Drama Kings, или Короли неприятностей

Глава 7,

в которой дружба дает трещину

Пять лет назад

Энни выросла. Логан не видел ее с прошлогоднего планового обследования, которое они правдами и неправдами пытались подстроить в один день. Это была традиция. Но сегодня они встретились не в больнице, а в школе. В новой школе, куда устроился работать Логан-средний.

Логан-старший высадил их, двери пикапа скрипнули так, что все на парковке обернулись, а крошечный щенок по имени Горгона, сидящий на месте «штурмана» рядом с дедом, залился лаем.

Но Логан не обращал внимания на смех вокруг. На крыльце стояла Энни. У нее были длинные темные волосы, на лице макияж, хотя этим могли похвастаться почти все девчонки, стоящие рядом. Красивое платье, белоснежные колготки, платочек на ручке сумки. Энни была как будто героиней сериала. Она и изменилась, и нет.

Логан попрощался с отцом и пошел прямо к крыльцу:

— Энни, привет!

Она не откликнулась. Но на него обернулось несколько человек. Логан поднялся на ступеньку выше:

— Энни?

Она не услышала или притворилась, что не слышит, потом дернула подбородком, бросив на Логана короткий взгляд. Он нахмурился, и она это явно заметила.

— Аврора, это к тебе обращаются? — спросила одна из ее подружек.

— О, привет. — Энни сделала вид, будто только что заметила Логана.

— Прости. Я, наверное, обознался.

Ее глаза сверкнули прежним блеском, Логан его узнал, но ухватиться за него не успел. Искра мелькнула и погасла, и вот перед ним уже не Энни, а какая-то Аврора. Это была его Энни, но немножко другая. Дело не в макияже и не в платке на сумке — все это было и в больнице. Просто если там, в отделении детской онкологии, Энни только иногда становилась вот такой, закрытой от всех, будто кукла с пластиковым лицом, то теперь она окончательно с ним срослась. И кажется, от происходящего ей становилось душно.

— Ты что-то хотел? — спросила она.

— Аврора, вы знакомы?

Ей хватило выдержки не ответить на этот вопрос, но они с Логаном посмотрели друг на друга. Она дернула уголками губ в подобии улыбки. Он покачал головой из стороны в сторону. Это был их немой диалог, который можно перевести так:

— И что ты им ответишь?

— Ты не понимаешь, что я не могу?

— Почему это?

— Не притворяйся.

— Мы больше не друзья?

— Пожалуйста, не надо так. — Она чуть свела брови. — Мы — другое.

Логана позвал отец.

Толпа начала шептаться, что он — сын нового учителя.

Наши дни

Логан испытывал тоску, глядя на двери детского центра и понимая, что он тут в последний раз. Он становится взрослым. Доктор больше не даст конфетку после приема, чтобы пациент рос большим и сильным.

Для него это место не было связано с чем-то трагичным, как для отца или деда. Те испытывали перед словами «почка», «рак» и «онкоцентр» настоящий ужас. У них бледнели лица, дрожали руки. Логан, глядя на них, понимал, что значит страх, и ему становилось не по себе. Сам же он всегда воспринимал это как смену обстановки, что ли. Тут не было грустно, тут были друзья, с которыми можно шляться по коридорам, когда это станет физически возможным. Тут был его первый друг — Энни. Тут он полюбил химию, благо в библиотеке почему-то не было проблем с учебниками. Тут он прочитал от корки до корки биологию за одиннадцатый класс, будучи десятилетним пацаном, и решил, что станет ученым. Единственное, что оставляло в детской душе осадок, — друзья иногда не возвращались. Но это было почти игрой. Почти квестом. И Логан его прошел. Энни тоже прошла, но пропала позже, на финальной части приключения, когда друзей проверяют вне больничных стен.

— Аврора Энн Блэквуд, — услышал Логан и обернулся.

Они давно перестали дружить, но все равно упорно назначали день обследования на двадцать первое число.

— Последний год с нами, — улыбнулась ей Мэри, милая женщина, которую называли исключительно по имени.

Она сидела в администрации, сколько Логан себя и ее помнил, и выдавала им маршрутные листы обследований, а еще приклеивала туда смешные наклейки. Сейчас Логан смотрел, как Аврора смеется, пока Мэри клеит на ее лист обезьянок.

— Та-ак, кровь сдавать вот тут. — И Мэри приклеила на нужную графу крошечную мартышку, визжащую от страха. — О, Логан, а для тебя я приготовила львят.

Аврора подняла голову от листа с мартышками, и их с Логаном взгляды пересеклись.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет, — тихо ответил он и стал ждать, пока Мэри наклеит львят на его маршрутный лист.

— Спасибо, что подвез вчера. — Аврора улыбнулась, но тут же поджала губы, чтобы этого не было видно.

Больница всегда меняла Блэквуд. Тут она становилась тише, проще. Иногда она боялась, иногда плакала, а иногда смеялась так, что на них ругались медсестры. Ему нравилась эта Аврора. Энни. Ему нравилась Энни.

— Мы тут в последний раз, — сказал он, кивая на двери, ведущие в гардероб и стерильную часть отделения.

— Я, наверное, буду скучать, — улыбнулась Аврора.

Они переобулись, сняли куртки и шапки, поглядывая друг на друга, и замерли, сидя на жестких лавках гардероба. Тут было темно, мрачно, уже пахло больницей, но еще удавалось уловить аромат елки, которой украсили приемное отделение. Внутри будут только искусственные растения, от них разве что пластиком несет на весь коридор.

Аврора молча смотрела Логану в глаза, а он молча смотрел в глаза ей.

— Если хочешь что-то сказать, говори сейчас, — сказала она надтреснутым голосом.

— Ты боишься? — Он спрашивал об этом, когда они сидели тут в детстве, и она всегда была честна. Но уже лет пять Логан не слышал ответа на свой вопрос.

— Я всегда боюсь, — прошептала Аврора и быстро вытерла слезу.

— Расскажи мне. — Логан резко встал и, едва разгибая ноги, метнулся к лавке, которую занимала Аврора. Встал на колени, взял ее руки в свои и до боли закусил щеку в ожидании ответа.

— Привет, я Логан. А ты?

— Я Энни, — со смехом и слезами сказала она, сделав судорожный плаксивый вдох. — Они не пускают меня учиться. Отмахиваются. Не верят, что я президент школы. Им плевать, чего я хочу.

Логан был почти уверен, что он первый, кто это слышит.

— Последние пять лет слышу только одно: «Флоренция, Флоренция, Флоренция». А еще: «Колледж изящных искусств». О боже, я и изящные искусства. — Она вытерла слезы запястьем и вздохнула. — Отец твердит, что меня нужно срочно увозить в Европу, подальше от влияния Астера… Их смущает наша дружба с Эвансами, мол, мы научимся у мамы Эванс, как влюбляться в плебеев. Ну и конечно, то, что Астер связался с мальчишкой с лесопилки. — Энни хрипло засмеялась. — Они хотят, чтобы я как можно скорее стала более нормальной. И не мечтала стать политиком. Полагаю, дизайнер с идеальным французским им подойдет лучше. Мамы вечно нет дома, шляется по своим фондам для больных детей, потому что ее девочка справилась и они справятся. А я кто угодно, но только не ее девочка. Мне постоянно больно — не из-за проблем со здоровьем, не хмурься. Просто единственное, что у меня в этой жизни получилось, — стать президентом школы. И стать красивой… Я даже дружить не умею. — Она потянулась к Логану и запустила пальцы в его густые волосы, которым всегда завидовала; он не отстранился. — Я тебя подвела?

— Нет. Я тебя подвел, — тихо сказал он. Куда спокойнее, чем только что тараторила она, выговаривая все, что не могла сказать за пять лет тишины между ними. — Я предпочел тебе Астера и Джейка…

— Я не замечала тебя в школе.

— Я делал все, чтобы заметила.

— Ты стал самым умным в истории человечества.

— Ты стала грозой Алтиора.

— Ты открыл химический клуб.

— Наша дружба этого не стоила. — Он притянул ее к себе, и их лбы соприкоснулись.

Логан понимал, что, если бы не вчерашний инцидент, сейчас ничего бы не было. Ни этого разговора, ни откровений. Просто сестры Джейка, как всегда, перевернули все вверх тормашками.

— А меня позвали в Гарвард…

— Хочу в Гарвард, — плаксиво заныла Аврора.

— И в Нью-Йоркский, и я выберу его.

— Что? — Она отстранилась, выпрямилась. — Ты с ума сошел, Робертс?

— Стипендия, — скривился он. Бедности перед Авророй он не стеснялся. — Я не попрошу о такой жертве мою семью. Им не нужны новые долги.

— Уверена, они бы…

— Конечно, они бы в них влезли. Ты шутишь? И я бы даже все вернул однажды, но… я не могу об этом просить. Не в этот раз.

— Другого не будет, Робертс. Сейчас или никогда. Мы, может, и потеряли нашу дружбу, но вот поступаться своим светлым будущим ты не должен. Ты больше всех, кого я знаю, его достоин. Просто поверь мне. Если наша дружба должна дать тебе что-то напоследок, то пусть это будет пинок под зад. Скажи деду про Гарвард, пускай решает он, а не ты. Побудь еще хоть немного ребенком, пока можешь…

Они замолчали, и каждый думал о том, что потерял. Друг о друге. Как бы все сложилось, будь рядом с Логаном все эти годы Аврора, а не Астер?

— Я не стану извиняться, Робертс, — вдруг сказала Аврора, опустив взгляд.

— И я не стану извиняться, Блэквуд, — засмеялся он, потянулся вперед и вытер большими пальцами слезы на ее щеках.

— Что у тебя с той девчонкой? С Тинкер Белл.

— Энджел Белл.

— Плевать. — Аврора закатила глаза, как умела только она, и Логану это показалось чертовски смешным.

— Ну-у, она милая.

— О боже мой, как неожиданно.

— Я почти пригласил ее в кино и сходил с ней на концерт.

— Мамочки, как очаровательно, — скривилась Аврора.

Логан сжал ее холодные пальцы, поглядывая на крошечный циферблат часов, украшавших запястье леди Айсберг:

— Она…

— Крутит всеми вами как хочет. Все, прекращай. Можешь думать, что я ревную, мне плевать. Пошли уже. — Она тоже посмотрела на часы. — Я страшно голодна и собираюсь прямо сейчас расстаться с пинтой крови, а потом хорошенько отъесться в кафетерии. Только не говори, что не скучал по их жухлому салату. — Она выдернула пальцы из рук Логана, поправила волосы и вытерла лицо.

Логан отстранился не сразу. Но теперь уже Аврора вдруг поймала его за руку:

— Что это?

На его запястье, там, где обычно пишут то, что боятся забыть, было ярко выведено синими чернилами: золото, рутений, кислород, радий.

— Химия… для кружка. Чтоб не забыть. Это элемен…

— Пофиг, не рассказывай. — Она встала и обошла Логана, направившись к двери в отделение. — Идешь?

В отделении вовсю готовились к Рождеству, и, покинув гардероб, Логан и Энни-Аврора погрузились в такую праздничную атмосферу, что от вида украшений заболели глаза.

— Только ради этого готова таскаться сюда в конце ноября, — вздохнула Аврора, морща нос при виде аляповатой искусственной ели.

— Однажды ты станешь президентом Соединенных Штатов и снова придешь сюда перерезать красную ленточку на каком-нибудь новом аппарате МРТ, — улыбнулся Логан.

Мальчишки лет восьми пытались стащить с елки большую игрушку в виде конфеты.

— А ты найдешь лекарство от рака, и это отделение назовут в твою честь.

— Договорились, — кивнул Логан.

— Эй, шпана! Съедите это и нарветесь на промывание желудка, — сообщила пацанам Аврора, и оба на нее недовольно уставились. — Что? Я в курсе, еда тут отстой, но ничего не поделаешь. Скоро вас выпустят, и вот тогда отъедите животы.

Логан покачал головой. Вредина Аврора обожала болтать в больнице с детьми, делая при этом вид, что ей это вовсе не нравится. А еще он точно знал, что в сумке у нее пакетик дорогущих конфет, которые она насыпет во все вазочки с невкусными протеиновыми мини-батончиками, стоящие в процедурных кабинетах.

— Если не поторопишься, медсестра с тебя шкуру спустит, — шикнул Логан и потянул Энни в сторону лаборатории, где притаился страх и ужас всех детей.

— Тебя до сих пор потряхивает при виде этого кабинета? — нервно хихикнула Аврора.

— Если честно… Дамы вперед, — сказал Логан и толкнул Аврору в приоткрытую дверь.

— Тут два места свободны. Пошли, Ромео. — И она втащила его следом.

— А-а, голубки. — Знакомая медсестра стояла подбоченившись.

Сколько раз она ловила Логана и Энни в коридорах — трудно сосчитать. Им казалось, что количество «поимок» прямо пропорционально болючести ее уколов.

— Надеюсь, не лечиться пришли?

— Никак нет, мэм, — отчитался Логан и вручил медсестре маршрутный лист.

Теперь оба сидели друг напротив друга в неудобных детских креслах и ждали, когда наполнятся все пробирки для сбора крови.

— Терпите, юная леди, — шикнула на Аврору медсестра, вынимая из вены иглу и заматывая ей руку бинтом. — И не снимать двадцать минут! А то знаю я тебя — тут же выкинешь в урну, а потом синяк.

Аврора опять по-авроровски закатила глаза, а Логан рассмеялся. Медсестра, которая брала кровь у него, явно была чуть более аккуратна, но бинт затянула так, что согнуть руку в локте оказалось почти невозможно.

— До свидания! — хором крикнули Логан и Энни и выбежали из кабинета.

— Я видел, что ты насыпала в вазу конфет.

— А я видела голодные глаза тех пацанов.

— Тут чудесно кормят, если немного снизить ожидания.

Аврора не могла не улыбнуться и уже кусала губы. Она явно хотела отшутиться, хотела что-то ответить, рассмеяться, но сказались пять лет пропасти между ними.

— Интересно, мы смогли бы снова дружить? — спросил Логан, пока они шли в отделение радиологии узкими серыми коридорами. Там всегда было холодно, даже летом, так что оба пытались натянуть рукава на забинтованные руки.

— Не-ет. Видишь ли, тебе по вкусу такие, как Тинкер Белл, а мне по вкусу сидеть, как Рапунцель, в заточении. Мы из разных сказок.

— Не дразни меня.

— Тинкер Белл мне не нравится. — Аврора остановилась и подошла к высокому окну: в детстве в него невозможно было выглянуть, и все топтались возле подоконника, пытаясь подпрыгнуть, хотя была куча более удобных окон, а пейзаж за всеми одинаковый. — Дождь пошел, фу. Когда уже зима, как думаешь?

— Деполе еще не заслужил Рождества. — Это была их старая шутка, но Логан забыл ее значение.

В чем провинился Деполе? Кажется, они считали, сколько солнечных дней потеряли в стенах больницы, и злились на погоду, что она хорошая только тогда, когда не надо.

Отделение радиологии им нравилось куда больше процедурного кабинета, хоть тут и не было рождественских украшений и кучи детей. Очереди тоже не наблюдалось — может, потому, что только у них двоих была фишка приходить на диагностику в определенный день, и в этом году он выпал на четверг. Они сели на диван перед кабинетом, напротив давно изученных плакатов, которые не меняли пару лет.

— Приду домой, все станут жалеть…

— О да. И спрашивать, как прошло, и не сходить ли на всякий случай снова.

— Астер сведет с ума своей заботой.

— Пойми его, он человек тонкой душевной организации.

Логан и Аврора рассмеялись. Из кабинета компьютерной томографии тут же выглянула медсестра и громко шикнула на них.

— Приятно, когда кто-то тебя понимает. Жаль, что мы больше не друзья, — вздохнула Аврора. А потом ее позвали, и она оставила Логана в одиночестве, бросив напоследок: — Увидимся в школе.

— Сделаю вид, что мы незнакомы, как обычно, — ответил Логан, доставая телефон, чтобы хоть куда-то уткнуться в ожидании, пока Аврора закроет дверь.

Астер (голосовое сообщение): Она в порядке?

Логан: Она всегда в порядке.

* * *

Астера разбудила мягкая щекотка, как будто кто-то водил перышком по кончику его носа. Фыркнув, он зажмурился. Солнце уже встало, освещая комнату сквозь не до конца задернутую занавеску. Астер прищурился и едва не подпрыгнул на месте, потому что рядом лежала девушка. И именно ее длинные волосы щекотали ему лицо.

— Аврора, — наконец сообразив, выдохнул он. Астер никогда не приводил домой случайных девчонок. Узнай о таком отец, убил бы его на месте. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Сон плохой приснился, — пробурчала сестра и, сонно потягиваясь, закрыла лицо от света одной из подушек, коих в кровати Астера всегда было много.

Их расселили по разным спальням в семь. Вот только родители не знали, что каждую ночь Аврора тихо, чтобы никто не услышал, кралась в спальню брата, ведь лишь он мог уберечь ее от кошмаров. С тех пор минуло много лет, они выросли, но иногда в ночи темные, как эта, когда ее что-то пугало, она по привычке вставала и на цыпочках шла к знакомой двери.

«Между близнецами особая связь», — часто повторяла их няня в детстве. Астер гадал, исчезнет ли когда-нибудь эта ниточка, но пока она была на месте.

Аврора под одеялом коснулась его ноги пяткой — как всегда, холодной.

— Ай! — дернувшись, проворчал Астер. — Когда ты уже найдешь себе парня?

— Никогда, — сонно ответила она. — Никто меня не будет любить так, как ты.

— С этим сложно поспорить, — согласился он, повернувшись на другой бок.

Впрочем, поспать ему все равно не удалось. В комнату ворвалась гувернантка Авроры. Она работала в этом доме уже пятнадцать лет, и, несмотря на то что сама стала за это время вдвое шире, а в волосах появилась седина, доброта ее осталась прежней, как и громкоголосость.

— Мисс Аврора! Так нельзя! — запричитала она. — Вам уже восемнадцать. Не положено девушкам в вашем возрасте бегать спать к брату!

Астер натянул одеяло на голову.

— Забери ее от меня, Констанс, — сонно пробормотал он, сталкивая Аврору ногой с кровати.

В отместку сестра ущипнула его за щиколотку. Астер, не оборачиваясь, глухо шмякнул ее по голове подушкой.

— Ах ты!

— Ну-ка хватит! — ровно как в детстве, скомандовала Констанс. — А вы, мисс, вставайте, надо еще успеть подготовиться. Вылет после обеда, и ваша матушка будет крайне недовольна, если мы не успеем привести в порядок это гнездо у вас на голове. — Она пропустила сквозь пухлые пальцы пару длинных черных прядей. — Завтрак на столе!

— Ладно, ладно. Сейчас спущусь. — Аврора ткнула брата кулаком в плечо, как только гувернант­ка ушла. — Вставай тоже. Не хочу завтракать с отцом в одиночестве. И так день начался отврати­тельно.

— Снова снилась больница?

Аврора кивнула.

— Надо было сказать вчера, пошли бы вместе.

Аврора встала:

— Нет, Астер. Это часть моей жизни, в которой тебя быть не должно. — И, глядя на появившуюся между его бровей морщинку, добавила: — Не обижайся, но… это другое.

Он понимал.

Авроре было восемь, когда в доме вдруг стало тихо и про нее начали говорить исключительно шепотом. Ее куда-то увезли. А когда Аврора вернулась, все изменилось. В доме появилось слово «онкология» и много разговоров про анализы, титры, маркеры и обследования.

Слово «химия», которое прежде звучало как что-то из школьной программы, приобрело совершенно иной смысл. И когда Астер впервые спросил у сестры, что это такое, она рассказала, как эта штука ее бесит, ведь нужно лежать целый день с иглой в руке. Астер тогда вообще не понимал, что происходит. Куда делись ее волосы и почему из Авроры столько всего вырезали? Откуда этот жуткий шрам и почему в комнате появился целый шкаф лекарств и витаминов? Почему она ест не то, что он, не ходит в школу, учится на дому? Ну и еще целый список вопросов.

Они были одинаковыми во всем до восьми лет — и вдруг стали очень разными. Настолько, что он ее иногда не узнавал. Аврора постоянно рассказывала про своих друзей, но почему-то в прошедшем времени. Астер не понимал, как можно спокойно говорить: «О, Розы больше нет, она умерла в прошлую среду. Нам дали конфеты на обед». В тот момент он впервые почувствовал, что, как бы ни были близки близнецы, теперь Аврора от него отличается. Не шрамом, не шкафом с витаминами, не тем, что у нее бок пустой, и не отсутствием волос. Просто они теперь отличаются, и этого не изменить. А она никогда не сможет рассказать все, потому что это все не уместится в простой рассказ.

Потом Аврора уехала в салон, где из ее и так гладких волос должны были сделать супергладкие, а Астер, прикинув, что у него еще есть немного времени, отправился в конюшню.

Оставив седло и куртку в амбаре, Астер повел Ориона вдоль границы левады все дальше, туда, где находились дикие поля. Обычно всадникам не разрешалось уводить лошадей так далеко, но Астер был на особом счету и, не стесняясь, этим пользовался. Запрыгнув на жеребца, он пустил его в медленный галоп, хлопнув по бокам пятками. Он любил ездить без седла, ощущая в такие моменты какую-то особенную связь с конем. Ему казалось, что так он становится с Орионом еще ближе, хотя Линч обычно ворчал, возмущаясь, что Блэквуд когда-нибудь точно доиграется и свалится, переломав все кости.

Они преодолели холмы Деполе, широкую равнину, за которой высился лес, — весной здесь росла самая вкусная молодая трава, и Астер часто приводил сюда Ориона. Сейчас от нее остались лишь полузасохшие клочки, так что, потыкавшись пару раз мордой в холодную землю, Орион лишь раздраженно фыркнул.

— Давай вправо, — направил его Астер вдоль пруда, в котором они частенько купались летом.

Сейчас водоем затянуло тиной и желтыми листьями. Вода здесь не замерзала даже зимой — тонкая корочка льда появлялась лишь утром, но сразу таяла.

Остановившись прямо у кромки воды, Орион вскинул голову. Над Деполе медленно садилось солнце.

— Я тоже считаю, что красиво, — сказал Астер, глядя на закат, окрашивающий лес в оттенки брома и кармина.

Телефон в его кармане запищал. Наверняка отец с матерью ищут.

— Ладно, давай назад, а то меня дома потеряли, — произнес Астер.

Но Орион, вместо того чтобы развернуться, шагнул в воду.

— Холодная уже, нельзя! — потянул на себя поводья Астер.

Но Орион, словно пробуя, окунал копыто в пруд.

— Жди лета, сейчас купаться запрещено.

Кажется, его ответ коню не понравился. Переступив с одной ноги на другую, жеребец ударил копытом по воде, окатив Астера сотней мелких брызг.

— Твою ж!.. — рассмеялся Астер, впервые за эти дни.

Кажется, Орион воспринял его смех как призыв к действию. Подпрыгнув, словно перед ним привычный барьер, он буквально плюхнулся в пруд, окатывая все вокруг водой.

— Нет, идиот, стой!

Астер попытался выкрикнуть, что сейчас не время для игр, но Орион тряхнул крупом, так что Астер не удержался и слетел вниз, повиснув на лошадиной шее. Орион радостно заржал, оттого что маневр удался, окончательно сбросил Астера в пруд и затопал копытами, довольный собой.

— Черт, как холодно-то! — выкрикнул Блэквуд, подскакивая.

Штаны промокли, в сапоги залилась вода. И хотя доходила она едва ли до колен, но была такой ледяной, что аж зубы сводило.

— Ах ты мелкий поганец! — Зачерпнув воды, Астер брызнул Ориону прямо в морду.

Орион оскорбился, заржал и, замотав головой, стукнул копытом по воде, брызгаясь в ответ.

— Все, все, все! — рассмеялся Астер, потянув за поводья. — Надо быстрее выбираться, пока у нас обоих от холода почки не отвалились.

Орион боднул Астера в плечо, и он прижал большую лошадиную морду к своей груди. Штаны тянули вниз мокрым комом, с края сапога свисал клок тины, зубы стучали от холода, но, даже несмотря на это, Астер чувствовал себя таким счастливым.

— Что с тобой, идиотом, делать, а? — прошептал он, поглаживая мокрый нос, выдыхающий ему в ладонь теплый воздух.

Орион не ответил. Но Астер знал ответ и так — любить и принимать таким, какой он есть. Ни человеку, ни лошади другого не требовалось.

…Спустя пару часов они с Авророй уже стояли вдвоем на приеме, организованном их матерью по случаю открытия нового медицинского центра. В воздухе пахло магнолиями и роскошью. Вдалеке страдала скрипка. Словно цитаты из бульварных фильмов, то и дело звучали обрывки фраз: «Вы видели прием в Стоун Гроув?», «Какой позор!», «Она в свои сорок пять выглядит воистину ужасно». Мелькали браслеты «Картье» и запонки «Том Форд», острые воротники белых рубашек и жемчужные нити на женских шеях.

Астер нарядился в парадный костюм, который про себя называл «наследник колониальной империи». К нему неизменно прилагался характерный для выходцев из бывших аристократических семей акцент — слегка ленивый, расслабленный, будто специально растягивающий гласные. Астера порой самого ужасало, как все это неосознанно просыпалось в нем, когда он переключался на другую роль. Роль собственного отца.

— Воротник поправь, — приказал ему Блэквуд-старший. — Да, вы двое: чтобы никаких выходок! — И, тут же нацепив на лицо дежурную улыбку, отправился встречать только что появившуюся делегацию из Европы.

Блэквуд-старший с самого рождения сына прилагал все усилия, чтобы тот его превзошел, но что-то пошло не по плану. Поэтому где-то после пятнадцатилетия цель сменилась — хотя бы не опозорить. И чем старше становился Астер, тем короче был его поводок. Так что в этом году ему уже казалось, будто он сменился на удавку, что в виде тонкой черной бабочки сейчас душила горло.

Как только отец скрылся из виду, Астер дернул ее в сторону, раскрывая воротник. Аврора, стоящая рядом в черном шелковом платье на тонких лямках, тихо прыснула.

Каждый в Деполе, глядя на семейство Блэквуд, знал, что Астер и Аврора — тщательно спланированное следствие тщательно спланированного брака. Их мать в прошлом была моделью. Отец — известным в городе бизнесменом и меценатом. И каждая их черта, жест и манера — все кричало об идеальности. Вот только Астеру это претило до такой степени, что от злости хотелось даже воздух вокруг порвать. Но, сохраняя лицо, он стоял рядом с сестрой и сдержанно улыбался. Так жестко выпрямив спину, словно в его позвоночник кто-то вбил стальной кол.

— Ты ему сказал? — спросила Аврора, подразумевая состоявшийся между ними разговор о том, что Астер решил взять год перерыва после школы.

Астер покачал головой.

— Шутишь? Отец меня на части порвет и в Гудзон в черном мешке выбросит, — поморщился он, тут же меняясь в лице при виде жены сенатора. — Здравствуйте, миссис Солтберри. Как вечер?

— О, чудесно! Вы так выросли. Ты выглядишь в точности как твой отец в молодости!

Астеру пришлось собрать все силы, чтобы не скривиться.

— Ой, неужели это та самая малышка Аврора?

— Время беспощадно, — произнес Астер, про себя подумав: «Боже, ну и чушь я несу», но все равно улыбнулся.

У Блэквуда существовало два вида «рабочей» улыбки. Первая — очаровательная, когда он слегка наклонял голову, прислушиваясь к чужой речи и позволяя собеседнику поверить, что заинтересован в его словах, словно заставляя присоединиться к его маленькой игре. Потом он едва заметно тянул вверх уголок рта, обнажая острый клык и рисуя ямочку на щеке. Обычно от этой улыбки сходили с ума все девушки. Астер называл ее «Протокол номер один».

Вторая была фальшиво-постановочная — ею он пользовался исключительно в присутствии отца или в попытках избежать очередного наказания в школе. Называлась она «Протокол номер два».

Была еще третья, когда он, запрокинув голову, смеялся громко и заливисто, почти до слез. Но ее видели только Логан и Джейк. Это была улыбка без «Протоколов».

— Готов покорять Лигу плюща? Уверена, они будут рады такому студенту.

— Разумеется. — Вряд ли в измерении Блэквудов мог существовать иной ответ.

«Протокол номер один».

— Хороший мальчик. — Миссис Солтберри похлопала его пухлой рукой по щеке и, подхватив бокал с шампанским, растворилась в толпе.

— Меня она даже не спросила, — с раздражением выдохнула Аврора, глядя ей вслед, — хотя я выбрала международную политику для поступления! И это, между прочим, гарвардский курс!

— А отцу ты уже сказала?

В ответ сестра только закатила глаза и насупилась:

— Скажу. Почти решилась.

— Ну, раз почти решилась, встретитесь, когда заменишь ее в кресле сенатора, — хмыкнул Астер.

Парадокс: если от него требовали всего и сразу — и не важно, хотел он того или нет, — то от Авроры не ожидали совсем ничего. «Не болеет, и ладно», — частенько повторял отец, на что она лишь сильнее злилась.

— А Логан уже подал документы? — вдруг спросил Астер.

— Я откуда знаю? — едва не поперхнувшись воздухом, ответила Аврора. — При чем тут вообще Логан?

— Он ведь тоже собирается в Гарвард. Я думал, раз вы с ним вчера виделись, может, обсуждали.

— Делать мне нечего, как с ним это обсуждать.

— А я думал, он тебе нравится. К тому же у вас много общего.

— С чего это он должен мне нравиться?

— Потому что он нравится мне. А нам с тобой всегда нравилось одно и то же, — рассмеялся Астер.

— Вот уж нет. — И, цокая по паркету тонкими каблуками, она сбежала.

Астер покачал головой. Интересно, сколько еще пройдет времени, прежде чем сестра наконец признается, что запала на малыша Ло? По крайней мере, в ее комнате была целая коллекция как будто случайных безделушек, которые она прятала под кровать. Пару дней назад Астер заметил, как тайник сестры пополнился драной шапкой. Он хорошо ее знал, потому что много раз видел в ней Логана на лесопилке. Погрызенная Горгоной и с наполовину оторванной эмблемой, теперь она тоже удостоилась чести быть сокрытой под матрасом семьи Блэквуд.

Астер вытащил из кармана телефон, глянул время. Гости наконец набрались до такой степени, что его исчезновение могло остаться незамеченным. Он тихо покинул гостиную, ускользнув в оранжерею — зимний сад и уселся на лавку под раскидистым родо­дендроном.

Открыв переписку с Логаном, Блэквуд невольно засмотрелся на последнее присланное другом фото. На нем Джейк что-то говорил Энджел, находясь слишком близко. Ближе, чем позволяли правила их спора. Тонкая прядь волос выбилась из собранного пучка, и девушка как раз заправляла ее за ухо. И не было в этом жесте чего-то особенного, возбуждающего или сексуального, но Астер вдруг почувствовал неприятную дрожь. Захотелось ворваться внутрь момента и разрушить его, он и сам не понимал почему. Он хотел по привычке набрать Логану, чтобы пожаловаться, но не стал. А Джейк с ним и сам не разговаривал.

Астер никогда не задумывался прежде, как на самом деле любил каждого из них. Он знал их жесты и шаги, шутки, мог заранее предугадать, что тот или иной скажет. Они — короли Алтиора — проросли друг в друга так глубоко, что не вырезать. И впервые эта дружба дала трещину.

Так не должно было случиться.

* * *

Отец Джейка звонил редко, но каждый раз вся семья собиралась перед компьютером. Девочки лапали камеру, стучали по экрану, били пальцами по клавиатуре. В общем, делали что угодно, лишь бы на экране как можно скорее появилось любимое лицо папы Эванса.

— Мои солнышки! — Он всегда очень звонко приветствовал своих девочек и, кивая, добавлял: — Джейки.

Это «Джейки» грело больше, чем любые слова о любви, — столько отцовского тепла скрывалось в детском прозвище.

Нынче Джейку пришлось потереть глаза, чтобы скрыть слезы. Да, мальчики не плачут. Особенно капитаны команд по американскому футболу ростом с небоскреб в Нью-Йорке. Они трут глаза и пытаются изо всех сил скрыть свои истинные эмоции. А эмоция была одна: Джейк скучал по отцу. Возможно, он не был до конца откровенен с собой, но все же скучал по ощущению твердого плеча и осознанию, что он тоже ребенок. Однако папа Эванс понимал его даже больше, чем сам Джейкоб. Старший в семье, вечно несущий ответственность за других, он прекрасно знал, с чем сталкивается сын.

— Джейки, ты как? Как тренировки? — Отец внимательно изучал лицо сына, стараясь не упустить ни малейшую деталь.

Сестры переглянулись. Папа редко обращался к Джейку первым. Обычно старший ждал, пока младшие члены семьи расскажут обо всех повстречавшихся им жуках, обо всех козявках, прилепленных к столу нерадивыми одноклассниками, и о том, как очередная мисс похвалила их рисунки, которыми сестры одна за другой будут тыкать в камеру. Девочки тихо уселись в кресло старшего брата. Они хоть и были маленькими, сумасбродными, но чуткость в них мама Эванс вырастила благодаря воскресным походам в церковь.

— Все хорошо, — прохрипел Джейк. — Тренировки как тренировки.

«Только плечо меня подводит…» — это предложение осталось неозвученным.

Отец чувствовал, что сын о чем-то умалчивает, но давить не стал:

— Как мелкие? Слушаются? — Строгость в его голосе была солдатской, в семье к ней уже привыкли.

Лица девочек потемнели. Придя домой с ярмарки, Джейк провел воспитательную беседу. Они извинились. Все. Даже малышка Сьюзен, которую обокрали. Джейкоб испытал облегчение, поняв, что она абсолютно не осознавала опасности, которой подверглась.

— Слушаются, — грустно улыбнулся Джейк.

Папа Эванс поджал губы.

— Даже спрашивать не буду, что вы втроем натворили, но напомню, что за старшего у нас Джейки. Пока меня нет, его слово — закон, — прогремел зычный голос отца.

Джейку было интересно: со временем его голос так же проржавеет и огрубеет? Говоря обычные вещи, он тоже будет звучать так, что начнут содрогаться стены? Или это солдатское, а вовсе не эвансовское?

— Па, все отлично, — соврал Эванс как можно более убедительно.

— Тогда чего такой кислый? — решился уточнить папа Эванс.

Потому что… да потому что зол на Астера. Впервые в чате «Беда не приходит одна» было тихо. Джейк открывал мессенджер, смотрел на пустой экран и закрывал. Он был зол. По-настоящему зол. Спутанный клубок эмоций тяготил сердце, и он никак не мог ухватиться за ниточку, чтобы начать распутывать его. Первая причина, которая, наверное, причиняла Эвансу самую сильную боль, звучала примерно так: он уже и без того старается ради сестер. Его день на шестьдесят процентов принадлежит им и на сорок — школе и тренировкам. Джейкоб ночами делал уроки, потому что вечера посвящались домашним заданиям для начальной школы. А ведь еще были вечные поделки, ланч-боксы, поэмы, которые нужно выучить наизусть, и так далее. Эванс разрывался. Баловал девочек как мог, сдерживая раздражение из-за нехватки времени. И чуть ли не впервые сказал сестрам, что не отвезет их на ярмарку. Что же сделал Астер? Решил поиграть в лучшего на свете кузена. И, несмотря на запрет Эванса, девочки оказались на ярмарке… еще и потерялись.

— Ничего. — Джейк качнул головой, и копна коричневых волос упала на лоб.

— Ладно, — протянул отец. — Готов к сборам?

В следующий понедельник футбольная команда должна была отправиться на сборы в Хэмптон. Городок находился в полутора часах езды от Деполе. Этот факт Эванса успокаивал, ведь в случае катастрофы дома он сможет прилететь на помощь… через полтора часа, но все же. В течение недели домашним будет помогать тетушка Лиона, которая специально взяла отгул на такой случай. Джейкоб надеялся, что за пять дней его отсутствия девочки не спалят дом и все будет хорошо.

— Собрал сумку. — Джейк почесал затылок.

Впервые ему в этом деле не помогали друзья. Астер всегда пихал в карман сумки презервативы, а Логан таскал журналы, чтобы было чем заняться в автобусе. Последний такой журнал был посвящен Юпитеру и его химическим элементам. И да, Джейк прочитал его от первой до последней страницы.

— Волнуешься, Джейки? — спросил папа, пытаясь понять, что не так с его вечно улыбчивым сыном и почему в этот день он темнее тучи.

Джейк отмахнулся:

— Нет, конечно.

Отец кивнул и решил больше не закидывать его вопросами.

— А у вас что? — Голос его смягчился, и девочки виновато ссутулились, глядя на отца из-под ресниц.

— Мы, кажется, очень обидели Джейка.

— Всегда можно извиниться.

— Мы извинились. Но из-за нас он не разговаривает с Астером. — Малышка Сью говорила слишком серьезно для пятилетней девочки.

Джейкоб стукнул ладонью по лбу:

— Сьюзи!

— Что? Я не только тебе все рассказываю, — оправдывалась она, и глаза ее стали такими наивными, словно она и правда не понимала, что болтает лишнего.

— С Джейкобом все ясно, а как у вас дела? — попробовал сменить тему папа Эванс.

— У нас…

— Я познакомилась с ведьмой Джейка, — подала голос Чарли. — Она такая… строгая. Разве такие девочки нравятся мальчикам? — Она заправила за ухо светлую прядь и в ожидании смотрела в экран. Ей действительно нужно было понять. — Разве мальчики не любят тихих, скромных и добрых?

— Джуд была вообще не тихой, — подала голос Фунти, почесывая нос, на котором сегодня утром расцвел огромный прыщ.

Как сказала мама Эванс: к нам стучится переходный возраст. Джуд — главная героиня любимого книжного цикла девочек «Жестокий принц». Именно после чтения этих романов Астера окрестили «принцем Карданом». И вот опять Астер. Он был повсюду — в мыслях, в разговорах… Наваждение по фамилии Блэквуд. Никогда еще Джейк не думал о нем так часто, как сейчас, когда мечтал забыть о его существовании. Проблемы в бромансе…

— Почему ведьма? — Отцу не удалось скрыть изумления в голосе.

Чарли подскочила в кресле и, размахивая руками, принялась жестикулировать:

— Она та-а-акая рыжая! И глаза такие… — Девочка выпучила свои голубые. — Все замечают!

Папа Эванс выглядел заинтригованным:

— А почему она ведьма Джейка?

— Потому что они чуть не поцеловались, — густо покраснев, скривила рожицу Чарли.

— Да не целовался я с ней! — прогремел Джейк.

— Они лежали нос к носу. — Чарли выставила ладонь перед лицом. — Вот так близко!

— Лежали? — Отец все больше и больше удивлялся тому, какой поворот принимает нынешний разговор с семьей.

— Да, Джейк был поверх нее! — Чарли хлопнула в ладоши. — Как ты не раздавил ее?

— Так, все, хватит! — Терпение Джейкоба лопнуло, он посмотрел на экран хмуро и зло. — Это не то, о чем ты думаешь, — сказал он отцу.

Папа Эванс спрятал смех за кашлем.

— Я думаю, что такое не стоит проворачивать при сестрах, — пробормотал он. — В конце концов, я построил дом, в котором у каждого своя комната… Занимайся в своей всем, чем пожелаешь. — Пауза. — И даже этим.

— А еще Джейк пялился на ее зад, — неожиданно поведала Фунти. — У нас так мальчики смотрят на мисс Полански, которая только начала работать. — Никогда не краснеющая Фунти вдруг стала сеньоритой помидориной. — А почему мальчики так делают? Это же просто… зад.

Джейк зарычал. Права была мама Эванс, подростковый возраст стучится в семью Джейкоба Эванса. Только вот старший брат не был к этому готов.

— Никуда я не пялился! Ни с кем не целовался! И ни на ком не лежал!

Мама Эванс впервые видела старшего сына таким смущенным. Никогда в жизни он так сильно не пытался оправдаться. А шалостей им было совершено очень много.

— Все-все, — подала она голос, стоя на пороге комнаты. — Отстаньте от Джейка. Все секреты про зады и мальчиковую привязанность к ним я расскажу вам сама.

— Мам! — взвыл Джейкоб. — Они же еще…

На губах мамы Эванс появилась улыбка.

— Ты и Астер услышали про важность презервативов в тринадцать лет, — напомнила она. — А девочки развиваются еще быстрее.

И опять этот Астер! Да чтоб он провалился.

Да, в доме Эвансов не было запрещенных тем. Кроме одной — болезни мамы. Она ненавидела обсуждать ее. Сегодня ей было лучше: на лице румянец, руки не тряслись. Джейк всегда обращал внимание на кисти. Они были верным ориентиром.

Мама Эванс подвинула экран в свою сторону и улыбнулась мужу.

— А мое время настанет? — тихонько спросила она.

Дети знали, что сейчас лучше покинуть комнату. Иначе ее заполнят возгласы «буэ!», «фу!», «ну мам, пап!», а также родительский смех. Смех они любили, но все милования до него — не очень.

Тишина в чате «Беда не приходит одна» —

день первый.

Джейку очень хотелось написать в чат: девочки рассказали папе, что я пялился на зад Мэддисон Эванс. Ему очень хотелось получить в ответ голосовое сообщение, в котором дерзкий голос кузена подметит, что там есть на что посмотреть. Логан прислал бы какой-нибудь мем, и они втроем расхохотались бы над всей нелепостью сегодняшнего разговора Эвансов с главой семейства. Также они спросили бы, готов ли он к сборам. Логан сказал бы: лучшее время настало! Четыре дня футбола, и ничего больше! Раньше Джейк мечтал об этом, сейчас же плечо ныло, напоминая о страхе… Этой ночью он вряд ли уснет. Слишком много мыслей в голове.

Джейк крутил в руке телефон и впервые в жизни испытывал настоящее одиночество. Словно кто-то отрубил часть его тела. Грубо. Резко. Больно. В итоге он открыл приложение почты и написал незнакомке из Деполе то, что крутилось в его голове: «У тебя когда-нибудь было такое, что не с кем поговорить?» Сообщение молниеносно улетело. Да, он все так же из раза в раз нервничал при отправке, но научился слишком долго не пялиться в экран, перечитывая свои короткие послания.

«Сегодня как раз такой вечер», — пришел ответ.

Джейкоб присел на постели, и пальцы забегали по экрану: «А что бы тебе сейчас хотелось сказать?»

«Для начала хотелось бы послать отца, который появился в моей жизни полгода назад и сейчас зовет праздновать Рождество с его семьей».

«Ауч, звучит как то еще дерьмо».

«Дерьмовее только то, что моя мать уезжает на Рождество в Австралию с новым мужем».

«Значит ли это, что тебе не с кем отпраздновать?»

«А что, Эванс, пригласишь незнакомку к себе?»

«Почему бы и нет?»

«А если я серийный маньяк?»

«Тогда хорошо, что мой рост шесть с половиной футов и вес восемьдесят шесть килограммов».

«Ты планируешь на меня сесть? В этом заключается твой план по спасению?»

Эванс прыснул со смеху: «Это я намекаю, что в случае чего спасаться нужно будет тебе».

«Такой типичный мужчина».

«Можно расширить критерии?»

«Самовлюбленный и уверенный в собственной силе… Иногда я искренне задаюсь вопросом, каково это?»

Эванс задумался… «Каково это?»

«Ответственно», — написал он кратко. Да, вот она, плата за силу и уверенность…

«Устал от нее?»

«Иногда хочется снять ее с себя, как колючий свитер», — признался он.

«А почему не снимаешь?»

Джейк не спешил с ответом. Секунды превратились в минуты. Он пытался найти объяснение. Почему не снимает? Потому что не может? Чушь собачья. Он может… трусить, отлынивать и далее по списку.

Неожиданное послание застало его врасплох: «Не снимаешь, потому что любишь каждую из них. И это прекрасно, Джейкоб».

Ему показалось или он почувствовал нотки грусти в ее словах?

«Спокойной ночи», — первой попрощалась она.

«Мое предложение по поводу Рождества вполне серьезно», — бросил он напоследок.

Ответа не последовало. А Джейкоб Эванс перечитывал этой ночью переписку раз пятьдесят. Она была права. Он любил каждую из них…

Тишина в чате «Беда не приходит одна» —

день второй.

Автобус ехал медленно. Град бил по металлической крыше. Джейк смотрел в окно на смазанный пейзаж. Журнала в дорогу у него не было. Так же, как и презервативов. И на душе капитана скребли кошки.

«Что тебя радует?» — На этот раз она прислала сообщение первой.

Джейкоб уставился в экран. Он был рад, что незнакомка вспоминала о нем. В автобусе стоял гул, его товарищи по команде играли в какую-то игру, но Джейк был занят другим… точнее сказать, заинтригован.

«Из мелочей или глобально?»

«Давай начнем с мелочей».

«Вкусная еда», — написал он и откусил большой кусок сэндвича с курицей.

Мама Эванс готовила лучшие! И, как Джейк не противился, она собрала ему в дорогу сумку с едой. Он, конечно, ворчал, но был благодарен и тронут ее заботой.

«Это вершина твоей личной пирамиды Маслоу?»

«Тишина». — Он мечтал о ней.

Джейк засунул в уши эйрподс с шумоподавлением. Хоть какое-то спасение.

«Эванс, ты что, на пенсию собрался?»

«Посмотрел бы я на тебя, если бы ты ездила в школу под песни Тейлор Свифт. Каждое. Утро».

«Или с футбольной командой в одном автобусе», — подумал он.

«У твоих сестер хороший вкус».

«Немного странно, что ты знаешь обо мне все, а я о тебе ничего», — отправил он. Джейкоб правда чувствовал себя странно при мысли об этом.

«Наверное, ты забыл, но можно задавать вопросы».

«А ты ответишь?»

«А ты попробуй…»

Эвансу начинала нравиться эта игра: «Ну, расскажи, что радует тебя».

«Точно не еда…»

«Минус один общий интерес».

«Меня радуют звезды в зимнюю ночь. Люди, что творят добро, когда никто не видит. Первый снег. Мечты, которые, я надеюсь, сбудутся…»

«Ты имела в виду, которые уже сбылись?»

«Нет. Те, что еще сбудутся, радуют меня гораздо больше».

«И что это за мечты?»

«Тебе озвучить весь список?»

«Только то, чем ты готова поделиться».

Он ждал ответа долгих пять минут.

Наконец на экране загорелось сообщение: «Поцелуй с тобой. Только тсс! Это секрет. Надеюсь, ты умеешь их хранить».

Джейкоб почувствовал, как сердце бьется где-то в районе горла. Он быстро напечатал короткий ответ: «Зачем мечтать, когда можно действовать?»

«Ха-ха! Мечтать о тебе мне нравится гораздо больше, Эванс».

Он фыркнул и покачал головой. И прежде чем успел придумать ответ, она вновь попрощалась первой: «Хорошего дня, Джейкоб».

Тишина в чате «Беда не приходит одна» —

день третий.

Тренер требовал полной отдачи. Джейк удрал в спортзал, делая вид, что работает в поте лица на тренажерах, но это было лишь прикрытие. Все, о чем мог думать Эванс, — это переписка с незнакомкой. Он подбирал слова и пытался понять, что же такого написать и спросить. Казалось, она всегда обставляет его. Это уже стало больше чем просто перепиской. Игрой.

«Что ты ценишь больше всего?» — наконец нашел он новый вопрос.

«В людях или в жизни в целом?» — уточнила она.

«Давай начнем с людей».

«Будет звучать до ужаса пафосно и банально. Ты разочаруешься».

«А ты рискни».

«Честность и преданность», — горели на экране два слова.

«Почему именно эти качества?» — Ему не хотелось шутить. Он хотел понять ее суть.

«Все слишком банально. Потому что на них можно строить отношения. Дружба, любовь — без разницы. Когда этих качеств нет, трудно доверять людям», — пояснила она.

«Интересно, — написал он. — А сталкивалась ли ты когда-нибудь с предательством?»

«Какой личный вопрос, Эванс!»

«Пытаюсь приоткрыть завесу тайн твоего внутреннего мира».

«Получается?»

«Немного…»

«И какой вырисовывается портрет?»

Джейкоб задумался. «Романтичная».

«Неожиданно».

«Верная тем, кого любит».

«Звучит как реклама дешевого романа…»

«Язвительная… и мне это нравится».

«Вот это больше похоже на правду».

«Так тебя предавали?»

«Отец, который бросил в младенчестве, годится?»

«Все, что чувствуется предательством».

«Тогда было дело… И знаешь, что самое интересное? Нет, скорее странное. Я злилась и презирала, а теперь пустота».

«Мне кажется, это то, что он заслуживает. Пус­тоту».

«Пока, Эванс. Сегодня с тобой грустно!» — неожиданно попрощалась незнакомка.

«Я всегда буду рад тебя выслушать», — напоследок написал он.

Она не ответила, но он знал, что прочитала… по-настоящему прочитала.

Тишина в чате «Беда не приходит одна» —

день четвертый.

Джейкоб сидел в столовой и, закидывая в рот куски лазаньи, читал домашку по литературе. Им задали «Ромео и Джульетту». Когда на уроке учительница рассказывала о пьесе, у нее так горели глаза… и она раз пятьсот произнесла слово «любовь». В голове капитана крутились мысли о вчерашней переписке, и он с нетерпением ждал начала сегодняшней.

«Я могу спросить о чем угодно?» — написал он. Было ощущение, что она ждет, сделает он первый шаг или нет.

Она ответила практически сразу: «Да. Только не номер страховки».

Джейк улыбнулся и настрочил: «Что для тебя значит любовь?»

«Вопрос крайне неожиданный… Особенно от парня — капитана футбольной команды».

«И вот она — дискриминация по половому признаку!»

«Ладно-ладно, каюсь. Но можно узнать, почему спрашиваешь?»

«На литературе проходим "Ромео и Джульетту"».

«Все ясно. Скажу сразу: "Ромео и Джульетта" — это НЕ ЛЮБОВЬ».

«А что тогда любовь?»

«Это когда ты готов делиться последним кусочком пиццы», — написала она, зная, что Джейк оценит шутку.

«Ого, это серьезно, — ответил Эванс. — А если без шуток?»

«Тогда ты первый!»

Эванс тоже решил пошутить: «Наверное, это когда слушаешь Тейлор Свифт каждое утро и понимаешь, что тебе даже нравится».

«Точно любовь!»

«А теперь шутки в сторону».

«Я все еще жду твой ответ», — напомнила она.

«Любовь — это когда счастье другого человека становится важнее твоего», — отправил он.

«Звучит красиво, — пришел ответ. — А ты когда-нибудь испытывал подобное?»

«Были увлечения, но вот чтобы по-настоящему… нет».

«Понимаю, — ответила она. — Но правда интересно: как это ощущается?»

«Как болезнь?»

«Наверное… и даже удивительно, что о ней все мечтают».

«Вот мы и выяснили», — напечатал он.

«Что именно?»

«Что ты мечтаешь о любви…»

«Поймана с поличным».

«Рад, что хотя бы здесь победа осталась за мной».

«Ври себе дальше, Эванс! Чао!»

Удивительно, но за последние несколько дней переписка с незнакомкой плотно вошла в его жизнь. Он не представлял, что будет, если она вдруг перестанет отвечать. А ведь она могла…

Тишина в чате «Беда не приходит одна» —

день пятый.

Последняя тренировка завершилась. Тренер был им очень недоволен, но Джейкоб старался не думать об этом. Все, чего ему хотелось, — как можно скорее вернуться в Деполе, чтобы увидеть ее… Эванс пошел в душ. Сегодня незнакомка напишет первая, он чувствовал. И она его не разочаровала.

«Джейкоб, расскажи о твоем самом счастливом воспоминании».

«Я думаю, оно будет связано с тобой».

«Это как радость от мечтаний, которым суждено сбыться?»

«Типа того. Воспоминание о том, как ты наконец перестала от меня прятаться за анонимностью».

«А ты так и не догадался, кто я?»

«Возможно…»

«Очень на это надеюсь, Эванс».

Джейкоб поймал себя на мысли: да, внешне ему, конечно, нравилась Энджел. Нежная, неземная. Но он не знал, что в ней столько смешливой дерзости, а также скрытой хрупкости. Сейчас ему хотелось защитить ее от всего мира. Глупый, мальчишеский порыв. Но, глядя в зеркало, Эванс увидел в своих глазах нечто новое. Влюбленность. Настоящую. Не поверхностную. Глубокую. Влюбленность… Внутренний мир Энджел Белл понравился ему даже больше ее прекрасных голубых глаз.