Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава С Рождеством, Пенни!

ПОСЛЕДНЕЕ НАСТОЯЩЕЕ РОЖДЕСТВО в жизни Пенни было в одиннадцать лет. Тогда Брауны еще жили в крошечной квартирке в центре Деполе, у Пенни не было своей комнаты и даже елку им некуда было поставить, но папа все равно ее принес. Исполинское дерево с пушистыми лапами.

Макушка была такой высокой, что загибалась под потолком, и это было самым впечатляющим, что видела маленькая Пенс. Она до сих пор помнила запах хвои, который распространился по всему дому. Квартира состояла из спальни, гостиной, ванной и кухни с крошечным обеденным столиком, и в каждом уголке этого жилища чувствовался дух Рождества.

Елка заняла половину гостиной, и, чтобы попасть в кухню, нужно было забираться на диван и перелезать по нему, а потом перепрыгивать сразу через порог. Это было весело, особенно потому,

что мама и папа тоже так делали, будто Брауны всей семьей играли в «Пол – это лава».

Еще Пенни помнила, как они купили для это исполинской елки украшения. Гирлянды, шары и сверкающие бусы. Напекли пряников и тоже обвешали ими ветки, но все равно казалось, что украшений мало. Мама испекла пирог и замариновала вкуснейшую курицу. Они полдня смотрели телевизор, потом сходили на рождественскую служб и сели ужинать. Вместе.

Следующего Рождества Пенни ждала с нетерпением. Брауны как раз переехали в новый дом и теперь запросто могли поставить огромную елку, даже не пришлось бы ходить по дивану, чтобы попасть в кухню, но, к сожалению, елку в дом никто так и не принес. Папа обещал, что сделает это буквально на днях, но не успел, а когда спохватился, питомники закрылись на каникулы, а ехать в большой город в сочельник никто бы не стал.

Елка была для Пенни чудом. Не любая, конечно, а та, что стояла бы у нее дома. В доме Люка украшения не вызывали такого восторга: она просто не представляла ничего подобного в собственной гостиной.

– Милая, что это?

Мама уже стояла на пороге, когда сотрудник доставки в синем комбинезоне и шапочке Санта-Клауса поднялся по ступеням и вошел в дом.

– Я сделала себе подарок на Рождество, – пожала плечами Пенни, пытаясь выглядеть спокойной. – Я экономила на обедах. И миссис Чок платила мне за выгул ее пса двадцатку в день, пока навещала внучку.

– И ты потратила их на елку?

– Так точно, ма…

– Очень мило… Я оставлю тебе на украшения. – Мама положила несколько купюр на полк у двери и быстро сбежала по ступеням. – Непременно нарядим ее вместе после дежурства! – крикнула она, прежде чем присоединиться к папе, уже сидящему в машине.

Пенни с тоской посмотрела на деньги, догадавшись, что мама, скорее всего, просто не помнит, что сегодня уже сочельник. Для нее это лишь еще один загруженный день. «Закажу на них пиццу», – подумала Пенни и пошла любоваться своим подарком.

Елка заняла предназначенное ей место. У них был пустующий угол у камина, где, скорее всего, по плану предыдущего хозяина дома и должна была стоять эта красавица. Там даже была специальная, крайне неудобная розетка, и теперь стало ясно, что она идеально подойдет для гирлянды.

Пенни заказала пиццу, убедилась, что дома достаточно газировки, а потом полезла на чердак, где хранились старые вещи. Там была картонная коробка с теми самыми украшениями семилетней давности. Бусы, шары, гирлянды. Их было совсем немного, и Пенни даже пошарила еще в надежде, что есть другие коробки. Видимо, та памятная елка была куда меньше, чем ей представлялось.

Насколько же крошечной тогда была их квартира? Того, что лежало в коробке, хватило на пар больших веток. «Ну главное, что в доме стоит елка.

Остальное уже не так важно», – подумала Пенни, глядя на результат своих трудов.

– Пе-е-енни? – Сара стояла на крыльце. Ее нетрудно было узнать по голосу.

– Открыто!

Сара впустила в гостиную холодный воздух и запах печенья.

– А я тут… ой… это что же, елка в доме Браунов? Пенс… это очень… мило!

– Должно быть. Мне не хватило украшений.

– Мы можем что‑нибудь найти у нас на чердаке.

– Нет, мне все нравится. О, а это, кажется, пицца!

Из большого окна гостиной была видна машина доставки, сворачивающая на подъездную дорожку.

Пенни не хотелось выглядеть жалкой перед Уилсонами. Между их семьями не было большо пропасти ни в размерах дома, ни в зарплатах родителей. Просто они прошли разный путь и по‑разному относились к работе. У Браунов все было кувырком.

– Пицца? Пенни, ну что за шутки! Я наготовила еды!

– Я… пожалуй, хочу отметить Рождество в одиночестве.

– Нет, нет, нет! Забирай свою пиццу и пошли к нам, пожалуйста. А то Люк расстроится.

– Не думаю.

– В чем дело, Пенелопа Браун? Между вами черная кошка пробежала? Что‑то не так?

– Нет, нет…

– А я все вижу.

В дверь позвонили, и Сара сама подошла к двери, забрала коробку с пиццей у доставщика и даже нашла на полке несколько купюр, оставленных Мэл:

– Вот, там пара долларов чаевых, больше нет.

Счастливого Рождества!

И через секунду она уже плюхнулась на диван, достала из коробки кусок «четыре сыра» и принялась есть.

– Он влюблен, – нехотя вымолвила Пенни. – И это не я.

– С чего ты взяла?

– Я точно знаю. Не почти наверняка, а наверняка.

– Детка-а, – протянула Сара и отложила кусок. – Ты потому не идешь к нам? Он тебе нравится?

– Да, и я уверена, что все делаю правильно.

Пусть на этот раз у меня будет одинокое, но счастливое Рождество. Хочу ни о чем не думать, есть пиццу и смотреть кино. Вдруг мечты сбудутся и родителей отпустят пораньше!

– Ох, милая, тогда уж пусть и моего доктора выпнут из госпиталя… Скоро Люк уедет, и я останусь одна в четырех стенах.

Сара ушла спустя четверть часа, прихватив недоеденный кусок пиццы, а Пенни села в кресло и включила телевизор. Канал за каналом, потом несколько онлайн-кинотеатров, и наконец выбор остановился на «Один дома», большом стакане колы со льдом и…

не хватало только пледа, чтобы укутаться. Гирлянда на елке – точнее, на двух ветках – мигала, и это было почти по‑праздничному, в доме пахло хвоей – непривычный для него запах. Как насчет камина?

Пенни теоретически знала, как с ним обращаться, но они с мамой никогда не зажигали его сами.

Ей определенно нужны были спички. Поленья лежали в корзине: дрова отец никогда не забывал купить; впрочем, не так уж часто они и заканчивались, чтобы оказаться не готовыми к очередным посиделкам перед огнем. В семье Браун редко разжигали камин.

– Па, а где спички?

Она все‑таки сделала это. Позвонила отцу во время дежурства, хотя повод не был важным.

– Спички? Одну минуту, я сейчас вернусь, – сказал он кому‑то по ту сторону, раздался шум и снова голос отца: – Пенни, это действительно так важно сейчас?

Она замерла на секунду перед зияющей черно пастью старого камина и задумалась, а потом поняла, что просто обязана прямо сейчас сказать самые эгоистичные слова в своей жизни.

– Да, па, потому что я одна на Рождество и хочу, чтобы у меня в комнате горел камин.

Фух!

– Э-э… – Отец откашлялся, катастрофы не произошло. – Быть может, позовешь Люка?

– Где спички, пап? Мне не нужен Люк, мне нужен камин.

– На верхней полке для фотографий, рядом с часами.

Пенни запрокинула голову в поисках полки и поняла, что доставщик загородил ее елкой, зато там и правда стояла жестяная банка, очень похожая на ту, в которой отец хранил спички.

– Спасибо.

– Эй, Пенс… – начал отец, но замялся.

– Что?

– Надеюсь, ты хорошо проведешь время? Обещаю, в следующем году…

– Меня тут уже не будет, па. Я буду в колледже.

И скорее всего, не приеду на каникулы, потому что не хочу опять быть одинокой в собственном доме. Пенни скинула звонок и принялась ходить вокруг свое спонтанной покупки. Сдвинуть дерево было невозможно, это точно. Обхвата рук не хватило бы, даже чтобы дотянуться до ствола.

Пришлось лезть так. Всего‑то нужно впихнуть стул между стеной и ветками, а потом привстать на цыпочки и подцепить банку кончиками пальцев. Как раз в ту секунду, когда Пенни была почти у цели, раздался стук в дверь.

– От… кры… то!

Банка никак не хотела оказываться в руках. Быть может, это Люк? Он в два счета все достанет, со своим‑то ростом, и стул не понадобится.

– Люк, это ты?

Но прежде чем она услышала ответ, произошло три вещи. Дверь открылась, и в дом вошел Большой Волк. Банка поддалась и упала с полки прямо Пенни в руки. Пенни потеряла равновесие и полетела со стула на елку.

* * *

В приемном отделении центральной больницы Деполе тоже стояла елка, правда искусственная, из серебристой мишуры, украшенная самодельными игрушками. Судя по рисункам, это было творчество пациентов из детского отделения. Радиоприемник весело исполнял «Santa Baby», и все были настолько погружены в атмосферу, что подпевали нестройным хором, вторя Мадонне.

Нетрезвый эльф в зеленой шапочке уже минут пять предлагал медсестре руку и сердце, пока она, пританцовывая, бинтовала ему обожженное колено. Трехлетний малыш утверждал, что по приезде домой обязательно снова станет раскачиваться в своем стульчике и снова упадет на пол вниз головой. А его бабушке капали уже вторую доз успокоительного. Но при этом обе медсестры, занимающиеся этой семейкой, были с ободками в виде оленьих рожек, и это делало ситуацию

донельзя сказочной. Пенни была третьим пациентом (хотя, если точнее, четвертым). И когда сказала, что на нее упала елка, все в отделении разом замерли.

– Как?

– Я хотела достать спички и разжечь камин, но, кажется, сегодня не мой день.

– Ну-у… это очень по‑рождественски, детка, – похлопала Пенни по плечу старшая медсестра Нелл, если верить ее бейджику и рассказам родителей. – Страховку, пож…

Но договорить Нелл не успела: в двери ввалились сразу оба доктора Браун, цветом лица не уступая перепуганной бабуле.

– Что стряслось?

– Пожар?

– Отравление?

– Температура?

– Перелом?

Родители нервничали и поглядывали на медсестру Нелл, которая, очевидно, ждала окончания истерики.

– Елка на нее упала. Ждем рентген – и домой. Сотрясения врач не обнаружил. Ваша?

– Н-на-наша. – Мама, оказывается, тоже заикалась, когда нервничала.

Вот и исполнилась мечта. Пенни отмечает Рождество с родителями. В больнице.

– Как на тебя могла упасть елка? Какая? Где ты была? – спросил доктор Браун, тут же становясь

серьезным, будто от типа иголок зависела разновидность травмы.

– Ну, чисто технически это я упала на елку со стула, пока доставала спички.

Отец кивнул и, не глядя на Пенни, принялся смотреть ее карту, в которой пока ничего еще не было толком написано.

– Тебя Люк привез? – спросил он, в трети раз перечитывая записи дежурного врача.

– Да, они с Сарой где‑то тут… их не пустили, вы можете поговорить с ними.

– Мы сами заберем твой рентген, милая, и…

– Это не ваша пациентка, – гаркнула Нелл так строго, что оба родителя, кажется, вжали головы в плечи.

Сначала пейджер сработал у папы, потом мамы, и они неловко потоптались буквально пар секунд.

– Идите уже, она в надежных руках.

Пенни не могла не заметить на их лицах облегчение.

– Большие люди твои родители, – прокомментировала суровая медсестра Нелл, стоило за их спинами закрыться двери приемного отделения. – Забыли про Рождество?

– Кажется, да. Они вечно обо всем забывают…

– Зато спасают жизни людей.

– Это верно…

– Станешь как они?

– Нет. Как вы. Хочу быть медсестрой.

Нелл улыбнулась и покачала головой, будто совсем не понимала Пенни.

– Обижаешься на них?

– Не думаю… Это другое. Обижалась, когда мне было лет девять… Сейчас хочу научиться понимать, что те, кого они спасают, важнее меня.

Ведь так?

– Я не дочка врача, мне нечего тебе сказать, – рассмеялась Нелл. – Мой папаша работал столяром и крепко выпивал. Совру, если скажу, что в моей жизни было хоть одно счастливое Рождество, детка.

– Я в детстве мечтала попасть в больницу.

– Это еще зачем? – Нелл и еще пара медсестер уставились на Пенни.

– Ну, чтобы родители пришли, побыли со мной. Глупо, правда?

– Не всем мечтам стоит сбываться, – вздохнула Нелл, подбросила в руках яблоко и вручила его Пенни.

– Как чувствуешь себя? Голова не болит?

– Нет.

– А мне кажется, что болит.

Пенни непонимающе уставилась на медсестру, та лишь пожала плечами и ушла, а через полчаса ожидания Пенни госпитализировали до утра для наблюдения за состоянием. Она отпустила Люка и Сару домой ужинать, а сама отправилась в палату под присмотром Нелл.

– Мечты сбываются. – Медсестра похлопала Пенни по плечу. – Принесу тебе праздничны ужин.

Пенни кивнула и забралась на кровать. И зачем только ей понадобился камин? Могла бы просто посмотреть кино, поужинать и пойти спать. Лежать в больнице совсем не весело, и родители вовсе не сидят у постели. А если точнее, то они мелькают где‑то за стеклянной стеной палаты. Вот мама тормозит у медсестринского поста и забирает какие‑то папки, вот папа проносится мимо со стаканчиком кофе в руках, но вместо того, чтобы пить его, быстро-быстро что‑то говорит торопящемуся следом мужчине в белом халате. Туда-обратно, туда-обратно – и все мимо.

– Ты в норме? Мы не можем дозваться твоего врача и даже не нашли в карте назначений.

Отец даже не зашел к ней, а просто просунул голову в приоткрытую дверь.

– Да, все хорошо, они просто решили провести дополнительные тесты, так сказала Нелл.

Отец кивнул, вышел и тут же испарился с очередной картой пациента. Смирившись, что никто не станет сидеть у ее кровати, Пенни нашла пульт от телевизора и даже рассмеялась, увидев, что по одному из каналов идет «Один дома» практически с того же места, на котором она остановилась. Улыбнувшись очередной забавной сцене, Пенни поняла, что по щекам катятся слезы, и довольно давно.

Они заливались под ворот рубашки, и рыдания

вырывались из груди с такой силой, что становилось больно.

Пенни свернулась калачиком на постели и начала считать барашков, выключив звук у телевизора.

Теперь Кевин носился по экрану молча. Оставалось просто уснуть и забыть про этот день. Быть может, что‑то хорошее случится на Новый год?

Двери в палату открылись на сто семидесятом барашке.

– Нелл? Это вы?

– Нет, дорогая, это мы.

Мама вошла первой и неловко откашлялась.

Пенни слышала, как отец за ее спиной что‑то проворчал. Что‑то вроде «Что за чушь». Это так на него похоже.

– У нас перерыв полчаса, и мы решили… зайти.

– Мы посмотрели твою карту. Кажется, ты в порядке, – пробормотал отец. – Рентген не выя…

– Папа, мне неинтересно, что там у меня с рентгеном… Прости.

– М-м, мгм. – Он как будто не знал, как без карты общаться с дочерью. – Просто мы не понимаем, какого черта Хенк тебя тут держит. Ты могла бы уже ехать домой отдыхать.

Отец был славным, но, видимо, не умел разделять роли отца и врача, и больничные стены заставляли его вести себя абсолютно профессионально там, где не стоит этого делать.

– Мы волновались, – начала мама.

Папа попытался возразить, потому что да, Пенни прекрасно понимала: они не волновались, так как видели медицинскую карту, результаты анализов и рентгена.

– Ты хотела отметить Рождество, мы понимаем, – начала мама, переведя дух. В который раз.

– Но мы бессильны…

– Редж, – одернула его мама, и доктор Браун отступил на полшага. – Как насчет того, чтобы мы завтра провели…

– Завтра меня попросили вый… – начал отец.

– Значит, отменишь, – надавила она – впервые на памяти Пенни.

Это все было очень неловко, и хотелось, чтобы поскорее закончилось.

– Все в порядке. У меня на завтра планы. Вам нужно работать, верно? Мы и так, считай, провели Рождество вместе, правильно? Елка. – Пенни кивнула на очередное сооружение из мишуры. – Фильм. – Кивок на телевизор. – Вся семья в сборе. И тут отличный праздничный ужин – мне принесли пирог с курицей.

Слезы звучали в каждом слове, и Пенни не могла им не сдаться: они покатились по лицу. Снова.

– Ты перенервничала, – начала мама и присела на край кровати. Отец устроился с другой стороны.

– Нет, ма…

– Нервозность – один из симптомов перенапряжения. Это нормально, – начал отец лекцию, и это уже было не смешно.

– Хватит, бросьте! – воскликнула Пенни, скидывая с себя руки родителей. – Как вы можете?

Я уеду от вас через шесть месяцев, и вам больше не придется тратить на меня время! Вы сможете часами торчать в больнице, ставить всем диагнозы и умничать про нервозность, но на ближайшие полгода я ваш пациент! Неужели вы не видите, что я не в порядке? Или у вас впервые нет верного диагноза?

Слезы уже давно лились потоком, так что Пенни даже не пыталась их вытирать и перестала делать вид, что не в истерике.

– Тебе нужно успокоиться, – начала мама.

– Нет, мне нужно не успокоиться, а родители!

– И мы здесь.

Кажется, она тоже была готова вот-вот заплакать, но держалась.

– Доктор Браун. – Оба подняли головы. – Доктор Мелани Браун, вас вызывают в отделение по поводу малыша Барнсов.

Мама быстро вытерла что‑то со щек, быть может и правда слезы, и вышла из палаты, оставив Пенни наедине с отцом.

Реджинальд Браун, кажется, ждал, когда и его тоже вызовут.

– Иди, пап. Я хочу спать. Сказку читать не нужно, колыбельные тоже давно не нужны. Иди.

– Пенни, мы правда стараемся…

– Ценю это. Иди.

Она не хотела бы видеть облегчение на его лице, но, кажется, это именно то, что она увидела. Отец вышел, закрыв за собой дверь. Стало тихо, и совсем не хотелось спать. Пенни накрылась одеялом с головой и прошептала сама себе:

– С Рождеством, Пенни.