Дух Древнего

Глава 22

— Сломал, было дело, — протянул я и, потянувшись, сладко зевнул, — неужели, это причина с самого утра тащить меня куда-то? Это была самооборона.

— Снова потребуете адвоката? — на лицо декана наползло удивление.

— Какого адвоката? — не сдержался препод в синей мантии, и я вспомнил, где его видел. Это был проректор академии. — У нас свидетелей целый коридор

— Меня Вы знаете, граф, — декан артефакторов вздрогнул и ускорил свою речь, — а это, — он показал на синюю мантию, — проректор по внеучебной занятости студентов Шелестов Лаврен…

— Лаврентий Петрович, господин мой, — я обернулся и, на крыльцо общаги, чуть не снеся дверь, выскочила вахтёрша. Её взгляд упал на нас. — Вы не видели Лаврентия Петровича? Кажется, я его отсюда слышала.

— Вон он, — я указал большим пальцем себе за спину

— Я здесь, Мария Ивановна, — проректор сделал шаг в сторону и поднял руку.

— Да не тебя, чёрт окаянный, — махнула она рукой, будто тряпкой на муху. — Котёнок мой сбежал.

Она спустилась по ступенькам. Глянула на пришедших за мной, словно подозревала их в государственной измене, и заспешила вокруг общаги. Имя котёнка из её уст перемежалось с частым кыс-кыс.

— Хорошо, — кивнул я, отворачиваясь от Марии Ивановны. Перекошенное лицо проректора так мне понравилось, что я решил не тянуть с ответом. — Куда идти?

— Вы так пойдёте? — глаза декана слегка округлились.

— Да пусть так, — окрысился проректор, — пусть ректор увидит, какого обормота приняли в академию в этом году.

Декан пожал плечами, развернулся и пошёл в сторону главного корпуса. Я последовал за ним.

Утренний ветерок продувал зелёную в красную клеточку пижаму. Булыжники на тропинках проминали подошвы домашних пушистых тапочек в виде голов льва, и стопы ощущали каждую неровность. Потому я разогнал по телу энергию тепла и слегка усилил ноги. Сразу стало комфортнее.

Чириканье проснувшихся птиц смешалось с хеканьем дворников и звуками метлы по дороге. Солнышко уже начинало припекать, но вокруг всё ещё царила рассветная свежесть. Студентов нам на встречу не попадалось — они ещё досыпали и досматривали сны.

Я впервые слышал про конфликтную комиссию, если честно. И вообще не понимал, какой может быть конфликт с ассистентом Сира Конрада. Парень получил по заслугам, так-то. И вообще, можно было отказаться от этой прогулки. Думаю, ничего бы мне проректор не сделал.

Но любопытство пересилило. Мы же не куда-нибудь в неизвестность идём, а в главный корпус. Наверняка там будет ректор и другие шишки академии. Мне очень хочется послушать спич этого Лаврентия Петровича, понять, почему он против меня.

А то, что против — ясно, как день. Припёрся утром пораньше и вытащил сонного меня на улицу. Так что, надо разобраться в корне проблемы. Связан ли он с Огонь-Догоновским и «папашей», или с Осокиными?

Подвижные барельефы и картины древних битв встретили нас на входе в главный корпус. Эхо шагов отразилось от мраморных стен, а декан артефакторов направился вверх по главной лестнице.

Я пошёл за ним и поймал себя на мысли, что, ещё хочу увидеть Конрада Бергсона.

Наверняка он будет в этой комиссии. Его же ассистенту нос сломали. Надо понять, зачем ему знание про Харона. И ему ли нужно, или Ганс действовал сам?

Вопросов в голове крутилось много. Ответы я надеялся получить сегодня. Пижама с тапочками мне в этом помогут.

Как? Да легко, если я правильно разобрался в пси…

— Господа, почему Вы так рано? — мужчина в красной с золотом мантии привстал с кресла за столом, и его борода качнулась от обилия чувств. Его глаза подслеповато прищурились. — Почему граф в пижаме и домашних тапочках? — Почему вы не позволили ему переодеться?

— Господин ректор…

— Лаврентий Петрович сказал, чтобы я шёл в пижаме, — не дал я ответить проректору. — Назвал меня обормотом, и захотел, чтобы Вы это увидели.

Я не сдержался и зевнул, а затем добавил:

— Ещё и ранним утром с постели поднял. В мой законный отдых от занятий.

— Лаврентий Петрович? — Ректор нахмурился и посмотрел на подчинённого.

— Он… — проректор встретился со мной взглядом, и я ухмыльнулся.

Его озадаченное выражение лица меня радовало. Это называется — выбить почву из-под ног. Если я правильно понял его характер, то он не ставил меня в один ряд с собой. Посчитал глупым, и думал решить свои дела быстро.

Что ж, разрыв шаблона, надеюсь, заставит его вспылить и сболтнуть лишнего. Я же пока выберу себе место.

Мы оказались в огромном круглом зале. Вдоль белевших мрамором стен блестели лакированным дубом изящные столы. За ними возвышались кресла, которые, чем дальше от ректора, теряли солидность и, в конце, вместо них уже стояли стулья.

Над нами, с купола потолка, нависала хрустальная люстра. Сотни лампочек делились светом с блестящими висюльками, которые сверкали, как тысячи маленьких солнц.

Акустика в зале оказалась просто потрясающей. Будто снова в опере оказался.

— Всё так, — проректор понурил голову, но потом вскинул её и горячо продолжил: — но он сам не против был, и возмущается для виду. Я Вам говорил, что он лишний в нашем заведении. Только за неделю учебы он уже внёс разлад не только среди студентов, но и преподавателей. А теперь бьёт ассистентов.

— Лаврентий Петрович, — Ректор уселся в кресло и махнул нам, чтобы мы тоже устраивались. — Я ценю Вашу заботу, но академия для всех.

— Пётр Григорьевич, — проректор прошёл к столу рядом с начальником и уселся на свободное кресло, мне же достался стул за другим столом. — Подумайте о будущем. Надо отчислить его и дальше не будет никаких разбирательств.

Ректор посмотрел на Лаврентия, словно на ребёнка и тут я вспомнил, что фамилия у ректора тоже Шелестов.

Ох, ты ж. Отец и сын? Лаврентий ратует за своё наследство? Но пост ректора не передаётся по наследству. Или нет?

— Я не понимаю, почему меня не пускают к моему ассистенту! — раздался голос Конрада Бергсона, а за ним, словно подчёркивая его восклицание, захлопнулись двери.

— Сир, Вы скоро всё узнаете, — вместе с заведующим кафедры в зал вошёл мой декан в сопровождении ещё пяти человек. — Тем более, посмотрите, все в сборе.

Лаврентий Петрович скривился от голоса моего декана, но тут же натянул на лицо улыбку. Декан артефакторов с компанией, кивнули коллегам.

— Раз все в сборе, то начнём, — ректор снова встал с кресла и посмотрел на меня, — Кирилл Дмитриевич, просим простить за срочность, но вопрос не терпит отлагательств. Лаврентий Петрович поднял тему Вашего отчисления за нанесение побоев ассистенту сира Конрада Бергсона. Признаёте ли Вы свою вину?

— Пётр Григорьевич, — не успел я ответить, как в разговор влез мой декан. — В этом деле есть обстоятельства, о которых Лаврентий Петрович забыл упомянуть, или не знал.

— Это какие же? — ректор с интересом посмотрел на моего нежданного защитника, а Лаврентий бросил гневный взгляд. Он явно рассчитывал успеть до прихода моей группы поддержки.

— Ганс Брус пробрался в комнату к студентке из клуба графа Орлова, и попытался совершить насильственные действия, — декан подошёл ко мне и указал на меня рукой, — Кирилл Орлов же откликнулся на крик о помощи.

— Это правда? — Ректор подслеповато прищурился.

— Полная чушь! — вспылили Сир Конрад. — Мой подопечный не способен на такое.

— Тем не менее, — пожал плечами мой декан, — его поймали на месте преступления.

— Уверен, это ложь, — Сир Конрад не сдавался, — дайте мне поговорить с ним, он всё расскажет.

— Увы, — мой декан развёл руками, — у нас надёжный свидетель, Мария Ивановна. Она же и заперла Ганса в подвале и готова передать его только императорским дознавателям.

— Что за бред⁈ — воскликнул Сир Конрад, а его глаза опасно заблестели. Он, в отличие от других пришедших, так и не уселся на кресло, а стоял посреди зала. — Что эта бабка себе позволяет? Как её вообще терпят в академии? Вчера она заставила меня лезть на дерево и доставать котёнка.

— Кстати да, — поморщился проректор, — с этим котёнком она перегнула. Назвала его Лаврентий Петрович. Это крайне оскорбительно.

— Я поговорю с ней, Лаврентий, — покивал головой ректор, почему-то мне показалось, что он впал в какое-то состояние старческого добродушия. — Предложу переименовать его. Может, моё имя подойдёт.

— Отец, — нахмурился Лаврентий.

— Это какой-то фарс, — махнул руками Сир Конрад и посмотрел на своего декана, который, кстати, пришёл вместе с моим. — Ладно Вы не хотите с ней связываться, тогда я пойду и вызволю своего ассистента….

— Не не хотим, — покачал головой декан артефакторов и горько вздохнул, — не можем.

— Вы здесь новый человек, Сир Конрад, — покачал головой ректор, не знаете всего. Мария Ивановна в каком-то смысле неприкасаемый сотрудник.

— Да кто она такая? — всплеснул руками Конрад. Он поражал меня всё утро своей экспрессией. За кого он волнуется? За ассистента? Или за артефакт?

— Помните воинственную деву под именем Аглафира беспощадная? — спросил у Конрада его начальник, декан военномагического факультета.

— Прабабку императора? — встрепенулся Конрад, а потом глаза его расширились, — Вы хотите сказать….

— Да, это она и есть, — кивнул уже мой декан.

— Поехала крышей, и взяла под опеку студенческую общагу, — буркнул Лаврентий Петрович.

— Лавр, — в голосе ректора зазвучал укор, и тот поднял руки. — Аглафира потеряла личный полк гвардии на войне. Всех, с кем дружила с детства. Имей уважение.

— Так что, Ганса Вам не видать, — мой декан то ли хмыкнул, то ли грустно улыбнулся. — Она провела допрос, отправила видео дознавателям и ждёт их. Ганс во всём сознался, у меня есть копия файла.

— Копия? — Сир Конрад удержал себя в руках, но я ощутил, как магия в его ауре забурлила.

— Да, можете ознакомиться, — мой декан вытащил из складок мантии планшет и протянул Конраду, — он сознался в сексуальном интересе к девушке.

От его слов на лице Конрада проступило облегчение, но магия осталась наготове. Он взял планшет и вышел из зала, а мой декан добавил:

— Я удивлён, что в этом инциденте Вы хотели отчислить графа Орлова. Мы думали, что собрание пройдёт по поводу Ганса, а Орлов, получается, герой. Его наградить надо.

Его взгляд был направлен исключительно на Лаврентия Петровича, но тот старался с ним не встречаться.

— Все непременно наградим, — ректор расплылся в благодушной улыбке под бородой.

— Значит, я могу идти? — спросил я. — Мне ещё на занятия успеть надо.

— К сожалению, Кирилл Дмитриевич, — улыбнулся мой декан, — я говорил только об этом инциденте. Так что попрошу Вас задержаться.

— Мы признаём недостойное поведение Олега Геннадиевича, и предлагаем пострадавшей стороне виру за удар в спину. Сумму, граф Орлов может назвать сам, — закончил свою речь адвокат Осокиных.

Его костюм ни разу не натянулся и не пошёл складками, пока мужчина говорил. А золотые запонки блестели, отражая яркий свет хрустальной люстры.

Сам Осокин вместе со своим старшим братом сидели за соседним со мной столом. Средний смотрел в пол, а старший буравил меня взглядом. При чём не злым, а так, со смесью равнодушия и лёгкого интереса. Словно он смотрел на витрину с колбасой и выбирал, какой сервелат подать на ужин.

— Могли бы просто сказать, что мир, жвачка, дружба, — буркнул я и Осокин старший расслышал.

Его взгляд сообщил мне, что никакого мира не будет. Они просто признавали поражение в битве, но не войне.

— Что скажете, Кирилл Дмитриевич? — взгляд ректора уставился на меня.

В зале, кроме Осокиных появились ещё новые действующие лица. Все проректора и деканы факультетов сидели полукругом за столами и смотрели на меня.

Удивительные люди. Одни предлагают оценить стоимость удара в спину. Другие ждут ценника, и не хотят решать вопрос сами. Хотя, только что, чуть не склевали за банальный удар в нос извращенца. При этом их ещё и меньше было. Как будто каждый день в комнаты к девушкам насильники лазают, и остальным проректорам нет до этого дела.

Удивительные, поразительные люди.

— Что сказать, — я встал со стула, и все смогли оценить клетку на моей пижаме в противовес строгим чёрным костюмам Осокиных, — не нужны мне деньги подлецов, довольно и того, что я победил в схватке.

Зубы Осокиных скрежетнули. Адвокат поморщился, словно я матернулся, а комиссия продолжила рассматривать рисунок пижамы.

— Вы понимаете, что принимая или нет виру, — пояснил мне проректор по безопасности, мощны мужчина в форме охранника, — Вы решаете вопрос, отчислят Олега Геннадиевича из академии или нет.

— Не понимаю, — развёл я руками и улыбнулся. — Почему вы не можете решить, что делать, а спрашиваете меня? Я провёл схватку по всем правилам…

— Потому что, — прервал меня проректор по связям с общественностью, — правила схватки установлены не были. Технически Олег Геннадиевич не нарушил их. Но его поступок против Вашей фигуры расколол общество на три лагеря. В глазах многих Вы пострадавшая фигура…

— А в глазах других виноватая, — теперь я перебил его, — и Вы хотите избежать последствий для академии, назначив крайним меня?

— Ну, не так, что бы…

— Именно так, — хмыкнул я, вспоминая, как в моё время проходили судебные заседания. Тогда адвокатов не существовало и всё решало красноречие обвиняемого и пострадавшего. Но, даже тогда выходило честнее. — Вы хотите остаться белыми и пушистыми. Исправить раскол, объединив всех против меня?

Я улыбнулся и обвёл взглядом комиссию. Многие прятали взгляд, но мой декан и группа пришедших с ним деканов и проректоров улыбались. Михаил Владимирович, мой декан, даже показал мне украдкой большой палец.

— Нет, господа, — я посмотрел на ректора, а потом на Осокиных, — как сказал Сир Конрад — это всё фарс. Лично мне не нужны ни деньги побеждённого, ни возможность решать его судьбу. Удовлетворение я получил от победы над ним.

Я вышел из-за стола и посмотрел на проректора по охране:

— Меня в чём-то обвиняют? — он покачал головой, и я добавил: — тогда прошу простить, — я приподнял рукав и сделал вид, что смотрю на часы, но на руке был лишь артефакт Ганса. — Я пропустил несколько занятий, и не хочу попасть в отстающие. Всего Вам доброго.

В полной тишине я дошёл до двери из зала и покинул его. Ступеньки привели меня вниз. Живые барельефы остались позади, и я, миновав половину территории парка, оказался перед общагой.

Что можно сказать? Представление они устроили знатное. Зато я теперь понимаю мотивы Лаврентия Павловича. Они сугубо политические. Если я правильно понял, то он ратует за покой в академии. Что ж, ему бы методы другие, и начинание будет достойно одобрения.

А, вот, Конрад Бергсон, как подсказывает моя интуиция, охотится за аурой Харона. Надо присмотреться к нему. Выяснить точно его намерения. Боюсь, прогуливать боевую подготовку мне теперь нельзя.

Дверь До конца учебного дня оставалось две пары, но идти на них я не собирался. Думаю, раз руководство академии отвлекает студентов от учёбы под политическими предлогами, то и я могу по личному делу пропустить занятия. Меня ждали Николай и логово Повара. Пришла пора заняться добычей.

Василий Сергеевич Огонь-Догоновский, родовая усадьба.

Василий Сергеевич сидел в своём кабинете и, не отрываясь, смотрел на главу гвардии рода.

Крепкий мужчина, прошедший не один десяток схваток, которые оставили на его лице и теле множество шрамов, стоял перед господином, мял в руках папку для бумаг и старался не смотреть на него.

— Гена, как такое могло произойти? — голос Василия Сергеевича, казалось, способен был резать камень.

— Думаю, его кто-то прикрывает, — удерживая эмоции и чувства в узде, чётко, по-военному отчеканил Геннадий.

— Кто?

— Вышедший с нами на связь затребовал аванс для найма двух бакалавров, — пожал плечами Геннадий, — они исчезли вместе со всей бандой.

— И? — Василий Сергеевич достал из коробка на столе сигару и стал срезать у неё кончик. Специальный нож-гильотина очень громко и показательно щёлкнул.

— Два десятка бойцов, несколько третьеранговых солдат, два бакалавра…

— Ты уже говорил, Гена, — Василий Сергеевич уже срезал половину сигару. Его глава гвардии смотрел за процессом, как загипнотизированный. — Выводы какие?

— Ребята никого не видели, — Геннадий очнулся и отвел взгляд в сторону. — Они убили всех быстро. Забрали с собой тела и скрылись незаметно. Замести следы полностью не вышло только из-за жандармов.

— Ты намекаешь на гвардию аристократов? — поморщился Василий Сергеевич, на ум приходила только одна фамилия.

— Так точно, Ваша светлость, — кивнул Геннадий. — Только аристократы не стали бы отвлекать законников боем. Думаю, его прикрывает Бестужев.

Василий Сергеевич смял огрызок сигары и достал новую. Затем ещё одну. Щёлканье гильотины не прекращалось.

«Неужели Бестужев спланировал всё с самого начала? — думал Василий Сергеевич. — Неужели он решил взять реванш?».

Граф Огонь-Догоновский вспоминал давнюю войну против Орловых. Неужели Бестужев знал о его, Василия Сергеевича, участии? Неужели Граббе нашёл убедительные доказательства? За те, которые у него были, Василий Сергеевич не переживал. Такие же имелись против любого другого аристократа.

В своё время граф Огонь-Догоновский сделал всё, чтобы никто не думал на него, но при этом Уваров-Орлов помнил, кому обязан тем, что имеет, и зависел от него.

«Нет, это невозможно, — решил Василий Сергеевич. — Усилия окупились. Тайна хранится уже больше двадцати лет, а Бестужев только сейчас начинает свою игру. Хочет найти виновных в поражении друга».

Остатки двадцатой сигары отправились в корзину и коробок опустел. Василий Сергеевич поднял голову, отвлёкся от размышлений и посмотрел на главу гвардии рода.

— Нам нельзя светится, Гена. Пусть Бестужев и дальше ловит мух. Как это сделать? Есть мысли?

— У нас только один выход, — Геннадий вытянулся по струнке смирно. — Отозвать награду, чтобы бандиты не путались под ногами. Пусть Бестужев чуть успокоится за пару дней, а потом по Орлову ударит отряд наёмников.

— Хорошо, — протянул Василий Сергеевич, — подбери подходящий отряд.

— Уже, мой господин. Я пригласил через подставное лицо Кельтских псов, — Геннадий достал из папки в руках листы бумаги. — Они будут уже завтра. У них в отряде даже магистр имеется.

Лидия и Георгий Кругляковы-Чернышёвы, комната Жоры. Вчера, вечер.

Друзья Георгия играли в приставку на телевизоре. По экрану прыгали два бойца в кимоно. Один метал ледяные сосульки, другой пускал змею из руки. Каждое их движение сопровождалось карикатурными вскриками, а удары такими же стонами.

— Тебя точно в брюкве нашли, — покачала головой Лидия.

Она зашла всего на секунду, хотела намекнуть Жоре, что Кирилла нет в клубе. Вдруг братец решит сделать очередную глупость и полезет в сарай. Лидии очень хотелось отомстить за тот тон, которым говорил с ней Орлов. Он отчитал её как девочку. Унизил. Но самым противным для Лидии было то, что она и правда испугалась, что её выгонят. И все её планы полетят коту под хвост. Ей срочно пришлось доказывать свою полезность.

Нет, Орлов определённо должен был за это ответить. При чём не один раз, а пока ей не надоест.

Но Жора встретил новость со странным пофигизмом. Словно пропустил её мимо ушей. Он лишь стал жаловаться на встречу с Марией Ивановной в ночном коридоре.

— Да у неё слух, как у летучей мыши, — поёжился Жорик, прикладываю руку к левому уху. — Говорю тебе, она рождена вахтёром.

— А сегодня она не сразу пришла, — оторвался от игры один из вассалов. — Мы успели хорошенько отпинать того извращенца.

— Это да, — губы Жорика разошлись в улыбке и он посмотрел на Лидию, — ты уже слышала? К вам с Машей влез эксгибискус.

— Краем уха, — поморщилась Лидия, она как раз шла к себе, чтобы узнать подробности из первых рук.

— Хорошо, что Орлов разрешил его избить, — довольно произнёс Жора.

Последняя фраза вызвала у Лидии ярость. Она поняла, что брат сдался и признал Орлова сильнее себя. Никуда он не полезет, и не пойдёт против Кирилла.

— Лучше бы Мария Ивановна ещё раз тебя оттаскала за уши, — буркнула Лидия, вскакивая с дивана.

— Ой, нет, — вздрогнул Жорик, и добавил: — кстати, она тогда поймала меня, но не Орлова. Я видел его ночью в коридоре.