Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава, в которой Пенни воюет за платье, Тейлор – за маску для волос, а Кэтрин узнает новые слова

ПО СУББОТАМ ДЖЕНЕТ устраивала бранч. Тейлор обожала просыпаться в одиннадцать утра, лениво потягиваться, зная, что на кухне уже творится магия. По субботам она позволяла себе с утра принять ванну, состряпать маску для лица и волос. При взгляде на полку с косметикой у нее не возникло никаких сомнений, что Дэниел Лоренс бывал в ее королевстве и воровал содержимое белой бутылочки, которую мать привезла ей из Франции после посещения Каннского фестиваля. Тейлор весело фыркнула, закуталась в пушистый халат и решила подшутить над Лоренсом. Она достала из ящика стола стикер и коряво начеркала: «В следующий раз я подсуну тебе крем для ног с ментолом, если еще раз тронешь ее без спроса!» Потом наклеила

стикер на крышку и положила маску для волос на самое видное место в ванной.

Все еще хихикая, Джонсон пошла выбирать наряд. Тейлор любила одеваться красиво даже дома.

Все эти рассказы про американок, которые не вылезают из треников и худи, явно были не о ней. Даже домашняя одежда у нее была подобрана по цветам, хотя выглядела пушистой и несколько не по ее возрасту. Она любила мягкие домашние вещи, особенно зимой, когда не знаешь, как согреться, а праздники на носу. Ей всегда хотелось чего‑то уютного.

В этот раз выбор пал на розовые штанишки с изображением «Хеллоу, Китти» и тапочки в виде кошачьих мордашек, а сверху она надела белую футболку с розовыми лапками. Тейлор убила бы любого, кто сфотографировал бы ее в таком виде, но дома можно. Дома ты в безопасности.

Когда она вышла в столовую, кроме Дэна, никого не было. Тейлор замерла в дверном проеме, не зная, что делать. Дождаться, пока Райан спустится? Он вообще ночевал дома? А где ее любимая Дженесита?

– Я вижу тебя, – как ни в чем не бывало произнес Лоренс и взъерошил светлые волосы. Вид у него был уставший. Он стоял перед кофемашиной и ждал своего эликсира бодрости.

– Доброе утро, – прочистив горло, сказала Тейлор и медленно вошла в кухню.

Когда Дэн увидел ее наряд, его губы слегка дрогнули, словно он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.

– Где все? – слишком резко поинтересовалась Тейлор и сложила руки на груди.

Ей вдруг захотелось подняться к себе и переодеться.

Дэн же стоял в той самой футболке и тех же джинсах, что она видела на нем накануне вечером.

– Райан после вечеринки остался у кого‑то… – пробормотал Дэн и, дождавшись чашки кофе, сделал жадный глоток. – Дженет ушла в школу к своему младшему сыну. Сегодня у них там представление, и ей еще нужно дошить костюм.

– То есть в доме только я и ты? – тихо-тихо спросила Тейлор.

Лоренс поднял голову и встретился с ней взглядом. В его голубых глазах больше не было игривости или шуток.

– Да, – коротко ответил он. – В доме только я и ты.

Повисла пауза. Тишина нарастала недосказанностью и неловкостью.

– И это не значит, что ты сейчас пойдешь к себе в комнату и проведешь там целый день, – строго предупредил ее Лоренс.

– Но… мне надо… ты знаешь… – впопыхах выпалила Тейлор. – Выпускной год!

– Сегодня никаких эссе, мыслей об экзаменах и прочей ерунде, которой ты забила всю свою жизнь.

Тейлор опешила, уставившись на него во все глаза.

– Чем мы тогда займемся?

Лоренс сделал очередной глоток кофе:

– Для начала мне нужно принять душ: я пять минут назад переступил порог.

Тейлор, сама того не ожидая, вспыхнула. Она представила Дэна под струями воды и покраснела с головы до пят. Лоренс оглядел ее и криво усмехнулся, будто понял направление ее мыслей. Надо было срочно менять тему. Тейлор прищурила глаза и погрозила ему кулачком:

– И не вздумай воровать мою маску для волос!

Дэн, к ее огромному удивлению, даже не стал отнекиваться. Он запрокинул голову и весело расхохотался.

– Пойман с поличным! – Лоренс приподнял руки в знак капитуляции. – Но она волшебная!

Только глянь, как сияют мои локоны.

Тейлор фыркнула. Такой Дэн ей нравился – дурашливый и несерьезный. Он взъерошил волосы, точно как Кен из фильма «Барби», и улыбнулся во все тридцать два зуба.

– Здесь такую не купишь, и каждый грамм этого средства бесценен, – пожурила его Джонсон.

– Жадина, – подвел итог Дэн и щелкнул Тейлор по носу. – Дай мне пять минут, и я спущусь потрапезничать с тобой.

– «Потрапезничать»? Такое слово вообще существует?

– Не будь занудой. «Позавтракать» не подходит, «пообедать» – слишком рано. «Побранчить»? Такого слова точно нет.

Он закатил глаза, в ответ она сделала то же самое.

– Давай быстрее, я все утро мечтала о бранче от Дженет, – поторопила его Тейлор.

Дэниел взлетел по лестнице на второй этаж, а Тейлор села за стол. Он весь был заставлен блюдами. Дженет накрыла все тарелки сверкающими серебристыми колпаками, и Тейлор решила не открывать их, пока не придет Лоренс. А то не выдержит и начнет «трапезу» без него. В животе жалобно заурчало как раз в тот самый момент, когда Дэн, бодры и благоухающий свежестью, спустился в столовую.

– Кажется, кто‑то действительно проголодался, – хмыкнул он.

А затем перекинул через руку кухонное полотенце и принялся снимать серебристые колпаки. Точно официант из дорогого мишленовского ресторана.

– Сегодня в меню буррито. – Он заглянул внутрь и задумчиво поджал губы. – Кажется, они с омлетом, листьями салата и фасолью. Далее… – И очередная серебристая крышка взлетела вверх. – У нас панкейки, посыпанные сахарной пудрой. На столе также представлены «Нутелла» и кленовый сироп. Фруктовая тарелка, сырная тарелка, бекон и французские тосты. Кому все это готовит Дженет? – удивленно спросил Дэн. – В тебя же в жизни столько не влезет.

– Но вместе со мной здесь живут двое мужчин, – напомнила ему Джонсон. – И пожалуй, я остановлюсь на панкейках.

Лоренс наклонился, чтобы подать ей тарелку с пышными панкейками, и Тейлор уловила запах своей маски для волос.

– Ах ты, негодник, пахнущий кокосом! – завопила она на всю столовую. – Я тебе отомщу!

– Люблю ходить по краю! – гордо произнес Дэн и добавил еще более официальным тоном: – Риск – мое второе имя!

Вид у него был напыщенный, как у кандидата в президенты, не меньше. Тейлор не выдержала и расхохоталась.

– Я попрошу маму в этом году привезти две…

одну для себя, другую для… – Джонсон замолчала. Ей хотелось придумать что‑то задорное. Некое прозвище, которое бы олицетворяло всего Дэниела Лоренса. Но Дэн оказался шустрее. Он сел рядом с Тейлор, закинул в рот кусочек банана и, причмокивая, спросил:

– Вторую для твоего красавчика-парня?

То, как блестели при этих словах его глаза, и шок на лице Тейлор являли собой полную противоположность.

– П-п-парня? – возмущенно переспросила она. Дэн подмигнул ей и с кривой усмешкой сообщил:

– Мне нравится, что ты не протестуешь против «красавчика».

«Шах и мат, Тейлор» – так и читалось в его прекрасных нежно-голубых глазах.

* * *

Первая мысль, которая пришла Кэтрин в голов в субботу утром: «Надо извиниться». Она и сама не знала, из‑за чего сорвалась. То ли хронический недосып, то ли предельная загрузка, то ли все вместе дало побочный эффект, но теперь ей было ужасно неловко. Учитывая ситуацию с туалетом – вдвойне. Но если школа задолжала ей за все, что она для нее делала, минимум три разбитых туалетных зеркала, то с Хитклиффом эта логика ломалась.

К тому же он сам согласился ей помочь с балом, и, когда Кэтрин думала об этом, ей хотелось закрыть лицо руками.

Пока приступ стыда был особенно силен, она открыла телефон на чате с «колумбийской задницей» и написала кратко: «Нужно поговорить». Вот только ни спустя час, ни спустя еще пару сообщение так и не пометилось как прочитанное.

«Хит, не дури. Давай поговорим».

Снова без ответа.

Тогда Кэт накинула куртку, подхватила ключи от машины и завела мотор. В личном деле имелся адрес, и, если Хитклифф не отвечает на ее сообщения, хотя бы здесь она поступит по совести. И извинится лично. Вот только в мечтах это оказалось проще, чем в реальности.

Кэтрин увидела Хитклиффа до того, как остановила автомобиль. Его чуть волнистые волосы ерошил ветер, а куртка была расстегнута, словно он ненадолго выскочил на улицу. Он перетаскивал

коробки из припаркованного на подъездной дорожке пикапа в дом. Кэтрин незаметно подошла и, пока Хит не видел, вытащила из кузова один из ящиков. Но стоило ей развернуться, как она столкнулась с Хитклиффом лицом к лицу. Так они и замерли, держась за картонные бока одной коробки.

– Прости, – тихо произнесла она. – Я не хотела на тебя срываться. Мне действительно очень жаль.

Хитклифф молчал. Кэтрин не знала, что еще говорить. Это и так больше, чем она позволяла себе с другими.

– Можно я коробку заберу? – наконец произнес он, и девушка отпустила ящик, не зная, что делать дальше: продолжать стоять, сбежать или пойти за ним следом.

Обычно именно он вился за ней словно хвост, а все, что ей оставалось, – это только периодически отгонять его, закатывая глаза с притворным раздражением на глупые шуточки. А теперь?

– Я, наверное, пойду? – осторожно спросила девушка.

– Наверное, иди.

Ситуация глупее не придумаешь. Этот парень, даже ничего не делая, умудрялся вывести ее из себя.

Может, потому, что Кэтрин привыкла, что все подчинялись ее приказам, а Хитклифф единственны этого никогда не делал? Что не так с этим парнем?

Резко развернувшись, так что на дорожке остались темные следы, она бросила:

– Ладно. Глупая была затея, я изначально это понимала, – но услышала вслед:

– Чего ты хочешь от меня, Кэт?

– Чего я хочу? – Она остановилась и всплеснула руками, снова поворачиваясь к нему. – Да просто знать, что хоть где‑то все нормально. Хоть где‑то порядок и все не разваливается к чертям собачьим. И хоть кто‑то в этой школе не считает меня стервой. А ты стоишь здесь… с этими вечно идеально завивающимися даже в сраный снег волосами… – она махнула рукой, – и делаешь вид, что не понимаешь.

Она не знала, почему вываливает на него это все. Может, потому, что никто прежде не рисковал слишком близко подбираться к ней, а он смог?

Ведь люди боялись ее сурового нрава и острых слов, она же презирала их за глупость и безалаберность. А потом просто привыкла быть одна. Ездить по делам в одиночестве. В одиночестве ходить на уроки. Завтракать и ужинать, потому что часто возвращалась поздно. Так и свыклась. Вот только с Хитклиффом все изначально пошло как‑то не по сценарию.

– Ладно, Синдикат, забудь…

– Кэт…

– Это была минута слабости.

Но вместо ответа он просто притянул ее к себе забинтованной рукой и обнял. А Кэтрин, уткнувшись носом в ворот его футболки, торчащей из‑под расстегнутой куртки, от неожиданности замерла.

Она почувствовала, как от его выдоха всколыхнулись волосы на макушке.

– Все нормально, – произнес он.

И Кэт захотелось укутаться в эти объятия сильнее. А еще она вдруг поняла, как же потрясающе он пахнет. Не могла сказать точно чем, потому что это не был запах чего‑то конкретного – мыла, лосьона или дорогого одеколона. Скорее запах самого Хитклиффа.

Кэтрин читала много статей, книг и блогов, где часто писали, что за запахом кроется нечто большее, чем наука, – инстинкты, гормоны, сама жизнь, которую не опишешь формулами. И ее жизнь, судя по всему, решила над ней жестоко приколоться. Кэт приводила в испуг одна только мысль: почему именно этот парень производит на нее такой эффект?

Что‑то скрипнуло. Открылась входная дверь.

– Хит, – осторожно проговорила Кэтрин, отодвигаясь.

Парень обернулся. На пороге стояла женщина, наверняка его мама, которая тоже явно не ожидала гостей. Они обменялись парой фраз по‑испански, после чего женщина, улыбнувшись, вернулась в дом. И Хитклифф произнес:

– Кофе? Облеас? Горячий шоколад?

Кэтрин понятия не имела, что означает «облеас», но на всякий случай замотала головой:

– Ой, нет, неудобно, ты что! Да и вообще…

как‑то…

– Будет воспринято почти как личное оскорбление, – прошептал он, шагнув к ней и чуть наклонившись.

– Ты же помнишь, что я просто катастрофа по части милого общения? И да, у меня плохо, все очень плохо с испанским. Без-на-деж-но.

– Не думаю, что это станет проблемой, – улыбнувшись, покачал головой Хитклифф, явно подталкивая девушку в сторону дома.

И Кэтрин сама не знала, почему это так ее пугало. Может, из‑за того, что почти не сопротивлялась?

Дом выглядел совершенно обычно. Пусть это был и не один из тех роскошных особняков с улицы Уилсонов или Джонсонов, но ухоженный и аккуратный. По крайней мере, порядка на газоне было в сотню раз больше, чем у нее самой.

– Давно вы здесь живете? – спросила она у порога.

– Пару лет.

– А до этого?

– Гораздо южнее.

Какой глупый вопрос, Деполе ведь городок маленький, а такого, как Хитклифф, сложно не запомнить. Наверняка он учился бы в той же школе.

Странно, что она раньше об этом не подумала.

Расстегнув куртку, Кэтрин огляделась по сторонам. На стенах висели фотографии. Такое количество, что во всем ее доме, включая архивы за три поколения, не найдется столько. А потом услышала вопрос по‑испански, пойманная хозяйкой дома за разглядыванием. Боже, наверняка мама Хита решила, что для Кэт этот язык такой же родной, как и для нее. Логично, что они приглашают в гости «только таких» девушек.

Кэтрин попыталась вспомнить уроки испанского с мисс Кордоной, но не могла воскресить в голове ни слова. Эти занятия всегда крайне плохо ей давались, так что при первой возможности она исключила их из собственного расписания.

– Хитклифф, – негромко позвала она, понимая, что без переводчика точно не обойдется. – Ты не мог бы мне помочь? Передай, пожалуйста, своей маме, что мне очень приятно, что она меня пригласила.

Стряхнув с головы снег, он повесил на крючок куртку и произнес:

– Мама, Кэтрин говорит, ей очень приятно, что ты ее пригласила.

– Приятно познакомиться, Кэтрин, – улыбнулась женщина. – Мы всегда гостям только рады.

– О боже, – прижала она ко рту руки.

Но все лишь рассмеялись.

– Я сделаю кофе.

Женщина ушла, а Кэт толкнула Хитклиффа в бок, заметив громким шепотом:

– Неужели нельзя было сказать, что вы дома говорите не только по‑испански?

Но тот лишь рассмеялся:

– Слушай, Кэт, но это же очевидно.

– Да с тобой в этом мире ничего очевидного быть не может. И что сказала твоя мама?

– Что твой взгляд как прицел винтовки. Точно знает, куда бить.

– Почему она так сказала?

– Потому что из почти сотни фотографий ты смотришь на мою бывшую.

Кэтрин почувствовала, как неожиданно краснеют уши.

– Какие глупости! – возмутилась она. – Я подумала, это сестра.

– Это девчонка, с которой я впервые целовался на заднем дворе ее родителей. До того, как нас застукали. Но это слишком старая история. – Он протянул руку и отодрал карточку, кем‑то прилепленную на двусторонний скотч поверх другого фото. – На самом деле не знаю, что это фото здесь делает. Наверное, кто‑то из братьев решил приколоться.

Кэтрин хотела спросить, сколько у него братьев, но почему‑то произнесла:

– Вы давно расстались?

– Да, – прикинул он в уме. – Достаточно давно.

– Почему?

Хитклифф лишь пожал плечами:

– Не знаю, просто не сложилось. Без особых причин.

– Это так странно.

– Почему? – складывая фотокарточку пополам и убирая в карман, спросил Хитклифф и прищурился. – Неужели ты не хранишь фото мальчика, который тебя впервые поцеловал? Это же, черт возьми, так романтично!

– Нет.

– Ну я, в общем, и не сомневался.

И тут Кэтрин вдруг стало обидно. Не из‑за того, что ее назвали неромантичной особой, скорее из чувства несправедливости. Ведь это дело ее принципов.

– Я просто не верю в любовь, – совершенно серьезно произнесла она.

– Почему?

– Потому что есть статистика, исследования.

Ты знал, что разводы в нашей стране составляют более пятидесяти процентов от…

– СМИ врут.

– Ты тоже.

Он ухмыльнулся. Она на секунду засмотрелась.

В комнате было тихо, уютно, горел мягкий свет, и сбегать больше не хотелось, но хотелось опустить взгляд, и это чувство было для нее в новинку.

Обычно она встречала людей взглядом в лоб. Но это было не смущение. Что‑то совсем другое, новое.

– Хитклифф, – окликнула сеньора Риверо, прерывая их безмолвный диалог взглядами. – Я сварила кофе. Но твоя девушка слишком худая.

Ее надо накормить.

– Что? Нет! – запротестовала Кэтрин, на что Хит, положив ладонь ей между лопаток, лишь хмыкнул:

– Не обращай внимания, идем.

В тот день Кэтрин уяснила для себя две вещи:

что самые вкусные в мире вафли носят самое странное в мире название и что делают их вовсе не в Колумбии, а вниз по Миссисипи-роуд. И что извиняться не так страшно, как кажется. А потом всю дорогу до дома не могла перестать улыбаться.

* * *

Поездка за платьем была запланирована на субботу, и Пенни ждала ее с содроганием. Вообще‑то бóльшую часть красивой одежды она покупала именно с Сарой, и это было привычным делом. Она знала, что они сейчас включат музык и будут всю дорогу болтать, но почему‑то именно в этот раз ей было не по себе. Она искренне любила маму Люка, но не могла себе представить, что однажды за столом рядом с семьей Уилсон будет сидеть какая‑нибудь Сью и Сара поедет покупать какой‑нибудь Сью платье. И нет, Пенни не мечтала о платье. Да, она знала, что рано или поздно у Люка появится постоянная подружка и будет странно продолжать дружить с его мамой. Да, да, да, но… Сердце Пенни не справлялось с такой нагрузкой.

– А вот и я! Чай в дорогу! – Сара отряхнула волосы от снега, который свалился с елового венка на входной двери, и перевела дух. – Я так ждала этого дня, честное слово! Мечты сбываются… Сейчас захватим Люка – и в путь.

– Л-Лю-Люка? Ему т‑то-тоже нужно платье?

– О нет, конечно.

Сара расхохоталась, втянула голову в плечи, пытаясь рассмотреть дорогу и подслеповато щурясь, а потом выехала со двора. Машина явно направлялась в сторону школы, где у Люка вполне могла быть сегодня тренировка, но Пенни не хотела признавать, что точно знает об этом.

– Ему же нужен костюм.

– Может, мне пересесть…

– Нет, сиди тут, не хочу ехать под его бубнеж, он считает, что я плохо вожу. Какие планы на Рождество?

– Смотреть «Чудо на Тридцать четвертой»

и есть пиццу с мороженым, – буркнула Пенни и отвернулась, чтобы не расплакаться.

Этим утром родители сообщили, что всем, кроме них, тайный Санта принес на Рождество выходной.

К большому сожалению, ни хирургическое, ни родильное отделения не обойдутся в рождественскую ночь без врачей, а значит, кто‑то должен работать.

Вообще‑то у Пенни было не так много праздников, проведенных в кругу семьи. Всякий раз уже ко Дню благодарения выяснялось, что кто‑то что‑то напутал в расписании и обещанного выходного не будет.

Или за ночь до Рождества кто‑то менялся сменами, заболевал, умирал, случалась массовая авария, и родителей вызывали в больницу. Это Рождество было последним перед поступлением, и Пенни зачем‑то размечталась, что оно станет особенным.

Теперь же пожинала плоды собственных завышенных ожиданий.

– Ты же не думаешь, что мы позволим тебе отмечать Рождество в одиночку? – ахнула Сара. – Будет ужин. Сходим в церковь.

Пенни на это промолчала.

– Я правда пыталась что‑то придумать. – Сара сидела в администрации и имела доступ к расписанию.

– Но ты же знаешь…

– Без них никуда, – кивнула Пенни и шмыгнула носом.

Вот почему она никогда не хотела быть врачом. Пациенты для родителей были на первом месте. В детстве Пенни мечтала заболеть, чтобы оказаться в больнице и чтобы ее лечил именно папа, а мама приходила навещать и все знали, что Пенни Браун лежит в палате, а значит, сегодня доктор Браун и доктор Браун заняты, отвлекать их нельзя.

– Не думаю, что это будет правильно, – вздохнула Пенни, представив Рождество с Уилсонами.

Она и так постоянно проводила у них праздники, или уезжала к бабушке с дедушкой, или бабушка и дедушка приезжали к ним. Пенни уже решила, что лучше всего провести этот день одной, дома.

– Не глупи.

Сара припарковалась у школы, из которой выходили баскетболисты. Они шли в незастегнутых куртках, и недосохшие после душа волосы сразу леденели на морозе, а может, так казалось из‑за вмиг прилипавших к ним снежинок. Следом за парнями выбежали девочки из группы поддержки.

Сью повисла на руке Люка, а Пенни в ту же секунду отвернулась.

– Вдруг это не понравится его девушке? – сквозь зубы процедила она.

Сара в ту же секунду нашла Люка взглядом и прищурилась.

– Де-евушка! – протянула самая любопытная женщина Деполе.

Сара по долгу службы была всезнающей и всевидящей. Через нее проходили сотни людей. Пациенты, сотрудники больницы всех рангов, родственники, решающие проблемы со страховками. Уши этой женщины были чувствительны, как у Долорес Мадригаль, и настроены особенно чутко на все, что касалось любви. Пенни злорадно улыбнулась, потому что знала: кому‑то не поздоровится.

Люк впустил в машину холодный воздух и, отряхиваясь от снега, залез на заднее сиденье. Он быстро поцеловал сначала Сару, потом Пенни в щеки и вздохнул, что устал, и что тренер лютует, и что в этом году больше не будет соревнований, так почему их так прессуют. Его монолог занял все время до выезда из города, и, только когда табличка «Славный городок Деполе» осталась позади, Люк заметил, как подозрительно тиха его мать.

– Ма-а-ам… – испуганно протянул Люк.

– Я видела… девочку.

– Девочку?

– Да. Та хорошенькая девочка с кудряшками.

Как думаешь, Пенни, это ее кудряшки или она накрутила на плойку?

– Накрутила, – уверенно заявила Пенни.

– И я так думаю.

Люк закатил глаза. Пенни видела это в зеркало заднего вида и не смогла не рассмеяться.

– Вы две сплетницы, и черта с два я вам хоть что‑то скажу.

В итоге Люк всю дорогу покорно слушал золотую подборку треков из мюзиклов и не проронил ни слова про то, как устал и как не хочет выбирать костюм. Когда машина остановилась перед торговым центром, Пенни испуганно покосилась на Сару, у которой явно загорелись глаза. Она собиралась найти и купить «то самое платье», и никак не меньше.

– Вот черт, не пойму, тут можно парковаться или нет? – Она пыталась высмотреть хоть что‑то на знаке, но его облепило снегом. – Как думаете, если видимость затруднена, я имею право считать, что парковка тут разрешена?

– Нет, мам, думаю, нет.

Все трое вышли из машины и уставились на залепленный снегом знак.

– Но мест больше нет.

– Спроси у охраны. – Люк кивнул на будку.

– И куда я поеду, если тут нельзя парковаться? – Сара явно не собиралась терять ни минуты. – Ладно, никто не станет эвакуировать машину в канун Рождества, это же смешно!

– Мам, до Рождества целая неделя.

– Ну и чем это не канун, Лукас Уилсон? – всплеснула руками Сара, а меньше чем через десять минут машину все‑таки увезли на штрафстоянку.

– И что нам делать?

Пенни и Люк стояли перед украшенным еловыми ветками эскалатором в огромном торговом центре и не понимали, куда податься. Они оба ничего не смыслили в магазинах. Люк заказывал одежд через интернет по критерию «удобная», Пенни обожала маленькие странные магазинчики, где непременно жил какой‑нибудь старый кот и покупателям наливали кофе. Тут же была Мекка для любителей вырядиться, и оба неловко переступали с ноги на ногу.

– Я знал, что маму однажды погубит нетерпение. Она сумасшедшая женщина, не знающая меры. Но до закрытия магазинов три часа, а она может угодить в пробку на обратном пути, так что нам придется справиться самим.

«Присылай фото и не бери ничего темного!» – пришло сообщение Пенни.

Люк тоже потянулся за телефоном. «Никаких галстуков с рисунками, Лукас Уилсон, иначе я лично за руку отведу тебя на бал, как маленького мальчика», – зачитал он и сердито сжал губы.

– Так, вот что! Ты же… девчонка.

– Это верно.

– А я парень.

– Кажется, да.

– Я помогу тебе, а ты мне. Ты же представляешь себе, как должен выглядеть парень мечты. Н вот во что бы оделся этот твой… как там…

– Стив. Вы с ним уже несколько лет ходите на историю, – раздраженно пробормотала Пенни и скрестила на груди руки.

– Разумеется, славный парень Стив. Так вот, ты же представляешь, как ему нужно одеться, и все такое. У всех девчонок есть образ идеального принца. Вот ты мне и поможешь.

– А ты, значит, представишь, как оденется твоя идеальная принцесса? Мне уже страшно…

– Эй, ты что, мне не доверяешь, Понни?

– Разумеется, доверяю. Только я не Сью, ладно?

– Совершенно точно не Сью, – чуть спокойнее, чем прежде, ответил Люк, а Пенни стало не по себе.

Конечно, куда веселее было бы заниматься выбором нарядов со Сью, а она, увы, всего лишь Понни. Чертов, чертов Люк! Значит, ей, Пенни, наряжать

его для Сью? Чтобы он потом с ней танцевал? Да легко!

– Я считаю, что тебе нужны фрак, жабо и пояс, – авторитетно заявила Пенни и направилась в сторону отдела, в витрине которого стояли самые безвкусно одетые манекены в вычурных нарядах. – О да, я уверена, что ты будешь выглядеть просто волшебно! Извините, а у вас есть такие рубашки… с рюшами?

За ее спиной Люк откашливался и пытался привлечь внимание, но Пенни сметала с полок самые ужасные рубашки, достойные разве что костюмов на Хеллоуин.

– А может, бархатный жилет? Люк, как тебе?

Он в ответ только фыркнул.

– Слу-ушай, что ты думаешь о брюках в полоску?

– Не стану я все это надевать.

– А как же мое мнение по поводу принца? Я же девчонка, как ты мог заметить.

– О. Боже. Мой! – Внимание Люка переключилось на что‑то за спиной Пенни, и она резко развернулась, едва не сбив с вешалки пару рубашек. – Пенни, да оно же, черт возьми, идеально.

Люк отплатил той же монетой, с восторгом глядя на ярко-синее атласное платье. Оно все было в ужасающих бантах из газовой ленты и стразах размером с камни на длиннющей перчатке.

– Мы обязаны отправить все это маме, Пенни-пони!

– монотонно и абсолютно серьезно произнес

Люк, кивая на кучу ужасных вещей, которые Пенни держала в руках.

– О, она преодолеет законы Вселенной, чтобы нас остановить, – кивнула Пенни, вдруг почувствовав еще больший азарт. – Ищи это роскошное платье в нулевом размере, Лукас Уилсон! Встретимся в примерочной. И не забудь галстук с уродливыми рисунками!

Спустя полтора часа оба получили выговор от Сары, которая только-только добралась до штрафстоянки, но остались довольны шуткой.

Они завалились в одну из кафешек, украшенных к Рождеству, и заказали по огромному сладком пончику с кофе. Это как будто растопило между ними лед.

Пенни чувствовала на себе взгляд Люка, чем бы ни занималась. Пока завязывала в хвост волосы, делала глоток кофе или стирала сахарную пудру со щек. Сравнивает ли он ее со своей новой девушкой?

Или просто наблюдает по привычке? И он же, кажется, был в кого‑то там влюблен? Пенни не могла поверить, что это Сью. Люк даже имя ее не сразу вспомнил. И это точно не Тейлор.

– Вы поссорились с девчонками на неделе?

Опять?.. – вдруг спросил он.

– Да. Но мы, если честно, и не мирились.

– Неужели одна сгоревшая елка могла стать причиной ссоры? Вы, кажется, были близки?

– Дело было не только в елке. Нам не стоит…

говорить об этом.

– Разве есть то, о чем мы не можем поговорить?

– Есть, Люк, и довольно много. Например, твоя новая девушка и та, в которую ты влюблен, наш поцелуй, моя дружба с Кэт и Тейлор, тот факт, что я все еще бездарно танцую, и то, что нам предстоит учиться в одном университете, а я этого не хочу! И то, что я буду отмечать Рождество с твоей, а не со своей семьей, я тоже не хочу обсуждать.

И что я не стану королевой школы даже не потому, что не хочу этого, а потому, что это невозможно.

Так зачем тратить целый субботний вечер ради этих глупостей с платьем? Я все равно… останусь собой. Ни одно платье меня не сделало красоткой, так почему сделает это?

– Ты красотка.

– О, ради бога, Люк, прекрати, доедай уже!

И пойдем купим хоть что‑нибудь!

Рядом с их столиком уже стоял крафтовый пакет, в котором лежал костюм для Люка. Найти отлично сидящие вещи на такого, как Большой Волк, было проще простого, как будто все шили наряды именно для будущих королей-баскетболистов. Дело оставалось за Пенни. Платья в магазинах были для девушек среднего роста, которых природа наградила хоть какими‑то формами, пусть не самыми пышными, но не нулевыми.

– Может, сразу пойдем в детский отдел? – буркнула Пенни, скрестив руки на груди, как только они вышли из кафе.

– Пошли уже, сейчас все будет, – бодро сказал Люк и направился к одному из самых роскошных отделов.

– Нет-нет, я туда не пойду! – Пенни вцепилась в локоть Люка, но в итоге он даже не сбавил хода, а она потащилась за ним как на буксире. – Нет!

Мой бюджет скромнее, и мне там точно ничего не подойдет.

– А я кое‑что заметил! – Люк продолжал тащить упиравшуюся и протестующую Пенни, не обращая ни на что внимания. – Смотри!

Он заставил Пенни поднять голову, просто приподняв ее подбородок пальцем. При этом пчелы завозились в животе, так что Пенни пришлось прикрыть глаза и досчитать до трех. Нет, с этим точно нужно обращаться к врачу. Это, кажется, изжога.

Это потому, что Большой Люк Уилсон такой горячий?

Она рассмеялась над собственной шуткой и набралась смелости открыть глаза.

Платье было красным. Совсем как футболка Люка, что висела у Пенни в шкафу. Юбка из тончайшей прозрачной ткани, усыпанная крошечными кристаллами, и лаконичный, ничем не украшенный лиф.

– Нет. Это стоит целое состояние, и оно…

красное.

– И что?

– Ярко. Вызывающе.

– Ничуть. Просто примерь.

– Не может быть моего размера.

– Простите, есть вот это платье на вот эту девушку?

Консультант предсказуемо смерила Пенни таким взглядом, будто вообще не понимала, как такую покупательницу к ним занесло, и пообещала «что‑нибудь придумать».

– Я не стану, – со слезами на глазах пробормотала Пенни.

– Пожалуйста… – тихо попросил Люк. – Просто примерь. Ну? Ради меня.

– Мы не станем его покупать. Ни при каких обстоятельствах.

– Хорошо. Ни при каких обстоятельствах.

Пенни вошла в примерочную, чувствуя себя здесь совершенно чужой, и с ужасом поняла, что консультант идет к ним с платьем в руках.

– Кажется, это подойдет, – с сомнением пробормотала она. – Я вам помогу. Идемте в кабинку.

Платье в ее руках и правда казалось крошечным, как будто сшитым на куклу, и Пенни даже поверила, что оно окажется впору. Обычно все, что красиво смотрелось на манекенах, на ней выглядело просто смешно, так что она боялась снимать одежд и брать из рук девушки дорогой красивый наряд.

Он тут же потеряет всю прелесть на такой нескладной модели, как Пенни.

– Вам помочь с застежкой?

– Нет, я справлюсь.

Пенни не хотелось, чтобы консультант видела ее позор, так что она быстро разделась и натянула

платье, прижав лиф к груди руками. Выдохнула и даже не взглянула в зеркало.

– Ну что там? – Это был Люк.

– Ты один?

– Да.

– Ладно, помоги, я сама не застегну.

Это было очевидно, но уж лучше Люк, чем эта особа. Он, по крайней мере, и так всю жизнь смеется над Пенни, хуже не будет. Да и в каком только виде он ее не наблюдал. От красной баскетбольной майки до ужасного купальника с единорогом во весь живот. Он отдернул шторку и замер за спиной Пенни, глядя на нее в отражении.

– А волосы распустишь? – шепнул он.

– Еще чего, – так же тихо ответила она.

Кожа от прикосновений пальцев Люка к спине покрылась мурашками. Он застегивал крючки один за другим, и платье аккуратно облегало фигуру, будто для Пенни и шилось.

– Потрясающе! – улыбнулся Люк. – Пенни, ты очень… очень красивая.

Он. Назвал. Ее. Пенни. Просто Пенни.

– Разрешите пригласить вас на танец?

Он подал руку. Пенни как во сне подала свою и все‑таки взглянула в зеркало. Красотка, что стояла напротив, и правда преобразилась из‑за алого платья со сверкающей пышной юбкой. Плечи и руки были открыты, а тело не казалось до смешного детским.

– Ты будешь самой красивой. Стив – везучий придурок, ему досталась офигенно красивая

девушка. – С этими словами Люк раскрутил Пенни, заставил сделать пару шагов, во время которых она почувствовала, будто и правда умеет танцевать.

Платье сделало ее изящнее и грациознее, а Люк держался куда лучше Стива и просто переставлял Пенни с места на место и… треск! Люк наступил на подол.

– Люк…

– Кажется, нам придется купить его, – пожал он плечами с широченной улыбкой на губах.

– Это… это же вандализм… это…

– Что? Я совершил ошибку и исправлю ее.

Мисс, простите, я наступил на подол и порвал это платье. Мне придется купить его.

– Оу! – Консультант споткнулась на ровном месте: кажется, такое обращение с вещами ее просто-напросто шокировало.

– Люк! – Пенни набрала воздуха в грудь. – Оно стоит почти триста долларов!

– Ты же умеешь шить? Тут починить‑то…

пара минут!

Пенни уставилась на оторванный край подола и застонала.

– Если хочешь, купи другое, но это все равно придется оплатить.

Он победил. Чертов Большой Люк Уилсон победил.

– О, вот вы где! – Сара возникла в дверях примерочной. – А я тороп… Пенелопа! Это просто идеально! А я присмотрела чудные туфли, и они прекрасно подойдут! Волосы мы распустим, и красную ленту в них, как у Блэр Уолдорф. Или нет.

Высокий пучок. О! Ты просто идеальна! Правда, сынок?

Вот теперь все кончено. Пенни пойдет на бал в красном!