Драматургия ГДР

Петер Хакс МЕЛЬНИК ИЗ САН-СУСИ Буржуазная комедия

Д и р е к т о р т е а т р а т е н е й.

Сан-Суси. Спальня. Ф р и д р и х и Г е н р и х.

Ф р и д р и х. Война — зло, но зло неизбежное. Она непреходяща, как чувство собственности, которое ее порождает.

Генрих хватается за сердце, вздыхает.

Вы вздыхаете? Это недостойно философа.

Г е н р и х. То, чем вы занимаетесь, отнюдь не философия. Вы просто хотите меня уморить. Мои силы тают с каждым днем. Состояние моего здоровья таково, что о военной кампании нечего и думать. Император Иосиф держится весьма любезно. Он, как всякий разумный человек, понимает, что в наши дни спорные вопросы следует решать путем переговоров.

Ф р и д р и х. Этот разумный человек — мошенник. Я поставил у себя в библиотеке его бюст, чтобы не забывать о его существовании и о том, что он — мошенник.

Г е н р и х. Не кричите так, у меня начнется приступ.

Ф р и д р и х (тихо). Сколько он платит вам в год жалованья?

Г е н р и х. Ах, у меня начинается приступ, даже когда вы говорите тихо.

Ф р и д р и х. Кто выдал вам, что я готовлю войну?

Г е н р и х. Ваши действия, сир. Мобилизация и стягивание войск.

Ф р и д р и х. Маневры.

Г е н р и х. В апреле? Сир, никто не верит, что, когда эти маневры кончатся, вы распустите войска по домам.

Ф р и д р и х. Мой родной брат должен был бы мне верить. Разумеется, я хочу их припугнуть — в интересах моей коалиционной политики.

Г е н р и х. Да вы всех восстановили против себя. Вы замышляете свои войны как Фридрих Единственный и ведете их как Фридрих Единый.

Ф р и д р и х. Не советую вам шутить, юмор — не ваша стихия. Кого я восстановил против себя?

Г е н р и х. Прочтите же, наконец, донесения. Мне дал их министр Херцберг. Он просил меня ознакомить вас с ними.

Ф р и д р и х (скучающим тоном). Донесения.

Г е н р и х (читает). «Речь князя Кауница в имперском конвенте в Регенсбурге двадцать седьмого мая. (Мягко.) Король Пруссии, — заявил Кауниц, — высказываясь по баварскому вопросу, употребляет столь сильные выражения, что они не могут оставить равнодушными тех, кому дорого спокойствие Германской империи. Предоставим это, говорит Кауниц, его совести. Но мы еще не настолько пали, чтобы считать деспота…»

Ф р и д р и х. Деспота?

Г е н р и х. Говорит Кауниц.

Ф р и д р и х. Ну, дальше.

Генрих, «…чтобы считать деспота оплотом вестфальского мира и верховным судьей. Каковы его истинные побуждения? В какой степени опасным окажется со временем его личное возвышение — вероятно, не столь уж далекое — для всех сословий, стремящихся избавиться от страха перед его деспотизмом? Австрийское правительство считает своим высшим долгом, долгом человеколюбия открыть на это глаза всей империи».

Ф р и д р и х. Это ваше личное мнение?

Г е н р и х. Это мнение князя Кауница, сир.

Ф р и д р и х. Вы слишком хорошо читаете.

Г е н р и х. Сир, достоинство и величие нашего века в том, что ныне даже политики научились отдавать должное возвышенным требованиям гуманности.

Хлопают крылья мельницы.

Ф р и д р и х. Гуманность. Что это за шум?

Г е н р и х. Гуманность, сир?

Ф р и д р и х. Тихо. Что там хлопает? Вы не слышите?

Г е н р и х. Мельница.

Ф р и д р и х. Нет там никакой мельницы.

Г е н р и х. Может быть, ветер?

Крылья мельницы перестают хлопать.

Ф р и д р и х. При чем здесь ветер, если там нет никакой мельницы? Тоже мне логика. Эти бедные имперские князья — дураки, все до единого. Не имеют о ней ни малейшего понятия. Сами боятся как огня прусской армии, а кричат о деспотизме. Ну, дальше?

Г е н р и х. Донесение генерала Вольферсдорфа из Хамма в графстве Марк: «Рабочие горных заводов Альтены отказываются служить в армии. Они не пропустили на заводы команду вербовщиков генерала. Держа перед собой раскаленные металлические прутья, они перегородили путь через ложбину, а их жены сверху обливали кипятком лояльных солдат. При этом рабочие выкрикивали: «Хлеба и работы, не станем служить деспоту!»

Ф р и д р и х (в бешенстве). Хватит!

Г е н р и х. Сир.

Ф р и д р и х. У меня много забот. Но я не вижу, чтобы вы стремились мне помочь.

Мельница хлопает.

(Зажимает уши.) Опять.

Г е н р и х (продолжает). Прошу извинить меня, сир, но, будучи вашим братом и больным человеком, я еще раз осмелюсь указать вам на большой риск войны. Наша дипломатия оказалась в сомнительном положении. Войска тоже ненадежны. То обстоятельство, что ваше величество называют… считают деспотом, вряд ли будет способствовать успешному ведению войны.

Ф р и д р и х (бросается к двери, рычит). Пусть советник Торнов позаботится о том, чтобы эта мельница перестала хлопать. (Генриху.) Сегодня, принц Генрих, вы будете поставлены в известность о том, начнется ли война за баварское наследство. Ступайте.

Двор мельницы. Старая мельница с покосившимися крыльями. Мешки. Расколотый жернов. Справа на переднем плане несколько кустов, сюда ведет дорога из Сан-Суси.

Т о р н о в стучит в ворота. Н и к е л ь спит, развалившись на мешках. Торнов входит, стучит в дверь.

Н и к е л ь. Войдите.

Т о р н о в (видя, что дверь на засове). Здесь закрыто.

Н и к е л ь. Значит, служанка в церкви.

Т о р н о в (обнаруживает его, поднимает, ставит перед собой). Ты кто?

Н и к е л ь. Работник.

Т о р н о в. Чей?

Н и к е л ь. Ах, господин советник! Вы ведь знаете, каковы люди. У всех языки длинные, того и гляди помрешь со страху.

Т о р н о в. Где мельник?

Н и к е л ь. Ушел спасать.

Т о р н о в. Что спасать?

Н и к е л ь. Что не сгорело.

Т о р н о в. А, так вы с той мельницы, что сгорела в четверг. И вы перебрались сюда? Когда мельник вернется?

Н и к е л ь. Скоро.

Т о р н о в (утирает пот). Я приду через полчаса. Я здесь по поручению короля. (Приходя в ярость из-за того, что Никель не слушает.) Ты понял? Меня король послал!

Н и к е л ь. Да, того и гляди помрешь со страху.

Т о р н о в. Ты почему не в солдатах?

Н и к е л ь (изображая крайнюю слабость, цепляя нога за ногу, ковыляет по направлению к Торнову). Где мне, господин советник. Я весь больной, шагу не могу ступить, никуда не гожусь — еле ноги таскаю. Вот, например, зуб у меня. (Открывает рот.) Хотите пощупать, как шатается?

Т о р н о в. Как же ты работаешь у мельника?

Н и к е л ь. Мельник сам удивляется.

Т о р н о в. Ну, от меня тебе не улизнуть. (Уходит.)

Никель опять засыпает.

Входит М е л ь н и к, держа в руках обуглившуюся книгу заказов, кладет ее на прибитую к двери мельницы специальную подставку.

М е л ь н и к (листая книгу). Крестьянин Ширмайстер отдал смолоть десять мешков овса. Крестьянка Дебельн отдала смолоть мешок пшеницы. Ничего я не спас, кроме этой книги, где записаны мои обязательства перед заказчиками. Значит, я спас только свои долги. Но это хорошо. Ибо наше имущество бренно, оно подобно мякине и полове, а долги суть нечто прочное, они зиждутся на честности и других составных частях нашей бессмертной души. (Зовет.) Никель!

Н и к е л ь. Да?

М е л ь н и к. Ты собираешься работать? День-то уже кончается.

Н и к е л ь. У меня перерыв.

М е л ь н и к. Унеси отсюда мешки.

Н и к е л ь. А я что, не работал? Да я себе все лицо разбил на этой вашей допотопной мельнице, у меня вон даже зуб шатается. Таскаешь мешки вверх на собственном горбу, подъемник не работает, а на лестнице темно — ни зги не видать.

М е л ь н и к. Мы бедны и должны трудиться в поте лица своего.

Н и к е л ь. Подъемник-то сломан, вот и потеешь. (Встает и уносит мешки за мельницу.)

М е л ь н и к. Ты понятия не имеешь о возвышенных человеческих устремлениях. Предаешься животной страсти к безделью. То сиднем сидишь, то нос от работы воротишь, то баклуши бьешь… Крадешь у хозяина время. Нет чтобы поспать, восстановить свои силы, только и знаешь, что греховодничаешь со служанкой, словно двужильный.

Никель останавливается и слушает.

Работай, когда я тебя браню.

Никель несет мешок дальше.

А в свободное время дурака валяешь. Благодаря самодисциплине и полному самоотречению мы восстановим дело. Сначала самопожертвование, потом капитал. Я ведь начинаю не на пустом месте. У меня есть мельница с четырьмя крыльями. Ну-ка, старуха, пошевели костями, пусть они загремят, твои крылья.

Никель ставит мешок на землю.

Ты что?

Н и к е л ь. Советник приходил.

М е л ь н и к. И что сказал?

Н и к е л ь. Что еще придет. Сказал, что его послал король.

М е л ь н и к. Ты представился калекой?

Н и к е л ь. А как же.

М е л ь н и к. Ну так работай. Я пошлю фельдшеру еще один подарок. Такой человек, как я, и должен бороться за ничтожного ленивого бродягу вроде тебя — а все потому, что из-за победоносных войн людей совсем не стало. Во всем Бранденбурге нельзя найти работника, даже мальчика на побегушках. Собственно говоря, с этим сбродом просто наказанье господне, когда его не хватает. Хотел бы я знать, что вообще означает эта мобилизация? И эти маневры в самое неподходящее время? Все от них стоном стонут. Ты старайся, а то я тебя отдам в солдаты. Мне стоит только пальцем пошевелить.

Н и к е л ь. А кто работать будет?

М е л ь н и к. Что?

Н и к е л ь (на ходу). Вы меня можете отдать в солдаты, а я могу сам уйти от вас в армию, так ведь?

М е л ь н и к. Отдыхай, Никель. (Берет у него мешок.) Ты ведь парень честный. Ты ведь не пойдешь в солдаты, глупости какие. (Целует его.)

Н и к е л ь (разваливается на мешках и поет).

М е л ь н и к. Ах ты, скотина. (Гоняется за ним с палкой, но из-за своей хромоты не может догнать.)

Н и к е л ь убегает на мельницу. Мельник с палкой наготове подстерегает его. Из-за угла появляется В е в е р к а.

Ах, господин Веверка, вот сюрприз. (Прячет палку.)

В е в е р к а. Дорогой друг, пожар принес вам немалые убытки. Как пекарь и ваш постоянный заказчик приношу вам свои соболезнования. Ну да ничего: кто силен, тот справится.

Рукопожатие.

Так это ваша новая мельница? (Окидывает ее оценивающим взглядом.) А дорогая покойница не была застрахована?

М е л ь н и к (снова становясь в засаду). Вы понимаете, господин Веверка, я не вас подстерегал.

Из-за угла выходит Д е б е л ь н, крестьянка. Одета в черное.

В е в е р к а. А ее.

Мельник стоит в замешательстве, не выпуская из рук палки.

Д е б е л ь н (со страхом, Веверке). Он сжег на своей мельнице мой мешок пшеницы, бог тому свидетель, и озверел с горя. А я-то собралась с утра пораньше, встала с петухами, думаю, вышибу-ка из него деньги, пока другие кредиторы не явились.

Появляется Мельник с палкой.

Но раз такое дело, не надо мне ничего, ни зернышка. Я свой христианский долг знаю. (Пожимает руку Мельнику.) Господь с вами, господин мельник. Господь с вами. (Веверке.) Я принесла ему в утешение песни Фрейлингхаузена.

М е л ь н и к. Вы отдали смолоть мешок пшеницы, мадам Дебельн. Так записано в книге. Я спас ее сегодня из пепелища, рискуя погибнуть под обгоревшими балками. Значит, я должен вам мешок пшеницы.

Д е б е л ь н. А я думала, что вы должны мне полмешка.

М е л ь н и к. Я сказал: мешок.

В е в е р к а. Зря поторопились. Можете отказаться от своих слов.

М е л ь н и к. Дуб можно срубить, но, пока он стоит, господин Веверка, он остается дубом. (К Дебельн.) Вы получите ваш мешок пшеницы — целиком и полностью. Ибо так записано в книге.

Д е б е л ь н. Прекрасный, мужественный поступок, господин мельник. Позвольте вручить вам в знак особой признательности эту книгу псалмов. Я отрываю ее от сердца. Фрейлингхаузен мой лучший друг после господа бога.

М е л ь н и к (рассеянно берет книгу и снова прячется в засаду). Я не был застрахован. Страхование — недостойное и безбожное дело, ибо суть религии, на мой взгляд, в чувстве неуверенности. Они хотели, чтобы я заплатил им за страховку мельницы в три раза дороже, чем она обошлась мне. Они говорили, что мельницы особо подвержены пожарам. Эти католики страшные лгуны. Ну вот она и сгорела. (Прислушивается.) Вот я тебя! (Замахивается книгой.) Сколько забот с этим лентяем и бездельником, с тех пор как советник… Ах, чтоб тебя… советник. А я, идиот, чуть было… (Кланяется.) К вашим услугам, господин советник.

Появляется Н и к е л ь.

Ну погоди у меня! (Бежит за Никелем, который легко от него ускользает. Не может его догнать, возвращается.) Не тут-то было. Кишка у меня тонка. Разве мне его догнать на хромой-то ноге? С двадцать шестого года хромаю, ранило меня под Буркенсдорфом. И это — благодарность отечества, господин Веверка? Нет, что ни говорите, прусский милитаризм — корень всех зол.

В е в е р к а. И источник всех возвышенных чувств.

М е л ь н и к. Из возвышенных чувств шубы не сошьешь. Тринадцать сражений — а работника во всем Бранденбурге не найти.

Л о в и з а входит во двор и исчезает на мельнице.

Вот служанка. Каждое утро ходит в церковь.

В е в е р к а. Она так набожна?

М е л ь н и к. Как увидит пару штанов — сразу хочет в рай.

Д е б е л ь н (ловит мух и, положив их на жернов, рассекает ножом на мелкие части, приговаривая). Цвик.

В е в е р к а. Зачем вы рубите мух?

Д е б е л ь н. А вы никогда не задумывались о том, что мухи — это и есть сатана, господин Веверка?

В е в е р к а (отводит Мельника в сторону). У меня к вам небольшое дельце.

М е л ь н и к. Чем могу служить? (Показывает книгу.) Ваш заказ выполнен.

В е в е р к а. Я не стал бы беспокоить вас в вашем положении из-за таких пустяков.

М е л ь н и к. Заказ выполнен. И все другие заказы мы тоже выполним.

В е в е р к а (оборачивается, опирается на перекладину мельничного крыла). Неужели все?

Перекладина ломается.

М е л ь н и к. Я не лентяй. (Указывает на Никеля.) Я из него все соки выжму, он у меня попотеет.

В е в е р к а. Мельница никуда не годная, но все же — это мельница. Вы, значит, более или менее будете молоть муку. Трудность состоит в том, что «менее» меня не устроит. Об этом я и хотел вам сообщить. Я должен полностью полагаться на своих поставщиков. Я продаю свой хлеб раньше, чем развожу огонь в печи.

М е л ь н и к. Раньше?

В е в е р к а. Даше раньше, чем получаю муку, господин мельник. Поэтому я вынужден связать свои интересы с эффективной мельницей, иначе мне грозит разорение. Я с вами совершенно искренен, дорогой сосед, и я должен сказать вам, — деловая жизнь не знает пощады.

М е л ь н и к. Вы отказываетесь покупать у меня муку? Но кто же тогда купит, ведь у вас монополия на поставки для армии. Не могу же я съесть все один.

В е в е р к а. А почему вы соглашаетесь, чтобы местные жители платили вам натурой. Мука — не деньги. Не всегда деньги. Требуйте денег за ваш труд, как все. Как говорится, деньги на бочку.

М е л ь н и к. А крестьяне не соглашаются, они платят четверик за четверик — и баста. Если я потребую денег, они погрузят свои мешки на тачки и отправятся за десять верст на другую мельницу. Вы понимаете, что я в затруднительном положении?

В е в е р к а. Да. И я, как вы можете судить исходя из вышесказанного, не какое-нибудь чудовище. Если вы обещаете смолоть мне столько же, сколько в прошлом году, я буду вашим заказчиком.

М е л ь н и к. Даю вам слово.

В е в е р к а. Я захватил с собой договор, который дает гарантии нам обоим. Он обеспечивает вам сбыт, а мне поставки. В нем есть пункт, согласно которому за каждый недоставленный мне четверик вы платите полталера неустойки.

М е л ь н и к. Ведь я же вам обещал.

В е в е р к а. Как поставщик нашей доблестной армии я несу большую ответственность перед родиной.

М е л ь н и к (берет договор). Я простой глупый мельник, господин Веверка, и не очень-то во всем этом разбираюсь. Я так полагаю: кто дает, тот получает, а кто получает, должен дать. Кто трудится в поте лица своего, тому воздастся. Я терпеть не могу договоров.

В е в е р к а (обижен). Мне очень жаль, ведь это вы находитесь в затруднительном положении. Ну, что ж.

М е л ь н и к (читает). Тут не все правильно.

В е в е р к а. Что именно?

М е л ь н и к. Да с этим пунктом. Случись что с урожаем — град побьет или червь поточит, — мне нечего будет молоть, и я не смогу выполнить ваших заказов, вот это-то и неправильно.

В е в е р к а. Для того и существует пункт в договоре.

М е л ь н и к (с трудом соображает). Очень хорошо.

В е в е р к а. Договор — дело верное. В нем все предусмотрено, все «если бы» да «кабы». С человеком всякое может случиться. Когда дело верное, тогда и заключают договор. Вы со мной согласны?

М е л ь н и к. Вполне. Никель, подай мне Столетний календарь.

Н и к е л ь (не двигаясь с места). Ловиза, «Столетний»!

В е в е р к а. Вы, может быть, суеверны?

М е л ь н и к. Ничего подобного, господин Веверка. Кто теперь верит в такие вещи? Но, само собой, человек не властен заглянуть в будущее; оно покрыто мраком неизвестности. Знал я одного мельника, вздорный был человек, но из деловых соображений ни с кем не ссорился. Вот поехал он как-то по делам, а дело было в двенадцати днях езды от его родной деревни, зашел в кабак, ввязался в драку и разбил голову одному типу, а тот оказался зятем ихней попадьи, и с тех пор все перестали у него молоть. А другой услыхал от одного пастуха, что лето будет дождливое, да и скупил весной все зерно на корню, заплатил втридорога, а когда зима пришла, князь начал распродавать свои запасы, а мельник так и остался на бобах, разорился дочиста. Осторожность не помешает, это все равно что в темноте поморгать на всякий случай. Можно и в «Столетний» заглянуть.

Л о в и з а приносит календарь.

Вымети-ка мельницу, а то в сусеках полно грязи. Приготовь мне постель да пересчитай белье, которое удалось спасти. (К Дебельн.) Мне удалось спасти немного белья.

Л о в и з а. Да, господин мельник. (Дает ему календарь.)

М е л ь н и к. Ну, чего ждешь?

Л о в и з а. Все уже сделано.

М е л ь н и к. Она ленива, но к ней не придерешься. (Листает календарь.) В тихом омуте… Она себе на уме… пробы негде ставить. По ночам развлекается с Никелем на мешках с мукой в чем мать родила. Я ничего не вижу, ничего не слышу, но меня не проведешь, я знаю. А потом отправляется в церковь, отдыхать от трудов праведных.

Д е б е л ь н (скрежещет зубами). Ах. (Поймав муху.) Ах ты, маленькое исчадие ада. Щекочет меня. (Старательно рассекает ее на жернове.) Цвик.

М е л ь н и к (находит день в календаре). У нас вчера было новолуние?

Л о в и з а. Нет, полнолуние.

М е л ь н и к. Вот как она спит по ночам. Полнолуние, говоришь. Тогда, значит, луна ошибается. (Читает.) Четвертое апреля, второй день новолуния, благоприятен для родов, травли мышей и приема слабительного.

В е в е р к а. А о договорах там ничего нет?

М е л ь н и к. Есть, дальше. Ни при каких обстоятельствах не следует покупать, давать поручительства, ставить подпись.

В е в е р к а. Это не к добру.

М е л ь н и к. Но ведь это все чепуха, наверно. (Захлопывает календарь, идет к мельнице.) Если я гарантирую вам поставки, вы гарантируете мне сбыт?

В е в е р к а. Как всегда.

М е л ь н и к. Заходите. Мадам Дебельн, оставьте на время ваших мух. Я выдам вам квитанцию на один мешок, ведь у вас на руках нет никакой бумаги.

Д е б е л ь н бросает нож вслед Ловизе и вместе с м е л ь н и к о м и В е в е р к о й поднимается на мельницу.

Л о в и з а. Мы ведь хотели пожениться.

Н и к е л ь. Жениться? Это дело не пойдет. Признаюсь, у меня есть физический недостаток, препятствующий браку. Я, знаешь ли, индивидуалист. Терпеть не могу спать вдвоем. Ночью я ворочаюсь во сне, а это делает семейную жизнь невыносимой. Ловиза, я не люблю, когда ты заводишь речь о женитьбе. Мы любим друг друга, мы свободны, какое нам дело до целого света. А если месяц заглянет на мельницу, он не увидит ни колыбели, ни мокрых пеленок, ничего, что напоминало бы о нашей нищете. И ты, когда сидишь на мешке с мукой, не хуже какой-нибудь важной дамы, если на ней ничего нет, а зад у тебя напудрен, вроде как у леди Оглторп.

Л о в и з а. Если б за это не надо было расплачиваться, Никель.

Н и к е л ь. Значит, у тебя будет ребенок. Если так, на меня не рассчитывай.

Л о в и з а. А на кого?

Н и к е л ь. У меня ведь нет почти никаких средств.

Л о в и з а. И ты не хочешь ничем жертвовать? Да?

Н и к е л ь. Я и так из-за тебя пострадал. Сегодня ночью, например, я стукнулся об жернов, и у меня чуть зуб не вылетел, а все от нежных чувств. Ой-ой-ой. Если меня заберут в армию, я не сделаюсь богаче.

Л о в и з а. Мой брат, Симон, иногда присылает мне из армии гостинцы.

Н и к е л ь. Вот и хорошо, что присылает.

Л о в и з а. Но ведь он ребенку не отец.

Н и к е л ь. Заставь старика содержать ребенка.

Л о в и з а. Какого старика?

Н и к е л ь. Мельника.

Л о в и з а. Этого старого хрыча?

Н и к е л ь. Вот именно.

Л о в и з а. Да ведь он не отец.

Н и к е л ь. Но может им стать. Ты меня слушай, я человек опытный, а золотой совет дороже чистого серебра. Пусть мельник тебя обрюхатит, желательно при свидетелях, а потом ты от него уйдешь и заставишь его давать на ребенка.

Л о в и з а. Ах ты скотина. Свинья. Грязная свинья. (Дает ему пощечину и убегает.)

Н и к е л ь (хнычет). Вот он и вылетел. (Вынимает зуб, громко вопит, глядя на него.) Ой-ой-ойойой.

Л о в и з а (возвращается). Подари мне зуб.

Н и к е л ь. Зачем?

Л о в и з а (отбирает у него зуб). Подлая свинья. (Смотрит на зуб, сует его в рот, уходит.)

Пауза.

Н и к е л ь. А я завербуюсь в солдаты. Немедленно.

М е л ь н и к, В е в е р к а, Д е б е л ь н выходят из мельницы.

М е л ь н и к. Гарантированное будущее, господин Веверка? Откуда вы получите такой товар — из райского сада? (Веверке.) Я подпишу договор и принесу его вам завтра утром. Нет худа без добра — сейчас я очень занят: ожидаю господина советника. (Никелю.) Ну, что стоишь. Работай.

Н и к е л ь уходит.

В е в е р к а. Я подожду до завтра.

М е л ь н и к. Премного обязан.

Н и к е л ь приносит большой мешок, уходит.

Черт возьми, какой здоровый детина. В наше время лучше быть хромым, и косым, и от горшка два вершка. Нынче у коротеньких жизнь длинная. А здоровые никуда не годятся. Склонность к героизму — самая дурная болезнь. Теперь матери горько плачут, даже качая дитя в колыбели, если сердце подсказывает им, что сын вырастет героем. А каково хозяину, коли бог наказал его работником, из которого может выйти герой.

Н и к е л ь несет второй мешок.

Ты что — спятил? А если советник увидит, что ты таскаешь такие огромные мешки? (Нежно.) Отдохни, Никель. Сядь посиди.

Н и к е л ь (в бешенстве). Работай, Никель — отдохни, Никель; работай, Никель — отдохни, Никель. Вы что, банщик? К чему эти то горячие — то холодные припарки?

Мельник грозится прибить его, Н и к е л ь убегает за мельницу.

М е л ь н и к (становится с палкой в засаде, но неожиданно отпрыгивает в сторону). Ох!

Д е б е л ь н. Что с вами, господин мельник?

М е л ь н и к. Я представил, что мне на голову упадет балка с крыши.

Д е б е л ь н. А почему она упадет?

М е л ь н и к. А почему нет?

Н и к е л ь (из-за мельницы). Господин мельник.

М е л ь н и к. Тсс…

Т о р н о в входит, за ним Н и к е л ь с мешком.

(Бьет Торнова.) К вашим услугам, господин советник. Надеюсь, вы не подумаете, что я в своем ничтожестве посягнул на вашу особу. Рок преследует меня. Я хотел поколотить этого бездельника Никеля, моего работника. Чтобы он себя щадил, не надрывался. Я его кормлю из милости, он не зарабатывает даже себе на пропитание. Его мучают угрызения совести, и он выбивается из сил. (Отбирает у Никеля мешок.) Я ему объясняю, что он должен себя щадить.

Н и к е л ь (кладет палец в рот, вынимает его изо рта, смотрит на него, хнычет). Ай-ай-ай!

М е л ь н и к. Он уже харкает кровью. Иди в свой угол, дорогой Никель, и отдохни.

Н и к е л ь уходит.

Какая честь для меня, ваша милость. Всеподданнейше добро пожаловать.

Н и к е л ь возвращается.

Ну, что? Ты что здесь забыл?

Н и к е л ь. Мешки. (Легко поднимает оба мешка и уносит на мельницу.)

Т о р н о в. Его, значит, зовут Никель? (Записывает.) Мобилизован.

М е л ь н и к. Мобилизован?.

Т о р н о в. Да.

М е л ь н и к. Боже правый, мобилизован. Господин советник, если уж счастливый случай привел вас ко мне, я хотел бы изложить вам один план. Он касается урожая. Я хотел бы предоставить в ваше распоряжение свои скромные силы и возможности. (Ероша волосы.) Из любезности, господин советник. Из симпатии к вам.

Т о р н о в (заинтересованно). Ты о чем, любезный?

М е л ь н и к. Я только хотел сказать: у вас зерно, у меня мельница.

Т о р н о в. Да ведь у тебя нет мельницы. Наконец ты напомнил мне о цели моего здесь присутствия. Ну так внимай. Его величество желает, чтобы хлопанье прекратилось. Эта мельница закрыта — согласно желанию его величества.

Д е б е л ь н и В е в е р к а прячутся за мельницу.

М е л ь н и к. Это для меня неожиданность.

Т о р н о в. Еще бы. А потому, любезный, избавь меня от твоих никому не нужных услуг и взяток. Есть вопросы?

М е л ь н и к. В общем-то есть, господин советник. Разве король делает ветер в нашей стране? Разве по приказу короля растет овес? Нет? Так за что тогда король наказывает мельника? Моя мельница — законная, благоприобретенная собственность, и, пока я человек честный, она не может быть закрыта.

Т о р н о в. Она никогда не открывалась. Эта новая мельница не зарегистрирована в соответствующем административном учреждении.

М е л ь н и к. Я получил концессию на строительство этой мельницы.

Т о р н о в. Когда?

М е л ь н и к. В тридцать четвертом.

Т о р н о в. Да, тогда дворец Сан-Суси еще не был построен.

М е л ь н и к. Значит, ваша концессия на строительство дворца Сан-Суси не имеет законной силы.

Т о р н о в. Ах ты поганец. Я с тобой не собираюсь пререкаться. Я выполняю приказ короля.

М е л ь н и к. Господин фон Торнов. Ваш долг — исполнять закон.

Т о р н о в. Его королевское величество в Пруссии — выше закона. (Хочет уйти.)

М е л ь н и к (вопит). Это произвол и тирания.

Торнов останавливается.

Вы может быть, не ожидали таких слов от простого человека. Но существует достоинство гражданина и предпринимателя. Чувство уважения к себе, господин советник, которое зиждется на сплоченности ремесленного сословия. (Бегает взад-вперед, вытаскивает из-за мельницы Дебельн и Веверку.) Мы тоже не лыком шиты. (Отводит советника в сторону и говорит тихо.) Вы не станете забирать у меня Никеля, если я сохраню мельницу? И смолочу вам весь урожай? Бесплатно. (Громко.) Я протестую. Сегодня вечером я отправляюсь к королю. Я, честный человек, иду к королю, который ничего не смеет запретить мне, пока я действую по закону.

Сан-Суси. Музыкальная комната. Четыре музыканта: скрипка, виолончель, бас, фортепиано. Ф р и д р и х, К а т т. К а с т р а т поет арию в стиле итальянской оперы барокко.

К а с т р а т.

Ф р и д р и х (слушает, обливаясь слезами). Прекрасно.

Кастрат кланяется. Фридрих ласково треплет его по щеке.

К а с т р а т уходит.

Да, господин Катт, я пла́чу. Патетические чувства, выраженные этим кастратом, не оставили мое сердце равнодушным, тем более что мое положение так похоже на положение короля Набополассара. «Лучше быть рабом последним, чем жестоким королем…». Как это верно! Как благородно! Меня глубоко волнуют столь чувствительные мысли. Но разве такие движения души свойственны деспоту? Рассматривайте мой вопрос не как выражение праздного любопытства. Скажите, деспот ли я? Каково ваше искреннее мнение? (Утирает слезы.) Приходилось ли вам слышать, что некоторые из князей империи придерживаются мнения, будто я душитель свободы, которого следует опасаться? Полагаете ли вы возможным, чтобы мои собственные солдаты не считали меня отцом родным? Так искажаются и опошляются побуждения великих мира сего. Я хотел бы доказать этому ничтожному, завистливому жалкому свету, сколь мало я заслуживаю имя деспота. Чтобы привести такого рода доказательство, я буду действовать следующим образом: прикажу разрешить какой-нибудь спор между мною и кем-нибудь из моих подданных в пользу этого подданного. Например, проиграю процесс, разумеется, при условии, что буду не прав. Это будет процесс, так сказать, простонародного характера, я прикажу напечатать об этом в бюллетене или — еще лучше — распространить листовки. Но я не знаю ни одной такой тяжбы. Я выигрываю процессы, поскольку у меня есть на это более веские основания, чем у моих противников. В конце концов равенство всех перед законом для меня дороже всего. Я автор «Кодекса Фридерикануса» и основатель судебной палаты. Это известно как всей Германии, так и моим подданным. Мой милый, поскольку я не веду несправедливых тяжб, они думают, что я не могу проиграть несправедливой тяжбы. Мне пришлось бы стать деспотом, чтобы доказать, что я таковым не являюсь. Жизнь создает иногда своеобразные ситуации. (Листает бумаги.) Ничего подходящего. Какие-то недоразумения с нашими фискалами. Несколько земельных дел, без резонанса. Ни единой жалобы на меня. Вот какой я деспот.

Мельница хлопает.

Ох, каналья, как это меня терзает. Каждый раз, когда меняется ветер, начинается треск. Кажется, это мельник. Попляшет он у меня в тюрьме Шпандау. (Захлопывает папку.) Вы сами видите, я никому не причинил обид.

Мельница хлопает.

Готов ли доклад советника Торнова?

С е к р е т а р ь приносит доклад, уходит.

Ну-ка, посмотрим. (Читает.) «Указанный мельник произносил злонамеренные речи, облекая свои собственнические интересы в форму так называемого гражданского достоинства». Что такое? (Читает.) «Таким образом он не желает исполнить волю вашего величества и собирается посетить упомянутое величество сегодня вечером…» Посетить? Да он что, спятил? (Читает.) «…чтобы верноподданнейше изложить вашему величеству эту возмутительную точку зрения. (Еле переводя дух.) С покорнейшей просьбой о дальнейших приказах — Торнов». Приказы? Он их получит. Он этого наглеца… Он его будет беречь как зеницу ока. Каждый может прийти к своему королю. Если он прав, право его охраняет. Есть нечто трогательное в этом непоколебимом доверии простого народа к своему монарху. Поверьте мне, только посредники, эти слепые инструменты, вроде Торнова, представляют все в ложном свете. Но что поделаешь? Я и так управляю страной изо всех сил. Я приму этого честного мятежника и выслушаю его резоны. Позаботьтесь, чтобы его впустили. Я ожидаю мельника из Сан-Суси.

Катт кланяется, собираясь уйти.

А теперь сообщите мне о новейшей литературе в нашем отечестве. Я тут получил какую-то абракадабру — загляните-ка в нее, Катт. Журнал «Немецкий Меркурий». (Отдает его Катту.) Вам известно, что я думаю об этой литературе, и я полагаю, нет ничего непатриотического в том, что я называю ее дурацкой, коли она дурацкая. Вы только прочтите заголовок! (Берет журнал у Катта.) Послушайте, что пишет этот поэт Виланд. (Читает.) «Можно ли быть лицемером, и самому не знать об этом?» (Катту.) Вот вам мои сумасшедшие немцы.

Сан-Суси. Зала. Г е н р и х в кресле с высокой спинкой. Вечер.

Г е н р и х (ждет. Смотрит на часы. Прячет их. Торопливо вынимает снова). Не думаю, что война начнется. Просвещение умов и совершенствование стиля жизни в Европе являются надежной защитой против подобного способа обогащения, характерного для невежественных рыцарей-разбойников. Разумеется, и у королей возникает потребность увеличивать свои владения, а тем самым и доходы. Но это не значит, что необходимо жечь и убивать. Один увеличивает свои владения так, другой — этак, монархии становятся все более обширными и могущественными, все происходит в определенном порядке, в конце концов вечный мир — это реальность будущего, а война — не более чем страшная история варварских доисторических времен.

Звеня шпорами и обмениваясь приветствиями, входит г р у п п а г е н е р а л о в. Они проходят налево.

Скорее бы кончились эти маневры. (Вынимает часы.)

Входит Ф р и д р и х в прекрасном настроении. С ним К а т т.

Ф р и д р и х. Еще немного, и Цитен сел бы нам на шею. Помните, что я ему написал, Катт? Его заслуги столь велики, он так часто рисковал жизнью ради отечества, что я не хочу, не считаю возможным подвергать его новым опасностям. А он мне ответил, что он не из тех, кто уходит в отставку, что его долг — отправиться на войну со всеми.

Г е н р и х (который во время всего разговора укоризненно поглядывал на часы). Все-таки на войну.

Ф р и д р и х. А я ему на это возразил, что в его преклонном возрасте — в девяносто семь! — после стольких лишений вряд ли он будет в состоянии подвергать себя превратностям войны. Что скажете, Катт? Нет, это просто великолепно: я от него отделался. Откровенно говоря, я Цитена не выношу. Он всегда говорит одно и то же. Сначала вспоминает битву при Торгау, которую он мне проиграл, потом описывает захват Липицких высот и наконец начинает ржать, как лошадь.

Г е н р и х. Превратности какой войны, сир? (Показывает на часы.) Я с шести часов жду вашего ответа.

Ф р и д р и х (смотрит на часы Генриха). Верно. Какой срок я вам назначил?

Г е н р и х. Вы сказали, что я сегодня узнаю, начнется ли война.

Ф р и д р и х. Верно. (Собирается уходить.)

Генрих оскорблен.

Л а к е й (входит). Письмо от генерала Цитена.

Ф р и д р и х. Эти старые дураки неисправимы. (Вскрывает письмо, читает.) «Нельзя надрываться выше сил, когда-нибудь пора и на покой». Великолепно, наконец-то он понял. Что? Мое собственное письмо? Вернулось обратно! Мое письмо, неслыханный афронт. На нем что-то написано. (Читает.) «Там, где будет Фридрих, там буду и я. Цитен». (Хохочет.) Дамис, мой ночной стул.

Л а к е й. Слушаю, ваше величество. (Уходит.)

Ф р и д р и х. «Там, где будет Фридрих, буду и я». Сказал как отрубил. (Складывает письмо.) Цитен никогда не мог разработать план наступления, если не знал местности.

Л а к е й входит с ночным стулом и поднимает крышку.

(Кладет туда письмо и снова опускает крышку.) Дамис, я потребую удобный стул. Принесешь этот.

Л а к е й уходит.

(В сопровождении Катта идет направо.) Вы не последуете за нами, Генрих?

Г е н р и х. Я узнал, что провоцируется война.

Ф р и д р и х (испуганно). Где?

Г е н р и х. Здесь, сегодня вечером.

Ф р и д р и х. Чепуха, Генрих. Сегодня вечером генералы планируют здесь большие маневры.

Г е н р и х. Как?

Ф р и д р и х. Вы изложите им диспозицию маневров, принц.

Г е н р и х (обрадованно). В самом деле? (Хватается за сердце.) Эта минута прибавит мне десять лет жизни. (Уходит вслед за ними.)

Слева входят Ш т у т т е р х е й м и Т р е ш о.

Ш т у т т е р х е й м. Как ваши застарелые болезни, генерал?

Т р е ш о. Я все не пойму, что это: западение селезенки или усыхание почек.

Ш т у т т е р х е й м. Это почки. Я распознаю болезни с одного взгляда.

Появляется п р у с с к и й г е н е р а л и т е т, в том числе П о д г у р с к и й. Все не моложе семидесяти. Выстраиваются в ряд. Штуттерхейм и Трешо на разных концах.

(К Трешо.) Помню, под Колином у лейтенанта Таддена начался страшный катар. Послушали бы вы, как он хрипел. Я ему тогда сказал: смотри в оба, Тадден, а то пропадешь. К вечеру он был мертв. Тяжелая артиллерия.

Т р е ш о. А?

Ш т у т т е р х е й м. Он слишком выдвинулся вперед. Я сам, как говорит доктор Бельман, страдаю весьма интересным маразмом.

Ф р и д р и х входит в сопровождении К а т т а, за ними Г е н р и х.

Ф р и д р и х. Добрый вечер, господа.

Г е н е р а л ы. Ав-ав.

Ф р и д р и х. Вольно, господа. Без этикета. Старый солдат — это старый солдат, а не танцмейстер. (Сморкается, громко и радостно пыхтит. Одному из генералов.) Сегодня получилось очень средне, Миллендорф. Вам надо бы подобрать офицеров получше. Если генерал бездарен, ему особенно необходимы толковые офицеры. Берите пример с Беллинга — у него такие дельные подчиненные, что почти ничего не заметно. (Садится, продолжает.) Господа! В течение ближайших двух часов вы будете свидетелями двух достопамятных событий. Мой брат, принц Генрих, доведет до вашего сведения план больших маневров. Кроме того, перед вами предстанет необычный гость, этот — как его? — честный человек.

Л а к е й. Генерал фон Цитен.

Ф р и д р и х. Не этот.

Входит Ц и т е н.

Папаша Цитен! Вот радость-то! Вот уж не ожидал — ни сном, ни духом. Позвольте вашу шляпу, добрый старый Цитен.

Ц и т е н. Не такой старый, ваше величество. Не такой уж старый, хе-хе.

Ф р и д р и х. Ах, никто не остается вечно юным. Вот и вы стали похожи на старый серый мышиный хвост. (Обнимает его.) Я рад, старый Цитен, что вы поспешили мне на помощь.

Ц и т е н. Да, как в битве при Торгау. Помните взятие Липицких высот, которое решило судьбу сраженья? И я летел вперед во главе моих бравых гусар — а в сердце моем — что было в моем сердце? Господь простит мне это прегрешение — там был только наш герой король. Он один. И гаубицы грохотали: рум-рум-рум, и сабли звенели: вжик, вжик, и кони ржали. (Ржет.) Прости мне, господи, это прегрешение. Только Фридрих был в моем сердце.

Ф р и д р и х. Но вам не следует так долго стоять, ведь вы на ладан дышите. Победитель под Торгау может сидеть в присутствии короля. (Кричит.) Удобный стул генералу Цитену.

Ц и т е н. Не надо мне стула. Пока не надо. Пусть ваше величество не делает исключений.

Ф р и д р и х. Человек должен помнить, что его бедная старая машина, столь долго бывшая в употреблении, в конце концов изнашивается. Когда-нибудь всех нас отправят на свалку.

Л а к е й входит с ночным стулом.

Поставь туда, Дамис. Обопритесь на мою руку, старый Цитен. (Берет Цитена под руку и медленно ведет его к стулу.)

Ц и т е н. Никаких исключений. Я как все. Эта сабля еще не зазубрилась. Стоять я вполне еще могу, только ноги не слушаются. (Садится на стул.)

Ф р и д р и х. Вам удобно?

Ц и т е н. Я сижу там, куда посадил меня великий Фридрих. (Приподнимается.) Виват. (Снова падает на сиденье.)

Ф р и д р и х. Господа генералы.

Ц и т е н. Благодарю вас за этот стул, ваше величество.

Ф р и д р и х (начинает сначала). Господа генералы!

Ц и т е н. Я благодарю вас за этот стул почета, ваше величество. Незабываемый день.

Ш т у т т е р х е й м. Ужасно, когда человек не замечает, что его время прошло.

Ф р и д р и х. Прошу вашего сугубого внимания. (Принцу Генриху.) Изложите диспозицию, принц.

Г е н р и х. Да ведь у меня ее еще нет.

Ф р и д р и х. Правда? Ну так я ее дам. (Дает.) Прошу вас, не вникайте слишком глубоко. Читайте.

Г е н р и х. Господа генералы. План маневров, разработанный его королевским величеством, в своих основных моментах выглядит следующим образом: «Должны быть образованы две армии, одна под командованием его королевского высочества принца Генриха, другая — под моим (следовательно, под командованием его королевского величества). Первая армия возьмет направление через Саксонию на Богемию… (Ошеломленно.) Причем подразделение в пятнадцать тысяч человек останется под Циттау для защиты от вражеских нападений Лаузица и, в конечном счете, города Берлина». (Хватается за сердце.) Я так полагаю, все это, конечно, теоретически. (Бормочет.) «Вторая армия выдвигается в Силезию через Гульчин на Вайскирхен и Прерау».

Ф р и д р и х. Принц, обычно вы читаете лучше.

Г е н р и х. Я позволю себе… (Хватается за сердце, громко.) Разумеется, все это только теоретически. «Армия, которая встретится с основной военной силой Австрии, должна некоторое время держать оборону, в то время как другая сможет действовать свободно, имея в качестве основной цели крепость Прагу…» (Вскакивает и кричит возбужденно.) Но это означает войну.

Г е н е р а л ы (испуганно). Война?

Г е н р и х. Сир. Во имя разума и гуманности… (Снова хватается за сердце.) Ах, у меня опять начинается приступ.

Ф р и д р и х. Господа. Я получил сведения о том, что мать моего светлейшего противника императрица Мария Терезия в этом году на пасху исповедовалась вдвое дольше, чем обычно. Мария Терезия — женщина набожная. В чем же ей пришлось исповедоваться столь долго? Я скажу вам: она перечисляла свои долги. Господа, мы выиграем эту войну.

Ш т у т т е р х е й м (выходя вперед). Ваше величество, если дело столь серьезно, позвольте несколько слов вашему верному Штуттерхейму. Повышение в должность генерал-майора обещано мне примерно восемь лет назад.

Ф р и д р и х. А!

Т р е ш о. Ваше величество, я прошу об увеличении разрешенного генералам багажа. Я не в состоянии обойтись тремя багажными колясками и двенадцатью ослами.

Ф р и д р и х (в бешенстве). Еще пожелания?

П о д г у р с к и й (с польским акцентом). Мое единственное желание, ваше величество, хорошо подраться.

Ф р и д р и х. И это говорят прусские генералы. (Подгурскому, которого он уже не слушал.) Стыдитесь, мсье.

П о д г у р с к и й. Я хотел выразиться, но у меня не вышло. Я сказал: я хочу умереть.

Ф р и д р и х. Ну так застрелитесь.

Подгурский, серьезно глядя на Фридриха, вынимает пистолет. Затем решительным шагом подходит к рампе и приставляет пистолет к виску. Через некоторое время он начинает чистить пистолет.

Ц и т е н. Да здравствует наш добрый, наш любимый, наш великий король! Мы все готовы пожертвовать ради него жизнью!

Ф р и д р и х. Не шумите так, генерал Цитен. Вас сюда не приглашали и вообще не звали.

Ц и т е н. Вы не получили моего письма?

Ф р и д р и х. Письма? Где письмо? Почему у меня нет письма генерала Цитена? Катт.

Катт беспомощно пожимает плечами.

(Сидя, Цитену.) О, прошу прощения, дорогой Цитен. Ваше письмо здесь, и де Катт говорит мне, что вы на нем сидите.

Ц и т е н (оглядывается, с трудом встает, снимает крышку и с торжествующим видом извлекает письмо). Вот оно. (Снова заглядывает в ночной горшок, соображает, в чем дело.) Очень удобно, какштуль. Хе-хе, посадили старого Цитена на какштуль. В этом много ума, много юмора. Но есть ли в этом бог? Шутка, а? (Засыпает.)

Фридрих и генералы смеются.

Ф р и д р и х (яростно). Канальи.

Тишина. Входит М е л ь н и к в черном праздничном платье: чулки с красивыми красными кожаными подвязками у колен, тонкая палка с резным набалдашником. Снимает шляпу. Зажимает шляпу между коленями, вешает палку за кожаную петлю на пуговицу сюртука, останавливается посредине зала.

Ты кто?

М е л ь н и к. Я мельник.

Ф р и д р и х. Ты честный человек?

М е л ь н и к (неуверенно). Я немец.

Ф р и д р и х. Ты — прямой человек?

Мельник выпрямляется.

Значит, не гнешься? (Генералам.) Кто любит своего короля, пусть решится выступить против него. (Мельнику.) Ну раз не гнешься, выкладывай, что там у тебя.

Мельник кланяется и шаркает ногой. При этом его шляпа падает. Он ловит шляпу, но падает сам, споткнувшись о палку.

Ф р и д р и х (генералам). Отправляйтесь в библиотеку и изучайте план кампании.

Все, кроме спящего Цитена, уходят, последним — П о д г у р с к и й, с пистолетом в руке. Он проходит мимо Фридриха, не отводя от него преданного взгляда.

Ты что делаешь?

М е л ь н и к (с трудом поднимается, зажимая шляпу между коленями). Я мельник.

Ф р и д р и х. А чего ты хочешь от меня?

М е л ь н и к. Милосердия. Господин советник Торнов закрыл мою собственную новую мельницу. Он сказал, что ваше величество ему велели.

Ф р и д р и х. Велел.

М е л ь н и к. Значит, у него приказ. (Хочет уйти.)

Ф р и д р и х. Хочешь протестовать?

М е л ь н и к. Как ваше величество прикажет.

Ф р и д р и х. Прикажу, вот забавно. Ну, протестуй.

Мельник наклоняется, пытаясь поймать шляпу, которая начинает выскальзывать.

Ну, протестуй, я приказываю.

Мельник готов упасть.

Да стой же.

М е л ь н и к. Я стою, ваше величество.

Ф р и д р и х. Слава богу, ты по крайней мере стоишь.

М е л ь н и к. Я, ваше величество, стою на платформе лояльной оппозиции.

Ф р и д р и х. Я очень рад, господин мельник. Ведь некоторые придерживаются того мнения, что я деспот.

М е л ь н и к. Совершенно верно.

Ф р и д р и х. Ага.

М е л ь н и к. Есть такие.

Ф р и д р и х. Они ставят мне в упрек, что я стал деспотом, но кто, как не они, превратили меня в деспота? У меня нет народа, а только подданные. Думаешь, я в этом виноват? Думаешь, один деспот может сделать подданными шесть миллионов человек? Однако шесть миллионов подданных вполне могут превратить одного человека в деспота. Эта двуногая бескрылая раса, которую почему-то принято называть разумной, произвела особенно жалкую породу в королевстве Пруссия. Нация, которую можно терпеть, только если глубоко ее презирать. Милейший! Дайте мне хоть одного римлянина, и я умру за республику. Если ты поймешь это, ты будешь знать, как вести себя в данном случае. Между мной и моим подданным возник конфликт, в котором правда либо на моей стороне…

М е л ь н и к. Так точно, ваше величество.

Ф р и д р и х. …либо нет. Ну так говори. Говори все, что вертится на языке, выкладывай все как на духу.

Мельник молчит.

Ну, так я скажу. У тебя есть мельница?

М е л ь н и к. Как вашему величеству будет благоугодно.

Ф р и д р и х. Что?

М е л ь н и к. Покорнейше прошу прощения, один бы сказал вам да, а другой — нет, мое же непредвзятое и неавторитетное мнение состоит в том, что при всей скромности суждения эта пущенная в эксплуатацию мельница, с милостивого разрешения вашего величества, принадлежит мне.

Ф р и д р и х. Значит, это ты хлопаешь? Верно?

М е л ь н и к. Когда ветер.

Ф р и д р и х. И не желаешь прекратить это дело?

М е л ь н и к. По возможности нет.

Ф р и д р и х. Очень остроумно, очень честно. Я хочу предложить тебе одну сделку. Но ты должен выражаться точно. Ты считаешь, что имеешь право на хлопанье?

М е л ь н и к. Да.

Ф р и д р и х. И согласен на сделку?

М е л ь н и к (хитро). Вы сразу смекнули, в чем дело, ваше величество.

Ф р и д р и х. Еще бы. Но я хочу, чтобы тебе стала ясна вся безмерность твоей наглости. Я занят внешнеполитическими вопросами величайшей государственной важности. Я добиваюсь аннексии Лаузица, что позволит мне выдоить из него почти миллион годовой ренты. Для этого мне нужно унаследовать франкские графства Ансбах и Байрейт. На эти графства я смогу выменять Лаузиц у короля Саксонии: их обменная стоимость примерно одинакова. Против такого обмена возражает император Иосиф. Но он пойдет на уступки, если я позволю ему обменять Баварию на Нидерланды. Все это очень запутанно. И от этой-то работы ты смеешь отвлекать меня своей дурацкой мельницей. Держу пари, ты сейчас опять упадешь у меня в обморок.

М е л ь н и к. Нет, не упаду. У вас Лаузиц, а у меня мельница. Вы скажете — как можно их сравнивать. А я вам говорю: ваш Лаузиц по сравнению с моей мельницей — просто дешевка. Моя мельница не новая. Она очень старая. Ее почерневшие от времени балки были свидетелями того, как честно трудился мой отец и отец моего отца, мой дед. С каждым годом, пролетавшим над страной, моя мельница становилась дороже. Речь идет, конечно, не о том, что вы назвали обменной стоимостью, но о действительной цене, о которой вы с холодной высоты вашего трона, может, и не слыхали: росла, так сказать, ее духовная ценность. Моя мельница становилась все дороже моему сердцу — много дороже, чем вам ваш Лаузиц. Прошу учесть при назначении продажной цены.

Ф р и д р и х. Продажной цены — чего?

М е л ь н и к. Мельницы.

Ф р и д р и х. Я говорил не о покупке.

М е л ь н и к. Не о покупке! Но вы же говорили о сделке?

Ф р и д р и х. На что мне твоя мельница? Да оставь ее себе и мели что хочешь. Хоть собственного дедушку.

М е л ь н и к. Покорнейше благодарю, ваше величество.

Ф р и д р и х. Ты только меня правильно пойми. Я запрещаю тебе хлопать.

М е л ь н и к. Ваше величество, но без хлопанья нельзя молоть.

Ф р и д р и х (радостно). Значит, нельзя?

М е л ь н и к. Ваше величество может запретить мне молоть, но как же не хлопать? Ведь хлопает — воздух, неужто же можно из-за него пускать по миру честного человека?

Вбегают Г е н р и х и К а т т.

Г е н р и х (вне себя). Генерал Подгурский застрелился.

Ф р и д р и х (Катту, указывая на Мельника). Это была ваша идея, дурак вы этакий. (Генриху.) Он мертв?

Г е н р и х. Нет, промахнулся.

П о д г у р с к и й (входит, преданно глядит на Фридриха, приставляет пистолет к виску и стреляет. Разочарованно). Пся крев. Снова промазал.

Ц и т е н (проснувшись от выстрела). В поход, в поход.

Мельница. Утро. Чулан, где живет Мельник. Мешки с зерном, мучной ларь. М е л ь н и к спит на мешках в парадном платье, положив одну ногу на ларь и беспокойно ворочаясь во сне.

Соломенная подстилка за занавеской, место для Ловизы. В дверь стучат. Мельник вздрагивает, просыпается, выглядывает из окна.

М е л ь н и к. Это конец. (С трудом задвигает тяжелым ларем крышку люка.) Все в мире бренно. Куда ни кинь, все клин. Как только я уступил королю, я лишился мельницы. Но, не уступи я королю, я бы уж давно лишился головы.

Катт снизу стучит в люк.

Я и так был слишком смел.

Стук.

(Дрожа, встает в позу.) Арестуйте меня, злодеи. Я жертва деспотизма. (Отодвигает ларь.)

К а т т (заглядывает в отверстие люка). Де Катт.

М е л ь н и к. Я люблю короля.

Катт влезает наверх и произносит речь, обнаруживая недюжинные ораторские способности.

К а т т. Вы любите короля, господин мельник. Вы любите его сверх всякой меры и в нашу великую эпоху являете собой удручающее зрелище слабой, покорной натуры. Зачем вы позволили королю так запугать себя? Как вы смели позволить королю так запугать себя? Я вас спрашиваю. Вы должны были показать ему зубы. Ваше дело правое. Мир ожидал от вас смелого слова. Сказали бы: мельница не может не хлопать или: есть еще судьи в Бер… (Обрывает себя на полуслове.) Разве вам неизвестно, что король должен подчиняться закону — как вы, как я. Позвольте мне высказаться до конца. Прошу вас иметь в виду, что король не должен знать о моем визите. Я пришел к вам из сугубо личных побуждений, как друг всех мельников. Я прочту вам некоторые статьи закона. (Читает.) «Статья четырнадцатая. Нашим судьям мы передаем всю полноту права вершить, невзирая на лица, справедливый суд над всеми людьми — великими и малыми, богатыми и бедными, и пусть ответят они за это перед престолом божьим, дабы слезы вдов и сирот, и других притесняемых, не пали проклятьем на их головы и на их потомство». Вы это слышали — о великих и малых?

М е л ь н и к. Но о короле там ничего нет.

К а т т. Не перебивайте. «Статья пятнадцатая. Судьи не должны подчиняться никаким предписаниям, нарушающим строгое осуществление правосудия, даже если они исходят от короля».

М е л ь н и к. И где это написано?

К а т т. В «Codex Fridericanus». Что вы на это скажете?

М е л ь н и к. Скажу, что этот кодекс оскорбляет королевское достоинство.

К а т т. О, как вы наивны! Его написал сам король.

М е л ь н и к. Это в высшей степени непостижимо.

К а т т. Любезный, король не был бы королем без этого закона. Он может править лишь там, где царят мир и порядок, иными словами, где царит закон. Страна должна иметь закон. Поскольку закон по самой своей природе распространяется на всех, закон выше короля. Ясно?

М е л ь н и к. Нет. Страна принадлежит королю.

К а т т. Страна принадлежит государству.

М е л ь н и к. Пусть так, сударь. А кому принадлежит государство? Я вас сразу раскусил. Вы подстрекаете меня к неосмотрительным поступкам в отношении моего короля. Вам мало, что я буду томиться в заключении, вы хотите отправить меня на виселицу. Или вам и виселицы мало, и вы хотите, чтобы меня колесовали? Но вы заблуждаетесь. От меня вы услышите только одно: я люблю короля. Можете арестовать меня на месте.

К а т т. Господин мельник, вы вынуждаете меня раскрыть карты.

М е л ь н и к. Вот видите.

К а т т. Король…

М е л ь н и к. Ага, все ясно без лишних слов. Вы позволите мне захватить мою зубную щетку?

К а т т. Господин мельник, король имеет в виду уступить вам в спорном деле и не преследует никаких иных целей. Он отменит свое запрещение на определенных условиях. Вы получите право хлопать сколько душе угодно. Так-то. Я нахожусь здесь, чтобы сообщить о столь благоприятном для вас исходе дела. Однако решение вопроса несколько затягивается из-за ваших постоянных столь неуместных выходок.

М е л ь н и к (бьется головой об стену и кричит в глубочайшем отчаянии). Ох, горе, горе!

К а т т. Почему вы так убиваетесь — ведь вам повезло?

М е л ь н и к. Это слишком неожиданно. Я ненавижу сюрпризы, даже приятные. Как я могу радоваться случаю, если он сразу же напоминает мне о нищете и слабости человеческого духа? Я думал, вы хотите меня колесовать, сударь.

К а т т (смеется). Нет, разумеется.

М е л ь н и к (смеется, потом становится серьезным). Что — разумеется?

К а т т. Я вам сейчас объясню. Королю был нужен смелый и честный человек. Все считали вас таковым. Смелый и честный человек был нужен королю для того, чтобы опровергнуть несправедливое мнение некоторых особ о внутренней обстановке в королевстве. Должна была быть доказана законность данной формы власти. Поймите же, в чем заключалась идея. Вы должны были выступить защитником свободы, явить собой образец гражданского мужества. Вам была гарантирована высокая милость короля.

Мельник вздыхает.

Ну, зачем же вы упали?

М е л ь н и к. А он посмотрел на меня своими большими, нечеловечески блестящими глазами. Разве вам незнаком этот взгляд?

К а т т. Верно, он на старости лет разыгрывает Нерона.

М е л ь н и к. И вы говорите так о своем начальстве?

К а т т. А как прикажете? Заметили, как он потом взъелся на меня? «Это была ваша идея, дурак вы этакий». Буквально — дурак.

М е л ь н и к. А это была ваша идея?

К а т т. Ни в малейшей степени.

М е л ь н и к. А почему вы не возражали?

К а т т. Мне не положено по штату. Король сказал, что план был хорош, но в нем допущена ошибка. В предлагаемых обстоятельствах мельник не мог быть смелым и честным человеком.

М е л ь н и к. Почему?

К а т т. Таков был смысл и моего молчаливого вопроса. Почему бы ему не быть смелым и честным?

М е л ь н и к. И что ответил король?

К а т т. Король ответил: «Он ведь не знал, что я этого хочу».

М е л ь н и к. Верно.

К а т т. Что?

М е л ь н и к. Я не знал, что король этого хочет, вот и сел в лужу. И никакой я не защитник свободы. Я только и думаю, как бы выпутаться из этой истории.

К а т т. Тяжелый вы человек, с вами не договоришься. Я доставляю вам ценную информацию и делаю предложение величайшей важности, а вы начинаете разглагольствовать. Итак, я продолжу, с вашего разрешения. Король решил попробовать еще раз — при более благоприятных обстоятельствах, которые нам надлежит создать. Ибо теперь вы в курсе дела, не так ли? Короче. Сегодня после богослужения король отправится на площадь принимать присягу у новобранцев. Он вызовет вас с мельницы и запретит вам хлопать. В ответ вас просят произнести нижеследующую наивную фразу в народном духе: «Есть еще судьи в Берлине!»

М е л ь н и к. Ну и дела!

К а т т. Проявите стойкость, и вы войдете в историю!

М е л ь н и к. Королю угодно, чтобы я победил? Мое хлопанье ласкает его слух? Сударь, я начинаю совершенно иначе думать о короле, я его люблю. (Кричит.) Ловиза! Никель! (Катту.) Сударь, благодарю вас, какой сегодня прекрасный день! Мне еще надо отдать заказчику одну бумагу, контракт.

Входит Л о в и з а, она работала.

Где Никель?

Она не знает.

Оденься получше, я жду кое-кого в гости. А именно короля. Король собирается заглянуть ко мне в гости. (Выносит из чулана контракт и подписывает.) Пятого апреля тысяча семьсот восемьдесят седьмого года Брут Фюрхтеготт Блейх. (Катту.) Прошу вас, сударь.

Оба уходят. Вслед за ними хочет уйти и Ловиза. В это время открывается крышка ларя. Из него вылезает С и м о н, весь в муке. На рукаве его мундира — черная повязка.

С и м о н. Тсс…

Л о в и з а (узнает его). Симон. Что ты тут делаешь?

С и м о н. Жду тебя.

Л о в и з а. Со вчерашнего вечера, как начало смеркаться?

С и м о н. Я слышал, ты перебралась сюда. Ну, прокрался я на мельницу и стал тебя искать. В час ночи вваливается этот чертов мельник и прется на чердак, пришлось мне залезть в ларь и ждать, пока он заснет. Но этот старый осел прохрапел одиннадцать часов кряду прямо у меня на крышке. (Руками разгибает ногу.) Поверишь, нога совсем не желает двигаться, не слушается, и все.

Л о в и з а (стряхивает с него муку). Ты похож на мертвеца.

С и м о н. Сестрица, я убит.

Л о в и з а. То есть как, Симон?

С и м о н. Я участвовал в маневрах и получил приказ переправиться через реку у Сакрова. На той стороне стоял неприятель, то есть там было и несколько наших, но им было сказано, что они должны быть неприятелем, и они в нас стреляли. Мы таскали в реку понтоны для этого… как его Tête de Ponte, то бишь моста. Тут капрал и говорит мне и еще некоторым ребятам, что были со мной: «Шаг вперед, вы убиты». И повязывает черную ленту, вот с тех пор я и убит. Я вылез из камыша, а Хавель холодный и вода до пояса. Вот, думаю, где ты лежишь, Симон. Иду я по лесу, а солнце светит сквозь зеленую листву, и в голову лезут разные мысли. Никогда, думаю, не видать мне больше солнца. И тут меня укусила муха, я поймал ее и подумал: а кто, собственно, кого поймал? И мне вдруг стало страшно, Ловиза. Вот, думаю, каково человеку, когда он убит. Всякие у меня мысли в голове появились, я и не заметил, как отошел от расположения полка и очутился здесь.

Л о в и з а (срывает повязку). Убери ее.

С и м о н. Ее можно снять только вместе с мундиром. Ловиза, я хочу за границу.

Л о в и з а. Это очень далеко?

С и м о н. Бантамские и Молуккские острова, Ловиза.

Л о в и з а. И ты не сможешь больше присылать денег?

С и м о н. Это очень далеко, но, честно говоря, раз я убит, то для меня это райские кущи.

Л о в и з а. Тогда уезжай, Симон. У меня ведь есть Никель.

Н и к е л ь (снизу). Ловиза.

С и м о н. Кто-то идет.

Л о в и з а. Это Никель.

С и м о н. Я такого страху натерпелся, что стал осторожен.

Л о в и з а. Его ты не бойся. Это Никель — мой муж, за которого я теперь выйду замуж, потому что ты уезжаешь. И еще потому, что на мне уже не сходится передник. (Закрывает крышку ларя.) Да и ребенок-то будет от него.

Входит Н и к е л ь в мундире гренадера.

Н и к е л ь. Как я тебе нравлюсь?

Л о в и з а. Но ведь ты должен был остаться? Потому что мельник с королем теперь…

Н и к е л ь. Сейчас объясню, в чем дело. Приходит вчера мельник к королю и говорит: господин король, оставь мне Никеля. А король ему на это: Никеля я тебе не оставлю, он один стоит целой армии. Сегодня советник пришел ко мне и говорит: Никель, сбор в пять часов на площади перед ратушей. А завтра, дорогая Ловиза, я, может быть, взгляну в лицо большой пушке. Думаешь, у меня духу не хватит? (Грубо обнимает ее.) Поцелуете меня, барышня?

Л о в и з а. А ты не можешь убежать? На Молуккские острова или еще куда-нибудь?

Н и к е л ь. И не собираюсь. На кой черт мне это надо?

Л о в и з а. Но ведь это опасно — служить в солдатах.

Н и к е л ь. Одна баба сварила колбасный суп и поставила кастрюлю в постель, чтоб он не остыл. А ее муж залез в постель, да и ошпарил себе всю задницу. Значит, и в постель ложиться — тоже опасно.

Л о в и з а. Но не настолько.

Н и к е л ь. Теперь я свободный человек и отделался от мельника, и от мельницы, и от всего прочего.

Л о в и з а. А обо мне ты забыл?

Н и к е л ь. Я тебя никогда не забуду. А сейчас мне пора. Судьбе так было угодно, и я должен выполнить свой священный долг перед родиной, ведь я пруссак и мужчина. А ты не плачь, не растравляй себе сердце. (Плачет.) Может, мне дадут отпуск, и я приду и утешу тебя, моя девочка, на мешках с мукой в белом свете луны. (Он плачет и пытается ее обнять. Она не дается.) Что ж, дальние проводы — лишние слезы. Бой барабана призывает меня исполнить мой священный долг. Таких, как я, на свете много, согласись. (Уходит.)

С и м о н (вылезает из ларя и разминает ноги). Мне нужен штатский костюм.

Л о в и з а (приносит одежду). На.

Симон переодевается.

Ты не спрашиваешь, где я это взяла?

С и м о н. Где?

Л о в и з а. Осталось от Никеля.

С и м о н. Мне впору. Сожги мундир.

Ловиза прячет мундир.

У тебя есть деньги?

Л о в и з а. Конечно, Симон, ты же мне присылал. Я ведь все сберегла, ничего не истратила.

С и м о н. А то меня примут за какого-нибудь беглого, прежде чем я перейду границу. Я ведь так просто спросил, потому что у меня паспорта нет. У кого нет паспорта, тому надо глядеть в оба, а лучший документ в таких случаях — билет на дилижанс, да подороже.

Л о в и з а. Правда? Вот мои талеры. (Вынимает кошель из-под своей подстилки и вытряхивает содержимое на стол, зажимая в кошельке три талера.) Это все.

С и м о н (считает, обнаруживает зуб). За зуб я ничего не получу.

Ловиза засовывает зуб в рот, обнимает Симона.

(Кончив считать деньги, прячет их.) Когда пойдешь в церковь, помолись за меня.

Л о в и з а. Я теперь не хожу в церковь, нет у меня охоты к таким вещам.

С и м о н (обнимает ее). Будь счастлива, Ловиза. (Уходит.)

Л о в и з а (вытряхивает талеры из кошелька). Этого хватит на первое время. Но нужно кое-что сюда добавить. (Выглядывает в окно.) Мельник. (Кричит в люк.) Осторожно, Симон, мельник. (Прячет деньги под солому и снова подходит к окну.)

М е л ь н и к (входит запыхавшись, он счастлив). Час пробил. (Роется в вещах, находит парик, начинает его расчесывать, для чего сначала распрямляет локоны свечкой и куском сала, а потом снова закручивает их и пудрит мукой из ларя.) Сегодня самый великий день в моей жизни. У меня словно крылья выросли, почем снег — я покупаю. Никель! Король Пруссии собирается ко мне, он нуждается во мне, он хочет обратиться ко мне с просьбой. И что же? Я откажу ему. Бедный король. Он вернется на свою площадь, одинокий, огорченный, разочарованный во мне. Но pereat justitia, есть еще судьи в Берлине! Я ему не бедный Иаков, я мельник. Ловиза, достань шляпу, поставь ее в духовку и подогрей. Куда девался Никель? Он должен подать мне одеться.

Л о в и з а. Я вам помогу. (Отходит от окна. Снимает с мельника сюртук и гладит его по спине.) Надеюсь, я вас не задела?

М е л ь н и к (заглядывает в вырез ее платья). А ты баба ничего, в теле. Как взгляну на тебя сверху да увижу, сколько в тебе мяса, так сразу и подумаю — не слишком ли много я тебе плачу́. Пища, потребляемая сверх меры, возбуждает чувственность! Но я на тебя не клюну, не надейся. Меня тебе не заполучить. Ибо я существо нравственно-разумного мира. А ты — горсть чувственного праха, и более ничего.

Л о в и з а. Что с вами?

М е л ь н и к. Здесь обретается дьявол. (Оттягивает завязку штанов на поясе и показывает внутрь.)

Л о в и з а. Разве это дьявол?

М е л ь н и к. Во плоти. Позыв, который возникает, велит овладеть тобой. Но я укрощу дьявола посредством принципов неумолимого напряжения воли. Воистину дьявол иногда берет верх, особенно в марте. В таких случаях я оказываю ему снисхождение и еду в Берлин, в бордель.

Л о в и з а (проявляет интерес). А!

М е л ь н и к. Это очень красивый дом, вертеп разврата, причем все там устроено весьма благопристойно, со статуями и всякой такой мраморной штукой. Приходишь, обуреваемый заботами: раз-два-три — и забот как не бывало.

Л о в и з а. А у тамошних девушек зад напудрен?

М е л ь н и к. Нет.

Л о в и з а. А у меня напудрен, когда я сижу на мешках с мукой, как леди Оглторп. (Идет в свой угол и устанавливает ширму.) Пойду надену хорошее платье.

М е л ь н и к. Серое?

Серое платье висит на виду, на гвозде.

(Садится и начинает платком полировать свою палку.) Эти девушки, курочки, тоже в значительной степени разоблачаются. Но самое главное, понимаешь, никакого риска, никаких последствий. Дьявол добивается своего, но он ничего не может подцепить в связи с использованием предохранителя. (Прислушивается к шороху за ширмой.) А рубаху ты тоже сменишь?

Л о в и з а. Как прикажете.

М е л ь н и к. Я знаю, ты ловко прикидываешься тихоней, а сама следишь за мной через ширму, держу пари, ты такая же бешеная, как пасторская дочка. (Ему приходит в голову какая-то мысль, находит среди разбросанных вещей клетчатую рубаху.) Хочешь надеть рубашку в клетку?

Л о в и з а. Да.

Мельник пытается заглянуть в щель. Потом, словно нечаянно, опрокидывает ногой ширму, в ужасе отворачивается и завязывает себе глаза рубашкой. Ловиза, грустная, по-прежнему одетая сидит на мешке с мукой.

М е л ь н и к. Я не нарочно, я не смотрю. (Смотрит.) А почему ты не раздеваешься?

Л о в и з а. Так, задумалась.

М е л ь н и к. Знаю, знаю. Ты думаешь, почему у тебя колени дрожат. (Грубо хватает ее.) Ха, меня прямо на части рвет. (Целует ее.) Что ты там все жуешь?

Л о в и з а. Зуб.

М е л ь н и к. Хе-хе-хе, зуб. (Бежит вслед за Ловизой и захлопывает дверь.)

Пауза. Входят В е в е р к а и Д е б е л ь н при полном параде.

В е в е р к а. Странно, весьма. Сунул мне в руку контракт и удрал.

Д е б е л ь н (оглядывается, с отвращением). Вот эти мешки. Ах, господин Веверка, как, в сущности, порочен человек. Я сама со времен Евы обременена грехом и должна все время думать об этом.

В е в е р к а. Странно, однако. Ведь Никеля взяли в солдаты. Мне сообщил об этом сам советник, который забрил парня, узнав, что мельник согласился закрыть мельницу. А эта подпись означает, что он должен мне сто пятьдесят талеров. Человек, у которого долги, как говорится, беднее покойника, потому что у него денег меньше, чем совсем нет. Пойдем же, Дебельн, спросим у него, как он собирается вернуть вам вашу муку, а мне мои деньги, если у него нет работника.

Они открывают дверь и входят в чулан. Дебельн вскрикивает и падает без чувств.

Двор мельницы. К а т т, Т о р н о в и с в и т а Фридриха стоят около кустов. Во двор вступает Ф р и д р и х.

Ф р и д р и х. Где мой несчастный народ, Катт?

Т о р н о в. Подданные вашего величества еще в церкви. В связи с патриотическим подъемом служба несколько затягивается и задерживает подданных вашего величества.

Ф р и д р и х. Значит, я явился слишком рано, так, что ли? Эти скоты опаздывают.

Т о р н о в. Без сомнения.

Ф р и д р и х (мрачно расхаживает взад и вперед). А я денно и нощно гну спину ради таких подонков. (В бешенстве.) А то что еще меня так согнуло? (Репетирует тезисы речи.) Во-первых. Народное горе, заставляющее меня проливать горячие слезы. Во-вторых. Заботы о благе народном, в которых я провожу бессонные ночи. Ведь я первый слуга государства, а? (Катту.) Вот вам последствия вашей бездарной интриги: мне не удастся втереть очки этой публике, совсем не считаясь с нею. С этого все и начинается. Дурачить народ — это уже наполовину парламентаризм. Вам бы надо думать не о моих подданных, а обо мне. Этот идиот со своей мельницей превратит мою жизнь в сущий ад, если будет вовсю хлопать у меня над ухом своими четырьмя досками. Мне этого не выдержать. Я полагаю, что имею такие же права, как мельник. Пусть ему разрешат хлопать. Но лучше пусть он не хлопает. А это что за каланча?

М е л ь н и к (высовывается из куста). Мой работник, ваше величество.

Ф р и д р и х. Что?

М е л ь н и к. Мой работник, некий Никель, сегодня утром забрит в солдаты советником Торновом. Я прошу освободить вышеуказанного работника от воинской повинности.

Ф р и д р и х. Чепуха. Зачем тебе работник?

М е л ь н и к. Ваше величество, мельница без работника — это холодный дом, неодушевленный предмет. Только при наличии работника она может приносить доход. Вы не можете отделить работника от мельницы, это не просто бессмыслица, это бессмыслица высшего порядка. Это не в вашей власти.

Ф р и д р и х (сердечно). Без работника ты не сможешь хлопать, ты это хочешь сказать?

М е л ь н и к. Да. Я ведь хромаю, но дело не только в этом.

Ф р и д р и х. Значит, ты получишь его обратно.

М е л ь н и к. Скажите об этом, пожалуйста, господину советнику.

Ф р и д р и х. Скажу.

М е л ь н и к. Прямо сейчас.

Ф р и д р и х. Да.

М е л ь н и к (страдальчески). Я хотел бы видеть, как вы это сделаете.

Ф р и д р и х. Смотри же, как я желаю тебе добра. (Подходит к Торнову, говорит ему тихо.) Ты забрил парня с мельницы?

Т о р н о в (трусливо). Как будто, ваше величество.

Ф р и д р и х. Если тебе дорого твое место, Торнов, ты его мне оставишь.

М е л ь н и к (Торнову). Делайте, что вам сказал король, ирод вы этакий. (Знаком подзывает к себе Фридриха и говорит ему.) Даете мне слово, что Никель навсегда останется у меня?

Ф р и д р и х (поражен). Я — тебе мое слово?

Сзади появляются п а с т о р и н е с к о л ь к о к р е с т ь я н. Проходят мимо мельницы, во двор В е в е р к а, Д е б е л ь н, Д е б е л ь.

Даю.

М е л ь н и к. Вы найдете во мне человека высокого мужества. Защитника свободы. (С хитрым видом.) Как велено. (Скрывается за кустами.)

Р а з н о с ч и к н о в о с т е й (проходит сзади, мешая людям повернуть влево). Новые зверства, совершенные в Австрии над двумя прусскими дезертирами, изложенные в разумных стихах одним другом истины. С точным изображением повешенных, предварительно четвертованных дезертиров.

Никто не изъявляет желания купить его товар.

В е в е р к а. Дайте мне.

Р а з н о с ч и к н о в о с т е й. Прошу, сударь. Рисунок, текст и зверство всего за один крейцер. (Кричит.) Неопровержимое доказательство права Пруссии претендовать на баварское наследство, издано министром имперских дел, с гравюрой, изображающей курфюрста Максимилиана Йозефа на смертном одре. Йозеф оставляет Баварию Карлу Теодору Пфальцскому. Справа и слева два гения справедливости, на заднем плане Женская башня в Мюнхене; курфюрст сверху донизу весь покрыт оспой.

Никто не покупает.

В е в е р к а. Дайте мне и это.

Р а з н о с ч и к н о в о с т е й. Вы большой патриот, сударь.

В е в е р к а. Чей хлеб пеку…

Р а з н о с ч и к н о в о с т е й. Изображение женщины с тремя грудями из округа Хойфсферд.

Все покупают женщину с тремя грудями.

Д е б е л ь (маленький, очень уродливый человек). Я тоже хочу купить такую красивую картинку.

Д е б е л ь н. Дебель, ты женат.

Д е б е л ь. Но меня интересует женщина с тремя грудями.

Д е б е л ь н (с безграничным презрением). Тебя? (Решительно.) Незачем выбрасывать деньги на такие греховные вещи.

Д е б е л ь (упрямо). А чьи это деньги?

Д е б е л ь н. Божьи, а потом мои.

Входит Ф р и д р и х со с в и т о й.

В е в е р к а. Да здравствует его светлейшее величество, король Фридрих.

Т о р н о в. Это армейский пекарь, Веверка. Хороший подданный.

Ф р и д р и х (Веверке). Сдается мне, ты страшный мошенник.

В е в е р к а. Так точно, ваше величество. Я благодарю ваше величество за благосклонное ко мне обращение.

Ф р и д р и х. Соотечественники, для вашего короля настали тяжелые времена. Я вынужден призвать солдат к оружию, к борьбе с притязаниями этого деспота — императора, на защиту идеалов справедливой государственности и народного королевства Гогенцоллернов. Что бы я ни делал, я думаю о вас. Верьте мне, я разделяю все ваши заботы, они не дают мне спать по ночам, они заставляют меня проливать горькие слезы. Ради вас я денно и нощно гну спину. (С чувством.) А то что еще меня так согнуло? Ради кого я отправляюсь на войну? Ради отечества, которому я принес присягу, как сегодня это сделают ваши сыновья. Ради отечества, которое взывает к нам: вперед! Наступим врагу на пятки!

В е в е р к а. Вперед! Ура!

Ф р и д р и х (хмурясь). Это и есть та самая мельница, Катт?

Т о р н о в. Она принадлежит местному мельнику.

Ф р и д р и х. Та мельница, которая хлопает вот уже два дня?

Т о р н о в. Так точно. Она самая. (Убегает во двор мельницы.)

Фридрих в великом гневе расхаживает взад и вперед.

(Появляется вместе с Мельником.) Мельник Блейх, ваше величество.

Ф р и д р и х. А, господин мельник, рад вас видеть.

М е л ь н и к. Король Пруссии, если не ошибаюсь?

Ф р и д р и х. Кажется.

Мельник слегка касается рукой шляпы.

Я позвал вас, дабы лично кое-что сообщить вам. Вы давно пустили в ход эту мельницу?

М е л ь н и к. На условиях концессии.

Ф р и д р и х. А вам никогда не приходило в голову, что за́мок Сан-Суси находится в непосредственной близости от этой мельницы?

М е л ь н и к (любезно). Очень приятно.

Ф р и д р и х. Боюсь, вам скоро будет неприятно. Ибо я собираюсь издать приказ о закрытии мельницы.

М е л ь н и к (изображая на физиономии отчаяние). Но почему?

Ф р и д р и х. Потому что я так хочу.

М е л ь н и к. Такой ответ подошел бы господу богу, господин король.

Ф р и д р и х. Хорошо. Тогда я скажу так: ваше хлопанье мешает мне править.

М е л ь н и к. Но это лучше, чем если бы ваше правление помешало мне хлопать.

Ф р и д р и х. Ты что о себе мнишь? Я собираюсь начать войну, — если ты понимаешь, что это такое.

М е л ь н и к. Господин король, этот кусок металла на моей груди свидетельствует, что мне известно, что значит воевать. Я пруссак, господин король. Я получил эти шрамы во время великой войны. Я участвовал в тринадцати ваших сражениях. Я воевал под гром смертоносных ядер, а не под мирное хлопанье мельницы.

Ф р и д р и х (кивает ему одобрительно). Ваши речи очень заносчивы, господин мельник.

М е л ь н и к. Я говорю, как мне сердце подсказывает. Пусть я позволю себе некоторую вольность, но мне надо облегчить душу, высказать, что накипело. Я простой человек из народа. Создатель не поставил меня на то высокое место, которое занимаете вы. Но и мне создатель указал место и приказал: занимайся своим делом, мельник, мели мой урожай и хлопай, ибо таково твое ремесло. И на этом различии покоится наше равенство. Конечно, это не французское равенство, но это немецкое равенство и мое святое право. А право дал мне господь бог, а, как говорится, его мельницы мелют медленно, но верно.

Ф р и д р и х. Но они не хлопают, а?

М е л ь н и к. Вот я — весь перед вами, я не враг власти, но я защищаю справедливость. Горе анархии — здесь (указывает вниз) или там. (Указывает вверх.) Фридрих, мы любим и почитаем тебя. Докажи нам, что ты не деспот.

В с е. Ах!

Ф р и д р и х. Черт возьми, вы меня и в самом деле разгневали.

М е л ь н и к. Вы это серьезно?

Ф р и д р и х (делая одобрительные знаки). Это мятеж. Говорить мне в лицо такие вещи.

М е л ь н и к. Вы подмигнули или мне только показалось? Надеюсь, это не повлияет на некую сделку. (Смотрит умоляюще на Катта.) Все так неопределенно. (Снимает шляпу, не знает, куда ее деть, хочет зажать между коленями.)

Ф р и д р и х. Я приказываю вам надеть шляпу.

М е л ь н и к (надевает шляпу). Как ваше величество прикажет. В отношении шляпы или прочего: то есть, если я должен хлопать, буду хлопать, а если нет, то нет.

Ф р и д р и х (очень мягко). Дорогой господин мельник, в последний раз говорю вам со всею ясностью: я запрещаю вам хлопать. (Шипит.) Ну же, бунтуй.

М е л ь н и к (печально). Нет, нет. Как-то вдруг не могу. (Падает на брюхо и целует Фридриху сапоги.) Смилуйтесь.

Ф р и д р и х (колотит его своей палкой). Да стой же ты прямо, болван. Стой.

Мельник поднимается.

(Продолжает его колотить.) Ты что должен отвечать на мое запрещение, что? Есть еще…

М е л ь н и к. Есть еще…

Ф р и д р и х (колотит его). Что есть? Стой прямо.

М е л ь н и к. Есть еще судьи… Смилуйтесь.

Ф р и д р и х (колотит). Какие судьи? Что за судьи?

М е л ь н и к. Есть еще судьи… в… Берлине.

Ф р и д р и х (чрезвычайно растроганный). Зачем вы напоминаете мне об этом? Я построил судебную палату и основал свободное независимое судейское сословие. Я горячо стремился к тому, чтобы в моем государстве царил дух разума и справедливости. Я свершил все это, но под тяжестью моих ежедневных трудов несколько запамятовал. Вы показали мне, господин мельник, что мой народ достоин этих философических мероприятий. Именно на таких людей, как вы, опирается моя власть. Ваше имя так же, как мое, не останется безвестным. Я благодарю вас за урок и напоминание. Право на вашей стороне. А Фридрих всегда на стороне права. Возвращайтесь же к себе на мельницу и хлопайте под счастливым ветром и со всемилостивейшего королевского соизволения.

В е в е р к а. Да здравствует король Фридрих!

В с е (восторженно). Да здравствует!

Ф р и д р и х. Право же, Катт, только среди таких людей я смог стать тем, что я есть. (Уходит со свитой.)

Торнов остается.

Р а з н о с ч и к н о в о с т е й. Листовка о мельнике из Сан-Суси. Листовка о мельнике из Сан-Суси. Фридрих Великий и мельник у исторической мельницы. У мельника разинут рот, он только что сказал: ваше величество, есть еще судьи в Берлине. Представлено, как король склоняется перед законом.

Все покупают листовки.

Д е б е л ь н (подталкивает Дебеля к мельнику). Поцелуй руку мельнику, Дебель. На него снизошла благодать.

В е в е р к а. Он с нами рассчитается. (Мельнику.) Вы представляете, во сколько бы вам обошлось закрытие мельницы? Долги по старой мельнице да сто пятьдесят талеров мне. По правде говоря, я уж думал, что неустойка у меня в кармане. Сейчас во всей округе не найти помощника пекаря, вот вам бы и пришлось отрабатывать у меня. (Жмет ему руку.) Вы отстояли свое гнездо.

М е л ь н и к (разносчику новостей). Я беру две дюжины. (Платит и поднимается по деревянным ступеням, ведущим к двери мельницы.)

Л о в и з а (выходит из двери с узлом). Итак, я ухожу, как говорила. Если мне что от вас понадобится, я напишу. (Уходит.)

М е л ь н и к (ко всем). Благодаря справедливости нашего монарха я теперь выше вас. Я — привилегированный мельник. Но я не стану задаваться. Друзья, я всегда с вами.

В с е. Браво.

М е л ь н и к. Если бы этот мерзавец, мой работник, не шлялся где-то целое воскресенье, я бы хлопнул разок крыльями ради вас.

Военная музыка. Мельник начинает дирижировать. За сценой с песней проходят н о в о б р а н ц ы. Мельник подтягивает.

М е л ь н и к и р е к р у т ы.

Все, кроме Торнова, маршируют вслед за рекрутами.

М е л ь н и к уходит на мельницу.

Н и к е л ь (в мундире, с цветами в руках входит, посылая в публику воздушные поцелуи).

Т о р н о в. А ты что шляешься без дела, парень?

Н и к е л ь. У меня тут кое-какие дела, я должен поплакать под кустом, я едва держусь на ногах. Если бы вы знали, как мне грустно, как тяжело расставаться.

Т о р н о в. Ты почему не в своей роте?

Н и к е л ь. Ах, господин советник, вы повторяетесь, не так ли?

Т о р н о в. Да. Восемь дней строгой гауптвахты.

Н и к е л ь (кричит). Ой-ой-ой.

М е л ь н и к (выбегает из дома, тянет Никеля к себе). Он мой.

Т о р н о в (дергает Никеля к себе). Нет, мой, господин мельник.

М е л ь н и к (дергает Никеля к себе). Долой мундир.

Т о р н о в (дергает Никеля к себе). Приведи себя в порядок.

М е л ь н и к (дергает Никеля к себе). Ах ты, проклятый негодяй, креста на тебе нет.

Т о р н о в (дергает Никеля к себе). Марш в строй, мерзавец.

Н и к е л ь (бросается на землю, орет). Ай-ай-ай!

Торнов хватает его за руку, мельник за ногу, тянут в разные стороны.

О б а. Вставай. (Колотят его.)

Никель вырывается, прячется за висящий на вешалке сюртук мельника. Мельник и Торнов стоят друг против друга, подняв палки. Сзади появляется С т а р ы й Ф р и ц.

М е л ь н и к. Говорю вам, он мой.

Т о р н о в. Он принадлежит его величеству королю. И больше никому.

М е л ь н и к (хитро). Королю?

Т о р н о в. Что, понял наконец?

М е л ь н и к. Король отдал его мне. Король оставил его мне, и вам это прекрасно известно.

Т о р н о в. Что — известно?

М е л ь н и к (гордо). Король дал мне слово. Да.

Т о р н о в. Ты лжешь мне в глаза.

Ф р и д р и х (сзади). Нет, Торнов. Он не лжет. Я дал ему слово. Ему нужен его работник. Что ж, пожалуйста. Я отдаю ему работника.

Торнов кланяется. Мельник торжествует.

Но, Торнов, быть может, вы завербовали парня по закону?

Т о р н о в. Так точно, по закону, ваше величество.

Ф р и д р и х. Что ж, господин мельник, в таком случае… (Уходит.)

Т о р н о в идет за королем, уводя за собой Н и к е л я.

1. Автор просит прощения у снисходительных критиков за то, что не может удержаться от объяснений собственного произведения.

2. При обработке литературного сюжета автор был совершенно свободен, так как сюжет неисторичен: мельника из Сан-Суси никогда не было. Характер Фридриха претендует на достоверность. Характер мельника также.

3. Идея Фридриха доказать законность правопорядка в Пруссии, разыграв комедию с мельником, Принадлежит, разумеется, не Фридриху. Она принадлежит Брехту. Так или иначе, преемники Фридриха использовали анекдот именно для этой цели.

4. О праве мы кричим налево и направо. Но если ты не прав, оплеван ты по праву.

5. В пьесе нет положительных поступков, автор ожидает их от зрителей. Испокон века для зрителей истинное удовольствие заключается в том, чтобы знать больше, чем действующие лица. Автор льстит себя надеждой, что доставит своей публике не меньшее удовольствие, сочтя ее умнее действующих лиц. Таким образом, формальное превосходство становится материальным. Исключительное применение в данной пьесе этой техники — техника как всякая другая — является результатом полного отрицания предмета.

6. Предметом является ничтожество человека. Причина этого ничтожества — скептицизм, а скептицизм — в свою очередь — объясняется определенной экономической ситуацией.

7. Убожество абсолютистской Германии — порочная система товарного хозяйства — накладывается на пережитки насквозь прогнившего феодализма. Пруссия в этом смысле как нельзя более показательна. Фридрих — прусский просветитель, мельник — прусский бунтовщик, Никель — прусский Гансвурст.

8. Указания на время дня сделаны для режиссера и читателя, а не для осветителя.

Перевод Э. Венгеровой.