Дон Алехандро и Тайное Убежище

Глава 19

Оливарес отнесся к подготовке проклятия со всей тщательностью: заставлял меня пересчитывать или переделывать, если ему что-то не нравилось. И даже если результат получался в точности такой же, он не успокаивался, а ворчал еще сильнее. Мол, ненайденная ошибка — самая опасная. Вариант, что я мог не ошибиться, он не рассматривал, потому что, с его точки зрения, расчеты выходили слишком сложными. Калькулятор бы ему — да до этого изобретения еще должно пройти очень много времени.

Наконец Оливарес раздраженно выругался и принялся пересчитывать самостоятельно на бумажке. Мне на ошибки указывать не пришлось, потому что их не было, и результат в точности совпал с полученным мной. Проклятийника это если и успокоило, то самую малость. Дальше проверял он все столь же тщательно. Я на него в претензии не был: насколько я понимал, любая ошибка может привести к тому, что с кладбища Бельмонте вырвутся две твари, с которыми нам напрямую не справится. Так что лучше пусть лишний раз проверит, а я лишний раз смогу убедиться, что все в порядке.

— Шарик, он все правильно делает?

Ками недовольно переступил лапами на моем плече. После того как он увидел, что случилось с доном Леоном после смерти, Шарик потерял уверенность не только в силах прошлого хозяина, но и в своих. Я пытался его как-то расшевелить, но все было бесполезно: Шарик временами впадал в странное состояние между меланхолией и депрессией, все больше и больше склоняясь к последней. За время, что мы провели вместе, я с ками практически сроднился, поэтому позволять ему заниматься самоедством я никак не мог. Даже из чувства самосохранения: начнет с себя — закончит мной.

— Оливарес — специалист в проклятьях.

— Ты тоже много знаешь.

— В проклятьях он точно разбирается больше.

— У него уже возраст, в силу которого он может что-то напутать или забыть, так что я хотел попросить тебя проконтролировать.

— Ну ладно, — безо всякого энтузиазма ответил ками.

— Повнимательней будь, а то угробит он нас обоих.

— Все мы смертны, — ответил Шарик . — А я свой срок уже многократно перебрал.

— Эй, — забеспокоился я , — ты обещал меня выучить. Ты собираешься нарушить обещание?

— Тебя есть кому учить.

— По качеству передачи знаний с тобой никто не сравнится. Ты — идеальный учитель.

— Врешь, поди? — пробурчал ками, но в его интонациях появилась некая заинтересованность.

— Зачем мне тебе врать? Ты — куда лучший учитель, чем Оливарес, несравнимо лучший.

— Скоро у тебя будет столько учителей, сколько нужно, причем самых лучших.

— Но они не будут моими друзьями. Ты мой друг, Шарик. Поэтому заканчивай хандрить и включайся в работу, пока этот старый маразматик нас не угробил. У тебя вон камия по кустам шарится и страдает.

— Страдает она, как же, — проворчал Шарик . — Сердце у нее каменное.

О как все запущено. Еще и неудачи в личной жизни.

— Неужели изменила?

— Изменила? Мне? Шутишь?

Обсуждаемая особа шуршала в кустах поблизости и точно испытывала чувство вины.

— А что тогда?

— Любопытный какой. Мы сами разберемся.

Шарик завозился на плече и вроде бы стал проявлять интерес к тому, что происходит рядом. За то время, что мы беседовали, Оливарес успел перепроверить все и очень злился, что не нашел ошибок. Исабель прониклась важностью дела и включилась в проверку расчетов, правда, через какое-то время поинтересовалась:

— Алехандро, так ли необходимо убивать сеньориту Фуэнтес? Возможно, ваши разногласия можно решить переговорами. Она мне показалась разумной особой, особенно для некроманта, у которых мозги всегда настолько сдвинуты, что они уже не видят разницы между жизнью и смертью.

Оливарес издал хриплый каркающий смех. Я к нему присоединяться не стал. Я и сам бы вряд ли поверил, что из сеньориты Фуэнтес получится то, что получилось, если бы не видел превращения собственными глазами.

— Боюсь, Исабель, с сеньоритой Фуэнтес договориться не получится.

— Вы просто не пытались этого сделать. Обозвать провинившуюся особу тварью — легче легкого, а вот поставить ее себе на службу не каждый сможет.

— То есть вы уверены, что сможете, — откашлялся Оливарес.

— Меня этому учили — находить общий язык с самыми разными людьми.

— Алехандро, дадим донне шанс? — ехидно поинтересовался проклятийник.

— А сеньорита Фуэнтес не слишком возбудится от нового лица?

— Покажете донне с большого расстояния. Даже если сеньорита возбудится, кладбищенская ограда ее не пропустит. Нам все равно нужно передохнуть перед основной частью создания проклятия, вот и прогуляйтесь с красивой донной.

Мне не улыбалось отводить роль обезьянки в зоопарке некромантке, но возможно, у Исабель появятся идеи по нейтрализации? Как я понял, знает она чары нападения лучше отца. Так что я согласился и провел девушку почти до кладбища. Остановились мы вдалеке, так, чтобы сеньорита не смогла нас засечь. Но поскольку отсюда было плохо видно, то я галантно протянул Исабель подзорную трубу. Донна навела трубу на кладбище и принялась рассматривать все, что попадалось в поле зрения.

— Ой, это же тот чародей, которого мы хоронили?

— Именно так. Сеньорита Фуэнтес подняла его для собственных нужд.

— Ее саму я не вижу, — сказала Исабесль и, не успел я удивиться, как добавила: — Возможно, она прячется от скелетообразной твари в балахоне?

— Если и прячется, то только внутри.

— То есть эта тварь съела сеньориту Фуэнтес?

— То есть эта тварь Фуэнтес и есть. Она разумна, сохранила память и часть желаний.

— Каких еще желаний? — грозно спросила Исабель. — Какие у нее в таком виде могут быть желания?

И после этого еще говорят, что у мужиков все мысли о сексе… Сейчас меня заподозрили в том, что нормальному человеку может только в кошмаре присниться, причем донна в таком предположении не видит ничего странного.

— Например, принести меня в жертву. Подозреваю, что желание у сеньориты было давно и настолько сильное, что она не смогла ему противиться, когда переродилась.

Исабель немного успокоилась и принялась активно изучать само кладбище. Почему-то мне подумалось, что пытается обнаружить свалившиеся панталоны, чтобы получить подтверждение моим словам. Судя по тому, что Изабель сквозь зубы прошипела: «Вот тварь!», панталоны найдены были.

— Так как, Изабель, идете договариваться с сеньоритой или мы возвращаемся и доделываем проклятие?

— Доделываем проклятие, разумеется, — Ответила донна, с неохотой оторвалась от подзорной трубы и передала ее мне. — Но проклятие нужно будет дополнить. Есть у моей семьи хорошее усиление к такому проклятью. Делать буду сама, потому что такие знания должны оставаться в семье.

— Мы почти семья, — намекнул я.

— Вот когда будем совсем, тогда и тайны у нас будут общие.

— И проблемы тоже, — вспомнил я древний анекдот. Хотя, конечно, у меня проблем было куда больше, чем у семьи Болуарте, а герцог благородно помогал мне кое-что решить.

— И проблемы тоже, — радостно согласилась Исабель, почему-то решившая, что у меня таковых не найдется.

Хотя… если герцог обговорит гарантии с Рамоном Третьим и тот признаем меня наследником, то проблем у меня действительно поубавится.

— И как будет выглядеть дополнение?

— О, вам, Алехандро, переживать не надо, — ответила она. — Небольшой чародейский блочок, сам по себе неважный, но усиливающий заклинания против нежити.

— Шарик, стоит брать?

— Конечно.

— А не шандарахнет по нам?

— На случай, если что пойдет не так, у тебя есть я. — Он горделиво распушился . — Обычно семейные секретные чары очень полезны, а тебе предлагают не абы что, а герцогские.

— У меня возникли сомнения в том, что герцог — достаточно компетентный чародей. Согласие на блок я, разумеется, дам, но вместе с ним дам и согласие тебе на использование моей энергии в критическом случае. Уж ты точно знаешь намного более убойные чары, чем я.

— Есть такое. Ладно, не волнуйся, проконтролирую от и до.

Шарик окончательно приободрился и опять начал сыпать разнообразными советами, большинство из которых я благополучно пропускал мимо ушей, потому что они касались отношений с противоположным полом. Возможно, Шарик и был специалистом в этом вопросе, но только для своего вида. Мне следование его советам могло только навредить. Сомневаюсь, что Исабель в принципе способна бегать за мной по кустам, не показываясь на глаза, пока не позову.

Когда мы вернулись к Оливаресу, проклятийник уже достаточно отдохнул, чтобы с новыми силами приступить к подготовке проклятия. Просчитано было все что можно. К предложению Исабель об усиливающих чарах Оливарес отнесся положительно, и я полностью перестал беспокоиться, что с ними что-то не так.

Решено было доделывать проклятие здесь, а дальше я его нес и сбрасывал на кладбище, не заходя на него. И Оливерес, и Изабель были убеждены, что мое проклятие через ограду пройдет. Шарик с ними согласился. Я дергал ками по каждому вопросу, чтобы он опять не ушел в себя, а то в другой раз уйдет с концами и больше не выйдет.

В результате проклятье получилось на славу. Я ощущал его в руках как огромную жужжащую сферу. После усиливающих чар Исабель, которые в мое проклятие встроились как родные, сфера потемнела, потяжелела и зажужжала громче. Я забеспокоился, но Оливарес и Исабель в два голоса уверили меня, что это норма. Пришлось довериться специалистам, тем более что Шарик промолчал.

— Что будет, если я это не донесу? — спросил я Оливареса.

— Будет совсем невмоготу держать — бросай подальше. Обычно такое в предмете переносят, но у нас нет ничего подходящего, а ждать нельзя — тварь силу набирает тем больше, чем дольше сидит на кладбище.

— Если брошу — придется делать новое, — вздохнул я. — Так что дотащу как-нибудь, но в другой раз делаем поближе.

— Тогда тварь почует и подготовится. Алехандро, мне странно, что я должен тебе объяснять простейшие вещи.

— Это они для вас простейшие, дон Уго, а для меня — настоящее откровение, — огрызнулся я.

Разговор позволял отвлечься, хотя проклятие все больше и больше оттягивало руки, поэтому я максимально ускорился, а при виде кладбища вообще побежал, добежал до ограды и запустил сквозь нее сферу, которая, по уверению Оливареса, должна была найти свою цель.

И ведь не соврал проклятийник. Цель проклятие нашло безошибочно, даже не задержавшись рядом с доном Леоном, метнулось к сеньорите Фуэнтес и полностью в нее впиталось. По уверению Оливареса, после этого нежить должна была начать разваливать на запчасти, теряя при этом свою индивидуальность.

Но это в теории. На практике сеньорита Фуэнтес довольно осклабилась, показав белейшие зубы, и метнулась к ограде с такой скоростью, что я попросту не успел отреагировать, когда сеньорита прошла сквозь прутья, как горячий нож через масло. И если бы ее целью был я, на том бы моя история в этом мире и закончилась, но сеньорита почему-то навелась на Исабель, к ней и устремилась.

Оливарес лихорадочно что-то забормотал, я запустил в нежить сжигающие чары, которые спекали цель вместе с почвой до состояния камня, из которого я делал сантехнику. Но сеньорита от этих чар отмахнулась, как от докучливой мухи, чары прожгли солидную просеку и в образовавшийся просвет выглянула испуганная камия, которая чудом не пострадала.

Исабель отправляла чары одни за другими, они немного замедляли нежить, но не останавливали и не наносили ей ни малейших повреждений. Сеньорита была крепкой, как гранит, несмотря на то, что состояла практически из одних костей. На ней не осталось ничего лишнего, возможно, именно этим и объяснялась такая скорость.

Спас нас всех Шарик, запустив с помощью моей энергии чем-то таким убойным, что сеньорита наконец вспыхнула как свечка и опала жирным черным пеплом. Дон Леон же, как стоял, так и рухнул кучей неживого мяса, которым больше не управляла чужая воля.

— Ничего без меня не можете, — сказал Шарик, картинно стряхивая с лап несуществующие пылинки. — Да, толку от ваших объединенных усилий оказалось ноль. Проще было сразу зайти на кладбище и сжечь эту некромантку.

— Она слишком быстро двигалась. Возможно, я бы не успел отреагировать.

— Да, твоя самка своими чарами очень удачно отвлекла нежить на себя, — признал Шарик. — Есть все-таки и от нее небольшая польза. С Серхио, конечно, не сравнить, но все же…