Другие Звезды

Глава 14

Когда мы высадились на той самой, забитой флаерами, стоянке у института практической истории, был уже вечер, причём вечер следующего дня, а потому жрать хотелось неимоверно. Настолько неимоверно, что я с каменным лицом прошёл мимо двух стражей порядка, тех самых, что были едины в своём милицейском дуализме во множестве себе подобных.

Они выставились на меня своими рыбьими буркалами, я ответил не хуже, наградив их холодным, безразличным взглядом, посмотрев на них, как на фрицев через прицел и поэтому немного вызлившись против воли, но на этом всё и кончилось, хотя и видно было, что они припёрлись сюда именно по мою, вогнанную в отрицательное значение индекса социальной полезности, или как там его правильно, заблудшую душу.

— Да, — подтвердила Анастасия мои мысли, — всё именно так. А потому вам, Саша, лучше в ближайшее время из здания института не выходить.

— Заарестуют? — я с интересом посмотрел на застывшую парочку и понял, что эти да, эти могут.

— Нет, — тот же развеяла она мои опасения, — но будут ходить следом, не отступая ни на шаг, справа и слева, куда вы, туда и они. Во избежание, так сказать, для того они тут и стоят, вас караулят. Не все любят подобный эскорт, знаете ли. Хотя могут и задержать, если им вдруг что-то покажется не так, в режиме сопровождения уровень толерантности у них нулевой. Так что я бы на вашем месте не рисковала. Да и счёт потом выставят немалый, а у вас не то, что денег нет, вы просто пользоваться ими сейчас не сможете, в отличии от Олега.

— Так я тебе займу, Саня! — хохотнул Олег, — хотя как теперь с тобой таким в самоволку ходить, а?

— Нормально ходить, — успокоил я его, — наоборот, так даже лучше — и не обидит никто, и всем девчонкам сразу будет видно, какие мы лихие да опасные.

— А что, — даже затормозился Олег, — идея! Особенно насчёт того, что не обидит никто, это прямо здорово! Это ж на любую танцплощадку без проблем! Димон, пойдёшь с нами?

— Нет, — буркнул тот неприветливо, — сходили уже, хватит.

— Как знаешь, — пожал плечами Олег с притворным сожалением, — а мы сходим на днях. Ну, чтобы было о чём в Третьем Круге вспомнить!

— У них там свои… танцплощадки, — ввернул полузабытое слово Дима, — некоторые даже «в мире животных» называются. Как раз по вам.

— Ну и зря, — мечтательно протянул Олег, — если б ты знал, Димон, как я танцую фокстрот и танго, чарльстон и джимми! Все девчонки нашими будут, дайте только добраться! Это Саня у нас лишь вприсядку может, по ляжкам себя хлопать, а уж я зажгу так зажгу!

— Да не танцует сейчас никто такое старьё! — против воли разгорячился Дима, сумели всё же его вывести на эмоцию. — Сейчас по-другому всё, ты и не поймёшь! Опозоритесь только!

— Насчёт танго не верю, — улыбнулся ему прямо в лицо Олег, — вот не верю и всё! Ты, брат, просто не видал настоящего танго, это ж танец на века! Представь себе только, лето, вечер, полумрак, танцплощадка в парке отдыха, свежий воздух, народ тихонько переговаривается, ждёт чего-то, а ты посередине, чтобы все смотрели, в настоящем костюме, брючками себе ещё жопку обтянул поплотнее, чтобы ягодички торчали, свободная рубашка расстёгнута почти до пупа, в штаны заправлена, поясом затянута, и всё такое чёрное да наглаженное, всё прямо блестит, а партнёрша стоит напротив в красном платье, и причёска у неё, и туфли настоящие, а не эти ваши уши с хвостами, и вот начинается музыка, и вот ты таким вертлявым бесом подкатываешь к ней по всем правилам, ах, чёрт побери, до чего иногда жизнь хороша бывает!

— Это где ж ты так, — я сначала подумал, что пересказывает Олег нам сейчас сцену из какого-нибудь фильма, но посмотрел на него и понял, что нет, взаправду всё, и что умеет он, — такой мелкобуржуазности набрался? У жены в деревне?

— Нет, — вздохнул он и прямо подугас в своём настроении, косо глянув на меня, а я тут же десять раз пожалел о том, что ляпнул языком своим, что напомнил ему о том, о чём напоминать не следовало, — в деревне у неё дедушка с бабушкой. Были. Сама-то она из Ленинграда.

— Извини, — я не стал откладывать, потому что в таких случаях легко можно не успеть, — не хотел.

— Да ладно, — махнул он рукой, — ты-то тут причём. Эх, життя…

— А я бы посмотрела, — вдруг очень мечтательно высказалась Анастасия. — Очень я в своё время любила, знаете ли, танго.

— А я бы и пригласил, — парировал Олег, отвлекаясь, — есть у вас красное платье?

— У нас всё есть, — Анастасия улыбнулась ему, хотя улыбнулась с сожалением о чём-то, — но это сильно вряд ли.

— Очень приятно, друзья, — Александр Андреевич, с интересом всё слушавший, остановился у поворота в наше с Олегом общежитие, — что вы не теряете бодрость духа. Это вы молодцы. У нас, знаете ли, этого многим не хватает, потому что и внутренний мир слишком богат, и организация душевная слишком сложна, и…

— Ноют, что ли? — прервал его Олег, засмеявшись.

— Переживают, — мягко поправил его профессор, — больше, чем надо переживают. Да даже и я, вот, смотрите, начал вам жаловаться, стыд-то какой.

— Нормально всё, — утешил его Олег, — мы люди закалённые. Кому, как не нам? Хотя, я смотрю, один кремень у вас всё же есть — Анастасия.

— Вы даже не представляете себе, друзья, какой это кремень, — согласно кивнул ему профессор, — даже не представляете. И не смотрите на меня так, уважаемая вы моя. Но мы уже пришли, так что настала пора нам прощаться. У вас дела, у нас дела, и чем раньше мы все ими займёмся, тем лучше.

Мы поручкались, всё-таки эта совместная передряга немного нас объединила, и уже направились каждый по своей дорожке, как вдруг профессор остановил Диму, намылившегося было с ними.

— А вы куда? — неподдельно удивился Александр Андреевич, — вы, друг мой, с этого момента на казарменном положении, как специалист по информационным технологиям, да ещё и знакомый со всеми секретами. Три месяца — это же совсем мало, а начинать следует именно со знакомства наших новых друзей с этими самыми технологиями, верно?

Дима уныло кивнул, и профессор продолжил:

— Так что всё в ваших руках, мой друг. Как недавно очень метко выразился Олег — раньше сядете, раньше выйдете, пусть это будет вашим стимулом.

— Хорошо, — печально вздохнул Дмитрий, — вот только в город водить я их больше не буду, и не просите, хватит с меня. И ещё, что такое казарменное положение?

— А мы тебе объясним, — подхватил его под руку Олег, увлекая за собой и одновременно кивком головы ещё раз прощаясь с профессором и Анастасией, — казарменное положение, это, Димон, когда ты полностью переходишь в наше распоряжение и выполняешь все наши приказы, как в армии, понимаешь? И живёшь с нами безвылазно, учишь нас, пока мы Анастасии зачёт не сдадим, по этим информационным технологиям твоим или как оно там правильно будет.

— Не наоборот? — засомневался Дима, — а то ведь с тебя насвистеть станется.

— Ну что ты! — горячо заверил его Олег, а я улыбнулся остановившимся профессору и Анастасии, мол, всё нормально, не переживайте, — как же наоборот? Я вот, к примеру, целый капитан, Саня вообще не просто лейтенант, а старший, понимаешь, а это редкость, это только самым смелым дают! Мы офицеры самые настоящие, боевые, сам знаешь, а у тебя ведь даже звания нет, ведь нет же, да?

Дима настороженно кивнул, и Олег продолжил:

— Так что займёмся делом сразу же, без раскачки, настоящим образом, как предками заведено, как исстари завещано! Вот придём, пожрём, отдохнём, чаю попьём, поспим немного и сразу же начнём! Ты как, согласен?

— Ну, — замялся тот, — да, согласен. Такая программа мне нравится. Только, если что, перед Анастасией сами будете отвечать за свои дела, понятно?

— Без базара! — мы вышли на тропинку к нашему сто двадцатому модулю, уже было видно бассейн, и от этого мы все прибавили шага, — я, если хочешь знать, Димон, всю жизнь на своём ответе живу, ничьими авторитетами не прикрываюсь, многое за это принял, но по-другому не получается.

— Но ведь прикрылся же, — поймал его Дима, — если бы не миссис Артанис, загнали бы тебя в минуса, ты уж не сомневайся, и сейчас бы вы оба, как это ты говоришь, по этапу шли. А уж с Саши бы срезали не сто пунктов, а все двести, точно тебе говорю.

— Вот как? — пожал плечами я, удивляясь, — ну, спасибо ей ещё раз. Я и сам ей скажу, но и ты передай, если раньше увидишь.

— Передам, — кивнул тот, — лишним не будет. Вы, ребята, просто ещё не понимаете, кто она такая, от этого всё. Разговариваете с ней по-простому, как профессор, но вы же не он, а ведь у нас с ней все по-другому говорят, как бы это сказать, с придыханием, что ли.

— А кто ж она такая? — с интересом спросил у него я, — просвети, друг, всем же лучше будет.

— Ну, — замялся Дима, — даже не знаю, как вам объяснить-то. Она первый зам и любимая ученица нашего профессора, а наш Александр Андреевич не просто так, он большой авторитет имеет.

— Это я уже понял, — уважительно кивнул в адрес отсутствующего здесь профессора Олег, — он не просто шишка на ровном месте, с его масштабов даже я офонарел. Но хотелось бы поконкретнее.

— Поконкретнее? — переспросил Дима и задумался, — а вы знаете, я и сам сейчас понял, что ничего не понимаю, такие вот дела. Как-то привык, знаете ли, с самого начала, что все ей в рот заглядывают, что все дела она решает, вот и всё. А отчего так и почему — чёрт его знает, одна из заместителей ведь, пусть и любимая ученица. Но власти у неё много, и ничего тут мимо неё не проходит — это точно. Вот ведь какая штука…

— А вот ты говорил, — зашёл издалека я, — что дед твой вроде бы тоже чем-то таким рулит, верно?

— Ну да, — подтвердил Дима, — тоже. Он в своей области большой авторитет, у него и институт не меньше, чем этот, и возможностей столько же, наверное.

— А вот у него есть такой же зам? — ласково спросил Олег, поняв, куда я клоню. — Ну, чтобы тоже был на все руки мастер?

— Нет, нету, — на минуту задумался Дима, — дед главный, потом замы, потом все другие прочие, по старшинству и заслугам. Нормально всё у них. Как и везде.

— А вот ты говоришь, нормально везде, — не отцеплялся от него Олег, — то есть в других местах таких звёзд, как наша Анастасия, нету?

— Нет, нету, — повторил Дима и даже остановился, — ну или я не видел.

— А вот ещё скажи, — вкрадчиво продолжил мой стрелок, — она, эта звёздочка наша, только здесь светит, или в других местах тоже?

— В других тоже, — медленно ответил Дима, что-то вспоминая, — в командировки по мирам мотается регулярно, и полномочия у неё самые высокие.

— Не, не сходится, — облегчённо выдохнул Олег и зашагал к уже близкому жилому модулю, а нам пришлось догонять, — ну и слава богу!

— Ты думал, она особист местный? — я пришёл к тем же выводам, что и он.

— Поначалу да, — кивнул он, — но не сходится. Больше парторга напоминает, или куратора сверху, но тоже не то. Парторг-то озабочен тем, что ему поручено, он в своём хозяйстве вышестоящую линию гнёт и следит только за тем, чтобы от неё не отдалялись, по командировкам ему ездить некогда. Это уж больше на члена Военного Совета фронта смахивает, если на наши деньги. Те тоже озабочены непонятно чем, и тоже власти дофигища.

— Похоже на то, — кивнул я, соглашаясь. — Ну и хорошо, если так.

— Да кто ж говорит, что плохо, — пожал он плечами, — просто могла бы нас в таком случае и помощнее отмазать, а то придумали чёрт-те что, отсрочку какую-то. Вертит она что-то, мутит-крутит, потом, скорее всего, перед каким-нибудь фактом поставит, ну и чёрт с ней. Сама оживила, сама с нами и мучайся, так я ей потом прямо в глаза и скажу, полюбуюсь на её реакцию. Вы жрать-то будете?

Мы уже подобрались к своей стеклянной стене, открыли в ней стеклянную дверь и по одному просочились внутрь.

— Конечно, — Дима осмотрелся, выбрал для себя закуток в дальнем углу и сходу принялся всё в нём менять. Уехали в стену полки, шкафы и стол вместе со всеми мелочами, что там были, а на их место выдвинулась кровать как у нас, потом ещё что-то, да возникли из потолка небольшие стены, чуть огородившие его свежеустроенное логово от общего пространства.

— Ловко ты, — хмыкнул я, наблюдая за ним, — научишь?

— Конечно, — повторил Дима, — для этого я и здесь. А что ты там, Олег, про еду спрашивал?

— То и спрашивал, — Олег уже колдовал у кухонного аппарата, — чтобы шли вы отсюда руки мыть и сюда бы не лезли. Теперь, когда мне всё с вами ясно, теперь только я угощать буду, понятно? Ты ведь, потомок, слово ревень и не слыхивал никогда, конечно же, а уж про то, что из него суп можно сделать, я даже не спрашиваю. Кисленький, лёгенький, самое-то на первое будет. Ты как, Саня, насчёт такого супчика?

— Уважаю, — вспомнил я детство, ели у нас ревень и в супах, и в пирогах, и в вареньях, и всё было вкусно, — для разгону в самый раз. Не жирно и приятственно. Одобряю. И хорошо бы с яйцом, а черешков поменьше, листиков побольше. И главное чтобы это суп был, а не щи зелёные.

— Не учи учёного, — буркнул Олег, колдуя над аппаратом, — так, где тут у нас ревень, я его сохранял в личном же, в общий доступ ещё не давал. Ага, вот он, сейчас-сейчас.

— Сложно вообще? — с любопытством спросил Дима, глядя под руки занятого делом Олега, — ну, новые вкусы выдумывать?

— Не выдумываю вот вообще ничего, — строго сказал ему тот, — вспоминаю. А вспомнить несложно, сложно удержаться и не приукрасить, вот что сложно. И не мешай, иди отсюда к чёртовой матери, чуть не сбился из-за тебя. И прикинь, Саня, они тут только химические специи знают, какой-то натрия глутамат, пёс бы на нём ездил, а что такое кинза с лаврушкой, ведать не ведают. И ладно бы это, а то ведь и ваниль, и корица, и имбирь, и гвоздика, базилик, всё ведь кануло в лету! Хорошо хоть чёрный молотый имеется, да прочие поделки. А вместо острого перца, прикинь, они тут просто какой-то капсаицин добавляют, не заморачиваются!

— Тут меня один знакомый попросил, — застенчиво признался Дима, чуть отойдя от Олега, — вас соевый соус вспомнить. Он то ли китаец на одну шестнадцатую, то ли кореец, сам не знает. На вид и не скажешь, но говорит, что есть в нём что-то такое. И просил, значит, помочь ему с обретением корней…

— Насчёт соевого не знаю, — поморщился Олег, — мы его и не использовали, в нашей-то кухне, он же ни в русской, ни в европейской не применяется. И редкий, и забивает всё своим вкусом наглухо, и солёный как сволочь, так что попробую, но обещать ничего не могу. Давно это было, да и пробовал я его несколько раз всего.

— Я могу! — влез я, чтобы приободрить угасшего от таких известий Диму. Что ж это за друг такой, подруга же, не иначе, а то б с чего бы это он так приуныл. Хотя кто их тут, в будущем, знает. — У нас этого соевого было хоть залейся одно время, соседи-корейцы делали. И соевый вспомню, и капусту корейскую, кимчи называется, и пасты из перца. Ну, что смогу, то и вспомню.

Забытые ощущения и в самом деле нахлынули на меня как из шланга, вернулись те далёкие вкусы и запахи, и я разулыбался против воли, вспомнив, как однажды на масленицу забрёл к своему лучшему другу в гости, он кореец был, и вот они всей семьёй сидят, свою кимчи в наши блины заворачивают, масленицу это они так по-своему праздновали, и меня зовут. А на столе у них кимчежар, так мы называли жареное мясо с этой их острой капустой, ещё тот самый соевый соус, китайский рис, перцовые пасты, рыба, да много всего, и всё острое да пряное, вот только сладкого у них не было никогда, за сладким друг ко мне бегал.

— Ну, попробуй, — с сомнением сказал Олег, глядя на мою улыбку, — может, хоть балл и заработаешь, кстати! За это ж рейтинга отсыпают! Так что давай, всё, что сможешь, всё вспоминай, тебе же за это скощуха выйдет! Чёрт, а я-то уже всё забил за тот месяц, что тебя ждал, надо было чего-нибудь да оставить!

— Кто ж знал, — пожал я плечами, — но попробую, лишним не будет. Тебе, кстати, сколько по совокупности отсыпали?

— Немного, — скривился Олег, — пока семидесятка всего, но обещают ещё добавить. Далеко тебе до сотни.

— Сотня — это много, — подтвердил и Дима, — у меня сто двадцать, а я тут не последний человек. Из школы обычно от шестидесяти до восьмидесяти выходят, так что…

— Ладно, — махнул я рукой, — не забивайте голову. Давайте жрать уже, что ли.