До мурашек

48. Лёвка

Чтобы не застрять в пробках на трассе и успеть на все назначенные встречи, из Домбая в Краснодар мы выезжаем в пять утра. Гулико практически сразу засыпает, откинув спинку сидения и, подмяв под себя ноги так, что почти сворачивается в автомобильном кресле в позу эмбриона.

Я же делаю музыку максимально тихо, подбадриваю себя кофе, купленным на первой встреченной заправке и то и дело кошусь на свою дремлющую спутницу, потому что…

Потому что просто не могу не смотреть на неё.

Внутренности характерно скручивает, на языке ощущается Гулин солёно – терпкий дурманящий вкус, и мне до сих пор кажется, что её постоянное присутствие рядом – не совсем реальность.

Так сильно и успокаивает, и будоражит одновременно.

Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, что со всем этим делать. Наверно жду какой-то знак, может даже именно от Гулико.

Какой-то намёк, что ей тоже это нужно не только сегодня, сейчас. Что можно рискнуть, попробовать заново нас собрать уже не на пару недель, а надолго, очень долго…

Но никаких знаков она не даёт.

Наоборот, любая моя неуклюжая попытка двинуться в эту сторону, и её взгляд затягивает пелена отчуждения, что напрочь отбивает охоту продолжать.

Что ж…Значит живем сегодняшним днём, а он не так уж и плох. У меня давно не было лучше.

На дороге плотно даже в такую рань – сказывается начало туристического сезона. Скоро и на самом Домбае будет не протолкнуться – конечно, не сравнить с зимой, когда работает горнолыжка, но и летом любителей побродить по горам хоть отбавляй. К Краснодару продвигаемся медленно.

Гуля просыпается часа через три, сладко потягивается, разминая затекшие в неудобной позе мышцы, и вместо поцелуя ласково сжимает мою ладонь, покоящуюся на коробке передач. Улыбается сонно, ловя мой быстрый, брошенный на неё взгляд.

Эти её постоянные нежности, как ластящейся к тебе гибкой кошечки…

Вроде бы и всего уже обтерла, мурлычет, заражая вибрацией, а всё равно себе на уме. Вроде как, и твоя, и не твоя.

- Хочу кофе, остановишь на заправке? Сколько нам ещё ехать? – и, не дожидаясь ответа, сама косится на включенный навигатор. До Краснодара ещё три часа.

Сворачиваю за кофе, которое мы выпиваем на улице, закусывая одним хот-догом на двоих – Гуля верна себе и к белому хлебу до сих пор относится с лёгким презрением и опаской. Про непонятно из чего сделанные сосиски, залитые горчицей и говорить нечего – яд. Но голод побеждает, и она все-таки откусывает булку пару раз из моих рук, страдальчески простонав, что какого черта это так вкусно.

Подсаживаю Гульку на капот машины, становлюсь между её разведенных ног и доедаю, дразня. Пьем кофе, целуемся. На улице уже шпарит летнее солнце, напекая макушки, с трассы шумит, воняет выхлопными газами, а всё равно воздух свежий пока, ещё не прогрелся. Щурюсь от солнца, смотря в Гулины карие глаза, ловлю в них своё отражение. На губах вкус дороги, кофе и её вкус.

Перекусив, едем дальше, болтая о планах на сегодняшний день и о всякой ерунде. Иногда молчим, и в такие минуты она снова накрывает мою руку своей тонкой ладошкой, или же я трогаю её ногу, обтянутую черными джинсами.

- Мне надо ещё в квартиру заехать, - говорю между делом, - Ты долго будешь с этим Тихорецким?

- Не знаю, часа два, - расслабленно пожимает Гуля плечами, - Какую квартиру?

- В которой мы жили, не помнишь? – режу её тонкий профиль быстрым взглядом, на секунду отвлекаясь от дороги.

Вижу, как мгновенно застывает, смотря перед собой, и размыкает губы. Проходится по верхней языком.

- Помню…

- Ну вот. Поедешь со мной? Я думаю, как раз успею мицубиси в прокат сдать и забрать свою бэху у Арсена за твои два часа, - снова кошусь на неё, ловя реакцию.

Скулы краснеют, прячет глаза за ресницами, непроизвольно заламывает тонкие пальцы.

- Не знаю… А там кто-то жил всё это время? – подчеркнуто будничным тоном, отворачиваясь к окну.

- Да, я её сдавал. И сейчас живут, но на следующей неделе как раз уже должны съезжать, так что надо пообщаться – договориться, когда готовы будут ключи отдать.

- А, там квартиранты, ясно. Да нет, я не буду подниматься тогда. А почему съезжают, сам собираешься там жить? – судя по тону, немного расслабляется.

Намёки на прошлое тускнеют, отпуская, и наш разговор становится почти обычной болтовней.

- Конечно там, а где ещё, - хмыкаю, - А ты?

- Что я?

- Жить где будешь? – снова кошусь на неё.

- Пока квартира в Мюнхене продается, Тихорецкий предложил мне пожить в его пустующей студии прямо напротив театра, очень удобно. Так что пока там.

- Опять этот Тихорецкий…Больше ничего не предложил? Как-то у него слишком много предложений…Тебе не кажется, что ему от тебя не только имя и хореография нужны? - ворчу раздраженно, незаметно для самого себя сильнее стискивая оплетку руля.

Я этого Тихорецкого ни разу не видел, конечно. Но что-то он мне уже не нравится…

- Что? – рычу, зыркнув на Гульку, которая начинает тихо смеяться, подперев ладошкой щеку и с любопытством разглядывая меня.

- Лёв, Ивану Григорьевичу шестьдесят семь…И он…Скажем так, сторонник европейских ценностей. Так что я уверена, что кроме имени и хореографии мне ему предложить совершенно нечего. Разве что привезу мамины хачапури, - бархатно мурчит Гуля.

Чёрт. Начинаю тоже улыбаться. Наверно, от облегчения, что никто и не думал покушаться на мою Гулико.

- Ну если ради теть Нининых хачапури старается, то тогда я его понимаю. Я тоже только ради них…А ты всё не несёшь… - заявляю вслух с серьёзным видом.

Гулька заливисто хохочет и толкает меня в бедро. Пихаю её в ответ, успевая заодно погладить стройную ножку. И в голове проносится мельком, что жизнь хороша, и в эту секунду я счастлив.

***

Выезжаем из Краснодара мы только поздним вечером. Я устал как собака мотаться по намертво стоящему душному городу и ощущаю легкое, ни с чем конкретно не связанное раздражение. Гуля же на соседнем сидении наоборот безобразно фонит деятельной позитивной энергией, уткнувшись в свой планшет.

Насколько я понял, встреча с любителем европейских ценностей Тихорецким у неё прошла лучше, чем хорошо. Помимо Ивана Григорьевича там ещё присутствовал какой-то режиссер со сложно произносимой для меня прибалтийской фамилией и будущие солисты. Все вместе они набросали концепцию, договорились о первом рекламном фотосете на следующую неделю, и на начало репетиций со следующего месяца. В общем Гуля светилась, сыпала подробностями, что, учитывая её обычную сдержанность, с ней бывало крайне редко, и, жалея меня уставшего, то и дело предлагала подменить за рулем.

Но я был категорически против. И не потому, что, как Гулико со смехом предположила, я не готов доверить ей свой новенький, только что пригнанный Х5, а потому, что её жизнь мне пока было страшно доверить даже ей самой. Трасса сложная, дорога дальняя, почти пятьсот километров – я лучше сам. Я никогда это не покажу, но самом деле её шрамы на бедре произвели на меня огромное впечатление – они были неоспоримым доказательством, что её могло не стать.

***

- Знаешь, у Ивана Григорьевича есть своя студия современного танца, - продолжает расслабленно болтать Гуля на втором часу нашей поездки, заглушая своим мелодичным голосом тихо включенное радио, - Он спрашивал, интересно было бы мне проводить мастер-классы, может даже набрать группу…

- А ты?

- Пока отказалась – боюсь где-то не успеть, сделать хуже, чем могла бы в итоге. Я вообще пока плохо представляю своё расписание с сентября, я ведь никогда не была по ту сторону на постоянной основе. Никогда не преподавала, вот только мастер классы для взрослых уже, профессиональных танцовщиков…Немного страшно, а вдруг я не смогу? Плюс эта антреприза… В училище всё-таки ребята постарше, многие уже заточены на результат, а у Тихорецкого в студии есть совсем дети. Да у меня и опыта общения с ними нет, а это такая ответственность. Не сломать... Как это всё будет… - задумчиво трёт лоб.

- Не накручивай, Гуль, я уверен, отлично у тебя всё получится.

- Да я не накручиваю, так…делюсь…- слабо улыбается Гулико и обрывает сама себя, покосившись на прикрепленный к приборной панели мой телефон, на котором вместо карты навигатора высветилось имя моей бывшей жены «Катя».

Удивляясь, почему датчик не фиксирует моментальное похолодание в салоне минимум на десять градусов, принимаю вызов по громкой, чтобы разом сбить все вопросы. Я точно знаю, что ничего интимного Катька мне сказать просто не может, а вот Гуля, судя по её застывшему от напряжения лицу, имеет совершенно иное мнение на этот счет.

- Лёва, привет, - бодрый голос моей бывшей жены разносится по салону.

Гулико вопросительно выгибает бровь, мол, ты уверен, что я должна это слушать? Игнорирую.

- Привет, Кать. Что-то хотела?

- Да…Слушай, тут такое дело…А-а-а…Даже не знаю с чего начать! – и то ли смеётся, то ли всхлипывает – не понимаю. Понимаю только, что, похоже, очень взволнованна. И это напрягает. Может и зря я громкую связь включил, но уже поздно переигрывать.

- С начала начинай. С Мишей что-то?

- Да не с Мишей, но и его касается, да…- шумно выдыхает, - Так, Лёв, у меня тут новости…Я беременна, - сообщает трагичным голосом.

- Эм…поздравляю…- тяну вслух, мысленно быстро пытаясь подсчитать, может ли быть от меня. На спине выступает холодный пот от такого поворота, боковым зрением подмечаю, как брови Гулико ползут вверх.

Нет, ну не может от меня, у нас месяца три точно не было ничего, и всё же…

- Какой срок?

- Восемь недель, не ссы, Лев Александрович, - хохочет Катька в трубку…коза!!!

- Ну я рад, что ты мне одному из первых сообщаешь, - не скрываю сарказма в ответ.

- Нет, я не похвастаться, - опять вздыхает, мигом становясь серьёзной, - Лёв, меня на сохранение кладут, минимум на две недели. Мишка сейчас у мамы моей, но, сам понимаешь, ей с её здоровьем столько тяжело за ним смотреть, а ты же всё равно в отпуске…

- Так, да. Я понял. Конечно приеду за ним. Я посмотрю билеты назавтра, отпишусь тебе, как куплю. Ты-то как?

- Ой, Лёв, ну как…В шоке! – и опять она то ли плачет, то ли смеётся, - Беременность у меня многоплодная, представляешь?! Как у моей бабушки…

- Двойня что ли?

- Тройня…- хрипит моя бывшая в трубку.

- Блять, - вырывается из меня.

- Лучше и не скажешь…Юра там на коньяке с корвалолом, - жалуется мне уже как подружке.

И хочется в ответ ляпнуть, что это кара небесная этому козлу – нечего чужих жен окучивать, но про детей так говорить нельзя, так что я выдаю более политкорректную версию.

- Не могу передать соболезнования твоему Юре, уж извини. Ладно, давай билеты куплю – отпишусь.

- Хорошо, спасибо, Лёв.

- За что спасибо? Это же мой ребенок, - сбрасываю звонок.

Сворачиваю на обочину в полной тишине, чувствуя острую потребность этот разговор перекурить. Выхожу из машины, выбиваю сигарету из пачки и, подкуривая, наблюдаю, как Гуля выпрыгивает из джипа вслед за мной. Обняв себя руками, подходит и останавливается в паре метров. Протягиваю руку и, схватив её за рукав, притягиваю к себе. Прячет лицо на моей груди, обнимает за талию. Курю, выпуская дым вбок и поглаживая ее по спине, пока Гуля тихонечко стоит в моих объятиях.

- Знаешь, мне тогда наверно лучше к родителям вернуться, - поднимает на меня глаза.

- Не понял, - хмурюсь.

- Ну как…Приедет сын твой, а тут чужая тетя по дому расхаживает. Зачем это надо? У него итак не самые простые были месяцы, насколько я понимаю.

- Непростые, да, - вздыхаю, раздраженно потирая лоб.

Раздраженно, потому что понимаю, что Гулька права. И потому, что мне не хочется это понимать. Это что же? Наша последняя ночь вместе? А потом опять по деревьям тайком скакать?! Да ну на фиг…!!!

- Гуль, не надо тебе съезжать, - отрубаю вслух.

- Ну а как? – растерянно хлопает ресницами.

- Всё нормально будет, не переживай.

- Лёв, я не уверена…- кусает губы, - Ребенок же...Как он вообще меня воспримет?

- Купишь ему чипсы, нёрф, и отлично воспримет, с Мишаней вообще просто договориться – он мировой пацан. Всё, в машину пошли, - выкидываю окурок и подталкиваю её обратно к джипу.