Двойная рокировка

ГЛАВА 25

На следующее утро в кабинете ван дер Меер было полно народу. Гарри Уикенден направил туда четырех офицеров полиции, которые поколдовали над телефонным аппаратом, надеясь таким образом засечь вымогателя. Правда, многолетний опыт подсказывал Уикендену, что надеяться особенно не на что, разве что вымогатель сделает какой-нибудь промах. Любой мало-мальски опытный преступник всегда опасается прослушивания. Такая рыба вряд ли попадется на крючок. Но людям свойственно ошибаться, и поэтому надежда умирает последней.

— Как вы думаете, они скоро позвонят? — спросила ван дер Меер.

Ей не нравилась вся эта возня у нее в кабинете.

— Не беспокойтесь, мадам. Мы будем ждать сколько потребуется, — ответил офицер, сидевший перед ноутбуком.

«Этого я и боюсь», — подумала она.

Прошло полтора часа. Все это время ван дер Меер пыталась чем-нибудь заняться, однако в присутствии двух полицейских сосредоточиться было довольно сложно. Да и ситуация к этому никак не располагала. Однако ей по-прежнему приходилось руководить музеем да еще всячески скрывать от публики произошедшее. На столе лежала пачка писем с просьбами об экспозиции картин. Нью-йоркский музей современного искусства просил Пикассо; галерея Тейт устраивала ретроспективу, и ей требовались эскизы Барбары Хепуорт; Музей Вигелана в Осло хотел получить глиняную модель одной из монументальных скульптур Вигелана, находящуюся в коллекции Музея современного искусства. Надо было планировать выставки на три года вперед, писать письма, делать запросы в другие музеи, заниматься кураторством. Ван дер Меер послала несколько писем по электронной почте, поговорила с куратором отдела современного рисунка, повозилась с бумагами. К телефону она не притрагивалась, но все время посматривала на него. Наконец раздался звонок.

Директриса бросила вопросительный взгляд на полицейских. Один из них прошептал что-то в рацию, другой сел перед ноутбуком и надел наушники. После третьего звонка в комнату вошел Уикенден с двумя другими полицейскими. Все они тоже надели наушники, после чего Уикенден кивнул ван дер Меер, и она сняла трубку.

— Алло!

Полицейские застыли в ожидании, обмениваясь взглядами и поглядывая на свою аппаратуру. Ван дер Меер слушала, приложив трубку к уху.

— О Господи! Нет, я не пойду обедать! — выпалила она, бросая трубку.

На шее у нее выступила испарина. Уикенден и полицейские впились в нее взглядом.

— Кто это был?

— Наш директор по маркетингу. Она не знает о…

— Понимаю.

— Извините, но я…

— Ничего страшного. Вы ведете себя гораздо выдержаннее, чем большинство из тех, с кем мне приходилось иметь дело, — сказал Уикенден, садясь на стул. — Если она и не знала о краже, то теперь, вероятно, что-то заподозрит.

Ван дер Меер тяжело опустилась в кресло. Едва ее пятая точка соприкоснулась с кожаным сиденьем, как что-то тихо звякнуло.

— Вы только подумайте!.. — воскликнула она, глядя на свой стол. — Чертова электронная почта. Господи Иисусе!

Она чуть улыбнулась, но Уикендену было не до смеха.

Полицейские столпились за спиной у директрисы, глядя на экран монитора, стоявшего на ее огромном столе из стали и стекла. Нажав на мышь, она открыла пришедшее письмо.

— Как они узнали адрес электронной почты на нашем домене?

— Должно быть, выяснили его заранее, когда влезли в ваш компьютер, — услужливо подсказал один из полицейских.

— У них неплохое чувство юмора, — заметил Уикенден.

— Наглые твари, — прошептала ван дер Меер. — Но какие вежливые! Вы заметили, что в первом предложении они немного ошиблись? Написали «не приняли» вместо «приняли».

Уикенден внимательно изучал выражение ее лица. На нем было написано то, что обычно называется «смех сквозь слезы». Усы Уикендена приподнялись в едва заметной улыбке.

— Как будто студент просит о стажировке, — пробормотала директриса.

— Гарри, что вы об этом думаете? — спросил один из полицейских, протягивая ему распечатку письма.

Взяв листок, Уикенден стал ходить с ним по комнате.

— Все говорит о том, что это скорее любители, чем профессионалы. Очень неглупые и искусные любители. Похоже, это опытные воры, впервые занявшиеся кражей произведений искусства. Они тщательно спланировали процедуру получения выкупа, но вот требуемая сумма, ошибка в написании и тон послания…

— Возможно, это простая вежливость, — заметила ван дер Меер, обретая прежнюю уверенность в себе. — Кто сказал, что вымогатели непременно должны быть грубыми и прозаичными?

— Не забывайте об их угрозах уничтожить картину и украсть следующую.

— Да, я помню об этом, инспектор. Эта фраза заставила меня сжать кулаки. Но должна сказать вам, что не могу не восхищаться этими людьми. Это было просто мастерское ограбление, — сказала ван дер Меер, задумчиво глядя на небо через эркерное окно.

— Меня удивляет эта частица «не». Почему они сделали ошибку? Что это? Простая небрежность? Но это уже слишком.

— Может, отвлекающий маневр? — предположил один из полицейских.

— Вы так считаете?

— Возможно, таким образом они хотят нас запутать.

— Вряд ли, — отозвался другой полицейский. — Они так здорово все обтяпали, что дальше петлять нет никакого смысла.

— Что-то вы больно им сочувствуете, — предостерегающе заметил Уикенден. — Совсем размякли. Наша задача — поймать этих жуликов. Мне не нравится их тон. Не надо воспринимать их как добродушных вежливых преступников, решивших немного подзаработать. На мой взгляд, это письмо — сплошная издевка.

Инспектор еще раз внимательно посмотрел на листок.

— Там написано «Кор. тринадцать-семь». Что это значит, черт побери?

Подойдя к нему, ван дер Меер взглянула на текст.

— Кор. тринадцать-семь… Похоже, это глава из Библии и номер стиха, — предположила директриса, обведя взглядом недоумевающие лица присутствующих. — Неужели никто из вас не ходит в церковь? О Господи!

Уикенден посмотрел на полицейских.

— Кто-нибудь может принести Библию?

Через несколько минут один из полицейских вернулся с Библией в руках.

— Что-то вы долго ходили. Где вы ее нашли? — спросил его Уикенден.

— Позаимствовал в гостинице напротив.

— Отлично.

Полицейский вручил книгу ван дер Меер, которая раскрыла ее на оглавлении и стала водить пальцем по тонкой странице.

— Ее там оставили «Гедеоновы братья». Вряд ли они ее хватятся, — улыбнулась ван дер Меер. — Ну конечно же, это Послание к коринфянам. Какой стих? Тринадцать-семь?

— Тринадцать-семь, — глянул Уикенден в листок.

Ван дер Меер стала быстро листать тонкие страницы.

— Глава тринадцать, стих седьмой… ну и наглецы…

— Что там? — спросил Уикенден, заглядывая ей через плечо.

— «Молим Бога, чтобы вы не делали никакого зла, не для того, чтобы нам показаться, чем должны быть; но чтобы вы делали добро, хотя бы мы казались и не тем, чем должны быть».

— Похоже на религиозных фанатиков.

— Думаете, это какая-то правая религиозная секта? — спросила ван дер Меер. — Ведь «Белое на белом» считается антииконой. Оно было написано как ее отрицание. На первой экспозиции ее повесили высоко в углу против двери, там, где в русских домах обычно находятся иконы Богоматери и Христа. Их замена на совершенно белое полотно является актом богоборчества. Возможно, воры протестуют именно против него.

— Возможно, — согласился Уикенден. — Но к этому они еще требуют денег. И немало. Тем не менее это вносит кое-какие изменения в их портрет.

— Если вы не возражаете, инспектор, я попрошу Женевьеву Делакло из «Общества Малевича» осмотреть картину, когда ее вернут. А сейчас я позвоню лорду Хакнессу, чтобы ввести его в курс событий.

Ван дер Меер подняла трубку, приведя в действие все подслушивающие устройства, и неторопливо набрала номер.