Drama Queens, или Переполох на школьном балу

Глава, в которой Пенни борется с пчелами, Тейлор – с одиночеством, а Кэтрин получает чудесное исцеление

– ПРОСНИСЬ И ПОЙ, Пенни-пони, кажется, я обещал тебе репетицию, – прозвучал над головой голос Люка, и это явно был не сон.

Пенни так быстро вскочила с кровати, что закружилась голова, а потом Уилсон добавил волнения своим внимательным прожигающим взглядом.

– Моя майка, Пенни-пони?

Он потянул за край, но Пенни отбилась и сделала шаг назад, наткнувшись на кровать. От падения спасли только руки Люка, подхватившие ее за талию. Ну вот и первое па с поддержкой, репетиция окончена!

– Отдать? – спросила Пенни и тут же отругала себя за глупую провокацию.

Будь на ее месте какая‑то крутая девчонка, она бы непременно решилась на что‑то в этом

роде. Стянуть с себя майку, вручить Люку и с гордо поднятой головой удалиться. Но Пенни не такая. И от этого ей стало совсем тошно. Нельзя быть такой глупой, нельзя было воровать его майку с Джорданом и тем более нельзя, объевшись мороженым и вдоволь нарыдавшись, ложиться в ней спать.

Она поймала свое отражение в зеркале на двери и, зажмурившись, отвернулась. На макушке колтун, потому что легла спать с резинкой на голове. Кроме длинной майки, на ней ничего нет, ноги голые, если не считать одного гольфа. Второй, видимо, слетел во сне.

– Отдай, – тихо пробормотал Люк.

Ему мало Сью и Тейлор? Нужно пофлиртовать со всеми, и Пенни следующая? Она нервно сглотнула, избавляясь от сухости в горле, а потом попыталась быть смелой и посмотреть Уилсон в глаза.

– Иди вниз, дома никого, порепетируем в гостиной.

Хриплый голос выдавал ее волнение, и Люк не мог этого не заметить.

– Как ты себя чувствуешь? Температуры больше не было?

Он так и не убрал руки с талии Пенни, и от его пальцев, кажется, уже дымилась майка с Джорданом. По крайней мере, именно так это ощущалось. Невыносимый, головокружительный жар по телу.

– Не… т-т-трогай меня. Иди в‑вн-вниз, я пр-приведу себя в порядок и приду.

Заикание, как ты не вовремя!

– Мне кажется, ты в порядке.

– Те-тебе кажется.

Ну конечно, он не видит вороньего гнезда на голове и единственного гольфа, потому что не видит Пенни вовсе.

– Иди уже!

Она толкнула Люка в грудь раз, второй, третий, и он поддался. Вышел. Раздались его шаги по лестнице. Люк никогда не называл Пенни красивой, не делал ей комплименты. Не говорил, как идут е платья, в тех редких случаях, когда она в них наряжалась.

Распахнув гардероб, Пенни с тоской посмотрела на то, что в нем было. Спортивная форма – нет. Это же вальс. Нужно что‑то летящее с длинной юбкой. Платья для школы – нет. Они все были из плотных тканей или с юбками-полусолнце, но все это не для танцев.

Наконец на самой последней вешалке нашлось шифоновое платье. Его Пенни купила в Нью-Йорке пару лет назад, но так и не решилась ни разу надеть. Слишком праздничное и слишком открытые плечи. С юбкой до середины икр и длинными прозрачными рукавами. Нежно-розовое, с атласной ленточкой на талии. Сара надоумила примерить, сказав, что оно идеально подойдет по фасону. Подойти‑то

подошло, только теперь попробуй придумать для него повод.

Пенни расчесала волосы, собрала их в высоки хвост, а потом скрутила в пучок. Привела в порядок челку и решилась спуститься к Уилсону, который стоял посреди гостиной, как истинный кавалер, ожидающий девушку, чтобы отвести ее на бал. Сейчас он должен обернуться и сказать: «Ты прекрасна», а потом поцеловать так, чтобы у дамы дух захватило.

– Крутое платье, Понни.

Иногда Люк сокращал тупое прозвище Пенни-пони до Понни с двумя н. И это раздражало не меньше длинного варианта. Крутое платье. Не я крутая. Платье крутое. Чем больше Пенни думала об этом, тем сильнее заводилась. Сью красивая, Мэй красивая, Тейлор красивая. Они все придут на бал в великолепных платьях, которые не придется подшивать на десять дюймов. Они уложат волосы в струящиеся локоны и накрасятся, потому что умеют это делать. Или знают, в какой салон пойти.

Их приведут на бал парни, которые без ума от своих партнерш, но только Пенни, как всегда, придет с «практически братом». Это унизительно. Как будто с ней танцуют из жалости.

– Тебе не стоит вести меня на бал. Ты должен пригласить ту, кто тебе нравится, – сдавленно прошептала она. – Мы оба номинанты, можем позвать кого угодно. Нам не обязательно идти вместе, ясно? Я позову… Стива, помнишь? Из хорового

кружка. Он будет рад, и мы отлично ладим. А ты мог бы позвать Сью или еще кого‑то. В школе полно девчонок… подходящих тебе. По росту. И тогда пар будет четное количество, верно? Все номинанты приведут свою пару. Люк, мне не нужна благотворительность. Хочешь сделать доброе дело – пожертвуй больнице денег. Или почисти снег во дворе миссис Чок, она уже не может выехать из гаража на своем «мини-купере».

– Ты действительно этого хочешь?

Люк не дрогнул, его голос звучал уверенно.

Пенни сжала перила побелевшими от напряжения пальцами и кивнула.

– Мы со Стивом подходим друг другу… по росту. А тебе подошел бы кто‑то вроде Сью.

– Кто такая, черт возьми, эта Сью?

Неужели поцелуи так мало для него значат, что он даже имя девушки не запомнил?

– Можешь выбрать кого хочешь.

Она не опустится до того, чтобы выговаривать ему за поцелуй и оправдываться, – нет уж! Хочет притворяться дураком – пусть.

– Хорошо, но помочь с вальсом я же могу, верно? – Он так злобно это прорычал, что Пенни сначала кивнула, а потом подумала: «Зачем ему это?

Какую цель он преследует?»

– Да, буду благодарна, иначе оттопчу Стив ноги…

– Да, конечно, нам стоит позаботиться о малыше Стиве.

– Стив не малыш. И я… тоже.

– На что это ты намекаешь?

Люк протянул руку, из стереосистемы зазвучал вальс Штрауса, Пенни сделала шаг вперед. Они уже освоили квадраты и вполне могли двигаться под ритм, но пока больше ничего не делали.

– Ни на что, просто ты ведешь себя со мной как с ребенком!

В голове вспыхнули неясные образы из того сна. Кажется, она все это уже говорила, но не настоящему Люку, так что пришлось набраться смелости. Той ночью было не страшно высказываться прямо в лицо, но сейчас все было иначе. Беззащитная, в нелепом, как у зефирной принцессы, платье, в его руках и под Штрауса, который писал свои вальсы явно не для такой коротконогой калеки.

– Неправда.

– Правда! Зовешь меня Понни! Малышом, крошкой!

Кажется, Люк начал двигаться быстрее, но так как Пенни не успевала за ним, то болталась у него в руках, подпрыгивая и зависая в воздухе, вместо того чтобы делать шаги. В конце концов он прижал ее к себе так крепко, что ей и не нужно было ничего делать. Примерно так с ней вальсировал в детстве отец. Как с маленькой.

– Что плохого в том, чтобы быть крошкой?

– Что хорошего в том, чтобы быть для парня МАЛЫШОМ?

– А я для тебя парень? То есть не друг, не брат, не добрый сосед?

Они уже кричали, Штраус разгонялся, и танец превратился в головокружительную карусель. Платье Пенни развевалось; быть может, это выглядело красиво, но танцоры ничего не замечали.

– То есть я для тебя не сестра, не подруга и не добрая соседка Пенни?! Ты ведешь себя со мной как с ребенком! Надо мной смеется вся школа, считая, что я заманила тебя в свою жизнь шантажом!

– А ты их слушаешь?

– Когда ты невидимка, слышно все!

– Для меня ты не невидимка!

– Да что ты? Конечно, я для тебя малышка Понни!

– Если ты забыла, когда‑то я выбрал тебя!

– Если ты забыл, это было… случайно!

– Случайно?

– Абсолютно!

– Так ты считаешь?

– Да, так. Мне уже не двенадцать!

– Я заметил!

Музыка оборвалась, потому что на очередном круге танцующие сбили с каминной полки айпод, и тот с глухим стуком ударился об пол. Оба тяжело дышали, сверля друг друга взглядами, и у Пенни губы покалывало иголочками от близкого дыхания Люка, которое будто становилось ее собственным.

В животе роились раскаленные пчелы, и парочка атаковала сердце; по крайней мере, при каждом

сокращении оно болело словно укушенное. Из-за этих пчел хотелось плакать, потому что боль была хотя и сладкой, но ощутимой. Тело ломило так, будто ему недоставало какого‑то важного элемента. Хотелось, чтобы кто‑то помог, дал таблетку, угомонил пчел и их жужжание в ушах, чтобы они отстали уже от сердца, что оно им сделало? Пенни больше не злилась, а только взглядом умоляла Люка прекратить пытку.

– Люк, – всхлипнула она. – Уйди.

Он прижался лбом к ее лбу. Крепко, до саднящей боли. Руки отпустили талию и зарылись в ее волосы. Она только теперь поняла, что стоит не на полу, а на банкетке. Люк тяжело дышал, Пенни же перестала дышать в тот момент, когда его большие пальцы прошлись по краю ее лица, коснулись губ и подбородка. Пчелы в животе просто обезумели, Пенни их ненавидела. И то, что прижимается к ладони Люка, и что не отрывает лба от его лба, и что их губы разделяет меньше дюйма, кажется, было самым невыносимым. Видимо, их вечно будет что‑то разделять.

– Ты для меня не ребенок, Пенни.

– Докажи.

Это звучало так же, как его «отдай», только она не была уверена, что Люк такой же нерешительный.

Нет. Он Большой Волк Уилсон. Если захочет, он докажет все на свете. И сейчас тот самый момент, когда можно было бы это сделать. Лучший момент.

Давай же, Уилсон! Покажи, на что ты способен.

Сердце у Пенни колотилось так, будто хотело сбросить с себя кусающих его пчел. Раз-раз-раз-раз. Она чувствовала, что упадет в обморок, если это продлится еще хоть пару секунд.

– Докажу, – шепнул Люк.

Его губы оказались такими же мягкими, как во сне. Такими же уверенными и решительными.

– Это был не сон, – прошептала Пенни в его губы. – Тогда был не сон…

– Помолчи, вдруг больше не представится случая, – пробормотал Люк, заставляя Пенни запрокинуть голову и позволить себя целовать.

Ей казалось, это все сон, хотя она и знала, что нет, но до чего же все было нереально! Нереальные губы, нереальный поцелуй, нереальные пчелы.

Они, как самая настоящая группа поддержки, синхронно собрались в одной точке в районе пупка и стали рассылать свой жалящий приторно-сладкий мед по всему организму Пенни, так что эта волна докатилась и до пяток, и до макушки. Она растворялась в руках Люка так, как давно мечтала.

Он придерживал ее голову, будто боялся, что она вырвется и уйдет. Явно брал от этого поцелуя все.

– Что значит «не представится случая»? Мне не предст… – начала возмущаться она, потому что счастье оказалось отравлено его словами.

– Какая же ты глупая, – тут же возразил Люк, снова ее целуя. – Пойдешь на бал… со Стивом? – тяжело дыша, спросил он, не отрывая лба от ее лба.

– Пойду, – упрямо ответила Пенни.

Люк зарычал и поцеловал ее снова, на этот раз притянув к себе за талию.

– Почему?

– Потому что ты слишком многих целуешь и слишком со многими репетируешь, Большо Волк Уилсон, – пробормотала Пенни, сама себе не веря, но она точно знала.

Если захочет, он вернется к ней. Непременно вернется. Но она не собиралась становиться очередной дурочкой вроде Сью Смит.

– Значит, пойдешь со Стивом, – кивнул он, не забыв поцеловать Пенни в кончик носа и в лоб, будто убеждая, что ей не стоит от него отдаляться. – А мне пригласить эту твою Сью Смит, да?

– Да. Приглашай.

– Точно?

– Т‑то-точно, – пробормотала Пенни.

Этого поцелуя, абсолютно сумасшедшего и самого настоящего, ей хватит на пару лет реалистичных мечтаний о Люке.

– И ты этого хочешь?

– Хочу.

– А этот поцелуй? Тот, что был прямо сейчас.

Это ерунда?

– Е-ер-ерунда…

– Значит, встретимся на репетициях, Понни, – выдохнул он, но не отошел и даже не отпустил ее талию.

– Увидимся, Люк.

– И я буду танцевать со Сью…

– А я со Стивом.

– Ну я пошел.

– Иди…

– Если будет нужна помощь с вальсом – приходи…

– Приду.

– Я пошел.

– Иди.

– К Сью.

– К Сью.

Люк сделал наконец шаг, потом второй и вышел из гостиной, перепутав двери. Пенни хотела крикнуть, что это выход в гараж, но Люк, кажется, догадался сам и вернулся, чтобы выйти правильно.

Пенни не могла бороться с чертовыми пчелами и просто завизжала, чтобы разогнать их. И запрыгала по комнате, и затанцевала, а они все не унимались. Долбаные, чертовы, дурацкие, идиотские пчелы!

* * *

Кэтрин уже в третий раз перебирала книги в своем шкафчике, сама не понимая, что именно там ищет. Занятия закончились двадцать минут назад, все собрались в спортивном зале, а этого засранца до сих пор не было. Она сбежала под предлогом поискать его, вот только как найти того, кого нет?

Хитклифф опаздывал. Хотя он опаздывал всегда. На ковер к директору, на отчет в участок, на отработку к мистеру Эрлингтону. Но сегодня все было иначе: уважительная причина – назначенный судебный процесс; Кэтрин случайно узнала.

Но именно в этот момент ее словно окатило холодной водой. Потому что, находясь рядом с Хитклиффом, она забывала о том, кто он на самом деле.

В последний раз он был даже мил. И танцевал так ловко. А шутки про колумбийский наркокартель казались всего лишь глупыми шутками. Смешными и забавными. Но сейчас Кэт понимала: не было в них ничего забавного, и, представляя его на скамье подсудимых, только яснее понимала, насколько глубока между ними пропасть.

Кэтрин вернулась в зал, готовая признать, что ее идея с самостоятельными тренировками провалилась и, наверное, стоит перед миссис Шнайдер извиниться – вдруг вернется, – но дверь распахнулась, и, на ходу стягивая с головы усыпанный снегом капюшон, Хитклифф ввалился внутрь.

– Так, я здесь, прошу прощения, что задержался.

– Действительно, всего‑то на полчаса, – проворочал кто‑то.

Все медленно повставали, лениво зашевелившись.

– Все нормально? – неловко спросила Кэт.

Она вообще плохо понимала, что в таких случаях полагается спрашивать. Не уточняла, почем

снова назначены слушания и связаны ли они с нарушением комендантского часа, к которому имела непосредственное отношение, но Хитклифф и сам сильно не распространялся, так что Кэт предпочитала делать вид, что это не так уж ее и заботит.

– Это было лишь первое заседание, – ответил парень, через голову стягивая толстовку. – К Новому году должны закончить, – подмигнул он и, хлопнув в ладоши, занял место в центре зала.

На этот раз он был в майке, и Кэт не могла не обратить внимания, что тело у него подтянутое и стройное. И он не такой уж худой, как ей прежде казалось из‑за мешковатых кофт и рубашек.

– Итак, начнем с разминки.

– Это еще зачем? – пробасил Такер.

– Слушай, громила, ты тренеру своему перед футбольной тренировкой так же заявляешь?

Хитклифф вытащил из кармана телефон и, подключив его к стоящей на полу колонке, выбрал песню из собственного плейлиста. Зазвучала ритмичная мелодия, на каждый второй бит которой он делал легкий хлопок, шагая.

– Итак, я не собираюсь заставлять вас разминаться так, как это делают в танцевальных школах.

Не для того я, в общем‑то, пришел сюда. – Он широко улыбнулся, сверкнув зубами, как бы заранее зная, что к таким улыбкам девушки равнодушными не остаются. – Но чтобы никто не надорвал спину и ничего не потянул в отчаянной попытке

вальсирования, давайте все‑таки сделаем это. Раз, два, три.

Он начал с самых азов, но его уверенность буквально заряжала энергией. Казалось, что и сам Хитклифф получает огромное удовольствие. Его не смущало, что на него смотрит столько глаз.

И толпа, стоящая напротив, принялась повторять эти незамысловатые движения.

Кэтрин же, спрятавшись за спинами остальных и усевшись на подоконник, искренне не понимала, что заставляет людей наслаждаться танцами. Это ведь та же математика, только для тела. Вот только правда в том, что именно эта математика ей никак не давалась, но Кэт никогда бы не призналась в этом. Неужели есть что‑то, чего она не умеет? Поэтому решила спрятаться.

Спустя пару песен, когда все разогрелись, Хитклифф велел танцорам приготовиться и, пока все занимали свои места, подошел к Кэт. Та сделала вид, что очень занята чем‑то в ноутбуке. Он нагнулся и шепнул:

– Я вчера до трех ночи смотрел обучающие видео. Потом еще час репетировал. Клянусь, мать меня из дома едва не выгнала. А ты, значит, меня игнорируешь?

Кэтрин подняла на него совершенно невинны взгляд:

– Прости, сегодня слишком много дел, но в следующий раз я к тебе обязательно присоединюсь.

Она до последнего надеялась, что имидж «безумно деловой» обязательно сработает. К тому же до бала всего пара недель, не так уж часто придется притворяться. Хитклифф недоверчиво прищурился, но промолчал.

– И как тебе прошлогодние видео? – постаралась сменить тему Кэтрин.

– Неплохо. Но мне кажется, если мы добавим пару поддержек и несколько современных связок, получится интереснее. Круче, чем то, что танцевали в вашей школе до этого. Более современно, что ли. Как считаешь?

– О, делай как считаешь правильным. Я не против. – А про себя добавила: «Только меня не трогай».

– Ну что ж, тогда продолжим, – произнес Хитклифф уже громче. – Разбились на пары!

Пока он расставлял танцоров по паркету, подоконник рядом с Кэтрин скрипнул, и на противоположный край внезапно подсела Сью Смит.

– А ты здесь что делаешь?

Нет, для Кэт было неудивительно, когда кто‑то менял партнера прямо перед самым балом – разное случалось, но она никак не могла понять, к ком пришла Смит.

– Жду своего парня, его друг выдернул на пар слов, – ответила она.

Неужели Такера? Кэтрин оглядела зал. Но Такер все так же стоял рядом с баскетболисткой Мэй. Может, парень из автоклуба, как его? Кэтрин все время забывала его имя.

– А ты почему не танцуешь? – спросила Сью. – Из вас с ним, – кивнула она на Хитклиффа, – вышла бы прикольная пара.

Кэт промолчала. Сью была сама наивность. Ходила в литературный кружок, училась средненько, но была хорошенькой, чем, откровенно говоря, лишь усиливала впечатление глупышки.

– Ну как в книжке, понимаешь? – рассмеялась девушка.

– Да, я в курсе, – пробормотала Кэтрин. – Мне за последнюю неделю уже раз десять об этом сказали.

– Романтично, правда?

– Мировая литература уже доказала несостоятельность этой пары. Ты уж должна бы знать. – С этими словами Кэтрин захлопнула ноутбук.

– Зато это было страстно, – улыбнулась Сью.

– Не всем это нужно, Смит. Я бы предпочла быть той Кэтрин, которой достанется Уильям. Тот, что Уэльский, если вдруг не ясно. А не истеричкой из книжки Бронте.

– Может, ты и права, – ответила девушка. – Такие, как он, – кивнула она в сторону новоиспеченного хореографа, воюющего с руками Гарри, которые вместо того, чтобы вести Эмбер, пытались ее облапать, – такие, как он, нужны лишь для ярких воспоминаний. Моя мама обычно так говорит.

Но не больше.

Кэтрин захотелось встать и отвесить Сью подзатыльник, но она промолчала. На секунду е

показалось, будто Хитклифф еле заметно дернул головой, но потом продолжил заниматься танцорами. Вряд ли услышал. А если даже слышал, кажется, словам значения не придал.

Распахнулась дверь, Сью тут же соскочила с подоконника, и только тогда Кэт увидела: ее партнер вовсе не «автоклуб» – это не кто иной, как Люк Уилсон. А как же Пенни? Кэт даже пришлось приподняться, чтобы разглядеть среди моря голов крошечную фигурку девушки. Вот только и Пенни Браун была не одна.

Они стояли с краю, оба невысокие, оба с повязанными на шее шарфиками с логотипом школьного хора. И оба внимали каждому слову Хита. Это была единственная пара, которая послушно все выполняла, как будто больше всех боясь напортачить.

Словно неверный шаг – и их выгонят из зала. Но было кое‑что еще, что сильно удивило Кэтрин:

Люк Уилсон и Пенни Браун избегали смотреть друг на друга. И стояли так далеко, как будто старались даже случайно не встретиться.

Хитклифф остался без пары, из‑за чего Кэт на миг стало немного стыдно, но она быстро подавила это чувство. Теперь он прохаживался по залу, корректируя танцоров, пока не остановился рядом.

Пары сделали первый круг, как в прошлый раз научила миссис Шнайдер, потом второй, третий. Попробовали пройти под музыку.

– Это катастрофа, – шепнул Хит. – Они все время друг на друга натыкаются, – покачал он

лохматой головой. – Как будто не на паркете, а на футбольном поле, и цель – уложить как можно больше соперников собственными плечами.

– Ну, половина танцоров – спортсмены, так что чего ты хочешь? – прикрыла рот рукой Кэтрин, чтобы скрыть смешок. – Придется работать с тем, что дали, увы.

– Ладно, попробуем иначе, – произнес парень. – Пять минут отдыхаем! – крикнул он. – Уилсон, со мной.

Кэтрин понятия не имела, зачем ему понадобился Люк Уилсон, но, когда парни вернулись из коридора, держа в руках несколько горшков с цветами, растерялась еще больше. Всучив один горшок Эмбер, чтобы освободить руки, Хит расставил по зал стулья, а потом водрузил на каждый по фикусу.

– И зачем это?

Довольный собой, он занял место в центре и отряхнул ладони.

– Будем учиться вальсировать вокруг них.

Если кто‑то заденет – сорок отжиманий. А его партнерша… – Он кивнул в сторону ведра и швабры, которые определил в самый центр, словно это алтарь. – Ну вы поняли. Государственное имущество портить нельзя. Это я вам со знанием дела заявляю.

– Может, зря мы мегеру прогнали? – шепнула стоящая рядом Эмбер, на что Кэт, не удержавшись, ткнула ее в задницу носком ботинка, но тут же невинно улыбнулась – Я случайно, прости.

– Итак, сначала показываю я, – произнес Хитклифф. – И Кэтрин мне поможет.

– Кэтрин подвернула ногу и не может ходить, – крикнула с подоконника девушка.

Хитклифф рассмеялся и покачал головой:

– В таком случае мне придется рассказать, что у тебя написано на третьей странице ежедневника.

По залу пробежал дружный смешок.

– Ты врун. Ничего там не написано. И ты знаешь, что я патологически не переношу врунов.

– Котик, ты патологически людей не переносишь, давай будем честны.

Все рассмеялись уже громче. Кэтрин покачала головой, но все‑таки встала.

– Вот что любовь с людьми делает! – воскликнул Хитклифф. – Она идет, она исцелилась, вы только поглядите!

– Замолчи! – Подойдя, она захлопнула его рот своей ладонью. На что он совершенно бессовестно обнял ее.

Ах ты мерзавец! Либо придется стоять так, либо он снова начнет нести чушь, а так как ничего похожего на кляп поблизости не валялось, пришлось смириться.

– Кэт, мы, конечно, все понимаем, но, может, ты к нам повернешься? – крикнул Такер, снова вызвав хор нелепых смешков.

– Только попробуй, – прошептала Кэтрин сквозь зубы, глядя Хиту прямо в глаза, и медленно отвела руку от его лица.

– Я могила, – подмигнул он. – Когда надо, могу молчать под любыми пытками. Не забывай, меня вырастили люди, держащие нелегальный бизнес.

– Господи боже… – Это был даже не стон, а жалкий хрип, оплакивающий будущее и этот бал, с каждым днем катящийся все дальше и дальше в бездну. И они завальсировали по паркету.

Когда репетиция окончилась и зал опустел, Кэтрин устало опустилась на край сцены. В глазах на секунду потемнело, так что пришлось прислониться к стене.

– Давно ты здесь? – спросил парень, натягивая свою кофту и бросая в сумку бутылку воды.

– С самого утра, – ответила девушка. – Уроки, потом обсуждение бала с Эрлингтоном, организационный комитет. И вот репетиция.

– Ты слишком много работаешь, Кэт.

– Да нет, я… – Удивительно, она сама не поняла, когда начала перед ним оправдываться. – В любом случае мне это все зачтется при поступлении в университет.

– Куда ты подала документы?

– Гарвард, Йель, Стэнфорд, – принялась загибать пальцы, – и дальше по списку.

– Вся Лига плюща? – присвистнул Хит.

– Как видишь, я люблю ставить перед собой труднодостижимые цели.

– А запасной вариант?

– А запасных вариантов нет.

– Это заслуживает уважения, – произнес парень, а потом достал из сумки крафтовый пакет из закусочной. – Я заскочил по дороге в «Вендис». Не бог весть что, конечно, но лучше, чем ничего.

– Ты можешь пообедать там, – указала девушка на стол в углу зала. – Я не буду мешать.

– Вообще‑то я купил это тебе.

Он перекинул рюкзак через плечо, надвинул капюшон и засунул руки в карманы. Кэтрин же замерла как вкопанная, потому что к головокружению добавилось кое‑что еще: екнуло сердце. Вот только вовсе не от голода. И это было ой как нехорошо! Хитклифф же поставил пакет рядом с девушкой, подмигнул на прощание и ушел. А она так и осталась сидеть, глядя ему вслед.

* * *

Принстон был не единственным вариантом для Тейлор, хотя самым желаемым. Ей нужно было подать документы до первого января. И чем ближе подходила эта дата, тем больше она нервничала и сомневалась в том, что у нее получится. Тейлор не представляла, как именно она будет ждать решения университета, которое должно было прийти к ней до тридцать первого марта. В начале учебного года у нее возникла идея поставить только на Принстон. Таким образом она смогла бы подать документы чуть раньше по специальной программе. Результаты тоже пришли бы гораздо раньше.

Однако Джонсон испугалась. Что, если ее не примут? Тогда она останется ни с чем.

Всем казалось, что Тейлор все дается легко и просто, но это было глубочайшим заблуждением.

Просто никто никогда не видел ее слез, бессонных ночей, истерик и апатии. Она оставляла все вышеперечисленное лишь для себя.

После субботней игры Новак официально объявила войну. Группа поддержки разделилась на два лагеря, и началась агитация: «Не голосуйте за Тейлор на балу». Пошла сплетня, что Тейлор выгнала Эмбер из‑за Гарри. Джонсон никак не комментировала подобные заявления, а провела серьезную беседу с командой о спортивном духе, конкурентности и честности. Девочки услышали ее, и это было главным. Конечно, Гарри немного раздражал:

ходил по коридорам школы, выставляя себя напоказ. Это продолжалось до того момента, когда Лоренс пришел на репетицию.

Дэн вел себя странно. Он перестал глупо шутить, когда видел ее, даже избегал ее взгляда. Тейлор хотела бы отмахнуться от этих мыслей, но не могла. Его поведение раздражало. Горячо – холодно. Холодно – горячо. Ей хотелось со всей силы встряхнуть Лоренса.

Она услышала хлопок входной двери, а затем шаги. Никаких громких возгласов – значит, Райан не пришел вместе с Дэном, а остался у своей тайной девушки. Тейлор прекрасно знала, что этой девушкой была его школьная любовь Рейчел

Мидлкит. У них были странные отношения. В выпускном классе она променяла Райана на другого, потом на первом курсе всячески пыталась снова завоевать его внимание. Казалось, Рейчел сама не знает, чего хочет. Они сходились и расходились миллион раз. В какой‑то момент Райан перестал рассказывать обо всех паузах и новых, более осознанных начинаниях. Казалось, ему самому неловко, что его отношения протекают именно так, однако порвать окончательно и бесповоротно с Рейчел он не мог.

– Ты чего сидишь в темноте? – раздался тихий голос Лоренса за спиной.

Тейлор невольно напряглась от его присутствия. «Может, признаться?» – пронеслось в голове.

Может, рассказать ему, что, когда в этом огромном доме так пусто и тихо, она включает фильмы свое мамы и смотрит на нее через экран? Поймет ли Лоренс или назовет сумасшедшей? Тейлор начала так делать шесть лет назад. Когда дружба с Пенни Браун оборвалась, она поняла, что родители в жизни других детей присутствуют. Именно они готовят ужин, помогают делать уроки, собирают ланч-бокс в школу и далее по списку. У Пенелопы и Тейлор все было иначе. Они проводили вечера вместе, и в те самые моменты Тейлор не особо скучала по родителям. И вот дружбе настал конец. Больше нет совместного с Пенни просмотра фильмов.

Нет караоке, устроенных наспех концертов в холле дома. Есть только Тейлор, ее обязанности и мама,

которую она видит на экране. В этот раз она пересматривала «Невеста, беги!». Джулия еще так молода в этом фильме. Тейлор ловила внешнее сходство между ними, и это ее согревало.

Лоренс продолжал стоять позади нее и терпеливо ждал ответа.

– Глаза болят, – сказала Тейлор. – Я сегодня весь вечер пишу мотивационные письма и перепроверяю файл перед подачей.

Лоренс увидел упаковку от старого DVD, лежащую на журнальном столике. Она была открыта, а самого диска внутри не было. Дэн понял, что Тейлор недоговаривает, однако давить не стал. Он знал о ее секрете. Не первый раз ловил ее за просмотром. А еще Лоренс знал, что она пересматривает мамины фильмы, когда ей очень грустно.

– Знаешь, никто не сказал, что будет так сложно… Это эссе вытянуло из меня последние силы, – неожиданно тихо прошептала Тейлор.

– Хочешь, прочитаю?

Повисла неловкая пауза, в конце которой Тейлор качнула головой:

– Нет.

Это эссе никто не читал, и она не хотела делиться им ни с кем, кроме… мамы. Тема сочинения:

«Женщины, которые вас вдохновляют». И Тейлор не нашла никого, кто бы вдохновлял ее так же сильно, как мама. Эссе получилось признанием е в любви, а еще в нем звучали грустные нотки, которые она планировала поправить, чтобы отправить

эссе в Принстон без всяких соплей. Сопли, по заветам матери, должны были остаться в ванной, а не выноситься на публику. Как бы больно ни было.

А в жизни Тейлор вообще все шло как по маслу.

Она не имела права на эту глупую грусть. Ей стоило взять себя в руки. Немедленно. Тейлор решительно выпрямилась.

– Когда вы уезжаете на Гавайи? – Ей необходимо было чем‑то забить эфир.

– Планы поменялись, – как бы между прочим бросил Дэн. – Райан не хочет уезжать. Да и у меня тут появились дела.

– Какие еще дела?

Тейлор чувствовала, как от волнения у нее сводит желудок.

– Участие в школьном бале.

Она слышала улыбку в голосе Дэна, но не знала, что ответить. Сжав кулаки, она попробовала справиться с нервозностью. Лоренс остается в Деполе ради нее…

– Принстон, значит… – Дэн прочистил горло.

Тейлор была благодарна ему за смену темы.

– Он самый, а еще Йель и мой запасной вариант – Нью-Йоркский университет.

Дэн плюхнулся на диван рядом с ней. В полно темноте их гостиная, над которой трудился модный дизайнер, казалась абсолютно другим местом.

Будто они вовсе не сидят в доме у Джонсонов, над ними не висит хрустальная люстра, на полу нет персидского шелкового ковра, а в углу – мраморного

камина. Темнота все упростила, скрыв ненужную и не имеющую особой важности и ценности шелуху. Темнота обострила другое… более глубокое и вызывающее рой мурашек. Тейлор почувствовала рядом плечо Дэна. От него, как всегда, исходил жар, и он передавался ей. Она сжала кулаки.

– Мне кажется, Нью-Йоркский университет – лучший вариант среди всего, что ты перечислила, – тихо произнес Лоренс.

Его голос звучал непривычно серьезно. Тейлор не знала, что ответить. Она не совсем поняла его комментарий к ее выбору университетов. Объективно университет Нью-Йорка был хорош. Но среди перечисленных далеко не самый лучший.

– Тебе там нравится? – попыталась она поддержать разговор.

В ответ Лоренс пожал плечами. Она почувствовала движение рядом с собой, а затем его ладонь на мгновение коснулась ее бедра. Должно быть, случайно, ведь Дэн так резко отдернул руку, что Тейлор даже слегка подпрыгнула от неожиданности.

Боже, как неловко!

– Сойдет, – произнес он хрипло и откашлялся.

Она не понимала, что происходит. Но темнота вокруг, тепло, исходящее от него, его запах и хриплый голос… Тейлор чувствовала, как предательски покрывается мурашками.

– Но их команда по чирлидингу почти всегда занимает первые места на соревнованиях штата, – выпалил он, меняя тему.

– И поэтому мне там самое место? – озадаченно уточнила Тейлор.

– Тебе это нравится, почему бы не продолжить? – предложил Дэн.

– Потому что это должно остаться в старше школе, а дальше меня ждет взрослая жизнь… – нахмурившись, сказала Тейлор.

– Взрослая жизнь – отстой, – фыркнул Дэн. – Надо веселиться, пока можешь.

– Кто тебе сказал, что чирлидинг мне нравится? – недоуменно спросила Тейлор.

Повисла пауза.

– Я был там в субботу, – нехотя признался Дэн, и Тейлор почувствовала, как изменился его голос. – Ты радовалась либо чирлидингу, либо победе Люка Уилсона.

Тейлор услышала странные нотки в тоне Дэна при упоминании Люка. Это была ревность? Нет-нет, быть такого не может.

– Хочется верить, что такие эмоции у тебя вызывает не баскетболист. – Он попробовал пошутить, но вышло не очень. – Ты вся просто светилась, – на выдохе произнес он.

Тейлор замерла. Он был там в субботу? В голове не укладывалось. Хотелось спросить: «Зачем?» – но она боялась услышать ответ. Он мог разбередить в ее душе то, к чему она не была готова.

Лоренс сделал глубокий вдох и спросил:

– Он тебе нравится?

Ее сердце пропустило удар. БАМ! И стук усилился.

– Люк? – глупо переспросила Тейлор.

Она вспомнила сгоревшую елку в доме Уилсонов и подумала, что в тот день сгорели и все чувства к нему.

– Нет, Люк Уилсон не в моем вкусе, – покачав головой, задумчиво пробормотала она. Но почем он спрашивает? – Горящая елка – все, что нас связывает. – Она попыталась плавно свернуть с темы.

– Елка? Горящая? – Недоумение, с каким Дэн задал эти вопросы, вызвало у нее слабую улыбку.

– Да, именно горящая елка. – Она запнулась. – Я потом расскажу тебе эту историю.

Сейчас вдаваться в подробности не хотелось.

Тейлор часто думала: а что было бы, если бы того дня в ее жизни вообще не было. Она бы продолжала дружить с Кэт и Пенни? Как бы повлияла на них эта дружба? Тейлор казалось, что, наверное, она чувствовала бы себя менее одинокой.

– Значит, будешь играть во взрослую жизнь и корпеть в Йеле над учебниками, – подвел итог Дэн.

– Я все же надеюсь на Принстон.

– А я на Нью-Йорк, – шепнул он ей на ухо. – Ведь тогда мы будем в одном городе.

Короткие волоски на затылке встали дыбом.

Новый рой мурашек пробежал вдоль позвоночника. Тейлор ничего не понимала. Ведь на репетиции Дэн даже не смотрел на нее. Ей казалось, она выдумала тот поцелуй в щеку, что случился несколько дней назад. Так равнодушно он вел ее в вальсе.

А сейчас… Что происходит сейчас?

– Зачем нам с тобой быть в одном городе?

Она повернула к нему голову, чувствуя теплое дыхание на лице и пряно-сладкий запах Дэна.

Пауза. Натянутая. Полная волнения и недосказанности. Такие паузы вовсе не тихие и незаметные.

Они кричащие. Дыхание у Тейлор сбилось, когда она почувствовала приближение Лоренса. Секунды медленно текли… Неожиданно она почувствовала теплые мягкие губы на своих губах. Касание нежное, едва уловимое, но столь трепетное.

– Чтобы я мог чаще это делать, – прошептал Лоренс.

Тейлор кончиками пальцев провела по горящим губам. Их покалывало, а кисть дрожала. Мысли разбегались. Лоренс, затаив дыхание, ждал. Она провела носом вдоль его щеки и неожиданно для самой себя приникла к его губам.