Другие Звезды

Глава 10

Наш флаер совершенно самостоятельно подлетел к ближайшему свободному месту, мягко затормозился в воздухе и чуть завис, чтобы тут же опуститься на землю. Дима мстительно и молча показал нам рукой на выход, но вышел первым, потому что мы не торопились, и было отчего.

— Скажешь что-нибудь? — едва слышно прошелестел ему в спину я, стараясь, чтобы меня не услышали эти два мордоворота, — это что? Или кто?

— Не-а, — со злорадным удовольствием чуть ли не пропел Дима, — посмотрим на ваше поведение в немного некомфортных условиях. Интересно же! Как именно вы себя проявите, какая у вас будет реакция, это же очень ценно.

— Мой дед, — мрачно сказал ему я, глядя на этих волчар в мундирах, — лет пятнадцать назад, я тогда маленький был, но помню хорошо, на первый граммофон в нашем селе с вилами кинулся. Сельчане тоже пошутить решили, чувство юмора у них вдруг проклюнулось, да ещё над человеком, который всю зиму в тайге провёл и только-только к людям вышел. Да что там одну зиму — все зимы в его жизни! А мой дед, чтобы ты знал, до того был здоровый и жилистый, что остановить его никто тогда не сумел, прорвался он с боем сквозь шутников и убил тот граммофон.

— Да-а? — уже с сомнением протянул Дима, — какая интересная поведенческая реакция! Но я тебя понял, ладно, держитесь за моей спиной.

— Мы люди военные, — напомнил ему Олег, — контуженые на всю голову. А эти двое уж больно мне фрицев напоминают, у нас их именно так Кукрыниксы рисовали. Веришь, нет, но один в один, такие же собаки сутулые, и от этого у меня злоба просыпается. Оно тебе надо?

— Так, — даже остановился Дима, — успокойтесь оба! Молчите и слушайте, через пять минут всё объясню! И, я сейчас серьёзно, ребята, но неужели вы не можете держать себя в руках? Вы же эти, как их… Боевые офицеры!

Мы молча кивнули и пошли за ним по широкой дорожке из вроде бы кирпича, хотя я уже ни в чём не был уверен, проложенной по шикарному газону, на котором росла только однообразная густая трава, ни кустов, ни полевых цветов не было, кроме разве что нескольких всё тех же вездесущих берёз. А эти двое просто стояли у выхода со стоянки, и никто их не боялся, никто от них не шарахался, немногочисленные люди просто обходили их стороной, обращая на этих двух альгвазилов внимания не больше, чем на друг друга, и это внимание не было враждебным или даже хоть чуть-чуть опасливым, оно было какое-то ровное и чуть уважительное, что ли, и не было в нём не то, что страха, а даже и тени недовольства.

— Здравствуйте! — негромко прогудел один из них, тот, что больше был похож на рептилию, и сделал шаг вперёд. Причём сделал так, чтобы не заслонять собой нам дорогу, дорога осталась свободна, но мы остановились. Не остановиться было бы не просто невежливо, а опасно непонятностью ситуации. Вот не остановлюсь я и что тогда? Биться будем?

Эта же рептилия в человеческом облике подходить тоже не стала, между нами было метра три, но даже на этом расстоянии я с раздражением оценил, насколько он выше, мощнее и здоровее меня. Чёрная форма сидела на нём как влитая, нигде ничего не топорщилось и не выскакивало, погоны я разглядеть не смог, снизу вверх-то, а значки и шевроны на рукавах и груди просто не сумел понять. Олег вот что-то сообразил, с помощью новых умений, а я нет.

— Полицейское управление Надежды-главной, — представился второй, что был больше похож на собаку, и походил на древнеегипетского бога Анубиса, я его в учебнике по истории видел, такой же здоровый, чёрный, остромордый, остроухий и широкоплечий. — Рады приветствовать на нашей планете новых её жителей из Миров третьего круга. Надеемся, что вам здесь очень понравится, и вы воспримете нашу планету как свою новую родину. Уверены, вы найдёте здесь дело по душе и сумеете стать полезными членами общества, особенно вы, Александр Артемьев.

Слова были правильными, угроз никаких, тон ровный и доброжелательный, но, если бы меня встретил так где-нибудь в родном городе милицейский патруль, то я бы понял, что сейчас меня будут, скорее всего, бить и ногами и руками, как врага народа, без всякой жалости.

— А-а! — вдруг протянул Дима, — понял! У тебя же, Саня, индекс нулевой! А так бывает, когда его срезают за какие-нибудь сомнительные подвиги! Не-не-не! — тут он повернулся к полицейским, — не то! Он просто из таких диких, что его даже зарегистрировали в общей системе три или четыре дня назад, по прилёту! Посмотрите в своих базах данных! И второй тоже!

— Уже, — ответил Анубис, поворачиваясь к Олегу, — а вот вам, гражданин, почёт и уважение от всех нас! За месяц добиться таких результатов — это дорогого стоит! Так с какой, говорите, вы системы?

— Желаем сохранить инкогнито, — улыбаясь, ответил ему мой стрелок, — желаем начать жизнь с чистого листа! Желаем стать полезными членами общества!

— Воистину! — поддакнул и я, — всем сердцем!

— Похвальное желание! — ответил нам Анубис, а рептилоид просто кивнул, — правильное! Приносим извинения за проявленное любопытство и желаем приятно провести время. До свидания, граждане.

Мы попрощались, и дальше все пошли своей дорогой. Эти товарищи без слов и сомнений тут же залезли в свой флаер и улетели по делам, а мы остановились и уставились на Диму.

— Быстро они, — вздохнул тот, глядя на нас. — На выходе из кампуса перехватили, видимо. Ладно, слушайте сюда: все, кто не похож на человека, ни человеком, ни инопланетянином не является. Это, друзья мои, говоря вашим языком, роботы. Вам смысл этого слова понятен?

— Понятен, — ответил я, да и Олег кивнул тоже, — это механический человек. Нам даже фильм про них в училище показывали, «Гибель сенсации» называется, или «Робот Джима Рипль».

— В целом верно, — обрадовался Дима, — и концепция, значит, отторжения не вызывает. Только не механический, механика такое не потянет. Это искусственный интеллект на мобильной платформе, если говорить упрощённо. Вопросы?

— А почему вид такой? — неопределённо покрутил пальцами в воздухе Олег, — страхолюдный? Неужели нельзя было что-то поприятнее придумать?

— Во-первых, — Дима тронулся с места, и мы пошли за ним, — все мобильные носители искусственного интеллекта не похожи на людей даже издалека. Это закон. Во-вторых, облик и возможности соответствуют занимаемым должностям и выполняемым обязанностям. Видели, держиморды какие? С такими не забалуешь! А вот в магазинчиках или кафешках, там совсем другое. Или вот, заправщик, он порядок на стоянке поддерживает, мелкий ремонт делает, видите, плюшевый такой?

Мы повернулись и увидели третьего робота, он походил на чрезвычайно харизматичного, доброго и потешного медведя в потёртом комбинезоне, выглядевшего сейчас как герой мультфильма, причём занятого делом. И он действительно, в отличие от двух полицейских, вызывал только улыбку. Хотелось подойти, потрогать его, познакомиться, хлопнуть его легонько по спине, сделать ещё что-нибудь такое же, беззаботное и беззлобное.

— А вид у них разный потому, — продолжил Дима, — что мы, люди, имеем себе один выверт психики, гнездящийся в самой глубине мозга, в самых древних его отделах, и этот выверт заставляет нас испытывать доверие к покрытым мехом существам. А рептилиеподобные, насекомообразные или, не дай бог, паукообразные вызывают у нас внутреннее отторжение. Вот и используют этот выверт, так сказать, в быту на полную. Один полицейский, что на собаку больше похож, он в этой паре добрый. А второй, змеюка подколодная, он злой. Все это знают, но всё равно на всех это действует. Тут пяток лет назад один дикий нахрюкался в лоскуты, как это у них заведено, и давай дебоширить, так за ним такую страхолюдину отправили, что я сам чуть не обделался. Прикиньте, бронированная паучара размером с флаер, глаза красным горят, слюна капает, жвалы, хелицеры и что там ещё — всё на месте, всё присутствует! А, ещё и паутиной стреляет, только не из задницы, а из морды!

— Паутиной зачем? — спросил я, обалдев от представленной картины.

— Да чтоб стреножить дурака, — пожал плечами Дима, — причём без ущерба для его, дурака, здоровья. Мягко и плотно, как в пелёнки завернули. А то ведь он за нож хватался, столы переворачивал, сопланетникам своим морды бил, когда они его утихомирить пытались.

— М-да, — сначала обалдел не меньше моего, а потом заулыбался Олег, — не умеешь пить — не пей! Сам таких не люблю, просто терпеть не могу. Правильно его.

— Нам бы в Комсомольск парочку таких, — поделился с ними мечтой я, — паучар! Хотя б на годик, хотя б только по ночам чтоб ходили!

— Вот видите! — Дима обрадовался тому, что и эту концепцию мы, как он говорит, приняли. — У нас, чтобы вы знали, многое на этих искинах держится, но там по-минимуму, из необходимости и ещё доказать нужно, что без них тебе никак. А вот судебная система и полиция — вся из них, люди только в наблюдательном совете. Миссис Артанис как раз в таком и заседает.

— Весело у вас, — пытался осмыслить я сказанное, — но, может, оно и правильно. А из необходимости — это как?

— Ну, например, небольшое поселение где-нибудь, — попытался объяснить мне Дима, — допустим, там или наукой занимаются, или просто так живут, потому что место живописное. А по правилам, например, в любом поселении, кроме всего прочего, вам не понятного, нужна ещё и столовка с гостиницей, причём в обязательном порядке. Ну и кто всё это будет делать, денег-то там не заработаешь. Не, есть, конечно, уникумы, что из любви к процессу этим занимаются, но мало их. А искины сводят затраты на содержание почти что к нулю, есть работа — они её работают, нет работы — сидят в режиме минимального энергопотребления, всего и делов, и получку платить им не надо.

— А у вас и получка есть? — удивился Олег, — я думал, по-другому как-то.

— Без получек люди тут же в натуральное скотство впадают, — развёл руками Дима, — проверено. Не все, конечно, и не в первом поколении, те ещё стесняются, чего-то изображают из себя, но там чем дальше, тем хуже. Четвёртое колено профессиональных сидельцев на пособии — страшная вещь, этих уже ничего не берёт. Увидите ещё.

— Не без проблем, значит, общество? — поддел его мой стрелок.

— Не без проблем, — согласился Дима и тут спросил у нас, — а вот как вы думаете, зачем я вас вытащил на эту прогулку? Чтобы что?

— Не знаю, — ответил я, — Анастасия приказала. А она дама умная, где же нам её мысли постичь.

— С миссис Артанис это мало кому удаётся, — согласился Дима, совершенно не поняв моей иронии, ну или издевательски сделав вид, что не поняв, — не вы одни такие, много нас. А смысл вот в чём: попросила она меня показать вам что-то такое, не объясняя и не облегчая вам понимание, чтобы до вас кое-что дошло, а то вы всё восприняли слишком спокойно. Во-первых, мало ли чего вы себе в прошлом понапридумывали, коммунизм возьмём хотя бы, идея-то хорошая, особенно для вашего времени, но я сейчас не об этом! А о том, что мы не обязаны вашим мечтам соответствовать, ясно? И во-вторых, чтобы вы держали глаза открытыми, чтобы не отвлекались вы на второстепенное, вот как на этих полицейских, а чтобы стремились понять главное!

— Согласен, — после недолгого раздумья отозвался Олег. — Про мечты особенно. Я как-то книжку прочёл, из первой русской фантастики, Павловских времён ещё, так там такая хрень была написана, такая хрень! Не дай бог, если бы хоть что-то сбылось из писанины того дурака, вот что я вам скажу, да он бы сам первым и обалдел. И насчёт полиции в точку, им так даже лучше. Я бы их не только Комсомольск, но и Москву патрулировать отправил. Но мы тебя поняли, так что веди нас, Вергилий, показывай, а мы будем держать глаза открытыми, зуб даю.

— Зуб беру! — заулыбался Дима, ему, видимо, от понятливости Олега стало лучше, — так что смотрите по сторонам, удивляйтесь и будьте как дети!

— Ну, как дети тоже опасно, — вновь начал спорить с ним мой стрелок, — помню, еще совсем шкетом был, так батя меня потащил куда-то, где африканцы самые настоящие были. Поставил меня перед собой и говорит так строго: увидишь чернокожих людей — не орать! Пальцем на них не показывать! А то выпорю! Понял? Ну, я ему покивал и вроде бы даже проникся, но хватило меня ровно до угла того дома дойти, потому что выскочили нам оттуда навстречу два чёрных паренька, и меня как мешком по голове шарахнули. Всё забыл, глаза выпучил, пальцем в них тычу, на всех оглядываюсь и во всё горло ору: негр, негр! Батя меня за шиворот тогда тряхнул так, что я язык прикусил и заткнулся, те ребята поулыбались сквозь зубы, конфету мне какую-то сунули, и на этом конфликт был вроде бы исчерпан, слава богу. Ну, выпороли ещё дома по вечеру, у моего бати слова с делом никогда не расходились, так что вот. Не всегда это полезно, как дети-то быть, вот я к чему!

— Наоборот, — горячо возразил ему Дима, — это очень интересно! Хотя сдерживать себя всё равно надо.

И, пока они трепались, я шёл и смотрел по сторонам, приняв совет нашего провожатого близко к сердцу. Действительно, мы на другой планете, в другом времени, а ведём себя так, как будто на пересыльный пункт попали. Начал я с неба и сразу же понял, что ничем оно от нашего не отличается. Та же синева, то же жёлтое солнце, те же облака, вот только Луны нету. Да и галактики не видать, с другой стороны сейчас красуется, скорее всего. Вдохнул полной грудью воздух, чтобы попробовать его на вкус — дышалось легко, даже легче, чем на Земле, наверное, и посторонних примесей или запахов не ощущалось тоже. Подпрыгнул на ходу, чтобы оценить силу тяжести, и не сумел найти отличий от нашей, земной, так что удивляться было пока нечему.

Единственно, скудная по разнообразию растительность бросалась в глаза, всё те же берёзы, всё та же декоративная трава, ни тебе полыни, ни тебе полевых цветов, но теперь, когда я понимал, в чём дело, эта стерильность больничного сада стала мне понятной. Ничего, скоро будут тут и воробьи, и стрекозы с бабочками, и мёд с пчёлами, ведь местную флору с фауной, как я сообразил, щадить никто не собирался. Может, оно и правильно, ведь решение это принимали люди, что наверняка мудрее и образованнее меня в десять раз, им виднее, они горячку пороть не будут.

На ум тут же пришли слова Димы об эволюции, которая одинакова для всех в корне, и об её частностях, которые на этой планете не в нашу пользу. Может, обойдутся заповедниками размером с континент, может, ещё что, но, думается мне, при столкновении двух разных жизней одна должна победить и неминуемо уничтожить другую, ведь у природы нет жалости и совести, и помирить их тоже не получится.

Под эти умные мысли я шёл, не обращая внимание на пейзаж, да и не на что тут пока было обращать, простая дорожка по простому березняку, хоть и густому, пока не упёрся в спины притормозивших Димы и Олега, и не пришёл в себя, чтобы начать удивляться по-полной, как тот самый ребёнок. Орать, правда, и пальцем показывать не стал, не до того было.

Мы стояли на круглой смотровой площадке, огороженной мощными перилами, а находилась та площадка на крутом утёсе, что торчал над широкой рекой. Справа от нас и много ниже по склону находилась крыша какого-то здания, слева не было ничего, кроме пролитого солнечным светом березняка, а вот впереди…

Впереди сначала была река, широкая и обычная, с мутноватой, как и у всех равнинных рек, водой, ничего такого, с самыми обыкновенными островками и протоками, с песчаными пляжами и илистыми заводями, а вот за рекой был Город. Причём именно так я назвал его для себя, большой буквы.

И стоял он не на берегу реки, а километрах в пятнадцати от нас, если не больше, на плоской равнине, а ещё вдали, за ним, угадывались сквозь дымку какие-то горы, но те были уж совсем далеко.

Город выглядел вытянувшимся к небу, из-за множества зданий в центре, такие у нас называют небоскрёбами, но тут было по-настоящему. Я попытался прикинуть на глаз высоту нескольких самых выдающихся, но, получив результат от пяти до восьми километров, бросил это дело и начал просто рассматривать.

Особенно меня убила приблизительно километровая в поперечнике, приплюснутая сверху и снизу сфера на тонкой ножке, как её ещё ветром не сдуло, я не понимал, да и не мог понять. Остальные здания тоже не подкачали, там были и просто башни, и что-то изогнутое, и что-то, похожее на паруса, но всё это вместе сливалось в гармонию такой силы, что оставалось только открыть рот.

И ещё, был здесь странный контраст между общей пустынностью самой планеты и кипящей жизнью этого Города, там безостановочно что-то сновало и перемещалось, там взлетали к небу и опускались на землю странные аппараты, совсем не похожие на те, что мы придумывали себе в прошлом. Людей я, конечно, не видел, но без ошибки мог бы дорисовать себе многочисленные толпы на улицах и скверах, так потом оно, кстати, и оказалось.

— Надежда-главная, — прервал наше молчание Дима, — столица. Она одна такая, больше нет подобного, десять миллионов населения. На Королёве и Кеплере пытаются, конечно, всё это дело продублировать, но получается только по самому минимуму. Функционал есть, а вот размаха нет. И вся наша жизнь, короче говоря, вот отсюда и определяется. Ну что, у кого какие впечатления?

— Меня убило просто, — ответил ему Олег, — наповал причём. Только нафига ж такое всё здоровое? Как из одного дома в другой переходить?

— Многие годами в одном здании сидят, — пожал плечами Дима, — там тебе и работа, там тебе и жильё, там тебе и отдых, там тебе и всё, даже песчаные пляжи с морской волной и парки с фонтанами. Но переходить легко, хоть в другой дом, хоть куда, я вам потом покажу. А тебе как, Саня?

— Нет слов, — признался я, — да и что тут говорить? Мы сейчас туда?

— Можно туда, — оживился Дима, — а можно и не туда. Можно на любую из пятнадцати планет, вот хотя бы и на Марс, выбирайте сами. Вон, видите? — и он повернулся и показал рукой на то приземистое здание, что было справа от нас, — это пассажирские Врата, оттуда не куда угодно, конечно, но в большинство мест можно прыгнуть без проблем, и так же обратно.

— Не, — отказался я, подумав немного и переглянувшись с Олегом, — любопытно было бы, конечно, но это же сейчас не главное. Давай в столицу, потом всё остальное. Успеем же ещё, наверное.

— Успеете, — подтвердил Дима, — но тут всё от вас самих зависеть будет, да от ваших желаний и дел. А пока идёмте к флаеру, Вратами в столицу не попасть. Кстати, как сдадите переселенческий минимум, будут у вас и свои аппараты, и много чего ещё, а пока просто от меня не отрывайтесь. Честно говоря, я сейчас даже придумать не могу такую ситуацию, чтобы мы проблем себе в городе поимели, это с одной стороны, а с другой, и в вас я тоже почему-то не сомневаюсь, вы сумеете точно. Так что пока просто держитесь рядом, а все объяснения потом.