Э(П)РОН-6

Глава 1-2

Cлизь обнимала со всех сторон, ласкала кожу и убаюкивала ватной тишиной, сквозь которую с трудом пробивались посторонние звуки. Хотелось лежать вот так, вытянувшись во весь рост в просторной ванне, погрузившись с головой, и ни о чём не думать… хотелось, но не получалось. Во-первых, потому что нахлебаться тягучей гадости я не испытывал ни малейшего желания, а во-вторых, не думать ни о чём я не мог. По той простой причине, что предыдущие почти трое суток, прямо с момента нашего прибытия к «карманной крепости», в этом и заключалась моя основная функция. Усваивать новую информацию, анализировать и думать. Разве что иногда, время от времени, когда становилось совсем уж невмоготу, и мозг грозил взорваться от переизбытка впечатлений, я позволял себе вот так вот занырнуть в ласковые объятия. Минута, край полторы, абсолютного покоя. А потом приходилось выныривать, отплёвываться, отряхиваться, и снова впрягаться в работу.

Спрашиваете, чего это я так долго в слизи отмокаю? Вполне закономерный вопрос, потому как повреждения, полученные в поединке с Эдиком Горовцевым, полностью зажили к исходу десятого часа приёма целебной ванны. И я даже из неё вылез, и на целый день перебрался в каюту, но потом, получив очередную порцию физических нагрузок от Лизки, которые должны были отвлечь от интенсивной мыслительной деятельности, но лишь усугубили ситуацию, вернулся назад. Я не Влад, чтобы спать по два-три часа в сутки без последствий для организма. А мой к тому же ещё и стрессом ослаблен. А в слизи хорошо, спокойно… окружающие, опять же, не докапываются, поскольку я доступен исключительно в «дополненной реальности». И работается в таких условиях куда продуктивней, чем в стандартной суетливой канители ходовой рубки. Там место Рина, а мне на рутину отвлекаться недосуг. Меня сейчас занимали проблемы глобального характера, а не мелочь типа встречи и проводки очередного Антохиного подельника, пусть и исключительно дистанционных. От количества поступающих данных голова пухла, но был и положительный момент: ситуация в общем и целом развивалась по тому самому сценарию, что я изложил дяде Герману. И не совру, если скажу, что направить события в данное русло стоило довольно больших усилий, особенно в плане координации действий заинтересованных сторон. А ещё мне по-прежнему приходилось бороться со жгучим желанием всё бросить и рвануть на поиск Машки. Бог с ним, с Антоном, он знал, на что шёл. А вот сестричку жалко — только-только обрела личное счастье (как по мне, весьма сомнительное), и нате вам! Хорошо, «Спрут» помогал — спал я урывками, но зато в сон проваливался мгновенно. И столь же мгновенно просыпался, причём без последствий. Вот она, сила «колыбельной»! Так-то бы давно уже сорвался. Или тот же Рин позвал Борисыча, и они бы меня силой в каюту уволокли, отсыпаться. Предварительно накачав крепким алкоголем, поскольку механик Мягков именно его предпочитал любым другим лекарственным средствам, а кэп в этом вопросе всегда шёл у него на поводу. А так, что называется, бог миловал… ф-фух, всё, дыхалка кончилась, пора выныривать…

Молодец Рин-тян, хорошую ванну на этот раз вырастила — хочешь сиди, хочешь лежи. И руки на бортиках удобно пристраивались, снимая часть нагрузки с седалища. Одно плохо — как дыхание не задерживай, всё равно в нос и уши слизь затекает. С ушами ничего не поделать, нужно ждать, пока слизь испарится, а вот нос приходилось прочищать, причём совсем не деликатным способом… шумно, суетливо, неэстетично. Хорошо, что меня никто не видит…

— Алекс?

Тьфу, м-мать! Аж подпрыгнул! Ладно хоть не соскользнул, а то бы ещё и нахлебался гадостной жижи…

— Лиз? — удивлённо уставился я на собственную благоверную, которая, оказывается, успела, пока я нырял, устроиться возле ванной на складной табуретке. — Ты чего? Поздно же…

— Не спится.

Ага, понятно… комбез на голое тело, тапки на босу ногу, да ещё и в «бомбер» закуталась. Явно только что из постели. И табуретку с собой притащила, вместо того, чтобы Рин-тян попросить вырастить «пуфик». Хотя на вид замученная, но не сонная, значит, и впрямь чего-то не того.

— Мелкие как?

— Нормально… им «Спрут» поёт, не переживай.

— А сама чего? Попросила бы…

— Не хочу. Он на меня плохо действует, потом как после снотворного.

Хм… странно. Лично я за собой такой «побочки» не припоминал. Неспокойная совесть? Похоже…

— И давно? — уточнил я.

— Третий день.

— Это нервы.

— Наверное…

Вовремя она, конечно. Хотя… чем не повод немножко от работы отвлечься? Да и благоверную мою явно что-то гложет, так что лучше сейчас разобраться, чем потом локти кусать.

— Ладно, Лиз, признавайся, в чём дело?

— Просто бессонница.

— Ага. И ты от бессонницы меня пошла искать.

— А чего тебя искать? — вяло удивилась Бетти. — Вот же ты, в ванне. Хотя… я даже не знаю…

— Говори, как есть.

— Как есть? Уверен? — переспросила Лизка. И, дождавшись моего кивка, огорошила: — Мне страшно, Заварзин.

Ого! Вот это удивила, так удивила! И это та самая Елизавета Заварзина, в девичестве Черноу, что славилась на всю Картахену бесстрашием, граничащим с безбашенностью, и такой же безмерной независимостью? Это что-то новенькое… понятно, что с появлением мелких она слегка остепенилась, но чтобы вот так, открыто, признаться, что ей страшно? Да она даже на колумбайновской станции до последнего страха старалась не выказывать, гонор не позволял! А тут такое…

— Странно, — хмыкнул я.

— Чего тебе странно, Заварзин?! — нахохлилась Лизка. — Что мне может быть страшно?

— Угу. Тебя даже «призраки» не напугали, о прочих мелочах молчу. А сейчас-то что? Мы на «Спруте», все в сборе, все живы и здоровы…

— Это другой страх…

— Э-э-э? — вопросительно посмотрел я на супружницу.

— Как бы тебе объяснить-то… вот те же «призраки» — это страшно здесь и сейчас, в конкретный момент и в конкретном месте. Если совсем припекло, можно хотя бы убежать. А на нас, я чувствую, надвигается нечто такое, от чего не убежишь. Этот страх новый. Не сиюминутный. Глобальный. Всеобъемлющий. Ползучий…

— Ну ты, мать, даёшь! — только и нашёлся я.

— Как есть, — пожала плечами Лизка. — И он копится. Страшно представить, что будет дальше.

— А с чего всё началось-то? — поинтересовался я.

— Сама не знаю… похоже, что с новостей.

Это да. Новости — одна большая проблема. И чем дальше, тем хуже. Если двое суток назад я в основном был занят переговорами и координацией действий клана и Корпорации, то потом, когда шестерёнки завертелись, переключился на внешние источники информации. И знаете что? Мало мне не показалось. В СМИ разразилась самая настоящая истерия, которая с каждым часом росла и ширилась. Началось всё, как нетрудно догадаться, с известия об исчезновении Антона Спиридонова с супругой. Как мы ни пытались замалчивать это событие, информация всё равно просочилась в прессу. И понеслось. Инфоповод на инфоповоде. То Спиридоновы перегруппировывают флот, то Завьяловы. То одни куда-то перебазируются, то другие объявляют повышенную готовность на инфраструктурных объектах, и чуть ли не мобилизацию. А тут ещё суд, арест имущества, обмен нотами протеста, заявления действующих глав… та ещё каша, короче. А когда всплыли данные о бегстве молодняка Спиридоновых, на новостных сайтах началась форменная вакханалия. Клановые территории Завьяловых, зона влияния Спиридоновых, «золотой треугольник» — все застыли в ожидании чего-то грандиозного и не самого приятного. Вслух о войне ещё не говорили, но наверняка многие думали. Немудрено, что и Лизке передалась всеобщая насторожённость, легко переродившаяся в подсознательный страх. И ведь даже не скажешь, что беспочвенный!

— Лиз, успокойся, это всего лишь страх неизвестности.

— Да я понимаю… но…

— Ничего не поделать, рано или поздно нечто подобное должно было случиться.

— Я не ожидала, что так рано.

— Я тоже, — невесело ухмыльнулся я. — И дядя Герман. И даже Спиридоновы, скорее всего, планировали устроить разборки чуть позже. Но нам с этим теперь жить, так что привыкай.

— А если я не хочу?

— Не хочешь жить?

— Не хочу привыкать. Разве это жизнь, в постоянном страхе? И если бы только за себя…

— Такова доля всех аристократов.

— Мы не аристократы.

— Увы, но… как бы помягче… Лиз, ты ведь и сама всё прекрасно понимаешь! К чему юлить? Мы именно что аристократия, только нового типа. Ну и называемся иначе.

— И как же?

— Корпоративный менеджмент. Да-да, именно так. Всё новое, как обычно, это хорошо забытое старое. Так что ни к чему плодить сущности и выдумывать термины. Хотим мы этого, не хотим, но Корпорация — суть тот же клан, даже структуры во многом схожи, равно как и функционал.

— То есть мы такие же, как и они?

— Ну, одно отличие всё же есть.

— Только не говори, что мы хорошие, а они плохие.

— Нет, дело не в этом. В нашей структуре меньше препятствий для личностного роста. Нет сословного деления и порождённых этим явлением препонов на карьерной лестнице.

— Заварзин, ты сам-то себя слышишь? — усмехнулась Лизка. — Хочешь сказать, что Алекс-младший не станет одним из директоров?

— Может и не станет.

— Но он же твой прямой наследник!

— Лиз, не путай владельцев активов с управленцами. Хозяин может и не являться членом совета директоров. Или сам не захочет, или другие его не пустят, если сочтут, что он не обладает необходимыми деловыми качествами. Акционер и наёмный менеджмент далеко не одно и то же. Уловила суть?

— Кажется, да. У него будет больше свободы, чем у нас.

— Вывод парадоксальный, но да, ты права. Он будет волен в своих решениях и поступках. И сам будет распоряжаться своей судьбой.

— Тогда получается, что мы… лучше кланов? Прогрессивнее?

— В чём-то — возможно. Но в чём-то наверняка и уступаем. Только время покажет, насколько жизнеспособной окажется моё… нет, наше детище! Ведь не просто же так в прошлом кланы вытеснили корпорации? Значит, на то были причины?

— Видимо, — пожала плечами Бетти. — Никогда об этом не задумывалась.

— А я вот задумался, — хмыкнул я. — Жизнь заставила.

— И что же надумал?

— Ну, мне кажется, что на тот момент кланы обладали одним важным преимуществом — упрощённой вертикалью власти, с единым центром сосредоточения. Как результат, они гораздо быстрее принимали стратегически важные решения, нежели корпорации с их бюрократическим аппаратом и системой голосований. Последним не хватило крепкой руки. Результат у нас перед глазами: кланы выжили, корпорации сгинули. Первые вытеснили вторых.

— А не боишься, что нас снова… вытеснят?

— Скажем так: опасаюсь. Но попробовать всё же стоит. Иначе зачем всё это? Зачем к чему-то стремиться? Чего-то добиваться? Ради одобрения высокородных снобов? Так оно в подавляющем большинстве случаев притворное, скрывающее банальную зависть. В лицо поздравляют, а за глаза последними словами поносят…

— Не очень-то ты любишь людей своего круга.

— А за что их любить? Я никогда не говорил этого вслух, но мне кажется, что кланы вырождаются. Их сила на заре становления превратилась в слабость на вершине развития. Внутриклановой конкуренции как таковой нет, все посты и привилегии распределяются по праву рождения, поэтому наверху оказываются далеко не самые лучшие представители аристократии. Зато между кланами конкуренция процветает. Казалось бы, для развития Человечества в целом это хорошо — чем жёстче борьба, тем быстрее появляется что-то новое, что-то, что даёт преимущество одной из сторон. А потом и другая сторона что-то новенькое придумывает, просто чтобы обеспечить собственное выживание. И так по кругу. Бесконечное противостояние брони и снаряда. А на деле же всё свелось к очень быстрому в исторической перспективе переходу человеческих государств к равновесному состоянию. Образовалась та самая система сдержек и противовесов, которая теперь тормозит прогресс — и технический, и социальный. До стагнации ещё далеко, но дело к тому идёт. И мне очень неприятно это осознавать. А ещё хуже то, что даже будучи главой клана, ничего нельзя изменить. Путь проложен раз и навсегда. Как рельсы старинных поездов. Знаешь, что такое «поезда»?

— Знаю, отвали! — насупилась Бетти. — Не совсем тёмная. А ты амбициозен, Алекс Заварзин!

— А ты разве этого не знала?

— Знала, просто не осознавала, до какой степени. Это надо же, мой муж мечтает сломать систему!

— Ну почему же только мечтает? Кое-что уже даже воплотил в реальность.

— Нам не заменить кланы, слишком неподъёмная задача.

— Так мы и не будем! — засмеялся я. — На самом деле проблема имеет более простое и менее затратное в плане усилий решение. Нам, Корпорации, нет нужды кого-то уничтожать, чтобы занять его место. Это место у нас своё, особенное. А задача сводится всего лишь к нарушению равновесия системы путём введения в неё дополнительного элемента. И если усложнённая система устоит, рано или поздно она снова придёт к равновесному состоянию, в котором мы уже будем неотъемлемой частью. Всё просто. Единственная трудность — чтобы нарушить равновесие системы, необходимо находиться вне её границ.

— Так ты поэтому от дяди Германа сбежал? Чтобы основать Корпорацию и взбаламутить весь Протекторат?

— Не, тогда я просто хотел выжить, — отмахнулся я. — Опасения за собственную шкуру — лучший мотиватор, знаешь ли. А сейчас начал задумываться… о всяком.

— Ну и?.. — поторопила меня Лизка.

— Хочу верить в лучшее.

— И только-то?

— А этого мало? Если всё время концентрироваться на плохом, жизнь не мила станет. А дальше? Здравствуй, депрессия? Горячая ванна и вскрытые вены?

— Бр-р-р-р!!! Ну тебя, Заварзин! Я к нему за поддержкой пришла, а он ещё больше напугал!

— Упс… ошибочка вышла. Но я знаю выход. Скажи-ка, Лиза: ты в меня веришь?

— В тебя? — пристально уставилась мне в глаза Бетти. — В тебя — верю. А что?

— Ну, сама смотри: ты веришь в меня, а я верю в лучшее. Значит, что? Значит, ты тоже веришь в лучшее! Ну что, полегчало?

— Как-то не очень…

— Ладно, попробуем ещё раз… доктор Заварзин вас внимательно слушает, пациент. Расскажите, что вас беспокоит?

— Даже и не знаю… — задумалась Лизка. — Хотя вот! Только сейчас поняла… я перед тем, как лечь, смотрела новости с Картахены.

— Я тоже. И что из этого?

— Я не знаю, Заварзин, зачем ты новости смотришь, и какие из них выводы делаешь, а вот мне показалось… Алекс, у нас что, теперь нет своего дома? Мы теперь так и будем скитаться по Протекторату? Спиридоновы же просто так не успокоятся? Неужели они… решатся?

А ведь и впрямь Лизка напугана. Вот, мысль не решилась закончить. Или побоялась произнести это вслух, чтобы не сглазить? Потому что завершение фразы так и напрашивалось: неужели Спиридоновы решатся уничтожить Картахену и захватить «золотой треугольник»? Ведь все же предпосылки в наличии?..

Хм… ну и что ей на это ответить? Соврать? Дохлый номер, сразу почувствует. Сказать суровую правду? Тогда придётся посвящать её во все мои планы, а это опасно. Попытаться успокоить? Так вроде и поводов для спокойствия особых нет. По крайней мере, пока. Да, кампания в общем и целом развивается по нужному нам сценарию. Но ведь сколько всего может измениться буквально за час! Когда я излагал дяде Герману зачатки плана, даже предположить не мог, какую огромную, неповоротливую и — самое поганое! — непредсказуемую махину мы запускаем. Это нормально и даже хорошо — знай я наперёд, что меня ожидает, не решился бы заварить эту кашу. Но сейчас, по мере осознания того факта, что конкретно от меня, как от личности, очень мало что зависит, поскольку события больше смахивают на неконтролируемую цепную реакцию, чем управляемый процесс, мне становилось не по себе. Да взять ту же Картахену! Вот как там сейчас дела обстоят? Хорошо? Плохо? Наша ещё станция, или уже нет? И есть ли она вообще, станция? Понятно, что это я уже в крайности впадаю — есть очень большие сомнения, что Спиридоновы начнут войну на уничтожение. Опять же, на Картахене базируется гарнизон Протектората, который, по идее, как государственное образование стоит над кланами. Он выше всей этой возни, потому что изначально так задумано. С другой стороны, всё силовое обеспечение собственно Протектората состоит из делегированных кланами же вымпелов… что, кстати, ещё один сдерживающий фактор: помножишь на ноль одну-единственную станцию с гарнизоном, а кровную обиду нанесёшь сразу десятку кланов, если не больше. Так что вряд ли Спиридоновы задействуют что-то тотально убойное, способное разнести в клочья всю Картахену. И массовых убийств тоже можно не ждать. Но ведь никто же не отменял мелких пакостей вроде диверсий или бунтов в неблагоприятных секторах? А такое мы уже проходили, спасибо тому же Антону, мелкому пакостнику! Везёт Деррику — у того даже сомнений не возникло, оставаться ли на станции, когда я на него при первом после возвращения со свадьбы разговоре ворох не самых приятных новостей вывалил. Дэвид сразу же определился с линией поведения и в точности её придерживался до текущего момента. И я больше чем уверен, что он будет гнуть свою линию и дальше, а именно, делать всё возможное, чтобы сохранять порядок во вверенных ему секторах, попутно вдохновляя персонал собственным примером. И хрен я его уговорю эвакуироваться. А приказать, как он сам той же Милашке Дрю, не получится. Деррик меня попросту пошлёт по матушке, и сделает по-своему. Такие дела…

— Завьялов? Ты вырубился, что ли? — вернул меня к реальности голос Лизки.

— А?.. Нет, я в норме… просто задумался.

— Да я уж вижу, задумчивый ты наш!

— Лиз, не злись… я правда думал. И пришёл к неожиданному выводу.

— Я дождусь, или так и будешь резину тянуть? — требовательно уставилась на меня Бетти. — Рожай уже!

— Хочу тебя поблагодарить.

— Да неужели?! Не виляй, я жду!

— Я не виляю. Просто я только сейчас осознал, что Картахена для меня и вправду дом. Стала им за эти годы. И будет очень… кхм… неприятно его лишиться.

— Всего лишь неприятно?

— Это я мягко выразился, без мата.

— А-а-а!..

— Лиз, ты в меня веришь?

— Ты уже спрашивал!

— Короче, я тебе обещаю, что Картахену мы отстоим. Даже если для этого придётся извести Спиридоновых под корень. И не только их.

— Какая прелесть! — умилилась Лизка. — Заварзин пошёл на принцип! Теперь я спокойна.

— Вот и хорошо, — заключил я. — Иди спать, пожалуйста. Мне работать нужно.

И, о чудо, Бетти не стала возражать! Просто встала со стула, запахнулась поплотнее в «бомбер», окинула меня взглядом, из которого почти исчезла тоска, и молча вышла из каюты.