До мурашек

31. Гулико

Машина резко тормозит во дворе. Распахиваю дверь и выпрыгиваю наружу раньше, чем Лёва успевает подойти и мне помочь. Прячу подбородок в горловине ветровки, встречая его сощуренный взгляд. Лёвка ничего не говорит по поводу моей показной самостоятельности, но выразительно косится на левую ногу и, кинув через плечо глухое "пойдём", первый направляется к крыльцу. Дурацкое чувство - идти за мужчиной вот так, посреди ночи в сторону его дома сразу после скомканного, быстрого секса в машине и не сказанных друг другу и ста слов.

Будто меня внезапно решили продлить, а я почему-то не против...Так удивляюсь сама себе, что упускаю момент, когда Лёва всё-таки ловит мой локоть у крыльца и даёт опору на ступеньках. Охватывает непонятный, но очень глубокий стыд и глухая злость на него. Получается, он всё время помнит о моей ноге, а я не хочу, чтобы помнил. Он видел шрамы в машине? Вряд ли, они пониже бедра, и там было достаточно темно. Но ведь может увидеть сейчас...По спине ползёт липкий холодок, вселяя неуверенность. В них нет ничего красивого.

За спиной захлопывается входная дверь. Лёвка подталкивает меня к банкетке в прихожей.

- Садись.

Послушно плюхаюсь, потеряв равновесие без его руки. Лёва, мгновенно разувшись просто наступив себе на задники, становится на колени передо мной и...начинает расшнуровывать мне кроссовки.

Чёрт...

От неготовности к такому повороту забываю, как дышать. Упираюсь взглядом в его склоненную светлую макушку прямо перед моими глазами, остро чувствую каждое прикосновение мужских сильных рук к стопам и щиколоткам и теплое дыхание, долетающее до моих колен. Кровь начинает закипать, тело деревенеет под жаркой волной странной слабости, растекающейся по венам.

Справившись, Лёвка поднимает на меня глаза. Они прозрачно-серые в лунном густом полумраке коридора. С расширенными бездонными зрачками. Словно в замедленной съемке вижу, как облизывает приоткрытые губы и подаётся ко мне. Первое касание горячее и мягкое, его терпкое дыхание попадает мне в рот, язык едва ощутимо проходится по нижней губе. Замираю, как перед прыжком с обрыва. А в следующую секунду Лёва уже давит на мои губы, широко раздвигая их, и глубоко толкается внутрь языком, придерживая пятерней мой затылок, и внутри будто обрывается что-то, ошпаривая кипятком.

Глухо стону, обмякая, обвиваю руками мужскую шею, крепче прижимая к себе. Я снова ни о чем больше думать не могу. У меня отлично получается жалеть и потом, позже.

Лёва встаёт на ноги, прямо со мной, удобней перехватывает меня под задницу, предлагая обвить его ногами, но в бедро простреливает, и я шиплю от боли. Лютик сначала непонимающе хмурится, а потом фыркает хрипло.

- Ну давай тогда так, - и, легко перекрутив меня, взваливает к себе на плечо как мешок с мукой.

- Эй, повежливей можно! - хохочу от такого хамского обращения, стукнув его по спине.

За что получаю хлесткий шлепок по заднице. Ойкаю. Стучу ещё раз, и мне снова прилетает ответ.

- Дурдом...- обреченно констатирую факт, вися вниз головой, пока он поднимается со мной на второй этаж и несёт по коридору.

Толкает дальнюю дверь, которая вела, кажется, в спальню его родителей. И, сделав ещё пару шагов, сбрасывает на кровать.

Приподнимаюсь на локтях, смех застревает в горле, улыбка гаснет, когда вижу, как Лёвка смотрит на меня, неспешно стягивая через голову футболку. Сосредоточенно и неотрывно.

Нервно облизываю губы и инстинктивно чуть отползаю от него на кровати, когда, оставшись по пояс голым, он присаживается на матрас и тянется ко мне. Конечно, ловит всё равно. Чуть сдвигает брови и начинает методично избавлять меня от одежды. Словно куклу разворачивает из подарочной упаковки. В лицо больше не смотрит, разглядывая обнажающееся тело.

Прикрываю глаза, чувствуя, как по коже табунами начинают гулять зябкие и жаркие мурашки вперемешку. Даже потряхивает слегка. Сначала остаюсь без майки, мужская ладонь в изучающем жесте проходится по ключицам, ребрам, животу.

Затем, чуть прижав к себе, Лёвка достаёт и отщелкивает застежку бюстгальтера, стягивает его по моим рукам, трогает грудь, сжимает соски, наклоняется и втягивает их по очереди, чувствительно прикусывает правый. Снова отстраняется и снимает с меня штаны, опять сразу с бельем. Застываю, кусая губы, потому что теперь он точно разглядывает шрамы на левом бедре. У меня лицо начинает пылать, а по спине наоборот ползёт холод. Непроизвольно свожу колени до боли, пытаясь сесть, но Лёвка не даёт, толкает, чтобы обратно легла, и трогает шрамы, четко очерчивает их пальцами. Шумно сглатываю.

- Я сведу...Попозже...Будет не так...- сдавленно поясняю.

Поворачивает ко мне голову, ловит взгляд.

- Лишь бы не болело.

- Не болит, только при определенных движениях...Тоже пройдет.

- Хорошо, - наклоняется и целует самый большой шрам.

Меня словно ушатом холодной воды обливают. Покрываюсь испариной.

- Не надо, - в какой-то легкой истерике бормочу, но он ведёт языком четко по израненной коже.

А рукой уже разводит мне бедра, чтобы накрыть ладонью промежность. Чувствую проникающие внутрь пальцы, чувствую, как там горячо. По телу туда-сюда бродит будоражащая дрожь, выступая смазкой между ног.

Прикрываю одной ладонью глаза, откидываясь на подушки, а другой зарываюсь в его волосы. Глажу коротко-стриженный светлый ежик на затылке, сбивчиво дышу. Испытываю невероятное облегчение, когда он наконец отлипает от этого чертового шрама и целует мой живот ниже пупка. Да, лучше туда...

Призывно подаюсь вверх бёдрами, но Лёвка отстраняется, явно не собираясь сейчас никуда торопиться. Снова целует меня в губы - медленно, чувственно и глубоко, пока два пальца то погружаются, то почти полностью выходят из меня.

Внизу ожидаемо нарастает зудящий жар, по венам стремится тепло. Я потихоньку пьянею от этого всего - от тактильных ощущений, вкуса, запаха. Даже то, что я уже полностью обнажена, а он до сих пор в джинсах, почему -то невероятно заводит. Беспорядочно глажу Лёвкины грудь, спину, плечи, царапаю живот. Ощупываю всего, пока он пошло и медленно исследует мой рот языком, а лоно- пальцами.

- Лёв, это что -то значит? - окончательно забываясь, шепчу сквозь поцелуй.

И чувствую, как под моими пальцами мгновенно каменеет его спина. Волной коротнувшего напряжения нас отталкивает друг от друга, как два одноименных заряда.

Нависает сверху, смотря мне в лицо, в глазах чернота.

- Хочешь, чтобы значило? - интересуется глухо, и по щекам заметно прокатываются желваки.

Часто моргаю, пряча жгучую, больную обиду за ресницами. В горле встаёт колючий ком. Я слишком хорошо знаю Лёвку - если бы он видел в этом что-то, кроме секса, он бы сразу сказал. А сейчас ему просто нечего мне ответить...

Отрицательно мотаю головой, мол, нет, ничего не хочу. Вслух произнести такое не могу...

- Хорошо, - выдыхает и снова целует меня в губы.

Теперь вдруг грубо, вдавливая в подушку, не давая вздохнуть, тараня рот языком. Наваливается всем телом сверху, будто мечтая вытеснить из меня все мысли, подминает под себя. Грубая джинсовая ткань царапает нежную кожу бёдер, натянутая ширинка растирает промежность. У этого поцелуя очень горький вкус, словно полынь. Но пьянит всё равно...

И когда он снова отстраняется, чтобы избавиться, наконец, от штанов, я уже совсем дезориентирована. Приподнявшись на локтях, с трудом фокусирую взгляд на том, как Лёва, встав с кровати, расстегивает ширинку, смотря при этом на меня в упор, как снимает джинсы вместе с боксерами, как проходится кулаком по качнувшемуся, налитому кровью члену, и, опустившись коленями на матрас, приставляет блестящую от выступившей смазки головку к моим губам. Мужская ладонь мягко давит мне на затылок, и я послушно вбираю его член в рот.