Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава, доказывающая, что в Новый год может случиться настоящее чудо

ТЕЙЛОР ПИСАЛА ДЭНУ каждый день. Негласное правило о количестве синего и зеленого цветов в переписке с парнями, которое гласит, что зеленого всегда должно быть больше, было нарушено.

Лоренс не отвечал, хотя и читал ее сообщения.

Наконец тридцать первого декабря она написала:

«Я буду очень ждать тебя. Это мое последнее сообщение тебе».

Она имела в виду именно то, что написала. Это было ее последнее сообщение ему. Как бы она ни хотела все исправить, стучаться в глухую стен Тейлор не намерена. Слишком больно, слишком горько. Сердце вдребезги.

Тейлор возвращалась домой после часовой прогулки. Хотя на улице было холодно, ей нужно было выйти и подышать свежим воздухом. Побыть

одной. Мама будто решила восполнить все моменты, когда оставляла дочь одну, и, словно наседка, не выпускала ее из виду. Это раздражало. Уже подходя к особняку, Тейлор увидела в выставленном перед домом мусорном баке подарок Лоренса. Серебристая упаковка промокла насквозь. Тейлор так и не открыла его! Как она могла забыть? Но самое главное: кто выбросил подарок, не спросив ее? Резким движением она вытащила подарок из бака и, чеканя каждый шаг, вошла в дом, громко хлопнув входной дверью.

– Тейлор! – раздалось из зала. – Вернулась?

Давай пить чай!

Тейлор стянула с себя шарф и шапку и швырнула их на пол. Хлюпая мокрыми угги, она прошла на голос матери, оставляя за собой грязные разводы.

– Кто выбросил мой подарок?

Что‑то в выражении ее лица и то, как был задан этот вопрос, заставило Джулию замолчать.

– Я думала, этот хлам тебе не нужен! – встрепенулась она и вскочила с дивана.

И Тейлор не выдержала. Качнув головой, она набрала в легкие как можно больше воздуха и, глядя матери в глаза, произнесла то, на что шесть дне назад не хватило смелости:

– Дэниел Лоренс мой парень, и это не хлам!

Повисла ошеломляющая тишина.

– Ух ты! – присвистнул за ее спиной Райан. – Порог дома переступить не успел, а тут такие страсти!

– Это все твоя вина! – тут же нашлась Джулия и, направив указательный палец с идеальным маникюром в сторону сына, разразилась градом упреков: – Ты постоянно приводил этого бездомного к нам в дом. Заметь, я никогда не имела ничего против! И вот дожили!

– Он не бездомный! – вновь заорала Тейлор.

Слезы злости и раздражения туманили глаза.

Она знала, что ее мать сноб. Знала, что она быстра в своих суждениях о людях и считает себя лучше из лучших. Однако Тейлор никогда не сталкивалась с этой ее стороной. И сейчас чувствовала себя разбитой: пьедестал, на который она вознесла свою мать, пошатнулся.

Джулия замолчала и растерянно оглядела дочь.

Видимо, почувствовала, что перегнула палку.

– Детка, таких, как он, у тебя будет…

– Мне не нужен никто, кроме него, – оборвала ее Тейлор.

Мать глянула на нее снисходительным взглядом, словно Тейлор была просто капризным ребенком. Но Лоренс был не прихотью и не капризом. Дэн был человеком. С открытым сердцем, искренним нравом. Он был одним из самых светлых людей среди тех, кого Тейлор встретила на своем пути.

– Это все глупая подростковая влюбленность, – мягко произнесла мама и попробовала обнять дочь.

Тейлор впервые в жизни отшатнулась.

– Он мой парень, – твердо произнесла она. – Нравится тебе это или нет. Но он мой. – Она запнулась. «Надеюсь, что все еще мой», – пронеслось в голове. – И мне очень хочется, чтобы ты вспомнила, что я не тупая идиотка и что дарила тебе только поводы для гордости. И как бы мне ни хотелось делать тебя счастливой и получить твое одобрение, – Тейлор перевела дух, – Лоренса я не брошу. – Она, не мигая, смотрела серьезным взглядом, и весь ее вид говорил о том, что она абсолютно точно отдает себе отчет в сказанном. – А сейчас прошу меня извинить. У меня новогодний бал. Мне нужно собираться.

– Ты не записалась в салон? – искренне удивилась Джулия.

– Сама справлюсь, – махнула рукой Тейлор и, развернувшись, направилась в свою комнату.

– Давай я тебе помогу? – последовав за ней, с надеждой спросила Джулия. – Я тащилась сюда не для того, чтобы ругаться со своей единственно дочерью.

Эти слова – словно белый флажок перемирия и надежды. Но Тейлор была слишком взвинчена, чтобы так просто отпустить ситуацию. Она положила подарок Лоренса на стол и медленно развернулась лицом к матери.

– Ты выгнала его на Рождество, – тихо произнесла она. – После того, как он приготовил для меня рождественский ужин и признался мне в любви…

Не зная, что ответить, Джулия открывала и закрывала рот, будто рыба в воде.

– Я думала, что поступаю правильно, – наконец нашлась она.

– Ты поступила невежливо и грубо, как это может быть правильным?

Мама пригладила свои светлые локоны и устало осела на кровать.

– Прости, – прозвучало тихо-тихо, едва слышно.

Тейлор не помнила, чтобы ее мать хоть раз извинялась. Она знала, что спорить с ней бессмысленно, так как Джулия ни за что не признает себя неправой. Тейлор это казалось проявлением силы духа и характера. Ее мать так многого достигла, потому что была упряма и непреклонна. Но сейчас Джонсон осознала, что сильный человек как раз способен признать свою неправоту. И ничего страшного в этом нет. Как сказала Кэт, мы все совершаем ошибки.

– Тебе придется перед ним извиниться. – Тейлор села рядом с мамой и, встретив ее возмущенный взгляд, решила сгладить острый угол. – Можешь не извиняться словами, но дай понять, что ты сожалеешь.

– Только если вы продержитесь больше полугода, – произнесла Джулия, высоко подняв подбородок. – Тогда я подумаю над способами сгладить свою вину.

– Договорились, – коротко кивнула Тейлор.

Зная упрямство матери, она решила не давить сильнее. Компромиссы – то, что делает семью крепче, а жизнь счастливее. Так говорила Валентина, бабушка Дэна, и Тейлор улыбнулась, вспомнив ее слова.

– А теперь вставай! Приведу тебя в порядок. – Мама хрустнула пальцами. – Как ты могла не записаться в салон?!

Тейлор, тяжело вздохнув, встала с постели. Ее мать уже перебирала косметичку дочери с хмурым, сосредоточенным видом.

– Чего стала как истукан? Бегом в душ! Нам предстоит потрудиться. Эти черные круги у тебя под глазами спрятать будет не так‑то легко.

Тейлор послушно последовала в ванную. Над кругами и правда придется попотеть. Зато спустя два часа Тейлор, стоя перед зеркалом, понимала:

Джулия сотворила волшебство. «Голливудский макияж – восьмое чудо света», – приговаривала она, прихорашивая дочь. В тон насыщенно-бордовом платью была подобрана идеальная помада. Глаза подчеркивали стрелки, нарисовать которые под силу не каждому визажисту. Но Джулия делала все либо идеально, либо никак. Светлые шелковистые локоны укрывали спину Тейлор идеальными волнами.

Она вошла в спортивный зал с гулко бьющимся сердцем и надеждой. «Лоренс, ты придешь?»

Но стоило ей переступить порог, как она ахнула.

Глаза засверкали от восторга, когда она увидела

декорации и убранство, что приковывали взгляд и создавали новогоднюю атмосферу.

Кэт постаралась на славу! На потолке мерцали огоньки гирлянд, создавая иллюзию звездного неба. Стены были украшены огромными зеркальными шарами, отражающими свет и добавляющими мерцания. Длинные занавеси из прозрачного тюля и гирлянды снежинок дарили ощущение сказочной зимы. По всему залу были развешаны еловые лапы, украшенные блестящими шарами. Хвойный аромат создавал атмосферу зимнего леса.

На круглых столах, покрытых белоснежными скатертями, мерцали свечи. Их теплый свет добавлял уюта и романтики. Казалось, каждая деталь в этом зале была продумана. Особенно привлекал внимание главный стол, на котором стояли пунш и огромный шоколадный фонтан. К нему собралась целая очередь желающих. И Тейлор тоже планировала провести дегустацию.

Она перевела взгляд и обнаружила, что центр зала превращен в танцевальную площадку, где им предстояло кружиться в вальсе. Вальс… Сердце сжалось. Мимо пробежала пчелка Кэт, ожидаемо выбравшая вместо платья удобный строгий комбинезон. Ей шло. Недолго думая, Тейлор поймала ее за руку.

– Привет! – сбивчиво сорвалось с ее губ. – Ты такая молодец! – искренне произнесла она и неловко замолчала.

Но Кэтрин Ли не позволила неловкости взять вверх.

– Да? – Ее брови взметнулись вверх, а на губах появилась задорная улыбка. – И даже ты всем довольна? Свет достаточно хорошо падает на твои идеально уложенные локоны?

Тейлор хмыкнула и решила подыграть.

– Не описать словами, – улыбнулась она. – Какой восторг я испытала от увиденного! Дорогая Кэт, ты действительно создала волшебный мир!

И мои волосы смотрятся идеально при таком освещении! Я даже почувствовала себя частью чего‑то особенного, и это всецело твоя заслуга.

– Не только моя.

– И где же Хит? – оглянувшись по сторонам, спросила Тейлор.

– Его отработка закончилась, – пожала плечами Кэт. – Так что… точно не здесь. – И она отвернулась, избегая зрительного контакта с Тейлор.

Та, в свою очередь, не стала больше задавать вопросов. Она знала: не надо лезть в душу Кэтрин, та не оценит, а шаткое перемирие после случившегося, а точнее, услышанного в бассейне хотелось сохранить.

– Кэтрин, подойди, – окликнул ее Эрлингтон.

– Ладно, если что, пиши, – махнула она зажатым в руке планшетом. – Вальс через десять минут. И, Тей… – Она мягко улыбнулась. – Спасибо.

– Кэтрин! – Снова требовательный окрик.

– Мне надо идти. – И она растворилась в толпе.

– Мамочки, это Пенни! – охнула Тейлор, как только увидела стоявшую неподалеку от них Браун. На ней было невероятное платье насыщенного алого цвета. Подол украшали крошечные стразы, отражающие свет прожекторов. Никогда еще одежда не сидела на Пенни так хорошо, будто была сшита на заказ. Длинные густые волосы уложены валиком на затылке. Она практически не накрасилась, только подвела глаза, но выглядела сногсшибательно.

– Вот так поворот!

Тейлор подошла к Пенни, чтобы одарить ее комплиментами до того, как начнется вальс. Вальс. Парочки уже собирались. Тейлор старалась не думать об этом, но украдкой оглядывала всех присутствующих в зале. Людей было много. Но высокого видного блондина не было. «Буду танцевать одна», – горько подумала она, но жалеть себя не стала. Она выпрямила спину, постучала указательным пальцем по плечу Пенни и закричала на весь зал:

– Пенелопа Браун, прекраснее тебя здесь никого нет!

– Тейлор, вальс! – прошипела Пенни, смешно жестикулируя руками.

«Браун и комплименты – несовместимые вещи в этом мире», – подумала Тейлор. Но не сдалась.

– Ты правда потрясающая.

– Спасибо, Тей, – застенчиво улыбнулась Пенни. – И я не шучу: вальс! Твой кавалер тебя ждет. – Малышка Пенни Браун пихнула Тейлор прямиком в теплые сильные руки.

Кавалер? Сердце Тейлор пропустило удар. Дыхание сбилось. Дэниел Лоренс возвышался над ней.

Он был в костюме, а белую рубашку украшала бабочка, идеально подобранная в тон ее платья. Он уложил волосы, побрился и выглядел идеальным принцем Чармингом. Она сглотнула ком и сжала дрожащие пальцы в кулаки.

– Ты пришел, – чуть слышно сорвалось с ее губ.

Лоренс смотрел на нее, казалось, целую вечность.

– Пришел, – тихо отозвался он.

Тейлор растерялась. Казалось бы, она ждала его прихода больше всего на свете. А сейчас, стоя перед ним, не знала, что сказать. Стоит извиниться, но вместо этого она крепко обняла его.

– Лоренс, я влюбилась в тебя по самые уши, – призналась она. – По самые-самые уши!

С замиранием сердца Тейлор ждала, обнимет ли он ее в ответ. И когда его руки обхватили ее талию, она готова была расплакаться от счастья. Прощена.

– По самые-самые уши? – Он застенчиво улыбнулся, и внутри у нее что‑то треснуло, а последние ледышки в сердце растаяли. Дэниел Лоренс поистине стал глобальным потеплением в жизни Тейлор.

– Угу, – все, что она смогла произнести, глядя на него и все еще не веря, что он здесь, стоит перед ней и даже обнимает ее.

– А я в курсе, – неожиданно сверкнув хитро улыбочкой, сообщил он.

Тейлор, остолбенев, несколько раз моргнула. Лоренс хмыкнул:

– Главный сплетник Деполе – твой старший брат Райан Джонсон – поведал мне о случившемся в вашем доме.

Тейлор продолжала стоять, словно вросла в пол, и ошарашенно смотрела на Дэна во все глаза.

– Ходят слухи, что Тейлор Джонсон называет меня своим парнем, – продолжил свое маленькое представление Дэниел.

– А что, слухи правдивы? – наконец нашлась Тейлор.

– Из всех слухов в этом маленьком городишке этот самый что ни на есть правдивый, – ответил Дэн, глядя ей прямо в глаза.

Счастье, радость, волнение. Все так тесно переплелось. Калейдоскоп чувств. Тейлор еле сдержала рвущиеся наружу слезы и ласково погладила Дэна по гладко выбритым щекам.

– Такой приятный. – Она замолчала.

– Ты чего? – Дэн, как обычно, щелкнул ее по носу. – Не вздумай плакать.

– Я, кажется, впервые хочу разрыдаться от счастья.

– Нет-нет, я того не стою! – качая головой, произнес Дэн.

– Стоишь, – улыбаясь, ответила Тейлор. – И кажется, бриться тебе предстоит чаще. – Она вновь погладила его по лицу.

– А тебе – мне позировать, – прошептал Дэн. – Такая красивая, – тихо, серьезно, искренне добавил он.

Когда Лоренс говорил ей, что она красивая, Тейлор его слышала. В отличие от всех остальных людей, из уст которых этот комплимент воспринимался ею как белый шум. Но в случае с Лоренсом все было совершенно иначе. Ведь он видел не только фасад, но и то, что за ним. Его подарок был ярким тому подтверждением. Тейлор развернула его, как только мама вышла из ее комнаты.

Не хотелось разделять этот момент с ней. И, содрав потрепанную серебристую упаковку, она ахнула, глядя на собственный портрет. В ее голубых глазах, нарисованных Лоренсом, и правда бурлило море. Все оттенки синего и голубого перемешались, придавая взгляду глубину, силу, характер и нежность… Неужели он действительно видел все это в ней?

– Спасибо за картину, – вздрагивая от волнения, произнесла она.

– Тебе понравилось? – Лоренс внимательно изучал ее лицо, ловя каждую эмоцию.

– Ты видишь меня… – Она запнулась, пытаясь подобрать слова. – Иначе, чем люди вокруг.

Ты видишь меня такой… – И вновь слов не хватило, чтобы описать весь водоворот чувств.

– Я вижу тебя такой, какая ты есть, – отозвался Дэн.

– И какая же я есть? – с грустной улыбкой спросила она.

– Ты особенная, Тейлор, – твердо произнес он и, притянув ее к себе, крепко обнял.

– И мне даже не нужна школьная корона, чтобы ею стать? И Лига плюща, и все-все остальное? – по‑детски наивно уточнила Тейлор.

– Не нужна, – прошептал ей на ухо Дэн и повторил: – Ты особенная.

Тон, которым он это произносил, объятия, которые дарил, – вот что было особенным в этот вечер. И то, как сердце Тейлор открывалось ем навстречу и верило. Рядом с ним она верила, что заслуживает искренней любви. Честной, но в то же время сказочной. Той, о которой всегда мечтала.

– Давай сбежим после вальса? – шепнула ем Тейлор.

– Если хочешь, – с улыбкой ответил Дэниел.

– Только мне нужны мои сапоги, – задумчиво произнесла Джонсон.

– Я достану для тебя звезду с неба, а сапоги и подавно. – На лице Лоренса появилась озорная мальчишеская улыбка, которую Тейлор обожала.

– Я запомнила про звезду с неба, – хитро сверкнув глазами, с дразнящей улыбкой сказала она.

* * *

Это был воистину великий день, когда сложилось все, от точки до точки. Зал был украшен как никогда стильно, музыканты наконец играли не хиты из двухтысячных, пары не зажимались на танцполе, благотворительные билеты разошлись как горячие пирожки, да и в целом все веселились, болтали, делали селфи, вот только Кэт почему‑то не чувствовала себя счастливой. Мероприятие, которому она посвятила без малого месяц, удалось.

Но ее это совершенно не радовало.

Поправив складку строгого комбинезона, так как с самого начала категорически отказалась от идеи надеть платье, она приподняла уголки губ для газетного фото с Эрлингтоном, но, как только щелкнула вспышка, улыбку с ее лица словно сдуло ветром.

– Отличная работа, Кэт.

– Спасибо, – скупо поблагодарила она, вернувшись к расписанию. Через десять минут вальс.

Надо бы проверить, все ли нормально, потому что, когда она заглядывала в импровизированную гримерку в прошлый раз, Эмбер готова была убить Гарри за то, что тот, зацепившись запонкой, едва не порвал ей корсаж.

– Не хочешь повеселиться со всеми? Иди, – кивнул Эрлингтон.

– Нет, я лучше проверю, как там мои номинанты. – «А через полгода и вовсе отсюда уйду, как будто меня тут и не было».

Впервые за много месяцев ей стало одиноко в стенах школы. Ничего не изменилось. Все тот же график, те же лица, тот же ежедневник в руках, но что‑то было не так. Чего‑то постоянно не хватало.

Или кого‑то. Кэтрин ловила себя на этой мысли последние несколько дней. Ведь на последние репетиции он так и не явился.

– Кэт, там Эмбер с Гарри опять ругаются, – подлетела к ней запыхавшаяся Сью. Несколько прядей, растрепавшись, выбились у нее из пучка.

«Предчувствие не обмануло», – подумала Кэтрин.

– Иди к остальным, я разберусь.

Поправив ей волосы, она мягко подтолкнула Смит к уже занимавшим свое место парам и отправилась за сцену. Отдернув занавеску, Кэт первым делом увидела широкую спину Гарри и уже собралась ругать его на чем свет стоит, как вдруг замерла. Потому что Хитклифф был здесь. Стоял в тени. Как раз там, где всегда было ее место. Рукав Гарри был задран до локтя: он все‑таки умудрился его порвать, но Хит, зажав во рту злополучную запонку, пытался чем‑то его скрепить.

– Может, станцуешь с ней вместо меня? – хохотнул Гарри. – Зачем я вообще на эту аферу подписался?

– Прости, бро, но я не при параде, – ответил Хит и, хлопнув парня по плечу, отправил его восвояси. А потом увидел Кэт и тоже застыл.

На нем не было костюма, как и на ней нарядного платья. Всего лишь джинсы и простая белая

рубашка с закатанными рукавами. Но, даже несмотря на это, он казался Кэт самым красивым.

– Ты пришел, – прошептала она.

Он едва заметно повел плечом. Кэт не могла не заметить, что вел он себя хотя и спокойно, как обычно, но отчужденно. Холодно. Так близко, но так далеко.

– Не мог оставить их в такой день. Ведь все было ради этого.

Заиграла музыка, и восемь пар вышли в центр зала. Такие красивые, светящиеся улыбками. Кэтрин обернулась, чтобы бросить последний взгляд на тех, за кого переживала все эти дни. Он тоже.

Теперь они с Хитом стояли рядом, с гордостью, присущей, наверное, лишь родителям, глядя на то, как их ученики занимают позиции на паркете.

– Хит, я хотела… – шепотом произнесла Кэт.

– Не надо, – ответил он, приложив пале к губам.

– Нет, я должна сказать…

– Потанцуй со мной, – вдруг произнес он.

– Здесь?

– А что нам мешает? К тому же… – Он достал из кармана придуманный ею купон «Любо танец с любой девушкой». – Это же благотворительность. Никто не посмеет отказаться.

Но она не решилась бы отказать и так.

Свет погас, прожектор освещал только танцующие пары. За кулисами стало совсем темно. Но им не был нужен свет. Не нужна была сцена. Не

нужны зрители, софиты и аплодисменты. Сегодня они станцуют в последний раз. Собственный танец.

– Ты восхитительно красивая, – произнес он, свободной рукой коснувшись ее горящей щеки.

Мягко погладил, проведя ладонью до виска.

Кэт зажмурилась, поворачивая голову к его запястью. Сто шестьдесят часов. Когда‑то они казались ей бесконечностью. Но даже вечность пала под натиском темных глаз и очаровательной ухмылкой.

– Двадцать две минуты, – произнес Хитклифф. – И моя отработка в этой школе окончена.

Кэтрин взглянула на часы. Ровно столько осталось от их «вместе».

– Я тебе их прощаю, – улыбнулась она, изо всех сил стараясь держать лицо. Потому что не время плакать. Даже лучше, что они расстаются здесь, где много народа. Так легче хотя бы для нее.

– Кажется, из нас вышла неплохая команда.

Да уж! Новый год явно удался.

– Кстати, вот. – Она достала из кармана и протянула ему кожаный браслет, который так и не подарила на Рождество. – Для твоей коллекции.

– Не стоило.

– Мне будет приятно, – произнесла она, зная, что только так он не сможет отказаться, и Хитклифф протянул руку, чтобы она застегнула на запястье замок.

Руки у Кэт дрожали. Но она изо всех сил старалась скрыть это.

– По традиции ими нужно обменяться, – тихо произнес он.

– Что?

– Их не дарят просто так. Ты должна забрать один мой. Так что выбирай – таковы правила.

Щеки у нее покраснели. Она хотела хотя бы так извиниться, а теперь снова забирает у него что‑то.

Проблема в том, что Хитклифф так легко отдает.

Отдает не считая. Улыбки, тепло, объятия, время.

Это ли не любовь, в которую она никогда не верила? Которая не кричит: «Дай», а тихо шепчет:

«Бери». Бери все, что хочешь. И улыбается:

– Смелее.

– Любой?

Она подняла взгляд.

– Конечно, любой. Снимай тот, что больше нравится.

Кэтрин неуверенно протянула руку к замку на браслете с тремя зелеными бусинами, разделенными кожаным плетением, потому что каждый раз так или иначе на него заглядывалась. Красивый…

Хитклифф хмыкнул, едва заметно улыбнувшись будто бы сам себе.

– Что‑то не так?

Он повел плечом:

– А ты действительно выбираешь лучшее. – И на вопросительный взгляд девушки пояснил: – Колумбийские изумруды.

Боже! Стыд и так сжигал ее изнутри, а теперь она еще и самую дорогую вещь с него снимала.

– Нет, я не возьму, – отдернула Кэт руку, вкладывая расстегнутый браслет обратно ему в ладонь. – И пожалуйста, даже не настаивай.

– Почему?

– Это слишком дорого.

– На самом деле не так уж. Они с примесями.

Поверь, есть камни и более ценные. С ювелирно точки зрения.

– Нет, пожалуйста. Я не могу. Нет, Хитклифф.

Не обижайся.

– Кэт, – посмотрел он ей в глаза, привычно мягко улыбаясь. Словно не было того разговора на Рождество, обид и непрощения. – Нет ничего в этом мире более ценного, чем сами люди. Просто запомни, ладно?

Она хотела хоть что‑то сказать на прощание. Что угодно. Первое, что в голову придет, но не нашла слов. Он чуть наклонился, так что Кэт невольно задержала дыхание. Но лишь коснулся губами ее лба на прощание, перед тем как уйти. У Кэтрин же было чувство, что она упала с небес и разбилась вдребезги.

Шаг.

Еще один.

Вдох.

Так неправильно.

– Хитклифф! – крикнула она. Парень обернулся. – Если мы не увидимся больше. Если все закончилось, то скажи… – И произнесла совсем тихо: – Скажи мне, пожалуйста, за что все‑таки тебя осудили?

– Какая теперь разница, – ухмыльнулся он. – Неважно, – подмигнул парень и растворился в закулисной темноте.

А она долго стояла, провожая его в последний раз взглядом. Но потом в зале кто‑то вскрикнул.

Кэтрин обернулась, и сердце замерло.

– Пенни!

* * *

Стив все‑таки сделал это. Наступил на ногу, оставив черный след на замшевой туфельке и порвав подол платья. Он просто двинулся не в ту сторону, и Пенни попала прямиком ему под ноги, споткнулась об остатки своего чудесного платья и повалилась на пол. Каблук сломался, и удержаться на ногах не было шансов. Смех Эмбер стоял в ушах, как и шутки про то, что теперь Пенни точно станет королевой. Королевой позора.

Как же она устала! От этого проклятого бала, от вечных сплетен про нее и Люка, от шуток про Стива, про платье, про корону, про хоровой кружок.

Пенни сидела на полу, глядя перед собой невидящим взглядом, зацепив краем глаза выход из зала и указатель туалета. Кажется, кто‑то пытался к не пробиться, и на фоне шума слышался голос Большого Волка Уилсона, но почему‑то ни от кого не хотелось помощи и жалости.

– Руку, Пенс, – произнесла Тейлор, помогая встать. – Идем, тебе нужно привести себя в порядок.

Тейлор стояла прямо над Пенни и смотрела на нее своими огромными глазами, в которых плескались понимание и решительность. Она жалеть никого не собиралась, она пришла спасать, и это читалось в уверенном взгляде, сжатых губах и выражении спокойствия на лице. Пенни подала руку подруге, и та молча повела ее прямиком к туалету.

– Не хочу приводить себя в порядок! – сразу заявила Пенни. – Я хочу домой.

– Тише, всё, давай‑ка не терять лицо в тако день.

– О боже, Тей, всем ясно, что королевой станешь ты, зачем тебе еще одна фрейлина? Я просто хочу домой, прошу тебя!

Дверь туалета закрылась за их спинами, заглушив музыку и смех.

– Тихо! – Тейлор тут же принялась что‑то делать с растрепанными волосами Пенни, как будто их можно было спасти. – Слушай сюда, Пенни-пони.

– Ч-что?.. Откуда ты…

– Память хорошая, – фыркнула Тейлор и вытряхнула кучу косметики из своей сумочки, тако маленькой на вид.

Открылась дверь, и в туалет вошла Кэт, после чего подперла изнутри дверь шваброй.

– Диджей всех отвлек танцами. А я принесла это. – Она продемонстрировала большие портновские ножницы.

– Что ты хочешь?.. – Пенни в ужасе смотрела на роскошную юбку своего платья, которую так искусно починила Сара. Теперь спереди не хватало большого куска воздушной сетки. – И где ты это достала…

– Взяла у твоего отца, – пожала плечами Кэт.

– У… кого?

– У твоего папы. Реджинальд Уилсон, верно?

Я же ничего не забыла еще? Он один из добровольцев от родительского комитета. Изъял эту штук у каких‑то десятиклассников, они хотели…

– Он… кто? Нет, Кэт, мои родители дежурят в больнице, а не на балу и…

– Я сама вносила их в списки. Твой отец сегодня на кассе с благотворительными талонами, а мама следит за пуншем и уже выловила троих желающих разбавить его водкой. Глаз-алмаз!

– Только не реви, Пенелопа Браун, иначе мне придется заново тебя красить, – предупредила Тейлор, увидев, что у Пенни глаза на мокром месте, – а это куда сложнее, чем просто поправить то, что имеется. И черт возьми, Кэтрин Ли, зачем тебе ножницы? Неси иголку и нитки!

– Мы не станем чинить платье: у меня руки из задницы, ты тоже, если ничего не изменилось, не швея. Так что мы просто модернизируем это.

– Ненормальная, что ты творишь?! – вопила Тейлор.

Но Кэт уверенно двигалась к намеченной цели и безжалостно резала платье за три сотни баксов.

– И после этого ты говоришь, что Хит – это ходячее безумие? Ты себя давно видела? Не такие уж вы и разные.

– Заразилась, – зажав ножницы во рту и двумя руками поправляя то, что получилось, пробубнила Кэт. – Воздушно-капельным путем.

Пенни поперхнулась воздухом. Тейлор, наклонив голову, уставилась на Кэт.

– Что? – вопросительно глянула она.

– Ничего. Мы просто замерли в шоке и ждем подробностей, – ответила Тейлор. – Потому как не заметить, что между вами что‑то происходит, мог лишь слепой.

– Не будет никаких подробностей. Ничего не будет. И не стоит на эту тему больше говорить. – Кэт расправила укороченный подол и улыбнулась. – Ну вот, так даже лучше. Теперь все увидят, какие у тебя красивые ноги, Пенс.

Кэт коротко подрезала переднюю часть платья, оставив сзади длинный шлейф. Теперь не было видно порванного подола, потому что его просто не осталось.

– Туфли… Не могу же я идти босиком…

– Как здорово, что у тебя есть фея-крестная, – усмехнулась Тейлор и скинула свои туфли, почти ничем не отличающиеся от тех, что были на Пенни.

– А ты?..

– Они мне больше не понадобятся.

Как раз в эту секунду, будто по тайному знаку, кто‑то постучал в дверь, и Тейлор приоткрыла ее ровно настолько, чтобы пролезла чья‑то рука с ее зимними сапогами.

– Ты уходишь?.. А корона?

– Что‑то слишком много из‑за нее шумихи.

Может, мне и не стоит быть королевой? – Тейлор обняла подруг за шею и притянула к себе, будто собиралась сообщить какую‑то тайну. – Вот увидите, сейчас мы перепишем историю! Кэт, можно тебя на два слова?

Пока Пенни, все еще не в силах поверить, старалась глубоко дышать, чтобы не разрыдаться, теперь уже сама не зная от чего: от обиды, нахлынувших эмоций или осознания, что они снова вместе, Кэт с Тейлор начали переговоры, не отойдя и на пар метров.

– Ты не можешь уйти! – схватила ее за запястье Кэтрин. – Я уверена на девяносто девять процентов, что именно твое имя в секретном ящике.

– Кэт, – порывисто обняла ее Тейлор, прошептав: – Я не хочу там быть.

– Но как же… Кто будет?

– Кто победитель от парней?

– Нет, мне нельзя раскрывать подобную информацию, – замахала руками Кэтрин. – Это конфиденциально… это…

Тейлор смотрела ей прямо в глаза, мягко улыбаясь. Кэтрин, покачав головой, выдохнула:

– Уилсон.

– Ты же понимаешь, мне там не место, – произнесла Тейлор, и теперь они вместе перевели взгляд на Пенни.

Та так и стояла босиком, то и дело поглядывая на замшевые лодочки Тейлор. Затем медленно перевела взгляд на подруг, вмешиваясь в их разговор:

– Люк заслужил корону, честно. Я рада за него, но я не стану королевой рядом с ним. Да я посмешище!

– А я думаю, что станешь! – заявила Тейлор, уперев руки в бока.

– Я не смогу стоять с ним, пока… ну, он влюблен в другую…

– Ага. Конечно.

– Я серьезно, он сказал, что это какая‑то слепая девушка…

Тейлор и Кэт переглянулись и расхохотались.

– Пенни, ты и есть слепая! – Кэт сжала ее плечи, силой разворачивая к зеркалу лицом. – Дураку ясно, что он тебя любит.

– Нет, его татуировка…

– А я ее видела. – Тейлор скрестила руки на груди и так самодовольно улыбнулась, будто знала

секрет мироздания. – Там набит крошечный пони, если хочешь знать.

– Да ладно… – Пенни в ужасе прижала руки к губам.

– Честное слово! Там маленький пони с густой челкой! И я буду в шоке, если не эту слепую он дразнит «пони» со средней школы. Знаешь что, Пенни? Если ты его любишь, если правда любишь, зачем сомневаешься? Ну кинет он тебя, и что? Мир разве рухнет, если что‑то не получится? Или, быть может, солнце погаснет? Ты всю жизнь ждала. Родителей с работы, признания от мальчика-соседа, слишком гордых подруг. Ты хочешь еще подождать? Или берем себя в руки – и будь что будет? Тебе восемнадцать. Самое время рисковать!

Пенни взглянула на свое отражение и закусила губу. Потом получила щипок от Тейлор, потом что чуть не испортила макияж очередными слезами, и выдохнула. Она и правда сейчас была хорошенькой. Каблуки на туфлях Тейлор оказались выше, чем на ее, а из‑за нового фасона платья ноги выглядели просто бесконечными.

– Но я все равно не стану королевой…

– Это мы еще посмотрим, – подмигнула е Тейлор и убрала от двери швабру. – А если окажется, что слепая – это не ты… поедем ко мне домой и наедимся мороженого до сахарной комы. Всем ясно?

Кэт и Пенни переглянулись, почувствовав немое согласие.

– Ясно, – сказала Пенни.

– Куда уж яснее, – кивнула Кэт.

* * *

Пенни вышла из туалета под руки со своими вновь обретенными подругами. Тейлор справа, Кэт слева. И кажется, все оборачивались именно на них. Диджей, у которого, видимо, закончились идеи, включил музыку восьмидесятых, и все зажигали под старую добрую «Dancing Queen», из‑за чего подруги рассмеялись и до сцены буквально дотанцевали.

– Так, и где этот сундук? – спросила Тейлор, поглядывая по сторонам.

Пенни тоже озиралась, только в поисках родителей. Папу она и правда увидела, он сидел за столиком под баннером «Благотворительность», а мама пила пунш рядом с Сарой Уилсон.

– Я п-пойду к…

– Стоять! – поймала ее за руку Кэт. – К родителям потом. Сначала корона. Тей, сундук на сцене, вон там.

– Вы что, хотите подтасовать?.. Но как? Он же у всех на виду, – прошептала Пенни, только никто ее уже не слушал.

– А теперь смотрите, как женщины вершат историю, – расплылась в улыбке Тейлор, сев на

край сцены, и под изумленные взгляды толпы забралась на нее.

– Что ты творишь? – прошипела Пенни.

– Эй, тебя еще не избрали! – крикнул кто‑то.

– Да-да, я помню, – обворожительно улыбнулась Тейлор и прошла в глубь сцены, где в луче прожектора на бархатной подушечке лежали короны короля и королевы, а рядом стоял деревянный сундучок с карточками, куда счетная коллегия вписала имена победителей.

Сундучок закрыли на чисто символический навесной замок с гербом школы, и Тейлор его просто вскрыла шпилькой, которую вытащила из прически; ее даже никто не успел остановить, настолько все опешили. Может, потому, что никто не сомневался в том, кто именно станет королевой, а может, потому, что слишком уж решительной казалась Тейлор Джонсон, или просто у нее был стопроцентный авторитет в старшей школе. Но она открыла сундучок и просто достала оттуда конверт с надписью «Королева».

– Это не по правилам!

– Эй! Это нечестно! – крикнул кто‑то, но протестующих тут же заткнули девчонки из команды Тейлор.

Пенни узнавала их, не могла назвать по именам, но лица были очень знакомы. Кажется, это настоящая группа поддержки. По крайней мере, прямо на глазах у Пенни и Кэт одна из красоток в идеальном голубом платье схватила какого‑то

здоровяка за галстук и, притянув к себе, прошептала что‑то такое, от чего тот замолчал и в ужасе округлил глаза.

– О боже! – объявила Тейлор, глядя на карточку. – Да тут же имя написано с ошибкой! Просто очень-очень много ошибок. А ну‑ка! – Она вытащила что‑то из‑за голенища своего сапога.

– Это…

– Карандаш для глаз, – в шоке прошептала Кэт в ответ на возглас Пенни. – Черт побери, меня после такого точно из школы выгонят.

– Кажется, кто‑то клялся прекратить сквернословить, – ответила Пенни. – Не выгонят. Эрлингтон на тебя разве что не молится. Наверняка именно он в тот раз тебя перед директором прикрыл. Может, Хитклифф сам его попросил? Странно, что ни у кого не возникло вопроса, что делал парень в женском туалете.

– О чем ты?

– Ты не знала? Он тебе не рассказывал? Он ведь тогда порезал руку, чтобы никто на тебя не подумал.

Кэтрин ошарашенно замерла. Тейлор же тем временем закончила вносить исправления в карточку и воскликнула:

– Вот теперь все правильно. Ну, начинаем награждение! – И совершенно невозмутимо вернула карточку в сундучок. – Быстро объявляй, – подтолкнула она все еще не пришедшую в себя Кэт, проходя мимо, и та, словно очнувшись от

собственных мыслей, среагировала мгновенно, через секунду уже оказавшись у микрофона.

– Добрый вечер, Деполе! – Толпа поддержала Кэт громкими возгласами. – Номинанты, прошу на сцену.

Тейлор принялась подгонять Пенни, и они в числе первых оказались на сцене. Следом поднялись остальные. Люк замыкал процессию, поглядывая на Сью, которая неистовствовала возле сцены. Она нарядилась в кошмарное ярко-розовое платье и необыкновенно много хохотала даже во время вальса.

– Королем зимнего бала становится… Люк УИЛСОН! – громко возвестила Кэт.

Толпа принялась ликовать, поддерживая своего короля, а Люк медленно приблизился к Кэт, чтобы получить корону.

– Королевой становится…

Все замерли, заинтригованные, что же там исправляла Тейлор.

– ПЕНЕЛОПА БРАУН!

Девочки из группы поддержки завизжали и захлопали первыми. Явно не без участия Тейлор.

Чирлидерш поддержали их парни, и спустя пар секунд толпа уже присоединилась к ним, а сама Тейлор испарилась. Пенни на ватных ногах приблизилась к краю сцены, где уже стоял Люк в короне, улыбаясь ей с таким теплом и такой гордостью, что ей стало неловко.

– Это нечест…

– Честно, – усмехнулась Кэт, возлагая на голову Пенни корону. – Тебе пора чуть больше верить в себя, маленькая королева.

Ведущий завладел микрофоном, загремела музыка, и на сцену выкатили огромные часы, на фоне которых стояли теперь король и королева Деполе. Когда гул ликования немного утих, их попросили освободить место для хора, который должен был исполнить номер в честь Нового года. Во главе хористов вышел Стив в костюме-тройке, провожая победителей довольно тоскливым взглядом.

– Ну что? Тебя можно поздравить? – неловко произнес Люк.

– Люк. Я должна тебе… – начала было девушка, но поняла, что у нее есть незаконченное дело и если она не решит его до того, как пробьют часы, то не сможет вступить в новый год в качестве новой Пенни.

– Ты можешь подождать? Буквально пару минут! Я вернусь до того, как пробьют часы.

Он кивнул – слишком активно, даже как будто обреченно. Пенни дала себе пару секунд подумать, что это облегчение оттого, что она сбегает, но…

нет. Сегодня она расставит все точки над «и», а для этого нужна уверенность в себе.

– И, Люк… – Он успел сделать шаг назад, но тут же вернулся. – А ты пока иди и расстанься со Сью. Насовсем!

– Но мы не…

– Я просто не хочу больше видеть ее рядом с тобой. Ни в каком виде! Но скажи ей, что она просто очень хорошая. И заслуживает лучшего.

В голове у Пенни Кэт и Тей аплодировали и вручали ей приз «Решительность года», так что, когда Люк с широченной улыбкой на губах отступил, она едва удержалась от того, чтобы не запрыгать на месте.

– Один пунш, пожалуйста, – произнесла она, глядя маме в глаза.

– О, милая, ты стала королевой!

– Как вы тут оказались?

Папа оставил кассу и подошел к ним.

– Твоя подруга Кэт отказалась пускать нас на бал… если мы не вступим в комитет. Она просто не продала нам билеты.

– Что? Правда?

– Да, она… Ну, она грозная… Повезло тебе с ней.

Пенни рассмеялась и опустила взгляд, не зная, как за пару минут все исправить.

– Могу я с вами поговорить?

– О, а я займусь пуншем, – объявила Сара и подмигнула Пенни. – Там как раз какая‑то девочка рыдает в три ручья, ей явно нужен пунш…

– Сара, мы же договорились, – строго произнесла Мэл, глядя на подругу, которая приманивала к чаше рыдающую Сью.

– Слушайте, я хотела… – начала Пенни, как только они с родителями отошли подальше и встали у выхода, где никого не было.

– Мы хотели попросить прощения, – начала мама.

– И мы не обещаем, что исправимся, потом что это никогда не происходит по щелчку…

– Но мы нашли целый отпуск, который не использовали.

– И я поговорил кое с кем в администрации, мы можем себе позволить еще одного ординатора с будущего года.

– И даже если ничего не выйдет, – мама и папа переглянулись, – мы тебя все равно любим, ты же знаешь!

– Просто нам иногда нужно напоминать, говорить об этом.

– И я нарядился в костюм. – Папа одернул пиджак, в котором явно чувствовал себя неловко.

– И…

– Я поняла.

Пенни засмеялась, и по ее щекам побежали слезы радости и облегчения. Родители тут же бросились к ней обниматься и что‑то бормотать.

– А теперь иди к своему королю, – всхлипнула мама. – И чтобы вернул тебя домой вовремя.

– И завтра пусть приходит чинить мой фасад, передай, что я нашел его скобы, – серьезно произнес отец и указал на сцену, возле которой, прямо под часами, стоял Люк.

Перед огромными стрелками установили микрофон, и только теперь, уже сделав к Люку два уверенных шага, Пенни поняла, что ей как королеве

придется произносить речь. Так уж сложилось, что короли Деполе бунтовали против речей и эта честь доставалась девчонкам, пока парни топтались под сценой в ожидании общей фотографии. Наверняка у всех претенденток на корону была заготовлена пара предложений, а у Тейлор и целая речь могла быть. Но Пенни и не думала о короне.

– Приветствуем речь Зимней королевы бурными овациями! – стоя за сценой, произнесла в микрофон Кэт.

Пенни вышла под свет прожектора и поняла, что впервые стоит одна, а не третья во втором ряд хора. Комично, что хористы тоже тут были, готовясь петь новогодний хит АBBА, только на них были одинаковые наряды, а на Пенни роскошное платье и корона.

– Кхм… всем привет, – начала она.

От речей никто ничего особенного не ждал, но все слушали. Должно быть, им было интересно, что скажет первая в истории королева-мышка. Пенни увидела в толпе Люка, он стоял совсем близко, будто готовился ее подстраховать. Видела Гарри, который сверлил взглядом пол. Даже Сью, рыдающая на плече у Сары, все еще была тут. И Эмбер стояла в первом ряду, светясь от счастья – видимо, потому, что победил кто угодно, но не Тейлор. Конечно, ведь Тейлор все сама за всех решила.

В кои‑то веки.

– Сегодня я кое‑что поняла… Во-первых, нужно подшивать платье за три сотни баксов,

если у твоего партнера обе ноги левые, верно, Стив?

Пенни обернулась к нему и, к счастью, увидела улыбку. Народ засмеялся, но на этот раз вместе с Пенни, а не над ней.

– Во-вторых… я поняла, что главное, чему мне стоит научиться в новом году, – это то, что нужно самому писать свою историю, а не идти у нее на поводу. Все в наших руках. Стоит только захотеть. И в‑третьих… Хочу, чтобы в новом году мы все перестали упускать свои шансы. Открыли глаза и брали от жизни то, что хотим. Неважно, что думают другие и даже что думаем мы сами. Главное, что подсказывает нам сердце: оно знает лучше.

И еще кое‑что. – Пении обернулась назад, словно ее последние слова предназначались лишь одном человеку – Кэт. – Не заметить любовь очень просто. Не рассмотреть среди сотни дел и ли в толпе. Или не понять того, что происходит у тебя прямо под носом. – Кэтрин глядела на нее, сжав губы и не моргая. – Если сегодня рядом с вами есть человек, которого вы хотите поцеловать… омела школы Деполе к вашим услугам. Это вам мой королевский указ! – Пенни улыбнулась Кэт и артикулировала одними губами, чтобы поняла только она: – А если его здесь нет, то бегите к нему.

Положив микрофон на пол, она улыбнулась и под шум аплодисментов спрыгнула со сцены прямо Люку в объятия.

– Привет, – неловко пробормотала она.

– Привет. Десять минут до Нового года, – шепнул он, прижимая ее к себе. – Над нами омела, а ты очень красивая.

Пенни запрокинула голову и действительно увидела омелу, привязанную к диско-шару, который несколько странно смотрелся на викторианском балу.

– Люк… я должна сказать…

– Во-первых, Стив придурок, который танцует вальс даже хуже меня, а я к урокам с тобой готовился по ютубу.

– Люк…

– Во-вторых, я чертовски сильно ревновал.

– Лю-ук, – ахнула Пенни, но больше его перебивать не решилась.

– В-третьих, ты самая красивая на этом балу, Пенни. Что с юбкой, что без нее.

– А в‑четвертых?

– В-четвертых… ты такая слепая…

– Слепая, – кивнула она.

– Девушка из больницы.

– Из больницы…

– Которую я люблю лет с двенадцати, ну, может, с тринадцати, если быть точным. Тогда, в тот Новый год, я поцеловал именно тебя потому, что…

Она не дала ему договорить. Привстала на цыпочки и чмокнула в губы. По-детски. Вытянув губы трубочкой.

– Что это было? – рассмеялся он.

– Поцелуй.

– Ты ничего не смыслишь в поцелуях, хотя у нас уже была парочка толковых практических занятий, Пенни. Смотри и учись.

Он поцеловал ее под изумленные вздохи толпы, которая даже от празднования Нового года отвлеклась. Какое там! Люк Уилсон. Большой Волк! Целовал Пенни из хора.

– Это новогоднее чудо какое‑то, – пробормотала стоявшая рядом с ними Эмбер Новак.

– И не говори, – кивнул Гарри.

* * *

Тейлор трясло от волнения, но она умело скрывала это. Она пробралась к группе поддержки и шепнула девочкам:

– Наделайте шума!

– Да, капитан! – улыбнулись они.

Она довольно кивнула и украдкой вытерла вспотевшие ладони о подол платья. Сумасшедший вечер! Чувствуя горячий взгляд Лоренса, Тейлор начала пробираться к выходу из зала. Все, о чем она могла думать, – поцелуй номер шесть.

Она подбежала к дверям и напоследок обернулась. Пенни стояла на сцене с короной на голове.

«Так держать, девочка!» – мысленно подбодрила ее Джонсон. Группа поддержки не подвела. Они пищали и скандировали на весь зал. А Пенелопа Браун была прекрасна, Тейлор отметила про себя,

что туфли идеально ей подошли. Люк разве что слюни не пускал. Джонсон фыркнула. И правда, какая сегодня безумная ночь!

– Значит, сегодня ты фрейлина, – шепнул е на ухо Дэн.

От неожиданности она слегка подпрыгнула, а сердце сильно завибрировало в груди.

– Боже, хватит меня пугать!

– Я вообще‑то ждал тебя.

Он вышел из тени, и слабый луч одного из диско-шаров слегка осветил его лицо. Голубые глаза сверкали подобно алмазам, и у Тейлор сбилось дыхание. Поцелуй номер шесть…

– Я знаю, о чем ты думаешь. – Нахальная улыбка озарила лицо Дэна.

– Неужели ты научился читать мысли? – Тейлор приподняла бровь.

– Ты слишком громко думаешь. – Лоренс поймал ее за руку и потянул к себе.

– Неужели? Не поверю, пока не проверю. – Тейлор положила руки ему на грудь. – Итак, мистер Лоренс, какое число я загадала?

Дэн опустил подбородок ей на макушку. Без каблуков она едва доходила ему до плеча, и ей это жутко нравилось.

– Проще простого, – хмыкнул он. – Цифра шесть.

– О боже, ты что, Эдвард Каллен?! – воскликнула Тейлор и почувствовала, как грудь Дэна сотрясается от смеха. – Сбылась моя давняя мечта!

– Как же быстро ты меня раскусила! – Лоренс легким движением откинул волосы с шеи Тейлор и наклонился. – Готова стать бессмертной?

– Только если обещаешь любить меня вечно. – Тейлор затаила дыхание.

Дэн коснулся губами ее шеи и нежно, с наслаждением поцеловал. Это был его ответ, а Тейлор в громких клятвах и не нуждалась.

– Знаешь, – шепнул он ей на ухо и глянул на часы на запястье. – У нас осталось пять минут до поцелуя номер шесть.

– Тогда бежим!

Тейлор схватила его за руку, и они выпорхнули из спортивного зала, ставшего этим вечером сказочно-волшебным местом.

– Куда мы бежим? – переплетая их пальцы, поинтересовался Лоренс.

– Туда, где самые сладкие поцелуи, – широко улыбаясь, ответила Тейлор.

Если бы не доносившаяся из зала громыхающая музыка, можно было бы подумать, что они в школе одни. Пустые коридоры, ночь… Как тогда…

– Ты тащишь меня в подсобку мисс Бутански? – Удивление в голосе Лоренса того стоило.

– Я полна неожиданностей, – провозгласила Джонсон, и они пулей влетели в знаменитую подсобку.

Дверь за ними закрылась, и Тейлор несколько раз моргнула, стараясь привыкнуть к темноте и увидеть хотя бы очертания Лоренса. Но она, как

всегда, просто почувствовала его. Горячий выдох Дэна вызвал нервную дрожь.

– Надо проверить время, – прошептала ем в губы Тейлор, и Дэниел зажег экран телефона, на котором светился циферблат.

– Пять, четыре, – он медленно приближался все ближе, – три, два, один.

И его губы нашли ее. Взрыв. В душе фейерверк.

Поцелуй номер шесть, или мечта, ставшая явью.

Тейлор опустила руки ему на затылок и слегка потянула за идеально мягкие волосы. Он тихо-тихо зарычал в ответ, и бабочки в животе у Тейлор вновь сошли с ума. До какого безумия доводит их Дэниел Лоренс, отчего от его поцелуев так сводит живот, сердце стучит, а мурашки все бегут и бегут и даже не думают останавливаться! Их языки медленно переплелись, его большие руки обхватили ее талию, притягивая ближе. Веки Тейлор затрепетали.

Его вкус и запах – сущее волшебство. Хотелось раствориться в нем полностью, но воздуха катастрофически не хватало. Она нехотя отстранилась, громко и сбивчиво дыша. Свет от экрана телефона подсвечивал лицо Дэна, и взгляд, которым он смотрел на Тейлор, вызывал у нее дрожь в коленях.

– С Новым годом, моя королева, – шепотом произнес он.

– С Новым годом, – с придыханием ответила Тейлор, и искреннее признание сорвалось с ее губ: – Хочу каждый Новый год начинать с поцелуев с тобой.

Пусть он знает, насколько важен для нее. Тейлор Джонсон больше не будет бояться показывать то, что чувствует. В списке ее резолюций на новы год лишь два пункта. Этот… и свыше миллиарда поцелуев с Дэниелом Лоренсом. Она будет считать каждый и втайне надеяться, что он тоже.

* * *

Речь Пенни завершилась, в зале раздались аплодисменты. А Кэт все не могла пошевелиться. Нет, слова бывшей-нынешней подруги точно не предназначались для нее. Это выдумки разума. Простое совпадение. Потому что у нее на любовь иммунитет. Потому что не верится, что она вляпалась в такое из‑за хамоватого пацана, вечно попадающего в неприятности. Обрушившегося на ее жизнь едва ли не катастрофой. Потому что…

Кэт прикрыла глаза, думая о том, как же это страшно – не найти очередное «потому что». Она не знала, когда этот страх поселился в душе, как, когда и почему нашел там свой дом. Может, когда ушел отец, а может, позже. Но даже сейчас, стоило ей подумать, что кто‑то когда‑то точно так же повернется спиной и просто исчезнет, ее бросало в дрожь и холодный пот.

Именно поэтому она так старательно игнорировала мысли о щекотке в груди, стоило этому парню, прищурившись, над чем‑то рассмеяться. О тепле в ладони, когда их пальцы переплетались. Об огне в крови, стоило его губам раздвинуть ее губы в таком требовательном, сумасшедшем поцелуе.

Она расхаживала из угла в угол, думая о том, что не зря такой глупости, как любовь, нет места в ее жизни. Нет боли. Нет разочарований. Зачем это все? Пусть остается для глупых девичьих романов в мягкой обложке.

Машинально она сунула руку в карман, наткнулась на что‑то и замерла. Пальцы сомкнулись вокруг кожаного браслета. И в груди вдруг поднялась такая сильная боль, будто кто‑то крепко сжал ее сердце. Кэт вытащила руку. Тонкий плетеный жгут, три зеленые бусины. «Их не дарят просто так. Ты должна забрать один мой».

Неравный обмен.

…Ведь ты забрал мое сердце…

Кэт провела большим пальцем по прохладным камням. Он все‑таки оставил его, несмотря на ее протест. Парень, который только и делает, что отдает… «Он ведь тогда порезал руку, чтобы никто не подумал на тебя». Черт! Нет, она не может ошибаться.

Нет боли. Нет разочарования. Так почему же боль все‑таки есть?

Кэт вдруг почувствовала, что в горле застрял смешок. Такой глупый. Боже!

Значит, вот так это чувствуется? Когда все внутри тебя сходит с ума и ты ничего, совершенно ничего не можешь с этим поделать? И вдруг она отчаянно поняла, что может. Кэт глянула на часы.

Без десяти минут двенадцать. И прежде чем успела осознать свое решение, распахнула дверь зала и, даже не захватив куртку, побежала со всех ног к школьной парковке, вдыхая холодный воздух и щурясь от ярких полосок фонарей. На улице медленными хлопьями падал снег, переливаясь в лучах света. Вокруг ни души, ведь кто будет торчать на автостоянке перед школой за десять минут до полуночи? Она отшвырнула ежедневник, чтобы не мешал, и кипа листовок, зажатых между страницами, разлетелась, словно стая свободных птиц.

«Лишь бы успеть. Лишь бы он не уехал!» – повторяла как мантру Кэтрин. Пересекла Кингстонроуд и застыла в центре парковки, оглядываясь по сторонам.

А затем заметила темную фигуру вдалеке, почти у самой дороги. Короткая куртка, ботинки, вместо шнурка на одном из которых протянута красная бандана, капюшон на голове. Он стоял, пиная колесо чужой машины, подпершей его багажник.

И Кэт готова была расцеловать этого неаккуратного водителя. Потому что из‑за него она здесь. Ее колумбийская задница. Ее Хитклифф. Ее… любимый? И, сорвавшись с места, она крикнула:

– Синдикат!

Он обернулся, стянув с головы капюшон. Нашел ее взглядом и криво улыбнулся. Кэт обожала его улыбку. Обворожительно хитрую. Разрушительно обезоруживающую. На его волосы теперь падали снежинки. Холодный воздух каждый выдох превращал в полупрозрачный пар. И Кэт вдруг поняла, что ей больше не страшно. Глядя в глаза цвета самой темной ночи, она наконец‑то ощутила спокойствие и тепло.

Часы в бальном зале начали бить полночь. И, не говоря лишних слов, Кэт кинулась к Хиту, впиваясь в его губы поцелуем. Сумасшедшим и яростным. Со вкусом непролитых слез и извинений. Поцелуем, кричащим громче любых слов: пожалуйста, только не отпускай! Только не уходи! Только не оставляй меня!

Его руки уже почти привычно подхватили ее, и она зарылась ладонями в его снова растрепанные волосы, притягивая ближе. А он обнимал ее так крепко, укутав в свою куртку, что, казалось, еще чуть‑чуть – и они сольются друг с другом. И не осталось путей отступления. Все мосты Кэтрин, не жалея, сожгла.

– Спроси меня еще раз, – настойчиво попросила она, чуть отстраняясь, так что их губы теперь едва-едва соприкасались. – Спроси меня снова, ну же, давай. Пока часы бьют двенадцать. Пока еще есть шанс.

– Спросить о чем? – растерялся Хитклифф.

– О том, что спрашивал в рождественскую ночь. Потому что я сделала свой выбор.

Он осторожно поставил ее на землю, ласково глядя в глаза.

– И что же ты выбрала?

Кэт потянулась к нему, вставая на цыпочки, и прошептала:

– Тебя. Я выбрала тебя.

– И что, всё? – усмехнулся он. – Вот так просто? Переедем в Колумбию?

– Да.

– Будем жить в маленьком домике и посадим собственную кофейную плантацию?

– Да! – Ее улыбка стала шире.

– И ты родишь мне семерых детей?

– Черт возьми, да!

– Ты сумасшедшая! – расхохотался он. – А как же доводы про то, что мы слишком разные?

– Они несостоятельны, – снова улыбнувшись, покачала головой она.

Столько раз с момента разговора с представительницей приемной комиссии она прокручивала в голове ту самую фразу для эссе: «Чем ты лучше других, Кэтрин?» – и вдруг поняла, что знает ответ. Ни один человек в этом мире не лучше, не правильнее и не избраннее другого. Семья, культура, национальность, религия – каждый из нас формируется тысячами ожиданий, предрассудков и правил, но кто устанавливает твои собственные?

– То, что мы разные, – не причина. Это повод. – По крайней мере, для того, что как минимум будет не скучно. И абсолютно точно – очень горячо.

Улыбка Хита стала еще шире. Еще ярче. Кэт понимала, что он, так же как и она, знает: им точно будет вместе непросто, но ему, кажется, эти сложности только нравились.

– Не уезжай, – попросила она, пряча ладони в тепле его куртки. – Не возвращайся в Колумбию, пожалуйста. Мы что‑нибудь придумаем. Только останься со мной.

Хит подозрительно притих. Очень странно и пугающе.

– Ой, Кэтрин. Тут такое дело… – осторожно произнес он. – Я немного соврал.

– Что, опять? – аж взвизгнула она.

Хитклифф рассмеялся, обхватил ее руками, возвращая в свои объятия, и, прищурившись, признался:

– Когда я говорил, что возвращаюсь в Колумбию, то имел в виду не совсем… не совсем ту Колумбию.

– В каком смысле?

Но вместо ответа он достал из кармана газетную вырезку, заголовок на которой гласил: «Риверо против Колумбийского университета». Кэтрин пробежала по тексту глазами.

«30 декабря суд США по Южному округу Нью-Йорка вынес окончательное решение по громкомe делу Хавьера Риверо, лишенного стипендии и отчисленного из элитного университета Лиги плюща.

Ранее студент третьего курса факультета права проходил по скандальному делу, в рамках которого был обвинен в нанесении тяжких увечий одном из преподавателей университета, пойманному на домогательствах к студентке первого курса.

Несмотря на то что факт домогательств был доказан, университетский совет счел такое поведение недопустимым для будущего выпускника-юриста и принял решение об отчислении. За нанесённый ущерб здоровью бывшего преподавателя Хавьер Риверо было назначено наказание в виде ста шестидесяти часов общественных работ.

Вот только публикации с призывом "чтобы справедливость восторжествовала" начали разлетаться по интернет-пространству. К окончанию судебного процесса петицию о возвращении Риверо подписали более трех сотен студентов. Спустя месяц будущий юрист сам подал в суд на Колумбийский государственный университет».

Кэтрин подняла ошарашенный взгляд. Она ведь искала о нем хоть какую-ту информацию, и вдруг ее осенило: она все время искала Хитклиффа, совершенно не разглядев Хавьера. Вот почему ожидаемо ничего не обнаружила.

– Ты студент Лиги?

Ее сердце трепыхалось так, словно бежало стометровку.

– Кажется, снова да. И снова третьего курса, – пожал он плечами. – Так что не обещаю, что не уеду в январе, но обещаю каждые выходные возвращаться.

– И ты станешь приезжать ради меня?

Он рассмеялся:

– Ну конечно!

Обхватив ее все еще удивленное лицо ладонями, он произнес:

– Кажется, я влюбился в тебя, Кэтрин Ли. – И на этот раз ни намека на шутку. – Теперь живи с этим.

А потом поцеловал. И нет, Кэтрин не сказала, что тоже любит. Для этого ему придется ждать еще минимум полгода, тридцать три бурные ссоры и тридцать три таких же бурных примирения, один выпускной бал, одну стипендию Колумбийского университета и один наконец исполнены вальс, но это уже совсем другая история.