Дом, который подслушивал

18.

Мы все с изумлением уставились на старика. Этого мы от кроткого тихого старца не ожидали!

— Могу ли я спросить о причинах вашей радости?

Мистер Грант смотрел на полицейского спокойно и приветливо.

— На судебном расследовании говорилось о грязном прошлом миссис Гэр, не так ли? Миссис Гэр принесла бесконечные страдания многим. Матерям… матерям невинных дочерей… матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей…— Он сжал губы и на несколько мгновений умолк. — Злая ведьма не заслуживала лучшего конца!

Штром спросил тихо и спокойно:

— А какое отношение все это имеет к вам лично, мистер Грант?

Руки Гранта теперь вяло свисали между его коленями.

— О, никакого… совершенно никакого. Я лишь вижу в этом Божью кару!

— А вы не помогли немного Богу осуществить его кару?

— Нет… нет… конечно, нет… я не могу мешать Господу Богу в его делах.

Штром сел на место и испустил глубокий вздох. Мистер Грант вел себя по меньшей мере очень странно. Его последняя фраза прозвучала чуть ли не как сожаление. Как будто он с большим удовольствием взял бы на себя эту работу Господа Бога. Я наблюдала за Штромом, который в свою очередь не спускал глаз с допрашиваемого.

— Вы не должны обижаться на Господа Бога за то, что он не призвал вас на помощь! Итак, что же произошло во время этой вашей прогулки?

— Я шел вдоль Уотер-стрит мимо Эллиот-хауза и увидел идущего мне навстречу мужчину. Это был мистер Баффингэм, который возвращался домой с работы. Мы вместе пришли домой и расстались на втором этаже, в коридоре. Вчера утром я был разбужен этим шумом и суматохой в доме.

— Скажите, мистер Грант, пользуетесь ли вы иногда пилой?

Мистер Грант выразил своим видом полное недоумение.

— В детстве я иногда пользовался ею на ферме своего отца. Когда помогал пилить дрова.

— А вы умеете обращаться с пилой по стали?

— Едва ли… во всяком случае, я никогда такой не видел.

— А знаете, как она выглядит?

— Наверное, похожа на пилу по дереву. Может быть, тоньше и прочнее. Я, собственно говоря, даже не знал, что сталь можно распилить, но, думаю, и до этого дойдут. В конце концов даже алмазы ведь можно шлифовать…— Он смотрел на нас поверх очков, не понимая, чего мы от него хотим.

— Большое спасибо, мистер Грант. Вы можете идти.

— Этот парень задал мне задачу, — сказал Штром, когда старик вышел из комнаты. — Если бы мы только могли установить, имеет ли он какое-то отношение к темному прошлому миссис Гэр. Но это не в наших силах. Двое моих сотрудников два дня изучали его прошлое. Мы выяснили лишь, что он прибыл в Джиллинг-сити четыре года назад. Утверждает, что приехал из Дейтройта. Это, конечно, не проверить. В Дейтройте тысячи Грантов! Сразу же по своем прибытии он поселился в этом доме и живет на проценты от каких-то акций. Мне очень хотелось бы узнать, не сыграла ли миссис Гэр с ним когда-нибудь злую шутку. Он не тот человек, который стал бы убивать ради нескольких сотен долларов, но он мог бы это сделать, чтобы заплатить по старым моральным счетам.

— Но со мной у него нет никаких старых счетов, — заявила я. — И, кроме того, я не могу представить себе этого старого человека в роли крадущегося в ночи душителя…

— Но не забывайте, что мы услышали от него. И вы ведь тоже задали несколько очень неприятных вопросов!

— Тогда, значит, он хотел убить меня, чтобы защитить себя. Но мне кажется, он совершенно равнодушен к собственной безопасности. Он апатичен…

— Ах, эти ваши психологические рассуждения! — утомленно сказал Штром. — Кистлер уже дома? Сколько сейчас, собственно, времени? Четыре часа? Тогда нужно подождать еще мисс Санд. Пригласите, пожалуйста, Уэллеров.

При появлении супружеской пары Уэллеров у меня началось учащенное сердцебиение. Не произносил ли лейтенант Штром в их адрес слово «шантаж»? Меня удивляло, что за прошлый день они ни разу не навестили меня. Я помнила, что когда я пришла в сознание, миссис Уэллер заботилась обо мне. А мистер Уэллер помогал Кистлеру взломать дверь. Странно, что они ни разу не справились о моем здоровье.

Войдя в комнату, они лишь бросили на меня мимолетный взгляд. По приглашению лейтенанта Штрома сели. У обоих на лицах было одинаковое непроницаемое выражение. Но за этими неподвижными масками скрывались неуверенность и страх.

— Уэллер, — приветливо начал Штром, — не будете ли вы так добры повторить еще раз для мисс Дакрес, что вы нам уже рассказывали о событиях понедельника.

Мистер Уэллер рассказал, что после судебного расследования он в обществе своей жены и мисс Санд отправился ужинать. Сразу по прибытии домой они с женой легли спать и были разбужены криками Кистлера. Так же, как и Кистлер, мистер Уэллер помогал доктору вернуть меня к жизни. Впервые я узнала о своем ужасном состоянии. Во всяком случае, я тут же поблагодарила их за помощь. Когда оба закончили свои рассказы, Штром с минуту сидел неподвижно, а затем вновь обратился к мистеру Уэллеру.

— Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, мистер Уэллер.— Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. — Почему вы до сих пор скрываете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр? — Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж старался не смотреть в глаза лейтенанту полиции.

— Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.

— Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! — прикрикнул на него Штром.

— У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.

— Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть свой дом. А теперь честно расскажите, почему миссис Гэр была вам должна деньги.

— Много лет назад она взяла у меня взаймы.

— Почему?

— Ну… потому что… вероятно… потому что ей нужны были эти деньги.

Уэллер облизнул языком свои сухие губы.

— Хм. Уэллер, мисс Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.

Уэллер ничего не ответил.

— Почему вы не предъявили расписку в комиссию по наследству?

— Не хотел торопиться. Думал, что будет приличнее немного подождать. — Уэллер все еще избегал смотреть на Штрома.

— Может быть, вы хотели подождать, пока полиция закончит свое расследование?

— Нет-нет, просто мне казалось непорядочно сразу с этой распиской…— Он замолчал, так как Штром перебил его:

— Ах, значит, вы настолько деликатны и скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена величиной этого долга.— Он подался вперед: — Когда это произошло?

Миссис Уэллер громко сглотнула.

— Это не важно…

Штром вспылил:

— Расписка у вас, Уэллер! Я желаю ее видеть!

— Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам ее!

— Это мы еще посмотрим! Вэн, Билл, обыскать!

Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.

— Подождите… подождите… это лишнее, лейтенант. Я все покажу вам.

Полицейские замерли, а Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.

Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал бумагу и не положил ее в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.

— Уэллер, эта расписка датирована 8-м июля 1919 года. Я повторяю, 8-м июля 1919 года. Что произошло между вами в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?

Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата — 8 июля 1919 года — имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, пока Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.

Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.

— Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.

— Почему она пришла именно к вам?

— Я поставлял в ее… э… хм… дом спиртное.

— Значит, бутлегерство, так?

— Нет-нет, ведь сухого закона тогда еще не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.

— Ага. Следовательно, она обратилась к вам?

— Да.

— Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?

— Конечно, об этом ведь даже писали газеты.

— Вы имеете в виду это «дело Либерри»?

— Я… да… именно это…

— Значит, вы оплатили ее судебные расходы?

— Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.

— Те две тысячи были единственной суммой?

— Нет, потом я одолжил ей еще три тысячи. Но их она вернула.

— А две тысячи осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?

— Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.

— Мисс Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.

— Верно! Миссис Гэр постарела, и у нее появились странности, — быстро ответил Уэллер. Казалось, он заранее подготовил эти слова. — Она внушила себе, что ее долговая расписка устарела, то есть с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.

— Мисс Дакрес, это звучит логично?

— Нет, но характерно для миссис Гэр.

— Уэллер, не имеет ли ее расписка еще какого-то значения, о котором вы умолчали?

Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.

— Нет… нет!

Штром просидел молча и неподвижно по меньшей мере пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.

— Можете идти! — внезапно сказал Штром грубым тоном.

Уэллер взял под локоть свою жену и поднял ее со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.

Штром вскочил и начал большими размеренными шагами ходить взад и вперед по комнате.

— Наконец-то я вижу землю! Вы заметили, как они были испуганы? И чего бы это им так бояться? За этим что-то скрывается. Я это чувствую, хотя и не знаю точно. 8 июля 1919 года!

— Но что? И что, собственно, означает это 8 июля?

— Ах, не много, не много, только то, что именно 8 июля 1919 года в доме миссис Гэр была найдена мертвой девушка по имени Роза Либерри. Самоубийство. В июле 1919 года грязное предприятие миссис Гэр взлетело на воздух. И почти одновременно с ним вся полиция! В ноябре 1919 года едва хватало полицейских для патрулирования улиц! Прежний начальник полиции, старый Хартиган, умер. Я не знаю точно всех подробностей. Но знаю, что это вызвало тогда страшный скандал, о котором стало известно по всей стране. Это было «дело о полицейской опеке» некоего промысла. Потом состоялись выборы, и был избран новый состав городского управления. С тех пор установился порядок — в большей или меньшей степени. Не забывайте, что здесь был центр лесозаготовок, и городской совет состоял из всякого грубого, неотесанного сброда. Но в июле 1919 года все стало совершенно иначе.

— Не вижу, что нам дает эта старая история. Я могу понять, что миссис Гэр, оказавшись в затруднительном положении, попросила о помощи человека, которого она хорошо знала. Странно только, что Уэллер был агентом по продаже спиртных напитков. Это могло быть до его поступления в полицию. Или, возможно, после его ухода на пенсию. Но ведь нельзя себе представить, что он уже тогда должен был уйти!

Мои замечания произвели эффект разорвавшейся бомбы. Штром сразу остановился как вкопанный и посмотрел на меня, словно человек, потерявший рассудок. Потом медленно подошел ко мне. Если бы я его не знала так хорошо, могла бы даже подумать, что он дрожит всем телом.

— Не могли бы вы повторить все это еще раз?

Я выполнила его просьбу.

Он очень тихо спросил:

— А кто вам, собственно, сказал, что мистер Уэллер когда-либо имел отношение к полиции?

— Миссис Гэр говорила мне об этом. Она сказала, что он на пенсии. И использовала при этом выражение «офицер полиции на пенсии».

— Так, значит, миссис Гэр рассказала вам это. А разве вы упоминали этот интересный маленький факт в своих показаниях?

— Нет. А почему я должна была это сделать? Вы ведь меня не спрашивали, знаю ли я что-либо из прошлого того или иного жителя этого дома!

— Это, конечно, верно. Почему вы должны о чем-то упоминать? Говорилось ли об этом при судебном расследовании?

Я напрягла свою память и с поразительной легкостью вспомнила все показания свидетелей. О деятельности мистера Уэллера в качестве полицейского никто не упоминал. А почему? Но ведь это было уже так давно! Может быть, Уэллер был полицейским лишь короткое время? Почему этот факт должен иметь какое-то отношение к смерти миссис Гэр?

— Не думаю, что Уэллер в своих показаниях касался своего прошлого. И не понимаю, почему он должен об этом упоминать! Я однажды говорила с ним об этом и была удивлена тем, что такой относительно молодой человек уже на пенсии.

Штром застонал.

— Я в самом деле не понимаю, почему вы еще живы! Мне кажется, вы знаете все, что другие очень хотели бы сохранить в тайне. Вы великолепно исполняете роль ищейки, мисс Дакрес, но комбинационных способностей у вас, к сожалению, совсем нет! Может быть, вы располагаете еще какими-нибудь незначительными мелкими фактами, о которых до сих пор намеренно умалчивали?

— Постепенно я буду еще что-нибудь вспоминать, — весело сказала я. В конце концов лейтенант Штром не был моим шефом и не имел никакого права обходиться со мной как с идиоткой.— Вы должны быть довольны, что я выяснила для вас столько интересных вещей!

— О, я вам чрезвычайно благодарен! — Затем он некоторое время вообще не замечал меня. Я опять оказалась на заднем плане. — Итак, Уэллер был на службе в полиции! У него есть долговая расписка, датированная 8-м июля 1919 года. Почти вся городская полиция была в том году уволена. Значит, если он был в их числе… хм… но ведь все остальные полицейские не имели долговой расписки с подписью Гарриет Луэллы Гэр! В этом и кроется суть наших секретов! Если не здесь ключ ко всему, я готов проглотить метлу. Вместе с палкой! — Он бросил на меня вызывающий взгляд и снова забегал взад и вперед по комнате. — Мисс Дакрес, мне нужна ваша помощь. Не сегодня. Который час? Шестой? Значит, завтра. Хотите выполнить для меня кое-какую работу? Завтра вам наверняка будет уже гораздо лучше. Я сам подробнейшим образом ознакомлюсь с «делом Либерри». А вы знаете, что можете сделать? Пойти в редакцию «Комет» и посмотреть в архиве старые номера за 1919 год. Тщательно изучите каждый выпуск. Важно каждое слово! Выпишите мне заголовки и начальные строки каждой новой статьи. Если в старых газетах содержится что-то такое, чего нет в полицейских документах, то я хочу это знать! Газеты тогда довольно широко освещали это дело. У нас есть фотографии, но, вероятно, В «Комет» были и другие, которые мы никогда не видели. Из этой компании, вы уже знаете. Вам все понятно?

— Да. Я начну завтра утром.

Мы все еще беседовали об этом деле, когда появился Кистлер.

— Ну и ну! Все еще жива? — спросил он. Он выглядел утомленным и усталым, но улыбался, как всегда, широко и весело. — Мне нужно сегодня вечером опять в редакцию — завтра выпуск. Но я подумал: загляну-ка, нет ли свежего трупа!

— Пока я здесь, вам не следует беспокоиться, — небрежно промолвил Штром.

— В этом я как раз совсем не уверен!

— У нас тут были всяческие волнения, — быстро доложила я.

— Тихо! — проворчал Штром. — Это служебная тайна!

Что именно он хотел утаить от Кистлера? Историю с долговой распиской? Я переменила тему и стала многословно благодарить Кистлера за спасение моей жизни. Он отмахнулся и сказал, что ему это совершенно ничего не стоило. Такое он совершает ежедневно. После этого за него взялся Штром.

Кистлер все рассказал о том, как мы вместе провели вечер понедельника и как взламывали мою дверь.

— Все верно, мисс Дакрес?

— Не отрицаю.— Я устремила на Кистлера ласковый взгляд.

— Что за комплимент! — воскликнул Кистлер, ухмыляясь.

— А теперь вы оба ведите себя прилично! Вэн, я думаю, мисс Санд уже дома. Посмотрите-ка.

— Вы хотите, чтобы я ушел? — спросил Кистлер.

— Делайте, как хотите.

— Благодарю.

Вошла мисс Санд. Вид у нее был довольно неряшливый. Казалось, она рада возможности немного расслабиться, ведь рабочий день закончился. Такой она понравилась мне гораздо больше, чем судорожными попытками казаться юной и оживленной.

— Садитесь, пожалуйста, мисс Санд,— предложил ей Штром. — Мне нужно еще раз опросить всех обитателей дома по отдельности о событиях, происшедших в понедельник и во вторник утром. Прежде чем мы начнем, я хотел бы узнать нечто очень важное. — Штром выдержал многозначительную паузу, наклонился вперед и прогремел: — Почему миссис Гэр вас шантажировала?

Я в своей жизни редко видела такой убийственный эффект от произнесенных слов. Мисс Санд как будто опала, словно воздушный шарик, который проткнули иглой.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Губы мисс Санд шевельнулись, как будто она хотела что-то сказать. Штром сидел в ожидании. Блеклые губы еще раз пошевелились. И на этот раз я услышала шепот.

— Откуда вы знаете?

— Следовательно, вас шантажировали! — прозвучал торжествующий голос Штрома.

— Нет… нет…

— Значит, нет? Почему же тогда вы платили за свою маленькую комнату по пять долларов, в то время как мисс Дакрес всего четыре доллара в неделю? Вы же везде могли бы снять лучше комнату за три доллара.

— Мне… мне… было жалко ее…

— Кого вам было жалко?

— Миссис Гэр…

— Ага, значит, благотворительность?

— Она попросила меня столько платить… сначала я платила меньше, потом она подняла цену.

— Мисс Санд, сколько вы зарабатываете в неделю? Только, пожалуйста, скажите мне правду, так как вы же знаете, что я все равно могу это проверить.

Несчастная женщина в нерешительности сказала:

— Мы не имеем права говорить о своем жаловании.

— За это я беру ответственность на себя. Итак?

— Пятнадцать долларов в неделю.

Услышав о такой нищенской зарплате, я вздрогнула.

— Так-так, пятнадцать долларов в неделю. То есть за вычетом страховки и прочего — тринадцать долларов пятнадцать центов. Следовательно, после уплаты за жилье вам остается на неделю всего восемь долларов и несколько центов. На еду, на проезд, на оплату счетов врача и на одежду. А вы ведь должны быть одеты очень прилично, не правда ли? Не слишком ли широко вы размахнулись со своей благотворительностью?

Бедняжка! Она сидела здесь, перед нами, во всей своей бедности — разоблаченная и пригвожденная.

— Не хотите ли получить несколько дней на раздумье, мисс Санд?

— Ради Бога! — невольно воскликнула я.

И Кистлер тоже сделал протестующий жест. Штром бросил на нас порицающий взгляд. Он счел излишним нашу сентиментальность.

Мисс Санд выглядела перепуганной. Не означало ли это, что Штром хочет отправить ее в предварительное заключение? Что она потеряет свою работу? Она внезапно закрыла лицо руками и начала горько плакать.

С меня было достаточно. Своим ледяным, немилосердным сарказмом лейтенант Штром действовал мне на нервы. Я поднялась с места и встала позади всхлипывающей миссис Санд.

— То, что вас всегда мучило, уже ушло, — успокаивающе сказала я. — Миссис Гэр умерла. Но я никогда не считала вас виновной в этом.

Мисс Санд снова спрятала руки в подол своего платья. На ее лице появилось выражение ненависти.

— Она умерла! Она наконец умерла! Я рада этому! — Ее слова звучали вызывающе. — Она умерла, но для меня продолжает жить! Я должна была знать, что однажды все обнаружится! Я пыталась себя обмануть. Я была настоящей дурой! Она владеет мной — мертвая или живая! Пока однажды я не покончу с собой. Она владеет мной с того самого дня, когда я… когда она… когда она привела меня в этот ужасный дом.

Эти слова мы поняли правильно. Мисс Санд говорила не о доме на Трент-стрит. И Штром, и я вздрогнули. Я положила свои руки ей на плечи, но она освободилась порывистым движением.

— Теперь вы знаете все! Теперь вы все можете меня шантажировать. Мне это уже безразлично. Мне и без того уже осточертела эта работа. Вся эта жизнь мне осточертела! В семнадцать лет я приехала из деревни в этот город и сразу же получила работу в одном из универсальных магазинов. Однажды во время обеденного перерыва со мной заговорил один из владельцев и предложил принять участие в одной компании, которая должна собраться в доме его хорошей приятельницы. Речь шла о заведении миссис Гэр. Прошло два года, пока я снова выбралась оттуда! Она удерживала нас там, используя нашу нужду в деньгах. Как-то вечером один молодой солдат, будучи в увольнении, подарил мне десять долларов. И с ними я вырвалась оттуда. Сначала я была домашней работницей, потом опять получила место в одном универмаге. Там она и нашла меня в один «прекрасный» день.

Она замурлыкала, как кошка: «Я слышала, что ты здесь работаешь, малютка! Как ты думаешь, что скажут любезные хозяева этого солидного заведения, если узнают, какого сорта девушка у них здесь работает? У меня теперь новый дом — вполне почтенный и респектабельный дом, где я сдаю комнаты. Почему бы тебе как-нибудь не зайти и не посмотреть эти комнаты? Какая-нибудь тебе определенно очень понравится». Что я могла поделать? Если бы узнали о моем… моем прежнем занятии, меня бы тотчас же уволили. Это был в высшей степени солидный магазин с хорошей репутацией. И, таким образом, я в конце концов пришла сюда. Миссис Гэр показала мне все эти комнаты и сказала, что я могу получить одну из них на втором этаже за пять долларов в неделю. У меня не было выбора. Я не имела сбережений для того, чтобы убежать и переждать, пока не получу опять работу где-нибудь в другом месте. И вот до сегодняшнего дня я здесь… — И вдруг она вновь разразилась слезами.

Кистлер тихо выругался, оба полицейских сидели как окаменевшие, я дрожала от бешенства. Лейтенант Штром сказал мягко:

— Мисс Санд…

— Да?

— Вы убили миссис Гэр?

— Нет, честное слово, нет! Эта мысль часто приходила мне… но мне никогда не хватало храбрости для этого.

— Мы рады этому!

Вновь на несколько минут воцарилась глубокая тишина, только слышались затихавшие всхлипывания мисс Санд. Штром, видимо, погрузился в глубокое раздумье.

— Мисс Санд, вы знали в числе персонала миссис Гэр девушку по имени Роза Либерри?

— Нет, я ее не знала. Все это произошло вскоре после того, как я покинула то заведение. Я читала об этом в газетах.

Штром, кажется, стряхнул свою задумчивость и бодро сказал:

— Мисс Санд, то, что вы нам только что рассказали, принадлежит прошлому и забыто. Из этих четырех стен не выйдет ни одно слово. Я это обещаю. Если вас когда-либо кто-либо опять попытается шантажировать, сразу же обращайтесь ко мне. Вам не будут больше докучать. И ничего не будет предано гласности.

— Я больше не верю ни одному человеку, — устало сказала мисс Санд, бессильно опустив руки. — Мне, в сущности, все уже безразлично.

— Вы можете сейчас уйти, мисс Санд. Но я хотел бы еще раз выслушать ваш рассказ о событиях прошлого понедельника.

— Конечно, охотно повторю. Я ушла с судебного расследования вместе с Уэллерами. По пути домой мы зашли поужинать. Я очень рано легла спать и была разбужена резкими звонками. Это был телефон, к которому я в конце концов подошла. Просили мистера Кистлера. Я пошла наверх, чтобы позвать его, и опять легла, но едва снова заснула, как услышала громкие крики мистера Кистлера. Он звал мистера Уэллера. Тогда я спустилась вниз и помогала привести в сознание мисс Дакрес. После этого я отправилась на работу.

— Я вам очень благодарна, — от всего сердца сказала я. — Если я смогу быть вам чем-то полезной, дайте мне знать.

— Единственное, что вы можете для меня сделать, это совершенно не замечать меня. Теперь я могу идти?

— Конечно, мисс Санд. Большое спасибо. Большое спасибо.

Когда мисс Санд вышла, Кистлер начал метаться взад-вперед по комнате, как разъяренный тигр.

— Надо надеяться, вы получите большое вознаграждение, когда сможете доказать вину этой бедной женщины в убийстве миссис Гэр, — прорычал он.

— А не будете ли вы столь любезны, чтобы подумать также и о том, что была проделана попытка убийства мисс Дакрес?

Кистлер был озадачен.

— Верно. Об этом я как-то совсем забыл. Это, пожалуй, к лучшему, так как к убийце миссис Гэр мы относимся с величайшими симпатиями.

— Прекратите такие речи, Кистлер. Мы сегодня узнали многое. История мисс Санд еще вовсе не доказывает, что убийство совершила она. Она лишь доказывает, что мисс Санд — слабый человек. Будь она сильнее, то не попала бы в сети миссис Гэр, — сказала я.

— Вы помните о том, что мисс Санд пользовалась пятновыводителем? Или вы намеренно отмахнулись от этого факта?

— Вовсе нет. Но после истории, которую мы только что услышали, мне кажется, что мисс Санд не тот человек, который мог бы так тщательно спланировать нападение на меня. Она нерешительный человек. Она сама позволила миссис Гэр довести себя до такой жизни. Вы только задумаетесь над тем, что она нам рассказала! Девушка должна была найти пути и средства для того, чтобы бежать из дома, в котором ее держали принудительно. Она могла бы как-то связаться с полицией!

— Все это случается и в наше время, мисс Дакрес. Но трагедия мисс Санд происходила в 1917 или 1919 году. Даже в наше время общественное мнение не очень милосердно к девушке с таким прошлым! Тогда же ее даже не выслушали бы, а просто объявили бы, что если девушка решилась на такое, она не заслуживает ничего другого. В те время на промысел миссис Гэр смотрели совсем иначе!

— Лейтенант Штром судорожно пытается обойти тот факт, что миссис Гэр тогда, вероятно, была под покровительством полиции! — воскликнул Кистлер. — Вероятно, мисс Санд могла ломиться во все полицейские участки, но нигде не была бы выслушана. Позаботились бы лишь о том, чтобы ей никто не дал приличную работу.

— Я менее всего расположен обвинять полицию этого города в коррупции, — бесстрастно сказал Штром.

— Подумайте лучше о нападении на меня! — перебила я мужчин.— Ведь все это было тщательно спланировано! Кто-то чисто подмел подвальную лестницу, позаботился о пиле для стали, которую, кстати, не так легко раздобыть, достал молоток из ящика с инструментами и купил бутылку пятновыводителя. Все это никак не похоже на стихийное, необдуманное нападение!

— Да, случившееся с миссис Гэр выглядит совсем иначе. Если это было убийство, то определенно незапланированное заранее.

— Что никоим образом не меняет психологическую установку преступника. Первое преступление было совершено ненамеренно. Возможно даже, при обороне. Не всякий грабитель готов к убийству. Такого преступления я могла бы ожидать от мисс Санд. Но ей не хватает характера, чтобы подготовить убийство.

Все рассмеялись, что привело меня в бешенство. Ведь мои аргументы были совершенно логичны!

— Это так, но иногда истязаемый сам становится палачом! — сказал лейтенант Штром. — Вы спокойно можете объявлять мисс Санд невиновной. Однако в моих глазах она все еще остается под подозрением. Помните только о нашем предположении, что причина смерти миссис Гэр, возможно, кроется в ее грязном прошлом, а не в ее скопленных и спрятанных деньгах! Так вот, теперь мы нашли человека, связанного с этим прошлым. И при этом мисс Санд имеет сильный мотив. Миссис Гэр не только была ответственна за ее позор и бесчестие, но еще и шантажировала ее. Как бы вы поступили, если бы были вынуждены из тринадцати долларов в неделю ни за что ни про что выкладывать около трех долларов?

— Дайте-ка мне подумать… Вероятно, я проследила бы, где старуха прячет деньги, возместила бы свои убытки и удрала!

— Откровенно сказано, надо отдать вам должное!

— Я не позволила бы держать меня в дураках.

— О дураках тут нет речи. Возможно, мисс Санд тоже пришла к мысли завладеть спрятанными деньгами и была застигнута миссис Гэр. Вы все еще не верите, что она могла совершить это убийство?