Эффект разорвавшейся бомбы

11

Элли

В течение примерно десяти минут после возращения домой, я чувствовала себя чертовски довольной проведенным днем. Обложка Sports Illustrated, мое общение с Эвой, Джеком и Люком и материалы для социальных сетей, над которыми мы работали после.

Войдя в дом, я бросила сумочку на кухонный стол и направилась прямиком в спальню, где бесцеремонно сняла джинсы и топ и переоделась в мягкие шорты для сна, голубой кружевной бюстгальтер и поношенную футболку, на которой было написано, что мой любимый цвет — пицца. Вина, которое я налила в бокал без ножки, было предостаточно, и вздох, вырвавшийся у меня, когда я опустилась на диван, исходил из самых глубин моей души.

Я была измучена, но в приподнятом настроении. Это было чувство, которого у меня не было очень, очень давно. Это было похоже… как когда ты натягиваешь на себя платье от кутюр и понимаешь, что оно сидит на тебе идеально. Как будто шелк был сшит точно по фигуре, а вытачки проложены с учетом всех твоих изгибов.

Именно тогда мой телефон звякнул, оповещая о новостях.

Вопреки предложению Авы, я настроила оповещение о новостях с моим именем и названием команды. Теперь я поняла, почему она считала это дерьмовой идеей.

«Ветеран «Волков», уставший от «рассеянности» нового владельца, хочет сосредоточиться на футболе».

Новостной канал был достаточно легитимным, чтобы отмахиваться от него. Но, черт возьми, как же я хотела.

Я была не из тех, кто сердится. Расстраивалась, да. Раздражалась часто. Но гнев был не той эмоцией, которую я могла бы легко обозначить, когда почувствовала странное горячее бурление в крови. От макушки до кончиков пальцев почувствовала, как по мне ползет неясное ощущение.

Может быть, именно поэтому я не могла понять, что заставило меня спуститься по ступенькам на нижний этаж дома, перелезть через бордюр, пересечь внутренний дворик босиком и через эту чертову живую изгородь на задний двор Люка. Прошло около трех часов с тех пор, как я видела его в последний раз, и уже давно прошло то время, когда солнце скрылось за горизонтом.

Так много мыслей пронеслось в моей голове; множество сочетаний слов из четырех букв, которые я никогда не связывала в одно предложение за все свои двадцать шесть лет. И все потому, что у меня было липкое неприятное чувство, что меня одурачили.

Когда ветка оцарапала мне руку, я зашипела себе под нос.

— Футбольное перемирие, моя задница.

На нижнем уровне было темно, так что этого было достаточно, чтобы заставить меня заколебаться, прежде чем подняться по ступенькам на террасу. Мой гнев, или что бы это ни было, угас вместе с моей нерешительностью.

Когда я подняла телефон, статья смотрела прямо на меня, нелепая и приводящая в бешенство. Мои глаза сузились, когда мои определенно неназванные эмоции снова нахлынули, как ледяной ветер. Как только я направилась через внутренний дворик к раздвижной двери, за стеклом зажегся свет, и Люк спустился по лестнице с собственным телефоном в руке и хмурым выражением на лице.

На крыльце было достаточно светло, поэтому я притормозила, расставила ноги, скрестила руки на груди и стала ждать, когда его предательская задница увидит меня. Он поднял взгляд, но ни в его глазах, ни в складках широкого неулыбчивого рта не было и тени удивления. Я увидела, как его широкая грудь расширилась от вздоха, как будто он ожидал меня увидеть.

Мы смотрели друг на друга через внутренний дворик на заднем дворе, через двойную раздвижную дверь. Странный потрескивающий тупик, который я чувствовала сквозь все эти барьеры. Затем Люк начал двигаться, быстро и бесшумно.

— Я не говорил, что ты отвлекаешь, — поспешно сказал он.

Я подняла свой телефон, как будто это само по себе могло доказать, что он не прав, и было единственным неопровержимым доказательством, которое мне могло понадобиться. То, как он настороженно взглянул на экран, ничуть меня не успокоило. Это был виноватый взгляд.

— Ну, ты что-то сказал, Люк.

К моему крайнему удивлению, он зарычал и вскинул руки, при этом на его бицепсах заиграли мускулы.

— Вот почему я ненавижу иметь дело со СМИ. Они все искажают. Вот почему не хочу делать эту глупую статью в Sports Illustrated.

— Глупые, потому что хотят поговорить обо мне? — огрызнулась я. — Они журналисты. Журналисты освещают важные события, и нравится тебе это или нет, это важная история.

Его глаза потемнели, а челюсть напряглась, мышцы под кожей резко напряглись.

— О, поверь мне, я в курсе.

Этот тон. То, как его губы скривились, произнося слова, словно они были неприятными на вкус, кислыми на языке, заставило все внутри меня взорваться.

— Я этого не выбирала, — закричала я. Люк удивленно моргнул, ярость в моем тоне заставила его отступить на шаг. — Я не знала, что все это произойдет, ясно? Вернулась домой, чтобы похоронить отца, и внезапно оказалась в этом месте, где… где такие люди, как ты, ненавидят меня. Мне приходится беспокоиться, не слишком ли большой вырез на моем костюме, когда говорю с командой, потому что кто-то может подумать, что я шлюха… И это один из пунктов, и я… — Мое дыхание участилось, стало неглубоким, легким перестало хватать воздуха, зрение опасно сузилось, появились черные полосы по краям.

Я прикрыла рот трясущейся рукой, когда истерический смех сорвался с моих непослушных губ, которые были холодными и оторванными от остального тела. Все части меня раскололись от паники, распирающей меня по швам.

— Элли, остановись, — скомандовал Люк, хватая меня за плечи твердыми горячими руками. Я удивленно вскинула голову, и все, что смогла увидеть — его глаза, более светло-карие, чем я думала, — Сделай глубокий вдох.

Необъяснимо, но я подчинилась.

Он кивнул.

— Еще раз.

Сладкий, пахнущий озером воздух наполнил мои легкие до отказа, и лицо Люка расслабилось, когда я выдохнула через рот.

— Хорошо. — Его руки ослабли, но остались на моих предплечьях. — Еще один для меня.

Мои глаза горели от того, как его пальцы скользили по моей коже. За последние две недели я пожала бесчисленное количество рук, но никто не обнимал меня со времен Пейдж, с того дня, когда я уехала из Милана, получив известие о сердечном приступе отца.

Теперь я была ближе к Люку, на один шаг, и сжимала руки в кулаки между нами, но мягкий хлопок его рубашки касался кожи моих костяшек пальцев. Сквозь этот тонкий слой я чувствовала исходящий от него жар, тепло, его тела, как будто он был печью.

И он был высоким. Люк оказался намного выше меня, когда я не была на каблуках. Подняв подбородок, я посмотрела ему в лицо, пока он наблюдал, как я снова дышу. Медленно мои конечности встали на место, срастаясь между собой с каждым вдохом. Каждый блок здравомыслия встал на место.

— Это нормально — злиться, — сказал он низким успокаивающим голосом. — Я тоже зол на придурка. Ненавижу этого парня, он превратил мои слова в то, чего я не имел в виду.

Отвести от него взгляд оказалось невозможно, поэтому я стояла в темноте, держа его руки на своих предплечьях, а его глаза неотрывно смотрели на меня.

Что, черт возьми, происходит?

Люк заговорил снова, не долежавшись от меня реакции. Это было все, что могла сделать, чтобы продолжать дышать.

— Прости, Элли. Все, что я ему сказал, это то, что, пока он не спросит меня о футболе, меня не интересуют никакие другие развлечения. — Он зажмурился. — Или что-то в этом роде. Я даже не могу вспомнить. Но это было больше о нем, чем о тебе.

После извинений Люка, которые казались честными и прямыми, без лишних слов и цветистых оправданий, я почувствовала, как безумная энергия полностью уходит из меня, будто кто-то все выкачал.

— Я не могу допустить, чтобы ты делал ситуацию еще сложнее, чем есть, — устало сказала ему. — И поверь мне, это самое трудное, что я когда-либо делала в своей жизни.

Все его тело придвигалось ближе, миллиметры с каждым движением ног, и расстояние почти исчезло. Под его массивными ладонями и длинными пальцами моя кожа была теплой и сухой. Когда мужские руки двигались вверх и вниз, это тепло распространялось повсюду.

Я хотела, чтобы Люк заключил меня в свои объятия, что не имело никакого смысла. Но его уверенные инструкции, то, как он всего несколькими словами пресек мою дикую панику, и его запах вокруг меня вызвали желание прижаться к нему, как насытившийся молоком котенок, и уснуть, прижавшись к теплу его кожи.

— Я не думал, — признался он, придвигаясь еще ближе. Если бы я наклонила лоб на дюйм или два, он уперся бы Люку в грудь. Я бы почувствовала биение его сердца. — Что очень на меня не похоже, могу это гарантировать.

Я дернула плечами, лишь слегка пошевелилась, и его пальцы оказались на моей спине.

— Люк, — прошептала я, неуверенная в том, чего хотела, о чем просила, что вообще чувствовала.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом, и он, должно быть, прочитал размытие моих мыслей, пока они метались туда-сюда между замешательством и тоской, разочарованием и желанием.

И даже в темноте я видела, как все это отражается на его лице, как его глаза остановились на моих губах. Которые слегка приоткрылись, как будто Люк провел по ним кончиком пальца.

Люк резко опустил руки и отступил назад. Моим плечам было холодно, несмотря на тепло, все еще витавшее в воздухе вокруг нас. Как будто смутившись, Люк потер затылок.

— Знаю, сейчас это не поможет, но даже если бы я был зол на тебя, даже если бы так думал, я бы никогда не сказал что-то подобное о тебе репортеру. О том, кто является частью команды.

Часть команды.

Я быстро заморгала, чтобы избавиться от неприятного жжения слез в уголках глаз, потому что это немного согрело то место, где он держал меня. Приняв решение остаться, я, безусловно, стала частью чего-то гораздо большего, чем я сама. И просто понимала эмоциональные последствия того, что это означало. Что бы это могло значить.

— Это поможет, — тихо признала я.

— В следующий раз я буду осторожнее. — Его губы изогнулись в кривой улыбке. — Или совсем заткнусь.

Я кивнула, оценив попытку пошутить, даже если не была готова улыбнуться в ответ.

— Знаю, ты осознаешь масштаб этой истории, но я понимаю, сколько людей были бы рады увидеть, как я потерплю неудачу, Люк.

Он посерьезнел.

— Я к ним не отношусь.

— Нет?

Крепко сжав челюсти, он посмотрел на озеро, прежде чем заговорить снова.

— Нет. Потому что, если ты потерпишь неудачу, это будет означать, что мы тоже сделали что-то не так. А мы не такая команда. Мы поддерживаем своих.

Благодарность осела успокаивающим одеялом на плечи, согревая до глубины души.

Я рискнула слегка улыбнуться, просто чтобы посмотреть, как это отразится на моем лице.

— Даже если это означает, что тебе придется сниматься в Sports Illustrated?

Он пожал плечами. Крошечное движение огромных мускулистых плеч заставило мою улыбку стать шире.

— Владеть Волками, возможно, самое трудное для тебя, но для меня, трудным является интервью. Я буду ненавидеть каждую минуту процесса.

— Ненависть — сильное слово, — сказала я ему, думая и взвешивая честность того, что он только что сказал.

Его губы расслабились, но он не улыбнулся.

— Это правильное слово. К сожалению, у меня плохая репутация, когда дело доходит до общения со СМИ.

— Правда?

— Да. Потому что я этого не делаю. — Когда я ничего не сказала, он вздохнул. — Общайся со СМИ. Я просто не хочу.

— Как так вышло? — рискнула спросить я.

Вероятность того, что Люк ответит мне, была такой же незначительной, как если бы я влезла в нулевой размер. Но этот мужчина, такой большой и сильный, милый со своей дочерью и холодный, когда думал, что кто-то посягает на его жизнь, был одним из самых очаровательных людей, которых я когда-либо встречала.

Через несколько мгновений Люк бросил на меня настороженный взгляд.

— Я и раньше обжигался, давай просто скажем так. Ответил бы я или нет, это ничего бы не изменило; только ухудшило бы ситуацию.

Я наклонила голову.

— Ты не хотел защищаться?

— Ты достигаешь определенного уровня в этой отрасли, — осторожно ответил он, — когда понимаешь, что отвечать людям, которые говорят о тебе гадости, — это простой способ впустую потратить свое время. Я бы предпочел использовать его, чтобы стать лучшим игроком. Лучшим отцом. Все остальное — просто шум.

Мое сердце перевернулось, очарование росло в беспорядочных пульсациях, которые пробегали по моей коже.

Конечно, я скрыла это с лица, когда заговорила снова, вся такая холодная и непринужденная.

— Несмотря на все это, ты все еще хочешь дать интервью?

Его глаза скользнули по моему лицу. Всего лишь быстрый взгляд, но он коснулся каждой части дважды. Дольше всего задерживался на губах, и я изо всех сил старалась нормально дышать.

— Надеюсь, это меня не убьет, — тихо сказал он.

Отступив назад, но все еще глядя на Люка, я поджала губы и приняла хрупкое чувство игривости между нами. Как будто поймала кончиками пальцев бабочку, и она отчаянно пыталась улететь.

— Что ж, тогда просто предоставь это мне. Я сделаю это терпимым.

Не дожидаясь его реакции, я развернулась к изгороди, и услышала его приглушенный ответ.

— Посмотрим на это.