Дотянуться до звёзд

В это время рота А продолжала отбивать периодические демонстративные атаки. Куинлан так описал условия в ирландских окопах: «Бойцы каждый день питались между 20:00 и 21:00, потому что было опасно готовить в дневное время. Повара готовили что-то типа рагу и галет и уходили в окопы в течение дня. Чай и галеты снова подавали в 04:00 в траншеях и укреплённых виллах. В течение остального времени люди должны были выживать на воде в бутылках. Жажда была величайшим врагом, так как бойцы проводили весь день в изнуряющей жаре траншей. (итить, Африка вам не Ирландия!) При волнении, борьбе и недостатке сна расходуется много воды. В пятницу вода стала несвежей. В субботу она почти загнила, а в воскресенье, та, что осталась, могла вызвать болезнь. Была опасность заболеваний из-за прорыва канализационных коллекторов во взорванных зданиях и мух, роящихся везде. (Весьма показательно, что им даже воду нечем было обезвредить.)

4-й день (суббота 16 сентября 1961 года)

В 9:00 утра в субботу командование прислало вертолёт S-55 с грузом воды, которой, как писал Куинлан, едва хватило бы на двадцать человек. Вода оказалась загрязнена дизельным топливом и была бесполезной.

Разгружать воду пришлось под огнём, впрочем, катангцы не попали ни по вертолёту, ни по солдатам. Через несколько минут, когда солдаты уже разгрузили вертолёт, прилетел на перехват самолёт Fouga Magister. Экипаж только что взлетевшего вертолёта, согласно инструкции, приземлился и покинул машину. Ирландцы из траншеи открыли огонь по самолёту из всех видов оружия. Вертолёт не был сбит, при этом вражеские войска выдали огнём свои скрытые позиции. (В отличие от той героической феерии, что показана в фильме)

Они в самом деле были очень близко, некоторые – от пятидесяти до ста ярдов. При этом они не причинили ни ущерба вертолёту, ни потерь разгружавшим его бойцам, и прочим ирландцам в траншеях, и даже не пытались атаковать. Ирландцы подавили разведанные позиции противника точным и разрушительным огнем. Катангцы не отвечали. Позднее они притащили FN FAL и сумели повредить вертолёт на земле. Перестрелка продолжалась в течение двух часов, при этом не было ни единого попадания со стороны Армии Катанги. Она прекратилась на один час на обед, а затем ирландцы ещё час продолжали массированный огонь «в сторону противника», уже безответный. Наёмники отвели свои силы за пределы досягаемости вражеского оружия и радовались, наблюдая, как «пэдди» попусту переводят патроны. Повреждённый вертолёт катангцы позднее захватили, отремонтировали и использовали.

В течение дня над позициями роты А несколько раз пролетал самолёт. Позже выяснилось, что он штурмовал на дороге подкрепления ООН – других ирландских солдат из 35-го батальона, шведов, и гуркхов из 2-го батальона гуркхских стрелков 10-го полка, составлявших основной контингент. Ирландцы из Жадовилля каждый раз, когда самолет проходил над ними, предупреждали по радио свой штаб батальона, чтобы те сообщили деблокирующей колонне. Лётчик в эти дни, по счастью, оказался трезв, а что бы делала авиация Армии Катанги, если бы он снова запил? Рота А в Жадовилле до сих пор не имела прямой связи с идущей на помощь колонной. (Раздолбаи – они и в Африке раздолбаи)

Примерно в это же время в расположении роты услышали громкий взрыв. Они подумали, что это катангцы взорвали мост перед ожидаемым подкреплением. Позже выяснилось, что мост в тот момент был ещё цел, но этот инцидент подорвал и без того невысокую из-за жажды мораль солдат – виски так и не завезли.

Шведы, ирландцы и гуркхи из состава войск ООН на БТРах пытались пробиться под огнём на помощь осаждённым. Они двигались по дорогам, заваленным стволами деревьев, расстреливая баррикады из 84-мм безоткатного орудия — но продвигались слишком медленно. Колонну бомбил всё тот же самолёт, трое гуркхов были убиты, ещё пятеро и ирландец — ранены.

Всего Жозе Магейн в период с сентября по декабрь 1961 г выполнил около 50 боевых вылетов! уничтожив при этом на земле три самолёта: C-47 UN-209 под управлением ООН 13 сентября в аэропорту Элизабетвилля; DC-4 OO-ADN, бывший самолёт компании «Air Katanga» (изъятый ООН) 14 сентября, также в аэропорту Элизабетвилля; и 16 сентября в аэропорту Камина С-54 (DC-4), арендуемый ООН, десяток грузовиков (по другим данным — 50 грузовиков, что сомнительно) и радиостанцию ООН. В конце каждой из этих миссий он передавал сообщение на диспетчерскую башню аэродрома Луано в Элизабетвилле, контролируемую силами ООН: «Увидимся скоро, господа; я буду рад снова увидеть вас!».

Деблокирующая колонна на подходе к мосту Луфира. В выемке на переднем плане застрял шведский БТР.

Незадолго до этого к мосту Луфира подошла колонна грузовиков, принадлежность которых безуспешно пытался опознать комендант Куинлан (АИ). Из едущего впереди колонны «лендровера» выбрался здоровенный, накачанный капитан в тропической зелёно-коричневой форме и таком же камуфляжном берете. Он подошёл к Мишелю де Клери и козырнул:

– Капитан Смит, армия Республики Касаи, – капитан говорил по-французски, но с акцентом, не похожим на английский или южно-африканский. – Мы тут привезли немного детских игрушек. Не желаете поиграть вместе с нами?

Заинтригованный де Клери подошёл вместе с капитаном к первому грузовику и заглянул в кузов. Там, под тентом, стояли несколько небольших гусеничных танкеток, больше напоминавших низкое гусеничное шасси с торчащей в центре механической стрелой, как у люльки для мытья окон, только намного меньше. На ней крепился пулемёт, либо автоматический гранатомёт, и объектив, напоминающий объектив телекамеры, от которого внутри стрелы был проложен бронированный кабель, уходящий в шасси (АИ, см. гл. 05-18).

– Что это за чертовщина? – поинтересовался наёмник.

– Я же говорю – игрушки. Радиоуправляемые, – довольно заржал «Смит». – Так, парни, разгружай!

Высыпавшие из грузовиков солдаты армии Касаи, в такой же пятнистой форме, быстро приставили к кузовам дощатые аппарели, завели двигатели, и боевые роботы один за другим выгрузились из машин своим ходом. Де Клери заметил, что управляют ими крепкие белые парни, в тропической форме без знаков различия. «Смит» подошёл к «лендроверу», взял микрофон рации и вызвал кого-то:

– «Альфа», я «Зулу», мы выгрузились, с местным командованием договорились. Где там твой беспилотник?

Через несколько минут высоко в небе появился едва заметный с земли чёрный крестик. Гусеничные тележки ожили и развернулись цепью вдоль берега реки Луфира, поджидая «миротворцев» ООН. Де Клери отметил, что на некоторых из них были миномёты и безоткатные орудия, их обслуживали расчёты из числа новоприбывших. Несколько роботов перед появлением «миротворцев» переправились через мост, свернули с дороги и пошли в обход, в сопровождении катангских солдат под командованием Анри Ласимона.

Подъехавшие к мосту ООНовцы внезапно попали под сосредоточенный обстрел стрелкового оружия солдат Армии Катанги, поддержанный пулемётами, гранатомётами и миномётами боевых роботов Армии Касаи (АИ).

Для «миротворцев» ООН такая «горячая встреча» оказалась полной неожиданностью. В первые же минуты обстрела ирландцы и гуркхи понесли потери и поспешили укрыться, кто где. Гуркхи открыли отчаянный ответный огонь по жандармам, вначале даже не поняв, что основной огонь по ним ведут не солдаты Армии Катанги, а совершенно новый, непривычный для них противник.

«Гусеничные тележки» оказались неожиданно сложными целями. По большей части времени их было вообще не видно, когда они маневрировали в высокой траве или за кустами. Приземистые корпуса были прикрыты противоосколочной бронёй, напоминавшей по форме панцирь черепахи. Даже в случае прямой видимости в них сложно было попасть из-за очень малой высоты, и ещё сложнее повредить пулями, а осколки миномётных мин от них отскакивали. Попасть в относительно тонкую стрелу, на которой крепилось вооружение, с расстояния более 100 метров было вообще почти невозможно. Дав прицельную очередь, «тележки» опускали стрелу и меняли позицию, затем выглядывали из укрытия и стреляли снова.

В то же время роботы вели согласованный прицельный огонь, сосредоточив его на гуркхах, как наиболее боеспособных войсках контингента ООН. Потери гуркхов составили около двух десятков. Преодолеть укреплённый мост небольшими силами было невозможно, обойти, как выяснилось — тоже. Оставалось возвращаться. На обратном пути колонна попала в засаду, под потеряв ещё десяток солдат ранеными. При столкновении нескольких машин погибло два гурхка, десять получили травмы. Оставшиеся грузовики сильно пострадали от флангового пулемётного огня роботов, и сумели вырваться из засады только за счёт более высокой скорости (АИ).

Де Клери и вернувшийся из рейда Ласимон восторженно поблагодарили «капитана Смита» за своевременную поддержку.

– Всё нормально, парни, мы же союзники, – усмехнулся «Смит». – Кстати, а почему бы нам не позвать Майка Хоара, и вместе не вышибить этих ублюдков гуркхов из Элизабетвилля, после того, как вы, ребята, закончите возиться с «пэдди» в Жадовилле?

В 14:00 бургомистр Жадовилля, по поручению наёмников, позвонил коменданту Куинлану и попросил о прекращения огня. (Тот момент в фильме, когда ирландский снайпер застрелил толстого бельгийца в белом костюме, одним выстрелом из пулемёта «Брен» – видимо таки тоже художественный вымысел). Комендант Куинлан не стал обсуждать это по телефону и договорился встретиться с ним под белым флагом на ничейной земле. Просьбу бургомистра дать возможность отправить машины скорой помощи, ирландский офицер отверг, заявив: «Мы извлекли уроки из предыдущего опыта в Элизабетвилле, когда жандармы использовали скорую с пулемётом, установленным внутри, укомплектованным двумя наёмниками». С этого момента серьёзные боевые действия закончились. Начались переговоры о сдаче.

Мэр снова позвонил в 3.00 ночи, предложив прекратить огонь и обещал убрать свои войска от ирландских позиций. Комендант Куинлан грозно предупредил, что всё, что шевелится, будет расстреляно. Тогда бургомистр предложил выслать офицеров, чтобы удержать жандармов от стрельбы. Ирландский командир потребовал, чтобы они подходили под белым флагом и в полный рост. Переговоры о прекращении огня были назначены на ничейной территории в 16:00.

Куинлан едва успел положил трубку, как белому наёмнику оторвало ногу очередью ирландского пулемёта. Катангцы утверждали, что тот вышел вперёд, чтобы остановить стрельбу, но ирландцы заявляют, что тот не был под белым флагом. (В общем, храбрые «миротворцы» доблестно расстреляли зазевавшегося наёмника).

На переговорах, обсуждая условия прекращении огня, ирландцы пытались тянуть время в надежде, что колонна пробьётся к ним на помощь, воздействовать на врага, чтобы остановить бомбовые удары на позиции и мост, где, как они думали, прорывается на выручку колонна. В этот момент они ещё не знали, что колонна уже отходит. Их бросили.

(Угу. А вы думаете – бросают только наёмников?)

Условия прекращения огня были обговорены. Куинлан сообщил в штаб батальона о прекращении огня и условиях перемирия. Эта ночь была относительно спокойной.

Комендант Куинлан не имел понятия о том, что ООНовская администрация попала в очень неприятную историю. Бойня на «Радио Катанга» в любой момент могла получить огласку.

Коннор О'Брайен даже был вынужден тайно встретиться с Чомбе, который после начала ООНовской операции «Morthor» скрывался в собственной стране от солдат ООН. Встреча состоялась в аэропорту Луано. О'Брайен приехал один, на своей машине. Вскоре, на старомодном чёрном лимузине подъехал Чомбе. За его машиной следовала машина охраны.

– Доктор О'Брайен.

– Генерал Чомбе, – ООН официально не признавала Чомбе главой государства, и О'Брайен намеренно называл его генералом, хотя Чомбе не был военным.

– Я бы сказал: «Добро пожаловать в мою страну, чувствуйте себя как дома», – иронически произнёс Чомбе. – Но, похоже, вы и так уже расположились, как дома.

– Многие в ООН сказали бы, что вы несколько преждевременно считаете себя руководителем, – парировал О'Брайен.

– Вы бы предпочли моего предшественника у власти? – спросил Чомбе. – Единственные, кого он приветствовал, были коммунисты. Или вы бы предпочли, чтобы мы посылали кобальт, медь и уран в СССР?

– Конечно нет, генерал. Но вас не выбирали в офис, на который вы претендуете.

– Я просто говорю, что Катанга – моя провинция, и я – её президент, – Чомбе не страдал от излишней скромности.

– Вы говорите так, как если бы Техас вдруг вышел из состава США, заявив, что их нефть даёт больше оснований так поступать, – заметил О'Брайен.

– Фактически это было бы правильно, – парировал Чомбе. – Они были частью Мексики. Америка захватила Техас.

О'Брайен решил, что пора перевести беседу ближе к делу:

– Сэр, я бы хотел видеть конец конфликта между ООН и преданными вам людьми в Катанге.

Однако требования Чомбе были просты и незатейливы:

– Тогда признайте правительство и президента Катанги законными, резолюцией ООН.

– Это за гранью реального.

У О'Брайена были предельно ясные инструкции Генерального секретаря ООН – ни при каких обстоятельствах не признавать правительство Чомбе и независимость Катанги.

– Думаете, до нас не дошли слухи о резне в «Радио Катанга»? – внезапно спросил Чомбе.

У О'Брайена как будто землю выдернули из-под ног. В этот момент он понял, что сейчас вся миссия ООН в Конго находится на краю пропасти. Если Чомбе обнародует эту информацию, репутации ООН и её миротворческих сил – конец. Никто больше не поверит в стремление ООН установить мир в Африке.

– Слухи? Они неточные... – О'Брайен и сам понимал, что такой ответ в этой ситуации звучит как детский лепет.

– Я так не думаю. Я думаю, что миротворцы ООН, этот образец добродетели и справедливости, казнили моих верноподданных, – жёстко ответил Чомбе.

– Сэр, я уверен, что мы можем найти способ увести себя от края пропасти.

– Тогда признайте правительство и президента Катанги законными, резолюцией ООН, – слово в слово повторил своё требование Чомбе.

– Этому... просто не бывать! – О'Брайен понял, что ситуация в тупике.

– Тогда довольно, доктор О'Брайен, – отрубил Чомбе. – ООН перешла от поддержания мира к принуждению к миру, и ваша миссия провалилась. Вы забыли о своих ирландских ребятах, оставленных в поле?

– О чём вы? – О'Брайен был уже на грани паники.

– Просто, я не забыл, – ответил Чомбе, направляясь к машине. – Я совсем о них не забыл.

Дагу Хаммаршёльду слишком поздно стало известно о бойне, устроенной гуркхами в Элизабетвилле.

– Сколько убито в «Радио Катанга»? – спросил он у своего референта.

– Тридцать, сэр.

– Это сведёт на нет весь огромный запас доброй воли в мире, по отношению к организации, и покажет, что мы не можем вести себя лучше, чем любая другая страна, – Генеральный секретарь очень хорошо представлял себе последствия.

– Сэр, такое случается во время войны...

– Не в моей войне! – оборвал Хаммаршёльд. – Какова была роль О'Брайена во всём этом?

– Он умный человек, сэр. Но он – академик, который уверен, что всё стоит на месте, пока он обдумывает, что делать дальше.

– Мы начали заниматься установлением мира недавно. Иногда новички ошибаются. Но мы поднимаемся, а не притворяемся, что мы не падали, – произнёс Генеральный секретарь.

– То есть, вы хотите сказать, что в первой военной интервенции мы ошиблись?

– Мы признаём действия... – ответил Хаммаршёльд. – Но мы должны от них дистанционироваться.

– Сэр, это наш план, наши войска... Как мы сможем дистанционироваться?

– Перекладыванием вины.

Хаммаршёльд в этот момент был готов переложить вину на кого угодно – на О'Брайена, на ирландского генерала МакЭнти (McEntee), хотя правильнее всего было бы назначить виновным командира гуркхов. Теперь события развивались независимо от его желания.

Совет безопасности ООН собрался на экстренное совещание. Перед началом советский посол в ООН Валериан Александрович Зорин как бы невзначай обратился к своему американскому коллеге Эдлаю Стивенсону:

– Мистер Стивенсон, вам не кажется, что Генеральный секретарь в Конго несколько заигрался в солдатиков? Мы поручили ему установить там мир, а не играть в войну.

Американцы в этот период тоже были весьма недовольны действиями Хаммаршёльда, особенно тем, что он отстранил от обязанностей предыдущего представителя ООН в Конго американского дипломата Ральфа Банча, проводившего откровенно проамериканскую политику, и назначил вместо него индийца Раджешвара Дайяла. Так уж случилось, что в данный конкретный момент времени интересы великих держав ненадолго совпали. И СССР и США оказалось выгодно отодвинуть Хаммаршёльда от прямого руководства операциями в Конго, на которое он претендовал.

– Мне представляется, что мистер Хаммаршёльд в Конго вышел за пределы полномочий Генерального секретаря ООН, – ответил Стивенсон.

– Когда чиновник с дипломатической службы берётся руководить военными операциями, из этого обычно не выходит ничего хорошего, кроме горы трупов, – продолжил Зорин. – Вот увидите, сейчас виноватыми окажутся все, кроме него.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Стивенсон.

– Миротворцы ООН взорвали мирных гражданских в Катанге, – сообщил Зорин.

Стивенсон был очень обеспокоен:

– У вас есть доказательства?

– Неопровержимые. Если вы не станете возражать, и слегка нас поддержите, мы сможем посадить на место Хаммаршёльда менее беспокойного чиновника, – предложил Зорин.

– Я должен сообщить об этом президенту, – Стивенсон едва не бегом отправился к ближайшему телефону.

Вернувшись, он передал Зорину ответ Кеннеди:

– Президент поручил мне поддержать вас, мистер Зорин.

(АИ, но такая ситуация могла стать реальной, если бы историю с «Радио Катанга» удалось своевременно раскрутить в большой скандал).

Заседание Совета безопасности началось, и первым попросил слова Стивенсон.

– Мистер Генеральный секретарь. В виду вашей неспособности предотвратить гражданскую войну в Конго президент Кеннеди лично сказал мне настоять, чтобы Соединённые Штаты сыграли свою роль в вашей неуправляемой военной авантюре.

– Пожалуйста, скажите президенту Кеннеди, что я ценю его предложение, – Хаммаршёльд не собирался так просто сдавать свои позиции.

– Вы осознаёте, что если бы вы ответили раньше на требования премьер-министра Лумумбы, мы бы не оказались в подобной ситуации, – спросил Зорин.

– Мы бы пришли к этому так или иначе, – упорствовал швед.

И тут Зорин обнародовал информацию, огласки которой так опасался Генеральный секретарь (АИ).

– 13 сентября советский спутник, пролетая над Африкой, записал сообщение радиостанции «Радио Катанга» о том, что радиостанцию штурмуют «миротворцы» ООН, – сообщил Зорин. – В ходе этого инцидента гуркхи из состава контингента ООН в Элизабетвилле забросали гранатами 30 гражданских лиц. На ваших руках кровь гражданских, господин Генеральный секретарь!

На самом деле, передачу записал советский агент из числа наёмников «Южного креста», и передал её через спутник в Москву, но Хаммаршёльду было не обязательно знать такие подробности.

– Вот эта аудиозапись, – Зорин вытащил из своего портфеля репортёрский диктофон и включил воспроизведение.

В записи явственно были слышны взрывы гранат, предсмертные крики и стоны раненых. Хаммаршёльд запаниковал.

(АИ частично, в реальной истории он запаниковал и без вмешательства СССР – уж очень неприятной вышла история с убийством гуркхами персонала радиостанции)

– Вы должны немедленно прекратить бессмысленное кровопролитие и отвести войска ООН на территорию, контролируемую президентом Касавубу, – потребовал Зорин. – Затем международная комиссия, назначенная на заседании Генеральной Ассамблеи, должна провести всестороннее и тщательное расследование инцидента и наказать виновных. Нам известно, что непосредственными виновниками этой кровавой резни были гуркхи из британских колониальных сил. Весь контингент гуркхов должен быть немедленно выведен с территории Конго, их командир, принимавший решение, должен быть отдан под трибунал. Это наше категорическое требование. Мистер Стивенсон, вы согласны с такой постановкой вопроса?

– Полностью согласен, мистер Зорин, – ответил Стивенсон. – Полагаю, остальные члены Совета безопасности также нас поддержат.

Он оглянулся по сторонам. Присутствующие явно были шокированы услышанным и однозначно высказывали полную поддержку.

– Иначе, – продолжал Зорин, – в виду полной неэффективности действий миротворческого контингента ООН и преступного пренебрежения миротворцев к безопасности гражданских лиц, которых они обязаны в первую очередь защищать, Советский Союз оставляет за собой право вмешаться, чтобы положить конец этому затянувшемуся конфликту. Соединённые Штаты, я уверен, тоже не останутся в стороне. Вы знаете, что у нас есть для этого все возможности. Мы можем разделить территорию Конго на зоны ответственности, и одновременно высадить войска.

Для Хаммаршёльда подобное развитие событий стало бы кошмаром. Мало того, что все его усилия, весь его авторитет пошли бы коту под хвост, так ещё в центре Африки образовалась бы ещё одна разделённая территория, где русские и американцы смотрели бы друг на друга в прицел через укреплённую линию границы, как между двумя Германиями, Северной и Южной Кореями, или Северным и Южным Вьетнамом.

Со стороны Зорина это была хорошо рассчитанная угроза, но Хаммаршёльд, будучи в состоянии стресса, воспринял её более чем серьёзно.

– Безусловно, – подтвердил Стивенсон. – Генерал Чомбе уже принял предложение о прекращении огня?

– Нет, не принял. Это моя первая задача, – заявил Хаммаршёльд. – Интервенция великих держав в Конго не понадобится. Я немедленно вылетаю туда сам, постараюсь во всём разобраться и убедить Чомбе прекратить огонь.

– Вы должны убрать из Конго гуркхов, – напомнил Зорин. – Это – обязательное условие. Иначе Советский Союз наложит вето на любые дальнейшие операции ООН в Конго. В ближайшее время СССР поставит вопрос о полном выводе шведского и ирландского контингента миротворческих сил ООН из Конго и замене их контингентами из неимпериалистических государств.

– Я уверен, что подобные меры с вашей стороны не потребуются, мистер Зорин, – ответил Хаммаршёльд. – Спасибо, джентльмены.

Генеральный секретарь ООН понял, что русские неожиданно взяли его за яйца. Когда речь зашла о непальских гуркхах, Хаммаршёльд был готов ими пожертвовать. Помимо них, в Конго были ещё батальон ирландцев и батальон малайцев. Но основу контингента ООН в Конго на 1961 г составляли два батальона шведов, соотечественников Генерального секретаря, численностью 603 и 567 человек.

(https://en.wikipedia.org/wiki/United_Nations_Operation_in_the_Congo#Swedish_ONUC_Battalions_1960–1964 В некоторых источниках упоминается совершенно феерическая цифра 20 тысяч шведских военнослужащих в Конго. Это не так, всего через Конго прошло 9 шведских батальонов общей численностью немногим более 5000 чел)

Если Советы настоят на выводе этих войск и замене их контингентом из соцстран, миссия ООН в Конго, по мнению генсека, будет провалена окончательно.

Вернувшись в свой офис, он приказал референту:

– Набери Чомбе. Скажи ему, что Генеральный секретарь ООН летит к нему встретиться в Конго. Привлечёт ли это его внимание?

В это время Зорин уже сделал заявление для прессы, обнародовав аудиозапись расправы над персоналом радиостанции в Катанге. Расчёт был сделан на интернациональную репортёрскую солидарность. Погибшие были не просто гражданскими, они были работниками СМИ, передававшими новости. С этого момента везде, где бы ни появлялся сам Хаммаршёльд и другие чиновники ООН, их тут же атаковали репортёры, забрасывая очень неприятными вопросами. В прессе и на телевидении разворачивалась мощная агитационная компания против миротворцев ООН в Конго (АИ, а следовало бы).

Чомбе весьма неохотно дал согласие на встречу. Встречаться на территории Катанги было небезопасно. Встречу решили провести на севере Родезии, на аэродроме городка Ндола.

Одновременно с заявлением Зорина в левой и центристской западноевропейской прессе почти одновременно появились статьи о проводившейся в Швеции с 1934 года «добровольно-принудительной» стерилизации граждан, признанных умственно неполноценными. (подробнее https://www.kommersant.ru/doc/13746). С 1921 года в городе Упсала начал работу так называемый Государственный институт расовой биологии. Деятельность института поддерживали крестьянская и социал-демократическая партии Швеции. Задачей института было «Исследование проблемы дегенерации человека, вызываемой смешением рас».

Расовыми исследованиями в Швеции занялись почти сразу после окончания первой мировой войны. К началу двадцатых ими занимались ведущие университеты страны — в Упсале и Лунде. На основе «неопровержимых научных фактов» ученые доказали, что племена низкорослых и черноволосых лаппов и финнов, первоначально населявшие Швецию, были вытеснены племенами высоких, белокурых и голубоглазых арийцев. Генетически самым чистым из арийских народов были, разумеется, свеи, носители «высокоразвитой нордической культуры», по названию их племени Швеция получила своё имя.

Вскоре Упсала превратилась в признанный международный центр изучения расовых проблем. Работы учёных института безоговорочно признавались за истину не только в Швеции, но и во многих других странах мира, в том числе, в гитлеровской Германии. «Вишенкой на торте» в этой мерзкой истории оказалось то, что Государственный институт расовой биологии возглавлял бывший премьер-министр Швеции Кнут Ялмар Леонард Хаммаршёльд, отец действующего генерального секретаря ООН.

Закон о стерилизации протащила через шведский парламент ведущий идеолог социал-демократической партии Альва Мюрдаль. Она и её супруг Гуннар проводили эти исследования несколько лет, действуя под эгидой общества «Шведская расовая гигиена». По закону стерилизации подлежали жители страны, признанные органами здравоохранения или социального обеспечения умственно или расово неполноценными. На практике в эту категорию автоматически зачисляли проявлявших «стойкую неспособность к обучению» или обладающих внешностью, «не соответствующей признанным арийским стандартам шведской нации».

Лиц, подлежащих стерилизации, вызывали в органы социального обеспечения и сообщали о предстоящей операции. Пытавшимся протестовать грозили помещением в лечебницы для душевнобольных, лишением родительских прав или государственных льгот, вынуждая подписать документ о том, что согласие на операцию получено «добровольно». Вся процедура — от вызова в органы до возвращения домой — длилась не более недели, не давая людям времени для какого-либо сопротивления.

Впоследствии список признаков неполноценности расширили, включив в него категорию «асоциальность». В конце войны в дополнение к уже существовавшему закону был принят ещё один, допускавший опять-таки «добровольную» кастрацию опасных преступников, а также «мужчин с необычными или чрезмерными сексуальными желаниями». «Добровольность» у этой группы граждан определялась ещё более узким выбором: операция или тюрьма.

Наибольшее количество стерилизованных и кастрированных «ущербных» пришлось на 1946 год. Но тут международная политика сделала неожиданный поворот. В Нюрнберге завершился процесс над нацистскими преступниками. Аналогичная германская практика и расистские изыскания германских ученых были объявлены Нюрнбергским трибуналом варварскими и преступными. Поэтому уже в конце 1946 года о «государственной социальной программе», как её принято было называть, старались не говорить, и, тем более, не упоминать лишний раз в прессе о том, что едва ли не все германские генетики стажировались в Упсале и Лунде.

Из закона о стерилизации были как можно быстрее вымараны все упоминания о расовой неполноценности. Государственный институт расовой биологии спешно переименовали в Институт генетики человека, а в 1958 году это одиозное «научное учреждение» вошло в состав Упсальского университета.

Вал публикаций в западноевропейской прессе начала западногерманская журналистка Ульрика Майнхоф, она разослала свою статью сразу в несколько изданий. Пресса радостно вцепилась в столь жареные факты, запустив волну перепечаток. Собрать информацию для статьи Ульрике помогли местные шведские коммунисты. Лидер компартии Швеции Хильдинг Хагберг активно поддерживал политику СССР, в 1960-м году он побывал на совещании коммунистических и рабочих партий в Москве, как глава делегации шведских коммунистов.

О государственной программе стерилизации в Швеции знали все, хотя с конца 1946 года эта тема старательно замалчивалась. Ялмар Хаммаршёльд умер 12 октября 1953 года, и Даг Хаммаршёльд, будучи избран генеральным секретарём ООН, вовсе не желал, чтобы имя его отца полоскали газетчики. Однако, скелет в шкафу был слишком велик. Рано или поздно он должен был выпасть, и Ульрика Майнхоф с помощью Коминтерна сделала всё, чтобы скелет выпал из шкафа в нужный момент и с максимально возможным грохотом.

Шведские коммунисты, действуя согласно плану, составленному Хагбергом, как одним из эмиссаров Коминтерна в Швеции, опросили несколько десятков потерпевших – мужчин и женщин, подвергшихся стерилизации, якобы «добровольно». Понимая, что правительственные чиновники будут упирать на подписанные жертвами документы о «согласии», интервьюеры особенно подробно выспрашивали каждого пострадавшего о мерах административного давления, которые на него оказывали в органах социального обеспечения. Потом выбрали наиболее вопиющие случаи, и отослали Ульрике Майнхоф для публикации.

Одна из активисток шведской компартии специально устроилась на работу в архив социальной службы, где хранились данные о стерилизованных, и пересняла на микрофильмы несколько тысяч личных дел. Таким образом, была подготовлена информационная бомба, которая фактически уничтожила репутацию Ялмара Хаммаршёльда.

Генеральный секретарь ООН узнал о шумихе, разразившейся в европейской прессе, уже слишком поздно. Ему передали информацию о скандале в тот момент, когда его самолёт уже летел над Атлантикой. Даг Хаммаршёльд связался по радио со штаб-квартирой ООН в Нью-Йорке, и узнал, что советский представитель в ООН Зорин инициировал слушания Международного суда ООН в отношении Швеции, обвинив шведские власти в незаконных медицинских экспериментах над людьми.

В своём выступлении на заседании Совета безопасности ООН Зорин сравнил Ялмара Хаммаршёльда, Гуннара и Алву Мюрдаль с доктором Йозефом Менгеле, и потребовал создать международный трибунал для суда над ними, по образцу Нюрнбергского трибунала. Он также потребовал приостановить полномочия генерального секретаря Хаммаршёльда до выяснения его роли и роли его отца в исполнении преступной программы стерилизации. После заседания Зорин сделал заявление для прессы, сообщив, что Советский Союз будет настаивать на выводе шведских миротворцев из Конго и отстранении Дага Хаммаршёльда от должности Генерального секретаря ООН.

Хаммаршёльд схватился за голову. Поднявшаяся газетная шумиха могла фактически уничтожить его репутацию. В Леопольдвилле, где самолёт приземлялся для промежуточной дозаправки, свежих европейских газет не было, и Хаммаршёльд попросил руководителя миссии ООН в Конго Стуре Линнера раздобыть их. Линнер добыл газеты только на следующий день, слишком поздно, чтобы остановить газетную кампанию. Европейские газеты уже обнародовали отвратительные истории жертв государственной программы, обсуждая подробности принуждения пострадавших к операциям и степень ответственности шведских политиков.

Ульрика Майнхоф не остановилась на достигнутом. Следующий удар левая пресса Европы обрушила на Ирландию и католическую церковь. В этот раз постарались активисты партии «Шинн Фейн», также действовавшие по наводке Коминтерна. Им удалось привлечь к сотрудничеству бывшего министра иностранных дел Республики Ирландия, известного правозащитника Шона Макбрайда, и передать ему собранные сведения о жестоком обращении с сиротами в детских приютах, известных как «Прачечные Магдалены» (Magdalene laundries, см. https://conrad.livejournal.com/91621.html).

Опросив несколько десятков бывших воспитанниц этих приютов, куда помещали, главным образом, девочек из бедных семей, интервьюеры из «Шинн Фейн» выяснили подробности об условиях содержания детей в этих приютах. Подъём в приюте был в 6:00, близкие разговоры с другими воспитанницами были запрещены, не праздновались дни рождения, не было зеркал, девушкам следовало петь церковные гимны на протяжении всего дня за работой. Вместо имён им давали номера. Монахини-надсмотрщицы были настоящими садистками.

(Бывшая воспитанница Marina Gambold вспоминала, как её заставляли принимать пищу с пола три дня, после того, как она случайно разбила чайную кружку. Однажды она была заперта монахиней на балконе на протяжении двух ночей. Работала без выходных в прачечной по десять часов в день на протяжении трёх лет. См. там же.)

Узнав об этих издевательствах над детьми, Макбрайд начал журналистское расследование, и выяснил ещё более страшные детали происходящего. Макбрайд и другие члены «Шинн Фейн», помогавшие ему, в течение нескольких месяцев тайно обследовали детские католические приюты по всей Ирландии, собрав столько доказательств, что замолчать или спустить на тормозах эту историю уже не получалось.

Несколько членов «Шинн Фейн», под видом строителей, прокладывавших канализацию, проникли в приют монашеского ордена в Дублине, и во время «строительных работ» обнаружили останки детей. В большом количестве. Они тут же позвонили Макбрайду, он сообщил в газеты и вызвал полицию. Когда полицейские окружили приют, он был уже полон репортёров, фотографировавших кости и черепа детей, извлечённые из ямы. Замолчать скандальную историю не удалось. Были обнаружены останки 155 детей, в том числе – относительно свежие – приют был действующим. (https://conrad.livejournal.com/91621.html В реальной истории захоронение было обнаружено в 1993 г).

Приют закрыли, его воспитанницы дали показания в полиции, изобличив монахинь в изощрённых издевательствах и убийствах детей. Служащая полицейского архива, симпатизирующая «Шинн Фейн», сфотографировала эти показания и передала микрофильм в прессу. Начался большой скандал.

Выступая в Совете безопасности ООН с осуждением действий шведских и ирландских миротворцев в Конго, посол Зорин специально упомянул об этих случаях, после чего заявил:

– Господа, мы не можем доверять установление мира в Конго миротворцам из стран, где насилие над детьми и незаконные расовые эксперименты практикуются вот уже несколько десятилетий!

Зорин вновь потребовал вывести из Конго шведских и ирландских миротворцев, заменив их подразделениями из социалистических стран. Его инициативу саботировала наложившая вето делегация Великобритании.

В Швеции и Ирландии попытки расследования преступлений, вскрытых прессой, встречали серьёзное сопротивление властей, а в Ирландии – ещё и католической церкви. Добиваться правосудия пришлось в течение нескольких лет. По результатам множества судебных процессов жертвы издевательств в итоге получили компенсации от правительств, но многим виновным, особенно, из числа католического духовенства, удалось избежать наказания.

5-й день (Воскресенье 17 сентября 1961 года)

В воскресенье утром в 7.30 ирландские солдаты собрались в церкви слушать мессу. В это время над их расположением пролетел самолёт. Они решили, что это нарушение прекращения огня, но самолёт их не атаковал. Ирландцы наблюдали большое количество жандармов и «десантников», концентрирующихся вокруг. (почему-то всех белых наёмников в Катанге ирландцы считали десантниками). Противник пообещал отвести войска и обсудить дальнейшее размещение ирландцев, так как здания, в которых они располагались, были разрушены в ходе боевых действий. Позже жандармы прислали майора Макита.

(Сомнительно, майор в Армии Катанги был большой величиной. Майор Фолкес командовал всей жандармерией, майор Хоар руководил «Коммандо 4», майор Делен командовал авиабазой. Если только этого майора прислали для переговоров, т. к. чин «комендант» Пэта Куинлана соответствовал майору)

Он потребовал, чтобы ирландцы сложили свое оружие в одной из вилл, в то время как сами они должны были разместиться в другой. Ирландцы сочли это признаком «зловещего умысла». («Злобность» и «коварство» Армии Катанги вообще поражает). Они попросили вернуть обратно подачу воды в соответствии с соглашением. Майор ответил, что воду включат только тогда, когда оружие ирландцев будет под контролем. Комендант Куинлан позже заявил, что «он знал, что это был трюк, и что у них не было никакого намерения придерживаться соглашения о прекращении огня.»

Командир ирландцев отказался подчиниться и продолжил дальнейшие переговоры, он всё ещё надеялся, что колонна пробьётся на помощь. Коменданту Куинлану подсказали из штаба батальона угрожать противнику ударами реактивной авиации Организации Объединенных Наций. Это заставило противника поволноваться, но ни сам Куинлан, ни его противники не знали, что у ООН в то время в этом регионе не было боевых самолетов.

Всего у ООН было в Конго три эскадрильи истребителей. Одну эскадрилью J-29 «Туннан» предоставили шведы, ещё две эскадрильи F-86 «Сейбр» прислали с Филиппин и из Эфиопии!

(в реальной истории филиппинские самолёты попали в Конго позднее, в 1961-м там были иранские «Сейбры»)

Коннор Круз О'Брайен считал, что правительства Соединенных Штатов, Великобритании и Бельгии вели себя двулично в своём подходе к проблеме Катанги. Он считал, что они целенаправленно создавали препятствия и обвинял их в задержке прибытия самолетов в Жадовилль и Элизабетвилль, в использовании «глупых технических отговорок». Эта проблема не возникала позднее в ходе боевых действий в декабре 1961 года.

Противник начал предъявлять более жесткие требования, заставляя ирландские войска перейти в гостиницу в городе, при этом Куинлан отмечал, что «В этот момент ещё не было вопроса о капитуляции». Противник утверждал, что причиной перемещения было отсутствие подходящих помещений в других местах, и им не смогли включить воду.

Комендант Куинлан подозревал, что жандармы планируют очередную атаку. Его люди были утомлены, страдали от недостатка еды и воды. Куинлан связался со штабом батальона, передал подробную информацию о ситуации и условиях прекращения огня и запросил обновленные данные о подкреплениях. И тут начались «странные игры».

Штаб в Элизабетвилле перестал отвечать на запросы Куинлана. Комендант приказал радисту продолжать вызывать генерала МакЭнти, но ответа не было. Куинлан ещё не знал, что в этот момент творилось в штабе. Зато радист перехватил сообщения о том, что идущая на помощь колонна вернулась на базу. Их все бросили!

Комендант понял, что если они снова будут атакованы, им не выстоять. Куинлан настаивал на письменном соглашении о прекращении огня, подписанном бургомистром, так как он организовал переговоры, но его не смогли найти. Ирландский офицер запросил встречу со старшим по званию. Как позже Куинлан написал в своём рапорте: «Мы поняли, что не было никакой надежды на подкрепления по крайней мере ещё несколько дней и даже без боя мы не могли продержаться ещё один день без воды. Если бы мы были атакованы в таких условиях, то всё превратится в бойню. Не было никаких сомнений в том, что нашу капитуляцию потребуют в самое ближайшее время, и мы все согласились с тем, что, если мы смогли бы получить приемлемые гарантии нашей безопасности, у нас нет выбора, кроме как их принять. Мы также знали о переговорах на «высоком уровне» о прекращении огня и решили, что дальнейшие боевые действия приведут к тяжелым неоправданным потерям. Если бы мы не смогли получить необходимые гарантии от ответственного лица, которому мы можем доверять, мы будем драться до последнего». На самом деле ни о какой обороне до последнего патрона речи не шло.

Пока в Жадовилле шли переговоры о сдаче, Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршёльд уже летел через океан. Его самолёт DC-6 не мог совершить беспосадочный перелёт до условленного места встречи, к тому же Хаммаршёльду нужно было сначала обсудить ситуацию с руководителем миссии ООН в Конго Леопольдвилле Стуре Линнером.

С борта самолёта он устроил жёсткий разнос Коннору О'Брайену:

– Доктор О’Брайен! Вы усугубили и без того плохие дела!

– Сэр, я принял это решение, чтобы сначала прояснить ситуацию на месте, – попытался вывернуться О'Брайен.

– Ваше решение повлекло за собой ещё большее кровопролитие! – Хаммаршёльд был очень зол на О'Брайена.

– Если бы всё шло по нашему плану, операцию ждал успех, сэр, – О'Брайен хорошо понимал, что в сложившейся ситуации Генеральный секретарь будет вынужден повесить на него всех собак ради сохранения миссии ООН в Конго.

– Но вы допустили резню на радиостанции! – рявкнул Хаммаршёльд.

– Вы ждете, что я это признаю? – О'Брайену оставалось только полностью отрицать своё участие. – Что мне делать, если командующий гуркхов решил действовать жёстко?

– Ты там главный!

– Но не на каждом квадратном дюйме, сэр! – разговор уже шёл на повышенных тонах.

– Генерал Чомбе был готов идти на переговоры! – Хаммаршёльд выдавал желаемое за действительное. – Теперь же он порвал все отношения! Ирландцы застряли в осаде в результате катастрофы на радиостанции!

О'Брайену стало полностью ясно, что Хаммаршёльд решил им пожертвовать.

– Так... Ты, как никто, должен понимать, что я не в силах всё контролировать, – ему ничего не оставалось, кроме как всё отрицать.

– Ты ответственен за это, Коннор! – уже открыто заявил Хаммаршёльд. – И вам лучше не вмешивать меня. Речь идёт о защите Организации!

– Генеральный секретарь! Я уверен, что принял верное решение. Если вы не согласны, то... я подаю в отставку, – О'Брайен пошёл ва-банк, поняв, что терять уже нечего.

– Я уверен, вы думаете, что правы, Коннор, – Генеральный секретарь сбавил тон, он уже принял решение. – Но факты на поле боя говорят иначе. И мне придётся принять вашу отставку.

В Леопольдвилле Хаммаршёльд переговорил с Линнером, получив последнюю информацию. Встреча с Чомбе в Ндоле была назначена на 18 сентября. Вылет планировался на вечер 17 сентября. Вначале решили отправить на час раньше ещё один самолёт, DC-4 с регистрационным номером OO-RIC, он летел в Ндолу по короткому маршруту над южными районами Конго. Самолёт взлетел в 17.04 и прибыл в Ндолу в 22.35.

Для перелёта в Конго ООН зафрахтовала DC-6 под номером SE-BDY у авиакомпании Transair Sweden. Личный пилот Хаммаршёльда, Карл Густав фон Розен в этот день заболел, поэтому самолёт вёл экипаж шведской авиакомпании под командованием опытного пилота, Пера Галлонквиста. Перед вылетом Хаммаршёльд решил не брать с собой в Катангу Стуре Линнера, они попрощались у трапа самолёта.

С Хаммаршёльдом летели его консультант, историк Генрих Вишхофф, американский советник Владимир Фабри, Элис Лаланд, канадский секретарь Линнера, личный помощник Хаммаршёльда американец Уильям Раналло, и 5 военных – 3 из ONUC (два американца и француз) и 2 из шведского батальона в Леопольдвилле.

Самолёт Хаммаршёльда, вылетел из Леопольдвилля в 17.51 по местному времени, и сначала направился точно на восток, к озеру Танганьика. Пролёт в воздушном пространстве Касаи и НРК был согласован заранее. Атаки со стороны «прокоммунистических режимов» Хаммаршёльд не опасался, а вот активные действия единственного самолёта наёмников за последние дни навели страх на ООНовских эмиссаров. Поэтому Хаммаршёльд решил облететь стороной территорию Катанги. Над озером Танганьика он повернул на юго-восток, прошёл над акваторией длинного, вытянутого озера, и в 22.35, получив сообщение о благополучном приземлении первого самолёта, повернул на юг, облетая Катангу с востока.

Ночной полёт был выбран не случайно. Fouga Magister, лёгкий учебный самолёт, не имел радиолокатора и ракет «воздух-воздух», он не был приспособлен к действиям в сложных метеоусловиях и ночью. Аэродром Колвези также не был оснащён каким-либо оборудованием для ночных полётов, и в ООН об этом знали.

Моиз Чомбе, хотя и дал согласие встретиться с Хаммаршёльдом, сделал это весьма неохотно. После всего, что устроили «миротворцы ООН» в Катанге, Чомбе кипел холодным бешенством. Тем не менее, поздно вечером он сел в самолёт и отправился в Ндолу. Там его и Хаммаршёльда встречал лорд Элпорт, британский Верховный комиссар в Федерации Родезии и Ньясаленда.

Дальнейшие события стали известны только 15 ноября 1974 года, когда Клод де Камулария, ранее служивший советником посольства в Конго, встретился с одним репортёром-французом из агентства «United Press International». Репортёр рассказал, что в агентство приходил один человек, сообщивший, что у него есть информация об обстоятельствах смерти Дага Хаммаршёльда. Вечером 13 февраля 1975 г. де Камулария встретился с обладателем информации.

«Они называли себя «Volunteers d'Etrangere». Главным у них был бельгийский полковник Ламулен. Для встречи самолёта Дага Хаммаршёльда они собирались использовать двухместный самолёт Fouga Magister, тип CM-170, вооружённый двумя пулемётами и четырьмя ракетами (имеются в виду неуправляемые ракеты). Ночь 17 сентября была ясной.»

Информатор говорил о двух самолётах CM-170, что вызывает некоторые сомнения в достоверности его рассказа, так как известно, что на тот момент только один Fouga Magister в Катанге был в состоянии подняться в воздух. Но далее он сообщил: «На самом деле не два самолёта перехватили самолёт ООН, а только один. Имя пилота – де Бокелс».

Известно, что Жозе Магейн исчез на несколько дней сразу после 18 сентября, возможно, он снова запил, и вместо него на самолёте полетел другой пилот.

«Самолёт де Бокелса видели над лайнером Хаммаршёльда, чуть позади. Он включил сигнальные огни и приказал по радио экипажу самолёта Дага Хаммаршёльда направляться в Камину. Радист лайнера передал ответ пилота, что он должен проконсультироваться с пассажирами. DC-6 продолжал спускаться к земле. Де Бокелс выключил огни и начал стрелять из пулемётов, не пытаясь сбить самолёт, он лишь пытался показать серьёзность своих намерений, целясь выше кабины DC-6. Несколько пуль попали в хвост самолёта, вероятно, повредив управление. Пилот лайнера Пер Галлонквист пытался с этим бороться, но не справился с управлением. DC-6 рухнул в лес в 15 километрах от аэропорта Ндола. Де Бокелс тут же развернулся и отправился обратно в Колвези, куда прибыл в 1:15. Оттуда его перевезли в Камину» (цитируется по д.ф. «Ночной полёт к смерти» из серии «Political Assassination»)

Последний контакт по радио с аэропортом состоялся в 00.10 18 сентября. Самолёт прошёл над аэропортом Ндола и скрылся из виду. Лорд Элпорт предположил, что Генеральный секретарь неожиданно изменил планы и отправился куда-то ещё. Начальник аэропорта Вильямс запер здание и отправился спать.

В 3 утра два сержанта разбудили начальника аэропорта, спавшего в отеле, и сообщили, что видели какое-то зарево в том направлении, куда направился самолёт Хаммаршёльда.

Официально поиски начались поздним утром следующего дня, и вначале самолёт искали не в том направлении. Лишь после того, как трое негров-шахтёров указали направление на место крушения, начали искать там. Эти шахтёры возвращались через лес после смены, закончившейся незадолго до полуночи. Все трое показали, что видели два самолёта – один побольше, вероятно – DC-6, другой – поменьше. Как рассказал один из шахтёров, Диксон Бален (Dikson Bulen): «Перед тем, как самолёт начал быстро снижаться, не было ничего необычного, всё было хорошо. Когда появился маленький самолёт, мы увидели, словно у этого маленького самолёта был какой-то огонь, сверху... Он заставлял большой самолёт спуститься. Мы это видели. Самолёт начал разворачиваться, но у него не хватило мощности, и он упал.» (там же)

Всего было 8 непосредственных свидетелей катастрофы. Четверо из них – шахтёры, четверо других – белые офицеры, полицейские. Они увидели какое-то свечение в направлении падения. Все шахтёры рассказали, что видели маленький самолёт, летевший над большим самолётом, и что он догнал большого ещё до разворота. Шахтёры сообщили, что маленький самолёт следовал за большим, пока тот не разбился. Показания этих свидетелей были включены в родезийский отчёт, но были поданы так, что выглядели недостоверными.

Среди обломков спасатели нашли одного выжившего, сержанта Гарольда Джулиана, личного телохранителя Хаммаршёльда, но он умер, так и не успев рассказать, что случилось. При осмотре обломков на земле выяснилось, что самолёт явно шёл на посадку – шасси были выпущены, закрылки опущены в посадочное положение. В январе 2013 г шведский исследователь Свен Хаммерберг, занимавшийся повторным расследованием обстоятельств смерти Хаммаршёльда, установил, что по ходу траектории движения DC-6 находилось высокое дерево на небольшом холме. Из расположения объектов на месте катастрофы сложилось представление, что самолёт зацепился крылом за дерево и рухнул на землю.

Хаммерберг предположил, что когда пилот-наёмник открыл предупредительный огонь поверх кабины DC-6, пилот инстинктивно отдал штурвал от себя, полагая, что у него есть запас высоты. Но в этом месте на его пути располагался поросший лесом холм, не обозначенный на карте, поэтому запаса высоты не хватило. Вполне возможно, что стрельба была неточной, и несколько крупнокалиберных пуль могли действительно попасть в авиалайнер.

Только в 2011 году, когда истёк срок засекречивания, появились новые факты, прояснившие обстоятельства смерти Дага Хаммаршёльда. Чарльз Сауфол, служивший на американской базе радиоразведки, сообщил о перехвате сообщения по радио: «Мы засекли нужный самолёт. Мы проверили. Это он. Я сбил его». Его коллега Пол Абрахам, служивший в то время в АНБ, дополнил свидетельство Сауфола. Одна из станций прослушивания АНБ в Средиземноморском регионе приняла сообщение: «Вижу снижающийся транспортный самолёт. Разворачиваюсь на перехват. Это DC-6 компании «Трансэйр». Я сбил его. Он горит и падает.»

(Из д.ф. «Расследования авиакатастроф» сезон 15 серия 9 «Смертельная миссия»)

Когда новости о гибели Генерального секретаря ООН достигли Леопольдвилля, бельгийцы, ещё остававшиеся в городе, организовали несколько вечеринок, чтобы отпраздновать это событие. Стуре Линнер позже вспоминал невероятную враждебность бельгийцев к ООН. Однако, шведский дипломат не упомянул одного весьма важного факта. Ненависть к «миротворцам» ООН в Конго возникла не на пустом месте. По свидетельству офицера Армии Катанги Ханса Германи:

«Все, кто приходили в Конго, начиная с 1960 года, имели одну цель — заработать как можно быстрее и не гнушаясь никакими методами. Наёмники были самыми скромными из них. Они действительно постоянно рисковали своей шкурой, но никогда не грабили людей и не воровали у них. Они брали только из брошенных домов, магазинов и банков, где не было жителей или охранников. Это, конечно, слабое оправдание, это неправильно, но ушедшие совсем недавно солдаты ООН, эти «Ангелы Мира», разоряли Конго совсем по другому. «Оnusien» — человек из ООН — это слово до сих пор приводит в ужас всех конголезцев. Я видел собственными глазами, как гуркхи из сил ООН вытаскивали людей из их домов, убивали их, как кроликов, а жилища грабили. Гуркхи и европейские солдаты из контингента ООН «специализировались» на домах белых, а африканские — на домах черных. Такое у них было «разделение труда».

Многие африканцы рассказывали мне, как ООНовцы выносили из их домов ювелирные украшения, одежду, телевизоры, радио и холодильники. Всех, кто протестовал — убивали на месте. А ещё они любили насиловать женщин. И не только чёрных женщин. Наёмники никогда не делали ничего подобного. И высшие должностные лица наёмников были чисты на руку. Чего никак нельзя сказать о командирах ООН, которые через Танганьику переправляли награбленное добро железнодорожными составами. Некий генерал ООН увез с собой одних только холодильников 40 штук.» (Источник http://independent-africa.ru/history-of-5-commando/)

Ханс Германи, сам будучи наёмником, безусловно, пристрастен в своём стремлении представить своих сослуживцев честными солдатами, хотя наёмники обычно не упускали возможности стащить всё, что плохо лежит. Но его свидетельство в отношении персонала и «миротворцев» ООН весьма примечательно.

Примерно так встречали "миротворцев" ООН в ходе их миссии в Конго

(Точнее, Ханс Германи служил с 1964 г в «Commando 5» Майкла Хоара, где поддерживалась относительно строгая для Африки дисциплина. В подразделениях Шрамма, и, особенно, Мюллера, подобной дисциплины не было. Наёмники из этих подразделений вели себя сильно по-разному, но гражданских всегда защищали, хотя и не брезговали мародёрством в брошенных домах)

Резидент 1-го Главного Управления КГБ в Конго Иван Кузнецов, среди прочего, получил задание собирать подобные факты, которые могли бы затем помочь разоблачить деятельность и злоупотребления персонала ООН в Конго. Пользуясь своим статусом независимого бизнесмена, под именем «Джона Смита» он мог относительно свободно перемещаться по всей территории бывшей колонии, одинаково свободно посещая и Катангу, и коммунистические республики Касаи и НРК, и провинции Демократической Республики Конго (АИ). В своих поездках он имел возможность знакомиться и встречаться со множеством людей, записывать их рассказы, подтверждая их доказательствами. Более того, он организовал адвокатскую контору, куда он рекомендовал обратиться всем пострадавшим. Их показания, оформленные по всем юридическим правилам, имели больший вес, чем просто рассказы пострадавших, переданных прессе третьим лицом. Кузнецов, периодически встречаясь с репортёрами под видом «Джона Смита», передавал эти рассказы, сначала – понемногу, а затем, после гибели генсека Хаммаршёльда – массово.

Сразу множество газет США, Великобритании, Франции, Бельгии, Нидерландов, и других стран Европы опубликовали подготовленные для них подборки информационных материалов. По телевидению в новостях сплошным потоком показывали интервью с жертвами грабежей, членами семей убитых, и прочими пострадавшими. Европейцев особо возмутило, что этими пострадавшими были белые, в основном – бельгийцы, не успевшие или не пожелавшие покинуть Конго. Разразился невероятный скандал.

ООН после смерти своего лидера, достаточно популярного в мире, оказалась в большой растерянности. Ирландцы из роты А 35-го батальона, блокированные в Жадовилле, без воды, пищи, боеприпасов и внятных перспектив на освобождение, получив известие о гибели Генерального секретаря, были окончательно деморализованы и сдались наёмникам Армии Катанги. Это был воистину epic fail для ООН. Ирландских «миротворцев» разоружили и под конвоем доставили на базу Камина, где их посадили под замок.

Представитель СССР в ООН Зорин и представитель США Стивенсон потребовали немедленного вывода «миротворцев» из Конго, как «утративших доверие». Сама ООН в этот период оказалась в сильнейшем кризисе за всю историю своего существования. После продолжительных консультаций в Совете Безопасности Генеральным секретарём был избран бирманский дипломат У Тан. С 1957 г он успешно представлял Бирму в ООН, а в 1961 году У Тан был Председателем Согласительной комиссии Организации Объединённых Наций для Конго и Председателем Комитета по Фонду капитального развития Организации Объединённых Наций. Его кандидатура оказалась приемлемым компромиссом для всех великих держав, так как У Тан выступал против расширения военного вмешательства ООН в Конго. (Он также был активным противником войны США во Вьетнаме, чем вызвал серьёзное недовольство со стороны Штатов)

Пока в ООН шли дебаты по кандидатуре нового Генерального секретаря, Чомбе, стараясь развить достигнутый успех, отдал распоряжение атаковать ирландских «миротворцев» и гуркхов, засевших в Элизабетвилле. «Коммандо 4» и «Коммандо 6» выдвинулись с базы Шинколобве в сторону столицы. Вблизи моста через реку Луфира к ним присоединился экспедиционный отряд Армии Народно-Демократической Республики Касаи, так хорошо показавший себя во время боя за мост.

Для «миротворцев» стремительная ночная атака подразделений Армии Катанги оказалась полной неожиданностью. К тому же в порядке союзнической помощи из Касаи доставили несколько батарей 120-мм миномётов. Атака началась с полноценного миномётного обстрела казарм, где были расквартированы гуркхи. Перед началом обстрела военные специалисты, прибывшие из Касаи, развернули вокруг Элизабетвилля локальную радиосистему местного позиционирования, маяки которой также базировались на самоходных шасси. Огонь артиллерии корректировали несколько передовых артиллерийских наводчиков, передавая данные через барражирующий над городом беспилотник Ла-20 (АИ, см. гл. 05-18). Поэтому огневой налёт оказался хирургически точным. Несколько десятков мин, фугасно-осколочных и зажигательных, снаряженных белым фосфором, попали точно в казармы ООНовского контингента.

«Гусеничные тележки с пулемётами», в сопровождении наёмников из «Коммандо 4» и «Коммандо 6», вошли в город скрытно и заняли позиции ещё до начала обстрела. Выскакивающие из окон горящих казарм гуркхи и ирландцы попадали прямо под пулемётные очереди. Генерал МакЭнти и официальный представитель ООН в Катанге О'Брайен сумели добраться до аэропорта Луано на краденом мотоцикле, и чудом унесли ноги, зафрахтовав на все имевшиеся при себе деньги потрёпанную «Сессну» с частным пилотом. Остальные уцелевшие «миротворцы» попали в плен к Чомбе. Для ООН это был epic fail ещё больших масштабов, чем первоначальное поражение в Жадовилле (АИ).

Избранный Генеральным секретарём ООН У Тан назвал поражение «миротворцев» ООН в Катанге «самой большой неудачей организации за всю историю её существования» и «пощёчиной всему мировому сообществу». В то же время советский представитель в ООН Зорин заявил, что такой исход был неизбежен, потому что ООН с самого начала действовала в Конго неправильно. Вместо того, чтобы разделять воюющие стороны, «миротворческие силы» ООН фактически присоединились к одной из сторон, а затем и вовсе повели «собственную войну». Советский представитель выразил надежду, что новый Генеральный секретарь не совершит тех же ошибок, что привели покойного генсека Хаммаршёльда к краху миссии ООН в Конго (АИ).

У Тан какое-то время продолжал проводить в Конго политику, заданную Хаммаршёльдом. В Конго были переброшены канадские бомбардировщики «Канберра» британского производства. Базируясь на аэродроме Леопольдвилля, они с 5 декабря начали наносить бомбовые удары по позициям Армии Катанги. Уже после первых двух налётов командир «Коммандо 6» Юджин Плавски пришёл к Майклу Хоару с предложением:

– Слышь, Майк. С этими канадскими «Канберрами» надо что-то делать.

– И что, есть идеи? – скептически поинтересовался Хоар. – Стрелковым оружием их не достать, а зениток у нас нет.

– Ага, есть одна мыслишка. Вот тут у меня один мой взводный офицер кое-что придумал. Влад, заходи!

Взводного офицера звали Владимир Горлопанов (АИ, см. гл. 06-16), он был русским, как ещё несколько десятков наёмников в «Коммандо 6». Его идея оказалась проста и незатейлива – деревянный лоток, качающийся на цапфах:

– Мы можем поставить его в открытой двери C-47 и загрузить обычными миномётными минами. Над целью мы просто наклоняем лоток, чтобы мины выкатились за борт. Мина имеет оперение, поэтому падать будет носом вперёд. Что нам и нужно.

(Аналогичную систему американцы применяли чуть позднее во Вьетнаме на вертолётах UH-1)

– Обалдеть... – ухмыльнулся Хоар. – Просто и со вкусом. А что, давайте попробуем – он тут же позвонил на базу Камина.

Пять транспортных самолётов C-47 дооборудовали в тот же день. Лотки сделали быстросменными, чтобы можно было перезаряжать их прямо в полёте – грузоподъёмность «Дакоты» позволяла взять много больше мин, чем можно было одновременно сбросить через грузовую дверь. Мины подвезли на Ан-12 из Касаи. Командующий Армией Катанги Роджер Фолкес операцию одобрил (АИ).

Плавски связался с Иваном Кузнецовым, который оставался в Леопольдвилле под именем «Джона Смита». Советский резидент передал схему расстановки канадских бомбардировщиков и прочих самолётов в аэропорту Леопольдвилля. Союзники из Касаи за несколько литров самогона предоставили «в аренду» пять «тумбочек», набитых диодами и транзисторами, с электромеханической индикацией, похожей на колёсики арифмометра – приёмники для системы локальной навигации, которую скрытно развернули агенты вблизи Леопольдвилля. С-47 вылетели на задание вечером, чтобы достигнуть цели под покровом ночи.

Около 3-х часов ночи на стоянки бомбардировщиков и истребителей ООН посыпались миномётные мины, сброшенные с пятёрки «Дакот». Ничего подобного «миротворцы» ООН не ожидали, какого-либо зенитного прикрытия в аэропорту не было. Точность бомбардировки по сигналам локальной навигационной системы оказалась поразительной. Эскадрилья «Канберр», эскадрилья шведских истребителей J-29 «Туннан» и две эскадрильи «Сейбров» попали под накрытие. Более-менее уцелели две «Канберры», три «Туннана» и пять «Сейбров», но и они были изрядно посечены осколками. Часть мин, доставленных из Касаи, была с фосфорным снаряжением, поэтому остальные самолёты «миротворческих сил» ООН превратились в пылающие факелы.

«Арендованные» навигационные приёмники после посадки были честно возвращены владельцам. На будущее договорились о возможности повторной «аренды».

– Я же говорил, с этими русскими вполне можно иметь дело, – довольно ухмыльнулся Плавски, когда они с Хоаром готовили рапорт для Фолкеса. – Только наливай.

Разгром авиационной группировки ООН в Конго окончательно деморализовал руководство организации. О выводе войск ООН из Конго речи пока не шло, но шведские батальоны теперь не показывали носа из Леопольдвилля. Руководителя миссии ООН Стуре Линнера новый Генеральный секретарь ООН снял с должности, вновь заменив его на американского дипломата Ральфа Банча, ранее уже работавшего в Конго.

(АИ. В реальной истории Чомбе не смог развить успех, достигнутый в Жадовилле. Попавших в плен ирландцев из роты А 35 батальона освободили через месяц, после переговоров, в ходе которых на Чомбе было оказано сильнейшее давление со стороны США и ООН. Жандармы Армии Катанги пытались ставить блокпосты на дорогах, чтобы помешать снабжению войск ООН, которых и было-то два батальона. В ответ ООН провела в период 5-21 декабря 1961 г операцию UNOKAT, уничтожив блокпосты. Канадские «Канберры» бомбили позиции Армии Катанги, которой нечего было им противопоставить. 21 декабря 1961 года. Чомбе под сильным давлением со стороны Организации Объединённых Наций и Соединённых Штатов подписал документ, известный как Китонская декларация, формально признав авторитет правительства Конго на всей территории бывшей колонии. Декларация состояла из восьми пунктов. Чомбе признавал Касавубу в качестве главы государства, принимал власть правительства Конго во главе с Сирилом Адула по всей территории Конго, включая Катангу, и согласился, что катангские жандармы будут переданы в ведение президента Конго. Соглашение казалось крупным прорывом, который означал конец стремлениям Катанги к независимости. Однако уже вскоре стало ясно, что Китонская декларация была лишь тактической уловкой Чомбе. В течение следующего года Чомбе неизменно отступал от обязательств, взятых им в Китонской декларации, и использовал время, чтобы подготовиться к новому выступлению для достижения независимости Катанги. Потребовалось проведение ещё одной военной операции в октябре-декабре 1962 г, в ходе которой Катанга окончательно лишилась независимости. Jane Boulden «Peace Inforcement. The United Nations Experience in Congo, Somalia and Bosnia» стр 37-40).

Впереди у него были долгие и унизительные переговоры с Чомбе относительно освобождения пленных гуркхов и ирландцев. Лидер Касаи Лоран Кабила предложил свои услуги в качестве посредника на переговорах по освобождению пленных, между миссией ООН в Конго и президентом Чомбе. Переговоры продолжались несколько месяцев, Чомбе настаивал на признании независимости Катанги со стороны ООН. У Тан категорически отказывался признавать Катангу независимой, а Чомбе – её президентом. Советский представитель в ООН Зорин предложил в Совете Безопасности идею компромиссного подхода: Катанга может быть признана официально независимой, если её президентом станет не Чомбе, а другой политик. Для ООН после такого невероятного поражения признать Чомбе законным президентом Катанги было бы невозможным унижением, на это никогда не пошёл бы ни У Тан, ни другие чиновники организации.

Среди шахтёров Катанги был организован профсоюз, одним из лидеров которого стал молодой юрист местного происхождения Жюльен Мванга, в 1960-м году закончивший университет Дружбы Народов в Александрии. Он начал быстро завоёвывать популярность у местного населения (АИ).

Разумеется, такой расклад совершенно не устраивал Чомбе. Отдавать власть в Катанге он никому не собирался, тем более – «какому-то коммунисту». Но тут всё повернулось ещё интереснее. Мванга съездил в Касаи на встречу с Лораном Кабила, и заодно пригласил группу советских геологов, работавших в республике, осмотреть законсервированный бельгийцами урановый рудник в Шинколобве. Уран из этого рудника использовали американцы для производства бомб, сброшенных на Японию в 1945-м. После объявления независимости Конго и отделения Катанги бельгийские инженеры свернули добычу урана и частично залили входной штрек шахты бетоном.

Советские специалисты, осмотрев шахту, всё выяснили и составили план, как можно её восстановить и возобновить добычу урана. После чего Лоран Кабила ещё раз встретился с Чомбе и объяснил ему расклад:

– Мсье Чомбе, для ООН вы сейчас не тот человек, с кем они могут вести переговоры о признании Катанги. У Тан не зря сказал, что вы дали пощёчину всему мировому сообществу. Такое не простят, во всяком случае – не так быстро. Но теперь у вас на руках козырь, который даёт возможность торговаться.

– Вы про этот уран? – спросил Чомбе. – Да вы что! Стоит мне заикнуться, что я собираюсь продавать уран русским, я и нескольких дней не проживу. Да и продавать коммунистам уран я не хочу.

– Вообще-то коммунисты прекрасно обойдутся и без вашего урана, у них свой есть, – усмехнулся Кабила. – Я хочу обратить ваше внимание на другой аспект. ООН сейчас не признает вас президентом, во всяком случае – пока вас не выберут на этот пост всенародным голосованием. Вам надо провести официальные выборы.

Мы в Касаи сейчас готовим проведение выборов, и, насколько я знаю, товарищ Гизенга в НРК – тоже. Выборы дадут вам легитимность, в случае победы.

– А в случае поражения? На то ведь они и выборы, – засомневался Чомбе. – Тут ещё этот чёртов коммунист Мванга откуда-то нарисовался...

– Вы – опытный и достаточно популярный политик в Катанге, вы только что выиграли войну против ООН. Мванга молод, ему не хватает опыта. А кстати! – Кабила поднял вверх указательный палец. – Удачная мысль! Допустим, даже если на выборах победит Мванга, он может стать своего рода ширмой, лицом Катанги на международной арене, политиком, которого признают в мире. Но ему понадобится опытный премьер-министр. Почему бы вам, мсье Чомбе, не занять этот пост? Я уверен, что мне удастся убедить моего друга Жюльена поручить вам сформировать правительство.

Катанга не настолько сильна сейчас, чтобы пренебрегать возможной поддержкой Восточного Блока. Но вы и для них не самый лучший кандидат для сотрудничества. Молодой президент с левыми идеями, вроде Мванга, для них был бы более предпочтителен, но Советы точно так же понимают, что сам он не справится с таким сложным вызовом. Для вас же, раз уж вы сумели настолько разозлить Запад, намного проще было бы удержаться у власти, научившись балансировать на двух стульях. Я имею в виду – при поддержке не только Бельгии, но и Востока.

– Гм... – Чомбе задумался.

Пост премьера при молодом, неопытном президенте, пусть даже и леваке – это была возможность оставаться у власти, и, грамотно выбрав момент, вновь взять её, например, при помощи верных ему наёмников.

– Я подумаю над этим раскладом, – поразмыслив, ответил Чомбе.

#Обновление 11.03.2018

20. XXII съезд.

К оглавлению

17-31 октября 1961 года в Москве проходил XXII съезд КПСС. В этом году крупнейший партийный форум впервые провели в новом Дворце съездов, построенном на Ленинских горах (в АИ, стройку перенесли из Кремля, см. гл. 05-17). Здание сдали приёмной комиссии 7 октября 1961 г.

На съезде приняли новые Программу и Устав партии, и обсудили новую Конституцию. Принять её предполагалось на референдуме в декабре.

Необходимость обновления Программы партии осознали ещё до войны. В 1939 году на XVIII съезде партии Сталин указал на необходимость принять третью программу ВКПб, определив, тем самым, путь к коммунизму. Для разработки программы создали комиссию во главе с самим Сталиным. Однако работе комиссии помешала война.

В 1946 г работа над Программой партии возобновилась под руководством Жданова. Параллельно Госплан работал над планом развития экономики до 1965 года. Согласно этому плану предполагалось решать «практическую задачу преобразования социализма в коммунизм». К 1948 году комиссия Жданова представила промежуточные итоги работы. По подсчётам Госплана, на строительство коммунизма отводилось двадцать лет. Завершение строительства материально-технической базы коммунизма Жданов и Госплан наметили на 1965 год.

(Хрущёва ругали за «маниловщину» в планах построить коммунизм к 1980-му году – за 20 лет. В 1948 году Сталин, Жданов и тогдашнее руководство Госплана собирались построить коммунизм за 17 лет в полностью разорённой войной стране, однако об этой маниловщине критики Хрущёва сейчас изо всех сил стараются не упоминать)

В этот период все силы были брошены на создание атомной бомбы и средств доставки. Да ещё помешал голод 1946-47 гг. В такой обстановке рассуждать о построении коммунизма за 20 лет было явно преждевременно.

На XIX съезде партии снова вернулись к необходимости обновления программы. Опять создали комиссию, но к работе она так и не приступила. Умер Сталин, и обсуждение программы снова отложили до очередного XX съезда партии, на котором, в свою очередь, постановили «подготовить новую программу партии» к следующему, XXI съезду. Снова создали комиссию, теперь ее возглавил Хрущёв, а экономическую часть, совместно с Госпланом, готовили академики Станислав Густавович Струмилин и Евгений Самсонович Варга, в те годы крупнейшие авторитеты в области экономики. В 1958 году они составили два основополагающих документа: «Общий курс капитализма» и «На путях построения коммунизма». По их сравнительному анализу темпов роста экономик СССР и США наступление общества будущего, то есть коммунизма, было возможно уже через 10 – 15 лет. К 1964 году обещали обогнать США по общему объему промышленного выпуска, а к 1971 году и на душу населения. Эту программу авторы предлагали рассмотреть и утвердить на XXI съезде КПСС.

(В 1958 г американская экономика переживала очередной спад, который был ошибочно истолкован как признак «системного загнивания капитализма», в то время как опережающий рост советской экономики в этот период отмечался даже в отчётах ЦРУ)

Ознакомившись с их работой, Хрущёв остался недоволен. С одной стороны, академики называли конкретные сроки, а с другой – не дали никаких указаний, что и как к этим срокам следует сделать. Выносить их «академические фантазии» на обсуждение съезда партии Первый секретарь не посчитал возможным. Он решил, что Программу партии следует оформить иначе – учёные должны дать конкретные рекомендации, что необходимо делать, а сроки достижения целей жизнь сама подскажет.

19 июля 1958 года он указал своему заместителю по программной комиссии, заведующему Международным отделом ЦК академику Борису Николаевичу Пономарёву на расплывчатость представленного документа и обозначил задачу: «программа должна стать ясным, чётким, вдохновляющим документом, но в то же время реальной, жизненной, с широкой перспективой… не просто собранием хороших положений из Маркса и Ленина, а народ должен почувствовать, что каждый получит в результате её выполнения». Первый секретарь предложил подвести под программу серьёзный фундамент, досконально просчитать, что и сколько получит к моменту построения коммунизма каждый советский гражданин.

К обсуждению Программы вернулись в 1959-м. На совещании НТС СССР (АИ, см. гл. 04-11) в текст Программы решено было закладывать только качественные признаки и показатели готовности к переходу в новую общественную формацию, чтобы не прослыть обманщиками, если что-то пойдёт не так, как рассчитали в Госплане. Подробные количественные расчёты были проведены, но оставались внутренним документом ЦК и Госплана (АИ).

«Коммунизм требует создания экономических предпосылок. Если попытаться установить коммунизм, пока не развиты производительные силы, получится не коммунизм, а нищета, — объяснял Никита Сергеевич американскому издателю Г. Коулсу. — Коммунизм — это изобилие. Если объявить коммунизм, когда, скажем, имеются лишь одни штаны на десять человек, и разделить эти штаны поровну, то все они окажутся без штанов. Мы отрицаем такой «бесштанный» коммунизм». «Идею в суп не положишь», — повторял Хрущёв при каждом удобном случае.

На тот момент, в 1961 году, коммунизм для всех, в том числе и для самого Никиты Сергеевича, означал всеобщий достаток. Программа строительства коммунизма была очередной попыткой обеспечить людям жизнь, достойную человека. Жизнь лучше, чем у кого-либо в мире. Лучше и богаче всех тогда жила Америка, отсюда и произошёл тот самый, не особо продуманный лозунг «Догоним и перегоним Америку», от которого, к счастью, вовремя отказались (АИ частично).

Ликвидировав в 1955 г по частям ещё не окончательно сложившуюся на тот момент «антипартийную группу», Хрущёв оставил руководить Госпланом и Госэкономкомиссией Николая Константиновича Байбакова и Максима Захаровича Сабурова. С них, членов Президиума ЦК, он спрашивал за работу Госплана в целом. Непосредственно руководили проведением расчётов для обоснования Программы КПСС их заместители Владимир Николаевич Новиков и Александр Фёдорович Засядько.

(АИ частично, в реальной истории Новиков был председателем Госплана, Засядько – председателем Госэкономкомиссии с апреля 1960 г. В АИ кадровой чехарды в руководстве Госплана нет).

Подсчётам сильно помогала начавшая работать Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации. Сеть ЭВМ, подключённых к ОГАС, пока охватывала только центральные и областные отделы Госплана на европейской половине территории СССР и в регионе Дальнего Востока, но она уже заметно улучшила качество планирования. Теперь планы предприятиям спускались не «от достигнутого» в прошлом году, а «от потребности», вычисленной Госпланом по показателям реального потребления за предыдущий отчётный период, с корректировкой на реальный прирост численности населения. Отделы ЗАГС по всей стране ежемесячно подавали данные по прибыли или убыли населения в Госплан. Увеличившиеся вычислительные мощности позволяли корректировать плановые задания также ежемесячно (АИ).

Сосредоточив в своих базах данных актуальную информацию о населении и производственных мощностях, Госплан стал одной из главных и важнейших государственных структур. Центральное статистическое управление, официально подчинявшееся Совету министров, плотно работало с Госпланом, став, фактически, одним из эксплуатантов ОГАС и третьим столпом государственной системы планирования, наряду с Госпланом и Госэкономкомиссией.

Последствия концентрации обработки всей статистической информации в ЦСУ и Госплане были нередко неожиданными. Так, в 1960-61 гг всю систему Госторговли в очередной раз сотрясла «эпидемия явок с повинной». ОБХСС вместе с КГБ СССР, начав с расследования «дела Ларионова», продолжили раскручивать дела о приписках в сельском хозяйстве, а потом естественным образом переключились на лёгкую и пищевую промышленность и Госпотребкооперацию.

ЦСУ, посредством ОГАС, аккумулировало всю информацию о том, что, где, когда и почём произведено, куплено и продано в стране. Пока ЭВМ стояли только в центральном Госплане, толку от них было немного. Спустившись на областной уровень, отделы статистики получили возможность анализировать «сырую», необработанную предварительно специалистами местных отделов Госплана, информацию с предприятий, и сопоставлять её с информацией Госснаба о централизованных поставках. И тут же, как из рога изобилия, посыпались несоответствия и нестыковки. Немалая часть поставок бесследно исчезала, не доходя до конечных потребителей.

Отделы БХСС по всей стране начали копать. Выяснилось, что эта «пропавшая» часть ресурсов на предприятиях не учитывалась, из неё на государственных производственных мощностях изготавливалась разнообразная «левая» продукция, которую потом реализовывали через сеть магазинов Госпотребкооперации, либо просто с машин на сельских рынках и по деревням (см. киргизское дело https://lechaim.ru/ARHIV/244/kostyrchenko.htm еврейский трикотаж http://militera.lib.ru/memo/russian/chistyakov_nf/09.html Схема полностью реальная,).

Фактов и доказательств программисты ОГАС выявили столько, что ОБХСС пришлось арендовать у КГБ песцов для профилактической работы с руководством предприятий и торговых точек. В итоге по теневой экономике был нанесён удар с несколько неожиданной стороны (АИ, см. гл. 05-13).

Менять собирались многое. 14 декабря 1959 года Президиум ЦК вновь обсуждал первые намётки проекта «Программы построения коммунизма».

— Это конкретная задача, за основу надо взять экономическую разработку развития страны на 15–20 лет и все как следует просчитать по пятилеткам, — заявил Первый секретарь. — В программе надо обратить внимание на электрификацию всей страны, этот ленинский завет мы ещё не исполнили.

Необходимо идти этапами: сначала взять детей и стариков на государственное обеспечение, затем, через одну-две пятилетки, обеспечить практически бесплатное питание всего населения. В капиталистических странах есть рестораны, где, заплатив что-то, можешь затем кушать что тебе угодно. Почему же при коммунистическом обществе не устроить нечто похожее? (Цитируется по С.Н. Хрущёв «Реформатор»)

— И при коммунизме необходим порядок, иначе получится стадо людей, а не общество, — Никита Сергеевич перешёл к изложению своего понимания будущего коммунистического устройства. — Одновременно надо подумать о демократизации нашего строя. Возьмем, к примеру, руководство страны, Президиум ЦК. Мы не ограничены ни во времени, ни во власти. Нас выбрали, и мы самые гениальные? А за нами люди совершенно недостойные? Буржуазные конституции построены более демократично, чем наша, в США президенту больше двух сроков не отводится. У нас же смена лиц в высшем руководстве определяется естественной смертью. Только тогда на место выбывшего выбирают нового кандидата. Можем собраться в «артель», люди спаяются и сольются, как это произошло при Сталине. Это неправильно. Мы обязаны обеспечить постоянное обновление, к примеру на одну треть, состава ЦК после каждого съезда и далее вниз на всех уровнях, в том числе и депутатском. Если выбирать будут на один-два срока, исчезнет кастовость, уменьшится бюрократия. Вот, товарищи, мой вклад, — закончил свое выступление Хрущёв. (Там же)

Конкретно Первый секретарь предложил ограничить время нахождения партийных функционеров всех уровней на каждом из занимаемых постов двумя пятилетними сроками, и установить для постов Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР и Председателя Совета министров СССР предельный возраст 70 лет.

– По достижению 70-летнего возраста у большинства людей уже начинаются нежелательные возрастные изменения, да и сил уже недостаточно, – объяснил своё решение Первый секретарь. – В таком возрасте можно занимать посты членов ЦК, членов Президиума ЦК и членов Президиума Верховного Совета, но не председательствовать в них. 75 лет следует установить как предельный возраст для членов ЦК и Президиума вообще. Иначе по мере старения членов ЦК и Президиума ЦК страна будет постепенно скатываться в геронтократию и сопутствующий маразм.

– Так это что же выходит, – тут же уточнил Микоян, – У тебя, Никита Сергеич, времени осталось до апреля 1964 года? Тебе же в 64-м 70 лет будет?

– Да, а что такого? – спросил Хрущёв. – Время подойдёт – поступлю согласно Конституции – напишу заявление об уходе с поста Первого секретаря. Если изберёте меня членом Президиума – с удовольствием в этой должности ещё поработаю. Если нет – буду на даче помидоры выращивать.

Все члены Президиума замолчали, видимо, пытаясь осмыслить услышанное. Первый секретарь предлагал не просто изменить давно сложившийся порядок вещей, но и собирался сам, личным примером, возглавить исполнение положений новой Конституции.

– А кого вместо себя назначишь? – не отставал Микоян.

– Что значит – «назначишь»? – спросил Хрущёв. – У нас что, демократический централизм отменили? Когда время придёт – выдвинем нескольких кандидатов на пост Первого секретаря, свои варианты я уже наметил, а дальше – пусть партия выбирает, прямым тайным голосованием. Как положено. Чтобы никаких келейных решений внутри ЦК или Президиума ЦК больше не было. Кадровый вопрос принципиально важен. Решать его на «междусобойчике» из десятка человек слишком рискованно.

Пономарёв начал задавать вопросы: «Как дальше развивать сельское хозяйство: через коммуны или через укрепление колхозов и дальше, минуя коммуны, путем слияния с государственной собственностью в виде совхозов? Как определить нацию?»

– Как определить нацию? – удивился Первый секретарь. – Словарь откройте. Нация – это исторически сложившаяся часть человечества, объединенная устойчивой общностью языка, территории, экономической жизни и культуры. (определение по https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/878910). Поскольку у нас государство многонациональное, нам правильнее говорить не о нации, а о едином советском народе, как наднациональной политической общности граждан нашего государства.

На Америку, вон, посмотрите, там кого только нет! И англосаксы, и ирландцы, и итальянцы, и евреи, и негры, и русская диаспора, и китайцы, и японцы. Но если спросить любого из них, кто он, вам ответят: «Мы – американцы». Поэтому, для политической устойчивости, мы должны сформировать из всех наций и народностей, живущих на территории СССР единый суперэтнос – Советский народ. Чтобы на тот же вопрос любой наш гражданин мог с гордостью ответить: «Я – советский человек, гражданин Советского Союза».

Что же касается сельского хозяйства, то на текущем этапе не следует зацикливаться только на какой-то одной форме собственности, будь то государственная, или колхозно-кооперативная, или собственность коммун, как общественных объединений граждан. В Конституцию мы впишем все эти формы собственности, как равноправные варианты. Такое многообразие форм собственности позволяет вести хозяйство более гибко, а стоит выбрать только одну форму, в ущерб другим, как мы сами, искусственно ограничиваем себе свободу манёвра. Ну, и зачем?

В итоге, было принято Постановление ЦК КПСС от 17 декабря 1959 года «Об основных направлениях при разработке проекта программы партии»

«Одобрить изложенные тов. Н.С. Хрущёвым на заседании Президиума ЦК основные принципиальные положения для подготовки проекта программы партии.

При разработке проекта исходить из того, что программа должна охватывать период в 15—20 лет, в течение которого будет решена задача построения основ коммунистического общества в СССР.

В основу проекта программы положить план развития народного хозяйства и культуры Советского Союза на 15—20 лет. Главным стержнем развития экономики Советского Союза должна явиться электрификация всей страны. Осуществление ленинской идеи электрификации обеспечит создание материально-технической базы коммунизма и решение основной экономической задачи СССР. Всё это даст возможность производить столько продукции, сколько необходимо для полного удовлетворения материальных и духовных потребностей советского общества, и достичь самого высокого в мире материального и культурного уровня жизни нашего народа.

При характеристике задач построения коммунистического общества необходимо разработать вопрос о развитии и совершенствовании государственной и колхозно-кооперативной форм собственности, их сближении и переходе в единую общенародную собственность, о преодолении существенных различий между городом и деревней, дальнейшем развитии колхозного строя и переходе его на высшую ступень.

Предусмотреть при разработке проекта программы определённые этапы перехода к коммунизму, с тем чтобы для каждого этапа были намечены основные конкретные задачи в развитии производительных сил и производственных отношений, решение которых даст возможность осуществить поступательное развитие общества по пути к коммунизму, обеспечить стирание граней между рабочим классом и крестьянством и постепенное превращение их в тружеников бесклассового коммунистического общества…

Программа партии должна ясно показать всем коммунистам и всему советскому народу как общие задачи построения коммунистического общества, так и роль и место каждого труженика советского общества в борьбе за их выполнение».

(Текст постановления реальный, см http://gazeta-pravda.ru/issue/118-30469-21-24-oktyabrya-2016-goda/zigzagi-tretey-programmy/).

Перед съездом Первый секретарь многократно совещался с ближайшими помощниками, чаще обычного проводил заседания Президиума. После одного из заседаний его помощник Шуйский напомнил:

– Товарищ Хрущёв, к вам сегодня на приём записаны товарищи Ефремов и Серов. Они уже ждут. Чуть позже подойдёт товарищ Шепилов.

– Так приглашай! – Никита Сергеевич выбрался из-за надоевшего стола, встретил коллег:

– Здравствуйте, товарищи, проходите, садитесь.

Расселись по-домашнему, вокруг журнального столика. Ефремов сразу перешёл к конфиденциальному вопросу:

– Никита Сергеич, пока Шепилов не подошёл… Вы на съезде вопрос о перезахоронении Сталина поднимать будете?

– Нет, – уверенно ответил Хрущёв. – Вообще ничего об этом периоде говорить не планирую. Зная, к чему это привело, не вижу необходимости снова совершать те же ошибки. Пока ещё в стране очень много людей, не готовых к подобному повороту. Безопаснее будет оставить этот вопрос на усмотрение будущих поколений.

– Вот это правильно, пожалуй, – согласился Серов.

Никита Сергеевич усмехнулся:

– Вы только, это… Меня, как помру, не вздумайте к ним третьим подкладывать. Нечего превращать Мавзолей в коммунальную квартиру. Народ смеяться будет, что «вожди по ночам на троих соображают» и пульку на саркофаге расписывают.

Серов молча ухмыльнулся, видимо, представив себе эту картину.

– Вообще-то, правильнее было бы построить где-то отдельно, не в историческом центре, а на осваиваемых территориях, мемориальный комплекс для захоронения заслуженных людей, – предложил Ефремов. – Что-то вроде парижского Пантеона или Арлингтонского кладбища в США.

– Только тогда уж надо хоронить в нём не только государственных и партийных деятелей, – заметил Серов. – В парижском Пантеоне хоронят не только политиков, но и выдающихся учёных, писателей, в общем – цвет нации. По-моему, правильная традиция.

– Гм… В общем, идея неплохая, но реализуем её позже, – ответил Хрущёв. – У нас есть задачи поважнее, надо живых людей жильём обеспечить. Мёртвым спешить некуда, подождут.

На пульте селектора справа от Первого секретаря замигала лампочка, и голос Шуйского произнёс:

– Пришёл товарищ Шепилов.

Никита Сергеевич прижал кнопку, включающую микрофон, и ответил:

– Проси, пусть заходит.

Вопрос, заданный Шепиловым, был не менее важным:

– Никита Сергеич, тут у ряда товарищей есть мнение, что в условиях близости окончания строительства социализма мы практически построили общенародное бесклассовое общество. Класс эксплуататоров в советском обществе отсутствует, и поэтому предлагается объявить на съезде об отмене тезиса о диктатуре пролетариата.

Об этом моменте Первого секретаря уже несколько раз предупреждали в предшествовавших беседах и Ефремов, и Серов, и Соколовский, и младший сын Сергей. Поэтому Хрущёв был готов к такому вопросу.

– Отменить, говорите, диктатуру пролетариата? Гм… Это кто ж у нас такой умный, что решил Ленина поправить? – спросил Никита Сергеевич, поворачиваясь вместе с вращающимся креслом и снимая с полки за спиной 40-й том Полного собрания сочинений:

– Так… Что у нас Ильич писал по этому поводу? «Победить крупную централизованную буржуазию в тысячу раз легче, чем «победить» миллионы и миллионы мелких хозяйчиков, а они своей повседневной, будничной, невидной, неуловимой разлагающей деятельностью осуществляют те самые результаты, которые нужны буржуазии, которые реставрируют буржуазию. Кто хоть сколько-нибудь ослабляет железную дисциплину партии пролетариата, особенно во время его диктатуры, тот фактически помогает буржуазии против пролетариата.» (ПСС т. 40 стр. 24) – прочитал он. – Ну-с, и кто это у нас там решил помочь буржуазии против пролетариата?

– Пофамильно, пожалуйста, Дмитрий Трофимыч, я записываю, – добавил Серов, доставая из кармана блокнотик и карандаш.

Сцена была разыграна настолько умело, что Шепилов даже с лица сбледнул.

– Это что же такое получается? Мы, ради повышения благосостояния народа, вынужденно пошли на формирование смешанной экономики, допустив, помимо государственного, ещё колхозно-кооперативный сектор. И вот уже нашлись, ети их мать, «теоретики», которые считают, что диктатура пролетариата устарела, и её пора отменять? Так, что ли? – грозно спросил Хрущёв. – Этак вы, мои дорогие, оглянуться не успеете, как вам на шею свои, новые, доморощенные капиталисты сядут и ножки свесят. Или, может, те, кто это предлагает, сами метят в такие капиталисты? Много наворовать успели, что ли?

А вот хрен им. Тезис о диктатуре пролетариата и классовой борьбе мы отменять ни в коем случае не будем. На международной арене нас окружают капиталисты. Наша борьба против них суть классовая, и отменив тезис о необходимости диктатуры пролетариата, мы отказываемся от борьбы с опаснейшим внешним врагом.

– Так, Никита Сергеич, речь ведь шла не о внешней политике, а о формировании нового бесклассового общества внутри страны, – пояснил Шепилов.

– Я понимаю. Но и вы учитывайте, что в изменившихся условиях классовая борьба внутри страны продолжается, – ответил Первый секретарь. – Только теперь это будет борьба за умы советских граждан, борьба бескровная, идеологическая, борьба с растлевающим влиянием мещанской стяжательской психологии, которая будет только усиливаться по мере роста благосостояния советского человека. И инициировать эту борьбу будет внешний враг, а внутри нашего общества неминуемо найдутся те, кто будет этому внешнему врагу помогать. Кто-то неосознанно, а кто-то и сознательно.

Трясина быта затягивает и развращает. Очень сложно сохранить понимание того, что на самом деле необходимо для гармоничного развития личности. И это, Дмитрий Трофимыч, не ковры на стенах и не хрусталь в серванте, не золотые побрякушки у жены или любовницы, а творческое начало. Желание творить, желание делиться знаниями, делать добро другим людям – вот что поможет одержать победу над инстинктом стяжательства, органически присущим каждому человеку. Но если отменить тезис о необходимости диктатуры пролетариата, отказаться от классовой борьбы, то одними благими желаниями самые древние, врождённые человеческие инстинкты не победить.

– Думаю, это стоило бы сказать с трибуны съезда, – заметил Ефремов. – Чтобы в официальные документы вошло.

– И скажу! Что, думаете, побоюсь, что ли? – усмехнулся Хрущёв. – Это ещё и в Конституцию вписать надо. На случай, если после нас кто-нибудь снова решит, что заветы Ленина устарели и в изменившихся условиях не работают. Иван Антоныч, вам, как научному директору Института марксизма-ленинизма, поручаю. Я там, в проект новой Конституции вписал статью, обязывающую население, в случае попытки центральной власти увести общество с пути коммунистического развития в сторону каких-либо вариантов «рыночной экономики» и прочих попыток реставрации капитализма, свергнуть такую власть вооружённым путём. Проследите пожалуйста, чтобы никто из редакторов Конституции эту формулировку втихаря не подправил. Я, конечно, после печати тиража, сам ещё раз всю Конституцию прочитаю. Но у нас ведь народ изобретательный, могут для меня и специальный экземпляр отпечатать, как для Ленина одну газету напечатать хотели, когда он написал работу «Как нам реорганизовать Рабкрин».

– Ого! А не круто ли взял, Никита Сергеич? – изумился Серов. – Этак ты своими руками можешь дать какой-нибудь «оппозиции» оружие против самого себя и Советской власти в целом. Возьмут и бунт поднимут, ссылаясь на Конституцию.

– Я ведь не просто так написал: «в случае явной или скрытой попытки реставрации капитализма под видом модернизации или интенсификации экономики», – напомнил Хрущёв. – Если Советская власть, или Коммунистическая партия в лице некоторых её руководителей выступит с идеей внедрения «рыночной экономики», или другого варианта реставрации капитализма, это уже будут не коммунисты, и не советская власть, а настоящие враги, скрывшиеся до поры под коммунистической личиной. Таких перевёртышей необходимо безжалостно уничтожать. Гарантом исполнения Конституции должен быть не какой-то там один государственный деятель, будь то Председатель Президиума Верховного Совета, Первый секретарь ЦК, президент, или премьер-министр. Гарантом исполнения Конституции должен быть народ, который эту Конституцию принимает.

– Допустим, – согласился Серов. – Но что, если найдётся ловкий демагог, который поднимет народ на восстание, опираясь на эту статью Конституции? Заморочить людям головы не так трудно, как кажется.

– Значит, надо громить таких демагогов средствами идеологической борьбы, – ответил Первый секретарь. – Никакое восстание нельзя поднять мгновенно, особенно, если народ не доведён до отчаяния экономической ситуацией. А значит, время на реакцию, на осознание ситуации, будет. Важно только поддерживать инициативу населения хотя бы на сегодняшнем уровне, ни в коем случае не давить её, не отбивать запретами желание народа сделать свою жизнь лучше. Для того и кооперацию эту терпим, хоть и злоупотреблений в ней хватает. Но если её отменить, запретить, задавить – вместе с ней задавим и народную инициативу, а это – смерть для страны и гражданского общества.

В любом народе есть 5-7 процентов людей, у которых шило в заднице. Именно они и двигают прогресс, остальные лишь идут следом за ними, расширяя и утаптывая тропинку, протоптанную теми пятью процентами. Но убери из народа эти пять процентов или запрети им эту инициативу проявлять – и получишь вместо народа-победителя застойный пруд, поросший ряской. Вот этого я больше всего боюсь – что народ «перегорит» и забьёт на всё, ради трёхкомнатной кооперативной квартиры с коврами и хрусталём, и 100 сортов колбасы в магазине.

– У меня тоже есть такие опасения, – согласился Ефремов.

– Ну, вот, раз мы с вами опасаемся одного и того же сценария, значит, такого развития событий действительно допускать нельзя. Поэтому все попытки свести существующие сейчас формы собственности к одной только государственной следует считать преждевременными, – подвёл итог Первый секретарь. – А теперь, расскажите, что вы надумали в части теоретического обоснования процесса перехода от социализма к коммунистической формации.

– Гм. Тут в двух словах не расскажешь, – прямо предупредил Ефремов.

– Давайте в трёх, в четырёх – сколько потребуется.

– Хорошо. Тогда, чтобы лучше проследить логическую последовательность, правильнее будет начать с определений. Итак, за основу мы взяли положение о том, что социализм есть начальная стадия коммунизма, но, начав анализировать его, мы поняли, что социализм и коммунизм частично противоречат друг другу в части отношения к собственности, в том числе к собственности на средства производства, и в части способов трудовой мотивации населения.

– Поясните чуть подробнее, – попросил Хрущёв.

– Если взять ленинское определение социализма, то Ленин прямо указывает, что «социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией» (В. И. Ленин «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» 1917). То есть, имеется в виду, что при социализме вынужденно продолжают использоваться товарно-денежные отношения, а средства производства находятся частично в государственной, а частично в коллективной собственности. То есть социализм несёт в себе часть признаков, присущих монополистическому капитализму, но отличительной особенностью социализма является отсутствие эксплуатации человека человеком и высокий уровень социальной защиты населения.

Определение коммунизма правильнее всего дано в проекте 3-й Программы партии от 1947 года:

«Коммунизм — это общество:

а. где на основе роста производства достигнуто изобилие продуктов и господствует равная обязанность всех трудиться по своим способностям и равное право всех трудящихся получать за это по их потребностям, а все труженики общества являются людьми, ведущими вполне зажиточную и культурную жизнь;

б. где всё народное хозяйство базируется на общественной собственности на средства производства, оснащено высокоразвитой техникой и управляется по единому плану;

в. где нет классов и классовых различий, а все работники индустрии, сельского хозяйства и других отраслей общественной деятельности являются тружениками единого бесклассового общества;

г. где на основе огромного повышения технической базы сельского хозяйства и подъёма культурного уровня деревни до уровня передового города ликвидирована противоположность между городом и деревней;

д. где на основе роста квалификации, профессионального мастерства и культурного уровня работников индустрии и сельского хозяйства ликвидирована противоположность между физическим и умственным трудом;

е. где созданы все условия для удовлетворения непрерывно растущих материальных и духовных потребностей людей и всестороннего развития их способностей и дарований»

(http://gazeta-pravda.ru/issue/118-30469-21-24-oktyabrya-2016-goda/zigzagi-tretey-programmy/)

Социализм тоже стремится к установлению социальной справедливости и равенства, но, в силу сохранения товарно-денежных отношений полное социальное равенство при социализме недостижимо. Поскольку социализм является государственно-капиталистической монополией, в нём существует опасность замены эксплуатации человека человеком на эксплуатацию человека государством, если первоначально заложенные принципы социализма извращаются руководителями государства.

– Для рядового члена общества – хрен редьки не слаще, – заметил Хрущёв.

– Тут следует заметить, что при социализме много большая часть создаваемой трудящимися прибавочной стоимости через общественные фонды потребления расходуется на нужды самих трудящихся, – напомнил Шепилов. – То есть, уровень социальной защиты много выше, чем при капитализме.

– Это всё общеизвестные истины, давайте ближе к делу. Как нам практически перейти от социализма к коммунизму?

– Для перехода к коммунизму, как известно, необходимо выполнение нескольких основных условий: построение материально-технической базы коммунизма, достаточной для обеспечения изобилия основных товаров, введение прямой демократии, пусть даже при сохранении роли государства как структуры, необходимой для осуществления внешней политики, отмена товарно-денежных отношений и бесплатное обеспечение населения основными продуктами питания, продукцией лёгкой промышленности, жильём и основным набором услуг, достижение высокой сознательности населения для его полноценного участия в общественной жизни, без которого прямая демократия не работает.

Основное препятствие для перехода к коммунизму – недостаточная мощность материально-технической базы. Сейчас, как я понимаю, все силы народного хозяйства брошены на её строительство.

– Именно так, – подтвердил Никита Сергеевич.

– Анализ перечисленных условий показывает, что невозможно добиться изобилия без очень существенного повышения производительности труда. В то же время человек обладает конечной производительностью, и чем выше его производительность труда, тем выше уровень эксплуатации данного человека. Налицо основное противоречие. Выход из него – полная автоматизация всех видов трудовой деятельности, не связанных с творческим трудом. Творить, создавать новое, на данном этапе может только человек. Машина ещё долго не сможет мыслить и творить без его участия.

– Согласен, – кивнул Первый секретарь. – Поэтому мы очень много внимания уделяем автоматизации производств. Сейчас мы даже по механизации труда сильно отстаём от ведущих капиталистических стран, если оценивать её по уровню энерговооружённости производств на одного работающего.

– Автоматизация – это правильный подход, – одобрил Ефремов. – Мы с Дмитрием Трофимовичем побывали на нескольких заводах и в НИИ, в том числе, в Экспериментальном научно-исследовательском институте металлорежущих станков (ЭНИМС – http://советские-заводы.рф/machine-tool-industry/enims.html), где создаются наши станки с программным управлением и промышленные манипуляторы. Побывали в Ленинградском Политехническом институте, на кафедре автоматики и телемеханики, ознакомились с ведущимися там работами. В общем, уже сейчас ясно, что направление взято правильное.

Помните, когда мы два года назад (АИ, см. гл. 04-11) обсуждали проект Программы КПСС, я тогда сказал, что общественный строй, который у нас получится в промежуточном итоге, можно назвать «IT-социализм» или «информационный социализм»?

– Да, помню, упоминали такое. Это когда мы говорили об ОГАС и планировании «от потребностей».

– Да, верно. В общем, мы пришли к выводу, что при взятом курсе на автоматизацию производств, планирования и учёта в итоге мы выйдем на создание распределённой комплексной системы автоматизированного управления народным хозяйством в целом. Она будет подсчитывать и учитывать потребности населения, вычислять потребные производственные мощности и сырьевые ресурсы, планировать строительство заводов, добычу ресурсов, распределять плановые задания между предприятиями, вплоть до формирования и выставления на конкурс заданий на проектирование отдельных узлов и механизмов, потребных для выполнения народно-хозяйственного плана в целом. Её запуск в эксплуатацию можно будет считать ключевым этапом построения IT-социализма, который затем, по мере введения системы безвозмездного распределения основных товаров и услуг, прямой демократии, по мере замены государственных органов общественными объединениями, перерастёт в технокоммунизм. (http://technocosm.narod.ru/k2f/technocommunism.htm)

– Сергей Алексеевич Лебедев нам рассказывал, что сейчас уже есть достаточно эффективные алгоритмы оптимизации производственных процессов, и работа по их совершенствованию не прекращается, – добавил Шепилов. – Благодаря автоматизации производств и повышению производительности труда необходимое изобилие станет достижимым без усиления эксплуатации трудящихся. Таким образом, IT-социализм можно будет официально назвать общественной формацией, непосредственно предшествующей коммунизму.

– О! – Хрущёв многозначительно поднял указательный палец. – Вот это уже конкретное указание, что нужно делать, в каком направлении, и что мы должны получить в итоге. Мы, в общем и целом, в этом направлении и двигались, поэтому подтверждение со стороны теоретиков марксизма-ленинизма нам очень важно.

Ещё необходимо отметить, что многие воспринимают равенство как уравниловку. Это – восприятие примитивно-мещанское, характеризующее подобных людей не лучшим образом. Равенство при коммунизме следует понимать как равенство базовых возможностей, а не равенство вознаграждения за различные виды труда. Я считаю, что при коммунизме должен быть определён базовый набор благ, предоставляющихся каждому члену общества бесплатно. Всё, что сверх этого объёма, предоставляется в обмен на трудовой вклад каждого члена общества, и чем больше этот вклад, тем больше благ этот человек сможет получить. Конкретные вопросы учёта трудового вклада каждого человека следует решать не через товарно-денежные отношения, а через систему баллов, подобную используемой нами сейчас системе социальной оценки (АИ, см. гл .04-11). Таким образом, можно будет отсечь варианты нетрудового накопления, вроде получения наследства или спекулятивной деятельности.

Уже сейчас баллы в системе социальной оценки человек получает только за свой собственный трудовой вклад, он не может передавать их по наследству, или покупать за них товарную продукцию. Баллы должны стать учётными единицами репутации человека в обществе, и чем выше эта репутация, тем больше благ, в том числе материальных, доступно её носителю на постоянной основе.

– Только следует учесть, – добавил Ефремов, – что прогресс технический должен идти в ногу с прогрессом этическим. Вы правильно указали, что инстинкт стяжательства – один из базовых инстинктов человека. Изначально призванный обеспечивать его выживание как вида, в развитии он порождает жадность, неконтролируемое стремление к обогащению, и в пределе может стать основной причиной исчезновения человечества как вида, например, в результате ядерного конфликта между конкурирующими государствами, причём оба этих государства могут быть капиталистическими. Особенно опасен в этом отношении протестантизм, как религия, провозглашающая стремление к обогащению одной из основных благодетелей человека. Но жадность присуща всем людям, независимо от религии и национальности. Очень немногие имеют силу подняться над примитивными инстинктами.

– Хотя религиозные деятели и проповедуют любовь к ближнему своему, но любовь к деньгам у них и их последователей стабильно пересиливает, – усмехнулся Хрущёв. – И какой вы предложите выход?

– Правильная концепция образования, – ответил Ефремов. – Необходимо разработать теорию воспитания, основанную на общественной собственности. Теорию, которая будет строго противоположна протестантизму в нравственной оценке стремления к обогащению.

– Это как? Нищету проповедовать, что ли?

– Нет, конечно, – улыбнулся Иван Антонович. – Не нищету, а коллективизм и взаимопомощь как основу построения общества социальной справедливости. Конечно, при полном уважении права каждого на конфиденциальность личной жизни.

Вот, мы побывали в нескольких детских коммунах, построенных на методике «коллективных творческих дел» товарища Иванова (см. гл. 02-30 и 03-01). Скажу прямо, в этих коммунах я впервые увидел реальное воплощение системы воспитания, близкой к той, которую я описывал в «Туманности Андромеды». Не совсем такой, но достаточно близкой. Ближе всего, что я видел раньше.

Да, да, я помню, что вы говорили о важности института семьи. Я с вами согласен в том, что на текущем историческом этапе семья является и ещё долго будет оставаться основной ячейкой общества. Больше того, именно в семье ребёнок впервые на практике сталкивается с основополагающими принципами коммунистического общества. В нормальной семье каждый трудится по мере своих сил на общее благо семьи, всё основное имущество является общим достоянием, но у каждого есть свои личные вещи и личное пространство, и каждый получает за свой вклад по потребностям, конечно – в рамках возможностей семьи.

– Вот это очень важное замечание, Иван Антоныч, – остановил его Первый секретарь. – Я полагаю, что в Конституцию следует внести положение о том, что основополагающей ячейкой общества, реализующей на практике принципы коммунизма, является семья.

– Согласен, это было бы правильно, – подтвердил Шепилов. – Поэтому очень важно, чтобы основы воспитания в семье совпадали с предлагаемой нами теорией воспитания в целом. Пока часто бывает, что в школе ребёнка учат коллективизму, а в семье, наоборот, царит культ стяжательства и эгоизма.

– Вот поэтому в семьях с двумя-тремя детьми дети обычно вырастают менее эгоистичными, – добавил Хрущёв. – Если, конечно, родители сразу учат их делиться с братьями и сёстрами.

– Не всегда и не везде, к сожалению. В некоторых регионах с сильными традициями патриархального воспитания детей нарочно растят в обстановке внутрисемейной конкуренции, – ответил Шепилов. – И далеко не всегда приёмы такой конкуренции достаточно цивилизованны. А потом эти люди, вырастая, вливаются в общество и продолжают распространять впитанные в детстве традиции на всех окружающих.

– Да, это – проблема, которую ещё предстоит решать, – согласился Никита Сергеевич.

– Ты, Никита Сергеич, часто говоришь, что надо перенимать у Запада всё полезное и прогрессивное, – напомнил Серов. – Это правильно. Вот тут Дмитрий Трофимыч как-то поминал кубинский опыт – Комитеты защиты революции. Я вначале тоже подумал, что нам такая структура не помешала бы, в дополнение к добровольным народным дружинам.

Но, когда посоветовались с товарищами, стало ясно, что механически переносить кубинский опыт на нашу действительность, скорее всего, не получится. Прежде всего, Куба живёт при постоянном ощущении угрозы со стороны империализма, в условиях непрекращающихся диверсий. Там каждый гражданин непосредственно ощущает грозящую опасность.