслуживала смертной казни, однако римляне запретили евреям приводить в исполнение смертные приговоры. Иисус сидел, низко склонившись, и, ничего не говоря, что-то писал на земле. Наконец, Он ответил: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень». Ловушка захлопнулась, но в нее попали сами обвинители. Правление благодати начинало вступать в силу.

Павел позже говорил о законах, написанных на сердце. Он сказал коринфянам: «Вы показываете собою, что вы — письмо Христово, … написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Коринфянам 3:3).

Взятые вместе, все эти эпизоды показывают переход от закона к благодати, и, что очень важно, в них задействованы все три Личности Троицы. Три носителя — каменные скрижали, оштукатуренная стена и песок во дворах Храма — не пережили разрушительных событий истории. Однако Божья литература передавалась из поколения в поколение через преображенные жизни. «Ибо мы — Его творение», — написал Павел, использовав здесь греческое слово «poiema», от которого происходит слово «поэма» (Ефесянам 2:10).

Исследовав эпизоды, в которых Бог что-то писал, я уже не чувствовал себя настолько угнетенным. Составлять слова на бумаге — это одно, а творить священные произведения искусства из непостоянных человеческих существ — это совсем другое.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

сентябрь 2007 года

18 сентября Искусство внутри нас

Писатель Милан Кундера, чех по происхождению, однажды отметил, что всегда был противником идеи Гёте о том, что «жизнь должна напоминать произведение искусства». Вместо этого он высказал мысль, что искусство и возникло потому, что жизнь очень беспорядочна и непредсказуема, а искусство предоставляет структуру и объяснимость, которых недостает жизни. Впрочем, Кундера признал, что видит одно исключение из этого правила в лице его друга Вацлава Гавела, который также вначале был писателем, а в конце концов стал Президентом Чешской Республики и одним из наиболее значимых нравственных голосов нашего времени. Для Кундеры, жизнь Гавела демонстрировала тематическое единство — постепенное, непрерывное продвижение к цели.

Почитав обоих этих авторов, я пришел к заключению, что различие между ними заключается в основе их мировоззрении. Для Кундеры, как и для большинства постмодернистских мыслителей, жизнь не содержит никакого «метаповествования», никакой смысловой структуры, объясняющей, откуда она появляется и куда движется. Для Гавела все обстоит совсем иначе. Он сокрушается: «Я все больше убеждаюсь в том, что кризис столь необходимой глобальной ответственности, по большому счету, возник из-за утраченной нами уверенности в том, что вселенная, природа, бытие и наша жизнь — это плод творения, обусловленного определенным замыслом, а значит у них есть определенный смысл и они преследуют определенную цель».

Христиане (а Гавел никогда однозначно себя таковым не считал) рассматривают, как потенциальное произведение искусства, не только жизнь в целом, но и каждого отдельно взятого человека. Вместе с Богом мы участвуем в процессе, когда из сырого материала формируется нечто, обладающее непреходящей красотой. Мы пишем нашей жизнью маленькую историю, являющуюся составной частью большой истории, сюжетная линия которой нам известна лишь в самых общих чертах.

Как гласит древнее талмудистское высказывание: «Не в твоей власти закончить работу, но ты и не можешь не взяться за нее». Эта работа — Божий труд по восстановлению и искуплению страшно изувеченной планеты. Как для евреев, так и для христиан, это означает приносить мир, справедливость, надежду, исцеление, «шалом» всему, к чему прикасаются наши руки. Христиане должны совершать это, как последователи Иисуса, сделавшего возможным искупление, которого мы никогда бы не достигли сами по себе.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

19 сентября Просвет в рутине

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог». В этом знакомом стихе из Псалма 45 я вижу две в равной степени важные заповеди. Прежде всего, я должен остановиться — нечто, с чем современная жизнь ведет тайную борьбу. Десять лет назад я отвечал на письма в течение двух недель, и мои корреспонденты были вполне довольны. Пять лет назад я передавал ответ по факсу в течение двух дней, и никто не возражал. Сегодня же все ожидают ответа по электронной почте в тот же день и ругают меня за то, что я не пользуюсь службами мгновенных сообщений и мобильным телефоном.

Таинство; осознание существования иного мира; акцент на бытии, а не на действии; хотя бы несколько мгновений тишины… — все это не приходит ко мне естественным образом в нашем лихорадочном, бурлящем мире. Я должен выкраивать время, чтобы позволить Богу напитать мою внутреннюю жизнь.

Совершая пешее паломничество в итальянский городок Ассизи, писательница Патриция Хампл начала составлять список ответов на вопрос: «Что такое молитва?» Она записала несколько слов. Хвала. Благодарение. Прошение/мольба/заключение договора. Бесплодный и хныканье. Сосредоточение. На этом список оборвался, потому что Хампл поняла, что молитва только внешне выглядит, как речевое действие: «По самой своей сути, это — моя позиция, мое положение». И еще она поняла, что «молитва, как сосредоточение, — это не способ ограничить видимое, но привычка относиться с вниманием ко всему сущему».

А, привычка относиться с вниманием… «Остановитесь». В состоянии такого сосредоточения все вокруг тоже проясняется. Этот просвет в моей рутине упорядочивает вселенную.

Остановка готовит меня ко второй заповеди: «Познайте, что Я — Бог: буду превознесен в народах, превознесен на земле». В мире, который тайно сговаривается, чтобы подавить, а не превознести Бога, только через молитву я могу поверить в эту истину.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

20 сентября Возьмите отпуск

Псалом 2 изображает Бога смеющимся на небесах, поднимающим на смех царей и правителей, ополчившихся в бунте. Для какого-нибудь африканского заключенного или пастора, преследуемого в Китае, или гонимых верующих в Северной Корее, требуется огромный скачок для обретения высочайшей веры в то, что Бог действительно превознесен в народах. Я размышляю о Павле, поющем в тюрьме в Филиппах, и об Иисусе, исправляющем Пилата простой истиной: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». Даже в этот момент кризиса Иисус сохранял предвечный взгляд — взгляд из времени, предшествующего созданию нашей солнечной системы.

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог»… В латыни императиву «остановитесь» соответствует слово «vacate», которое, в частности, переводится как «отпуск». Как объясняет Саймон Тагуэлл, «Бог приглашает нас взять отпуск, перестать на время быть богами и позволить Ему быть Богом». Слишком часто мы относимся к молитве, как к серьезной повседневной обязанности — чему-то, что должно быть запланировано среди прочих задач, втиснуто между другими неотложными делами. Мы не понимаем самой сути, считает Тагуэлл: «Бог приглашает нас сделать перерыв, прогулять уроки. Мы можем перестать заниматься всеми важными делами, которые обязаны сделать в своей роли богов, и предоставить Ему возможность быть Богом». Молитва позволяет мне признать свои ошибки, слабости и ограничения перед Тем, Кто реагирует на человеческие изъяны с безграничной милостью.

Позволить Богу быть Богом, разумеется, означает для меня слезть со своего директорского кресла контроля и разрушить свой мир, который я с такой тщательностью вылепил для достижения своих целей и продвижения своего дела. Адам и Ева, строители вавилонской башни, Навуходоносор и тюремные стражи, не говоря уже о всех, кто сражается с зависимостью или даже с собственным эго, хорошо знают этому цену. Если началом первородного греха явилось желание двух людей стать, как Бог, то первый шаг в молитве — это признать Бога или «вспомнить» о Нем, восстановив вселенскую истину. «Чтоб человек познал, что он живет не в том, что есть его», как сказал Мильтон.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

21 сентября У истока

Мой дом расположен в каньоне в тени горы на берегу ручья, называемого Медвежьим. Во время весеннего снеготаяния и после проливных дождей этот поток разбухает и с шумом перекатывается по камням, напоминая больше реку, чем ручей. В нем даже тонули люди. Однажды я прошел до самого истока Медвежьего ручья, расположенного на вершине горы. Я стоял на леднике, испещренном «солнечными лунками» — чашевидными углублениями, образовавшимися в результате таяния снега. Где-то под ногами раздавалось тихое журчание, а из-под края ледника вытекали ручейки талой воды. Они собирались в маленький пруд, потом формировали небольшое высокогорное озеро и, переливаясь через его край, отправлялись в долгий путь вниз по склону горы. Соединяясь по ходу с другими ручьями, этот поток бежал к подножию горы до моего дома.

Размышляя о молитве, я понял, что в большинстве случаев шел в неверном направлении. Я начинал у подножия горы, отправляясь вверх по течению со своими заботами, принося их Богу. Я ставил Его в известность о происходящем, как будто Он Сам об этом не знал. Я умолял Бога, словно надеялся, что Он передумает или хотел сломить божественное нежелание действовать. Но вместо этого мне следовало бы начинать с вершины горы, оттуда, где поток берет свое начало.

Изменяя направление, я осознаю, что Бог уже заботится о моих тревогах — о раке у моего дяди, о мире на планете, о проблемах в браке, о бунтующих подростках — даже больше, чем я сам. Благодать, как и вода, стремится к самой низшей точке. Потоки милости уже текут. Я начинаю с Бога, несущего основную ответственность за происходящее на земле, и спрашиваю, какова моя роль в Его деле на этой планете. «Пусть, как вода, течет суд, и правда — как сильный поток!» — восклицает пророк. Что я изберу: стоять на берегу или нырнуть в этот поток?

Когда у моей молитвы появляется новая отправная точка, меняется и мое мироощущение. Глядя на природу, я вижу не просто полевые цветы и золотистые осины, а подпись великого Художника. Я смотрю на людей и вижу не «жалкое, никчемное, двуногое животное», а созданную по Божьему образу личность с вечной судьбой. И тогда, как естественная реакция, внутри меня поднимается не чувство долга, а благодарение и хвала.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

22 сентября Упорно следуя пути

«Я есмь путь и истина и жизнь», — сказал Иисус. Истина и жизнь могут давать мотивацию для следования, однако, в конце концов, взаимоотношения с Богом, как и любые другие взаимоотношения, сводятся к «пути» — ежедневному процессу приглашения Бога во все подробности моего существования. С¸рен Кьеркегор сравнивал некоторых христиан со школьниками, которые норовят подсмотреть ответы своих математических задачек в конце учебника. Однако изучить математику можно только путем самостоятельного решения задач — шаг за шагом. Или же, используя аналогию Джона Буньяна, пилигрим может достичь пункта назначения, только упорно следуя по пути, проходя через его радости, трудности и обманчивые окольные дороги.

У меня есть один неженатый знакомый, который горячо молится Богу об ослаблении или даже полном избавлении его от сексуального влечения. По его словам, оно является для него постоянным источником искушения. Его сбивает с пути порнография, заставляя по спирали скатываться все глубже в грех и разрушая духовную жизнь. Я максимально мягко поделился с ним своим сомнением, что Бог ответит на его молитву так, как он того хочет, откорректировав его уровень тестостерона. Скорее всего, ему, как и всякому другому, придется учиться сдержанности, полагаясь на самодисциплину, общение с верующими и постоянную молитвенную поддержку.

По какой-то причине Бог позволил этому разбитому миру очень долго пребывать в его падшем состоянии. Что же касается нас, живущих в этом разбитом мире, то Бог явно больше ценит наш характер, чем наш комфорт, зачастую используя в качестве инструментов формирования нашего характера именно те элементы, которые причиняют нам наибольший дискомфорт.

В собственной духовной жизни я стараюсь оставаться открытым к новым реалиям, не обвиняя Бога за несбывшиеся ожидания, но доверяя Ему в том, чтобы Он вел меня через неудачи к обновлению и росту. Я также стремлюсь к упованию на то, что «Отец знает лучше», как управлять этим миром. Размышляя над ветхозаветными временами, я понимаю, что более явное Божье действие, которое мне хотелось бы видеть, не достигнет ожидаемых результатов. Когда же Бог послал Своего безгрешного, «кроткого и смиренного сердцем», исполненного благодати и исцеления Сына, мы Его убили. Бог допускает личную трагедию для достижения более великой цели.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

23 сентября Врата ада

Элтон Трублад отмечает, что образ, использованный Иисусом для описания удела Церкви: «Врата ада не одолеют ее», — это метафора наступления, а не защиты. Христиане штурмуют эти врата и одолевают их. Как бы это ни выглядело в каждый конкретно взятый исторический момент, врата, охраняющие силы зла, не устоят под натиском благодати.

Невозможно забыть картины событий на Филиппинах, когда простые люди опускались на колени перед 50-тонными танками, и те, клюнув носом, останавливались как вкопанные, словно наталкивались на невидимый щит молитвы. Филиппины — это единственная азиатская страна, в которой большинство населения составляют христиане, и именно в ней оружие благодати превозмогло оружие тирании.

Когда перед самой своей гибелью Бениньо Акино вышел из самолета в Маниле, у него в руке был текст речи со следующей цитатой Ганди: «Добровольная жертва невинного — это самый сильный из всех ответов надменной тирании, когда-либо придуманных Богом или человеком». Акино так и не успел произнести эту речь, однако его жизнь — и жизнь его жены — подтвердили пророческую истинность этих слов. Режиму Маркоса был нанесен смертельный удар.

Холодая война, как сказал бывший сенатор Сэм Нанн, закончилась «не в ядерном аду, а в огоньках свечей в церквях Восточной Европы». Шествия с зажженными свечами в Восточной Германии не слишком активно освещались в вечерних новостях, однако они помогли изменить лицо планеты. Вначале в Лейпциг для бдения со свечами пришли несколько сотен человек, потом — тысяча, потом — тридцать тысяч, пятьдесят тысяч и, наконец, полмиллиона — население целого большого города. После молитвенного собрания у церкви Святого Николая мирные демонстранты прошли по темным улицам, распевая гимны. Против такой силы полицейские и солдаты со всем своим оружием оказались бессильными.

В конце концов, в одну из ночей аналогичный марш в Восточном Берлине привлек миллион демонстрантов, и ненавистная Берлинская стена пала без единого выстрела. На улице Лейпцига появился огромный транспарант: «Wir danken Dir, Kirche» («Спасибо тебе, Церковь»).

Из книги «Что удивительного в благодати?»

24 сентября Арсенал благодати

Мирная революция распространилась по планете, подобно порыву свежего ветра, разгоняющего застоявшиеся тучи. За один только 1989 год ненасильственную революцию пережили десять стран с общим населением в полмиллиарда человек, и в большинстве из них ключевую роль сыграло христианское меньшинство. Насмешливый вопрос Сталина: «Сколько дивизий у папы римского?» — получил свой ответ.

Затем, в 1994 году произошла самая удивительная из всех революций. Удивительна она была тем, что почти все ожидали кровопролития. Впрочем, Южная Африка уже показала себя колыбелью мирных протестов, ведь именно там Мохандас Ганди, изучая Нагорную проповедь и труды Толстого, разработал свою стратегию ненасильственного противления (позже ее принял на вооружение Мартин Лютер Кинг). Южноафриканцы, у которых было множество возможностей для применения этой стратегии на практике, довели владение оружием благодати до совершенства. Уолтер Винк рассказывает об одной негритянке, которая шла со своими детьми по улице, когда ей в лицо плюнул какой-то белокожий мужчина. Остановившись, она сказала: «Спасибо. А теперь — еще и на детей». Мужчина, придя в замешательство, не знал, что ответить.

В одной деревне самовольных поселенцев чернокожие южноафриканки вдруг увидели, что окружены солдатами с бульдозерами. Через мегафон им объявили, что у жителей поселения есть две минуты на то, чтобы покинуть свои хибары, потому что сейчас они будут снесены. У женщин не было оружия, а их мужья в этот момент находились на работе. Зная о пуританских нравах, бытующих среди белых в сельских районах, чернокожие женщины стали перед бульдозерами и разделись догола. Полицейские убрались восвояси, а та деревня стоит и по сей день.

В сводках новостей едва ли упоминали о том, что христианская вера сыграла ключевую роль в южноафриканской мирной революции. После того, как группа посредников во главе с Генри Киссинджером утратила всякую надежду убедить Партию свободы «Инката» принять участие в выборах, один дипломат-христианин из Кении провел закрытую встречу со всеми участниками процесса и, помолившись с ними, помог им изменить свое решение. (Благодаря необъяснимой ошибке в работе бортового компаса самолета, из-за которой задержался рейс, эта ключевая встреча стала возможной.)

Из книги «Что удивительного в благодати?»

25 сентября Сложное прощение

Выйдя из тюрьмы после 27 лет заключения с посланием о прощении и примирении, а не возмездии, Нельсон Мандела разорвал цепь неблагодати в Южной Африке. Даже Фредерик де Клерк, избранный из самой малочисленной и строгой кальвинистской церкви ЮАР, ощущал то, что он позже назвал «сильным чувством призвания». Он сказал своей общине, что Бог призывает его спасти весь народ Южной Африки, хотя и понимал, что это означает отвержение со стороны его собственного народа.

Чернокожие лидеры настаивали на том, чтобы де Клерк принес извинения за расовый апартеид, однако он отказывался сделать это, потому что среди тех, кто стоял у истоков политики апартеида, был его собственный отец. Тем не менее, епископ Дезмонд Туту, веривший, что процесс примирения в ЮАР обязательно должен начаться именно с прощения, не отступал. «Мы должны быть в состоянии преподать миру важный урок, — говорил Туту. — Мы должны показать людям в Боснии, Руанде и Бурунди, что готовы прощать». В конце концов, де Клерк все-таки принес извинения.

Сегодня, когда чернокожее большинство в ЮАР обладает властью, оно рассматривает вопросы прощения на официальном уровне. Министр юстиции, формулируя политику страны, делает откровенно богословские заявления. Никто не может прощать от лица жертв, — говорит он. Простить должны сами жертвы. И прощение невозможно без полных разоблачений — должно быть вскрыто все, что происходило, и кто чем занимался. Кроме того, виновные в зверствах должны согласиться попросить прощения прежде, чем оно им будет даровано. Теперь южноафриканцы шаг за шагом вспоминают свое прошлое, чтобы забыть его.

Они обнаружили, что прощение нельзя назвать ни легким, ни однозначным. Можно простить немцев, но наложить ограничения на их армию; можно простить виновного в жестоком обращении с детьми, но оградить его от потенциальных жертв; можно простить расизм южан, но принять законы, не позволяющие повториться ему вновь.

И все же, нации, стремящиеся к прощению со всей его сложностью, в конце концов избегают ужасных последствий другой альтернативы — непрощения. Вместо сцен кровавой бойни и гражданской войны миру предстала совсем другая картина: чернокожие южноафриканцы в длинных, извивающихся очередях, растянувшихся в некоторых случаях на несколько километров, которые танцуют, ликуя о своей первой за всю историю возможности голосовать.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

26 сентября Нежелательный дар

Доктор Пол Бренд говорит со всей искренностью: «Благодарение Богу за боль!» Боль — это по определению нечто неприятное и достаточно сильное для того, чтобы принудить нас, например, отдернуть пальцы от раскаленной плиты. И все же, именно это качество спасает нас от гибели. Если бы сигнал тревоги не требовал нашей реакции, то мы могли бы не обратить на него внимания.

Боль не является великой Божьей оплошностью. Болевое ощущение — это дар… Дар, которого никто не желает. Однако боль следует в первую очередь рассматривать, как коммуникационную сеть. Выдающаяся сеть болевых рецепторов день и ночь стоит на страже с одной единственной целью: защитить меня от повреждения.

Я не хочу сказать, что всякая боль — это благо. Иногда она воспламеняется, делая жизнь просто невыносимой. В жизни людей, страдающих деформирующим артритом или находящихся на последней стадии рака, боль доминирует настолько, что любое ее облегчение, а тем более — мир без боли, кажется настоящим раем. Однако для большинства из нас болевая сеть ежедневно выполняет функции охранной службы. Она специально разработана для эффективного сохранения жизни на этой подчас враждебной планете.

По словам доктора Бренда, «единственная законная жалоба, которую можно предъявить боли, — это невозможность отключить ее. Она может свирепствовать бесконтрольно, как в случае с раковыми больными, когда ее сигналы слышны, но уже ничего нельзя сделать для устранения ее причины. Тем не менее, как врач, я могу с уверенностью сказать, что к категории бесконтрольных можно отнести не более одного процента всех болей. В девяноста девяти случаях из ста люди ощущают кратковременную боль в исправимых ситуациях, требующих лечения, отдыха или изменений в образе жизни».

Следует признать, что удивительная идея «боли, как дара» не отвечает на многие из проблемных вопросов, связанных со страданиями, однако она является отправной точкой для обретения реалистичного взгляда на боль и страдания. Слишком часто эмоциональная травма, нанесенная сильной болью, мешает нам увидеть ее неотъемлемую ценность.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

27 сентября Оседлать боль

Однажды я брал интервью у Робина Грэма — самого молодого из людей, совершивших в одиночку кругосветное плавание (его история рассказана в книге и кинофильме «Голубь»). Робин отправился в плавание, будучи незрелым 16-летним подростком, желая не столько найти будущее, сколько отложить встречу с ним. В ходе долгого путешествия сильный шторм не раз норовил пробить борт его яхты, мачта переломилась пополам от огромной волны, а сам он едва не исчез в водяном смерче. Оказавшись в зоне Далдрамс вблизи экватора и тщетно ожидая целыми днями ветра или течения, Робин пришел в такое отчаяние, что полил свою яхту керосином, чиркнул спичкой и прыгнул за борт. (Внезапно налетевший порыв ветра заставил его изменить свое решение и, забравшись обратно в лодку, он загасил пламя и продолжил путешествие.)

Спустя пять лет, Робин вошел в порт Лос-Анджелеса, где его приветствовали лодки, транспаранты, толпы людей, репортеры, сигналящие машины и гудки кораблей. Радость того момента превосходила по своему уровню все знакомые ему переживания. Возвращаясь к побережью Калифорнии из увеселительных морских прогулок, Робин никогда ничего подобного не ощущал. Ликование его триумфального возвращения стало возможным только благодаря крайнему напряжению его кругосветного плавания. Отправившись в путь 16-летним подростком, Робин вернулся 21-летним мужчиной.

Впечатленный тем здоровым чувством, которое приносит воплощение мечты, Робин сразу же купил фермерский участок в Калиспелле, штат Монтана, и построил хижину из спиленных вручную деревьев. Издатели и агенты киностудий попытались выманить его оттуда публичными выступлениями по всей стране, участием в телешоу и солидными гонорарами, но Робин всем им отказал.

Мы, современные люди, живущие в ориентированной на комфорт среде, склонны возлагать вину за свои несчастья на боль, которую мы считаем злейшим врагом. Если бы мы только могли как-то устранить из жизни боль — ах, вот тогда бы мы уж действительно стали счастливыми! Однако, как показывает опыт людей, подобных Робину, жизнь не поддается столь простому разделению. Боль — это неотъемлемая часть цельной ткани ощущений и зачастую — необходимая прелюдия к чувству радости и удовлетворения. Секрет счастья заключается не столько в уклонении от боли любой ценой, сколько в понимании ее роли как защитной системы оповещения и умении ее оседлать, чтобы заставить работать на вас, а не против.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

28 сентября Нежданный бонус

Иисус кратко сформулировал парадоксальность сущности жизни в Своем утверждении, которое повторяют все Евангелия: «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». Подобное заявление полностью противоречит поиску «самореализации», о котором твердит передовая психология (оказывается, не такая уж и передовая). Христианство предлагает более глубокий взгляд, который заключается в том, что настоящая удовлетворенность приходит не через удовлетворение собственного эго, а путем служения другим людям.

Когда я думаю о великих церквях, в которых мне удалось побывать, то перед глазами встает отнюдь не образ европейских соборов. Сегодня они — всего лишь музеи. Вместо этого я вспоминаю часовню в лепрозории; церквушку в бедном квартале Ньюарка с обваливающейся штукатуркой и протекающей крышей; здание миссии в Сантьяго, сооруженное из бетонных блоков и листов гофрированного железа. Именно в этих местах, обосновавшихся среди человеческих страданий, я увидел изобилие христианской любви.

Прекрасный пример этого принципа в действии демонстрирует лепрозорий в Карвилле, штат Луизиана. Одна правительственная организация купила участок земли и пообещала обустроить его, но не нашла желающих привести в порядок дороги, восстановить хижины плантационных рабов и осушить болота. Клеймо проказы удерживало всех на расстоянии.

Наконец, в Карвилль для ухода за прокаженными приехали монахини Ордена сестер милосердия. Они вставали за два часа до рассвета и ходили в тропическую жару в накрахмаленной белой униформе; они жили по более строгим правилам, чем любые новобранцы в учебных лагерях морской пехоты. Кроме них не нашлось больше никого, кто захотел бы заняться обустройством участка. Они копали траншеи, закладывали фундаменты зданий и делали Карвилль пригодным для жизни, неизменно прославляя Бога и принося радость пациентам. Они познали, наверное, глубочайший из уровней взаимодействия боли и радости в жизни — уровень жертвенного служения.

Если я проведу жизнь, ища счастья в наркотиках, комфорте и роскоши, то оно ускользнет от меня. «Счастье бежит от того, кто стремится к нему». Счастье приходит ко мне неожиданно, как побочный продукт, удивительный бонус за то, во что я вложил самого себя. И, скорее всего, такое вложение будет связано с болью. Радость без нее трудно себе даже представить.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

29 сентября Радужная страна

В 2006 году я побывал в нескольких городах ЮАР, проповедуя о благодати. Южная Африка — один из лучших современных примеров действия благодати. Например, в то время как страны вроде Ирана и Северной Кореи предпринимают отчаянные попытки разработать ядерное оружие, ЮАР от своего избавляется. И все говорят о «чуде» произошедших там преобразований.

Не обращая внимания на предсказания о гражданской войне и кровавой бойне, Нельсон Мандела и архиепископ Дезмонд Туту предложили новый путь, основанный не на справедливости, а на примирении. Мандела не только пригласил на сцену во время инаугурации надзирателя своей бывшей тюрьмы, но и нанял в качестве личного телохранителя белокожего южноафриканского полицейского — заклятого врага черных. Затем образцом для всего мира стала образованная Дезмондом Туту необычная «Комиссия истины и примирения».

Для того чтобы понять все многообразие этой «радужной страны», много времени не потребовалось. В первый вечер я проповедовал в англиканской церкви, состоящей преимущественно из англоязычных белых с британскими корнями. Через несколько дней я оказался в столице, Претории, где проповедовал большому собранию невероятно консервативных африканеров кальвинистского толка. Они только что перебрались в огромное, суперсовременное здание с залом на 7 000 мест, которое выглядело явным оксюмороном, учитывая суровые традиции этой церкви. (Орган не предусмотрен, зато — большая барабанная установка на сцене!) В результате политических перемен потомки буров потеряли очень многое: власть, деньги, привилегии, не говоря уже о том, что многие питают к ним презрение, как к виновникам апартеида. Часть из них покинула страну, те же, кто остался, были более смиренными и открытыми, чем когда-либо прежде.

На следующий вечер я проповедовал 43 000 прихожан пятидесятнической церкви Рэя Макколи. В ней 80 процентов составляли чернокожие, и еще 10 — «цветные» или люди смешанной расы. Какого бы мнения вы ни были о харизматах, должен признать, что мне гораздо приятнее обращаться к тем, кто в ответ часто хлопает в ладоши, кричит «аминь!» и кивает головой. Учитывая, какое обращение претерпели южноафриканские чернокожие от тех, кто принес в их страну эту веру, количество христиан среди них просто ошеломляет. Впрочем, это же можно сказать и о США, где африканские рабы в конце концов приняли веру своих господ.

Неопубликованные путевые заметки, ЮАР, 2006 год

30 сентября Сделать Бога видимым

Во время своей поездки в ЮАР в 2004 году я встретил одну необычную женщину по имени Джоанна. Относясь к смешанной расе (будучи мулаткой), она подпадала под категорию тех, кого в ЮАР называют «цветными». Будучи студенткой в период апартеида, она занималась агитацией за политические перемены и стала свидетелем чуда, которого никто не предсказывал: мирного свержения системы зла. Позже она вместе с мужем провела много часов у телевизора, следя за прямыми трансляциями с заседаний «Комиссии истины и примирения».

Вместо того, чтобы просто ликовать о своих новых свободах, Джоанна решила взяться за самую жестокую тюрьму в ЮАР — ту самую, в которой провел несколько лет Нельсон Мандела. Тюрьму контролировали покрытые с ног до головы татуировками члены банд, жестоко насаждая свои правила и требуя от новичков заслужить свое членство в банде убийством нежелательных заключенных. Администрация тюрьмы закрывала на все это глаза, позволяя этим «животным» избивать и даже убивать друг друга.

И вот Джоанна, привлекательная молодая женщина, начала ежедневно посещать самые недра этой тюрьмы. Она несла простое послание прощения и примирения, пытаясь практиковать в малом масштабе тот самый принцип, который Мандела и епископ Туту применяли в целом ко всей стране. Она организовала малые группы, учила их в игровой форме доверию друг к другу, и выводила на откровенный разговор о подробностях их ужасного детства. За год до того, как Джоанна начала свои посещения, в этой тюрьме было зафиксировано 279 случаев насилия, но на следующий год их уже было только два. Достигнутые ею результаты были настолько впечатляющими, что телеканал Би-Би-Си направил из Лондона съемочную группу, чтобы снять о ней два часовых документальных фильма.

Я встретился с Джоанной и ее мужем, который также присоединился к ее служению, в ресторане на набережной Кейптауна. По журналистской привычке, я попытался выяснить у нее, что же именно так преобразило ту тюрьму. Замерев с вилкой в руке, не донеся ее до рта, Джоанна взглянула на меня и, не задумываясь, ответила: «Видишь ли, Филип, Бог уже присутствовал в той тюрьме. Мне просто нужно было сделать Его видимым».

Я часто вспоминаю эти слова Джоанны, которые прекрасно формулируют суть миссии для каждого из нас, кто стремится познать Бога и следовать за Ним. Бог уже присутствует в самых неожиданных местах. Нам нужно просто сделать Его видимым.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»