Дуэльный Кодекс. Том 2: Черная Книга

Глава 18

Бритоголовый вскинул перед собой нож. По его сухощавому торсу бежала черная татуировка. Она изображала линию от плеча, через грудь и живот, до самой печени. Я знал, что она окольцовывает и спину, то есть всю верхнюю часть тела мужика. Было видно, что эта линия не что иное, как изображение змеи, кусающей собственный хвост. Татуировка была антимагической.

В состав краски входила зола из пера грифона. Человек, нанесший подобную антимагическую татуировку на свое тело, терял всякий контакт с маной. Ведь мана немного, но влияет даже на пустых. А решившись на тату, человек становился не просто пустым, он теперь отверженный, словно бы не часть этого мира.

Да, на него теперь совсем не действовала магия. Ни боевая, ни лечебная. Теперь он — лишь тень себя прежнего. Но это было не единственное побочное действие. Зола из пера грифона очень токсична. Она медленно убивает носителя татуировки.

Навскидку, главарю бандитов было лет двадцать пять. Думаю, что не встреться он со мной, едва бы дотянул до сорока. Ну а теперь, он умрет сегодня. В общем, если он решился на это тату, либо он идиот, либо отчаянный человек.

— Че? Смелый да? — неприятно изогнул тонкие губы бритоголовый, — ты сейчас сдохнешь! Я выпотрошу тебя, как тушу на скотобойне… — не успел договорить он, потому что я рванулся к бритоголовму.

Он тоже среагировал быстро: ударил ножом низко, целя мне под ребра. Я оттолкнул его предплечье руками, да так, что он аж отпрянул. Тогда я пнул его фронт киком в грудь.

Бритоголовый упал, перекатился через голову. Клинок звякнул об асфальт и остался лежать на дороге. Подскочив, я пнул нож подальше, и он зазвенел где-то на обочине.

— Повторяешься, — глядя на бритоголового свысока, проговорил я.

Он покраснел. Его рожа скривилась, на ней появилась гневная гримаса. Вскрикнув, он метнулся ко мне, и растопырив руки, попытался схватить, чтобы повалить на землю.

Когда его пальцы сомкнулись в замок у меня за спиной, я изо всех сил дал сверху ему по хребту. Бритоголовый громко выдохнул, застонал. Уперевшись в его голову, я ударил коленом, и мы расцепились.

По скуле и губам бритоголового текла кровь. Он встряхнул головой и вскинул руки.

— Сука… убью… голыми руками… — прошипел он, показал окровавленные зубы.

Потом бросился на меня. Ударил широко, по-мужицки. Я блокировал предплечьем, и тут же ткнул кулаком ему в солнышко. Он искривился и захрипел, пытаясь вернуть воздух в легкие. Потом скрючился, едва устояв. Я добавил ногой. Щелкнуло, когда носок черного ботинка угодил ему прямо в рожу.

Бритоголовый всхлипнул и опрокинулся на спину. Я встал над ним.

— Господин Игнат! — послышался крик Вероники Вандерляйн за спиной, я обернулся.

— Возьмите его живьем! Нам еще не удавалось взять никого, кто бы руководил нападением! Попадались только исполнители! Его надо допросить!

Опустившись, я схватил его за руку.

— Вставай, мразь. Со мной пойдешь.

— Пошел ты! — выплюнул он кровь себе на подбородок.

А потом его правая рука дернулась ко мне. Я перехватил, но почувствовал боль в ладони. Увидел, как с обратной стороны моей кисти вышло короткое лезвие тычкового ножа.

— Хер тебе! — крикнул он!

Сквозь боль, раненой рукой, я сжал пальцы на его кулаке а потом резко вывернул его в обратную сторону. Его кости хрустнули, а мужик завыл. Схватился за руку. Я же, встал и выдернул короткий ножик из ладони. Отбросил. Пожамкал рукой, прислушиваясь к ощущениям.

— Да! Срочно родовую гвардию сюда! — кричала в телефонную трубку Вандерляйн за моей спиной, — у нас ЧП у Предлесья!

— Х#й вам! — Зашипел бритоголовый, — не возьмете живым!

Тут он вынул что-то из кармана и сунул себе в рот. Не мешкая, я опустился к нему и вцепился в окровавленные губы.

— А ну выплюнь! — крикнул я, потом с силой сжал ему глотку, — не глотай, ублюдок!

С трудом, бритоголовый все же громко сглотнул что-то, а потом улыбнулся. Его тело начало конвульсивно подрагивать, изо рта поперла кровавая пена. Умирая, он самодовольно смотрел на меня.

— К-кровь… кхе… и… честь… — выдал он напоследок.

— Кровь и честь? — задумался я, — ты из фон Миллеровых? что ли? Это их девиз.

Мужик аж поменялся в лице. Секунду назад, даже умирая, он смотрел на меня со злобным укором, теперь же, в первый раз за наш поединок, на его лице блеснул настоящий страх.

— Откуда… знаешь?.. — прохрипел он и умер.

— Что-то у меня отпало всякое желание ехать на вечер, — сжавшись проговорила Вика, — да и посмотри на Стаса. Она весь бледный!

До начала мероприятия оставалось полчаса. Было ясно, что мы опоздаем, однако глава дома Фоминых сообщил через Веронику, что не сочтет наше опоздание оскорблением, а даже, напротив, пойдет навстречу и в списке тех, кого будут титуловать, меня переставят последним.

— Как раз успеем добраться, — пискнула Вероника, с отвращением бросив взгляд на ряд тел, укрытых черными покрывалами.

На место происшествия довольно быстро прибыла родовая гвардия Фоминых: семеро вооруженных солдат и трое магов из домов средней и малой руки. Их бронированные машины стали рядом с искареженным лимузином. Немного позже приехала скорая и жандармы. Потом подоспели следаки.

Всех осмотрели врачи. Как ни странно, из выживших, а именно, меня, Стаса, Вики Томы, Владимира и Вероники, раненным оказался только я. Остальные отделались легким испугом, синяками и испорченным макияжем.

Руку мне обработали и почти сразу залечили магией. Проблема была с трупом главаря фон Миллерова.

Я знал старого герцога Ефима фон Миллерова. В прошлом, отличный дуэлянт и бретер, он был иконой среди молодых бретеров, когда эта профессия стала популярной. Определенным примером он стал и для двадцатидвухлетнего меня, в то время. Девиз его дома “Кровь и честь” означал, что для фон Миллеровых приемлемо расстаться с кровью, но не с честью. Как ни странно, бритоголовый бандит поступил в духе предков. Он предпочел смерть.

Проблема же заключалась в том, что этот козел сожрал, чтобы сдохнуть. Некая таблетка превратила его тело в лужу какой-то жижи еще до того, как на место прибыли стражи порядка.

Сейчас я наблюдал, как сотрудники тщетно пытались собрать фон Миллерова в пластиковые чашки. Жижа легко впитывалась в дорожное покрытие.

— Если вы не хотите, — я отряхнул свой фрак, — можете ехать домой, — посмотрел я на Вику, — вы многое пережили сегодня вечером. И я понимаю, что вам сложно. Езжайте, отдохните.

— Я останусь, — решительно заявила Тома, смотрясь в зеркальце и поправляя макияж, — все в порядке, — улыбнулась она мне.

В ответ я лишь кивнул.

— Я тоже пойду, — Стас, все еще бледный, смотрел на меня, — Игнат в одиночку перебил кучу народа, и то едет. А я что? я д-даже не поранился, — немного нервно проговорил он.

— Т-ты уверен? — заикнулась Вика, — я думала т-тебе плохо.

— Выдержу, — улыбнулся Стас, — Игнат все выдерживает.

— Значит, едите все вместе? — Вернулась откуда-то из-за гвардейской машины Фоминых Вандерляйн. Девушка выглядела бодрой и посвежевшей. Надо было отдать ей должное, ее стрессоустойчивость на высоком уровне. Страшно подумать, как там, у Фоминых, гоняют эту девчонку.

Ответом Веронике было вразнобой сказанное “да”.

— Отлично! Тогда дождемся новой машины.

— Я бы хотел узнать о результатах расследования, которое пройдет после нынешнего нападения, — посмотрел я на Веронику.

— Я не уполномочена давать такой ответ, — серьезно проговорила она, — но вы можете спросить об этом князя. Или же одного из его сыновей-прокураторов.

Поджав губы, я кивнул.

— А теперь! — продолжал главный комиссар сословного министерства империи, — пришло время титуловать последнего, по списку, но не по значению из сегодняшних достойных. Игнат Сергеевич Орловский! Прошу вас, поднимитесь на сцену!

В большом светлом и очень богатом зале собралась целая куча знатного народу. Весь зал был уставлен аккуратными круглыми столиками, за которыми разместились высокородные. Были там и большая сцена с кафедрой, за которой стоял толстенький комиссар в классическом европейском костюме и парике, и пьедесталом, на которым следовало находиться титулованному.

Играла тихая и ненавязчивая живая музыка. Официанты незаметно юркали между столиками, наблюдая, чтобы у высокородных не закачивалась выпивка. В больших арочных окнах время от времени мерцало. По черному, покрытому тучами ночному небу бежали молнии. Однако, никого это не беспокоило.

Мы прибыли на вечер буквально за десять минут до моего титулования. Девочка-служка в белом беретике и пышной юбке быстро провела нас по широким и пустым залам Гнезда — родового имения Фоминых. Все гости уже давно сидели в торжественном зале.

— Благодарю за помощь, Петунья, — проговорил высокий дворецкий средних лет, когда девочка привела нас к дверям зала, — дальше я позабочусь о господах сам.

Тихонько, чтобы не нарушать торжественной атмосферы, нас провели внутрь и усадили за одним из столов. По пути к своему месту я встретился взглядом с Мирой. Драконица уже была здесь. Видимо, уже вернулась из поездки. Белокожая, с красиво уложенными в светлые косы волосами, Миртабракке носила белое прозрачное одеяние в восточном стиле. Сквозь легкую ткань было видно стройный животик девушки. Маленькие остренькие грудки скрывались за топом, а стройные ножки — в шароварах.

Драконица улыбнулась мне и помахала ручкой, унизанной кольцами. Рядом с ней сидел ее маленький братик Глеб. Остальные места занимали люди, которых я не знал.

— Ну что Игнат, — с улыбкой посмотрела на меня Тома, когда со сцены проговорили мое — удачи! Это знаковый день!

Я кивнул и посмотрел на Вику, проговорил:

— Дому орловских возвращается его статус.

— Спасибо, — утерла она слезу и улыбнулась.

Заиграла торжественная музыка. Я встал и направился к трибуне. Мой поход сопровождали аплодисменты.

— Я, как уполномоченный самим императором, — трубно заговорил комиссар, когда я взошел на пьедестал, — спрашиваю у вас, господин Орловский, клянетесь ли вы быть верным державе и Его Императорскому Высочеству, и в жизни, и в службе, и в бизнесе?

— Клянусь, — проговорил я.

— Клянетесь ли вы хранить связь с маной в своем роду и поддерживать его свет для аристократии Российской Империи?

— Клянусь.

— Клянетесь ли вы, если наступит нужда, встать на защиту отечества против врагов его? — произнес комиссар последний вопрос ритуальной клятвы.

— Клянусь, — ответил я.

Он кивнул, а зал разразился аплодисментами. Тогда комиссар взял с кафедры лакированную шкатулочку красного дерева и раскрыл. Внутри лежал дворянский орден. Я даже удивился, когда увидел римскую II под имперским орлом. Вторая степень.

— Поздравляю вас, — передал он мне орден, — граф Орловский.

Сразу граф. Надо же. Я ожидал присвоения баронского титула, а тут графский. Кажется, мои дела серьезно впечатлили тех, кто принимал решение. На самом деле, на моей памяти перескакивал через ступень только один человек. И звали его Павел Замятин. То есть, я в старом теле.

— Ваш герб, — он отошел в сторону, и слуги вынесли на сцену большой щит с изображением герба, который был предварительно изготовлен по моим наставлениям, — красный орел на черном фоне. Он держит в когтях две серебряные змеи, а в клюве — серебряную звезду. Символизирует путь рода к светлому будущему, через борьбу с ложью и врагами!

Снова последовали аплодисменты. Вика, даже встала. Бросив на нее взгляд, я по-настоящему удивился. Лицо девушки выглядело счастливым. Настолько, что я даже не припомнил, видел ли ее раньше такой.

— Ваш девиз, — продолжал торжественно комиссар, — “Мы правим судьбой”, — проговорил он подготовленные мной слова, — и он, — комиссар как бы обратился в зал, — говорит сам за себя. О независимости рода и его стойкости перед лицом невзгод.

Я тоже обратил лицо к аудитории. Аристократия аплодировала. Кто-то активно, кто-то скромнее, кто-то лениво. Я видел молодых аристо, кто смотрел на меня самодовольно или с завистью. Видел привлекательных девушек-аристократок, которые пожирали меня глазами. К слову, пожирали не только они. Были среди таких и зрелые дамы, некоторые даже в возрасте. Когда я заметил это, виду не подал, но внутренне поморщился.

Мира, аплодируя, тоже поднялась с места. Дом Фоминых, только мужчины, сидели за широким столом справа от сцены, немного в отдалении от остальных. Мужчины аплодировали. Старый князь поднял рюмку водки и кивнул мне. Я кивнул в ответ, а Фомин хрипло крикнул:

— Твое здоровье, граф!

Потом старик осушил рюмку заплом.

— Поздравляем вас, граф Орловский, — пожал мне руку комиссар, — добро пожаловать в высший слой имперского дворянства!

Поблагодарив, я спустился со сцены под торжественный марш оркестра. Сел на свое место.

Все принялись поздравлять меня, Владимир пожал руку.

— Графский дом! — восхищенно крикнул Стас, — Это ж круто!

Музыка изменилась и стала проще, более фоновой. На сцену поднялся мужчина лет пятидесяти. Я догадался, что это был сын прокуратора Фомина. Одетый в белый мундир, он выглядел поджарым и на удивление крепким для своих лет. Мужественные черты лица, короткая с проседью бородка. Пышные темные волосы зачесаны назад. В них тоже блестела седина.

— Что ж, — начал он басом, — мы рады приветствовать в своих рядах новых титульных дворян. Дворянство — ядро и сила империи, особенно теперь, когда миром правит закон Кодекса. Однако, любви тоже стоит оставить место, — он улыбнулся, — и посему, следует начать наш Вечер Невест.

Забавно было, но я не видел ни одной девушки из дома Фоминых среди гостей. Там, где собрался их род, женщин не было вообще. Кажется, Фомины — очень закрытый дом. Они хранят своих невест с особым пристрастием. У Лазаревых, откуда родом Катя, так сурово не было. Их девушки-невесты были более свободны.

— И откроет его, — мужчина указал в зал, на Миру, — жемчужина нашего дома, дева Миртабракке!

Драконица встала. В своем облачении она выглядела воздушной, как пушинка. Мира проделала изящный реверанс, и быстро, на цыпочках, побежала на сцену. Ее наградили овациями.

Драконици, ниже мужчины на две головы, прильнула к нему и обняла, словно дочка. Тот рассмеялся, ответил объятиями и вернулся на свое место.

Классическая музыка кончилась и зазвучали восточные мотивы, ритмично забили барабаны.

— А я-то думал, — проговорил мне на ухо Стас, указал налево от сцены, где в отдельном месте стояли два ансамбля музыкантов, — зачем им две группы?

Сейчас вступила другая группа, играющая восточную музыку.

Мира тут же посерьезнела. Стала красиво двигать бедрами. Животик, под прозрачной тканью привлекательно извивался. Танец драконицы завораживал. Весь зал даже замолчал. Начав плавно, девушка перешла к более ритмичным движениям. Она изящно выгибала тело и изображала ручками волну.

Несколько раз я заметил взгляд Миры, упавший на меня. В такие моменты я улыбался ей в ответ. Девушка же, даже подмигнула к концу танца.

Начавшись неспешно, ее танец перешел во что-то жаркое и эмоциональное. Демонстрируя соблазнительную растяжку, драконица исполняла на сцене движения, близкие к акробатическим. Я даже не думал, что Миртабракке так может. Вероятно, в запасе у драконицы был еще не одни фокус.

Потом музыка резко оборвалась. Мира, разгоряченная, застыла на месте. Ее тело блестело от пота, а грудь высоко вздымалась. Приоткрыв ротик и глубоко дыша, девушка окинула взглядом зал, на миг остановила его на мне.

Зал разразился аплодисментами, и драконица поклонилась, изящно умчалась куда-то за сцену.

— Поздравляю, — услышал я за спиной и почувствовал, как на плечо легла чья-то легкая рука. Я обернулся, — поздравляю вас, граф Орловский, — опустилась ко мне Вероника Вандерляйн.

— Благодарю. А я все думал, куда вы исчезли, когда передали нас той служаночке.

— Неотложные дела, — посерьезнела Вандерляйн.

— Связанная с сегодняшним покушением.

— Верно. Динис Евграфович, вы только что видели его на сцене, хотел бы обсудить покушение с вами. Он считает, что целью были именно вы. Что, между прочим, очень странно.

— Мне тоже так показалось.

— Он попросил меня предупредить вас о том, что в течение вечера он подойдет побеседовать с вами на эту тему.

Я кивнул.

— Итак, — со сцены звучал уже другой мужчина, какой-то ведущий в белом фраке, — начнем же первый ритуал вечера! Ритуал утешения!

Вандерляйн выпрямилась, поискала глазами кого-то среди гостей.

— О нет, — выдохнула она, — он здесь. Могут быть неприятности.

— О чем вы? — я вопросительно изогнул бровь.

— О ритуале утешения, — свела брови девушка, — некоторые аристократы совсем не умеют принимать женский отказ.