Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава, в которой Тейлор и Пенни ссорятся, а Кэт бьет стекла

ПЕРВЫЕ ТРИ УРОКА Кэтрин никак не могла сосредоточиться. Причина была то ли в пустом желудке, ведь она снова забыла с утра поесть, а крепкий кофе явно оказался лишним, то ли в том, что эссе так и не сдвинулось с мертвой точки, а значит, ее снова ждет бессонная ночь, полная сожалений, то ли в новом задании, которое сегодня утром свалил е на плечи Эрлинтон. Прозвенел звонок, и Кэт поймала Пенни в коридоре.

– Эй, Пенс, – остановила она ее. – Нужно, чтобы каждый номинант написал о себе для школьной газеты. Такеру я сказала на литературе, будем надеяться, он понял. Остальным парням передаст Уилсон. Я на обеде быстро объясню, что делать и как. Там разговор как раз минут на десять.

– Ладно.

– Передашь Тейлор? В двенадцать в кафетерии. А я найду Мэй.

Пенни кивнула.

– Вот и прекрасно, – захлопнула ежедневник Кэтрин. – Только не опаздывайте. У меня дел невпроворот. А эту характеристику нужно к вечер закончить.

– Кэт! – Она обернулась. С другого конца коридора к ней неслась мисс Престон. Ох, черт! Тоби!

Наверняка снова проник в кошачью цитадель девственниц-невест. – Кэтрин! Кэти Ли!

– Прости, мне нужно бежать!

Она закрыла ежедневником лицо и сорвалась с места так, будто за ней гнались дикие собаки динго. Черт бы побрал этого паршивца!

Если бы в кафетерии школы Деполе проводили конкурс на самый странный столик, то тот, за которым сидела Кэт, сегодня бы определенно взял «золото». Со стороны они выглядели как расческа, из которой повыламывали зубцы. Высоченны Уилсон, рядом с которым Пенни ожидаемо не села, так что справа от него зияло пустое место, Мэй, ростом не уступающая Уилсону, Пенни, на голов ниже их, и здоровяк Такер, плечами заслоняющий двоих. Никогда еще настолько разношерстная компания не собиралась вместе.

– И долго нам ждать? – пробасил Такер.

К столику подошли Генри и Эмбер, заняв последние свободные места.

– Пенс? – вопросительно посмотрела Кэт на Браун.

– Понятия не имею, – прошептала та лишь губами. Кэт посмотрела на часы. Тейлор до сих пор не было.

«Вот же стерва!»

– Ладно, начнем без нее.

И как раз в тот момент, когда Кэт произнесла последнее слово своей десятиминутной речи, в кафетерий, смеясь и сияя, вошла Тейлор со свое группой поддержки. Наверное, по лицу Кэт уже стало ясно, что скандал неизбежен, поэтому Пенни тут же уточнила:

– Я ей передавала. Честное слово.

Кэтрин это прекрасно понимала. Пенни Браун не из тех, кто забывает о просьбах. А вот Тейлор Джонсон явно из тех, кто не спешит их выполнять.

Она не знала, что задевало ее больше: то, что та намеренно ее проигнорировала, или самодовольны вид, с которым Тей продефилировала, как обычно, в окружении толпы таких же самоуверенных и популярных девиц.

– О, собрание уже закончилось. Расскажешь позже, что обсуждали? – обратилась она как ни в чем не бывало к Кэт, а потом обернулась к своим подружкам. – Я на минутку в туалет, займите нам пока столик, – произнесла она и, вручив свою сумку одной из девчонок, направилась в сторону коридора.

Подождав пару минут, Кэтрин пошла следом за ней.

Когда она вошла внутрь, Тейлор мыла руки, внимательно разглядывая свое отражение. Заметив в зеркале бывшую подругу, она улыбнулась:

– О, еще раз привет, Кэт! Так что ты хотела обсудить?

Та подошла ближе и, опершись бедром на один из умывальников, сложила руки на груди.

– Почему ты не пришла?

– Куда? – ответила девушка.

– На собрание. Тебе Пенни передавала.

– Да, конечно. Прости. Просто задержались на тренировке. Можешь рассказать, в чем суть?

Кэтрин покачала головой:

– У тебя одной тренировка или я чего‑то не знаю? Уилсон и Такер пришли вовремя. Или, по‑твоему, у меня достаточно времени, чтобы проводить эксклюзивные встречи для «особенных»?

Выражение лица Тейлор изменилось, из расслабленного и легкого вмиг став серьезным.

– Ой, Кэт, не начинай. Мои девчонки решили отпраздновать победу над Хадсоном и никак не могли выбрать ресторан. Ничего ведь не случилось.

Это всего лишь собрание.

– Девчонки, значит…

Кэтрин не думала, что ее так заденет эта фраза.

Ведь разве не «ее» девчонки бросили своего капитана отдуваться в одиночку? Разве не «ее» девчонки промолчали в субботу? Разве не они?

Разумеется, Кэт с Пенни никогда не были «ее девчонками», но почему‑то захотелось что‑нибудь разбить. Так громко, чтобы стекла задрожали. Но Кэтрин лишь сильнее стиснула зубы.

Прозвенел звонок. Коридоры наполнились шумом ног и голосов, а потом стало тихо. Дверь отворилась, и на пороге туалета появилась Пенни.

– Кэт, я твой ежедневник принесла, – осторожно произнесла она, глядя на девушек, сверлящих друг друга взглядами. – Ты на столе оставила.

Вот только никто, кажется, даже не обратил на нее внимания.

– В чем твоя проблема, Кэт? – произнесла Тейлор.

Та развела руками:

– Ни в чем, Тей. Совершенно ни в чем. Только знай, – она угрожающе приблизилась, – в следующий раз, когда «твои» девчонки снова забудут про тебя, не беги ко мне за помощью, ладно? Я больше не стану тебя спасать.

– Какая же я наивная, – рассмеялась Тейлор, запрокидывая голову. – Потому что действительно считала, что все было искренне. Но нет, увы. Не стоит забывать: Кэтрин Ли всегда предъявит тебе счет.

– Да пошла ты в задницу, Тей!

– А ты все та же стерва, Кэт.

– Ну так у тебя училась. Как говорится, у лучшей!

Пенни, все еще сжимая в руках ежедневник, осторожно произнесла:

– Девочки, пожалуйста, перестаньте.

– Не лезь, Пенни, – осадила ее Кэтрин. – Это не твое дело, иди отсюда.

– Почему не мое дело? – вдруг вскинулась Браун. – Почему вы меня выгоняете? Как будто мы все не были друзьями. Нас всегда было трое, если ты забыла, Кэт.

– Нет, Пенни. – Теперь к ней обернулась Тейлор. – Не всегда! Когда‑то вас было двое, смею заметить. Это же вы подружки с детства, и не стоило ничего менять.

– Да уж конечно! Видимо, поэтому моя подружка детства Пенни проводила все вечера у Тейлор, а я оставалась за бортом!

– Да у тебя никогда не было на нас времени, Кэтрин! А когда мы собирались вместе, вы двое только и говорили, что про учебу, баскетбол, ваши эти тренировки, на которые вы ходили вдвоем, – протараторила Пенни так быстро, будто это слишком долго в ней копилось и теперь даже губы обжигало. – У вас были эти хобби, кружки, а я… только и смогла найти для себя никому не интересный хор.

– Ну, не тебе мне это все говорить, Браун!

– Правда, уж ты бы молчала, святая Пенни. Не тебе читать нам мораль о том, кто тут плохая подруга, – рявкнула Тейлор.

– О чем ты? – попятилась Пенни.

– Хочешь сказать, что не знала, как мне в седьмом классе нравился Люк?

Та ошарашенно застыла, раскрыв рот.

– Ты знала, – хмыкнула Тейлор. – И все равно отбила его.

– Я его не отбивала!

– Ну разумеется! И все мы дружно сделаем вид, что не видим, как ты бегаешь за ним вот уже шесть лет словно пришитая.

– Боже, при чем тут вообще Люк Уилсон? – вскинулась Кэтрин. – Шесть лет прошло! Угомонитесь уже!

– Действительно, Тейлор, – проговорила Пенни и крепко сжала губы, пытаясь не расплакаться.

– Забей на это, – кивнула ей Кэт. – Все давно знают: Тейлор просто нужно все самое лучшее, что есть у других. На Уилсона ей плевать. И всегда, по сути, было. Просто тебе не повезло, что твой друг в чем‑то звезда.

– Что ты несешь?

– Капитан группы поддержки. Самый популярный парень. Бал претенденток. Заявка на корону. Что следующее? Лига плюща, да, Тей? Зачем тебе туда? Просто доказать, что лучшим достается лучшее? Пока другие должны зубами вырывать эту стипендию, работая с утра до ночи, вписываясь во все, что можно, вплоть до организации этого глупого бала, тебе можно продолжать наслаждаться жизнью, верно? Родители заплатят.

– Как ты можешь так говорить, зная меня? – со слезами на глазах прошипела Тейлор.

Кэтрин прикрыла глаза:

– Как ты можешь так поступать, зная меня?

– Мне кажется, я вас обеих больше не знаю, – вдруг подала голос Пенни и указала пальцем

попеременно на обеих, а потом, сунув в руки Кэтрин ее ежедневник, прошептала: – Вы не мои подруги. Мои никогда не были зациклены только на себе, – и, расплакавшись, убежала.

А сердце у Кэтрин заболело еще сильнее. Пенни была права. Это была не та Тейлор, которую Кэтрин когда‑то знала. Да и сама она уже не та. Все они больше не те.

* * *

День выдался хуже некуда, и Пенни не сомневалась, что закончится он так же, но никак не могла представить, что по швам расползется их с девочками только-только сшитый мир. В какой‑то момент ей уже показалось, что у них все будет хорошо. Это выглядело таким реальным. Вот они снова начнут общаться, подружатся, а потом уедут в разные университеты и будут созваниваться по выходным. На те пару часов, что они провели в машине, Пенни позволила робкой надежде выглянуть из‑под одеяла сомнений, но один разговор, и – БУМ! – даже не потребовалось особого повода, чтобы все снова разрушилось.

Когда Пенни подходила к Тейлор и передавала сообщение о собрании, та выглядела уставшей.

Кэт же выглядела уставшей последний месяц, а может, даже последнюю пару лет. Они обе будто из последних сил натягивали на лица маски радости и крутились как белка в колесе. Миг, когда запас

энергии кончится и между ними случится ссора, бестолковее и больнее которой Пенни, пожалуй, не могла представить, был неизбежен.

Так порой и ее родители ссорились из‑за какой‑нибудь ерунды вроде соуса для курицы. Они приходили с работы после ночной смены, без сил падали за стол и понимали, что нет соуса. Оба забыли купить, и каждый рассчитывал на другого.

И – раз! – ворчание уже превращается в скандал. Пенни понимала, что в этом никто не виноват, но чувствовала себя лишней. Слишком выспавшейся, чтобы понимать, как работают мозги измученных работой людей. Так было и сейчас.

Уязвленная, лишняя, не похожая на единственных подруг.

Пенни так и не завела больше настоящих друзей. Ей все время казалось, что никто не будет таким чутким, при всей внешней холодности, как Тейлор. Никто не будет таким заботливым, как Кэт.

Ей не найти таких же умных, целеустремленных девчонок, которые так хорошо бы ее понимали.

И Тей, и Кэт гордились Пенни. И никогда не звали ее малышкой. Даже когда Тейлор купила первые сапоги на каблуках и сразу стала казаться недосягаемо длинноногой. Они говорили Пенни, что она красивая, талантливая, и восхищались ею так же, как она ими. И куда это ушло? Превратилось в нелепую ссору посреди школьного туалета.

Пенни попыталась вытереть слезы со щек и, к своему ужасу, поняла, что по лицу размазалась

тушь. Зачем‑то утром накрасила ресницы – чуть ли не в третий раз в жизни. Хотя ясно зачем.

Разумеется, чтобы Люк Уилсон смотрел и локти кусал, что больше не поцелует «малышку Пенни». Так идти на урок было нельзя – только сильнее привлечешь к себе внимание. Пара девчонок, стоящих у стенда с расписанием, уже поглядывали на дверь туалета: явно слышали разборки.

Спрятавшись за колонной в коридоре, Пенни крепко зажмурилась, стараясь остановить глупые слезы. В туалете Кэт громко послала Тейлор. Или это Тейлор послала Кэт, Пенни уже не смогла разобрать. Хлопнула дверь, и разъяренная Джонсон промчалась мимо, не заметив ее. Вслед за тем что‑то с грохотом разбилось, звеня осколками. Теперь Пенни даже жалела о том, что сама вручила Кэт ее толстый ежедневник. Ведь, скорее всего, именно он и полетел в стекло.

Пенни зажмурилась сильнее. Из туалета вышла Кэт и тоже сбежала. За спиной раздались шаги.

Пенни обернулась, надеясь, что шум не привлек внимание охранника или уборщицы, иначе Кэт точно не оберется проблем, но перед ней стоял Хитклифф. Если по вечерам она видела его в спортивных штанах и майке, то сейчас на нем был потертый джинсовый комбинезон, на котором пятна краски, словно разноцветные мазки, накладывались друг на друга.

– Эй, Пенни Браун, что с тобой? – спросил он, заглядывая ей в глаза. – Тебя кто‑то обидел?

Она покачала головой и испуганно прижала руки к губам. Чтобы посмотреть на Хита, ей пришлось запрокинуть голову, и она тут же увидела черную коробочку камеры видеонаблюдения, направленную на выход из туалета. А значит, что бы там Кэтрин ни натворила, ей за это влетит.

И теперь Пенни расстроилась еще сильнее, потому что знала, что, сколько бы ни ссорились родители, они помирятся к утру. А значит, и с дружбой Тейлор и Кэтрин еще не все покончено, и лишние проблемы им сейчас точно не нужны.

– Это К-кэ-кэт, – шмыгнула она носом. – Кажется, у нее неприятности.

– Расскажешь какие?

Пенни не пришлось много говорить. Хитклифф же ничего не ответил. Молча выслушал, зашел в туалет, а через секунду снова раздался звон разбитого стекла. Когда он шел по коридору, с костяшек его пальцев капала такая ярко-алая кровь, что ни одна камера просто не могла этого не заметить.

* * *

Тейлор неслась по школьному коридору, мечтая лишь об одном – оказаться как можно дальше от этого места. Слова Кэт звучали в голове, и обида захлестывала изнутри новой волной. Тейлор не понимала, зачем она притянула Уилсона. Возможно, наивный вид Пенни Браун раздражал ее настолько,

что промолчать не было никаких сил. Пенни стояла такая маленькая, хлопала глазами, как у олененка, и тревожно переводила взгляд с Тейлор на Кэт, осуждающе поджимая губы. Тейлор кипела. Браун не имела никакого права осуждать их, ведь дружба закончилась именно из‑за НЕЕ. Тейлор могла высказать все Кэт, но не Пенни. Ее бесило, что от одного неверного слова на глазах у Пенни сразу же появляются слезы. Ее так и подмывало спросить:

серьезно? Такая тонкая душевная организация, а сама не поняла, что натворила шесть лет назад?

Конечно, было глупо цепляться за прошлое и Люка Уилсона. Он ведь и вправду был не нужен Тейлор. Но сам факт, что Пенни продолжала строить из себя невинность, бесил ее больше, чем Тейлор готова была признать. И ко всему прочему, добили слова Кэт. Джонсон действительно не ожидала от нее такого. Казалось, Кэтрин Ли знает ее лучше всех в этом мире. Ведь они похожи больше, чем многие могут себе представить. Но нет. Кэт решила, что Тейлор – избалованная идиотка. С этим убеждением Джонсон воюет изо дня в день. Доказывая пóтом и кровью, что все не так просто. Недостаточно быть богатой и красивой. Хотя многие продолжают списывать ее успехи именно на это. Как высокомерно смотрела на нее Кэт, с какой нескрываемой чванливостью! Что такого сделала Тейлор? Не придала важности этому собранию? Да! Не придала! Тейлор и понятия не имела, что это так важно для Кэтрин Ли. Ей казалось, что это всего лишь очередное

собрание в списке собраний, и думала, что тезисы этой встречи ей обязательно перескажут. Тейлор хотела провести время с командой. Сплотить их после случившегося с Новак. Ведь она капитан, и ее задача – сделать так, чтобы девочки доверяли друг другу. Вот что для нее было важно. И она вовсе не пропустила собрание ради какой‑то ерунды.

Слезы продолжали жечь глаза, и Тейлор не знала, куда спрятаться. Звонок уже давно прозвенел, но она не могла в таком виде войти в класс. Ноги сами понесли к выходу, но у нее не было пропуска для охранника. Они молча переглянулись, и Тейлор сделала вид, что ищет пропуск в сумке. Секунды тянулись непередаваемо долго. Джонсон продолжала рыться в сумке. Наконец охранник не выдержал и просто махнул рукой.

– Проходи, – почти неслышно произнес он.

Улыбка коснулась его глаз, когда Тейлор, опешив, с благодарностью посмотрела на него.

– Спасибо, – прошептала она и выпорхнула из школы.

Холодный воздух ощутимо ударил в лицо. Она закрыла глаза, все еще пытаясь одержать победу над слезами. Но на этот раз победа оказалась не на ее стороне. Соленые ручейки потекли по щекам. Тейлор резким движением смахнула их, но не могла успокоиться. Отчего‑то захотелось найти Пенни и Кэт и крепко их обнять, попросить прощения и сказать, что будет более внимательна. Но гордость не позволяла.

«Ведь тебе всегда нужно самое лучшее… Родители могут заплатить…» Да, могут. А еще у нее отличные баллы, и пусть в отличие от Кэт она не организовывала бал, но тащит на себе команду чирлидеров. Этот выпускной год оказался для каждой из них сложным испытанием и проверкой на прочность. Иногда Тейлор даже задумывалась:

стоит ли диплом Принстона всех этих усилий, или ей, как Райану, нужно поступить в Нью-Йоркский университет и позволить себе немного свободы?

Она села в машину. Истерика не прекращалась.

Слезы продолжали течь по щекам. Казалось, они неиссякаемы. Нервные всхлипы срывались с губ. Нос был заложен, и Тейлор вынуждена была дышать ртом. Какая глупость так расстраиваться из‑за ничего не значащего разговора, отчитывала она себя.

Но этот разговор был последней каплей. Джонсон всю жизнь пыталась быть идеальной, и вот к чем это привело. К предательству парня, ссоре в туалете и бесконечному унижению. За что все они так набросились на нее? Она попыталась успокоиться, но ничего не получилось. Все сливалось перед глазами. Включив печку, Тейлор попробовала сделать несколько глубоких вдохов, но это не сработало. Такой истерики с ней с детства не случалось. Тело сотрясала дрожь, заложенный нос отказывался дышать, а вдохи были краткими. Руки согревались от теплого воздуха печки, но слезы продолжали течь. Тейлор понимала, что в такой снегопад и с затуманенным зрением она не сможет добраться до дома.

– Черт! – пробормотала она и достала телефон из сумки.

С того вечера, как Дэн поцеловал ее, она избегала его. Назовите ее трусихой, но она старалась не оставаться с ним наедине в одной комнате. Хотя каким‑то образом Лоренс был единственным, ком ей не стыдно было показаться в таком виде. Тейлор не дала себе времени на размышления. Она позвонила ему, и он ответил после первого же гудка:

– Да. – В голосе чувствовалось волнение.

– Заберешь меня из школы?

Прозвучало это хрипло и гнусаво, но Лоренс не задал ни одного вопроса. Он просто сказал:

– Буду через десять минут.

И он действительно приехал через десять минут на джипе Райана, припарковал его рядом с автомобилем Тейлор и мгновенно выпрыгнул из машины.

Его лицо было забрызгано краской. Нежно-голубой и синей… Волосы взъерошены. Куртка распахнута, а шарф небрежно болтался на шее. Лоренс аккуратно постучал костяшкой указательного пальца по ее окну, и на его лице отразились волнение и злость при виде того, в каком состоянии находилась Тейлор. Он резко распахнул дверь. Тейлор с трудом переползла на соседнее сиденье.

– Что случилось? – шепотом поинтересовался Лоренс, но его голос вибрировал от злости и негодования. – Кто тебя обидел?

Тейлор несколько раз моргнула. Силуэт Лоренса расплывался перед глазами, но истерика каким‑то

магическим образом прекратилась. Одиночество, в объятия которого она погрузилась несколько мгновений назад, наконец начало отступать. Джонсон и представить себе не могла, что появление Дэна так сильно повлияет на нее.

– Тейлор, – потребовал Лоренс ответов на свои вопросы.

Но ей не хотелось рассказывать – не сейчас, когда наконец слезы начали утихать.

– Ты считаешь меня избалованной? – все же сорвалось с губ.

Ей тут же захотелось взять слова назад, однако то, как переменился взгляд Дэна, расплавило что‑то у нее внутри. Лоренс качнул головой и ласково положил ладонь ей на щеку.

– Я считаю тебя потрясающей, – твердо произнес он.

* * *

Пенни прижала сумку к груди и бросилась по лестнице на второй этаж, чтобы спрятаться в другом туалете и привести себя в порядок. Нечего привлекать к себе внимание, его и так предостаточно.

Вот уже пару дней ее всюду преследовали сплетни, и они, увы, не сообщали ничего хорошего. Люк Уилсон бросил Пенни Браун.

На бал она пойдет с неудачником Стивом, который за все годы учебы прославился только тем, что заплакал на алгебре во втором классе, потом

что разволновался и не смог ответить у доски. До самой старшей школы он был плакса Стив, потом голос у него сломался, и в хор с радостью приняли глубокий бархатный баритон. Плаксу Стива забыли. Не может же плакать парень с баритоном!

Но крутым он так и не стал. В его жизнь ворвались очки, он перестал коротко стричь кудри и, по мнению половины девчонок, стал фриком, а по мнению второй половины – тайным крашем.

Если бы не маленький рост, была уверена Пенни, он бы вовсю пользовался и своими роскошными кудрями, и баритоном, и даже очками. Стив не выглядел неудачником. Но он не был Люком Уилсоном в глазах общества. И вот уже который день все утверждали, что Стив и Пенни – самая жалкая пара Деполе. Брошенная Большим Волком дурочка и плакса с алгебры.

– Что такое, Пенни Браун? Оплакиваешь потерю кавалера? – хихикнула какая‑то девчонка, выходящая из кабинки, но Пенни не могла понять кто: она как раз терла глаза, избавляясь от водостойко туши.

– Или это от счастья, что приобрела нового? – хихикнул кто‑то другой, дверь хлопнула, и Пенни осталась одна. – Я бы тоже рыда-а-а-ла, ах-ах…

Тушь без мицеллярной воды или пенки для умывания не желала смываться с ресниц и щек. Прибегать к дешевому мылу из дозатора не хотелось. От него несло антисептиком и даже руки становились

сухими, как бумага, о лице и говорить нечего. Пенни и так половину подросткового возраста вела со своей кожей битву за ровный тон и отсутствие прыщей.

– Эй, надо? – Сью Смит стояла совсем рядом с флаконом мицеллярной воды и ватным диском в руках. Пенни пропустила момент, когда она вошла в туалет, и в первую секунду отшатнулась, уверенная, что осталась тут одна. – Ты же Пенни, да?

Подруга Люка?

– Да. Мы соседи.

Пенни приняла помощь и стала стирать тушь со щек и век.

– Спасибо.

Накрасилась в первый и последний раз. Соперница выглядела почти очаровательно. Кудряшки, макияж, наряд – все такое кукольно-милое, даже злиться на нее не получалось.

– Слушай, я хотела сказать… – Сью перевела дух будто от волнения. – Я не хотела, чтобы Люк бросил…

– Он меня не бросал. Я сама отказалась стоять с ним в паре.

– О! – Сью распахнула глаза так широко, будто даже представить себе не могла, что кто‑то вроде Пенни Браун мог бы отказаться от танца с Люком.

– Ну, знаешь, мы же с ним друзья, как брат и сестра. Пойти вместе на бал… Это было не романтическим порывом. Мы просто друг друга поддержали. Когда я увидела вас рядом, поняла, что вы

отлично подходите друг другу по росту. При всем уважении… я и Люк?

Пенни рассмеялась, очень надеясь, что это не прозвучало жалко, но Сью, к счастью, была наивна настолько, что и сама захохотала, не слыша тихих всхлипываний собеседницы.

– И я вспомнила про Стива. Он не намного выше меня, с ним удобно танцевать по сравнению с великаном Люком. Это был просто кошмар. Эльф и по‑пол-полурослик. – Она закашлялась.

Все знали, что Пенни заикается от волнения, это был отличный детектор лжи.

– Ой, да, мы отлично подошли друг другу…

физически.

Лицо у Пенни тут же загорелось, но не от смущения. Сердце слишком больно стукнуло о грудную клетку и, кажется, отправило в сторону головы многовато крови, та даже закружилась.

– Я так рада, что все дело в росте. И что вы друзья. Так здорово… всегда мечтала о брате, а уж о таком, как Люк… Блин, ты такая милая! Спасибо! Я ужасно переживала. Знаешь, Люк мне правда нравится… Я бы очень хотела с ним встречаться, но если бы у вас что‑то было… нет, я не такая.

Самое противное, что Пенни верила в то, что Сью не такая. И злиться на нее не могла, но в то же время злилась неосознанно.

– Ох, я в предвкушении! – продолжала щебетать Сью. – В эти выходные поеду за платьем, и теперь, когда у меня есть цель, это еще

интереснее. – Она захлопала в ладоши. – А ты?

Уже выбрала?

– Нет, мы с мам… – Она снова закашлялась.

Должно быть, не стоит говорить новой девушке парня, что поедешь за платьем с его мамой. – Мы с мамой поедем на выходных.

– Как мило! Надеюсь, ты найдешь что‑то особенное. Ты такая хорошенькая! Думаю, что тебе пойдет бордовый или… хм, знаешь, что‑то такое темно-синее. Как думаешь, Люку нравится голубой цвет? Мне просто так идет голубой…

– Мне кажется, ему нравится красный…

Пенни вспомнила, как в том сне, который оказался не сном вовсе, Люк укрывал ее одеялом, потому что «баскетбол и ноги – его слабость». Форма была красной.

– Красный?.. А розовый? Может, розовый?

Красный такой кричащий.

– Да, розовый тоже подойдет, – через силу выдавила Пенни и улыбнулась.

Ее розовое платье так и висело в шкафу, оно пахло Люком и напоминало о поцелуе. Пенни ни о чем не жалела. Ей нужен был этот поцелуй, просто чтобы знать, что она теряет, но при одном взгляде на дверь гардероба сердце все равно сжималось от тоски.

– Ты чудо, – искренне сказала Сью и крепко обняла Пенни, прежде чем уйти из туалета.

С тушью было покончено, и можно было идти на урок. Они с Люком всегда сидели вместе на английской литературе, и ей еще предстояло

улыбаться ему и давать списывать. Давай, Пенелопа Пон… Пенелопа Грейс Браун. Он все равно не мог стать твоим.

* * *

Если бы кто‑то спросил у Кэтрин Ли в конце дня, что рассказывали на уроках, она ничего не смогла бы ответить. Потому что с момента ссоры с девочками не расслышала ни единого слова.

А еще ее грызла совесть. Если кто‑то узнает, что именно она грохнула зеркало в туалете, не видать ей ни нормального рекомендательного письма, ни характеристики. А Лиге плюща вряд ли нужны истерички, швыряющиеся ежедневниками.

– Боже, – простонала она и упала лицом на парту.

Пойти на сделку с совестью ради будущего или пожертвовать будущим ради спокойствия совести?

Когда этот выбор был легким?

Телефон загудел, и Кэтрин едва не подпрыгнула.

«У нас проблема!» – именно так начиналось почти каждое сообщение, что слал ей Эрлингтон. К концу второго месяца Кэт уже серьезно сомневалась, а нуждается ли вообще школьный комитет в этом человеке?

«Что случилось?» – спрятав телефон под парту, напечатала она. Снова кто‑то ногу сломал? Команде хора понадобился зал для репетиций? Потолок рухнул, похоронив все сделанное под руинами?

«Твой парень, – написал Эрлингтон. – Он создает неприятности».

«Подумаешь, новость!» – хмыкнула Кэтрин, хотя тут же, возмутившись, собралась добавить, что он совсем не ее парень, и вообще, что он опять умудрился сделать, но телефон звякнул снова:

«С ним только что разговаривал директор, мы решили не предавать инцидент огласке и просто продлили ему часы наказания, накинув еще сорок.

Просто чтобы ты была в курсе».

«Че-е-ерт!» – застонала Кэтрин, зажмурившись.

С тех пор как этот парень переступил порог школы, все пошло кувырком. Ну теперь она точно ем покажет. После уроков она ожидаемо нашла Хитклиффа в спортивном зале. Том самом, что последнюю неделю был отдан для подготовки бала. Та же толстовка, те же продранные на коленях джинсы, кисточка в руках. Вот только правое запястье перебинтовано.

– Что с рукой? – прямо с порога громко спросила Кэтрин.

Хитклифф вытащил из ушей наушники и, обернувшись, посмотрел на нее:

– О, это ты.

– Что с рукой? – повторила Кэт еще громче.

Вытерев ладони о висящую на поясе тряпку, он поднялся и произнес:

– Да так, ерунда, кое с кем подрался.

И это ерунда называется? Дополнительные сорок часов?

– Тебя наказали из‑за этого?

– Что? А, да, вроде того.

– Поверить не могу, – всплеснула руками Кэтрин, чувствуя, как внутри снова поднимаются раздражение и досада. Прилив именно этих эмоций придал ей достаточно храбрости, чтобы сказать слова, на которые она в другой раз точно бы не решилась: – Я просто дни считала, когда смог наконец от тебя избавиться, а ты снова подложил мне свинью.

– Мне жаль, – развел руками Хитклифф.

Нет, теперь он еще извиняется!

– Ты невообразимый, аморальный тип, который приносит всем только неприятности, – выпалила Кэт. – С тех пор как ты здесь, все вокруг непонятно куда катится. – Она облокотилась на край сцены и, закрыв глаза рукой, добавила: – Лучше бы ты вообще никогда не появлялся.

Ее лицо буквально полыхало. Она ждала, что он, как обычно, надерзит, превратит все в дурацкую шутку или заведется в ответ, потому что е ужасно хотелось выплеснуть все, что накопилось за эти месяцы, и поругаться – так громко, чтобы стены зазвенели, но Хитклифф просто молча встал и ушел. А Кэтрин вдруг впервые за последние пять лет разрыдалась.