Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава, в которой Пенни мучается сомнениями, Кэтрин ведет переговоры, а Тейлор мечтает узнать сокровенную тайн

ЗА СТОЛОМ У УИЛСОНОВ всегда было шумно, но зато на столе стояло очень много еды. Сара Уилсон обожала готовить и всякий раз предлагала на ужин что‑то новенькое. По-особенному запеченный батат, курицу под кислым соусом, необычны салат в тайском стиле. В этом доме не выключались кулинарные шоу. Мэл Браун, напротив, не любила стоять у плиты, и правильное питание в их семье было скорее вынужденным решением, нежели осознанным выбором. Кинуть брокколи в пароварку проще, чем запечь картофель, так что Брауны просто обожали приходить на ужины к Уилсонам, наслаждаясь сытной пряной пищей.

Этим вечером Мэл пришла с работы, плюхнулась на диван и сказала:

– К черту всё, идем к Саре и Джеймсу, я не намерена вставать со стула следующие восемь часов!

Отец Пенни был первоклассным хирургом, а мама неонатологом. Уже подрастало целое поколение детей, когда‑то прошедших через руки Мэл, и было огромное множество тех, кому Реджинальд Браун когда‑то спас жизнь. Их любили в городе, и Пенни испытывала гордость пополам с тоской, когда видела это. С детства ей казалось, что кому‑то достались просто родители, а своих она делит с больницей и высшей целью. И да, Мэл не сумела бы приготовить и трех блюд из бесконечного списка Сары Уилсон, но зато всегда могла позвонить соседке и попросить, чтобы та поставила на стол побольше приборов и тарелок.

– Сегодня на ужин теплый салат из баклажанов, картофельный салат, рулет из индейки, и вы обязаны попробовать кукурузу.

Сара крутилась у плиты по ту сторону кухонного островка и передавала Пенни тарелки. Уилсоны уже начали украшать дом к праздникам, так что на столе перед камином лежал огромный моток уличных гирлянд и отцы семейств занимались тем, что решали эту головоломку. Оба сходились на том, чтобы поехать и просто купить новые, но Сара косилась на них с недовольным видом. Прошлой зимой именно этот моток стал яблоком раздора, потому что она настаивала, чтобы все сложили аккуратно, а не запихнули в коробку и не швырнули в дальний угол подвала.

– А где же Люк? – поинтересовалась Мэл.

Она часто и широко зевала, будто просто ждала повода, чтобы где‑нибудь уютно устроиться и заснуть.

– Тренировка по баскетболу закончилась полчаса назад, думаю, что уже подъезжает, – механически ответила Пенни, даже не задумываясь о том, что знает о Люке больше, чем его родная мать.

Впрочем, Сара никак на это не отреагировала.

– Поверить не могу, что наши дети уже такие взрослые, – услышала Пенни.

Она поставила не глядя тарелку с кукурузой по центру стола и снова вернулась к экрану ноутбука.

Она полвечера вымучивала сочинение по литературе, но в голову лезли идиотские сны, и дом Уилсонов только усугублял ситуацию.

– Быть может, на следующей неделе съездим за нарядами?

Сара проверила рулет в духовке и захлопнула ее, недовольная результатом.

– Кажется, в следующие выходные последние соревнования в году. Ты едешь, Пенни? – спросила Мэл.

– Пока не знаю. Думаю, да.

– Но я заставлю тебя поехать выбирать платье, – строго произнесла Сара. На лице Мэл, кажется, мелькнуло облегчение, и это кольнуло Пенни куда‑то под грудь. – Не понимаю, почему мне в это лотерее не досталась дочь? Ты, Мэл, не любишь все эти глупости, тебе бы вполне подошел Люк.

– О, отличная идея, махнемся детьми?

Мэл потрепала дочь по щеке, а Сара тут же перегнулась через барную стойку и погладила Пенни по голове.

– Ты будешь настоящей принцессой, дорогая!

Это тебе подарок от меня на выпускной, и даже не спорьте.

Пенни пожала плечами и продолжила пялиться на недописанное сочинение. Про Шекспира думать не хотелось. Теперь у нее в голове была поездка с Сарой за платьем для бала и разочарование на лицах консультантов, когда она скажет, что ей нужно вечернее платье нулевого размера, на нулевую грудь и рост меньше пяти футов. Ее просто отправят в детский отдел.

– Дорогая, ты определилась, куда подавать документы? – Сара задавала этот вопрос минимум раз в неделю.

Вообще‑то Пенни уже на него отвечала, но только ее выбор не устраивал ни Браунов, ни Уилсонов, которые, будь их воля, официально удочерили бы Пенни, поделив опеку между семьями.

– Я все еще намерена стать медсестрой, Сара, – вздохнула, как обычно, Пенни и, подперев кулаком щеку, уставилась на три несчастные строчки, посвященные Юлию Цезарю.

– Милая, но ты могла бы пойти по стопам своих родителей.

Все Брауны и Уилсоны были фанатами своего дела, и, когда Люк решительно заявил, что поступит в Уортонскую школу бизнеса, воспользовавшись

спортивной стипендией, долго шли споры, зачем ему это нужно. Никто не сомневался, что он отличный баскетболист и «Пенн квакерз» получат свою звезду, но Уортон родителей категорически не устраивал, тем более что в том же Пенсильванском университете была школа Пелермана и Люк мог стать очередным хирургом Уилсоном. Спустя две недели Пенни сообщила, что не собирается становиться ни терапевтом, ни педиатром, ни офтальмологом. Медсестра.

– Не понимаю. – И начались бесконечные тирады Сары и Мэл о том, что Пенни попусту тратит время.

Да, медсестры – это важное звено в медицинском учреждении, но если есть возможность получить достойное образование… Пенни слышала это множество раз, но однозначно не собиралась вступать в полемику и доказывать кому‑то, что она хочет стать первоклассной медсестрой, а не врачом.

Неужели так не бывает?

– Ну зато вы снова будете всего в миле друг от друга.

Мэл примирительно погладила дочь по плечу, а Пенни еле удержалась от того, чтобы не поправить ее, потому что между Уортонской школо бизнеса и медсестринской всего ноль целых семь десятых мили. К тому же она еще не определилась, хочет ли в Пенсильванский.

Когда Люк протянул Пенни конверт от «Пенн квакерз», она глазам своим не поверила. У нее было

не так много вариантов, куда поступать. Филадельфия или Балтимор, но, конечно, она мечтала оказаться в университете Лиги плюща. Люк пририсовал и к гербу на конверте университетской команды и сказал, что это судьба. Конверт от «Пенни квакерз» теперь был приколот к стене над рабочим столом Люка, и она немножко этим гордилась, но в то же время все больше сомневалась, что хочет уехать вместе с ним.

– А вот и Люк! Ты знал, что малышка Пенни тоже хочет учиться в Пен?

«Малышка Пенни» и слова не сказала о том, что собирается в Пенсильванский университет, но, кажется, это по умолчанию утверждено.

– Конечно, куда же мы еще денемся! Она заикалась про Балтимор, но скажу честно: я против.

Люк буквально рухнул на стул рядом с Пенни и, положив голову ей на плечо, сообщил, что чертовски устал.

– Вообще‑то я еще не решила. В Балтиморе отличная программа и к каждому студенту относятся…

– Вот еще, Пен – отличный университет.

Если уж и становиться медсестрой, – Мэл постаралась не сморщить нос, – то там. Наша Нелл окончила Пен, она настоящий профессионал.

– Я все‑таки еще подумаю.

Пенни захлопнула крышку ноутбука и уставилась на свои руки. Если Люк начнет встречаться с Тейлор или кем угодно еще, она ни за что не

поедет в Пенсильванию. Нет. Она себе не враг, а Балтимор ничем не хуже. Он тоже в двухстах милях от дома, как и Пен, и славится отличной программой подготовки медсестер. Только Люк был уверен, что они поедут вместе. Ему и там нужна «малышка Пенни», чтобы трепать ее по волосам?

Когда‑то пару лет назад Пенни пылала безумно надеждой, что они начнут встречаться. Вместе поедут учиться и все такое. Почему‑то она считала, что это случится сразу после ее дня рождения. Это как будто было делом решенным. Но шли месяцы, а ничего не менялось. Люк водил в кино других, тусовался с крутыми ребятами и девчонками, а она так и оставалась соседкой, подругой – кем угодно.

Три года прошло с тех пор, как он мог стать ее парнем и не стал. Значит, уже нечего об этом думать.

И значит, все‑таки стоит ехать в Балтимор.

– Как ваши репетиции?

Сара закончила с рулетом и теперь выкладывала его на усыпанное рукколой блюдо.

– Думаю, нам стоит позаниматься дополнительно.

Люк не отрываясь смотрел на пальцы Пенни, которыми та рисовала круги и квадраты по рассыпанному на столе сахару.

– Да, возможно… – шепнула она, вспоминая, как они топтались практически на месте.

Ей бы, пожалуй, хотелось попробовать снова потанцевать, но без криков и тросточки миссис Шнайдер.

– Как твое здоровье, милая? В пятницу ночью я застала Люка с аптечкой в руках. Спросила, что с ним, а он сказал, что Пенни приболела и нужно идти ее лечить.

– Ты болела?

Брови Мэл взлетели вверх, а Пенни покраснела.

Она не помнила, чтобы Люк ее лечил. Проснулась, собралась и вышла, как нормальный человек, через дверь. Родители сразу после ярмарки поехали на смену – они чаще всего работали вместе, – а она отсыпалась всю субботу.

– Немного, ничего страшного.

– У нее был жар не меньше ста! – заявил Люк.

– Брось! – Она помотала головой. – Тебе‑то откуда знать?

Люк встретился с ней взглядом и нахмурил брови, будто Пенни несла какую‑то чепуху.

– И правда. Возможно…

– А что ты делала у нас? – спросила Сара.

– Ночевала, – вздохнула Пенни, не желая больше выдумывать. – Так вышло, что я ночевала у вас, а Люк…

– А я у вас, – обратился он к Мэл. – Утром поменялись местами.

– Очень странно, – хмыкнула Сара.

Они с Мэл переглянулись, и обе пошли звать своих мужей к столу.

– Ты что, был в своей комнате?.. – прошептала Пенни Люку.

– Заглядывал. Дал тебе лекарство и ушел. Ты ничего не помнишь?

– Мне снились какие‑то странные сны, но ничего конкретного не помню. Кажется, я всю ночь болтала с Майклом Джорданом.

Она засмеялась, Люк смерил ее полным подозрения взглядом и пошел помогать их отцам с гирляндой.

«И что я сделала не так?» – Пенни снова открыла ноутбук и с тоской посмотрела на рулет. Кажется, ей совсем не хотелось есть.

* * *

Кэтрин стояла у входа в спортивный зал и не знала, как сделать шаг. Хитклифф сидел к ней спиной и уже привычно что‑то красил. На нем был старый потертый комбинезон, из‑под которого выглядывала майка, а темные волосы были убраны под бандану, такую же красную, как шнурки, за которые Кэтрин держала его ботинки.

– Привет, – произнесла она, и голос гулко разнесся по пустому залу.

Парень обернулся.

– Привет. – Он выдернул один наушник из уха. – А где все? Тренировки не будет?

– Нет, – покачала головой Кэт и медленно вошла. – Я всех отпустила.

– Ясно.

Повисло неловкое молчание, потому что она понимала: сейчас нужно что-то сказать, но слова не подбирались.

– Да, я вот кроссовки твои принесла, – протянула она обувь парню, присаживаясь рядом на край уже сооруженной сцены.

Хитклифф ухмыльнулся уголком губ:

– Спасибо. Ты спасла меня от цистита.

– Боже, Хитклифф! – протянула Кэтрин.

– Можно просто Хит. А эти кроссовки, между прочим, почти двести баксов стоили.

Девушка лишь пожала плечами. Сам виноват, кто ж поспорит. Пусть скажет спасибо, что в мусор не выкинула.

– Я хотела с тобой поговорить.

Хитклифф отложил кисточку и, вытерев руки болтающейся на поясе тряпкой, сел рядом.

– Мне нужна твоя помощь.

– С чем?

Главное – дать понять, что она спокойна. Хотя, если честно, внутри нее все кипело. Резко выдохнув, она собралась с силами и произнесла:

– Будь моим… хореографом.

Повисла пауза. Настолько тяжелая, что, казалось, воздух можно резать ножом.

– Чего? – рассмеялся парень.

– Мне нужен кто‑то достаточно наглый, чтобы справляться с этой толпой, но при этом опытный, чтобы суметь заставить их двигаться. Поэтом я вчера подумала и решила, что мне нужен ты.

Брови у парня удивленно приподнялись. Он уставился на Кэтрин, пытаясь угадать, не шутит ли она, и чем дольше смотрел ей в глаза, тем сильнее убеждался: вовсе нет.

– Послушай, Кэт, я ведь не профессиональны танцор. Я даже курсов никаких не оканчивал. И уж тем более не хореограф.

– Я видела, как ты в своих наушниках под музыку двигаешься.

– Подсматривала?

Его губы дрогнули в улыбке, а ее щеки заалели.

– Что? Нет! Но даже вчера у тебя получалось лучше, чем у всех остальных, вместе взятых.

– Ну так я же тоже в выпускном классе учился и тоже вальс танцевал.

– Тем более! – воскликнула Кэтрин. – Не так уж много лет с тех пор прошло!

– Кэт, я не знаю…

– Я запишу эти часы в счет твоей отработки.

Это был ее последний козырь, и она знала: вот тут уж он не сможет отказаться. Протянула руку, ожидая, и Хитклифф, откинув голову и зажмурившись, словно не хотел делать этого, но проиграл, пожал ее в ответ.

– Вот и чудесно, а теперь давай пробежимся по всем участникам.

Положив на пол ботинки, Кэтрин уселась рядом с парнем и достала из сумки свой школьный альбом позапрошлого года.

– Итак, некоторых ты, наверное, запомнил, но давай по порядку. Это Пенелопа Браун. – На фотографии Пенни стояла в одном из своих странных розовых кардиганов, ее челка, как и всегда, была слишком густой, а на губах играла осторожная, едва различимая улыбка.

– Да, я ее помню. Она самая маленькая, – подтвердил парень, выхватив из рук Кэтрин альбом, чтобы прочитать: «Ты для меня останешься тем, кто всегда протянет руку». – О чем она?

– Понятия не имею, – ответила Кэтрин, отвернувшись к окну. – Это же Пенни. Кто знает, что у нее на уме!

Хотя, конечно же, Кэтрин знала. Знала Пенни с тех пор, когда у той еще не было знаменитой челки, а им было на десять лет меньше, чем сейчас.

И в глубине души любила те воспоминания. Тогда все было лучше. Ее подруги рядом, отец, казавшийся едва ли не героем, и дело даже не в том, что работал он пожарным. Когда тебе восемь, все отцы кажутся идеальными. Просто все было на месте. И Кэтрин хотела быть такой, как он. Провожая отца на смену, она всегда волновалась: а вдруг он не вернется? Ведь даже в восемь маленькие девочки понимают, как опасен огонь. Вот только забрал его вовсе не пожар.

Но это случится позже. А в один из дней она прогуливалась по улице и услышала крик. Какая‑то девочка залезла на дерево, спасая котенка, но спуститься не смогла. Был бы здесь папа, подумала Кэтрин, он бы помог. Вот только он был на работе,

не дозовешься. «Героем может быть каждый, веришь? – говорил он обычно. – Для этого не нужно много силы и навыков, всего лишь желание помочь и немного смелости». А смелости у Кэтрин всегда было в избытке.

– Держись крепче! – крикнула она девочке и побежала к дому Стивенсонов за лестницей.

В тот день она нашла первую подругу, а котенок в руках у Пенни – дом. Так у них появился Тоби.

– А это типа главный красавчик? – выдернул Кэт из воспоминаний голос Хитклиффа. Она повернулась.

– Типа того. Гарри Винт, – ответила она, глядя на коренастого парня справа от Пенни Браун. – Защитник футбольной команды. Вроде даже танцевать умеет.

– Да, я помню его выкрутасы.

Кэт улыбнулась.

– А это Эмбер Новак, она не номинантка, просто партнерша Гарри, – перелистнула Кэт обратно. – Хотя, кажется, теперь она девушка Гарри, кто их разберет. Эти девчонки меняют парней чаще, чем марку туши.

– Симпатичная.

Кэтрин даже обернулась.

– Поверить не могу, что ты назвал стерву Эмбер симпатичной!

– Хотел посмотреть на твое лицо, – рассмеялся Хитклифф. – Потому что ты на нее так смотришь, будто убить готова.

– Неправда. Я никогда с ней даже не ругалась.

Что нам делить?

– Вот и я задаюсь вопросом.

Почему ей казалось, что она будто на приеме у психоаналитика? Ведь и правда, чем была вызвана ее неприязнь? Они и парой слов‑то с Эмбер не перебросились за столько лет. Но Кэтрин знала: та давно мечтала подсидеть Тейлор на месте капитана команды. И несмотря на то что с Джонсон они не общались уже давно, внутри все равно поднималась дружеская (пусть и бывшая) солидарность.

– Тейлор Джонсон. Вот она, скорее всего, и станет королевой, – произнесла Кэтрин. – Она встречалась с Гарри до того, как с ним стала встречаться Эмбер.

– Прям не парень, а переходящий вымпел.

– Просто Эм всегда нужно было все, что есть у Тейлор. Место в команде, пост представителя школы на ярмарке, корона зимнего бала, – раздраженно проворчала Кэт. – Так что неудивительно, что, когда Тей и Гарри расстались, ей понадобился именно этот парень. Фу, гадина, терпеть таких не могу! – ткнула она пальцем в лицо Эмбер, на что Хитклифф криво улыбнулся.

– Ты так защищаешь ее, – намекая на Тейлор, произнес он.

– Кого? Тейлор? Тебе показалось. Давай дальше. Так, это Такер, – показала она на светловолосого парня габаритами со шкаф. – Его тоже

выдвинули футболисты, не знаю зачем. Возможно, потому, что кто‑то из их команды вечно ломает ногу перед самым балом, и в этот раз они решили подстраховаться. Но тут однозначно придется поработать над грацией. – Она снова перелистнула страницу. – А это Люк Уилсон. Наша восходящая звезда.

– Баскетболист, – кивнул Хитклифф. – Его сложно не запомнить. С его‑то ростом.

– Да.

Уилсон в ее альбоме написал что‑то совершенно нейтральное, вроде «Удачи на экзаменах», и Кэт даже не помнила почему, ведь с учебой проблем у нее никогда не было.

– За его руку, сердце и легкие тоже ведется битва?

– Разве что в далеком прошлом, – ответила Кэтрин и тут же пожалела, что сболтнула лишнего.

– Тоже охотилась за Уилсоном?

– Я? – удивилась Кэт. – Нет, мне и сейчас это неинтересно, а уж тогда и подавно. Это Пенни и Тейлор с ума сходили, хотя и я оказалась втянута.

Ты не представляешь, как мы однажды из‑за него поссорились. Нам по двенадцать было. В тот раз Уилсонам едва не спалили дом.

– Огнем любви и страсти?

– Подсвечником.

– Королевы драмы, – хмыкнул Хитклифф и вдруг добавил: – Поэтому в окошке пожеланий от Тейлор пусто?

– Все сложнее, чем кажется. – Кэтрин пожала плечами и отложила альбом в сторону. – Ну что, ты мне поможешь?

– Ладно, – медленно протянул парень. – Посмотрим, что можно сделать. Но шедевров не обещаю.

– Да, это даже больше, чем нужно. – Кэтрин аж подскочила от восторга. – Больше, чем я могла надеяться. – Она требовательно протянула руку. – Дай мне свой телефон. – И когда Хитклифф полез в карман, добавила: – Я оставлю тебе контакт Тейлор. Думаю, мы можем с ней созвониться и попросить прийти на репетицию на полчаса пораньше.

– Тейлор? – непонимающе переспросил Хитклифф.

– Тебе же нужна партнерша, чтобы демонстрировать эти самые штуки – па, – ответила воодушевленная Кэт. – Тейлор среди нас лучшая. Так что она тебе точно поможет.

– Стой-стой-стой! – Не успела Кэтрин внести последнюю цифру номера, как Хит выхватил свой телефон у нее из рук. – Мы так не договаривались.

– В каком смысле?

– Мы же решили ставить этот танец вместе.

Вместе – это я и ты. – Теперь он тоже поднялся на ноги.

– Да какой в этом смысл? – всплеснула она руками.

– Что значит «какой смысл»?

– Какая разница, я там буду или Джонсон? От нее же явно пользы больше. Ты ее на паркете видел?

– Видел.

– И?

– В таком случае я пас. – Он предупреждающе наставил на нее палец и покивал, словно подтверждая какие‑то свои мысли. – Ловко же ты решила от меня избавиться.

– Я от тебя не избавлялась!

– А по‑моему, именно это ты и сделала.

– Да как ты не понимаешь, – разозлилась девушка. – Я избавляю тебя от себя! От себя, ясно?!

– Конечно, – дернул он бровью.

– Что ты хочешь от меня, Хитклифф? – не выдержала Кэт. – Чтобы я призналась в том, что не умею танцевать? Я признаюсь. – Теперь обида бурлила внутри бесконечным потоком. – Что ты еще хочешь услышать? Что я бревно, как говорила эта старая клюшка? Так и это правда. И ты на полном серьезе заявляешь мне, что я должна учить их на своем примере?

Это ж насколько безжалостным надо быть, чтобы не заметить ее жалких попыток на прошлой репетиции. А теперь она должна еще и перед всеми позориться?

– Кэт, я не говорил…

– Нет!

– Кэт…

– Ой, уймись! – выдохнула она, отвернувшись, чтобы не видеть, как сыпется и трещит

образ, который она так много лет выстраивала. – Не хочешь помогать – прекрасно! Я сама все сделаю. – Она подхватила сумку и, слишком резко дернув молнию, затолкала внутрь альбом и собственные вещи, вывалившиеся от слишком резких движений. – Как будто мне впервой.

– Кэт… – Хитклифф схватил ее за руку. – Я помогу, – произнес он.

Она так и стояла, не поворачиваясь, держась из последних сил, чтобы не всхлипнуть, упрямо вздернув нос.

– Я помогу, обещаю. – А потом добавил: – Только и ты обещай мне, что не станешь сбегать, ладно?

– Ладно, – выдохнув, ответила Кэт.

* * *

Райан стоял перед особняком Джонсонов, построенным в английском стиле два века назад, и оглядывал белый фасад, изящные балкончики, оконные рамы с незамысловатыми орнаментами и карнизы. И думал о том, что такой дом мог перейти лишь по наследству. А им владеет их отец…

человек родом из бедного района Бруклина. Его дети росли в чистом пригороде Деполе и не имели представления о том, какой была жизнь их отца в юности. Мистер Джонсон втайне гордился тем, что смог подарить своим детям другую юность, а также гордился домом с огромными окнами

и колоннами. Впечатляющее здание более чем с двадцатью спальнями. Райан задумался. Возможно, стоило нанять профессионалов для украшения и создания новогодней атмосферы. Ведь за два часа они с Дэном успели украсить только крыльцо. Ничего больше. Дэн молча добавлял последние штрихи и время от времени бросал быстрые взгляды в сторону подъездной дорожки.

– Чего‑то ждешь? – уточнил Райан и решил, что крыльца вполне достаточно.

Терпение никогда не было коньком старшего брата Тейлор.

– Уже восемь, а Тейлор до сих пор не вернулась из школы.

Изо рта у Лоренса вырвался пар. С каждым днем становилось все холоднее. Хлопья снега валили и валили, застилая все вокруг.

– Наверняка на дополнительных занятиях.

Ты же знаешь, при поступлении в Принстон важны не только оценки, но и твоя социальная жизнь в школе.

В отличие от сестры-перфекционистки он поступил в Нью-Йоркский университет и с нетерпением ожидал его окончания в грядущем году, чтобы продолжить спортивную карьеру. Райан никогда не стремился оказаться в Лиге плюща. Его амбиции всегда ограничивались пониманием, сколько времени он готов потратить на достижение целей.

И это помогало ему в жизни. Он во всех ситуациях выбирал себя. И надеялся, что однажды и Тейлор

поймет эту простую истину. Жизнь должна быть высшей целью. Как высокопарно! Он аж крякнул от этих мыслей. И, честно признавшись себе, что больше не хочет тратить время на декорации, принялся собирать в ящик гирлянды и прочие украшения.

– Что ты делаешь? – недоумевающе нахмурился Дэн.

– Думаю, крыльца достаточно. К тому же я обещал Рейч заскочить к девяти.

Райан натянул на уши шапку. В зеленом пуховике от North Face он был похож на здоровяка Халка.

– Может, уже переедешь к ней? – игриво предложил Лоренс.

– А вот возьму и перееду! – довольно пробормотал Райан. А чего ждать? Конца света или старости?

– Оставь гирлянды, я сам их развешу.

Крыльцо в гирляндах выглядело красиво, но казалось, что можно сделать лучше.

– Ну, если тебе хочется с этим возиться… – развел руками Райан.

Лоренс вовсе не горел желанием стоять на морозе и развешивать украшения по огромному особняку Джонсонов. Но он знал, что Тейлор любит, когда дом украшен.

– Ваши родители приедут на Рождество?

– Собирались, – буркнул Райан. – Но ты же их знаешь, они меняют планы быстрее, чем ты менял девушек на первом курсе.

Дэн покачал головой. С тех пор прошло четыре года, однако шлейф Казановы все еще тенью тянулся за ним.

– Надеюсь, приедут, – искренне произнес он, полностью игнорируя шутку друга. – Тейлор расстроится, если их не будет.

– Она привыкла, – равнодушно махнул рукой Райан.

В этом и заключалась основная разница между братом и сестрой. Райан действительно жил своей жизнью и не особо вникал во внутренний мир младшей сестры. Лоренс считал его легкомысленным и поверхностным, хотя очень любил лучшего друга. Но Райан и Тейлор были абсолютно разными. И если для Райана украшенного крыльца было достаточно, то Тейлор жаждала сказки, родителе рядом и всех прелестей Рождества, как в классических американских фильмах. Вот только она никогда не признается в этом, а Лоренсу и не нужны ее признания. Он всегда был наблюдательным. Такую профессию себе выбрал. Хорошего художника от плохого отличает лишь одно – умение заглянуть человеку в душу.

Дэн не помнил того момента, когда увидел Тейлор насквозь. Когда надоедливая младшая сестра лучшего друга начала интересовать его. Интересовать по‑настоящему. Единственное, в чем он был уверен, – Тейлор одинока. Он видел в ней отражение собственного одиночества. Родители в его жизни никогда не участвовали: он ездил к матери

раз в год, будучи школьником, а отца последний раз видел лет семь назад. Но у него была Валентина… А сейчас ее не стало, и в душе Дэна образовалась черная дыра. Что такое одиночество, он знал не понаслышке.

– Может, пойдешь со мной? – предложил Райан и заглянул в задумчивое лицо Дэна. – Рейчел все мечтает познакомить тебя с Моникой. – Он чувствовал себя виноватым, оставляя друга одного.

– Геллер? – со смешком поинтересовался Лоренс.

– Нет, ее подружка моложе и не помешана на уборке, – засмеялся Райан. – Пошли, тебе стоит развеяться.

– Не хочу, – коротко ответил Лоренс и полез на стремянку.

– Так и проведешь каникулы, сидя дома?

– Меня все устраивает.

Райан нахмурился. Он дружил с Дэном с первого года старшей школы и точно знал, что Лоренс не из тех интровертов, которые предпочитают тихие домашние вечера. Только если…

– Ты рисуешь? – Райан задал вопрос тихо, будто боялся спугнуть Дэниела.

Надежда, звеневшая в его голосе, заставила Дэна замереть и медленно обернуться. Его друг стоял внизу лестницы и придерживал ее. Похоже, он даже не дышал в ожидании ответа. Видеть таким здоровяка Джонсона было непривычно. Лоренс поежился.

– Так, наброски, – невнятно пробормотал он.

С тех пор как летом умерла его бабушка, Лоренс не написал ни одной картины. Неожиданно жизнь потеряла краски, а вдохновение разбилось о жестокую реальность. Порой люди, которых мы очень любим, покидают нас, забирая с собой частичку нашей души. Он был на грани исключения из университета. К концу января Лоренс нужно было сдать три основных проекта, которые решат его судьбу. Получит ли он степень магистра искусств, или же весь этот год придется начинать сначала. К тому же он не брал заказов, а те, что скопились с лета, было необходимо сдать в самое ближайшее время, но Дэн не мог заставить себя подойти к холсту. Райан понимал, что творческие профессии отличаются от обычных. Знал про вдохновение и запал, однако не мог перестать переживать за друга, чья жизнь медленно, но верно катилась по наклонной. И сейчас у него проснулась надежда: Дэн пишет картины. Может, еще не все потеряно?

– Это уже хорошо. – Райан прочистил горло. – Стоит же с чего‑то начать. Покажешь потом, что получается?

Шум двигателя спас Лоренса от позорного ответа. На подъездной дорожке замелькала розовая «ауди» Тейлор. На секунду Дэниел представил, как

показывает Райану портреты, сделанные карандашом и углем. Что скажет здоровяк, увидев на них свою младшую сестру?

– А вот и ты! – Райан подхватил Тейлор и закружил. – Как дела, пчелка? Трудишься?

– Нужно было уломать некоторых учителей, чтобы они написали рекомендательные письма, но я справилась! Плюс у нас в субботу выездная игра в Хадсоне. «Волки» против «Тигров». Тренировка чирлидеров, – вздохнула она тяжело, – заняла больше времени, чем я планировала…

– Обожал ездить по играм, – с ностальгией в голосе произнес Райан. – Ты умничка. А в духовке тебя ждет ужин от Дженеситы. Она жалуется, что ты в последнее время мало ешь. – Он строго погрозил ей пальцем.

– Аппетита нет, – пробормотала Тейлор и, приподняв голову, встретилась взглядом с Лоренсом. Какой тут аппетит, когда от одного его вида сводит желудок! Он выглядел нелепо, нос и щеки краснее, чем у Санта-Клауса, в руках длинная гирлянда.

Дэн ей улыбнулся, и она коротко кивнула ему. Воспоминания о репетиции до сих пор преследовали Тейлор. Его руки на ее талии. Голова наклонена набок, и взгляд голубых глаз прожигает насквозь. Черт! Как избавиться от этого наваждения? Как же хорошо, что Кэт отменила репетицию в среду! Хоть какое‑то облегчение.

– Я пойду, а вы не стойте долго на морозе, – сказал Райан. – Лоренс, забей на эти украшения,

а то еще подхватишь грипп! И… – Райан замолк, а затем дружески улыбнулся. – Я тобой горжусь, так держать!

Он трусцой побежал к машине, а Тейлор с любопытством оглядела Дэниела. Тот лишь качнул головой и бросил:

– Даже не спрашивай.

– Все же мне хотелось бы поинтересоваться, мистер Лоренс.

– Я не скажу тебе, куда пошел твой брат. – Он спрыгнул с лестницы.

– А я не этим интересуюсь, – хмыкнув, произнесла Тейлор.

Дэн встал напротив нее и подумал, до чего же она хорошенькая. Особенно когда на ее лице не маска Снежной королевы, а настоящие, живые эмоции.

– Я нем как рыба. – Он сделал вид, что закрывает рот на замок.

– Я все равно выясню, – задорно заявила Тейлор.

Лоренс, прищурившись, оглядел ее с головы до ног:

– Выясняй, я буду только рад.

– Маленькая помощь не помешала бы.

– А это не ко мне. – Он ущипнул ее за кончик носа. – Пошли в дом. Холодно.

– Значит, тебе нравится хранить секреты…

Лоренс заглянул ей в глаза и долго, пристально смотрел в них. Тейлор сглотнула. То ли он приблизился, то ли ей показалось, но расстояние между ними исчезало словно по волшебству. Его лицо было близко. Слишком близко.

– Это моя самая сокровенная тайна, Тей, – прошептал он ей в губы.

Несмотря на мороз, она почувствовала на лице теплое, обжигающее дыхание Дэна. Он будто согревал ее. Складывалось ощущение, что огромны айсберг, в который превратилось ее сердце, постепенно тает. Глобальное потепление по имени Дэниел Лоренс. Он наклонился, сокращая жалкие сантиметры между ними, и запечатлел едва уловимый поцелуй на ее щеке. Порыв, с которым он не смог совладать и который Тейлор не знала, как трактовать.

«Это моя самая сокровенная тайна, Тей», – эхом звучало у нее в голове, и мурашки бежали вдоль позвоночника, а место, где его губы коснулись кожи, горело.

Дурацкое. Глупое. Идиотское. Наваждение.