Древнее сказание

XXVII

Весть об избрании Пяста с быстротой молнии облетела дальних и ближних кметов. Все изумлялись, и чем дальше, тем разнообразнее передавали подробности этой странной воли богов. Все были глубоко убеждены, что происшедшее случилось по воле сил, управляющих миром… Чужие люди, до того никому не известные, явились как бы нарочно затем, чтобы высказать слово, которому богатые и могущественные не посмели противиться; по этому слову бедного старика, никогда не мечтавшего сделаться князем, бежавшего даже от власти, силой заставили покориться желанию народа.

Одни только Лешки и их сторонники не казались довольными — они опасались мести за прошлое.

Старый Милош всего только раз был на вече. Вместе со слепым своим сыном он заперся в доме своем, окружил его стражей и никуда не показывался.

Милош лелеял теперь одну лишь надежду, что авось он дождется внука, который сумеет осуществить все его прежние затаенные пожелания. Родители подыскали девицу, на которой женили своего сына. Старуха-мать неусыпно пеклась о юной чете, зорко следя за ними. Молодые, жене было всего пятнадцать лет, играли как дети. Жена Лешка, Белка, по целым дням пела разные песни, Лешек бренчал на гуслях, а мать забавляла их старыми сказками про богатырей. Втроем проводили они целые дни на дворе, забравшись под тень вековых дубов. Очень редко заглядывал к ним чужой человек, а еще реже решались впустить его в хижину. Старшины, сопровождаемые Бумиром, пытались было повидаться с Милошем. Он всего один только раз велел открыть им ворота и заявил, что он ни во что не будет и не желает вмешиваться: когда же они вторично зашли, то велел им сказать, что и видеться с ними не хочет.

В один из первых дней после избрания Пяста, когда Лешки не на шутку дрожали за себя и за своих приближенных, кто-то постучался в ворота.

Старик Милош лежал в это время, — а был уже полдень, — под дубом. Неподалеку от него, под другим, сидели Лешек с женою и с матерью. Когда послышался стук, медведь, отдыхавший у ног своего господина, поднял голову и начал ворчать, собаки залаяли, все домашние птицы затеяли страшный переполох. Карауливший у ворот человек взобрался на вышку с целью взглянуть, кто стучится…

У ворот стояли двое людей, чрезвычайно бедно одетые. Почему-то они старались скрыть свои лица. По голосу и телодвижениям — лиц он видеть не мог — сторож догадался, кто были пришедшие посетить князя. Неизвестные требовали, чтобы их впустили во двор.

— Князь болен, никого не велел к себе допускать… Напрасно они кричали, ругались, сторож решительно был неумолим.

Наконец один из них снял с пальца большое кольцо и потребовал, чтобы сторож сейчас же показал его князю, а затем отворил ворота…

Сторож с кольцом в руке подошел к Милошу и, кланяясь в ноги, исполнил данное ему поручение.

Милош осмотрел кольцо, которое состояло из двух частей, соединенных небольшой цепочкой, вздохнул, украдкой стер навернувшиеся слезы и, приказав удалиться семейству, велел впустить гостей.

Вскоре оба незнакомца вошли во двор. Здесь, словно по мановению волшебного жезла, они выпрямились, подняли головы, и вдруг от них не осталось ничего похожего на тех бедняков, которых они так ловко изображали еще минуту тому назад.

То были Лешек и Пепелек, сыновья Хвостека.

Милош привстал, но не сделал и шагу навстречу. Когда гости остановились перед ним, старик приветствовал их рукой и стал ждать, что услышит.

Старший заговорил первым:

— Добрались мы к тебе, князь, не без труда и опасностей… Нас, детей властелина земли, словно диких зверей гонят, выслеживают… А ты заперся здесь, тебе и в голову не приходит стоять за права своего семейства, своего рода… Мы пришли заставить тебя нам помочь и дать нам своих людей!..

Милош смерил обоих бешеным взглядом и глухо сказал:

— Вы?… Заставить?… Меня?…

— Да, — продолжал старший, — да! Здесь, после смерти отца моего, властелин — это я!.. И земли, и тебя самого… И, конечно, уж родным-то, да кровным своим я не позволю идти мне наперекор! Этого я допустить не могу!

Милош не промолвил ни слова, хотя глаза его горели страшным огнем. Медведь заворчал, почуяв чужих людей. Он, казалось, только и ждал приказания познакомиться с ними поближе.

— Мы должны, — опять начал старший, не дождавшись ответа, — получить обратно и землю, и наш родовой замок! Прямая обязанность всех Лешков нам в этом помочь… Эту сволочь, что теперь поднимает голову, нужно как можно скорей истребить, вырвать с корнем!..

Князь по-прежнему все молчал.

— Мы явились сюда спросить у тебя: за кого ты, за нас или за эту подлую чернь?

По лицу Милоша было заметно, что он сдерживался с величайшим трудом. Всего его нервно подергивало, руки тряслись…

— Ни за вас, ни за них! — разразился он наконец. — Вас я знать не хочу… Вы вот оба стоите тут предо мной живые, здоровые, а сыновья мои где?… Как посмели вы только войти сюда… вы… вы знаете ли, что ваш отец одного моего сына жизни лишил, другого велел ослепить?… Или пришли вы ко мне напомнить, что кровь моих детей требует отмщения? Что и мне поступить с вами следует так: одного приказать убить, а другому вырвать глаза с тем, чтоб бросить их псам на съедение?…

Молодые князья испугались и невольно взялись за мечи. Старика раздражали их цветущие лица. Гнев его возрастал.

— Вы являетесь сюда, чтобы мною повелевать!.. Меня заставлять делать то, что хотите вы?… Вы… меня!

Старший Хвостеков сын весь даже покраснел от злости.

— Право свое унаследовал я от отца! — крикнул он, топнув ногой, и гордо взглянул в лицо старику. — Я тебя призываю вступиться за наш род, который и твой вместе с тем. Если отец мой счел нужным убить твоего сына, то потому, что тот оказался мятежником; если другой поплатился зрением, так ведь и он тоже вздумал было подражать брату!.. Будь доволен и тем, что хоть этот остался жив!..

Тут Милош неожиданно выпрямился, дрожащей рукой схватил висевший всегда у него на поясе рог и затрубил.

Со всех сторон стали сбегаться слуги.

Сыновья Хвостека обнажили мечи, готовясь к защите.

Первым из слуг прибежал старый княжеский смерд; Милош обратился к нему с приказанием:

— Связать этих людей… и бросить в темницу!..

— Связать нас? — вскрикнул старший и кинулся к старику. — Ты осмелишься?…

— Сами того захотели… Не к чему было мне попадаться в руки!.. Я должен отомстить вам за кровь моих сыновей… Кровь требует крови!.. Один из вас должен погибнуть, другому велю выколоть глаза…

Милош обратился к слугам:

— Связать их!.. В темницу!

И, несмотря на отчаянное сопротивление, люди Милоша связали обоих князей.

На дворе поднялся ужасный шум.

Женщины выбежали из дома, собаки надрывались от лая, медведь встал на задние лапы и готовился к нападению. Связанных Лешка и Пепелка увели в темницу.

Темница, собственно, была огромная, вырытая в земле яма, которую закрывали камнем больших размеров, точно колодец. 8 эту-то яму и бросили обоих сыновей Хвостека.

Затем княжеский двор принял прежний спокойный вид. Один лишь старый князь не мог успокоиться. Он быстро ходил взад и вперед. Видно было, что в нем кипела внутренняя борьба: то он рвал на себе рубаху, то глубоко вздыхал, то дрожащей рукой потирал себе лоб, как будто старался что-то припомнить. По временам лицо его прояснялось, но сейчас же опять становилось и грозно, и мрачно. Раздумывая о способах отомстить за своих детей, он, однако ж, не мог отделаться от навязчивой мысли, что те, на кого должно было пасть мщение, родные его внучата, сироты, лишенные и отца, и матери.

Между тем, как Милош, мучимый нерешимостью, сам не знал, звать или не звать великана Хулю, чтоб поручить ему исполнение сурового приговора, среди дворни, по наружности столь покорной, начиналось брожение не в пользу князя.

Дело в том, что слуги Милоша в связанных и брошенных в яму пленниках узнали сыновей убитого Хвостека, которому прежде служили и, хотя не посмели оказать неповиновения Милошу, внутренне все же роптали. Чувство жалости пробудилось в них. Они меж собой перешептывались и как-то странно поглядывали на ходившего по двору князя.

Хуля, которого звали и Обром, держался невдалеке, инстинктивно угадывая, что скоро ему предстоит работа. На что уж Милош был высокого роста и обладал громадной силой, — Хуля был и выше, и сильнее своего господина. Потомок, по слухам, тех Обров, которые в оные времена покорили Дулебов и, издеваясь над ними, запрягали их женщин в телеги и в плуги, этот полу зверь-получеловек походил на того медведя, что ходил, прирученный, за князем. Ни в одну избу Хуля не мог войти, не согнувшись вдвое, целый воз сена он нес на плечах как вязанку; всякого зверя мял под себя, а взрослых людей валил как ребят. Все его тело было покрыто густою шерстью; он почти не нуждался в одежде. Любимой пищей служило ему сырое мясо, спал он всегда на дворе, даже зимой, в мороз. Исполнить самое зверское приказание своего господина составляло для него наслаждение.

Он никогда не говорил, как другие люди: слова заменялись короткими звуками, смехом, ворчаньем… Князь трижды хотел отдать ему роковой приказ и не мог, его все еще что-то удерживало…

Вдруг у ворот послышался шум, затем крики и требование, чтобы Милош немедленно отдал сыновей Хвостека.

Из леса высыпала толпа вооруженных людей, число которых с каждой минутой заметно росло. По их одежде и говору нетрудно было узнать, что это немцы, поморцы, кашубы и слуги плененных Лешков.

Сгоряча у Милоша явилось желание сейчас же послать свирепого Обра придушить обоих князей и тела их выбросить немцам, но тут подбежал к нему старший смерд узнать, что прикажет он делать, так как слугам не устоять против сильного войска, обложившего насыпи княжьего дома. Раздраженный, но не испуганный, Милош ограничился тем, что вместо ответа кинул слуге проклятие.

Прибежала жена-княгиня, притащился сын — слепой Лешек, но никто не мог ничего добиться у разъяренного старика. Кроме мысли о мести, все прочее ему было чуждо… И, однако, слово, ежеминутно готовое сорваться у него с языка, он по-прежнему не решался вымолвить.

Прошел вечер, ночь наступила. Поморцы расположились лагерем вокруг осажденного ими двора. Князь сидел, погруженный в свои размышления… Обр находился при нем, тупо глядя в пространство…

Поздно уж ночью взошел смерд на насыпь и объявил старшинам, ждавшим выдачи Лешков, что если они только вздумают силою ворваться во двор, то получат лишь головы молодых князей.

Милошева челядь расположилась вдоль насыпей. Все это были люди, из рода в род служившие Лешкам, привыкшие к ним и им по-своему преданные. Смотря на то, что творилось теперь, с грустью вспоминали они доброе старое время… Люди эти, лишь недавно попавшие в дворню Милоша, знали отца Пепелка и не забыли еще своей у него службы. К тому же Милош был чрезвычайно строг в обращении, его боялись и недолюбливали, к тому же и жизнь у него была совсем не завидная… Отсюда становится понятным, что ночью, у главных ворот, вместо ругани, которой целый вечер обменивались осажденные с нападающими, послышался подозрительный шепот…

В то время, когда Милош в борьбе со своей нерешимостью не трогался с места, людей его подкупали враги, склоняя открыть им ворота.

К рассвету все стихло. Казалось, изнурившись тревогами дня, все заснули. Но тишина та была предательская: втихомолку враги готовились стать победителями. Ворота неслышно отворились, и в них показалась горсть вооруженных людей, за которыми сейчас же и остальные толпой ворвались во двор. Шум этот, хоть и поздно, привел Милоша в себя.

С мечом в руке, сопровождаемый Обром и немногими из оставшихся верными слуг, кинулся он на поморцев… Но те уже успели и дом занять и освободить молодых князей из темницы… Начались резня и грабеж…

Первым пал старый князь, пронзенный копьем. Дравшийся рядом с ним Обр уложил немало врагов, но и он был убит. Неприятель не щадил никого, даже женщин, кроме тех, которых намеревался забрать с собою… Он торопился разыскивать княжеское добро, боясь, чтобы кто-нибудь из своих же не успел до времени подпалить усадьбу… К утру двор был завален трупами и дымился от испарявшейся крови… Общей участи не избежали и изменники, так предательски поступившие со своим господином: тела их валялись тут же…

Опьяневшие от резни дикари кричали и пели, радуясь легкой победе.

Сыновья Хвостека стояли под дубом, ужасаясь невольно как минувшей опасности, от которой спаслись только что чудом, так и размерам бедствия, которого были единственными виновниками.

Они лишь теперь заметили, что Бумир и другие Лешки, до сих пор бывшие их сторонниками, куда-то исчезли.

Тогда они поняли, что и эта победа, и эта кровавая месть не более, в сущности, как страшный удар судьбы, полнейшая гибель их дела.

Последние, кто еще поддерживал их, разбежались. Они остались одни среди немцев и продажных наемников, которые и на них могли так же броситься…

Поморцы тем временем, насытившись грабежом, разыскивали и вязали немногих счастливцев, случайно спасшихся от всеобщей резни. Между ними попалась и Белка, жена слепого сына Милоша… Вырвавшись на мгновение из рук мучителей, бедная кинулась к трупу мужа и горько, отчаянно зарыдала…

Вскоре победители, навьючивши лошадей всяким скарбом, зажгли разрушенную усадьбу и с криком да с песнями скрылись в густом лесу, таща за собой на веревках пленных.

На смену им с противоположной стороны леса вышел старец: гусляр, которого вел мальчик. Оба направились к месту, где еще так недавно стоял двор Милоша. Ветер нес им навстречу запах горелого дерева… Старик остановился в воротах, палка его дотронулась до лежавшего трупа… Мальчик, дрожа от страха, прижался к гусляру и плакал.

— Старик Милош лежит с разбитою грудью… Слепой Лешек весь тоже в крови… трупы и трупы… Ни одного существа живого…

У гусляра ноги дрожали… Он опустился на камень, лежавший у самых ворот… Рука его сжимала гусли, но боялась ударить по струнам… Грудь отказывалась способствовать пению… Он беззвучно шептал:

— Когда гром, ударив в гнездо, истребит в нем не все живущее, то, что и целым осталось, само себя доконает… Когда судьба захочет покончить с семьей, с каким-нибудь родом, брат убивает брата, дети встают на родного отца… Без тризны полегли среди поля… Вороны расклюют тела… Ветер кости их разнесет, память о них скроется в землю…