Эдуард Лимонов

Пролог из Великой эпохи

Сделавший датского кинорежиссера Ларса фон Триера знаменитым фильм «Европа» о легионе «Вервольф» начинается с того, что зрителям предлагается закрыть глаза, сосчитать до десяти и плавно погрузиться в послевоенную Германию. Проделаем то же самое и перенесемся в нашу, советскую Великую эпоху.

Зима 1943 года — время перелома в Великой Отечественной. Год символично начинается с введения Сталиным погон для офицеров воюющей армии. Золотые погоны дополняют облик советского военного и выполняют роль исторической преемственности к войскам старой России.

Январь и февраль отмечены значительными успехами советских войск на юге и на севере. 16 января освобожден Ростов-на-Дону, 18-го взят Шлиссельбург и прорвана блокада Ленинграда. В город отправился первый поезд с хлебом. 2 февраля в мерзлых волжских степях капитулируют остатки армии Паулюса, заканчивается эпическая Сталинградская битва.

Обеспокоенный таким развитием событий с 17 по 22 февраля, Гитлер прилетает на Восточный фронт, посещая Запорожье и свою ставку в Виннице. Генерал Гудериан, побывавший в его бункере, нашел фюрера сильно постаревшим и печальным.

«Изменилось соотношение сил на советско-германском фронте, — констатирует Сталин в поздравлении по случаю 25-й годовщины создания Красной армии. — Дело в том, что фашистская Германия все более и более истощается и становится слабее, а Советский Союз все более и более развертывает свои резервы и становится сильнее. Время работает против фашистской Германии».

Мускулы страны накачивают миллионы людей, среди которых не последнее место занимает мой дед — Алексей Андреевич Дмитриев, днем и ночью пропадающий в цехах танкового завода в Свердловске. Он происходил из еще дореволюционных питерских пролетариев, всю жизнь трудился на Ленинградском металлическом заводе и пользовался там большим уважением. Дед имел очень редкую специальность — разметчик, принадлежа по сути к рабочей аристократии. Он переносил на металл с чертежей в необходимых масштабах детали турбин и прочей выпускаемой заводом продукции.

Его брат Петр Андреевич, служивший в одном из райкомов Ленинграда, был арестован в ходе чисток после убийства Кирова в 1934 году и сослан в один из северных лагерей, где его следы и затерялись. Когда в 1937-м на заводе случился пожар, на деда как на родственника «врага народа» пало подозрение. За несколько дней до рождения моего отца его вызвали на допрос в ленинградское управление НКВД — недавно построенный однофамильцем Льва революции замечательным архитектором Ноем Троцким Большой дом на Литейном проспекте. Однако улик не было, да и квалификация помогла: дед был нужен на производстве. Поэтому молодой следователь под свою ответственность порвал материал и отпустил его домой.

После начала войны деда одним из первых с семьей в июле 1941 года отправили в эвакуацию на Урал. Отец запомнил, как низко летели над составом фашистские самолеты, так что видно было кресты на крыльях, и тогда надо было выпрыгивать наружу и ложиться за насыпью. Впрочем, ему, трехлетнему, это напоминало больше какую-то игру, веселое приключение.

Появляются самолеты с крестами на крыльях и над Дзержинском — пригородом Горького, где на выпускающем снаряды заводе трудится молодая девушка-техник Раиса Зыбина. По законам военного времени за опоздание на работу больше чем на 20 минут отдавали под суд. Как-то Рая опоздала, однако ее пожалели и записали 18 минут. Однажды она возвращалась домой и ей осветил фонариком дорогу молодой лейтенант НКВД Вениамин Савенко, отправленный на Волгу ловить дезертиров. Так родилась семья, давшая жизнь нашему герою.

Эдуард Вениаминович Савенко появился на свет 22 февраля 1943 года в Дзержинске Горьковской области. «Зачатый в грустном мае поражений, он родился в победном ликовании».

Теперь бросим взгляд на происходящее в мире.

На других фронтах тоже теснят немцев и их союзников. Черчилль и Рузвельт на встрече в Касабланке в январе 1943-го требуют от стран оси безоговорочной капитуляции. Остатки африканской группировки немецко-итальянских войск прижаты к морю в Тунисе. В мае на мысе Бон 150 тысяч человек капитулируют и группировка прекратит свое существование.

А в далекой затерянной в горах китайской Яньани, столице красных партизан, Мао Цзэдун избирается председателем ЦК Компартии Китая. Этому предшествовала долгая внутрипартийная борьба, сочетавшаяся с кампанией по упорядочению стиля — «чжэнфэн», в ходе которой коммунисты, от партийных ветеранов до вступивших в партию крестьян, изучали его труды и изречения, ну а те, кто делал это плохо, подвергались, как водится, различным гонениям.

К Мао у Лимонова всегда будет особое отношение. В партийном бункере на 2-й Фрунзенской будет висеть его большой портрет с изречением «Больше читаешь — умнее не станешь!».

Среди появившихся на свет в тот год — генерал Ратко Младич, начальник штаба войск Республики Сербской, с которым Лимонов встречался на войне и впоследствии сделал героем сборника рассказов «СМРТ».

Там же символ поколения Мик Джаггер — уже старый и морщинистый, как шарпей, вечный рокер-подросток. Год вообще был богат на зал славы рок-н-ролла, от трагического Джима Моррисона до слащавого Джорджа Харрисона. Венчается список «деятелей культуры» актерами Катрин Денев и Робертом де Ниро.

«Все-таки мое поколение — очень маленькое, — рассуждает Лимонов. — Ощущается дефицит ведущих фигур, аятолл, назовем так, или по-французски — учителей мысли. Такие люди встречаются крайне редко. Если взять 1943 год — кот наплакал таких людей. Мик Джаггер какой-нибудь. Сейчас я представляюсь себе как такой аятолла. Поскольку по возрасту в полевые командиры я не гожусь, по горам уже лазить сложнее, чем лет в тридцать, но вот на роль аятоллы, как человек, который может задавать тон своими идеями, я имею дерзость претендовать»[2].

Чуть расширив временные рамки, мы обнаружим в пределах того же поколения родившихся чуть раньше второго лидера северокорейского государства Ким Чен Ира и главу ливийской революции Муамара Каддафи.

Каддафи — автор Зеленой книги, не занимавший почти полвека во главе Ливии никаких постов, но при этом создавший экзотическую ветвь арабского социализма, Джамахирию, или «народную власть», — точно проходит по разряду «аятолл». Ким Чен Ир же обычно находится в тени своего отца Ким Ир Сена, архитектора северокорейского государства и идей чучхе. Однако мы должны учитывать, что во многом ему, возглавившему Северную Корею после крушения соцлагеря, практически без союзников, да еще и в период природных бедствий и катаклизмов, было сложнее, чем отцу. Тем не менее он сумел сохранить выстроенную там уникальную систему.

Родившись в один год, они и умерли с разницей в два месяца, в конце 2011 года. Но какие разные смерти! Одного провезли по засыпанным свежим пушистым снегом улицам Пхеньяна, где тысячи и тысячи людей рыданиями провожали вождя в последний путь. А другого его же народ в виде возбужденной, бестолковой и жестокой толпы повстанцев изнасиловал и разорвал на куски возле его родного города Сирта. Каддафи не бежал из страны, не сдался и сопротивлялся до конца…

«Муамар погиб как воин. Убит в бою», — напишет Лимонов в этот день в своем блоге.

Генеалогическое древо семьи Савенко-Зыбиных выводит нас к обычным русским людям из средней полосы России.

Вениамин Иванович происходил из города Боброва Воронежской губернии. Дед и прадед — крестьяне из деревни Масловки той же губернии, деду, правда, удалось дослужиться до бухгалтера. Вениамин был призван в армию в 1937 году и, имея специальность электротехника, попал в элитные войска НКВД. Раиса Федоровна — из города Сергача Нижегородской губернии. Отец ее происходил из деревни Нови, опять же из крестьянской семьи. Затем стал директором ресторана в Горьком, проворовался, попал в штрафной батальон и был убит в 1944 году. В общем, «плоть от плоти и кровь от крови двух российских деревень — Новь да Масловка».

Экзотическое имя Эдуард было дано ребенку в честь поэта Багрицкого, томик которого читал отец, когда ему сообщили о рождении малыша, что отчасти и предопределило его дальнейшую судьбу. (Потом Вениамин Иванович пожалел об этом — он никак не хотел видеть сына писателем.) Тихий еврейский мальчик родом из Одессы, поэт-декадент в 1917 году вступил в Красную армию и превратился в яростного революционного агитатора, изображавшего самого себя «ангелом смерти в кожаной тужурке», насилующим гимназистку во время обыска. В перестроечные времена его обвиняли в антигуманизме (особенно недолюбливавшие его за еврейское происхождение патриоты). Однако ему-то точно пришлись бы по душе нацбольские кричалки вроде «Отобрать и поделить!» или «Да — смерть!».

Родители всегда говорили маленькому Эду — «мы русские, русские…». И хотя в полученном им заново во Франции свидетельстве о рождении вместо утерянного при переездах в графе национальности отца стояло — украинец, а в 2010 году в харьковском издательстве «Фолио» даже вышла его биография в серии «Знаменитые украинцы», Лимонов придерживался этого принципа всю жизнь и достаточно резко реагировал, когда этот факт подвергался сомнению.

«Придурки москвичи причисляют меня иногда по фамилии к украинцам, но это потому, что не осведомлены, — отмечает он в «Книге воды». — Так же как и на Кубани, живет в верховьях Дона множество людей с фамилиями, кончающимися на “о”, все они потомки казаков. Ни бабка моя ни слова не знала по-украински, ни отец не знает. Верховья Дона и городки вокруг него исконно казацкие».

Ну а когда на съезде националистов в феврале 1996 года в Санкт-Петербурге один из участников издевательски поинтересовался, что он тут делает, не являясь русским, Лимонов просто ударил его в ответ кулаком в лицо.

Кусок территории, по которому проходили странствия семьи Савенко и за который она не отлучалась, — Донецкий бассейн, Левобережная Украина, Луганск, Миллерово, Харьков. Лишь в 1951 году, после скитаний по баракам и временным комнатам, родители Эдуарда получили собственную двухкомнатную квартиру в поселке Салтовка в черте Харькова аж в 20 квадратных метров, в новом двухэтажном доме на Поперечной улице.

Послевоенный СССР переживал строительный бум. В полуразрушенных во время войны городах возводилось новое жилье, часто — руками пленных немцев. В 1955-м отпраздновала новоселье в Ленинграде и семья моего деда. В отличие от скромной салтовской квартиры это была роскошная и по нынешним меркам «двушка» в только что построенном парадном сталинском особняке в начале Среднеохтинского проспекта, с лепниной и высоченными потолками.

Делать репортаж о жизни простых советских рабочих, у которых была даже комнатная собачка породы шпиц, к нам приезжал корреспондент американского журнала «Тайм». Правда, материал так и не вышел. По одним данным, не были найдены необходимые для американской пропаганды изъяны и трудности рабочего быта. По другим — начались события в Венгрии, и стало не до того. Зато сохранились фотографии, а сделавший их репортер прославился серией снимков советских танков и уличных столкновений в Будапеште.

В общем, семья Савенко, как и семья Дмитриевых, вкалывала на государство, но и получала от него немало и в обиде на советскую власть не была, как и миллионы других семей.

В день смерти Сталина моя мама, возвращаясь домой из ленинградской школы, боялась напомнить, что у нее день рождения. И маленький Эдик плакал вместе с другими взрослыми и детьми.