Дорога сна

Глава X. Чёрный Жоффруа

Все, кто загнан, неприкаян,

В этот вольный лес бегут,

Потому что здесь хозяин –

Славный парень Робин Гуд!

Владимир Высоцкий — Баллада о вольных стрелках

В ночь, последовавшую за похоронами Люсиль де Труа, Леон Лебренн спал плохо. Сначала он не мог уснуть, размышляя о завтрашнем дне и строя планы по выслеживанию разбойников, когда же наконец сумел погрузиться в сон, ему явилась Аврора Лейтон. Несмотря на то, что Леон давно понял, что влюблён в неё, столь откровенный сон с её участием снился ему впервые. В этом сне молодая вдова вытворяла такое, на что наяву была точно не способна и, как подозревал Леон, даже не знала о существовании таких вещей. Сон был очень приятным, но оборвался на самом интересном месте. Глухо застонав от возмущения, Леон уже хотел перевернуться на другой бок и снова смежить веки, чтобы попытаться увидеть продолжение, но бросил взгляд в узкое окно, за которым виднелось небо — уже не иссиня-чёрное, а тускло-серое — и снова застонал от досады. Времени спать не было — надо было вставать и торопиться, чтобы успеть проследить за Вивьен.

Вихрастый возлюбленный служанки в последние дни куда-то исчез — Леон ни разу не видел его после гибели Люсиль. Это его не удивляло — наверняка Этьен затаился где-то, боясь, что его или кого-то из его дружков-разбойников могут обвинить в убийстве девушки. Между тем Леон почти точно знал, что это неправда — Этьен, должно быть, всю ночь провёл с Вивьен, а после был на глазах Леона и никак не мог улучить момент, чтобы убить Люсиль. Но это ещё не значило, что он не знает, кто убийца. Выследить Этьена не представлялось возможным, и Леон решил попытаться выйти на него через Вивьен.

Сегодня он поднялся как раз вовремя — служанка уже хлопотала внизу, о чём-то переговариваясь с Гретхен, тоже ранней пташкой. Леон не стал подавать вида, что тоже проснулся, подождал, пока Вивьен объявит, что уходит на рынок, и покинет дом. Сам он вышел через заднюю дверь, обогнул замок и последовал за девушкой, держась на некотором расстоянии и стараясь ступать как можно тише. На улице было холодно, меж деревьев клубился туман, но листья с них уже начали опадать, из-за чего видневшийся вдалеке лес казался прозрачным. Леон с тревогой подумал, что Вивьен может легко обнаружить слежку, и уже готовился к откровенному разговору, но девушка, судя по всему, не подозревала, что за ней следят. Она шла быстро, опустив голову и закутавшись в тёмно-зелёный плащ из шерсти, ей, скорее всего, было ещё холоднее, чем Леону. На правой руке у неё висела корзина, которую она неуклюже прижимала к боку, похоже, испытывая немалые страдания от её тяжести.

Сначала Вивьен шла прямо, и Леон уже подумал, что она и правда направляется на рынок, но тут она свернула на едва заметную тропку и скрылась в лесу. Там она сильно занервничала — это было видно и по тому, как она ускорила шаг, и по резким, дёрганым движениям головы — Вивьен оглядывалась, но Леона, то и дело нырявшего за очередной ствол, вроде бы не замечала. Сучья и сухие листья похрустывали под её ногами, дыхание вскоре стало таким громким, что даже идущий позади Леон отчётливо слышал его. Он отметил, что лес вокруг становится гуще, но Вивьен явно шла этой дорогой не в первый раз и видела какие-то ориентиры, неведомые её преследователю. Он тоже попытался запомнить хоть какие-то приметы, которые в дальнейшем помогут ему выбраться из леса.

Небо над головой чуть посветлело, но всё ещё оставалось серым, почти все птицы улетели на юг, и теперь в ветвях раздавалось лишь хриплое карканье ворон. Вивьен в очередной раз обернулась, почти бегом кинулась вперёд и достигла небольшой полянки. Там она поставила корзину наземь, замерла, тревожно оглядываясь, и тут из-за дерева на неё прыгнула чёрная фигура.

Леон, спрятавшийся за широким стволом, уже готов был рвануться спасать служанку, чей пронзительный визг пронёсся над лесом, спугнув ворон, но тут нападавший звонко рассмеялся, и оказалось, что это Этьен, и он не собирался причинять Вивьен никакого вреда, а лишь сжал её в своих объятиях.

— Испугалась? — промурлыкал он, прижимаясь к шее девушки.

— Дурак ты! — Вивьен вывернулась и стукнула его кулачком в грудь. — Напугал меня, я чуть рассудка не лишилась! Да разве можно так?

— Ну прости, прости, — Этьен принялся жадно целовать её шею, лицо и руки. Вивьен слабо отбивалась, отворачивалась и бормотала: «Дурак ты… У меня чуть сердце не выпрыгнуло!», но вскоре сдалась и обняла любовника за плечи, отвечая на его поцелуи. Леон не был ханжой, но от звуков лобзаний, которые становились всё громче, он поморщился и закатил глаза. К счастью, длилось это не особенно долго, и Вивьен, высвободившись из объятий Этьена, носком ноги подпихнула к нему корзину.

— Вот, здесь ветчина, хлеб, сыр, свечи, старое одеяло и баночка яблочного варенья — ты любишь сладкое, я помню, — при последних словах он зарделась. — Больше не смогла достать, прости.

— Ты и так принесла очень много, — Этьен погладил её по лицу, заправив за ухо прядь каштановых волос.

— Да уж, чуть рука не отвалилась, пока несла… Послушай, — она огляделась по сторонам, лицо её вновь стало тревожным. — Ты ведь клянёшься, что это никто из ваших? Никто не трогал бедную девушку, правда же?

— Клянусь, — беззаботно ответил юноша, хотя Леон ни за что не поверил бы такой клятве. — Ты знаешь, Чёрный Жоффруа из благородных, он женщин не трогает. И своих ребят он строго допросил, едва узнал о случившемся, всех до единого.

— И тебя тоже? — Вивьен испуганно заглянула ему в глаза.

— И меня тоже. Но я-то что, я всю ночь был с тобой, моя красавица, — он снова погладил возлюбленную по голове. — Уж поверь, если бы это был кто-то из наших, Чёрный Жоффруа собственными руками вздёрнул бы его на суку! Он теперь рвёт и мечет, ему совсем не нужно, чтобы из-за убийства этой девушки началась охота на всех нас!

— Но вы ведь сможете скрыться, правда? — Вивьен смотрела ему в лицо с таким подобострастием, что Леону стало противно. Он знал, что служанка молода и неопытна, понимал, что она по уши влюблена в Этьена, но ничто из этого не оправдывало её предательства. До сегодняшнего утра он думал, что она не знает о связи Этьена с разбойниками, но разговор влюблённых голубков ясно дал понять: Вивьен всё знает и содействует шайке Чёрного Жоффруа, подворовывая из замка еду для них. Обманывая своего господина, Бертрана Железную Руку! Бертрана, который не видит в людях ничего дурного и слепо доверяет им, особенно если это хорошенькие женщины… Пальцы Леона сами собой сжались в кулаки. Ох, если бы не необходимость проследить за Этьеном, он бы показал и ему, и его любовнице!

— Не волнуйся, красавица моя, у нас есть надёжное убежище, — юноша тем временем успокаивал Вивьен, обняв её за талию и притянув к себе.

— И ты не знаешь, кто убил бедняжку Люсиль? — вся трепеща, спросила она.

— Откуда мне знать? — Этьен всё с той же беззаботностью пожал плечами. — Может, кто из деревенских. А может, ваш новый жилец, Леон… как там его? Леврен?

— Лебренн, — дрожащим голосом поправила Вивьен. — Нет, я не думаю. Он всегда так вежлив со мной, и с Гретхен, и с госпожой Авророй… Я не думаю, что он мог совершить такое.

«А ты, похоже, вообще не очень много думаешь», — мысленно обратился к ней Леон, зло стискивая зубы.

— Кто знает, кто знает… — пробормотал Этьен, ласково гладя девушку по волосам. Потом он отстранился, приподнял её голову за подбородок и посмотрел ей в глаза. — Тебе пора возвращаться, милая, пока тебя не хватились.

— Не должны, — ответила Вивьен. — Я сказала, что иду на рынок.

— Тогда иди, а то неровен час кто-то из охотников забредёт в лес и заметит тебя, — Этьен отпустил её, присел перед корзиной, открыл её, вынул содержимое, состоявшее из нескольких свёртков, одеяла и баночки, видимо, с тем самым вареньем. Он проворно сложил свёртки и баночку на одеяло, завязал его узлом, перекинул через плечо и, выпрямившись, кивнул на корзину:

— Забирай её и иди тем же путём, что пришла, да побыстрее. Кто знает, какие люди здесь бродят… Вдруг тот, кто убил Люсиль, захочет снова кого-то пырнуть?

В его голосе прозвучала искренняя забота. Вивьен шмыгнула носом, то ли от холода, то ли от нахлынувших чувств, бросилась возлюбленному на шею, крепко поцеловала его, потом развернулась и бегом пустилась прочь. Леона, поспешно присевшего за кустом, она не заметила. Этьен смотрел ей вслед, пока она не скрылась за деревьями, потом поудобнее устроил свою ношу на плече и зашагал в другую сторону, нарочито громко насвистывая какой-то незамысловатый мотив.

Сегодня утром Леону определённо везло. Ему пришлось быть вдвойне осторожным, когда он крался по лесу за Этьеном, но его усилия были вознаграждены, когда деревья расступились, и юноша вышел на большой пологий холм. Спустившись по склону, поросшему жухлой травой, он наклонился, скользнул в едва заметную расщелину и исчез из виду. Леону не потребовалось много времени, чтобы догадаться, в чём дело. Должно быть, холм был полым внутри, и именно там разбойники и устроили своё логово. Замаскировав вход и затаившись, они могли стать совершенно невидимыми для глаз Бертрана, Жюля-Антуана и охотников, разыскивавших их по всему лесу.

Покачав головой и усмехнувшись изобретательности шайки, Леон повернул назад и заспешил прочь, стараясь не шуметь, но в то же время передвигаться быстро. Ему в голову пришло, что Бертран должен был знать о существовании полого холма, как и местные охотники, но потом он отмёл эту мысль. Он знавал людей, которые всю жизнь прожили на одном месте, но не знали ни его секретов, ни его истории. Да даже если и знать, что в лесу есть полый холм, не так-то просто догадаться, что целая шайка негодяев устроила там логово!

Радуясь, что его старания наконец-то увенчались успехом, и он придёт домой не с пустыми руками, Леон пошёл быстрее, почти побежал, и тут под его сапогом громко хрустнула ветка. Он вздрогнул от неожиданности, звериным чутьём ощутил, что за ним следят, резко развернулся, выхватывая шпагу, и вовремя сумел отразить атаку коренастого мужчины в потрёпанном коричневом плаще, выпрыгнувшего на него из кустов. Лицо его было замотано чёрным платком, в руке он сжимал шпагу, но владел ей явно не очень хорошо. Быстрая реакция Леона поразила его, и он отступил, выставив шпагу перед собой и неуклюже помахивая ею.

— За такое обращение с оружием тебя бы с позором выгнали из рядов королевских гвардейцев, — усмехнулся Леон. Приподнятое настроение всё ещё не покидало его, и он вскинул свою шпагу, намереваясь преподать этому оборванцу несколько уроков.

— Ты! — прохрипел тот, отступая ещё на шаг. — Это ты был тогда в лесу! Ты пришёл на помощь Железной Руке!

— А ты, значит, один из тех, кто пытался его ограбить? Видно, ты ещё глупее, чем кажешься! — хохотнул Леон. — Или тебе жизнь не дорога?

— Мы не знали, что это сам Железная Рука! — разбойник попятился. — Мы никогда не стали бы нападать на него, если бы знали!

— Разумно, — кивнул Леон. — Меня, я так понимаю, ты тоже не узнал. И очень жаль — потому что на меня тебе тоже не стоило нападать.

Он вскинул шпагу, готовясь к решающей атаке, и тут что-то тяжёлое обрушилось ему на затылок. Перед глазами ярко вспыхнуло и тут же потемнело, шпага выскользнула из безвольно разжавшихся пальцев, ноги подкосились, и Леон как подрубленный рухнул на землю. В раскалывающейся голове мелькнула мысль: «Сзади был ещё один. Какой же я дурак!».

И Леон Лебренн лишился чувств.

Пробуждение было медленным и болезненным. Всё тело ломило, голова кружилась и болела, язык во рту казался ватным, а глаза никак не желали открываться, да и когда Леону кое-как удалось разлепить их, мир он видел весьма мутно. Сглотнув и немного проморгавшись, он прищурился, пытаясь понять, где находится и что происходит. Голова от малейшего напряжения заболела сильнее и бессильно откинулась назад, прислонившись к чему-то твёрдому. Это вызвало новую вспышку боли в затылке, и Леон слабо охнул. Ему пришлось закрыть глаза и чуть повернуть голову, чтобы больное место не касалось твёрдой поверхности.

Поверхность эта, как он сообразил, чуть придя в себя, была ничем иным, как стволом дерева. Он сидел спиной к массивному старому вязу, а чуть впереди виднелись очертания того самого холма, который, как знал Леон, был полым внутри. Руки у него были связаны спереди, ноги тоже стянуты грубой верёвкой. Шпагу у него, конечно же, забрали, и это означало, что Леон, блестяще выследив Этьена и обнаружив логово разбойников, попал к ним в плен из-за собственной неосторожности и самоуверенности. «Чёрт, всё отобрали!» — мысленно выругался он. Злость на свою глупость была так велика, что Леон едва избежал соблазна снова стукнуться головой о ствол, но вовремя одумался — это могло привести к приступу тошноты, а то и к обмороку.

В лесу он был не один — поблизости сидели, стояли и бродили люди в одежде разной степени потрёпанности и пестроты, вне всякого сомнения, разбойники. Когда зрение чуть прояснилось, среди них Леон заметил и Этьена — хотя тот тоже прикрыл нижнюю часть лица платком, его выдавали знакомые вихляющиеся движения и всклокоченные волосы. Лица остальных тоже были замотаны платками. Они явно не хотели, чтобы Леон запомнил их и мог опознать, а это значило, что у него есть шанс выбраться отсюда живым. За поясом у каждого второго виднелся нож или пистолет, из-под платков у многих торчали бороды.

Один из разбойников заметил, что пленник очнулся, и громко закричал: «Эй, сюда! Он пришёл в себя!». Все тотчас же сгрудились вокруг Леона, глядя на него угрюмо и недружелюбно. Он отвечал им такими же испепеляющими взглядами исподлобья, не в силах избавиться от странного ощущения, что такое уже было с ним, что он так же сидел, связанный и беспомощный, в силах только сверкать глазами, а его враги глумились над ним, осыпая насмешками… Вскоре послышался звук шагов, и разбойники расступились, пропустив в центр образовавшегося круга высокого худощавого мужчину в чёрном костюме с серебряным шитьём.

Леону не нужно было подсказок, чтобы понять, что это и есть Чёрный Жоффруа, загадочный и неуловимый предводитель шайки разбойников. Его костюм отличался бóльшим изяществом, чем у остальных, и был сшит из дорогой ткани неплохим мастером, на поясе висела шпага. Лицо атамана не было замотано платком — вместо этого его верхняя часть скрывалась за полумаской из чёрной ткани. Волосы у разбойника были длиной до плеч, чёрные, как и острая бородка, на взгляд Леона, довольно неряшливая. Тёмные глаза в прорезях маски поблёскивали, губы растянулись в насмешливой улыбке.

— Ааа, я вижу, наш гость пришёл в себя! — разбойник галантно раскланялся, взмахнув чёрной же шляпой. — Прошу прощения, что с вами обошлись так грубо, но боюсь, вы не оставили моим ребятам выбора. Ах да, я не представился! Чёрный Жоффруа, к вашим услугам!

Леон откашлялся, от всей души надеясь, что голос не дрогнет, когда он начнёт говорить.

— Ваше имя мне известно, — поспешно добавил Чёрный Жоффруа. — Леон Лебренн, правая рука Бертрана де Мармонтеля. Правая рука, смекаете? — добавил он, окинув взглядом разбойников, и те громко расхохотались — до них лишь сейчас дошёл смысл шутки.

— С Люсиль де Труа вы были столь же учтивы, перед тем как зарезали её? — голос Леона звучал несколько сдавленно, но, слава Богу, ровно.

— Я готов поклясться чем угодно, что не касался мадемуазель Люсиль де Труа, — спокойно ответил Чёрный Жоффруа. — Как и ни один из моих молодцев.

— Кто поверит вашим клятвам, — Леон скривил губы. Разбойник лишь усмехнулся, но его товарищи по ремеслу что-то громко забормотали, заругались, послышались гневные выкрики, а один из них, рослый и плечистый, с окладистой курчавой светлой бородой, выдвинулся вперёд, распихав остальных, и сердито заявил:

— Ещё неизвестно, не ты ли её убил! Мы-то знаем, какие про тебя ходят слухи! Бертран ищет нас по всему лесу, а сам и не догадывается, какую змею пригрел на груди!

— И какие же про меня ходят слухи? — с совершенно искренним любопытством поинтересовался Леон.

— Что ты не помнишь ничего из своего прошлого. Что ты ночами шатаешься вокруг замка по лесам и полям. Что ты раньше был на королевской службе, и для тебя человека убить — раз плюнуть, — бородач и в самом деле плюнул — слава Богу, не в пленника, а себе под ноги.

— А что ещё про меня говорят? — спросил Леон. — Может, я и вовсе оборотень, каждое полнолуние обращаюсь в волка и похищаю невинных девушек?

— А может и оборотень, кто тебя разберёт! — грубо ответил разбойник, но тут же потупился и отступил под грозным взглядом шагнувшего вперёд атамана. Какими бы отчаянными сорвиголовами не были эти люди, дисциплина у них, похоже, соблюдалась неукоснительно.

— А правда, позвольте полюбопытствовать, что это вы делали в лесу в столь ранний час? — спросил Жоффруа, поглядев на небо, которое едва-едва посветлело, и кое-где сквозь облака даже пытались пробиться слабые лучи солнца. — Разнюхивали, где мы скрываемся? И в прошлый раз, когда вы нашли девушку, вы ведь тоже были здесь рано утром! Не кажется ли вам это подозрительным?

— Он убийца, он! — послышались обвиняющие голоса из толпы.

— Я не собираюсь оправдываться перед шайкой негодяев! — скрипнул зубами Леон, лихорадочно соображая. Разбойники, судя по всему, не поняли, что он выследил Этьена и обнаружил их тайное убежище. То столкновение с коренастым разбойником было случайным, и произошло оно не у самого полого холма, а ближе к выходу из леса. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь понял, что Леон нашёл полый холм.

— Я искал убийцу Люсиль, — проворчал он. — Когда-то слышал, что убийца порой приходит на место, где совершил преступление, как зверь, который возвращается туда, где охотился. Вот я и подумал, что убийца может прийти на место, где была убита Люсиль. Может, это ты и был? — он нашёл в толпе коренастого разбойника и впился в него взглядом. — Или твой дружок, который огрел меня по затылку?

Под недоумевающими и мрачными взглядами своих собратьев коренастый замотал головой, перекрестился и поспешил скрыться за спинами остальных. Леон, прищурившись, быстро пересчитал разбойников. Их было человек двадцать: не так уж и много. Впрочем, наверняка здесь собралась не вся шайка — кто-то стоит на страже, кто-то разнюхивает в деревне, узнавая свежие сплетни…

— Интересная теория, — задумчиво протянул Чёрный Жоффруа. — Убийца — зверь, охотящийся в лесу… Если так, то бедная мадемуазель де Труа может оказаться не единственной его жертвой! Кто знает, может, он избрал своей добычей молодых красавиц!

Среди разбойников после этих слов вновь пронёсся гул.

— Может, это её дядя! Я как-то видел его в деревне: глаза сверкают точь-в-точь как у волка! Такой зарежет и не задумается! — крикнул кто-то.

— У них, благородных, неизвестно что в голове! — поддержал его другой. — Думают, раз родились дворянами, так им всё можно, не то что нам, простым людям!

— А может, это вообще женщина была! — подал голос третий, смуглый и черноволосый красавец со съехавшим на подбородок платком, с падающими на лоб кудрями и шрамом, наискосок пересекающим левую щёку. — С женщиной, когда она в гневе, сам чёрт не сладит, мне ли не знать! Белокурая Маргарита, подруга Железной Руки, или его соседка, вдова англичанина, приревновала бедную девушку к кому-то и лишила её жизни! Она, говорят, была очень красива… Однажды моя Иззи застукала меня с рыжей Жанной, и мне пришлось убегать от неё в одной рубашке! А вы не смейтесь! — воскликнул он в ответ на громкий хохот разбойников. — Она грозилась вырвать Жанне все её рыжие космы и вырвала бы, не бегай Жанна ещё быстрее меня! А уж как она меня гоняла — чуть всю душу не вытрясла! Нет, друзья, нет на свете зверя страшнее ревнивой женщины!

— Это Иззи оставила тебе шрам? Тогда понятно, почему ты так боишься женщин, — хмыкнул Леон, качнув подбородком в сторону кудрявого. И тот, и окружавшие его разбойники снова расхохотались, и в смехе их бывшему капитану даже послышалось одобрение.

— А вы, я погляжу, не из пугливых, — отсмеявшись, заметил Чёрный Жоффруа. — Не теряете присутствия духа даже в плену. Честное слово, я бы даже пригласил вас в свои ряды, но вы ведь не согласитесь?

— Я не предам Бертрана, — процедил Леон, снова становясь серьёзным. У него едва не вырвалось «С Бертрана достаточно одного предательства», но он вовремя прикусил язык. Им всем, особенно скалящему зубы Этьену, незачем знать, что он знает о двуличии Вивьен.

— Что ж, это благородно, — легко согласился атаман. — Уважаю людей, верных дружбе.

Он повернулся к разбойникам, повелительно махнул рукой, и те стали потихоньку разбредаться, переговариваясь между собой и через плечо то и дело оглядываясь на атамана, оставшегося наедине с пленником.

— И что вы собираетесь со мной сделать? Убьёте? — спросил Леон, приложив все усилия, чтобы его голос звучал спокойно и даже небрежно, как будто собственная смерть его ничуть не волновала.

— Нет, ну что вы! — живо ответил Чёрный Жоффруа. — Это было бы слишком глупо с нашей стороны. Нас обвиняют в убийстве, которого никто из нас не совершал, — чертовски опрометчиво добавлять сюда убийство, которое мы в самом деле совершили! Отпустить вас, как вы понимаете, мы тоже не можем. Самое разумное — сделать вас нашим пленником и попытаться договориться с Бертраном Железной Рукой, чтобы он позволил нам спокойно покинуть лес в обмен на ваше освобождение, и получить выкуп, если он и впрямь так щедр, как говорят. Как вы думаете, он высоко ценит вашу жизнь?

Леон с равнодушным видом пожал плечами, стараясь не показать облегчения, вызванного осознанием того, что его решили оставить в живых. Он пошевелил затёкшими кистями, незаметно подёргал верёвку — она была прочной, с мудрёными узлами, нечего было и пытаться порвать или развязать её. Леон подтянул к себе ноги, потом снова вытянул их, потянулся, осторожно прислонился спиной к дереву, стараясь не задеть его затылком, и пристально посмотрел на Чёрного Жоффруа.

— Тот нищий, о котором упоминала Аврора, — медленно проговорил он. — Высокий, худой, с чёрной бородкой, опирается на костыль… Это ведь были вы, верно? Вижу, ваша хромота чудесным образом исцелилась.

— А вы догадливы, — разбойник негромко рассмеялся. — Да, тот нищий и в самом деле был я. Люблю, знаете, следить за всем лично. У церкви можно подслушать много интересных разговоров. Никто ведь не догадается, что жалкий хромой попрошайка у церкви — предводитель разбойников, наводящий ужас на всю округу!

— Аврора Лейтон догадалась, — мрачно ответил Леон. — Вы показались ей очень подозрительным нищим. Возможно, она даже поняла, кто вы такой на самом деле.

— Умная женщина, — кивнул Чёрный Жоффруа. — И она задавала правильные вопросы. Я знаю, что вызвал у неё подозрения, но не было другого способа привлечь чьё-то внимание к этому убийству, которое все считают делом наших рук. Внимание кого-то, кого будут слушать. Кого-то знатного, с незапятнанной репутацией. Надеюсь, мадам Лейтон не забыла о моих словах?

— Не забыла, — сквозь зубы проговорил Леон. «Она только о деле Люсиль и думает», — добавил он мысленно и внимательнее присмотрелся к атаману. Тот был, пожалуй, одного с ним возраста или ненамного старше. Маска скрывала половину его лица, но глаза в прорезях блестели живо и ярко. Чёрный Жоффруа был красивым, сильным и статным мужчиной, получившим хоть какое-то образование и воспитание, как показывали его слова, неглупым, как показывали его действия. Он мог бы многого добиться в рядах гвардейцев… или в рядах королевских мушкетёров.

— Вы ведь из дворян, верно? — негромко спросил Леон. Злость исчезла из его голоса, уступив место задумчивости, и чуткий слух Жоффруа это различил.

— Из дворянства у меня осталось только имя, с которым я давно расстался, и шпага, с которой я не расстанусь до самой своей смерти, — с горькой усмешкой ответил он. — Увы, мои достославные предки не оставили мне ничего, кроме долгов.

— И вы не нашли другого способа заработать денег, кроме как заняться разбоем и убийством?

— Так получилось, — атаман усмехнулся ещё печальнее. — Не этим я мечтал заниматься, когда был юношей, но не всё в жизни получается так, как мы хотим, и далеко не всегда Фортуна поворачивается к нам лицом. Вам, должно быть, непонятны мои терзания, ведь вы, как я слышал, много лет отдали службе на благо короля.

Леону в его голосе послышались укоризненные нотки, и он, не зная зачем, буркнул:

— Не думайте, что эта служба была легка и приятна. Мне пришлось совершить много такого, о чём я впоследствии пожалел.

— О, я ничего такого и не думал! — возразил Чёрный Жоффруа. — Не зря вы покинули службу при дворе и отправились в наши дикие края. А я… как говорят мои молодцы, Франция, король и господин Кольбер отбирают у нас всё подчистую, так неужели мы не можем вернуть себе хоть часть из отобранного?

Леону слишком хорошо был знаком нрав Кольбера, который не могли стереть из памяти ни время, ни вино, и ответить ему было нечем, поэтому он ограничился язвительным замечанием:

— Вы, должно быть, самые настоящие благородные разбойники из баллад? Грабите богатых и щедро раздаёте деньги бедным, так?

— Вы можете мне не верить, но порой мы и впрямь помогаем местным — не всем, конечно, но тем, кому особенно туго приходится, — спокойно сказал Чёрный Жоффруа. — Но я не буду притворяться святым — на наших руках немало крови. Но что бы вы обо мне не думали, готов до последнего стоять на одном: ни я, ни кто угодно другой из моих людей не лишали жизни невинную девушку.

Он снова поклонился и зашагал прочь. Чуть отойдя, он что-то коротко приказал одному из разбойников, и тот, подойдя ближе к дереву, у которого сидел связанный Леон, с суровым видом встал возле него. Леон понял, что в ближайшее время у него нет никакой возможности выбраться отсюда, и, устало прислонившись головой к дереву, закрыл глаза. Сидеть на холодной земле было не особенно приятно, тело время от времени пробирала дрожь, щека касалась шершавой коры, где-то высоко в кронах шумел ветер, но Леон не выспался этой ночью, усталость брала своё, и вскоре он провалился в сон.

Сон был недолгим, и через пару часов бывший капитан вновь открыл глаза. Он сидел на той же поляне, но ветер утих, воздух был чуть теплее, а с неба приветливо светило солнце, окрашивая в золото тёмные стволы деревьев. Разбойники разбрелись кто куда, караульный сменился — теперь у дерева неподалёку с мечтательным видом сидел Этьен. Чёрный платок он спустил под подбородок, чтобы тот не мешал напевать под нос какую-то незатейливую песенку. «Уж не знаю, какие отношения с Фортуной у Чёрного Жоффруа, но ко мне она точно сегодня повернулась лицом, хоть я и выставил себя дураком», — подумал Леон, сглотнул, чтобы избавиться от противной сухости в горле, и осторожно потянулся, незаметно оглядываясь кругом. Других разбойников не было видно — они либо спустились в полый холм, либо куда-то уехали. Леон поморщился от боли в затёкших конечностях и принялся шевелить кистями и стопами, восстанавливая чувствительность. Краем глаза увидев движение, Этьен повернул голову. В тёмных глазах его сверкал неподдельный интерес, на губах играла насмешливая улыбка. Поняв, что пленник проснулся, он запел чуть громче. Вряд ли он таким образом хотел разозлить Леона, да и голос у юноши был приятный, но бывший капитан снова поморщился.

— Перестань, — попросил он. — Ты мне напоминаешь одного моего знакомого… Анри, — он сам не понял, откуда у него на языке взялось это имя. — Тот тоже всё насвистывал, как соловей в клетке, вместо того чтобы заниматься серьёзным делом.

— Глупости, — фыркнул Этьен, но пение прервал. — С песней любая работа делается легче.

— Что-то я не замечал тебя ни за какой работой, — хмыкнул Леон. — Ты такой хитрец и всё время отлыниваешь? Или просто не умеешь ничего важного, и тебе не доверяют ничего, кроме как следить за мной? Бросили тебя здесь, а сами уехали на по-настоящему важное дело?

Как он и ожидал, щёки юноши вспыхнули, глаза загорелись.

— Вы… Ты ничего не знаешь! — вспыхнул он. — Следить за пленником — самое важное дело! Чёрный Жоффруа велел глаз с тебя не спускать, а сам отправился в деревню — искать способы передать Железной Руке весточку насчёт тебя.

— И как он её передаст? Через Вивьен?

Этьен вздрогнул и едва ли не подпрыгнул на месте.

— Откуда ты знаешь про неё… про нас с ней? — вскрикнул он.

— Видел вас вместе на празднике урожая, — Леон почти не соврал: он видел их обоих, только по отдельности, но они наверняка уединились где-нибудь в уютном уголке под конец праздника. — Интересно, она знает, кто ты такой? Знает о твоих разбойничьих делах? Или считает тебя простым деревенским парнем?

— Не знает, — слишком быстро ответил Этьен. — Она ничего не знает, ничего!

— Любишь её? — поинтересовался Леон, снова потягиваясь и лениво щурясь на солнце, словно ответ его вовсе не интересовал. Про себя он отметил, что юноша не только хороший певец, но и первостатейный болтун — что было пленному только на руку.

— Не твоё дело! — отрезал Этьен, сверкнув глазами. Леон откинул голову назад и коротко расхохотался.

— Значит, любишь… Эх, жаль девчонку! Каково-то ей будет смотреть, когда её любимый заболтается на виселице? Хотя, думаю, она недолго будет горевать — быстро утешится в моих объятиях. Уж я-то буду понадёжней, чем ты, да и поопытней, если уж на то пошло…

— Что ты такое несёшь? — нахмурился Этьен.

— А ты думал, она хранит тебе верность? — Леон расхохотался самым неприятным смехом, какой только мог изобразить. — Здесь, где столько здоровых и сильных мужчин? Бертрану она не нужна, у него есть Гретхен, а вот я — я не мог пройти мимо такой красавицы! Вивьен, конечно, не рассказала мне о тебе — я сам догадался. Мне плевать, сколько у неё мужчин — хоть два, хоть десять. В конце концов она всё равно достанется мне.

— Ты лжёшь! — голос Этьена задрожал. — Это возмутительная наглая ложь!

— Так спроси у Вивьен сам, когда Чёрный Жоффруа разрешит тебе перестать изображать из себя сторожевого пса и побежать к своей любимой, — продолжал насмехаться Леон. — Спроси прямо, с кем она проводит дни, когда ты не можешь быть рядом с ней. С кем она обнимается в тёмных углах замка Бертрана. Посмотри, как задрожат её губы и затрепещут ресницы — они у неё всегда трепещут, когда она смущена. А какая она мягкая, нежная, как она стонет, когда…

Этьен резко сорвался с места, кинулся к Леону и со всей силы ударил его по лицу. Тот был готов и успел смягчить удар, чуть повернув голову. Правая скула вмиг онемела, Леона откинуло назад, он упал на спину, слава Богу, не стукнувшись пострадавшим ранее затылком.

— Скотина! — как-то необычайно высоко взвизгнул Этьен и замахнулся ногой, готовясь ударить лежащего, но Леон резко вскинул свои ноги, подсёк ими разбойника под щиколотку, и тот с воплем полетел наземь. Не дожидаясь, пока он поднимется, Леон снова двинул связанными ногами прямо по голове упавшего — раз, другой. После второго удара Этьен обмяк, уткнувшись носом в землю, так что Леон даже испугался — не перестарался ли он? В его планы не входило убивать юношу. Но тот глухо застонал, бессильно мотая головой, ноги его заскользили по земле, руки с растопыренными пальцами слабо дёргались.

— Я случайно, — пробормотал Леон, не зная, зачем: кроме него, оценить шутку всё равно было некому.

Теперь требовалось действовать быстро. Он подполз ближе к оглушённому, вытащил у него из-за пояса запримеченный ранее нож и принялся перерезать верёвки. С руками пришлось повозиться, ноги освободить было легче, и вскоре Леон уже связывал обрезками верёвок мычащего Этьена. Чтобы заткнуть юноше рот, пришлось оторвать лоскут от его и без того потрёпанной одежды: он в любой миг мог прийти в себя и позвать на помощь.

— Я солгал, — прошептал Леон, не зная, слышит ли его разбойник. — Не было у нас ничего с Вивьен. Я это сказал лишь затем, чтобы разозлить тебя.

Потом он поднялся на ноги, сунул нож за голенище и пустился прочь, стараясь не издавать лишнего шума и вертя головой во все стороны, чтобы снова не нарваться на разбойников. Он провёл в лесу несколько часов, и теперь всё тело дрожало от холода и слабости, живот предательски громко урчал, напоминая о том, что Леон покинул замок, не позавтракав, голова после удара всё ещё побаливала и кружилась, затёкшие руки и ноги плохо слушались. Следуя за Вивьен, Леон кое-как запомнил тропинку и теперь отчаянно искал глазами ориентиры — причудливо изогнутые стволы, обгоревшие деревья, огромные пни, ямы и провалы в земле. Каким-то чудом он выбрался на основную тропу, шатаясь, кинулся по ней прочь, уже почти не чувствуя ног от усталости, и хрипло застонал от облегчения, различив впереди просвет. Он сумел обнаружить логово разбойников, сбежал из плена и выбрался-таки из этого проклятого леса!

Леон не помнил, как добрался до замка Бертрана Железной Руки и попал внутрь. Кажется, он вошёл, как ранее утром вышел, через заднюю дверь, забрёл на кухню и замер, увидев перед собой силуэт Вивьен. Она развернулась, встретилась глазами с Леоном и вмиг всё поняла по его лицу. Глиняный горшок выскользнул из её рук, упал на пол и разлетелся на черепки, но служанка не сделала даже попытки подобрать их — лицо её побелело, широко распахнутые глаза не отрывались от Леона.

— Что же ты, предательница? — зло прохрипел он. — Бертран дал тебе кров и пищу, платил тебе, заботился о тебе — и даже не трогал тебя! А ты связалась с разбойниками и ворами! Ради кого — ради этого мальчишки-певца?

— Я люблю его! Я люблю моего Этьена! — губы Вивьен искривились, глаза засверкали, и в этот миг её сходство с лисой, подмеченное Леоном ещё в их первую встречу, стало необычайным. Он уже готовился к тому, что девушка бросится на него с ножом или сковородой, но она развернулась и метнулась прочь с такой быстротой, словно за ней гнались все гончие ада.

У Леона не было сил и времени её преследовать. Шатаясь сильнее прежнего и цепляясь за стены, он поднялся наверх и распахнул дверь гостиной, из-за которой доносились голоса. Бертран и Гретхен обернулись в его сторону с встревоженными лицами. Леону показалось, что Маргарита бледнее обычного, а глаза её блестят от слёз, но он не стал долго всматриваться и повернулся к Железной Руке.

— Долго же вы пропадали… силы небесные, кто это вас так разукрасил? — воскликнул тот.

— Неважно, — Леон, поморщившись, потрогал свежий синяк на скуле. — Я нашёл логово разбойников. Но надо идти ловить их сейчас, потому что они наверняка попытаются сбежать.

И, утомлённый долгим бегом по лесу, он устало опустился на одно колено, жадно хватая ртом воздух и борясь с желанием прижаться лбом к стене. Никогда ещё суровый и неприглядный замок Бертрана Железной Руки не казался ему столь родным и уютным.