Дьявол и паж

Глава X Леди Фанни оскорблена до глубины души

Леди Фанни Марлинг, откинувшись на диванные подушки, самозабвенно предавалась сожалениям по своей загубленной жизни. Главная и единственная причина крылась в преступном однообразии, сопутствующем леди Фанни с младенческих лет. Несчастная жертва судьбы отложила в сторону сборник стихотворений, над которым зевала несколько последних часов, и принялась накручивать на палец золотистый локон. Наряд леди Фанни сводился к весьма изысканному en deshabille[33]. Слои пудры не оскверняли ее локоны, а под округлым, весьма аппетитным подбородочком красовался огромный лазурный бант. Бант скреплял роскошный пеньюар из малинских кружев с пелеринкой, сквозь которые проглядывала ослепительно-белая кожа. В обстановке комнаты преобладали золотистые, синие и белые тона, так что леди Фанни имела все основания радоваться как самой себе, так и гармоничному окружению. И тем не менее ее светлость почувствовала бы себя гораздо лучше, если бы кто-нибудь смог разделить с ней это эстетическое удовольствие. Поэтому, когда у парадного подъезда звякнул колокольчик, голубые глаза леди Фанни заискрились радостью. Миссис Марлинг проворно соскочила с дивана и метнулась к зеркалу.

Через несколько минут в дверь постучался облаченный в черное паж. Леди Фанни оторвалась от зеркала. Паж, носивший звучное имя Помпей, улыбнулся и тряхнул курчавой головой.

— Некий господин желает вас видеть, миледи!

— Как его зовут? — томно спросила леди Фанни.

Из-за спины пажа раздался спокойный голос:

— Его зовут Эйвон, моя дорогая Фанни. К счастью, я застал тебя дома.

Фанни взвизгнула и бросилась навстречу гостю.

— Джастин! Это ты! Как приятно! — Она стиснула его милость в объятиях, не позволяя ему церемонно поцеловать кончики ее пальцев. — Должна сказать, я не видела тебя целую вечность! Повар, которого ты прислал, просто чудо! Эдвард будет тебе страшно рад! Какой изысканный обед! А соус, который подавали на последнем моем приеме, просто не поддается описанию!

Его милость высвободился из объятий и расправил кружевное жабо, пострадавшее от пылких чувств миледи.

— Похоже, Эдвард и повар смешались в твоей бедной голове, — заметил он. — Надеюсь, с тобой все в порядке, Фанни?

— Да, о да! А ты? Джастин, ты представить себе не можешь, как я рада твоему возвращению! Честное слово, мне ужасно тебя недоставало! А это что еще такое? — Она заметила Леони, закутанную в длинный плащ; в одной руке девушка сжимала треуголку его милости, другой цеплялась за камзол герцога.

Эйвон не без труда высвободил полу камзола из цепких пальцев Леони, после чего позволил ей стиснуть его ладонь.

— До вчерашнего дня, дорогая, это дитя исполняло роль моего пажа. Отныне же я его опекун.

Фанни замерла с открытым ртом.

— Опекун?! Ты решил взять на воспитание этого мальчика? Джастин, ты в своем уме?

— Нет, дорогая, не в своем. И прошу тебя отнестись благосклонно к мадемуазель Леони де Боннар.

Щеки Фанни побагровели. Она расправила плечи, в глазах ее вспыхнуло негодование.

— В самом деле, сэр? Могу я спросить, зачем вы привезли сюда свою… свою подопечную?

Леони сжалась, но не произнесла ни слова. Эйвон же произнес вкрадчивым голосом:

— Я привез ее к тебе, Фанни, потому что она моя воспитанница, и я еще не нашел для нее дуэньи. Думаю, ты ей понравишься.

Ноздри Фанни затрепетали.

— Ты так полагаешь? Джастин, как ты посмел! Как ты посмел привести ее сюда! — Она в сердцах топнула ногой. — Ты все испортил! Я тебя ненавижу!

— Может быть, ты уделишь мне пару минут наедине? — поинтересовался его милость. — Дитя мое, подожди меня вон в той комнатке. — Он прошел в конец будуара и открыл дверь, ведущую в небольшую гардеробную. — Иди сюда.

Леони с подозрением посмотрела на него.

— Вы не уйдете?

— Ни в коем случае.

— Обещайте!

— Ну что за пристрастие к клятвам и обещаниям! — вздохнул Эйвон. — Обещаю, дитя мое.

Леони выпустила его руку и скрылась в гардеробной. Эйвон закрыл за ней дверь, повернулся к разгневанной сестре и достал из кармана веер.

— Честное слово, до чего же ты глупа, моя дорогая.

— Я, во всяком случае, респектабельна! — От избытка чувств леди Фанни отчетливо хрюкнула. — Я считаю, что с твоей стороны бесчестно и оскорбительно приводить сюда свою…

— Продолжай, милая Фанни. Мою?..

— Свою подопечную! Это неприлично! Эдвард очень, очень рассердится, а я тебя уже ненавижу!

— А теперь, после того, как ты излила свой праведный гнев, то несомненно согласишься выслушать мои объяснения. — Глаза его милости были прикрыты, на тонких губах играла ухмылка.

Леди Фанни снова топнула ножкой.

— Не желаю слушать никаких объяснений! Я хочу лишь одного: чтобы ты как можно быстрее увез отсюда эту распутную девицу!

— Я увезу ее, как только все тебе расскажу, если, конечно, у тебя сохранится подобное желание. Сядь, Фанни. Вид оскорбленной добродетели не производит на меня никакого впечатления.

Леди Фанни еще раз негодующе хрюкнула и опустилась в кресло.

— Это нечестно! Эдвард придет в ярость, Джастин!

— Тогда будем надеяться, что он не появится. У тебя очаровательный профиль, моя дорогая, но я предпочел бы видеть твои глаза.

— О, Джастин! — Леди Фанни всплеснула руками, тотчас забыв про свой гнев. — Ты по-прежнему находишь его очаровательным? Честное слово, когда сегодня утром я смотрелась в зеркало, то решила, что выгляжу отвратительно. Наверное, старею! Надо же, я совсем забыла, что сердита на тебя. Знаешь, я так рада тебе! Но ты должен все объяснить.

— Что ж, Фанни, я начну с одного заявления. Я не влюблен в Леони. Если ты в это поверишь, все будет гораздо проще. — Эйвон швырнул шляпу в кресло и достал табакерку.

— Но если ты в нее не влюблен, то почему… что… Джастин, я ничего не понимаю! Ты ведешь себя вызывающе!

— Покорнейше прошу принять мои извинения. Я решил удочерить дитя, и на это у меня есть причина.

— Она француженка? Где она научилась говорить по-английски? Я хочу, чтобы ты все немедленно объяснил!

— Именно это я и пытаюсь сделать, моя дорогая. Смиренно замечу, что пока ты тараторишь, у меня такой возможности нет.

Леди Фанни надулась.

— Теперь ты рассердился. Ну давай, Джастин, рассказывай! Должна отметить, твое дитя выглядит премило.

— Спасибо. Как-то вечером я наткнулся на нее в Париже. Она была в мужском костюме и убегала от своего брата. Выяснилось, что этот самый братец в паре со своей благочестивой женушкой выдавали бедняжку за мальчика уже много лет. Видишь ли, они содержат таверну.

Фанни вскинула изумленный взгляд.

— Девка из таверны?! — Ее светлость содрогнулась и поднесла к лицу надушенный платок.

— Совершенно верно. В порыве, скажем так, донкихотского безумия, я выкупил Леони, или Леона, как она себя называла. И сделал ее своим пажом. Смею тебя заверить, дитя произвело самый настоящий фурор в парижском свете. Я позволил ей щеголять в мужском наряде. Она полагала, что я ничего не подозреваю. Я стал для нее героем. Разве это не забавно?

— Это отвратительно! Девчонка, разумеется, вздумала затащить тебя в свои сети. Джастин, как можно быть таким глупым?

— Моя милая Фанни, если бы ты знала Леони немного лучше, ты не стала бы ее обвинять в столь малопривлекательных кознях. Она истинное дитя: веселое, непослушное и доверчивое. Подозреваю, что я заменил ей деда. Но вернусь к своему рассказу. Как только мы прибыли в Дувр, я тут же сообщил, что мне известна ее тайна. Ты, наверное, удивишься, Фанни, но эта задача оказалась для меня чертовски трудной.

— Удивлюсь, — честно ответила леди Фанни.

— Я так и думал. И тем не менее я это сделал. Леони никогда не стеснялась меня, не пыталась кокетничать. Ты просто не представляешь, как ново для меня это ощущение.

— Вот в этом я ничуть не сомневаюсь! — хихикнула леди Фанни.

— Я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга, — иронически поклонился его милость. — По некоторым причинам я решил удочерить Леони, а поскольку я не желаю никакого скандала, то решил вверить дитя твоим заботам.

— Ты хочешь погубить меня, Джастин?

— Надеюсь, что нет. Мне кажется, несколько месяцев назад ты говорила, что этот неприятный Филд оставил наш бренный мир?

— К чему ты клонишь, Джастин?

— А коли так, моя дорогая, его жена, наша уважаемая кузина, чье имя я запамятовал, теперь свободна. У меня есть идея приставить ее к Леони в качестве дуэньи.

— Боже!

— Я отправлю Леони в резиденцию Эйвон как можно скорее. Дитя должна научиться быть девушкой. Бедняжка!

— Все это прекрасно, Джастин, но не можешь же ты требовать, чтобы я приютила твою девицу! Где это слыхано! Подумай об Эдварде!

— Нет уж, уволь! Я думаю об Эдварде только в случае крайней необходимости.

— Джастин, если ты намерен говорить мне гадости…

— Вовсе нет, моя дорогая. — Улыбка сбежала с лица его милости, глаза посуровели. — Фанни, давай поговорим серьезно. Ты убеждена, что я привел в твой дом свою любовницу…

Леди Фанни так и подскочила.

— Джастин!

— Надеюсь, ты простишь мне мою откровенность. Так вот, я утверждаю, что твоя убежденность в этом — чистейший вздор. Я никогда не впутывал других в свои интрижки, более того, в отношении тебя я всегда проявлял особую щепетильность. — При этих словах леди Фанни, некогда отличавшаяся не самым благоразумным поведением, испустила легкий стон.

— Как ты можешь быть таким злым!

— Твоими стараниями, дорогая сестрица. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, что создание, которое я привел сюда, — всего лишь дитя, невинное дитя?

— В таком случае мне ее жаль! — злорадно объявила ее светлость.

— Оставь свою жалость при себе, милая Фанни! Я не собираюсь причинить ей вред.

— Если так, то зачем ты собираешься удочерить ее? — сварливо спросила леди Фанни. — Что, по-твоему, на это скажет свет?

— Свет? Думаю, твой возлюбленный высший свет изрядно удивится, но коль девушку станет представлять сама леди Марлинг, общество воздержится от каких-либо заявлений.

Леди Фанни изумленно вытаращилась на его милость.

— Я стану представлять ее? Ты бредишь, Джастин! С какой стати я буду возиться с этой девицей?

— Ради любимого брата, моя дорогая. Ты сделаешь так, как я попрошу. К тому же, хоть ты и глупа без меры, а порой чрезмерно назойлива, жестокость тебе не свойственна. А прогонять бедное дитя — это самая настоящая жестокость, моя милая Фанни. Пойми же, наконец, Леони — всего лишь одинокий испуганный ребенок.

Леди Фанни встала, теребя в руках платок. Она нерешительно взглянула на брата.

— Девица из парижских переулков, незнатного происхождения…

— Вот тут ты ошибаешься, дорогая. Большего я сказать пока не могу, но ее родители отнюдь не простолюдины. Да ты только взгляни на нее.

— Навязывать мне девицу, о которой я ничего не знаю! Это чудовищно! Я не могу этого сделать! Что скажет Эдвард?

— Я не сомневаюсь: если ты захочешь, то сможешь уговорить Эдварда.

Фанни самодовольно улыбнулась.

— Да, смогу, но эта девица мне ни к чему.

— Она не будет тебе в тягость, дорогая. Я хочу лишь, чтобы ты никуда ее не выпускала, одевала, как подобает, и ласково обращалась с ней. Разве это много?

— Откуда мне знать, а вдруг это твое невинное дитя начнет строить глазки Эдварду?

— Да у нее манеры мальчишки! Разумеется, если у тебя нет уверенности в Эдварде…

Леди Фанни надменно вскинула голову.

— Дело вовсе не в этом. Просто я не желаю видеть в своем доме дерзкую девицу, да еще к тому же рыжую!

Его милость подобрал со стола веер.

— Прошу прощения, Фанни. Я отведу дитя куда-нибудь еще.

Он повернулся.

Леди Фанни, мигом растеряв всю свою надменность, опрометью кинулась к его милости.

— Никуда ты ее не поведешь! Джастин, я сожалею о своем поведении!

— Так ты приютишь дитя?

— Да. Но это не значит, будто я верю тому, что ты о ней наговорил. Могу поспорить на свое лучшее ожерелье, что твоя девица не столь простодушна, как кажется.

— Ты его лишишься, моя дорогая. — Его милость толкнул дверь гардеробной. — Заходи, дитя мое!

На пороге возникла Леони. При виде ее мальчишеского одеяния леди Фанни рухнула в кресло и закатила глаза. Эйвон потрепал девушку по щеке.

— Моя сестра дала обещание заботиться о тебе до тех пор, пока я не вернусь, — сообщил он. — Помни, ты во всем должна ее слушаться.

Леони робко взглянула на леди Фанни, которая созерцала потолок. Фиалковые глаза уловили непреклонность в позе ее светлости и обратились к лицу Эйвона.

— Монсеньор, пожалуйста, не оставляйте меня! — в ее шепоте было столько отчаяния, что леди Фанни оторвала глаза от потолка и изумленно уставилась на необычную гостью.

— Я очень скоро вернусь, дитя мое. Тебе будет хорошо с леди Фанни.

— Я не хочу, чтобы вы уходили! Монсеньор, неужели вы не понимаете?!

— Дитя мое, я все прекрасно понимаю. Не бойся, я вернусь! — Его милость повернулся к леди Фанни и припал губами к ее руке. — Должен поблагодарить тебя, моя дорогая. Наилучшие пожелания почтенному Эдварду. Леони, сколько раз я запрещал тебе цепляться за мой камзол?

— Прошу прощения, Монсеньор.

— Ты неисправима. Будь послушной девочкой и постарайся подружиться с юбками. — Он протянул руку, и Леони, опустившись на колено, поцеловала ее. На ладонь Эйвона капнула слезинка, девушка быстро вытерла ее и отвернулась.

— Прощайте, Мон… Монсеньор.

— Прощай, дитя мое. Фанни, твой преданный слуга! — его милость расшаркался и вышел.

Леони осталась наедине с леди Фанни, поспешившей напустить на себя неприступный вид.

— Мадемуазель, — холодно заговорила ее светлость, взглянув на девушку, — соблаговолите проследовать за мной, я покажу вам вашу комнату. И сделайте одолжение, накиньте плащ.

— Да, мадам, — губы Леони дрожали. — Прошу прощения, мадам… — голос ее прервался.

Из груди ее вырвалось рыдание, которое она героическим усилием сумела подавить. С леди Фанни слетела вся надменность; ее светлость бросилась к Леони, оглушительно шурша юбками.

— О, дорогая, ничего не могу поделать с собственной сварливостью! Не бойся, дитя мое. Честное слово, мне стыдно за свое поведение! Присядь! — Ее светлость подвела Леони к дивану, ласково усадила девушку, обняла и принялась успокаивать. Вскоре рыдания стихли.

— Видите ли, мадам, — заговорила Леони, вытирая слезы. — Я почувствовала себя такой одинокой. Я не хотела плакать, но когда Монсеньор ушел… это было так ужасно!

— Что-то я не понимаю! — вздохнула леди Фанни. — Тебе нравится мой брат, дитя мое?

— Я могла бы умереть за Монсеньора, — просто ответила Леони. — Я здесь лишь потому, что он так пожелал.

— Бог ты мой! — пораженно воскликнула Фанни. — Надо же какое заблуждение! Милая моя, я хорошо знаю своего брата и должна тебя предупредить: держись подальше от Эйвона. Без причины человека не называют дьяволом.

— Со мной он никогда не был дьяволом. А остальное меня не интересует.

Фанни возвела очи к небу.

— Все наоборот! — посетовала она и вскочила на ноги. — Так, сейчас мы отправимся в мою комнату! Мне доставит удовольствие одеть тебя. Сейчас поглядим. — Миледи встала рядом с Леони. — Мы примерно одного роста. Ну, может, ты чуточку выше. Но это несущественно. — Она схватила плащ Леони и накинула ей на плечи. — Чтобы слуги не увидели твой странный наряд и не стали судачить по углам, — пояснила ее светлость. — А теперь пойдем со мной. — Она стремительно направилась к двери, одной рукой поддерживая Леони за талию.

На лестнице им повстречался дворецкий, леди Фанни снисходительно кивнула старику.

— Паркер, ко мне неожиданно приехала воспитанница моего брата. Позаботьтесь о том, чтобы приготовили гостевую комнату. И пришлите ко мне камеристку. — Ее светлость повернулась к Леони и прошептала ей на ухо: — Можешь не сомневаться, это верная и надежная особа. — Она провела девушку в свою комнату и плотно прикрыла дверь. — Сейчас посмотрим! Могу поклясться, нам предстоит отличное развлечение! — Миледи еще раз поцеловала Леони и расплылась в улыбке. — Подумать только, как глупо я себя вела! Да я должна благодарить моего дорогого Джастина! Я буду звать тебя Леони.

— Да, мадам. — Леони отшатнулась, чтобы избежать очередного объятия.

Леди Фанни решительной поступью направилась к платяному шкафу.

— А ты должна называть меня Фанни. Снимай эти жуткие тряпки.

Леони ошарашенно оглядела свой наряд.

— Но, мадам, это же прекрасный костюм! Мне его дал Монсеньор.

— Что за несносное создание! Говорю тебе, снимай! Их надо сжечь!

Леони решительно уселась на кровать.

— Нет! Я не позволю сжечь мой костюм!

Леди Фанни обернулась, их взгляды скрестились. Леони вздернула подбородок, глаза ее сверкали.

— Как я от тебя устала, — недовольно пробормотала ее светлость. — Скажи на милость, зачем тебе этот мужской костюм?

— Я не желаю, чтобы его сжигали!

— Хорошо, моя дорогая! Можешь оставить его у себя! — поспешно сказала Фанни и резко обернулась на звук открывающейся двери. — А вот и Рейчел! Рейчел, это мадемуазель де Боннар, воспитанница моего брата. Ей надо подобрать платье.

Камеристка взирала на Леони с недоумением, граничащим с ужасом.

— Совершенно с вами согласна, мадам, — выдавила она после продолжительного молчания и фыркнула.

Леди Фанни топнула ногой.

— Как ты смеешь дерзить, злючка! И учти, голубушка, если скажешь кому-нибудь хоть слово…

— Я знаю, как следует вести себя, ваша светлость.

— Мадемуазель прибыла из Франции. Она… она была вынуждена носить эту одежду. Неважно почему. Но сейчас она хочет сменить ее на более подобающее платье.

— Нет, не хочу, — вставила Леони.

— А я говорю, хочешь! Леони, если ты и дальше будешь вести себя так несносно, то выведешь меня из себя!

Леони удивленно взглянула на ее светлость.

— Что тут несносного? Я всего лишь…

— Знаю, знаю! Рейчел, если ты и дальше будешь стоять с таким надутым видом, получишь затрещину!

Леони уселась поудобнее.

— Думаю, надо рассказать Рейчел все.

— О боже! Ну ладно! — Фанни метнулась к креслу.

— Видите ли, — серьезно заговорила Леони, — в течение семи лет я была мальчиком.

— Жуть, мисс! — вырвалось у Рейчел.

— Что она сказала? — с любопытством спросила Леони.

— Ничего! — резко ответила леди Фанни. — Продолжай.

— Я была пажом, Рейчел, но теперь Монсень… я хочу сказать герцог Эйвон решил сделать меня своей воспитанницей, поэтому мне надо научиться быть девушкой. Понимаете, мне этого совсем не хочется, но я должна. Я прошу вас мне в этом помочь.

— Да, мисс. Конечно же я помогу вам! — Рейчел улыбнулась.

Леди Фанни в мгновение ока очутилась на ногах и вихрем пронеслась по комнате.

— Восхитительное создание! Рейчел, подыщи белье! Леони, умоляю, сними наконец эти омерзительные панталоны!

— Они вам не нравятся? — изумилась девушка.

— Не нравятся?! — Фанни энергично всплеснула руками. — Да они чудовищны! Снимай немедленно!

— Но, мадам, вы только посмотрите, как замечательно они скроены!

— Ты не должна… решительно, ты не должна так говорить! — распорядилась Фанни. — Это непристойно.

— Но, мадам, что может быть непристойного в бриджах? Вот если бы мужчины их не носили…

— О! — Фанни сдавленно хихикнула. — Ни слова больше!

Весь следующий час Леони то надевала, то снимала различные предметы туалета, а леди Фанни и Рейчел вертели ее в разные стороны, зашнуровывали и расшнуровывали.

Леони покорно позволяла подвергать себя всем манипуляциям, но при этом не проявила никакого интереса к происходящему.

— Рейчел, мое зеленое шелковое платье! — приказала ее светлость, протягивая Леони пеструю нижнюю юбку.

— Зеленое, миледи?

— Ну что за тупица! Да, зеленое шелковое платье, которое совсем мне не к лицу. Быстро! Оно восхитительно подойдет к твоим рыжим волосам, моя милая! — Леди Фанни схватила гребень и принялась расчесывать растрепавшиеся волосы гостьи. — Как ты только их стригла? Эти волосы невозможно уложить. Ладно, не имеет значения. Мы стянем твои локоны зеленой лентой. Поторопись, Рейчел!

Леони облачили в зеленый шелк. К ее явному замешательству, платье оставляло открытым значительную часть груди, а ниже талии начинался широкий кринолин.

— Ну, разве я не говорила, что ты будешь выглядеть восхитительно? — воскликнула леди Фанни, любуясь творением своих рук. — Я этого не перенесу! Слава богу, что Джастин собирается увезти тебя из Лондона! Ты слишком, слишком прекрасна! Да ты только взгляни в зеркало, неразумное дитя!

Леони послушно повернулась к высокому зеркалу. В платье она казалась выше и стройнее. Волосы окаймляли маленькое заостренное личико, а большие фиалковые глаза взирали серьезно и с некоторым ужасом. Зеленый шелк подчеркивал ослепительную белизну кожи. С минуту Леони изумленно рассматривала себя; меж сдвинутыми бровями залегла тревожная складка. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания леди Фанни.

— Что? Ты недовольна?!

— Все великолепно, мадам, я выгляжу, как мне кажется, прекрасно, но… — Леони с сожалением посмотрела на костюм пажа. — Я хочу надеть свои панталоны!

Фанни возмущенно всплеснула руками.

— Еще одно слово про панталоны, и я их сожгу! Ты заставляешь меня содрогаться, дитя мое!

Леони подняла на ее светлость серьезный взгляд.

— Я не понимаю, чем вам не нравятся…

— Что за дерзкое создание! Я настаиваю, чтобы ты замолчала! Рейчел, убери эту дрянь с моих глаз! Я не потерплю ее в своей комнате.

— Не вздумайте сжечь мой костюм! — вспыхнула Леони.

Под ее свирепым взглядом леди Фанни неловко хихикнула.

— Как пожелаешь, моя милая! Рейчел, упакуй панталоны в коробку и отнеси в комнату мисс Леони. Дитя мое, ты только взгляни на себя! Попробуй сказать, что ты выглядишь плохо! — Она подошла к девушке и расправила складки платья.

Леони рассматривала свое отражение.

— Мне кажется, я выросла, — задумчиво сказала она. — Мадам, а что случится, если я попробую сделать шаг?

— А что может случиться? — изумленно спросила леди Фанни.

Леони с сомнением покачала головой.

— Думаю, что-нибудь лопнет. Например, я.

Ее светлость рассмеялась.

— Что за ерунда! Да платье так слабо затянуто, что едва на тебе держится! Нет-нет, никогда не подбирай юбки таким образом! Лучше умереть, чем показать ноги! Это в высшей степени неприлично!

— Ба! — воскликнула Леони и, подобрав юбки, осторожно прошлась по комнате. — Нет, я определенно лопну, — вздохнула она. — Я скажу Монсеньору, что не могу носить женскую одежду. Я в ней словно в клетке.

— Перестань произносить слово "лопну"! — взмолилась Фанни. — Это неподобающее выражение для дамы.

— А я разве дама? — изумилась Леони.

— Разумеется! А кто же еще?

На щеках Леони появились озорные ямочки, а в синих глазах заискрились веселые огоньки.

— А теперь что? Тебе это кажется смешным? — брюзгливо осведомилась Фанни.

Леони кивнула.

— Да, мадам. И очень непривычным. — Она вернулась к зеркалу и поклонилась своему отражению. — Bonjour, Mademoiselle de Bonnard! А, ч-черт, qu'elle est ridicule![34]

— Кто? — недоуменно спросила леди Фанни.

Леони указала на свое отражение.

— Вот это глупое создание.

— Но это же ты.

— Нет! — убежденно сказала Леони. — Ни в коем случае!

— Что за дерзкая девчонка! — взвилась ее светлость. — Я отдала тебе свое лучше платье, да-да, самое лучшее, хотя, конечно, оно мне не идет, а ты говоришь, что оно выглядит глупо!

— Да нет, мадам. Это не платье, а я выгляжу глупо. А нельзя ли мне хотя бы сегодня походить в панталонах?

Фанни заткнула уши.

— Не желаю больше слышать о твоих противных панталонах! И умоляю, не вздумай произнести это слово при Эдварде!

— Эдвард? Ба, что за нелепое имя! А кто это?

— Мой муж! Он, конечно, очень мил, но я боюсь даже подумать, что может произойти, если ты упомянешь при нем про панталоны! — леди Фанни сдавленно булькнула. — Я уже предвкушаю, как буду покупать тебе одежду! Какой молодец Джастин, что привез тебя ко мне! Интересно, что на это скажет Руперт?

Леони оторвала взгляд от зеркала.

— Это брат Монсеньора, n'est-ce pas?

— Да, это наш братец, весьма дерзкий тип, — кивнула Фанни. — Совершенно сумасшедший. Впрочем, мы, Аластеры, всегда этим отличались. Наверное, ты успела это заметить?

Фиалковые глаза блеснули.

— Нет, мадам.

— Что! И ты прожила три месяца рядом с Эйвоном? — ее светлость закатила глаза.

В этот момент хлопнула дверь, и леди Фанни мигом оживилась.

— Эдвард уже вернулся! Думаю, мне надо спуститься вниз и поговорить с ним, а ты пока отдохни. Бедняжка, ты, наверное, смертельно устала?

— Нет, — ответила Леони. — А вы скажете мистеру Марлингу, что я здесь? Если ему это не понравится — а я не понимаю, почему ему это должно понравится, — я могу…

— Чушь! — ее светлость слегка покраснела. — Уверяю тебя, моя милая, все будет в порядке. Эдвард будет просто очарован! Не сомневайся, глупышка! Хороша же я буду, если не смогу заговорить ему зубы. Я просто подумала, что тебе нужен отдых, и ведь это святая правда! Уверена, ты просто падаешь с ног от усталости! И не надо спорить со мной, Леони!

— Я и не спорю.

— Да, не споришь, но могла бы, и это выводит меня из себя! Пойдем, я отведу тебя в твою комнату.

Леди Фанни проводила девушку в гостевую комнату, отделанную в синих тонах, и вздохнула.

— Восхитительно! — прошептала она. — Хотелось бы мне, чтобы ты не была так очаровательна. Цвет твоих глаз в точности как у тех бархатных штор. Я приобрела их в Париже. Не правда ли, изысканные? И запомни, я запрещаю тебе в мое отсутствие снимать платье! — Она одарила Леони суровым взглядом, похлопала ее по руке и удалилась, взметнув целый вихрь из шелка и кружев.

Леони подошла креслу, осторожно села, сложила руки на коленях.

— Все это, — задумчиво сказала она, — мне не очень нравится. Монсеньор уехал, и в огромном Лондоне мне его никогда не найти. Леди Фанни, как мне кажется, глупа. Или же сумасшедшая, как она сама сказала. — Леони некоторое время раздумывала над этим вопросом. — Да нет, наверное, она просто англичанка. А ее Эдвард определенно не захочет терпеть меня в своем доме. Mon Dieu, он наверняка подумает, что я обычная fille de joie[35]. Жаль, что Монсеньор уехал… Интересно, что он подумает, когда вновь меня увидит? Фанни сказала, что я очаровательна. Это вздор, конечно, но, думаю, я выгляжу мило. — Леони поднялась и переставила кресло поближе к зеркалу. Она хмуро изучила свое отражение, покачала головой. — Определенно, ты не Леон. В тебе осталась лишь малая часть Леона. — Она посмотрела на ноги, все еще обутые в мужские туфли. — Hélas![36] Еще вчера я была пажом Леоном, а сегодня я мадемуазель де Боннар. Эта одежда на редкость неудобна. И самое главное, я напугана. Даже месье Давенанта нет поблизости. Меня будут заставлять есть эту штуку, именуемую пудингом, а безумная женщина станет то и дело тискать меня и целовать. — Она тяжело вздохнула и завершила свой монолог печальным выводом: — Как трудно жить на свете!..