Эпоха второсортных злодеев

Глава 22

Есть целая разновидность магии, основанная на знании истинных имен. Типа, если ты узнаешь имя ветра, то сможешь призвать ураган. Если ты узнаешь имя земли, то сможешь подвигать тектоническими плитами. А если тебе станет известно истинное имя какого-нибудь человека, то ты получишь над ним абсолютную власть. Поэтому люди, практикующие эту магию, изо всех сил скрывают свои имена и пользуются прозвищами.

Возможно, что Черный Блокнот действовал по схожим принципам. Не то, чтоб я всерьез верила в магию, но, черт подери, времена стояли довольно отчаянные, а за рулем машины, в которой я ехала, сидел сам Смерть.

— Ну а как тебя зовут на самом деле? — спросила я.

— Гарри Борден, — сказал Смерть. — Это имя, данное мне при рождении, и другого я не ищу.

ТАКС это имя было известно, и я подумала, не стоит ли предупредить Бордена об опасности блокнота. Конечно, скорее всего, на сущность из другого мира сюжетный артефакт из этого подействовать не должен, и по отношению ко всем нам Борден может оказаться каким-нибудь Суперцензором, но предосторожность никогда не помешает.

— Мне нужно тебя кое о чем предупредить, — сказала я. — Возможно, в руках у моих врагов есть артефакт, способный убить любого человека, и для этого надо всего лишь знать его имя и как он выглядит. Твое имя им уже известно, а лицо, я полагаю, они могут взять с камер видеонаблюдения, которых мы на своем пути встречали целое множество.

— А у вас тут интересно, — заметил Борден. — Но у меня возникает резонный вопрос. Если у твоих людей есть такая штука, зачем они используют наемников и почему ты до сих пор жива?

— Это другие враги, — сказала я. — К тому же, возможно, что на меня эта штука не действует.

— Значит, и на меня не подействует, — сказал Борден. — Значит, у тебя тут враги двух типов?

— Это как минимум, — сказала я.

— Похоже, ты продолжаешь семейные традиции, — сказал Борден. — Твой отец тоже имеет обыкновение заводить врагов оптовыми партиями. Он рассказывал тебе об эльфийском клане, чьего наследника он случайно убил на самой заре своей карьеры?

— Нет. Он вообще о своей карьере не распространялся.

— Полагаю, он решил пощадить твою хрупкую детскую психику.

— И у него прекрасно получилось, — сказала я. — Здесь направо.

— Ага, — он повернул. — Знаешь, в глазах обычного человека и я, и твой отец… ну, скажем так, не самые хорошие люди. Нам обоим доводилось делать всякие неприятные вещи, принимать непопулярные решения, за нами не ходят толпы поклонников и друзей у нас не так уж много. Возможно, мы — зло, но мы — меньшее зло, порой необходимое для того, чтобы давать отпор злу большому. Бывает, что одного только добра, даже с огромными кулаками, для этого оказывается недостаточно.

— Не стоит оправдываться тем, что вы существуете в мире серой морали, — сказала я. — Да и вообще, не стоит оправдываться, правда. Я смирилась с тем, кто мой отец, привыкну и к твоему краткосрочному присутствию.

— Ты не выглядишь, как человек, находящийся в гармонии с самой собой, — заметил он.

— Нет, гуру, — сказала я. — Возможно, это из-за того, что за последние сутки меня пыталось убить несколько десятков человек?

— Это, кстати, вообще не повод, чтобы терять гармонию, — сказал Борден.

— Сейчас ты скажешь, что ты всю жизнь так живешь.

— Не всю, — сказал он. — И даже не большую часть времени. Но периоды конфронтации могут быть весьма продолжительными.

— И ты не устал от всего этого? — спросила я. — На следующей развязке сверни на шоссе.

— Я много раз от этого уставал и устраивал себе отпуск, — сказал Гарри. — Но проблема отпуска в том, что в какой-то момент ты начинаешь уставать и от него, и тебе хочется вернуться в игру.

— Только в нашем мире, в отличие от вашего, это ни фига не игра, — сказала я.

— Это в любом мире игра, — сказал Гарри, поворачивая руль и съезжая на шоссе. — И ты либо игрок, либо фишка на столе.

— Избавь меня от этих сентенций, — попросила я. — Может быть, я фишка.

— Не-а, — сказал он. — Ты игрок. Твои родители были игроками, а яблоко от яблони, как нам известно…

— Чертова наследственность, — проворчала я.

— Не самая плохая, кстати, наследственность.

Он был Смерть, но какой-то совсем не страшный. По крайней мере, если не вспоминать эпизод со стрельбой в магазине.

Мы свернули с шоссе и въехали в фешенебельный район, в котором находился особняк Пирпонта. Мимо дороги потянулись аккуратные живые изгороди и высокие заборы, людей на улицах практически не было. Свои здесь передвигаются на автомобилях, а чужие здесь и вовсе не ходят.

Порывшись в хламе на заднем сиденье, я обнаружила там какое-то подобие шарфа и замотала им голову, чтобы меня не срисовала случайная камера наблюдения.

— Здесь симпатично, — сказал Борден. — Как быстро в такие места приезжает полиция, если случается заварушка?

— Не слишком быстро, — сказала я. — Тут практически за каждым забором сидит по небольшой частной армии, и если случаются стычки, полиция нужна в основном для того, чтобы посчитать трупы и огласить счет. Так что обычно копы сюда не особенно спешат.

— Мне нравится здешний уклад, — сказал Борден.

— Нужный нам дом через два квартала, — сказала я. — Так что машину лучше оставить здесь.

— Это зачем? — спросил Гарри. — Ты хочешь идти два квартала пешком? Я не хочу.

— Незаметность там, все дела, — сказала я. — Эффект внезапности.

— Полагаю, меня в принципе не ждут в вашем мире, — сказал Борден. — Так что, когда бы я ни пришел, эффект внезапности будет иметь место в любом случае.

— О тебе здесь вообще мало кто слышал, — сказала я.

Полагаю, что ТАКС хранило информацию о нем в файлах под грифами «совершенно секретно» и «перед прочтением сжечь». То есть, примерно так же, как и информацию о моем отце.

— Вот этот забор, — сказала я.

Он все же остановил машину в самом начале изгороди, когда до главных ворот оставалось еще метров пятьсот.

— Я быстренько схожу на разведку, — сказал Борден. — Подожди меня в машине.

Я знала, что он так скажет. В глубине души я даже надеялась, что он так скажет, потому что мне совершенно не хотелось в очередной раз лезть на рожон. Почему бы не предоставить риск человеку, у которого это получается гораздо лучше?

Тем не менее, я сочла своим долгом предупредить его о том, что может ждать внутри.

— Там сигнализация, автоматические турели и куча вооруженных сектантов.

— Все, как я люблю, — сказал Борден, улыбнулся, вышел из машины и перемахнул забор с такой легкостью, словно когда-то в детстве его тоже радиоактивный паук укусил.

Я не люблю ждать.

Когда я служила в полиции, мне довольно много времени приходилось проводить в слежках и засадах, то есть, в длительном ожидании неизвестно чего, и, вроде бы, я должна была привыкнуть.

Но это другое.

Это совершенно не то же самое, что сидеть в машине рядом с логовом врагов, когда в любую секунду может начаться адская канонада, а у меня даже не было телефона, чтобы полистать чужие страницы в социальных сетях.

Я посмотрела на встроенный в панель приборов циферблат. Прошло уже целых пять минут, а стрельба так и не началась, и черт его знает, хороший это был признак или плохой. Еще через пять минут я решила, что это однозначно плохой признак, а потом с забора спрыгнул Борден.

— Если ты уже убил их всех, прими мое искреннее восхищение, — сказала я, когда он снова водрузился за руль. — Я даже ничего не услышала.

— Я мог бы, поэтому частично принимаю твое восхищение, — сказал Борден. — Но только частично, потому что сегодня я никого не убил. Ну, в смысле, в этот раз. Там никого нет. Резиденция покинута и обесточена.

— А, так вот в чем дело, — сказала я.

— Есть какие-нибудь идеи, куда они могли подеваться?

— Залегли на тюфяки в заранее подготовленном и хорошо оснащенном убежище?

— Отличное предположение. Тебе известен его адрес?

— Нет.

— Может быть, нам лучше зайти на территорию и осмотреться вдвоем? — поинтересовался Борден. — Возможно, вместе мы найдем какие-то зацепки.

— Типа, они оставили там накладную от транспортной компании или карту с отметками особо важных для секты мест?

— Что-то вроде того.

— Я не уверена, что смогу перелезть через этот забор, — призналась я. Пару лет назад это не составило бы для меня никакой проблемы, то тогда у меня было больше рук и меньше живота.

— В этом нет необходимости, — сказал Борден. — Я уже открыл для нас ворота.

На самом деле я слабо представляла, какие улики мы сможем там обнаружить. Это только в дрянном дешевом детективе можно вломиться в дом к подозреваемому и найти у него на столе список жертв, где первые трое уже убиты, имя следующей подчеркнуто красной ручкой, а сбоку еще время и место подписаны. Но других зацепок у меня все равно не было.

Мы въехали на территорию, и я решила начать осмотр с главной местной достопримечательности — храма имени меня. Хотя бы потому, что он не такой здоровый, как главный дом, и в нем куда меньше комнат.

Прошелестев шинами по гравию подъездной дорожки, Борден припарковал угнанный автомобиль и заглушил двигатель. Дальше мы пошли пешком.

— Не хочешь прихватить свой топор? — поинтересовался он.

— Стараюсь не таскать его с собой, когда нет необходимости, — сказала я.

— Но это же твой атрибут.

— И что?

— Некоторые люди, подобные тебе, предпочитают не расставаться со своими атрибутами даже во сне.

— Спать в обнимку с топором не слишком уютно, — сказала я.

— Можно держать его рядом с кроватью.

— А с чем спишь ты?

— С пистолетом под подушкой, — сказал он. — Но эта привычка у меня еще с колледжа.

— Так это твой атрибут?

— Если не вдаваться в подробности, то что-то вроде того.

Удобно.

Наверное, мне тоже стоило выбрать себе атрибут, который можно носить под одеждой, а не возить с собой в багажнике пикапа. Если бы я тогда знала, что эта штука со мной на всю жизнь, то постаралась бы заполучить что-то более компактное.

Мы вошли в святилище — не то, чтобы мне этого очень хотелось — и да, конечно же, чертова статуя оказалась на месте. И с прошлого раза, когда я ее видела, она ничуть не изменилась.

— Ого, — сказал Борден. — Я смотрю, ты не преувеличивала, когда говорила о культе имени себя.

— Вообще ни разу.

— Впечатляющая скульптура. И даже черты лица на месте, что обычно для такого рода скульптур явление не самое частое. И, конечно же, я узнаю топор. Но где у тебя все остальное?

— Если ты о крыльях, то я грешу на недостаток кальция.

— Кстати, я узнаю биту.

— Так это бита? Я думала, что это дубинка, — в контексте воинственной фигуры орудие убийства казалось мне более уместным, чем спортивный инвентарь.

— Это бита, — заверил Борден.

— Но я никогда не играла в бейсбол.

— Человек, который ассоциируется у меня с этой штукой в первую очередь, тоже, — сказал Борден.

— Мой отец, да?

— Да.

— Я мало знаю о той его стороне, — призналась я. — Бита — это его атрибут?

— Полагаю, что главный, — сказал Борден. — Тем более мне удивительно видеть его в твоей руке.

— Это не моя рука.

— Ну, в руке твоей статуи, — сказал он. — Честно говоря, я не могу нарисовать в своей голове сценарий, в котором он мог бы расстаться с этой штукой. Разве что он решит подарить ее своему единственному ребенку…

— Спасибо, но он уже подарил мне топор.

— Похоже на него.

— Может быть, это вообще другая бита, — сказала я. — Может быть, она не имеет никакого отношения к моему отцу. Может быть, это вольная интерпретация неизвестного скульптора.

— Так ты не знаешь, кто это изваял?

— Нет.

— А я бы на твоем месте обязательно поинтересовался, — сказал он. — Особенно если ты хочешь побольше узнать о себе. Ведь что-то же его вдохновляло.

— Мне как-то случая не представилось, — призналась я. После того, как я увидела эту статую, моя привычная жизнь полетела под откос. И самое обидное, что это падение до сих пор не остановилось.

Борден обошел статую по кругу, но, к его чести, он не стал заострять взгляд на ее анатомических подробностях.

— Если я что-то понимаю в такого рода святилищах, где-то тут должна быть секретная комната, — заявил он.

— И ты думаешь, что они оставили там на столе какие-нибудь улики?

— Чем черт не шутит. А, вот она.

Он дернул за рычаг, скрывающийся за левой пяткой статуи, и позади скульптуры отворилась потайная дверца. В комнате было темно, но оказалось, что у Бордена есть с собой фонарик.

— Прямо настоящий бойскаут, — сказала я.

— Последний бойскаут, — сказал он.

— Нашел что-нибудь?

— Нет. Такое впечатление, что тут все специально почистили.

К сожалению, это впечатление посетило и меня при осмотре самого особняка. Мебель накрыта защитными чехлами от пыли, ящики шкафов пусты, под кроватями даже фантика от конфет не завалялось. Не похоже, что секта покидала особняк в спешке прямо перед нашим появлением. Они убрались отсюда достаточно давно, скорее всего, еще до моего возвращения в Город.

Еще одна ниточка, которая никуда не ведет.

— Секта — это не иголка в стоге сена, найти ее должно быть куда проще, — сказал Борден. — К сожалению, по вполне очевидным причинам у меня нет связей в этом мире, но у тебя-то они есть. Дерни за нужные ниточки, раздобудь мне адрес, а я приеду туда и немного постреляю.

— Меня пару лет не было в Городе.

— Не может быть, чтобы вообще ничего не осталось, — сказал он.

Что ж, ответ был очевиден и лежал на поверхности.

«Континенталь» был на осадном положении. Окна трех нижних этажей закрыты бронещитами, стены выщерблены пулями (что, на мой взгляд, только придавало отелю дополнительного шарма), мостовую уже отмыли от крови, а полиция увезла трупы и сняла оцепление с прилегающих улиц. О ночной переделке напоминали только остовы сгоревших машин, но, судя по следам на асфальте, над этой проблемой тоже работали — несколько штук уже явно увезли на свалку.

— Давай уточним, правильно ли я понял, — сказал Борден, подгоняя машину к центральному входу. — Значит, это такой закрытый клуб наемников, и ты там — почетный член?

— Угу, — сказала я. — И надеюсь, что этого все еще хватает, чтобы они позволили и тебе войти внутрь.

— Я не гордый, могу и в машине подождать.

— Возможно, тебе придется ждать довольно долго, — предупредила я.

После событий сегодняшней ночи я не отказалась бы от душа и услуг прачечной. Ну, возможно, и поесть бы не помешало.

Вместо швейцара у дверей стояли трое охранников в броне стиля «в детстве все мы мечтали стать космонавтами», и с крупнокалиберными пушками в руках. При виде меня они расступились, но сразу же сомкнули ряды перед Борденом.

— Это со мной, — сказала я. — Неужели в отель нельзя приводить гостей?

— Мы на особом положении, мэм, — доложил один из охранников.

Тем не менее, они впустили нас внутрь и попросили подождать в холле, где еще пара охранников не сводили с Бордена глаз. Но, к слову, оружие они все же держали стволами вниз.

Я надеялась, что к нам сразу подойдет управляющий, и это позволит сэкономить время, но, видимо, у него были и другие дела, а до нас снизошел консьерж.

— Раз видеть вас во здравии, мисс Кэррингтон, — сказал он.

— Спасибо, — сказала я. — Что с Дарвином?

— Он вернулся ближе к утру. Ему оказали необходимую помощь и сейчас он отдыхает у себя в номере. Хотите, чтобы я известил его о вашем возвращении?

— Необязательно, — сказала я. Говорить нам, в общем-то, было не о чем. Я была только рада, что наемнику удалось уцелеть и он не попал в категорию «попутного ущерба», где уже наверняка были десятки, если не сотни, имен. — Я хотела бы поговорить с управляющим.

У него есть контакты Пирпонта. Конечно, местонахождение брата Тайлера он мне не сдаст, даже если оно ему известно, но возможно, еще одна наша беседа сможет принести результаты, потому что мои переговорные позиции существенно улучшились.

В смысле, количество наемников в Городе за ночь существенно уменьшилось, а я все еще жива.

И Смерть, который стоит за моим правым плечом, явился сюда вовсе не по мою душу.