Его Муза. Часть 3

Глава 27

Я забираюсь в свою неубранную постель и осторожно вскрываю белый конверт. Моё сердце замирает, когда вижу почерк Логана. Помню, как в первые увидела, как он царапал его, подписывая свою книгу.

Прежде чем прочитать слова, смотрю на форму букв. Ряд за рядом чернильные волны расходятся по странице. Образы его слов, обращённые ко мне. Надеюсь, это голос его сердца. Затем сосредотачиваю взгляд на каждой букве, на их расположении в определённой последовательности, образующие слова, и начинаю читать.

Дорогая Ава,

Я сижу за письменным столом в своей квартире в Сохо. За окном ветви деревьев изгибаются дугой и разворачивают свои листья. Эти ветви были покрыты снегом, когда мы в последний раз были здесь вместе. Не здесь, если быть точным.

Мы не смотрели в это конкретное окно вместе, и я сожалею об этом. Хочу сказать тебе, почему.

До прошлой недели здесь жил кое-кто ещё. Женщину зовут Джесси Майерс. Я убежал от неё, как убежал от тебя. И очень сожалею по обоим пунктам, но по совершенно разным причинам.

Мы с Джесси прожили вместе шесть лет. Почти год назад она сказала, что беременна от меня ребенком, которого я не хочу, что, я знаю, звучит ужасно, но это правда. Я не хотел быть отцом. Поскольку не мог смириться с мыслью, что есть хоть какой-то шанс, что я закончу так же, как мой отец. Джесси знала это.

Но всё ещё хотела ребенка. Поэтому я предложил пожениться. Мы сделали первые шаги, но ни один из нас не был счастлив.

Прости, что никогда тебе этого не говорил. Наверное, следовало бы это сделать, но я чувствовал, что мне дали шанс начать всё сначала, когда я уехал преподавать и встретил тебя.

Когда у Джесси случился выкидыш, я втайне испытал облегчение, что, конечно, звучит ужасно, но это правда. Она знала это. И знала, что я сломлен. Думаю, она надеялась, что рождение ребёнка сможет исправить меня, изменить, помочь преодолеть прошлое. Мы спорили несколько недель, говорили о разрыве, а потом мне пришлось уехать, чтобы преподаватель в твоём колледже. Это было облегчение — уехать из города, подальше от Джесси и наших разорванных отношений, которые, как мы оба знали, были неосуществимы. Когда декан Аскотт предложил мне должность писателя-резидента, я ухватился за возможность избежать возвращения домой. Звучит трусливо, знаю. И за это очень сожалею.

Это была Джесси, с которой я разговаривал на открытии Галереи Сукиры Лин. У меня был шанс сказать ей, что я сожалею. Возможность рассказать ей о тебе. Именно из-за неё мы не останавливались в моей квартире. Я сказал ей, что она может остаться там, пока я буду преподавать и писать. Сейчас она ушла, с другим мужчиной, который не боится иметь ребёнка.

Моя мать умерла, Ава. Она умерла, и я хотел броситься к тебе в объятия, плакать в грудь и позволить всем тяготам прошлого упасть с моих плеч. Но к тому времени в галерее разразился хаос, Уоррен обнял тебя, а Лоуэлл заказал мне билет на самолёт, на которой срочно нужно было попасть. К тому времени, как я побывал в больнице и похоронном бюро, меня уже уведомили о судебном запрете. Я позвонил декану Аскотту и попытался взять вину на себя. Я никогда не хотел, чтобы тебе было больно от всего этого. Я привык к боли. И хотел взять всё это на себя. Я был более чем готов стать плохим парнем, если это означало, что ты можешь быть свободна от стыда и вины. Но никогда не происходит, как задумано. Заканчивается тем, что все страдают.

Я не виню твоего отца за то, что он ненавидит меня. И понимаю, ю он хочет защитить свою единственную дочь, но он должен знать, что я не представляю для тебя опасности. Я больше не буду беспокоить тебя после этого письма. Оставь запретительный ордер, если хочешь. Может, это и к лучшему. Это удержит меня от нарушения обещания самому себе.

Обещаю никогда не связывать твои крылья, позволить тебе свободно летать и быть той удивительной женщиной, которой ты являешься.

Возможно, я был учителем, а ты ученицей, но знаю, что научился у тебя большему, чем ты когда-либо могла бы научиться у меня. Ты изменила меня, Ава. Сделала лучше. Ты заставила меня захотеть стать лучше. И именно поэтому я ушёл. Потому что не могу быть лучшим человеком. Я слишком разбит. Эта часть меня не изменилась. Что изменилось, так это то, что я знаю это теперь, и больше не буду пытаться сломать других. Прости, если сломал. Кое-что из того, что я говорил и делал, было таким грубым, таким высокомерным, что больше защищал себя, чем доверял тебе. Прости меня за всё это. Ты была моей последней музой. Мое последнее и самое большое вдохновение.

Моя мать видела во мне хорошее. Ещё до того, как сошла с ума. А теперь её нет. Она всегда была моим защитником. Она сделала всё возможное, чтобы защитить меня от моего отца. Она сделала лучшее, что могла сделать. Когда он умер, разбив себе череп о столешницу, напившись однажды ночью после того, как снова отправил мою мать в больницу, я нашёл его окровавленным и бездыханным на кафельном полу в предрассветные часы утра. Его шляпа упала и покатилась к входной двери. Он всегда носил эту фетровую шляпу, до самой смерти. Его стильная броня. Я взял её в руки. Надел. Я поклялся себе, что никогда не стану таким, как он. Я поклялся маме, что буду заботиться о ней, что она никогда больше не будет жить в страхе. Я спрятал свой страх и ненависть в этой шляпе. Я держал её близко. Моя стильная броня. Вскоре я уже не был самим собой без неё. Это стало частью меня. Щеколда, которая надёжно запирала дверь в прошлое.

Пока не появилась ты. С твоей ясноглазой невинностью, неистовой страстью, нежной красотой и неукротимой силой. Шляпа, шляпа. Ты всегда уговаривала меня избавиться от шляпы. Думаю, что ты видела во мне хорошее и без этого. Часть меня, лишённая брони, была той частью, которую ты любила. И все же я никогда не ощущал безопасность без неё. Пока не стало слишком поздно.

Теперь она исчезла. Жертвоприношение Ист-Риверу. Моих родителей нет, прошлое ушло, мои дни преподавания тоже, ты ушла, даже роман выглядит так, ю будто он ушёл. Так что теперь я свободен, не могу сказать, начало это или конец. Оба, возможно. Я как та голая ветка, разворачивающая уязвимый зелёный кончик, который будет впитывать солнце и дождь, пока не покраснеет, не упадет и не уступит своё место снежной пыли.

Я никогда тебя не забуду.

С любовью, Логан.