Драматургия ГДР

Хайнц Калау КУВШИН С МАСЛИНАМИ Пьеса-притча по мотивам восточной сказки

Ахмед, 14 лет, плетельщик корзин на рынке.

Хассан, 17 лет, носильщик.

Калаф бен Юссуф.

Астра, его кормилица.

Судане, его жена.

Бедуин.

Байг, хозяин ткацкой мастерской.

Иллада, его дочь.

Абу аль Кассим.

Дардана, его жена.

Сторож в доме Абу.

Ибен эль Заман, перекупщик в Кувейте.

Ментолус, греческий купец.

Али бен Бадави, бродячий торговец коврами.

Прохожий.

Носильщик.

Калиф Аггад Багдадский.

Первый солдат.

Второй солдат.

Первый стражник.

Второй стражник.

Писец.

Сыщик.

Адвокат Абу.

Адвокат Калафа.

Первый торговец маслинами.

Второй торговец маслинами.

Богатая женщина.

Господин.

Народ на базаре в Кувейте и в торговых рядах в Багдаде; слуги, флейтистки, рабыни, стража, солдаты.

Перед занавесом появляются А х м е д и Х а с с а н, они поют песню о волчьей дружбе.

З а н а в е с о т к р ы в а е т с я.

Д в о е с л у г одевают К а л а ф а б е н Ю с с у ф а в дорожные одежды. В глубине сцены громоздится его багаж. Д в а вооруженных б е д у и н а выносят поклажу. На диване сидит ф л е й т и с т к а и наигрывает грустную мелодию.

Перед Калафом стоит старуха к о р м и л и ц а, в руках у нее поднос с кофейным прибором.

К а л а ф (отпивая глоток кофе). Охраняй мой дом, как собственную жизнь, Астра. Дорога, на которую я вступаю, будет долгой. (Ставит чашку на поднос и оборачивается к слуге, который наматывает на него пояс.) Я велел наматывать туго, ты, шакал!

С л у г а. Прости меня, господин.

К а л а ф. Без радости вскочу я на своего коня, Астра. Что говорил о Кувейте мой мудрый отец?

А с т р а. Калаф бен Юссуф, твой отец, украсит аллах его небесную тропу, говорил: «Кувейт подобен грязному потоку, полному крокодилов и золота. Крокодилы охраняют золото».

К а л а ф. Не вздумайте положить кувшин или встряхнуть его, привяжите его между двумя ослами.

Б е д у и н ы берутся за ручки огромного глиняного кувшина, низко кланяются и осторожно выносят его из комнаты.

Крокодилов побеждают играючи хорошие охотники и быстрые пловцы, вооруженные острыми ножами. Я с юности охочусь на крокодилов, тебе это известно, Астра, — Кувейт для меня не опасен.

А с т р а. Ты еще благоухал молоком твоей кормилицы, господин, а мне уже приходилось разыскивать тебя среди охотников на крокодилов. (Достает кожаный мешочек и подает его Калафу.) Вот амулет твоего отца, Калаф, господин мой. Я должна была передать его тебе, когда печаль омрачит твой взор. Девять лет я хранила его, ибо взгляд твой оставался светлым. А теперь расставание омрачило его. Носи амулет на своем теле, он охранит тебя и сделает непобедимым.

К а л а ф. Я и так непобедим. Ну ладно, дай сюда. Шпоры хорошо укреплены? Если шпоры не крепко сидят…

С л у г а. Они крепко сидят, господин, клянусь жизнью!

Снаружи доносится топот и шум драки. Калаф отталкивает слугу и хватается за свой кривой меч. Б е д у и н ы тащат седобородого с т а р и к а и д е в у ш к у. Пленные одеты как зажиточные люди, но платья их разорваны и помяты. Бедуины вталкивают обоих в комнату, они падают на пол и лежат у ног Калафа.

Б е д у и н. Они проникли в дом тайком, пока сторожа помогали нам с укладкой. Прости нас, господин, но кувшин оказался таким тяжелым.

К а л а ф (обходит вокруг пленных. Он их узнал. Усмехаясь). Встань, Байг. Подымись вместе с твоей дочерью Илладой! Почему же вы не приказали доложить о себе, великий Байг! Не моя вина, если мои люди обошлись с вами, как с попрошайками. Для вас я всегда дома, если вы приходите ко мне как честный человек.

Старик и девушка подымаются с полу. Слуга по знаку Калафа приносит пуф, на который садится старый Байг. Иллада остается стоять.

Б а й г. Мне больше ничего не оставалось, Калаф бен Юссуф. Целый месяц я не мог проникнуть к вам. По три раза в неделю умолял я, как бездомный, вашего привратника. А теперь я узнал, что вы отправляетесь в длительное путешествие. Вы должны нас выслушать, Калаф бен Юссуф! Заклинаю вечным спасением ваших предков!

К а л а ф. Точнее сказать, спасением ваших детей, Байг. Я не знал, что должен был вас выслушать. Может быть, я должен был снова выслушать, что вы все еще не можете мне заплатить?

Б а й г. Для того чтобы платить, мы должны ткать. Соткали — продали. Но вы не только отняли у меня ткацкие мастерские, вы забрали у меня и шерсть и ткачей. Иллада единственная ткачиха, которая со мной осталась. Как же мы можем заплатить вам наши долги, если вы отобрали у меня все, чем я раньше владел. Или вы требуете, чтобы почтенный человек и его дети стали нищими, потому что аллах покарал его за собственную глупость?

К а л а ф. Я ничего не требую, кроме своей собственности. Разве из того, что вы мне должны, я чем-нибудь завладел нечестно? Это известно самому аллаху и каждому человеку в Багдаде. Ни один правоверный не станет отрицать, что я был великодушен со сроками платежей — но вы все равно не заплатили! Может быть, мне вас продать, как рабов, чтобы вернуть свои деньги? Я требую только то, что мне принадлежит по закону.

Б а й г. От мертвеца вы ничего не сможете потребовать! Я убью себя! (Выхватывает кинжал и хочет ударить себя в грудь.)

И л л а д а. Отец! Отец, ты не должен… узор!..

Старик роняет кинжал и зажимает ей рот.

К а л а ф. Так, значит, узор…

Б а й г. Молчи, Иллада!

И л л а д а. Нет, я не буду молчать, ведь я никогда больше не смогу ткать.

К а л а ф. Замолчи, Иллада! Астра, оставь нас одних, убирайтесь все вон.

А с т р а, ф л е й т и с т к а, с л у г и и б е д у и н ы уходят. Астра закрывает двери.

Значит, у вас еще есть узоры, а мне вы клялись, что отдали мне все ваши образцы. Вы, конечно, решили, что, утаив от меня парочку редкостных узоров, вы сможете снова начать ткать, продавать и соперничать со мной? Значит, вот что вы задумали. Что это за узоры?

И л л а д а. Я поверила отцу, что ему удастся вас смягчить. Но я знала, что, кроме унижения, мы ничего не добьемся. Да, у нас есть еще образцы узоров. Они принадлежат нам, и только я одна умею их ткать. Вы можете уморить нас голодом, вы можете нас умертвить, но узоры, Калаф бен Юссуф, которые находятся здесь, в моей голове, вам придется купить, когда я их вытку. И только за ту цену, которую я назначу. Их вы не сможете описать за долги, как всегда описывали все, что вам нравилось!

К а л а ф. Перестань кричать, Иллада. Я же разрешаю тебе говорить со мной, назови свою цену…

Б а й г. Молчи, Иллада, ты потеряла разум. Нет у нее никаких узоров, бен Юссуф, она только хочет спасти своего старого отца. Это правда, клянусь аллахом, все наши узоры я вам уже давно продал.

К а л а ф. Старая лиса, ты меня не обманешь. Иллада хочет продать мне свои узоры, и я их покупаю. Скажи, Иллада, скажи свою цену.

И л л а д а. У меня пять узоров, они никогда не были вытканы, их еще никто не видел. Пятьсот золотых динаров.

Б а й г. Тысячу, Иллада!

К а л а ф. Пятьсот? (Недоверчиво смеется.) За пять узоров, которых я не видел, о которых я ничего не знаю, не знаю даже, какова их действительная цена? Кто мне поручится, что ты не обманываешь меня?

Б а й г. Пойдем, Иллада, я знаю одного человека, по имени Абу аль Кассим…

К а л а ф. Я не сказал, что я их не куплю. Только Иллада должна остаться в моем доме и выткать пять ковров с новыми узорами. Она будет получать все, что захочет, и если вы поклянетесь быть немыми, как камни, — я заплачу вам пятьсот золотых и прощу все долги!!

Б а й г. Ваше предложение мне не очень нравится, Калаф бен Юссуф! Пойдем, Иллада!

К а л а ф (вынимает из шкатулки кошелек с деньгами, открывает и подходит к Илладе). Вот, смотри, триста я даю тебе сразу. Ты будешь жить здесь до моего возвращения и ткать ковры. У тебя будет все, что твоя душа пожелает, пока не покинешь этот дом. Если же попытаешься бежать, тебя убьют мои слуги.

Б а й г. Сосчитай! (Отбирает у Иллады кошелек и дрожащими от жадности руками считает деньги.)

К а л а ф. Триста. Остальные и прощение твоих долгов после моего возвращения. Твоя дочь будет работать здесь. Если узоры окажутся годными и вы все сохраните в тайне, не пожалеете. (Илладе.) Верни ему кинжал. Ты согласен, Байг?

Б а й г (берет кинжал, смотрит на дочь, которая утирает слезы, и прячет деньги). Своего смертельного врага не благодарят. Но я согласен, Калаф бен Юссуф, и желаю тебе счастливого пути. (Поворачивается и уходит.)

К а л а ф (смеется, глядя ему вслед). На твоем месте я стыдился бы такого отца, Иллада! (Кричит.) Астра!

А с т р а входит.

К а л а ф. Астра укажет тебе твою комнату и даст все, что нужно для работы. Ты будешь получать пищу, которая подобает дочери некогда могущественного человека. Моя флейтистка будет развлекать тебя во время работы, если ты этого пожелаешь. Только не забывай о нашем уговоре. Желаю тебе долгой жизни, Иллада!

И л л а д а. Бедность портит человека, а отец стал бедняком. Счастливого пути!

К а л а ф. Благодарю тебя. Астра, вот ключи. (К обеим.) Я сумею вознаградить за верность.

Входят б е д у и н ы. Он делает им знак. Они уносят последнюю поклажу. К а л а ф следует за ними.

Двор богатого дома в Багдаде. Хозяин дома А б у а л ь К а с с и м возлежит под балдахином и отдыхает. Черный с л у г а обмахивает его опахалом. Из дома доносятся приглушенные звуки флейты. Д а р д а н а, хозяйка дома, неподвижно лежит в тени каменной стены и не отрываясь глядит в смотровую щель, на улицу. Молоденькая с л у ж а н к а вносит узкий кувшин и наливает обоим кофе в крошечные чашечки, затем так же бесшумно исчезает. На сцене царит атмосфера богатства и покоя.

Д а р д а н а (тихо, не оборачиваясь). Я вижу твоего друга, он идет сюда.

А б у. Какого друга?

Д а р д а н а. Твоего единственного друга.

А б у. Калафа бен Юссуфа? Что привело его в мой дом в столь неподходящий час? Калафа, великого знатока и хранителя наших обычаев? Ведь он, как никто иной, знает все правила приличия, и это вызывает у меня даже чувство зависти. Неужели он забыл, что именно за это я его люблю и восхищаюсь им? Разве он не знает, что его невозмутимость, равная невозмутимости луны, уважаема всеми в нашей стране? Что так изменило его? Я крайне обеспокоен, Дардана! Я не хочу его видеть — меня нет дома. Поболтай с ним и узнай, что с ним стряслось. А может быть, он со мной заранее договорился, и я забыл об этом?

Д а р д а н а. Абу, я знаю, он не извещал тебя о своем приходе.

А б у. Я так и предполагал. Он спешит?

Д а р д а н а. Да, очень спешит.

А б у. Он один?

Д а р д а н а. Нет, я вижу целый караван ослов и две колонны верблюдов.

А б у (приподнимаясь). Посмотри-ка, может быть, он собрался в дорогу?

Д а р д а н а (все еще равнодушно). Похоже, что он собрался в долгое путешествие.

Абу аль Кассим вскакивает и хлопает в ладоши, со всех сторон появляются с л у г и и с л у ж а н к и.

А б у. Я ожидаю моего гостя Калафа бен Юссуфа. Быстро! Его любимое вино, его любимые кушанья, ложе для отдыха, балдахин, танцовщицу Сулейву и цимбалы. Я сказал — цимбалы! И тихую музыку. (Подбегает к смотровой щели и глядит на улицу.)

В это время на сцене слуги поспешно вносят и устанавливают все, что он приказал. Тишины как не бывало.

(Недовольно глядя на свою жену.) Дардана! Поторопись! Отъезд моего друга Калафа может стать для нас величайшим счастьем, если он уедет достаточно далеко.

Д а р д а н а. Прекрасно. Но почему ты так волнуешься?

А б у. Быстро переоденься! Нарядись так, как будто мы идем к самому калифу! Дардана!

Она недовольно подчиняется и спешит в дом. Между тем все уже готово к приему гостя вплоть до напитков и кушаний. Танцовщица С у л е й в а появляется и ложится на диван. Флейты замолкают. Аль Кассим оценивающе осматривает все вокруг, собственноручно поправляет подушку и снова укладывается на свое ложе, как будто бы он никогда и не поднимался с него. Наступает тишина еще более глубокая, чем раньше. Появляется п р и в р а т н и к.

П р и в р а т н и к (докладывает). Калаф бен Юссуф желает посетить моего господина.

А б у. Мой единственный друг! Ты умрешь, собачий сын, если заставишь его ждать хоть минуту! (Кричит, чтобы гость услышал его, и вскакивает с места. Спешит навстречу гостю, вошедшему во двор.)

Они падают друг другу в объятия, вскрикивая при этом пылко и громко.

А б у. Свет очей моих, единственный и лучший из друзей, брат мой. Да будет мой дом — твоим домом. О, как я ждал тебя!

К а л а ф. Абу, мои мысли — твои мысли, единственный брат мой!

Абу сопровождает Калафа к его ложу, пристально смотрит на него.

А б у. Зависть зеленью покрыла мое лицо — как прекрасно ты выглядишь.

К а л а ф. Это счастье новой встречи с тобой так оживило меня, Абу. (Опускается на ложе.)

Абу садится напротив него. Хлопает в ладоши. Вносят кальян, они курят молча, улыбаясь друг другу.

(Оглядываясь.) Ты ждал меня?

А б у. Мой дом всегда к твоим услугам, ибо ты его господин, ты ведь это знаешь, Калаф!

К а л а ф. Ты отдыхал, я обеспокоил тебя своим нетерпением. Я безутешен.

А б у. Меня измучило одиночество — но ты пришел — как ты себя чувствуешь, Калаф, — какое великое счастье, что у меня есть ты. Дардана! К нам пришел Калаф! Наконец-то. Со вчерашнего дня, когда мы расстались, я все время размышлял о твоих мудрых словах; так прекрасно отходить ко сну, обдумывая их.

Появляется Д а р д а н а в пышных и дорогих одеждах и приветствует гостя по восточному обычаю, почти как возлюбленного.

Д а р д а н а. О Калаф! Как одинок был наш дом без тебя! Каким он снова наполнен весельем!

К а л а ф. Абу, ты ослепил меня прекрасной Дарданой! Как я мог осмелиться проникнуть в твою сокровищницу. Я удаляюсь со стыдом. (Поднимается, собираясь удалиться.)

Абу вскакивает и снова усаживает его в подушки.

А б у. Цимбалисты, пусть поют птицы.

Раздается щебетание птиц.

Калаф, какое преступление я совершил, что недостоин сделать тебя счастливым — прости мое недомыслие!

К а л а ф. До того, как вступить в твой дом, я считал себя счастливым, потому что предпринимаю большое путешествие, потому что богатство мое растет, потому что мои рабы любят меня. Да простит мне аллах мое тщеславие, только здесь у вас я познал, что такое истинное счастье!

Дардана хлопает в ладоши, с л у г и вносят блюда.

Кагар с фигами — мое любимое кушанье. А что это так благоухает? Мое любимое вино! Абу, ты волшебник. Как ты смог с твоего ложа заглянуть в самые тайные уголки моего сердца и узнать все мои желания.

А б у. Отведай сначала! Если ты найдешь какой-нибудь недостаток, я прикажу повесить повара и утопить виночерпия.

К а л а ф (пробует еду). Воистину это пища богов. Я похищу у тебя твоего повара и твоего виночерпия! Теперь я знаю, что такое счастье!

Все трое молча едят.

А б у (небрежно). Путешествие надолго разлучит нас с тобой?

К а л а ф. Смертный не может уехать далеко. Путь недолгий, но тяжелый. Пустыня, море, разбойники бедуины. Да еще песчаные бури, бури на море. А в Кувейте на рынке убийцы, воры, обманщики. Я не хотел уезжать, не запечатлев еще раз ваши лица в глубине моего сердца и не испросив вашего благословения. А еще мне нужен твой совет, единственный друг мой.

А б у. В Кувейт на рынок ковров? Это очень большой путь, драгоценный брат мой, тобой движет великий дух предприимчивости! А что будет с твоими ткацкими мастерскими, с твоими складами? Аллах да охранит твой путь, но даже если он даст тебе крылья, раньше будущего лета Багдад не увидит тебя в своих стенах. Ты ничего не пьешь, я прикажу утопить виночерпия, этого черного таракана!

К а л а ф (выпивает залпом стакан вина). Твой виночерпий заслуживает небесного блаженства. Мои заботы невелики, брат. Только разлука с вами исторгает у меня слезы. Все остальное я оставляю в наилучшем порядке. В моем доме остались верные слуги, хоть они не могут сравниться с твоими, мои склады охраняют преданные сторожа, которые за меня готовы на смерть. Моих неподкупных управителей даже я сам не смог бы подкупить. А вчера вечером я выгодно купил склад шерсти этого старого негодяя — Байга. Шерсти теперь надолго хватит — до моего счастливого возвращения.

А б у. Клянусь Сезамом! Вот что называется настоящее дело! Счастливчик! Вот что называется подготовиться к путешествию! Дардана, он устыдил меня. Я унижен в твоих глазах.

Д а р д а н а. Отныне в Багдаде для каждого, кто захочет купить ковер, существуют только два имени — Кассим и Юссуф. Даже Байг не мог с вами сравниться.

А б у. Потому что мы друзья, моя голубка, единственные в мире настоящие друзья! За два года, действуя сообща, мы получили девять ткацких мастерских — это придает уверенность и вызывает аппетит! И каждый из пяти прежних владельцев еще год назад был сильнее, чем мы оба вместе взятые! Несчастье их заключалось в том, что мы целиком можем положиться друг на друга!

К а л а ф. Аллах наградил нас этой дружбой! Аллах также поймет, что нам теперь необходим еще больший рынок! Вот почему я уезжаю в Кувейт. Мой друг Абу будет оберегать мое имущество, пока я буду на чужбине. Я прошу тебя об этом, Абу, чтобы я мог уехать с миром.

А б у. Твое имущество станет моим имуществом. Любая рука, посягнувшая на него, будет отрублена. Твоя просьба, брат мой, для меня приказ, от которого меня не может освободить даже смерть.

Калаф поднимается, и оба целуются, заключив друг друга в объятия.

К а л а ф. Благодарю тебя, Абу, я чувствую, как твоя кровь струится в моих жилах.

А б у. Дардана, не хочешь ли ты подняться на крышу в твой сад и сорвать самую красивую лилию для нашего друга? Прошу тебя, сорви для него пурпурную лилию, хотя она цветет только один раз в десять лет.

Д а р д а н а. Твое великодушие служит мне укором. (Искоса взглянув на мужа, уходит.)

А б у. Есть ли у тебя еще какое-нибудь желание, брат мой?

К а л а ф (кричит). Сулейман!

Появляются б е д у и н ы и ставят перед ним глиняный кувшин.

Еще одна скромная просьба, вот этот простой глиняный кувшин с маслинами, подарок моего чудака прадеда. Маслины собраны в грозу и обрызнуты молоком львицы. Я хочу, чтобы они сохранялись в надежном месте.

А б у (кивает). Следуй за мной в мой самый глубокий подвал, поставь кувшин между сокровищами моих предков, и ты найдешь его нетронутым, даже если за это время солнце превратится в луну.

Оба берутся за ручки кувшина и выносят его из комнаты. Д а р д а н а появляется из-за ковра, держа в руке лилию, и садится. Она очень раздражена.

Д а р д а н а. Из-за какого-то кувшина с маслинами он выпроваживает меня из комнаты. Это оскорбительно.

Д р у з ь я возвращаются. Абу садится. Калаф остается стоять.

К а л а ф. Полуденный жар прошел. Человек не может быть зачат без отца, не может родиться без матери. Но что такое человек, если у него нет друга? Мое сердце переполнено радостью. С ней я отправляюсь в путь. Прежде чем зайдет солнце, город останется у меня за спиной.

А б у. Однако, Калаф! В кувшине еще осталось вино!

Д а р д а н а. Не задерживай его, мой повелитель. Только тот, у кого спокойно на душе, быстро отправляется в путь. Он знает цену верности Абу аль Кассима!

А б у. Боль нашей разлуки хотела задержать тебя. О друг мой, прими от меня белую ослицу.

Д а р д а н а. Белую ослицу?

А б у. Пусть она будет моим благословением, Калаф!

К а л а ф. Ах, Абу, я растерян. У меня кружится голова от твоей великодушной щедрости. Почему ты смеешься над уезжающим другом? Я не могу принять твою белую ослицу.

А б у. У меня уже нет белой ослицы. Спеши, мой друг, — аллах да осыплет тебя своими благословениями!

К а л а ф. Какая жестокость. Ты отсылаешь меня, лишая возможности отблагодарить тебя, брат мой.

А б у. Благодарностью для меня будет твое успешное возвращение! Салам алейкум! Пусть мои глаза сгниют и их сожрут мухи, если они станут веселыми, прежде чем снова увидят тебя. Мой Калаф!

Обнимаются. Надолго замирают в объятии. Оба плачут. Дардана тоже плачет, прощаясь с Калафом. К а л а ф быстро уходит, не оборачиваясь. Абу и его жена смотрят друг на друга, затем залезают на площадку на стене.

Д а р д а н а. Разве было так необходимо отдавать ослицу?

А б у (не отвечает. Еще выше поднимается на стену, машет рукой. Громко). Все сокровища мира тускнеют в блеске настоящей дружбы!

Д а р д а н а. Ты чрезмерно переутомляешься, мой повелитель!

А б у (делает знак). Прикажи принести кувшин с маслинами! (Берет у нее платок, машет им, кричит.) Салам ил аллах! Аллах да пребудет с тобой!

Д а р д а н а спускается с площадки и уходит в дом. Абу аль Кассим возвращается на свое ложе. Все остатки пиршества уже исчезли. Входит Д а р д а н а и садится около своего супруга; перед ней стоит глиняный кувшин. Она погружает в него руку, вынимает горсть золотых монет и сквозь пальцы пропускает их снова в кувшин. Тишина. Ее нарушают лишь легкие звуки флейты и звон золота.

Д а р д а н а. Чудесные прекрасные маслины — чудесная прекрасная дружба!

А б у. Я думаю, здесь их больше тысячи.

Д а р д а н а. Все равно это не основание, чтобы приносить ему в жертву нашу ослицу.

А б у. Очень красивое и дорогое животное. Но, к сожалению, она жеребая. Он не решится убить ее, когда она принесет осленка и задержит его караван. Он пропустит корабль и потеряет драгоценное время. Корабль уходит только раз в месяц.

Д а р д а н а. А я должна лишиться ослицы.

А б у. Дай мне подумать.

Д а р д а н а. Ты возьмешь деньги?

А б у. К сожалению. А чем же я буду подкупать его неподкупных управителей и верных сторожей? А так у меня прямой и верный путь к его имуществу. Его собственное золото приведет меня к цели.

Д а р д а н а. А если он скоро вернется? Может быть, ты прикажешь задушить его в первом же оазисе?

Абу, Это было бы бесчеловечно. Он мой единственный друг.

Д а р д а н а. Но ты же знаешь, какой он умный и хитрый.

А б у. Хитрость и ум ничего не стоят, если они принадлежат побежденному, разве что могут спасти ему жизнь. Конечно, он станет кричать и требовать у калифа справедливости. Но что он сможет предпринять против меня, когда, завладев его состоянием, я стану самым могущественным человеком.

Д а р д а н а. Он еще не успел покинуть город, но уже потерял друга.

А б у. Долгое время я сам собирался в путешествие, но тогда бы он остался в городе. Он умен, а я недоверчив. Недоверие — лучшая предосторожность.

Д а р д а н а. Не хвались — я-то хорошо знаю, насколько ты ему доверял.

А б у. Только до тех пор пока его выгода была моей выгодой. Важно, кому это идет на пользу. Разве это называется дружбой?

Д а р д а н а. Ты мог бы хоть два раза объехать вокруг света, мой повелитель. Во мне ты имеешь жену, на которую можно положиться. Я охраняла бы твое имущество как зеницу ока. Калаф же до сих пор не женат потому, что боится обмана. А ведь родство — единственное, на что можно положиться.

А б у. Дай мне кувшин. Мне надо поехать в город по неотложным делам.

Д а р д а н а. Ты все чаще и чаще забываешь, что я молода. Я надеялась, что сегодня вечером мы поужинаем вместе.

А б у. Пригласи к ужину своих братьев. И запомни мое предупреждение! Если ты хочешь жить, живи со мной, живи для меня. Будь здорова. (Целует ее, приказывает вынести кувшин и уходит.)

Д а р д а н а (ложится на свое ложе. Тихо, как бы про себя).

(Прислушивается, затем вынимает из складок одежды золотые монеты, разглядывает их и снова прячет.)

Базар в Кувейте. Перед кофейной за столиком два посетителя пьют кофе. Это перекупщики Калафа бен Юссуфа. И б е н а л ь З а м а н, высоко подняв свою чашку, смотрит, как слуга наливает ему кофе из большого медного кофейника. М е н т о л у с, афинский перекупщик, беседует со своим приятелем из Кувейта.

М е н т о л у с. Так ты говоришь — краски?

З а м а н. Ах, что я говорю — здесь на базаре чудовищные образцы. Глаза лезут на лоб, просто ужасные, ах, что я говорю… да, конечно, ужасные.

М е н т о л у с. Так ты говоришь — он меня выслушает?

З а м а н. Ах, что я говорю, Абу аль Кассим не только выслушает тебя, но и поговорит с тобой. В серебряной беседке среди жасмина.

М е н т о л у с. Ты меня уговорил, Ибен. Хорошо, пусть будет так. Я не стану дожидаться бен Юссуфа, я поеду в Багдад сам.

З а м а н. Зачем? В этом нет никакой необходимости, Ментолус! Ах, что я говорю, настоящее самоубийство ехать в это время года через пустыню! Только потому, что бен Юссуфа нет в Кувейте, ты хочешь ехать в Багдад? Новые ковры можно купить и здесь, о, мудрый грек!

М е н т о л у с. Так ты говоришь, дорогой Ибен, если вернется Калаф… Клянусь богами, я тебя не понимаю.

З а м а н. Нет! На этот счет ты можешь быть спокоен. Он сейчас в Хайфе. Ах, что я говорю, наверно, уже в каком-нибудь другом городе. Не успеет он приехать на новое место, как спешит дальше, так как думает, что в следующем городе заключит еще более выгодную сделку, — и, сказать по справедливости, зря. Ведь уже много лет самые выгодные дела делаются здесь. Ну как, Ментолус, старая ковровая моль, ты до сих пор меня еще не понял?

М е н т о л у с. Так ты говоришь, краски…

В это время появляется К а л а ф б е н Ю с с у ф с с у п р у г о й. С л у г а ведет за ними осла. Калаф прогуливается по рынку. Закутанная в чадру Судане следует за ним на некотором расстоянии. Весь ее облик полностью соответствует вековым традициям. Большего ей не дозволено. Калаф замечает сидящих в кофейне.

К а л а ф. Ментолус! Судане, наконец-то ты видишь моего друга Ментолуса собственной персоной.

Направляется к Ментолусу, который идет ему навстречу. Они приветствуют друг друга.

М е н т о л у с. Калаф бен Юссуф. Клянусь богами моих отцов, вы снова в Кувейте. А я слышал о Хайфе.

Судане останавливается на почтительном расстоянии, протянув руку в знак приветствия. Калаф подводит к ней Ментолуса.

К а л а ф. Перед тобой моя супруга, Судане, дочь Маргата с Львиной горы. Ментолус, благодаря какому чуду я вновь вижу тебя! Все ли благополучно в Афинах? Ибен эль Заман, я рад, что и тебя я снова вижу.

Приветствует Замана, который поспешно и смущенно подходит к ним.

З а м а н. Ваше путешествие было столь успешным, Калаф бен Юссуф, что вы так быстро вернулись обратно!?

М е н т о л у с. Твои ковры совершили чудо, Калаф. Все Афины жаждут ковров из Багдада! Они побьют меня каменьями, если я не привезу им ковры Калафа бен Юссуфа.

К а л а ф. Не забудь, что это также ковры Абу аль Кассима. Тебе повезло, как раз вчера прибыл караван из Багдада.

З а м а н. Кто говорит ковер — говорит Абу аль Кассим и Калаф бен Юссуф.

М е н т о л у с. Разве мог я забыть вашу вошедшую в поговорку дружбу и твое бескорыстие, Калаф!

К а л а ф. Прекрасно, когда можно целиком положиться на настоящего друга. Да, моя поездка в Хайфу — я также заезжал в Каир и Алеппо — была весьма успешной. Я получил известия от Абу, что и в Багдаде все идет отлично!

З а м а н. Вы получили известия из Багдада?

К а л а ф. Пришел караван. Что нового здесь в Кувейте, Заман? Дела идут?

З а м а н. Дела идут, ах, что я говорю, они бегут!

М е н т о л у с. Калаф, ты счастливчик, любимец ваших богов. Я вижу перед собой потомка твоей ослицы, единственного в своем роде животного!

К а л а ф. Это ее жеребенок. Ты должен сегодня вечером отужинать с нами, Ментолус. Ты придешь?

М е н т о л у с. Я приду, Калаф! Для меня счастье тебя видеть. Я слышал — цены изменились?

К а л а ф. Не говори о ценах, мой драгоценный друг! Ты можешь выбирать любые образцы. Я рад буду встретиться с тобой сегодня вечером.

М е н т о л у с. Калаф, да благословит тебя твой бог! (Прощается и уходит.)

Заман, который все это время нервничал, хочет последовать за ним, но Калаф его останавливает.

К а л а ф. Ибен эль Заман, пойдем, развлекись с нами, моя супруга делает покупки. А Кумар уже уплатил?

Торговец тканями предлагает Калафу ткани. Калаф показывает их своей жене, кивает, расплачивается.

З а м а н. Он все больше наглеет.

К а л а ф. Я беру всю штуку. (Передает рулон ткани слуге, ведущему осла.) До сих пор я всегда получал долги. Этот человек забыл, что я хорошо знаю Кувейт. Новый лекарь уже ответил тебе?

Заман проявляет все большее беспокойство. Калаф, стоя перед торговцем драгоценностями, выбирает для жены золотые ожерелья. Примеряет их жене, затем снимает с нее. Когда она наконец пытается оставить одно из них, он снова снимает его с жены, отдает торговцу, берет другое, расплачивается и надевает на жену.

З а м а н. Я немедленно об этом позабочусь, Калаф! Разрешите мне удалиться?

К а л а ф. Не будем больше говорить о делах, Заман. Сегодня у меня особенно хорошее настроение. (Подходят к палатке с кувшинами.) Какой бы кувшин ты выбрал?

З а м а н. Вот этот с птицей Феникс — хорош. Но, может быть, мне уже пора…

К а л а ф. Ты говоришь Феникс — что за прекрасный, поучительный образ! Он каждый раз заново возникает из пепла. Странная и редкая птица. Недурно изображена. Его мы и возьмем, он пробуждает во мне высокие чувства.

Они идут дальше. Заман полон тревоги. Он явно хочет увести Калафа в другую сторону.

З а м а н (берет Калафа под руку). Я видел там еще два кольца — вы должны взглянуть на них. (Снова идет к торговцу с драгоценностями.)

Калаф следует за ним. Заман протягивает ему кольца. Калаф примеряет их жене.

К а л а ф. Они мне не нравятся, Заман. Во время моего отсутствия вы, видимо, болели? Вы очень нервны. Или что-нибудь другое случилось?

З а м а н. Действительно я был не совсем здоров, желчный пузырь… Ах, что я говорю, это же была нога. Врачи разошлись во мнениях. Они даже перессорились друг с другом!

К а л а ф. Ну ты-то должен знать, была это печень или нога. А ты прав, в самом деле красивые кольца.

Прислушивается к доносящимся издалека громким крикам. Покупает кольца и переходит к меднику, который сразу начинает показывать ему свои товары. Вдруг Калаф замечает кричащего бродячего торговца коврами. Заман, подбежав к торговцу, делает за спиной Калафа заклинающие жесты. Торговец ничего не замечает и продолжает выкрикивать. З а м а н мгновенно исчезает. Калаф, прислушиваясь к тому, что кричит Али бен Бадави, не обращает внимания на его исчезновение.

А л и. Покупатели Кувейта! Кто из вас найдет хоть малейший недостаток в одном из моих ковров, тот получит этот ковер бесплатно! Пусть тот, кто знает толк в коврах, подойдет и убедится! Клянусь именем аллаха, что мое слово истинно! Каждый ковер из Багдада, каждый без брака, и каждый стоит так дешево, как будто он сплошной брак! Покупайте у Али бен Бадави ковры, безупречные, сказочные грезы Багдада.

Калаф внимательно выслушал слова Али.

К а л а ф (тщательно разглядывая медный кофейник, к Судане). Мне кажется, он кричит слишком громко. Конечно, я мог бы найти недостатки в его коврах. Хочешь новый ковер? Он клянется аллахом, что он из Багдада! Этот бродячий торговец коврами — из Багдада!

С у д а н е. Я знаю, мой повелитель, что ты стремишься в Багдад, как к возлюбленной, — слезы моего отца не остановят меня и не помещают мне следовать за тобой!

Калаф не слышит ее. Он приближается к коврам и, неожиданно уронив кофейник, отталкивает продавца в сторону. Хватает край одного из ковров, пораженный смотрит на него. Ментолус, насторожившись, отступает за полки с горшками и оттуда очень внимательно наблюдает за Калафом.

К а л а ф (вне себя кричит). Это же знак Иллады! Она выткала этот рисунок. Она предала меня!

Али, ничего не понимая, принимает поведение Калафа за проявление интереса.

А л и. Господин не найдет ни одного недостатка, даже если он окажется самим великим Абу аль Кассимом из Багдада.

К а л а ф. Абу аль Кассим и эта персидская шерсть?! Признавайся, откуда у тебя эти ковры, бандит!

А л и. Все мои ковры честно приобретены, господин, они прямо из Багдада.

К а л а ф. Так-так, значит, из Багдада. Очень, очень хорошо. (Говорит бессознательно, как бы про себя. Опускается на кучу ковров и начинает рыться в них. Вдруг застывает, смотрит на ковры, а затем, подняв руки к небу, кричит, как раненый.) О аллах! Я отдал охранять волку свою беспомощную овечку! Аллах, о аллах, зачем ты поразил меня слепотой! (Как безумный бьется головой о землю.)

Ментолус подходит и вместе с остальными прохожими смотрит на Калафа. Судане бросается к Калафу, откидывает чадру и, опустившись на колени, хватает его за плечи.

С у д а н е. Калаф, возлюбленный мой повелитель, что с тобой случилось? Это, конечно, очень красивый ковер, Калаф! Он болен! Помогите же мне, помогите!

М е н т о л у с. Может быть, его коснулось крыло смерти?

Судане смотрит на него, затем, опомнившись, закрывает лицо чадрой.

А л и (кричит). Люди, смотрите — от ковров Али бен Бадави человек бледнеет.

Калаф вскакивает и начинает трясти его. Судане бежит назад к слуге.

К а л а ф. Если тебе дорога твоя кровь, негодяй, тогда скажи, когда и где ты видел аль Кассима? Клянись твоей никчемной жизнью — знаешь ли ты его самого?

А л и (пытается освободиться, вертится. Умоляет). Клянусь аллахом, он задушит меня. На помощь! Полиция! Грабят!

Калаф отпускает Али.

Каждый из этих ковров я лично выбирал у Абу аль Кассима. В его серебряной беседке, стоящей в гуще цветущего жасмина, на мостике через ручей. В его серебряной беседке.

К а л а ф (слушает, низко опустив голову. Беззвучно). В моей серебряной беседке.

С у д а н е. Калаф, пойдем домой, ты болен, мой единственный!

К а л а ф. Этот ковер сделан моей лучшей ткачихой, из моей шерсти, окрашен моими красками! В моей серебряной беседке он был продан — среди моего цветущего жасмина, его соткали по моему тайному образцу. Вот здесь знак Иллады! Я должен ехать в Багдад. Он превратил меня в нищего, он украл мое имущество, ему удалось это потому, что он был моим единственным другом. В Багдад!

С у д а н е. Но мы не можем ехать через пустыню летом, мой повелитель. Подумай о твоих беспомощных детях! О твоих делах в Кувейте! О моем беспомощном отце!

К а л а ф (кричит). Осла, быстро! (К Судане.) Наймешь другого осла. Пока я не вернусь, дела в Кувейте будешь вести сама. Доходов хватит на жизнь тебе и детям. Конечно, не будет такой роскоши, как до сих пор, сам знаю. Но ты должна ограничить себя, жить скромно!… Не жалуйся!.. Я должен ехать немедленно. (Прыгает на осла, делает знак слуге, срывает с его спины мешок, бросает на руки жене и уезжает.)

С у д а н е (стоит с тюком, который слишком тяжел для нее, кричит вслед). Калаф! (Опускает руки и рыдает.)

Из толпы выходит н о с и л ь щ и к.

Н о с и л ь щ и к (подняв ношу). Я знаю дорогу — можно идти?

С у д а н е кивает и следует за ним.

А л и (сморкается и начинает кричать). Покупатели Кувейта! Только что один господин полюбовался на мои ковры и потерял рассудок. Так прекрасны мои ковры. Покупайте у Али бен Бадави! Кто увидит красоту его ковров, тот потеряет разум!

М е н т о л у с. А они действительно из Багдада? Меня интересуют эти ковры.

Оба уходят за один из развешанных ковров. И б е н э л ь З а м а н быстро идет за ними.

А б у а л ь К а с с и м и его жена Д а р д а н а сидят, как и в первой картине, во дворе. Дардана замерла, прильнув к смотровому отверстию в стене. С л у г а умащает благовониями грудь и спину Абу.

А б у (задумчиво, иногда постанывая от удовольствия). Новые рисунки ковров имеют успех. Добрый Калаф был хитрым человеком.

Д а р д а н а. Если бы он был хитер, то тебя бы давно черти побрали!

А б у (смеясь). Не забывай, он был моим лучшим другом.

Д а р д а н а. Как я могу забыть об этом. Ты истратил так много денег на его прославление. Я так часто слышала эти песни, что запомнила их наизусть. (Поет вполголоса.)

А б у. Прекрати! Сколько раз я должен тебе повторять, что ты отвратительно поешь. Умение петь есть божественный дар, а ты лишена его. (Начинает петь так же фальшиво.)

Прекрасная, истинно прекрасная песня… Очень трогательная!

Д а р д а н а. А ты мне однажды сказал, что моя душа и тело — единственное в мире песнопение.

А б у. Но неблагозвучное…

Д а р д а н а. Я не желаю терпеть грубости, даже от тебя.

А б у. Возвращайся-ка ты лучше обратно к своей матери, ты…

Д а р д а н а. Уйду, конечно, но только тогда, когда сама захочу.

А б у. Ну, еще что скажешь…

Д а р д а н а. Я с тобой больше не разговариваю. (Ложится, молчит.) Вот как тебя изменило богатство, Абу. А теперь прикажи своим неряхам певичкам снова спеть хвалебный гимн в честь твоего друга. Он через минуту постучит в наши ворота. Сегодня ты можешь воспеть его бороду. У него очень красивая борода.

А б у. Твои шутки всегда отвратительны.

Д а р д а н а. Истина еще более отвратительна, мой милый. На, посмотри сам, если ты, конечно, не ослеп. Но я не вижу ни единого вьючного животного, и он так спешит…

А б у (встает и с недоверием подходит к смотровому отверстию. Заглядывает в него, испуганно смотрит на жену и шипит). Коварная змея, это ты его сюда заманила своим колдовством. (Снова смотрит на улицу и трет глаза.) Маслины в кувшине?

Д а р д а н а (громко). Конечно, нет! Их давно съели. За семь лет они заплесневели бы.

А б у (слуге). Быстрее, собака, одень меня! (Дардане, пока его одевают.) Ты разоряешь меня своей скупостью. Разве мы не самые богатые люди в этом городе? Но ты все равно должна была украсть маслины моего друга. Я прикажу отравить всех твоих кошек, если ты немедленно не вернешь мне маслины! Положи в кувшин маслины и приведи в порядок печать! Ты должна сама проводить его в подвал. Слышишь, ты?! Он должен найти свой кувшин на том же самом месте, куда он его собственноручно поставил. Доверие. Это минимум того, что имеет право требовать друг! Скажи ему, что я уже неделя как уехал в горы. Ты не знаешь, по какой дороге я поехал. Будь с ним любезна. Прикажи танцевать и петь для него. Мой дом все еще остается его домом. Когда он откроет кувшин, сохраняй спокойствие. Ты ничего не знаешь! И помни, я могу отравить не только твоих кошек… Прикажи приготовить его любимые блюда… Маслинами я лучше займусь сам. (С этими словами он исчезает.)

Д а р д а н а (со злостью). Проклятый трус! Снова я должна расхлебывать за него эту кашу. Если я не ошибаюсь — кагар с фигами был любимым кушаньем нашего единственного друга?

В эту минуту раздается торопливый стук в ворота. Дардана шепотом отдает служанкам приказания и снова ложится на свое место.

П р и в р а т н и к (докладывает). Путешественник желает видеть господина, он говорит, его имя Калаф бен Юссуф.

Д а р д а н а (громко). Калаф — друг моего повелителя? Беги, не заставляй его ждать, если это он, а не его дух. (Продолжает спокойно лежать на своем ложе.)

Привратник возвращается обратно с К а л а ф о м. Он недоверчиво оглядывается по сторонам и проходит на середину двора. Замечает Дардану.

Чужестранец, докажи мне, что ты не дух, подними эту подушку и дай ее мне. Прошу тебя, чужеземец, сделай это, ведь ты принял облик единственного друга нашего дома.

К а л а ф. Я еще из крови и плоти, Дардана. Пожалуйста, вот твоя подушка. (Протягивает ей подушку.)

Д а р д а н а (берет ее, затем осторожно прикасается к Калафу и обнимает его). Калаф, вернулся ли дух умершего в твое тело или же аллах наконец одарил нас встречей с другом, за жизнь которого мы так долго беспокоились?

К а л а ф (небрежно обнимая ее). Я пришел, чтобы повидать Абу аль Кассима.

Д а р д а н а (делая знак служанке). Быстро приготовь ложе для отдыха и благовонную ванну для друга, вернувшегося из дальних странствий.

К а л а ф. Я вряд ли буду купаться, если не увижу Кассима.

Д а р д а н а. Его дом по-прежнему остается твоим домом. Абу, мой добрый господин, пребывает в настоящее время в горах, только через несколько дней я ожидаю его обратно. Он будет неутешен, когда узнает, что не присутствовал при твоем возвращении. К сожалению, я не знаю, куда послать ему весточку.

За это время появилось ложе с балдахином. Калаф присаживается на край его. Дардана тоже садится и смотрит на улицу.

(Удивленно.) Перед нашим домом стоит твой слуга и белый осел.

К а л а ф. Ты не можешь или не хочешь мне сказать, где я могу найти Абу аль Кассима? Когда он вернется?

Д а р д а н а. Я в отчаянии — я пошлю за ним бедуина, он возьмет самого быстрого коня! Вы же будьте моим гостем, до тех пор пока господин этого дома не поспешит заключить вас в свои объятия. Вы запылились, устали и голодны — и должны принять ванну. (Хлопает в ладоши.)

Появляются слуги.

Приготовьте все для приема гостя!

К а л а ф (отмахиваясь). Ваша горячность напоминает мне о том, что Багдад моя родина и всегда был для меня гостеприимным городом. И я могу назвать один дом в этом городе своим, и в нем есть верные слуги и служанки. Но не там я оставил кувшин…

Д а р д а н а. Вас еще ожидает печальное известие, мой друг.

К а л а ф. Я уже подготовлен к печальным известиям…

Д а р д а н а. Ваша кормилица Астра, она ведь была в преклонных годах, верная душа…

К а л а ф. Когда это случилось?

Д а р д а н а. Прошлой весной — все мы станем прахом.

К а л а ф. Я говорил о кувшине…

Д а р д а н а. Каждый раз, когда мой повелитель отправлялся в путешествие, он говорил мне: «В подвале стоит кувшин с маслинами — оберегай его, как свою добродетель, и только тот, кто назовет его своей собственностью, может прикоснуться к нему. У чужого человека пусть отсохнет рука, если он дотронется до него, клянусь аллахом и нашей чистой дружбой с Калафом!!!» Ты имеешь в виду тот самый кувшин?

К а л а ф. А ты видела этот кувшин, Дардана?

Д а р д а н а. Самые глубокие подвалы я посещаю только в день Нового года вместе с моим повелителем. Но я никогда не видела там кувшина, который бы мне бросился в глаза — правда, там много кувшинов с сокровищами дома Кассима.

К а л а ф. Я должен ждать, пока Кассим вернется домой? А я хочу увидеть мой кувшин немедленно!

Д а р д а н а. Дело идет о моей чести, господин этого дома будет удивлен, не застав вас после столь долгого отсутствия…

К а л а ф. Я требую, чтобы мне показали мой кувшин, Дардана. Если Кассим остался моим другом, он это поймет. Где ваши подвалы?.. Я не помню туда дорогу, но я ее найду — пойдем, веди меня к моему достоянию.

Д а р д а н а (неохотно встает, пожимая плечами). Обычаи чужеземцев изменили тебя, Калаф. Если бы ты не стоял передо мной, я бы усомнилась, ты ли это. Прости меня, но я сохранила в своей памяти воспоминания о любезном человеке!

К а л а ф. Я таким и остался, — но пойдем.

Уходят. Мгновение двор остается пустым, затем из-за ковра появляется А б у и подзывает к себе вооруженного б е д у и н а.

А б у. Останьтесь здесь, — если будет нужно, как будто случайно покажитесь ему, чтобы он немножко сдержался. А сейчас спрячьтесь!

Вооруженный бедуин дает указания своим людям, и они снова скрываются за ковром.

(Про себя.) Его недоверчивость просто оскорбительна, кажется, он о чем-то догадывается… (Скрывается за ковром.)

В этот момент возвращаются К а л а ф и Д а р д а н а.

К а л а ф. И кроме этого Кассим ничего не велел мне сказать, ничего передать?

Дардана удивленно качает головой.

Сколько торговцев коврами имеется сейчас в Багдаде?

Д а р д а н а. Один Абу аль Кассим… Но теперь вернулись вы.

К а л а ф. И больше ни одного нового торговца здесь не появилось и нет ни одной новой ткацкой мастерской? (Осматривает висящие вокруг ковры. У одного задерживается и внимательно его рассматривает.)

Дардана настороженно следит за каждым его движением.

Калаф откидывает один из ковров и видит за ним ноги в о о р у ж е н н о г о с т р а ж н и к а. Закусывает губу и опускает ковер. С л у г и приносят кувшин. Он весь сверху донизу покрыт пылью и паутиной. Калаф обмывает его в бассейне, находящемся в центре двора, и садится, поставив кувшин между коленями.

Да, это тот самый кувшин, который я оставлял здесь.

Д а р д а н а. И он простоял семь лет нетронутым. Неужели ты в этом сомневался. Я прямо поражена, Калаф!

К а л а ф. Я вижу нетронутую печать и имел бы все основания сожалеть о своей подозрительности, если бы на базаре в Кувейте я не видел ковров… (Взглянув на Дардану.)

Она не отрываясь смотрит ему прямо в глаза. Калаф хочет открыть кувшин, но в это время появляется А б у.

А б у. Друг мой! Не сон ли это? Ты? Почему меня не позвали?

Калаф открывает кувшин и, глубоко запустив в него руку, вынимает пригоршню маслин, видит вокруг себя вооруженных людей и ссыпает маслины в кувшин.

Ты все нашел в целости и сохранности? Это те самые маслины твоего двоюродного дедушки, маслины, обрызганные молоком львицы?

К а л а ф. Я высоко ценю вашу верность и никогда ее не забуду.

К а л а ф выбегает, наталкиваясь на служанку с подносом.

Поднос с грохотом падает на пол.

А б у. Борода ему не идет. Он постарел и очень похудел. (Прислушивается.)

С улицы доносятся проклятия Калафа и крик осла.

Д а р д а н а (возмущенно). Он бьет своего осла.

А б у. Чужеземные нравы! Этого я от него не ожидал… (Слугам.) Несите следом за ним этот кувшин!

Зал суда во дворце багдадского калифа перед началом судебного разбирательства. К а л а ф сидит на скамье истцов. На скамье ответчиков — а д в о к а т А б у. С у д е б н ы й п и с е ц и с о л д а т ы на своих местах. Два солдата, стоящих у входа, тихо переговариваются между собой.

П е р в ы й с о л д а т. Послушай, его дворняжка сожрала мою курицу. Тогда я заколол копьем его собаку. Как бы ты рассудил этот случай? Кого бы наказал?

В т о р о й с о л д а т. Твое копье!

П е р в ы й с о л д а т. Я не шучу, баранья ты голова! А почему копье?

В т о р о й с о л д а т. Курица была твоя, собака — его. Пока все ясно. Ну, а кому принадлежит копье?

П е р в ы й с о л д а т. Калифу!

В т о р о й с о л д а т. А чьим приказам подчиняется твое копье?

П е р в ы й с о л д а т. Конечно, калифа! Или командира.

В т о р о й с о л д а т. А калиф приказывал твоему копью укокошить дворняжку?

П е р в ы й с о л д а т. Станет калиф беспокоиться о моей курице. Он даже не знает, кто я такой. Чепуха.

В т о р о й с о л д а т. Вот теперь все ясно. Твое копье действовало без приказа калифа, да и ты тоже. Как это называется? Мятеж, бунт! Что за это полагается? Голову с плеч долой! Случай ясный!

П е р в ы й с о л д а т. Ты думаешь, что он подаст на меня в суд за дворнягу?

В т о р о й с о л д а т. Откуда я знаю. Я знаю только, что такое закон. И еще — что из тебя никогда не выйдет хорошего солдата. У тебя только одна голова на плечах. Я могу тебе посочувствовать и сказать: береги свою голову! Только не думай, что я признаюсь в своих словах, если ты повсюду начнешь рассказывать эту историю! (Переходит на другую сторону сцены.)

Навстречу ему идет А б у а л ь К а с с а м. Солдат отдает ему честь. Абу не обращает на него никакого внимания, подходит к своему адвокату, о чем-то шепчется с ним, а затем громко и дружески приветствует Калафа.

А б у. Ответчик приветствует господина истца и желает ему доброго дня. Да позволит аллах сделать этот день — днем справедливости.

К а л а ф. Я плюю на твои пожелания. К счастью, наш калиф — справедливый калиф. Это известно самому аллаху!

Звучат фанфары.

С о л д а т ы (хором). Величайший и справедливейший калиф из калифов, калиф Аггад из Багдада!

Все присутствующие опускаются на колени. К а л и ф в сопровождении п а л а ч а входит в зал. За ними следует красивая нарядная д е в у ш к а. Она усаживается у ног калифа, занявшего судейское кресло. Калиф благосклонно склоняется к девушке, которая кладет ему в рот кусок шоколада. Калиф облизывает ее пальцы и хлопает в ладоши. Вторично звучат фанфары. Писец поднимается со своего места и ударяет железным прутом по колоколу.

П и с е ц (подождав, пока затихнет звон). Итак, мы открываем семьсот двадцать восьмое судебное заседание калифа Багдадского, Аггада из Багдада. Этому суду предпослано изречение из корана: «Вырывая траву — ты уничтожаешь луг». Прослушайте вначале толкование изречения, чтобы полностью постигнуть его мудрость. Говорит справедливейший и мудрейший из всех калифов, Аггад из Багдада.

К а л и ф. Смысл этого изречения ясен. Кто хочет сохранить целое, должен сберечь часть. (Снова наклоняется к девушке и ест шоколад из ее рук.)

В третий раз звучат фанфары.

П и с е ц. Истец, Калаф бен Юссуф, где ваш адвокат?

К а л а ф. Высокий суд, я настолько уверен в собственной правоте, что хотел сам изложить обстоятельства моего дела.

П и с е ц. Это противоречит правилам, истец. На высшем суде калифа Аггада Багдадского каждая сторона должна появляться в сопровождении адвоката. В противном случае данная сторона не допускается к судопроизводству. В случае же, если одна из сторон к началу судопроизводства в связи с непредвиденными обстоятельствами, как-то: болезнь, смерть, арест или другие препятствия, лишается заранее приглашенного адвоката, который не является в суд, и тем самым подвергает риску возможность проведения судебного разбирательства, вышеуказанной стороне дается право пригласить адвоката в присутствии верховного суда.

К а л а ф. Прошу разрешить мне задать вопрос: почему это положение относится также к истцу? Если это касается ответчика, тогда понятно…

К а л и ф. Берет он защитника или не берет?

П и с е ц. От присутствия необходимого в данном случае адвоката зависит не только слушанье дела, но и законность приговора. Право обжалования теряет силу, если у стороны нет защитника, что полностью исключает апелляцию. Калаф бен Юссуф, в последний раз спрашиваю: где ваш защитник?

К а л и ф. Разве истец не уроженец Багдада?

К а л а ф. Я родился в Багдаде, величайший из калифов, и я хочу выбрать себе защитника из членов высокого суда. Прошу прощения за то, что мне было ранее неизвестно это правило.

П и с е ц. Адвоката для истца! Адвокат стоит сотню золотых! Плата вносится незамедлительно!

К а л а ф. Я должен заплатить сто? Золотом?

П и с е ц. Истец, вашими вопросами вы задерживаете высокий суд! Возможно, вы спутали суд с базаром?

Калаф вынимает деньги из кошелька и отдает писцу, который их прячет. Появляется а д в о к а т. Абу нагло ухмыляется. Калаф кипит от бешенства, но сдерживается.

К а л а ф. Я благодарю высокий суд за поучение.

Адвокат пожимает ему руку и садится около него.

П и с е ц. После того как было выполнено постановление суда, я зачитаю протокол предварительного следствия. Калаф бен Юссуф, выступающий в качестве истца, утверждает, что Абу аль Кассим, который является ответчиком, украл у него тысячу золотых из кувшина с маслинами, данного ему на сохранение истцом семь лет тому назад. Ответчик не отрицает, что кувшин был дан ему на сохранение. Несколько дней тому назад этот самый кувшин был возвращен истцу по его требованию. Но ответчик решительно отрицает, что он когда-либо открывал кувшин, или что он каким-либо другим образом входил в соприкосновение с содержимым оного. Он расценивает обвинение, предъявленное ему истцом, некогда попросившим его о дружеской услуге, как чистую клевету. И просит суд принять от него это заявление.

К а л и ф. Кувшин здесь?

Д в а с о л д а т а вносят кувшин и ставят его перед калифом.

(Разглядывает кувшин и ударяет по нему тростью.) Маслины?

П и с е ц. Открыть!

Солдаты открывают кувшин и вытряхивают из него маслины.

К а л и ф (ворошит тростью маслины, съедает кусок шоколада и качает головой). Я не вижу никакого золота. Собрать!

Солдаты ссыпают маслины в кувшин.

(Указывая на Калафа.) Это его кувшин?

К а л а ф. Кувшин моя собственность, величайший из калифов.

К а л и ф. Рассказывай!

К а л а ф. Семь лет тому назад я поставил этот кувшин в его подвал.

К а л и ф. Пустой?

К а л а ф. В нем была тысяча золотых, а сверху я насыпал немного маслин.

К а л и ф. Почему ты именно маслины насыпал поверх золота? Разве золото от этого лучше сохраняется?

К а л а ф. Я сказал ему, что это кувшин с маслинами, великий калиф. Он должен был сохранить его до моего возвращения.

К а л и ф. А почему именно он?

К а л а ф. Он был моим единственным и лучшим другом!

К а л и ф. А ты сам золото украл?

П и с е ц. Семь лет тому назад Калаф бен Юссуф был самым богатым владельцем ткацких мастерских в Багдаде, великий калиф.

К а л и ф. А кто теперь самый богатый?

П и с е ц. Абу аль Кассим — ответчик, великий калиф.

К а л и ф. А почему ты скрыл от него свое золото и умолчал о нем, если он был твоим лучшим другом?

К а л а ф. Я хотел охранить его от искушения, великий калиф!

К а л и ф. И ты охранил его от искушения?

К а л а ф. Нет, великий калиф. Он не только украл мое золото, он меня разорил. Он довел меня до банкротства, а мои мастерские и склады он захватил себе, за семь лет он сумел сделать так, что мне больше ничего не принадлежит! А я был его другом!

К а л и ф. Значит, он тебя ограбил?

К а л а ф. Этого я не могу утверждать, великий калиф. Я только говорю, что он злоупотребил моей дружбой и моим доверием, для того чтобы разорить меня! Доказательством служит то, что он не остановился даже перед кражей моего золота!

К а л и ф. Истец! Я до сих пор проявлял терпение, но ты зашел слишком далеко! Ты бросаешь этому человеку упрек в том, что он украл у тебя золото. Это одно. Но ты обвиняешь его еще и в том, что он следовал установленному богом порядку, согласно которому ты сам некогда нажил все свое состояние, а это уже кощунство. Куда это нас приведет, если мы будем сомневаться в том, имеет ли овца право есть траву, или имеет ли волк право съесть овцу, или же имеет ли охотник право убить волка, или имеет ли аллах право убить охотника… Я приговариваю тебя к штрафу в пятьдесят золотых за кощунство! Ответчик, что можешь ты сказать в свое оправдание? Этот человек дал тебе кувшин с маслинами или кувшин с золотом?

А б у. Кувшин с маслинами, великий калиф. И я вернул ему его кувшин. В целости и сохранности.

К а л и ф. У тебя есть тому свидетели?

А б у. Он отдал мне его с глазу на глаз. Но моя супруга вернула ему кувшин из рук в руки.

К а л и ф. А у тебя, истец, есть свидетели?

К а л а ф. Нет, великий калиф!

А д в о к а т А б у. Высокий суд, справедливейший и величайший калиф! Мой клиент никогда не говорил ни единого дурного слова против истца! Наоборот, он даже заказывал поэтам песни, воспевающие их дружбу.

К а л и ф. А песни красивые?

А д в о к а т А б у. Настоящие произведения искусства!

К а л и ф. А кто поет эти песни?

А б у. Народ, великий калиф!

К а л и ф. Это мне правится, я хотел бы прослушать одну из них.

Пауза. Затем выходит п е р в ы й с о л д а т.

П е р в ы й с о л д а т. Я знаю одну. Можно мне спеть?

Калиф кивает.

(Становится в центре и поет.)

К а л и ф. Многовато жасмина, не так ли? Но народ поет — вот и доказательство, истец! И ты еще смеешь утверждать, что это не доказательство дружбы?

К а л а ф. О песне я ничего худого не могу сказать, я ее первый раз слышу. Я могу только сказать, что он украл у меня тысячу золотых.

К а л и ф. Довольно. Ты отдал своему другу кувшин с маслинами, он хранил его семь лет и даже не потребовал у тебя за это платы. Он отдал тебе обратно кувшин в полной сохранности. Он заказал песни в честь вашей дружбы, песни, которые даже поет весь мой народ. Ты же назвал этого благородного человека плохим другом, обманщиком, лжецом. Ты потащил его в суд, ты появился здесь без адвоката, ты обманул суд и совершил кощунство! Но суд этого не потерпит. Пока я, калиф Аггад Багдадский, правлю в этом городе, субъекты, которые обливают грязью добродетельных и достопочтенных граждан и клевещут на них, понесут достойную их кару. Калаф бен Юссуф, я приговариваю тебя к штрафу в пятьсот золотых за клевету и ложные обвинения. Кроме того, ты должен оплатить все судебные издержки. Чтобы ты понял, что такое приличие и честность! Жалоба против Абу аль Кассима, таким образом, отклоняется.

Звучат фанфары.

С о л д а т ы. Величайший и справедливейший калиф из всех калифов, калиф Аггад из Багдада.

К а л и ф удаляется в сопровождении свиты. А б у с торжествующим видом покидает свое место. Солдаты ведут Калафа к писцу.

На базаре в Багдаде. Торговые ряды п р о д а в ц о в м а с л и н. Здесь же пристроился подросток А х м е д. Он плетет из камыша маленькие корзиночки, в которых продают маслины. Около Ахмеда сидит его друг Х а с с а н, огромный, сильный грузчик. Он курит и подает Ахмеду нужный материал. При этом Хассан пытается сам плести, но у него ничего не получается — слишком толстые пальцы.

А х м е д (не глядя, быстро плетет корзину.) Самое главное — донышко, Хассан. Когда оно крепко сплетено, остальное идет само собой. Не падай духом!

Х а с с а н. С моими-то пальцами, Ахмед. Не хватает только, чтобы и ты смеялся надо мной. Скажи мне: пощекочи носорога — сразу сделаю, но вот этот проклятый узел у меня никак не получается.

Ахмед показывает ему, как надо плести узел.

А х м е д. Учти, научиться этому можно даже с такими пальцами, как у тебя. Камыш всегда под рукой, а корзины всем нужны.

Х а с с а н (бросая работу и явно сдаваясь). Носильщики тоже всегда нужны! Лучше спой что-нибудь, а то я совсем затоскую от этой дикой жары.

Продавцы маслин дремлют за своими прилавками.

А х м е д (поет).

Движение среди торговцев маслинами, они поднимаются и начинают сметать пыль со своих маслин. Появляется А б у а л ь К а с с и м, ч е т в е р о н о с и л ь щ и к о в несут его в носилках под балдахином. Абу спит. Все смотрят ему вслед.

Х а с с а н. Кто это?

А х м е д. Багдадский волк, Абу аль Кассим.

Х а с с а н. Он пожирает людей?

А х м е д. Он пожирает ткацкие мастерские и ковры. Если бы он захотел, то мог бы запросто пожирать и людей, он уже многих превратил в своих рабов. Кассим мог бы скупить весь этот рынок, расплатившись за него из своего самого маленького кошелька.

Х а с с а н. Ты когда-нибудь видел вблизи такого богатого человека?

А х м е д. Ну как же! А ты знаешь, почему тебя никогда не пускают дальше ворот?..

Х а с с а н. Потому что от меня пахнет рабочим по́том.

А х м е д. Нет, Хассан, потому что у нас слишком голодные глаза, богачи не выносят нашего взгляда.

Х а с с а н. И поэтому мы должны всегда глядеть себе под ноги, когда они с нами разговаривают?

На рынке появляется б о г а т а я ж е н щ и н а, за которой следует ч е л о в е к с белым ослом. Мужчина очень неловко пытается удержать тюк, который все время сваливается с осла.

Ж е н щ и н а (раздраженно поворачиваясь к погонщику). Растяпа, — несчастье мне с тобой, да и только! Наняла одного осла, а оказывается, теперь у меня их два! Ты же уронишь все мои вещи в грязь! Осел! (Зонтиком, ударяет погонщика.)

Погонщик зло смотрит на нее и при этом забывает о поклаже. Хассан бросается вперед, подхватывает тюк и вскидывает его себе на спину.

Х а с с а н (обернувшись к женщине). Вот теперь все будет в порядке!

Ж е н щ и н а. Ладно, пошли, иначе этот растяпа разорит меня дотла. Такие красивые ткани! (Уходит.)

Х а с с а н следует за ней.

П о г о н щ и к (возмущенно). Преступник! Собачий сын! Украсть у человека работу.

А х м е д. Эй, погонщик, не кричи и не ругайся! Разве можно класть на осла такой тюк, да еще сверху всей поклажи, и вообще откуда у тебя такой красивый осел?

П о г о н щ и к. Какое твое собачье дело?

А х м е д. Тогда немедленно сматывайся отсюда, если не хочешь, чтобы Хассан избил тебя, когда вернется. Здесь его участок.

П о г о н щ и к. А это мы еще посмотрим. Я имею право работать где хочу. Я еще сам себе господин!

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Господин, а дурак, не знаешь даже, как грузить поклажу на осла. Держу пари, что ты этого осла украл.

П о г о н щ и к. Осел моя собственность, а тебя я запомню, ты еще узнаешь, кто я такой.

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Вы только послушайте! Ах ты, паршивый шакал, да я тебе все кости переломаю. Считаешь себя лучше других? Думаешь, что можешь здесь на базаре орать во всю глотку и брать нахрапом? (Выходит из-за своего прилавка и пинком сваливает погонщика на землю. Затем возвращается на место и кидает ему в лицо горсть маслин.) Убирайся, мерзавец!

Погонщик хватает с земли маслины и с жадностью начинает их есть. Торговцы хохочут. Ахмед подходит к нему и помогает подняться.

А х м е д. Допустим даже, что он вообще ничего не знает и не умеет, но жить-то все-таки ему надо. Иди, садись ко мне. Только сначала извинись перед ним!

Погонщик хмуро молчит и вытирает лицо.

Может быть, ты шпион, и поэтому такой гордый? Ты же совершенно не умеешь работать — сознайся уж.

П о г о н щ и к. Да. Да. Конечно, простите меня, господин торговец маслинами, я не хотел ничего дурного сказать, я только разозлился, потеряв работу. А я так долго, целых два дня ждал, пока меня наймут, но я не шпион, я только неопытный. Простите меня…

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Ты сам не из Багдада, а?

П о г о н щ и к. Да, господин. Я из Хайфы — мой хозяин выгнал меня, хотя я был у него управляющим. Двадцать лет прослужил я у него, а он расплатился со мной ослом и выбросил на улицу за то, что у меня на подбородке выросла бородавка. На последние деньги я сделал операцию, вырезал бородавку, а он уже нанял нового, и вот теперь я здесь. Со вчерашнего дня ничего не ел. В чужом городе.

А х м е д. Вот тебе дыня. И разреши тебя научить тому, что знает каждый ребенок. Осла надо загружать с двух сторон, равномерно. Лучше всего заказать корзины или плетеные сумки, которые ты сможешь крепко привязать с двух сторон, закрепив под брюхом осла. Если ты мне заплатишь, я тебе их сделаю. У тебя была легкая жизнь, когда ты был управляющим, не так ли? Теперь тебе, конечно, тяжело приходится, надо самому работать. Ты должен мне все рассказать, я себе даже представить не могу такую жизнь. А Хассана не бойся.

П о г о н щ и к. Он вернется назад и изобьет меня.

А х м е д. Он мой друг и, когда он увидит, что я говорю с тобой, он тебя не тронет.

П о г о н щ и к. На друзей нельзя полагаться. Дыня была очень вкусной, но мне нечем за нее заплатить.

А х м е д. Зачем, я же тебе ее просто так дал, потому что ты был голоден. А в следующий раз ты мне поможешь. Или в Хайфе не в обычае помогать друг другу? А то, что ты сказал о дружбе, — просто ерунда. Я могу положиться на Хассана, как на собственные глаза. И он может на меня положиться, потому что мы друзья. Человек вообще не может жить без друзей! Смотри-ка, вот клиент для тебя.

У одного из лотков с маслинами стоит г о с п о д и н и покупает маслины. Ему насыпают их в корзины. Он расплачивается. Ахмед делает знак Погонщику.

П о г о н щ и к (подходит к покупателю). Господин, не нужен ли вам случаем осел, корзины такие тяжелые.

Г о с п о д и н. Ладно, нагружай!

Ахмед подходит и помогает Погонщику привязать корзины. Для этого он берет свою собственную веревку. Господин смотрит на них.

Но мне нужен только один человек.

А х м е д. Я только помог моему другу, господин. (Отходит.)

П о г о н щ и к и п о к у п а т е л ь уходят.

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Ахмед, я не понимаю, почему ты в это вмешиваешься. Хассан рассердится.

А х м е д. Нет, не рассердится. Этот управляющий тоже должен есть. (Усаживается среди корзин, плетет.)

Возвращается Х а с с а н и садится рядом с ним.

Х а с с а н. Ох уж этот парень с ослом! Старуха всю дорогу его проклинала. Должно быть, он левша на обе руки.

А х м е д. Он когда-то был управляющим. Я ему показал, как надо привязывать поклажу. Он нашел клиента. Тебя же все равно здесь не было.

Х а с с а н. Я думаю, мне придется его отколошматить, чтобы он здесь больше не показывался.

А х м е д. Он для тебя совсем не опасен. Он счастлив, когда его не трогают.

Х а с с а н. Ты хочешь сказать, что я не волк, как Абу аль Кассим. Я слышал про него и его друга Юссуфа песню и целую историю.

А х м е д. А что это была за овца?

Х а с с а н. Кувшин с маслинами. Говорят, Кассим выкрал из этого кувшина золотые.

А х м е д. Потому что Юссуф тоже говорил, что там маслины, и умолчал о золоте.

Х а с с а н. Откуда ты опять все знаешь? Тебя действительно очень трудно удивить новостью.

А х м е д. Это же ясно, как небо над нашими головами. Я очень быстро соображаю. Как долго он отсутствовал?

Х а с с а н. Семь лет, и на суде он не смог доказать, что тот, другой, его обокрал. У него не было свидетелей.

А х м е д. Как? Маслины пролежали семь лет в кувшине или не пролежали?

Х а с с а н. Кассим утверждал, что к кувшину никто не прикасался!

Ахмед смеется, качая головой.

(Сердится.) Ты опять смеешься надо мной?

А х м е д. Я скажу тебе, над кем смеюсь. Над калифом я смеюсь…

Х а с с а н. А почему над ним?

А х м е д. Он сам был судьей или нет? Ты хорошо знаешь всю эту историю, будешь изображать подсудимого, Хассан.

Х а с с а н. Да-а, ты снова меня обведешь вокруг пальца!

А х м е д. Хассан, ну не будь таким упрямым. Это же просто шутка. Начнем! В виде исключения будь сегодня остроумным.

Х а с с а н. Из этого все равно ничего не выйдет. Кто будет представлять жалобщика, потому что, насколько я тебя знаю, ты будешь калифом!

А х м е д. Жалобщика?

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Я его изображу. Я уж вас взгрею как следует за то, что вы не смогли доказать, что маслины…

А х м е д. Анекдот нельзя рассказывать с конца, тогда лучше уж не начинать. Вы слишком много понимаете в маслинах. Истца должен играть тот, кто любит маслины, но, кроме этого, не имеет о них никакого представления. Вон идет управляющий, он самый подходящий для этого человек.

П о г о н щ и к возвращается обратно вместе с ослом и подходит к беседующим.

Ахмед подводит его к перевернутой корзине.

Садись сюда, мы как раз разыгрываем сцену под названием: «Суд калифа». Ты будешь истцом, потому что ты единственный из всех нас можешь изобразить господина. Будешь играть с нами? Согласен?

П о г о н щ и к. Как я могу быть истцом, если я не знаю, кому, на что и почему я должен жаловаться, а главное, на кого?

А х м е д. Это ты сейчас поймешь. Я играю калифа. Разговор о маслинах.

П о г о н щ и к. В маслинах я ничего не понимаю. Терпеть их не могу.

Х а с с а н. Эй, новичок! Ты хорошо простака сыграешь. Что ты задаешься? Я же, в конце концов, согласился играть ответчика.

П о г о н щ и к. Ну, раз вам так уж хочется… Только если придет клиент, я уйду. Мне нужно работать.

Х а с с а н. Не беспокойся, в такое время даже золотарь не решится выйти на солнце.

А х м е д. Начинаем! Бим, бим, бим!

Х а с с а н. Говори: «Я величайший и справедливейший из всех калифов, калиф Аггад из Багдада».

А х м е д. Я калиф из Багдада и вершу сегодня правосудие. Истец, значит, вы утверждаете, что обвиняемый украл у вас тысячу золотых из этого кувшина. Поставьте кувшин сюда, в середину.

Хассан ставит кувшин в центре и снова садится на свою корзину. Погонщик широко открывает глаза, он удивлен.

П о г о н щ и к. Это правда, великий калиф. Тысячу золотых украл он у меня. Но откуда…

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Ого, как он здорово играет, настоящий благородный господин.

А х м е д. Обвиняемый, что вы можете об этом сказать?

Х а с с а н. Ну, дал он мне кувшин с маслинами на сохранение, и я ему вернул его назад. О золоте не было и речи. Какое он имеет право называть меня обманщиком!

П о г о н щ и к. Ты сам проклятый обманщик! Я верил в твою дружбу, ты мне обещал, что кувшин будет у тебя в полной сохранности, а вместо этого что сделал? Лишил меня всего моего состояния! Я правильно поступил, не сказав тебе о золоте, ты вор!

А х м е д. Ты не должен так говорить. Ты горячишься, как будто речь идет о твоем собственном золоте, как будто ты на самом деле — бен Юссуф.

Х а с с а н. Оставь его в покое, он меня разозлил. Я ему хорошо отвечу. Так, значит, я вор, и это мне говорит низкий подлый обманщик. Весь подвал провонял его дерьмовыми маслинами, и вместо благодарности он уверяет, что это было золото. Золото воняет иначе, мой милый, это я хорошо знаю. Потому что я сам Абу аль Кассим, волк из Багдада, хорошо знаю, чем пахнет золото! Оно-то как раз совсем не пахнет!

А х м е д. Ответчик! Прошу быть осторожней в выражениях. Вы изъясняетесь, как грузчик. Если это еще раз повторится, суд вынужден будет оштрафовать вас за непристойные выражения: Черт возьми, если вы хотите ругаться, так будьте любезны ругайтесь, как благородный господин! Истец, отвечайте, в кувшине было только золото или еще и маслины?

П о г о н щ и к. Конечно, и маслины, но, во имя Аллаха, скажите, откуда вам все это известно, ведь суд калифа состоялся только вчера.

Х а с с а н. Мы все знаем, потому что у нас есть глаза и уши, ну а ты, проныра, откуда это знаешь?

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Красиво получается! Хассан начал ругать его по-настоящему!

П о г о н щ и к. Откуда я знаю? Знаю, и все! И могу снова повторить, великий калиф, что в кувшине была тысяча золотых, клянусь собственной жизнью.

Х а с с а н. Хи-хи-хи, собственной жизнью, как будто его жизнь такая драгоценность, что ею можно клясться. Ты лучше поклянись навозом твоего осла, он гораздо ценней! Ты же никак не можешь доказать эту историю с золотыми!

А х м е д. Хассан, ответчик. Я должен тебя оштрафовать, здесь не пивная. Десять подзатыльников за неподобающее поведение на суде. (Дает Хассану десять подзатыльников.) Готово! Так — значит, вы оба не можете доказать истину. Может быть, случайно здесь присутствует какой-нибудь торговец маслинами?

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Да, великий калиф!

А х м е д. Отлично! Наконец-то торговец маслинами нам скажет, каков возраст маслин в кувшине. Поскольку я величайший и справедливейший из калифов, я знаю, что по виду маслин можно установить, кто из вас двоих лжет! Торговец маслинами, погляди, каков возраст этих маслин?

Торговец маслинами подходит к кувшину. Погонщик кидается за ним, позабыв про игру. Он уставился на торговца, который вынимает несколько маслин, надкусывает их, затем швыряет обратно в кувшин.

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Каждому знатоку маслин известно, что маслины после трех лет хранения, как бы тщательно их ни сохраняли, теряют свой вкус и меняют цвет. Самое позднее через четыре года они плесневеют. Великий калиф, эти маслины ни в коем случае не могут быть семилетней давности.

П о г о н щ и к (хватает маслину, надкусывает ее, давится и кричит). Что ты сказал?

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Даже слепому ясно, что они не могли храниться семь лет!

П о г о н щ и к. О аллах, что за идиотом я был. И этот слабоумный калиф, воображающий, что все знает, а сам не имеет ни малейшего представления о маслинах! Дерьмо, вот что он такое, господин Аггад из Багдада! Дерьмо! Обвинять невинных! Вытягивать у них из кармана последние деньги, вот что умеет этот великий калиф. Поддакивать этому разбойнику, это он умеет! Ах я несчастный идиот, как я сам не додумался!

А х м е д. Эй, погонщик осла, управляющий! Ты что, сдурел? Ты не имеешь права так ругать калифа, это будет стоить тебе и головы и шеи, это же все просто игра. Какое нам дело до настоящих господ. Они сами найдут справедливость…

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Но зато он хорошо их отделал. Этот управляющий смелый парень!

П о г о н щ и к. При чем здесь смелость, когда вся наша юстиция одно сплошное свинство, вместе со справедливейшим из всех калифов!

Из-за прилавка с маслинами выскакивают д в а с т р а ж н и к а к а л и ф а и кидаются на П о г о н щ и к а. Один из них хватает за руку Ахмеда.

П е р в ы й с т р а ж н и к. Именем калифа! Вы арестованы за подстрекательство и оскорбление высшей власти! Все назад! А вы пошли! Вперед!

Все отступают. Ахмеда и Погонщика уводят. Хассан хочет броситься на стражника, который уводит Ахмеда.

А х м е д. Не надо, Хассан. Нам это не поможет. Позаботься лучше о моих корзинах и осле.

Х а с с а н. Я не оставлю тебя в беде, Ахмед. Я вытащу тебя оттуда!

Стражник оборачивается. Х а с с а н убегает.

П е р в ы й с т р а ж н и к. Всех остальных предупреждаю, будьте готовы к тому, что я назову вас в качестве свидетелей.

С т р а ж н и к и уводят а р е с т о в а н н ы х. Х а с с а н возвращается и грузит корзины Ахмеда на осла.

Т о р г о в е ц м а с л и н а м и. Тоже мне управляющий! Не знает даже, как осла навьючить. Но зато кричать горазд! А Ахмед его еще пожалел. Вот и получил за это.

Х а с с а н. Нельзя думать только о своей выгоде. Ахмед настоящий человек, именно поэтому я его друг! (Уходит, ведя на поводу осла.)

В зале суда.

На скамью истцов садятся с т р а ж н и к и. На скамью подсудимых — А х м е д и П о г о н щ и к — К а л а ф. Х а с с а н и Т о р г о в е ц м а с л и н а м и на местах свидетелей. У входа в зал суда стоят д в а с о л д а т а.

П е р в ы й с о л д а т. Послушай-ка, ты ведь можешь свидетельствовать, что я сам лично пел для самого калифа, ты же был при этом.

В т о р о й с о л д а т. Зачем?

П е р в ы й с о л д а т. Потому что они хотят перевести меня к верблюдам.

В т о р о й с о л д а т. Но ты же всегда был при лошадях, кроме тех дней, когда стоял на часах, во дворце.

П е р в ы й с о л д а т. Ты-то прав, а они утверждают, что я пугаю лошадей, когда пою в конюшне. Где же я еще должен петь?

В т о р о й с о л д а т. Ну это же просто глупость! В конюшне никто еще никогда не запрещал петь. Кто говорит такую ерунду?

П е р в ы й с о л д а т. Казначей! Но ты же можешь засвидетельствовать, что я пел перед калифом.

В т о р о й с о л д а т. Ах, казначей! Конечно, ты пел перед калифом, но я должен буду добавить, что это было совершенно ужасно.

П е р в ы й с о л д а т. Ладно, я тебе это припомню, когда пойдем в увольнение! Ты враг искусства! (Рассерженный, переходит на другую сторону.)

Раздаются фанфары, возвещающие о начале суда.

С о л д а т ы. Величайший и справедливейший из всех калифов, калиф Аггад из Багдада!

Появляется к а л и ф, так же как и в первой сцене суда. Все опускаются на колени. Калиф усаживается и ест поданный ему шоколад. Фанфары звучат второй раз. П и с е ц ударяет в колокол и поднимается с места.

П и с е ц. Итак, открывается семьсот двадцать девятое заседание суда калифа Багдада, Аггада из Багдада. В Коране сказано: «Тот, кто сеет ветер, пожнет бурю». Выслушайте сначала толкование этого изречения, чтобы полностью постигнуть истину. Справедливейший и мудрейший из всех калифов, Аггад из Багдада.

К а л и ф. Изречение это весьма мудрое, но и очень трудное для пояснения. Оно означает, что каждый, кто осмеливается что-либо произнести против божественного порядка нашего государства, должен быть страшным образом наказан. (Снова ест шоколад.)

Фанфары звучат в третий раз.

П и с е ц. Погонщик осла Калаф бен Юссуф и несовершеннолетний плетельщик корзин Ахмед обвиняются в том, что они оскорбляли самым грубым образом нашего возлюбленного калифа и нашу государственную власть. Обвинителем выступает стражник из охраны калифа, заслуга которого заключается в том, что он задержал злоумышленников. Обвиняемый Калаф бен Юссуф выразился буквально следующим образом: «Вся наша юстиция сплошное свинство вместе со справедливейшим из всех калифов!»

К а л а ф. Великий калиф, я не имел в виду вас, величайшего из калифов, а только этого Ахмеда, потому что он осмелился позорить вашу персону, изображая вас! Я говорил только о нем. Это была игра!

П е р в ы й с т р а ж н и к. Великий калиф, обвиняемый лжет. Он сказал: «Этот слабоумный калиф не имеет никакого представления о маслинах». Но тем не менее — правда, что другой обвиняемый изображал калифа Багдадского.

К а л и ф. Значит, ты, озорник, меня ругал?

А х м е д. Пусть язык вывалится из моего рта, если я осмелюсь когда-либо выругать справедливейшего из всех калифов.

К а л а ф. Он утверждал, что ваш приговор по моему делу против Абу аль Кассима был неправильным, и — обратите внимание на его развращенность — даже сумел это доказать! Я был втянут в эту игру, хотя даже не знал, во что они играют!

А х м е д. Ах, оказывается, ты Калаф бен Юссуф?! Это он от меня скрыл, великий калиф! Он сказал, что он бывший управляющий господина из Хайфы!

К а л и ф. Подвергал ты сомнению мой приговор или нет?

А х м е д. Да, великий калиф, я сказал: если бы вы приказали проверить возраст маслин, можно было бы сразу доказать, кто из этих двоих лжет. Хоть это вы можете засвидетельствовать, Калаф бел Юссуф?!

К а л и ф. Ты можешь это засвидетельствовать, подсудимый?

К а л а ф. Великий калиф, я вообще ничего не понял, во что они там играли, я ничего не слышал, клянусь аллахом!

К а л и ф. Значит, ты не подтверждаешь того, что сказал этот мальчик?

Х а с с а н. Я могу подтвердить, великий калиф, я играл ответчика. Этот знатный господин точно знал, что речь шла о его процессе…

К а л и ф. Так. Ты играл роль ответчика, значит, ты ее снова сыграешь — на скамье подсудимых вместе с ними.

Два солдата переводят Хассана на скамью подсудимых.

П и с е ц. Обвинитель, вы признаете в этом человеке соучастника?

В т о р о й с т р а ж н и к. Это грузчик Хассан. Он изображал подсудимого Абу аль Кассима.

К а л и ф. Скажи-ка ты, игравший калифа, ты знал, что твоя дерзость может стоить тебе головы? Ты знал это?

А х м е д. Да! Справедливейший из всех калифов, но мог ли я допустить, чтобы вам не указали на такое маленькое упущение? Все знают об этом, но никто, ни один из ваших советников не сказал вам правды. А ведь они все едят маслины!

К а л и ф. И ты считаешь, что мой приговор был несправедливым и ошибочным?

А х м е д. Несправедливым? Нет, не то чтобы несправедливым, но, возможно, он был ошибочным, великий калиф! Потому что вы не сделали проверку маслин. Это была ошибка, а наша ошибка была в том, что мы не знали, что настоящий истец играет истца. Он от нас это скрыл.

К а л а ф. Я ничего не знал, великий калиф, ничего не знал. Они меня не спрашивали о моем имени!

К а л и ф. Принесите сюда кувшин и доставьте сюда ответчика, срочно, он мне нужен!

П и с е ц. Великий калиф, кувшин будет немедленно доставлен, но Абу аль Кассим был оправдан высочайшим судом.

К а л и ф. Тогда приведите его как свидетеля. А ты, грузчик, скажи, — почему вы играли в этот судебный процесс?

Х а с с а н. Потому что мой друг Ахмед очень любит играть в судью, когда он свободен, а я услышал об этом процессе по дороге, около бани, и ему рассказал. Я был очень удивлен вашим приговором.

К а л и ф. Значит, это ты удивлялся, а не он?

А х м е д. Великий калиф, мы всегда удивляемся вместе. Нет никакой разницы, — может быть, только что я удивляюсь первым, на одну минуту раньше, чем он. Но мы никого не хотели оскорбить.

К а л и ф. Вы друзья?

А х м е д. Да.

К а л а ф. Великий калиф, я могу позволить себе заметить, что я не имею никакого отношения к этой дружбе.

К а л и ф. Ахмед, что ты будешь делать, если я прикажу тебе вести это дело о кувшине с маслинами?

А х м е д. Проведу его, великий калиф. Я, конечно, не изучал права, но за то я хорошо знаю, что неправильно и несправедливо.

П и с е ц. Ты говоришь со справедливейшим из всех калифов.

К а л и ф. Моя справедливость вошла в поговорку. Ты должен познакомиться с нею. Если ты докажешь, что мой приговор был ошибочным, — вы все будете освобождены. А если не докажешь, то вы оба будете отправлены на галеры, ибо тогда вы оба ответите по закону за оскорбление государственной власти. Справедливо это будет или нет?

А х м е д. Великий калиф, у нас нет выбора. Для чего грузчику или плетельщику корзин оскорблять государство? Государство на это не обращает внимания. Я попытаюсь доказать судебную ошибку. Как ты считаешь, Хассан?

Х а с с а н. Правильно.

Вносят кувшин и ставят его в центре сцены. Калаф, который за это время отодвинулся от друзей на другой конец скамьи, встает с места. Он снова охвачен надеждой. Ответчик А б у а л ь К а с с и м входит в сопровождении своего а д в о к а т а.

А б у. Великий калиф, вы звали меня?

К а л и ф. Вот этот мальчик вызвал тебя. Он назначен судьей и поведет дело о кувшине с маслинами, чтобы доказать этим свою собственную невиновность.

А д в о к а т. Великий калиф, разрешите мне от имени моего клиента заметить, что этот метод весьма необычен и не соответствует традициям процессуального порядка! Я сомневаюсь, что мой клиент в таких обстоятельствах согласится…

К а л а ф. Ага, он уже испугался!

К а л и ф. Молчать! Здесь я один решаю, кто должен мне помогать в моем трудном деле — вершить правосудие в этой стране, и как это должно происходить. Начинай!

А х м е д. Высокий суд, уважаемый Калаф бен Юссуф, уважаемый Абу аль Кассим! Каждый торговец маслинами может с первого взгляда установить, пролежали ли эти маслины семь лет в кувшине или нет. И если эти маслины лежали семь лет, значит, ответчик не дотрагивался до кувшина и он сказал правду. Среди свидетелей находятся два продавца маслин. Я вызываю их в качестве экспертов и прошу их открыть кувшин. Они должны проверить эти маслины на свежесть и сообщить нам результаты. Можно начинать осмотр!

Торговцы маслинами открывают кувшин, вытряхивают содержимое на землю и основательно разглядывают и пробуют маслины.

П е р в ы й т о р г о в е ц. Каждый торговец маслинами знает, что маслины через три года — как бы тщательно их ни сохраняли — меняют вкус и теряют свой цвет. Самое позднее через четыре года они покрываются плесенью. Клянусь аллахом, это маслины последнего урожая!

Калаф злобно смеется. Шум. Абу садится.

К а л и ф. Вы оба можете поклясться в этом?

Т о р г о в ц ы. Именем аллаха!

К а л и ф. Дело об оскорблении калифа закончено. Вместо него возобновляется процесс против Абу аль Кассима. Продолжай!

А х м е д. Я не знаю точно всех обстоятельств этого дела, великий калиф!

К а л и ф. Это процесс твоего калифа, и ты должен его вести. Покажи себя достойным! Начинай!

П и с е ц. Стража, Абу аль Кассима на скамью подсудимых! Калаф бен Юссуф, займите место на скамье истцов! Фанфары!

Звучат фанфары. Солдаты переводят ответчиков. Появляется а д в о к а т и с т ц а.

Экспертиза маслин засчитывается в судебные издержки судопроизводства. Открываем вторичное слушание дела семьсот двадцать восьмого заседания суда калифа Багдадского, Аггада из Багдада.

Звучат фанфары.

А х м е д. Ответчик, что вы можете сказать в свое оправдание?

А б у (шепчется со своим адвокатом, явно очень растерян). Великий калиф, я не могу понять, каким образом были подменены маслины. Это произошло без моего ведома.

А х м е д. У кого хранятся ключи от ваших подвалов и погребов?

А б у. У меня, но их могли выкрасть ночью, во время моего сна.

А х м е д. Если у ответчика были украдены ключи от подвалов хотя бы на один час, если кто-нибудь проник в кладовую с сокровищами…

К а л и ф. Писец, прошу тебя эти мои мудрые слова записать дословно. Разве я не велик! Истинно велик!

А х м е д. Это означает, что он не открывал кувшина, не вынимал маслины, не крал золото и не наполнял кувшин свежими маслинами. Он просто унес сокровища истца и больше не думал об этом кувшине, который, кстати, один человек может только опрокинуть, но ни в коем случае не поднять.

К а л и ф. Сознайся наконец, что ты вор, Абу аль Кассим!

А б у. Великий Калиф, кувшин стоял семь лет в подвале, за семь лет все могло случиться!

А х м е д. Но маслины оказались последнего урожая, который снят только месяц тому назад. Эксперты, скажите, так ли это?

Т о р г о в ц ы. Да, это так! Последний сбор урожая маслин начался месяц тому назад.

А б у. Эта женщина — настоящая скряга!

А х м е д. Ответчик, о ком вы говорите?

А б у. Я зевнул, господин судья, я просто зевнул!

К а л а ф. Господин судья, великий калиф, я расслышал, что он сказал: «Эта женщина — скряга!»

К а л и ф. Кому еще было известно об этой краже, Абу аль Кассим?

А б у. Я не помню, великий калиф.

К а л а ф. Но зато я помню, что жена Кассима весьма скупая особа. Она, наверно, использовала эти маслины, а в день моего приезда заменила новыми, потому что мне пришлось очень долго ждать, пока принесли кувшин.

А х м е д. Ответчик, доказано, что этот кувшин был открыт в последние четыре недели. Доказано также, что ключ от подвалов хранился у вас. Может быть, вы наконец сознаетесь, что взяли золото из кувшина?

К а л и ф. Запиши! Это мудрость, мудрость величайшего и справедливейшего калифа из всех калифов, Аггада из Багдада.

А б у. Я ни в чем не признаюсь.

А х м е д. Великий калиф, доказательств вполне достаточно. Даже без признания ответчика его вина доказана.

А д в о к а т А б у. Я протестую. Мой клиент благородный человек. За последние годы его дела шли чрезвычайно успешно. Смешно предполагать, что он мог польститься на эту жалкую тысячу золотых!

К а л и ф. В связи с тем, что невозможно добиться признания обвиняемого, я предлагаю подвергнуть его пытке. Ты совершил преступление против закона.

А б у. Великий калиф! Не подвергай меня пыткам. Прошу пощады! Я за все заплачу!

А х м е д. Этим самым ответчик признал свою вину!

К а л и ф. Теперь доказано, что на галеры должен отправиться другой преступник. Я справедливый судья, это знает весь мой народ, и весь мой народ должен знать, что я выслушиваю советы, — вы оба свободны. А теперь об этом воре и обманщике. Писец, что предусматривает закон в подобном случае?

П и с е ц. Возвращение украденного имущества и наказание виновного пятью годами галер или же штрафом в две тысячи золотых. Кроме того, он должен оплатить все судебные издержки.

К а л и ф. Оглашаю приговор суда: истец по первому процессу оправдан по обвинению в клевете. Понесенные им убытки должны быть возмещены Абу аль Кассимом, признанным виновным. Кроме того, он должен вернуть обратно украденное золото и уплатить судебные издержки этого процесса и процесса об оскорблении государственной власти, так как оба этих дела взаимосвязаны. Кроме того, он приговаривается к пяти годам галер. Несмотря на то, что ты, Абу аль Кассим, стал владельцем всего имущества истца, которым ты, впрочем, завладел вполне законным путем, ты еще украл у этого бедного человека тысячу золотых. Пять лет галер!

А б у. Пощади, великий калиф! Разреши мне заплатить две тысячи золотых штрафа! Мое здоровье полностью расстроено!

К а л и ф. Просьба удовлетворяется. Но ты останешься под стражей до тех пор, пока не заплатишь все полностью! Суд закончен! (Ахмеду.) Мантию можешь сохранить на память о твоем справедливом калифе!

Фанфары.

С о л д а т ы. Величайший и справедливейший калиф из всех калифов калиф Аггад из Багдада.

К а л и ф удаляется в сопровождении свиты.

Солдаты окружают Абу.

А б у (адвокату). Принеси золото, беги стремглав, если хочешь увидеть хоть один грош твоего вознаграждения.

А д в о к а т А б у стремглав убегает. Калаф подходит к Ахмеду. Хассан обнимает Ахмеда. Калаф протягивает Ахмеду руку ладонью кверху. На ней лежат деньги. Ахмед их не замечает. Хассан берет деньги.

Х а с с а н. Осел стоит у ворот, он напоен и накормлен. Пошли, Ахмед!

Оба уходят.

К а л а ф. А вы, продавцы маслин, хотите купить маслины? По оптовой цене!

Т о р г о в ц ы м а с л и н. Мы согласны, господин! Здесь двести унций. По два гроша за унцию!

К а л а ф. Освободите кувшин, он мне нужен.

Продавцы высыпают маслины в свои плащи и расплачиваются с Калафом. Калаф злобно смотрит на Абу, который под охраной солдат сидит на ступеньках судейского помоста.

Долго мне еще ждать моих золотых, ты, обманщик!

А б у. Он обозвал меня обманщиком, это недопустимо, ведь я уже осужден!

П и с е ц. Я прошу, Калаф бен Юссуф, не произносить подобные слова в присутствии суда! Вот ваше золото, уплаченное вами за издержки первого судопроизводства.

К а л а ф. Нижайшая благодарность суду! Да здравствует великий и справедливый калиф! (Берет деньги и вместе с деньгами торговцев опускает в кувшин.)

Возвращается а д в о к а т Абу аль Кассима с золотом. Писец берет у него деньги и дает Калафу часть золотых, которые он также ссыпает в кувшин. Калаф стоит перед своим кувшином, затем берет его в руки.

Вот это я называю величием и справедливостью одновременно!

Входят Х а с с а н и А х м е д. Они ведут осла, на которого Ахмед накинул судейскую мантию, подводят осла к Калафу. Срывают мантию.

А х м е д (ослу). Будь здоров, братец ослик. Краткие дни твоей свободы миновали. Твой господин снова стал господином.

Уходят.

К а л а ф. Сброд! Сволочь! Это золото послужит начальным капиталом для оптовой торговли маслинами! Вскоре каждый, кто ест маслины в Багдаде, узнает, кто такой Калаф бен Юссуф. Правосудие и частная собственность — вот что дает человеку возможность встать на ноги и продвигаться вперед!

Абу уплачивает штраф писцу. Солдаты освобождают его.

П и с е ц. Абу аль Кассим, объявляю, вы внесли штраф и освобождены из-под стражи.

Абу подходит вплотную к Калафу.

А б у. Помнишь ли ты те прекрасные времена, когда мы сидели вдвоем среди цветущего жасмина? Если ты по-прежнему умен, Калаф, то вспомнишь цену дружбы и не забудешь о том, что у меня много вьючных животных. Они необходимы для того, чтобы преуспеть в торговле маслинами. Товар надо перевозить из дальних селений и деревень на рынок. Для этого нужны хорошие вьючные животные, Калаф! У меня хорошие вьючные животные и большое сердце!

К а л а ф. Я так сегодня хорошо настроен, что могу тебя выслушать. Я даже слышу, что должен забыть, кто был моим врагом.

А б у. Но ты не должен забывать, кто был твоим другом. И что этот друг кое-что понимает в делах. Да пребудет с тобой аллах!

А б у уходит вместе с а д в о к а т о м.

К а л а ф (одному из солдат). Солдат калифа, может быть, ты знаешь, где достать второго осла, чтобы я мог увезти отсюда все свое имущество?

П е р в ы й с о л д а т. У моего брата есть осел, господин, я позову его!

Калаф дает солдату монету. П е р в ы й с о л д а т уходит. Второй солдат остается на посту.

К а л а ф (садится на свой кувшин). О аллах, дай мне силы для торговли маслинами! Придется мне взять его вьючных животных, чтобы снова стать сильным и отобрать у него мои ткацкие мастерские. (Поет.) «В твоей беседке из жасмина, брат…» (Напевает умиротворенно.)

Солдат подпевает ему, но фальшивит. Калаф негодующе смотрит на него. Солдат замолкает. На другой стороне авансцены появляются Х а с с а н и А х м е д. Они едят и, пока медленно закрывается занавес, поют.

Перевод Е. Якушкиной.