Если любишь (сборник)

Если любишь Повесть

Если любишь…

Средь тысяч молодых парней, работавших в маленьком промышленном городишке, заложенном всего три года назад возле железнодорожной станции у подножия Копет-Дага, вряд ли найдется второй, кто понял бы смысл этих слов так же глубоко, как Ягды Перманов.

Но, пожалуй, будет лучше, если я начну с самого начала.

В нарядном, добротном доме на западной окраине городка стоял хмельной многоголосый шум — друзья Арслана Караева праздновали день его рождения.

— Веселитесь, ребята, — завтра воскресенье! Пейте, ешьте, сколько влезет! — с пьяной щедростью повторял виновник торжества. — Не стесняйтесь, гуляйте вволю! Не каждый день вашему другу исполняется двадцать лет!..

Ягды сидел с краю, словно незваный гость, и не принимал участия в веселье. Зато Боссан никогда еще, кажется, не была в таком превосходном настроении. Она сидела среди подруг, красивая, нарядная, как принцесса, то и дело бросая взгляд на Арслана; глаза ее нежно и лукаво смеялись из-под длинных ресниц.

Шли часы, но надоедливое тиканье настенных ходиков заглушали смех и оживленные голоса.

Когда большая часть ночи уже минула и головы отяжелели от выпитого, из-за двери, ведущей в глубь дома, появился полный пожилой человек. Он окинул гостей недобрым взглядом, затем многозначительно кашлянул, давая кому-то знак. Дверь кухни распахнулась, и вышла худая, бледная женщина; рот ее был закрыт краем платка. Женщина поставила на стол чайник и молча, так и не подняв головы, вышла.

Вошедший в комнату человек боком присел к столу и несколько раз перелил из пиалы чай в чайник, чтобы он заварился покрепче.

Ягды, увидев этого человека, поморщился. Смуглое лицо, тонкие, синеватые, постоянно вздрагивающие губы, злые, как бы насквозь сверлящие глаза всегда производили на него тяжелое впечатление.

Не внушало доверия и прошлое этого человека — Ягды знал о нем по рассказам. В тридцатых годах — завуч в интернате, перед войной — экспедитор, во время войны — фронтовик. И хотя с войны он вернулся, как говорится, не расстреляв ни одного патрона, на его груди сверкали две медали. На каком фронте, в каком бою, за какую доблесть получил он их — никто не знал.

— Арслан! Поди-ка сюда! — важно произнес новый гость.

Услышав этот голос, Арслан изменился в лице и, оставив рюмку с коньяком, которую едва успел пригубить, заторопился к гостю.

— Дядя Кочмурад!.. Ты, оказывается, здесь? — заговорил он, озираясь по сторонам, как собака, ожидающая подачки. — А мы не ждали, по правде сказать, думали, не вернешься ни завтра, ни послезавтра. Когда ж ты приехал?

— Тебе это незачем знать, — отрезал Кочмурад и негромко спросил, кивнув в сторону Боссан: — Которая? Эта?

— В самую точку! Она! — шепотом ответил Арслан, чуть ли не пополам согнувшись перед дядей.

Кажется, Боссан пришлась Кочмураду по вкусу — она сидела с тоненькой, броско одетой девушкой и, видимо, забыв все заботы мира, болтала, то и дело заливаясь смехом.

— А недурна, очень даже милое существо… Неплохо бы и твоему дяде подобрать что-нибудь в этом духе… Та, что мне удалось подыскать, и на женщину-то не похожа. — Он облизнул губы, не отрывая глаз от Боссан.

У Арслана заметно поднялось настроение: это здорово, что Боссан произвела на Кочмурада такое сильное впечатление. Он наклонился и сказал, почти касаясь губами уха своего дяди:

— Мила — не то слово, дядюшка. Прелесть! Все ее желания, все прихоти удовлетворяю! — Он засмеялся, довольный. — У твоего племянника губа не дура, не промахнется!

Кочмурад, не обращая внимания на племянника, снова окинул Боссан цепким, оценивающим взглядом.

— Когда намерен жениться?

— Что? — с трудом выдавил из себя Арслан, сразу оборвав заискивающий смешок.

— Когда, спрашиваю, свадьбу будешь устраивать? — повторил Кочмурад.

— Не знаю… — с жалкой улыбкой промямлил Арслан, растерянно пожав плечами.

— Если ты не знаешь, кто же будет знать?

— Ну, дядя Кочмурад, — Арслан улыбнулся, искательно заглядывая дяде в глаза, — хоть до двадцати-то пяти дай погулять!

— Ну нет, дорогой племянничек, ты сделаешь так, как я тебе велю. Кроме меня, тебе некому дать умный совет. И не забывай, что наказывал тебе твой бедный отец.

— Конечно, дядя, на все твоя воля, но помнишь, когда-то ты давал мне совершенно другие советы. Ты говорил: "Задумаешь жениться — бери такую, чтоб и паровозного гудка никогда не слышала…"

— Это было бы как раз то, что нужно. Но куда же ты денешь эту? Или, может, ты ей никаких обещаний пока не давал?

— Давал, дядя… Все, какие можно дать, давал… Но ведь на ней свет-то клином не сошелся. Неужели я должен жениться на любой девке, которая вешается мне на шею?..

Ягды не мог потом вспомнить, как все это случилось. В два прыжка он очутился перед Арсланом.

— Ну-ка, повтори, кобель паршивый! Повтори, что сказал!

Пока Арслан, преодолевая хмель, старался понять, что хочет от него Ягды, Кочмурад проворно встал между парнями.

— Ты что, перебрал? — сурово сказал он, толкнув Ягды в грудь. — Если окосел, выдь на воздух, проветрись!

— Вас не спрашивают, кому проветриваться, кому нет! — выкрикнул Ягды и, сжав кулаки, снова двинулся на Арслана. — Повтори свои слова, негодяй!

— Не будет он повторять!

— Будет! — Ягды оттолкнул Кочмурада и снизу нанес Арслану сокрушительный удар в челюсть.

Арслан, зашатавшись от этого удара, опрокинул столик с посудой. Все повскакали с мест.

Через секунду Арслан пришел в себя и, стиснув зубы, схватился за табуретку.

— Арслан! Не смей! — пронзительно крикнула Боссан и встала между ними, загородив собой Ягды.

Боссан приехала сюда прошлой осенью, окончив Московский институт культуры. Она заведовала библиотекой в том самом городе, который строили Ягды и его друзья.

Если Ягды остался круглой сиротой, то и у Боссан родственников было небогато — один отец.

Боссан жила с отцом в новом восьмиквартириом доме неподалеку от библиотеки. У них были две большие комнаты окнами на улицу. В одной разместилась Боссан, в другой — отец.

Шоферы, кроме, конечно, таких, как богатый родней Арслан, жили главным образом в общежитии. А общежитие находилось буквально в двух шагах от библиотеки.

Каждый день, направляясь на работу и с работы, Боссан проходила мимо общежития. С Ягды они познакомились почти у его дверей.

Стояла середина сентября. Вечерело. Солнце уже собиралось скрыться за дальними хребтами.

Ягды возвращался с работы. Когда он уже подходил к общежитию, на углу улицы вдруг мелькнул голубой платок Боссан. Девушка торопилась домой. Завидев ее, Ягды сразу сунул руку в карман — билеты были при нем. Задумав познакомиться с Боссан, он теперь постоянно носил с собой билеты в кино.

Он еще раз взглянул на билеты, на девушку… Боссан приближалась. "Будь что будет, авось повезет!" И Ягды решительно зашагал к ней. Что он ей скажет, об этом он и понятия не имел.

Боссан шла быстро, не поднимая головы. Если не поторопиться, она, чего доброго, пройдет мимо. Ягды, прибавив шаг, загородил дорогу и, несмело улыбаясь, сказал:

— Здравствуйте!

Боссан остановилась, вздрогнув от неожиданности, сделала движение, как бы готовясь отпрянуть в сторону, однако ответила:

— Здравствуйте!

— Я напугал вас? Простите… — Ягды шел рядом с девушкой, не решаясь посмотреть на нее, и бормотал первые пришедшие на ум слова: — Вы меня не знаете. Я… Вы дочь Дурды-ага. Нашего кладовщика…

Не замедляя шага, Боссан искоса взглянула на парня и холодно сказала:

— Да, я дочь вашего кладовщика. Ну и что?

Ягды показалось, что она нахмурила брови, но идти на попятный было уже поздно.

— Понимаете, у меня нет дурных намерений, — продолжал он, застенчиво улыбаясь. — Я просто очень хочу познакомиться с вами…

— А вы, оказывается, чудак… — Боссан усмехнулась и замедлила шаг. — Разве с девушками так знакомятся?

— Я знаю… Но я… другого способа не нашел… — краснея, Ответил он.

Ягды показалось, что она опять прибавила шагу и сейчас свернет к дому. Но Боссан вдруг остановилась и весело улыбнулась ему.

— Ну что ж, раз так, давайте знакомиться. Боссан. — И она протянула руку.

Ягды, не веря еще, что так неожиданно сбылась его заветная мечта, легонько пожал девичью руку и, испугавшись, что Боссан тотчас исчезнет, поспешно добавил:

— Может, сходим в кино?.. Замечательный фильм… У нас все ребята уже посмотрели. А я не ходил. Вас ждал… У меня два билета. Вчера еще купил… — И добавил, заметив ее колебание: — Жан Габен играет…

Боссан потупилась под жарким взглядом парня.

— Габен?.. Надо бы, конечно, посмотреть… Но как с отцом? Вернется усталый. Чаем надо напоить, подать ужин… Нет уж, идите один. — Она улыбнулась и хотел уйти.

— Боссан! — Ягды невольно взял ее за руку. — Не беспокойтесь, отец не скоро придет. Он еще самое малое должен двадцать машин принять. Пока он управится, и фильм окончится. А что поздно будет, не опасайтесь, я провожу вас до самых дверей. — Ягды взглянул на часы. — Пять минут осталось… Не раздумывайте!.. — И он умоляюще посмотрел на Боссан.

Как ни увлекательно и темпераментно играл Габен, он не в состоянии был привлечь внимание Ягды. Парень не смотрел на экран, он в тот вечер был поглощен девушкой, которая сидела рядом, касаясь плечом его плеча. Он любовался Боссан, а та, не сводя глаз с экрана, то улыбалась, то тихо смеялась, то грустнела.

Увлеченная фильмом, она ничего не заметила и, когда они вышли из кинотеатра, простодушно спросила:

— Ну как вам показался фильм?

Ягды, словно только проснувшись, недоуменно взглянул на нее.

— Что?.. Вы о чем-то спросили?

— Понравился фильм?

— Ах, фильм!.. Да, конечно… Хороший фильм… — пролепетал Ягды, совершенно растерянный.

Догадливая девушка сразу поняла, что его меньше всего интересовал фильм, и, улыбнувшись, укоризненно покачала головой. Ягды умолк.

Они отделились от общего потока зрителей и вышли на безлюдную улицу. Пытаясь нарушить тяжкое для парня молчание, Боссан несколько раз косила глазом в его сторону, но, не решившись начать разговор, шла дальше. "Ну что ты затих, словно язык проглотил? — мысленно упрекнула она спутника. — Все смотришь-смотришь, неужели не усладил еще взора?! И как с тобой говорить, с чудаком?!"

А говорить надо — Ягды это понимал. Ну что это, в самом деле, — идут молчком, словно с кладбища! Да еще в такой день, когда сбылась его сокровенная мечта! Но как начать? Может, девушка о чем-нибудь спросит… Спроси, милая!.. Ягды украдкой заглянул ей в лицо. Нет, похоже, не собирается она говорить! Идет и думает о чем-то своем…

О чем она сейчас думает? Вот если бы знать! А вдруг она думает о Ягды? Тогда…

— О чем вы думаете? — неожиданно для самого себя спросил он.

— Ни о чем.

— А разве бывает так?

Девушка молча улыбнулась.

Нет, он должен придумать что-нибудь, иначе все пропало, уйдет — и кончено. Но с чего начать? Может, сказать о любви? Ну нет, если в первую же встречу заводить речь о любви, Боссан решит, что он пустой человек. Но тогда о чем? Может, о природе? Воспеть эту благоухающую сентябрьскую ночь, яркие огни молодого города, сливающиеся с мерцанием далеких звезд? "Нет, не то. Во-первых, я не сумею воспеть луну и звезды. Во-вторых, о таких вещах она наверняка больше меня знает! И потом, какой толк от пустых пышных слов?! Расскажу-ка ей лучше о том, что по-настоящему знаю, — о строительстве, о своих товарищах…"

Ягды рассказывал хорошо. Он любил говорить о своих товарищах по работе, и, если ему верить, среди них не было ни одного не достойного самой высшей похвалы. Каждый представлялся Ягды чуть ли не героем, исполненным силы и благородства.

Боссан заинтересовалась. Она слушала внимательно, с любопытством поглядывала на Ягды. И вдруг, остановившись, спросила:

— А как Арслан?

— Кто?

— Арслан Караев.

Ягды, безудержно фантазировавший, остановился, словно с разбегу налетел на стену. Подумал и сказал неохотно:

— Да, наверное, ничего…

— Почему же "наверное"?

Ягды замялся:

— Да как сказать… Работаем мы с ним давно, вместе, можно сказать, едим-пьем, но я его как следует не раскусил. Мне кажется… Но ведь я могу ошибиться… Так что не стоит зря болтать. Нехорошо это.

— Вот как вы говорите!

— Да, так. А почему вы именно о нем спросили?

— Не знаю. Пришло почему-то в голову, — уклончиво ответила Боссан.

То, что Боссан заинтересовалась именно Арсланом, когда у них столько замечательных ребят, не очень-то понравилось Ягды, но, увлеченный разговором, взволнованный присутствием девушки, он не придал этому особого значения.

— Ну что ж вы, рассказывайте дальше! — попросила Боссан, не желая, видимо, чтоб он задумывался над ее вопросом.

Ягды перечислил, кто из ребят какими книгами интересуется, сказал, кто его любимый поэт, сообщил, что намерен поступить в политехнический институт, на заочное отделение, если, конечно, сумеет подготовиться как следует.

Они уже дошли до дома Боссан, а он все продолжал говорить. И даже после того как условились на следующей неделе снова пойти в кино, Ягды все не отпускал девушку. Она не заметила, как неподалеку с самосвала слез Дурды-ага.

Увидев кладовщика, Ягды растерялся, и надо сказать, для этого были весьма веские основания: он знал Дурды-ага как человека прямого и резкого. Да и какой старик не рассердится, застав свою дочь в ночное время с парнем! Больше всего он боялся, что отец обидит Боссан, крикнет, чтобы сейчас же шла домой, скажет ей что-нибудь грубое, оскорбительное… Но опасения его оказались напрасными. Отец не кричал, а Боссан стояла и спокойно улыбалась отцу. Вместо того чтобы рассердиться и прогнать нахального парня, Дурды-ага добродушно сказал:

— А, это ты, Ягды? Что, в кино ходили?

Пока Ягды, пораженный тем, что все сошло так гладко, раздумывал, что ответить, Боссан опередила его:

— Да, папочка, ты работал, а мы сидели в кино! Но если бы ты знал, какой фильм! Ты обязательно должен посмотреть!

— Что ж это за фильм? О чем?

— Очень трогательный! Понимаешь… Такой вот пожилой человек, как и ты… он разбогател чудесным образом, детей у него нет, он берет к себе в дом сиротку…

— Ну что ж. Раз такое дело, надо и мне посмотреть, — проговорил Дурды-ага, внимательно поглядев на Ягды, потом на дочь. — А чего же вы стоите у порога, словно сторожить кого собрались? Заходи, Ягды, гостем будешь! Чайку выпьем. Насчет стряпни сказать не могу, но чай заварить Боссан сумеет.

— А в самом деле, идемте, Ягды! — весело воскликнула девушка.

— Спасибо. Как-нибудь в другой раз… — пятясь назад, пробормотал Ягды, потрясенный тем, что с ним обошлись так вежливо и приветливо. — Я, пожалуй, пойду. Вам тоже нужно отдохнуть.

— Ну ладно, сынок, как знаешь. Будь здоров! — И Дурды-ага, тяжело ступая, подошел к двери.

Боссан помахала Ягды рукой.

И этот взмах руки словно окрылил парня. Впервые он побывал с девушкой в кино (и с какой девушкой!) и проводил ее до дому!.. У Ягды было отличное настроение, даже голова вроде немножко кружилась. Он то посвистывал, то напевал что-то, то подпрыгивал, как ребенок, благо улица была пустынна. Ягды был счастлив. И все могло бы быть прекрасно. Придя к себе, он в блаженной истоме бросился бы на кровать! Может, он видел бы сладкие сны. А может, спал бы, как ребенок, крепко, непробудно, без снов… А завтра, бодрый, веселый, он трудился бы за двоих, а может, и за четверых. И его громадный самосвал совершил бы не пять и не шесть рейсов, а десять или двенадцать… Но, видно, ему и так было отпущено сегодня слишком много счастья. Когда Ягды подошел к общежитию, полный самых светлых надежд и предчувствий, откуда-то из темноты прямо перед ним вырос Арслан.

— Ягды! — окликнул он парня. — Далеко ли прогуливался?

Ягды не понравилось, что его останавливают среди ночи.

— Далеко, — неохотно ответил он. — А что?

— Да так, хотел узнать… — неопределенно ответил Арслан и, держа руки в карманах, вплотную подошел к Ягды, загородив ему дорогу.

— Что тебе нужно?

— А не спеши, приятель, не спеши! — Арслан чихнул, вытер губы тыльной стороной руки. — Сейчас я тебе все растолкую.

— Тогда говори быстрей. И посторонись малость — водкой от тебя несет…

— Не толкай!

— Я не толкаю. Только отойди подальше.

— Вот что, Ягды-хан! — Арслан, выпучив глаза, с яростью уставился на Ягды. — С сегодняшнего дня ты ее не знаешь! Понятно? Заруби это себе на носу!

— Ты о ком?

— Не притворяйся! — Арслан скривил рот. — Отлично знаешь, о ком. Имей в виду — я ее уже давно приметил. Значит, она должна быть моей! Ясно?!

Ягды засмеялся.

— Зря смеешься.

Ягды засмеялся еще громче.

— Больно громко смеешься! Как бы реветь не пришлось!

— Брось, Арслан! Нализался и несешь ерунду! Соображаешь, что твой язык мелет?!

— Соображаю! Очень даже соображаю! — Арслан, покачиваясь, придвинулся к Ягды и проговорил, тыча себе в грудь пальцем: — Боссан должна быть моей! Моей! Арслана Караева! Ясно?

— Ясно, дорогой Арслан, только этот вопрос ни ты, ни я решить не можем. Решать его будет девушка!

Сказав это, он обошел Арслана и направился в общежитие.

Арслан зашатался, ударил себя кулаком в грудь и выкрикнул, нарушая тишину ночи:

— Этот вопрос решу я! Только я!

В субботу вечером Ягды, купив билеты, отправился прямо к Боссан. Он увидел ее в окне — девушка прихорашивалась перед зеркалом. "Ждет!" — подумал Ягды, и сердце его заныло от сладостных предчувствий.

Боссан встретила Ягды приветливо, позвала в комнату:

— Проходи, Ягды! Проходи, садись!

Он вошел в комнату и сразу увидел на столе билеты, точно такие же, как лежали у него в кармане.

— Что это? — встревоженно спросил Ягды. — Ведь я же взял билеты… Мы договорились…

Боссан слегка покраснела, виновато взглянув на него.

— Понимаешь, Ягды, мы, конечно, договорились, но…

— Что "но"?

— Меня пригласил Арслан… Я почему-то подумала, что ты забыл… И пообещала ему.

— Забыл?! Я ждал этого вечера всю неделю! А ты… Не решаясь посмотреть ему в глаза, Боссан отвернулась.

— Прости, Ягды, я сама не знаю, как это все получилось…

— Может, вы договаривались раньше? Может, я встал между вами?

— Нет, мы ни о чем раньше не договаривались. И ты вовсе не встал между нами… Но…

— Ладно. Все понятно.

Надо было подняться и уйти, но Ягды не в силах был это сделать. Сидел и смотрел, как она одевается. А Боссан, казалось, уже забыла о нем: она бросила взгляд на часы, надела болонью, старательно повязала голубой нейлоновый платок на высоко зачесанные густые волосы. Потом вопросительно взглянула на Ягды.

Тот резко поднялся.

— Ну что ж, вольному воля. Раз ты сама не знаешь… — И он решительно шагнул к двери.

— Ягды, не сердись на меня! Я ничего не могу тебе объяснить. Но пойми…

Последних слов Боссан Ягды уже не слышал.

Дойдя до середины улицы, он вдруг остановился. Закрыл глаза, схватился рукой за лоб. "Почему я так поступил? Почему не объяснился с Боссан? Ведь что-то случилось, это ясно. Может, меня оклеветали, очернили перед ней… Почему я не сказал ей всего? Ведь я хочу ей только счастья!.."

Он остановился, чтобы немедленно повернуть обратно, и вдруг увидел, как из парикмахерской, что на перекрестке, вышел, прихорашиваясь, Арслан.

Так… Арслан идет к ней. Если Ягды вернется, их встреча не кончится миром, это ясно. Арслан, верный своей натуре, выльет на него ушат грязи. Ягды в долгу не останется… Поднимется скандал. И все это на глазах у Боссан! Нет, на это он не пойдет! А потом, ведь правду, наверное, говорят — насильно мил не будешь.

Правильное это было решение или нет, но Ягды повернул в противоположную сторону.

А Арслан уверенной походкой уже подходил к дверям дома Боссан, но почему-то не вошел. Девушка сама вышла к нему; голубой платок трепетал под осенним ветерком…

Больше месяца Ягды не видел Боссан. А если и видел издалека, то старался сделать вид, что не замечает.

Боссан и Арслан всегда были вместе. Чуть ли не каждый день они ходили в кино, не пропуская ни одного фильма. По субботам и воскресеньям обязательно отправлялись на вечеринку к кому-нибудь из друзей Арслана. А их у него хватало, дружков, обожающих пирушки.

Как ни старался Ягды избегать Боссан, все-таки однажды он нос к носу столкнулся с ней на тротуаре перед общежитием.

— Ты что ж это избегаешь нас, Ягды? — Боссан улыбнулась ему так весело и беззаботно, словно между ними ничего не произошло.

Ягды молча посмотрел на нее и хотел пройти мимо. Но Боссан не отпустила его.

— Так не годится, Ягды… — Она говорила мягко, с тихой, ласковой улыбкой. — Ты не прав по отношению к Арслану. Пусть ты сердит на меня, но Арслан перед тобой ни в чем не виноват! А ты злишься на него…

— Я ни на кого не злюсь, Боссан! — не поднимая головы, резко оборвал ее Ягды. — Я зол только на себя! И на свою судьбу!

— Я понимаю, Ягды, — серьезно сказала Боссан, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю, что нравлюсь тебе… Я… Но лучше не говорить об этом. Одним словом, знай одно: ты очень хороший парень! Но сердцу не прикажешь…

— Вероятно, то, что ты говоришь, правильно…

— Правильно? А раз так, посмотри на меня. Посмотри прямо в глаза! — Боссан схватила парня за руку. — Разве ты не хочешь мне счастья?!

Ягды поднял голову и заглянул в карие девичьи глаза: в них было одно — безудержная жажда счастья.

— Если ты будешь счастлива, мне больше ничего не надо! — со вздохом ответил он.

После этой встречи Ягды, казалось, смирился с судьбой, перестал даже избегать Боссан и Арслана. Встречаясь с ними, он приветливо здоровался и как ни в чем не бывало справлялся о делах.

А дни шли один за другим. На смену теплым осенним дням, пробудившим в душе Ягды любовное смятение, пришли холодные зимние. Острые вершины Копет-Дага, склонившегося над рабочим городком, припорошил легкий снежок.

В тот вечер Ягды, поужинав, пришел к себе в комнату.

Он никуда не собирался идти, да и идти было некуда и незачем. Сегодня он мог хоть сослаться на усталость, но и тогда, когда работы было меньше, он все равно никуда не ходил. Те из приятелей, которые немного знали о его положении, судили о нем по-разному. Арслан, например, считал, что Ягды много пьет, поэтому и не вылезает из комнаты. А он, кстати сказать, вообще бросил пить, запретив себе даже то немногое, что позволял раньше. В ту зиму Ягды много читал, занимался.

Дней пять назад кто-то из ребят восторгался Олешей. Из разговора об этом писателе Ягды узнал, что Юрий Олеша в годы войны работал в Ашхабаде, написал несколько рассказов о туркменах и один из них даже так и назвал: "Туркмен".

Сегодня Ягды дочитал его "Зависть" и, с сожалением отложив интересную книжку, решил пойти в библиотеку, взять еще что-нибудь.

В дверь постучали.

— Входите!

Ягды поднял голову и увидел Боссан.

Ягды испугался — девушка пришла так поздно, и лицо у нее было растерянное, губы дрожали.

— Боссан? Что случилось?

Девушка с трудом перевела дух:

— С отцом плохо!

— Но ведь он днем был совершенно здоров! Я его видел сегодня!

— Говорит, сердце как ножом режет. А сам сердитый. Видно, с кем-то крепко повздорил!

— Если болит сердце, нужно сейчас же врача. Зачем ему я?

— Отец не хочет врача! Сказал: "Если Ягды дома, приведи его!" Я и побежала.

— А чем я могу помочь?..

— Не знаю, ничего не знаю, — поспешно ответила Боссан. — Скорей всего, у него к тебе срочный разговор. Иначе он не стал бы посылать меня за тобой так поздно. Ну, идем! Идем же!

Когда Ягды и Боссан прибежали, Дурды-ага сидел в кресле, уставившись в одну точку, и курил.

Боссан, обрадованная тем, что отцу явно легче, сказала с досадой:

— Ну что ты делаешь, папа?! Выбрось эту дрянь, ради бога!

Она потянулась к отцу, чтобы схватить торчащую из его рта сигарету, но Дурды-ага отвел ее руку.

— Обещаю, дочка, больше в рот не возьму, но сегодня оставь меня в покое! — И он несколько раз затянулся. — Ты, милая, не мешай нам. Завари чайку покрепче и иди к себе. У меня с Ягды будет важный разговор.

— За чаем дело не станет, но… Не стоило бы тебе курить… — Боссан стряхнула пепел с брюк отца и, укоризненно покачав головой, ушла в кухню.

Старик не спешил с разговором. У него был такой вид, словно он не знал, с чего начать, а если и знал, то почему-то не решался, — видимо, разговор предстоял нелегкий.

Появилась Боссан с чаем. Поставила чайники на стол, вышла. Ягды уже начал терять терпение. Десятки самых разнообразных предположений возникали у него в голове, пока он сидел перед отцом Боссан. Он даже вспомнил, что однажды вечером, провожая Боссан, долго простоял у их дверей, — может, старик вспомнил об этом.

Наконец Дурды-ага, чувствуя, что парень теряет терпение, поднял голову.

— Ягды, сынок! Я хочу тебя попросить… — сказал он и потянулся за Следующей сигаретой.

— Дайте, пожалуйста, и мне! — Ягды протянул руку.

— А ты что, волнуешься? Может, уже испугался моей просьбы?

— Нет, что вы!

— Ну, на, кури! Но только прошу тебя, сынок, отвечай прямо.

— Да я вроде никогда не крутил…

— Я тоже считаю, что ты правдивый парень! Потому и позвал тебя. — Старик погасил только что раскуренную сигарету, налил себе чаю. — Видишь ли, какое дело: в последнее время кто-то ворует цемент. Сколько именно украли, я пока не могу сказать. Это непросто уточнить, потому что орудуют они хитро. Но чувствую — тащат. А раз с цементом нечисто, думаю, что и с кирпичом не все в порядке.

— Вот оно что!.. Да, неприятная история… И кого же вы подозреваете? Кто это может быть?..

— Если бы знать! Я бы тебя не спрашивал…

— Нет, Дурды-ага, что касается меня, я в таких вещах ничего не понимаю. Я вообще не допускаю мысли, что среди нас могут оказаться воры!

— Так… Ну, а сколько ты зарабатываешь, можешь мне сказать?

— Конечно… Но только это вам не меньше меня известно.

— Ну, а Арслан? Как он зарабатывает, меньше тебя или больше?

"Опять Арслан! — Ягды сумрачно нахмурил брови. — Кажется, покоя мне из-за него не будет!" Но ответил без раздражения:

— Примерно одинаково…

— Примерно? Так. А если сравнить, как одеваетесь, питаетесь?

— Ну, нельзя Арслана сравнить со мной! Я человек одинокий, у него родственники, дядя с положением!

— Не Кочмурад ли? Ну, навряд ли он станет одевать и кормить его!..

— Не знаю, Дурды-ага… А вы что, подозреваете Арслана?

— Пока я никого не подозреваю. Я хочу знать, что он за парень, можно ли на него положиться, поэтому и спрашиваю тебя.

— Ей-богу, Дурды-ага, вы мне задали очень трудный вопрос. Не знаю, как и ответить.

— А ты ответь, как сердце подсказывает. Ведь разговор останется между нами. Говори все, что о нем знаешь.

Ягды помолчал, подумал.

— Дурды-ага… Как бы я ни относился к Арслану, — а я, признаться, терпеть его не могу, — но не думаю, чтоб он воровал!

— А почему ты его терпеть не можешь?

— Это другой вопрос. Моя неприязнь к Арслану не связана ни с цементом, ни с кирпичом.

— Ну, хорошего-то парня ты бы ведь не стал ненавидеть?

— Дурды-ага, тут замешаны чувства…

— Какие чувства?

— Извините, Дурды-ага, этого я вам не могу сказать. И знать об этом никому не нужно… — краснея, выдавил из себя Ягды. — Если у вас нет ко мне других дел, я, пожалуй, пойду… А то как бы у вас опять сердце на разболелось…

— Насчет этого не беспокойся. Мое сердце отболело сегодня, сколько положено, дневную норму выполнило. А потом ты своим ответом успокоил его. Не спеши — Боссан, кажется, жарит что-то вкусное. Слышишь запах?

Боссан вошла в комнату.

— Ну куда собрался? Видишь, мясо пожарила. Хоть попробуй! — Она поставила сковородку на стол.

"Эх, не знаешь ты, что творится на белом свете! Слышала бы, какой сейчас шел разговор, не улыбалась бы так беззаботно", — с горечью подумал Ягды и поднялся.

— Спасибо, Дурды-ага, до свидания. Есть совершенно не хочется. Спокойной ночи…

Боссан вышла его проводить.

— Скажи, Ягды, почему отец так сердит?

Ягды уже догадался, что Боссан неспроста вышла с ним на улицу, но не ожидал, что она так прямо спросит…

— Отец?.. — протянул он, раздумывая, как ответить.

— Да, отец.

Сказать или не сказать? Нет, говорить нельзя. Ничего еще не выяснено, зачем понапрасну причинять ей боль? И он ответил уклончиво, кажется, впервые в жизни солгав:

— Да ничего особенного… Человек он старый, всякая мелочь из себя выводит…

Боссан сразу поняла, что Ягды сказал неправду. Она покраснела, оскорбленная его недоверием, и молча направилась к дому.

Прошло немало дней. Поскольку вор не был схвачен с поличным, разговоры о расхищении цемента стали постепенно затихать, тем более что пропадать он вроде перестал.

А для Боссан не существовало ничего, кроме Арслана и их любви. И если бы не вчерашняя пирушка, если бы там совершенно случайно не оказался Ягды и если бы он так же случайно не услышал чудовищные слова Арслана, он бы окончательно смирился, видя Боссан такой счастливой и беззаботной.

Ягды не знал, продолжалось ли веселье после того, как он ушел. Может быть, разразился скандал, но, скорее всего, свалив всю вину на "пьяного Ягды", оставшиеся продолжали пировать.

"А впрочем, какое это имело значение, продолжалось веселье или нет? Это все мелочь! Вот как быть с Боссан? Как объяснить ей, открыть глаза на Арслана? Ведь немыслимо же спокойно наблюдать и ждать, пока Боссан поймет все сама… А вообще в состоянии ли она понять, если я ей скажу? Не подумает ли, что я клевещу на Арслана? Очень может быть, ведь она знает, что я его ненавижу. Нет, все равно, что бы она ни думала обо мне, нужно сказать всю правду. Сейчас ей никто, кроме меня, не может помочь".

Придя к такому решению, Ягды направился в библиотеку.

Несмотря на полуденный час, на улицах толпился народ — было воскресенье. Молодые парни и девушки группами шли куда-то. Кинотеатр гремел рупором, призывая на дневной сеанс. Библиотека была открыта. Здесь ли Боссан или, сердитая, сидит дома, пытаясь разобраться во вчерашнем скандале? Нет, когда дело касается работы, Боссан очень аккуратна. Она наверняка здесь.

Ягды подошел к библиотеке и остановился на минуту, в последний раз обдумывая, что должен сказать. "Ладно! Расскажу все до последней мелочи! Поверит — хорошо, не поверит — тем хуже для нее! По крайней мере не упрекнет потом, что скрыл от нее правду".

Ягды взялся за ручку двери, но тут же отдернул руку. Сильней застучало сердце. Он полез в карман за сигаретой. Затянулся, жадно глотая горький дым, еще раз, еще… Не докурив сигарету, швырнул ее в канаву, в которой, журча, бежала вода, рванул дверь…

Боссан стояла перед маленьким зеркальцем и изящными, тонкими пальцами приглаживала волосы. Увидев появившегося Ягды, девушка спрятала зеркальце, подняла голову и с удивлением уставилась на парня, широко раскрыв опушенные длинными ресницами глаза. Ягды стоял молча, устремив на нее пристальный взгляд. Он казался не то растерянным, не то сердитым.

Боссан заговорила первой:

— Ты что, еще не проспался?

Ягды, словно не слыша издевательского вопроса, продолжал как-то странно смотреть на Боссан: девушке почудилось в его взгляде сочувствие. Она смутилась, отвела глаза и спросила уже потише:

— Ты что, пьян?

— А ты когда-нибудь видела меня пьяным? — вопросом ответил Ягды.

— Вчера вечером!

— Ошибаешься, Боссан. Я вчера был трезвее трезвого.

— Зачем ты врешь, Ягды? Не я одна, все ребята видели, что ты пьян. Ты, между прочим, вообще стал последнее время врать.

— Например?

— Например?.. Ну, помнишь, я как-то прибегала за тобой поздно вечером… Почему ты тогда не сказал мне правду?

— А… в тот раз?

— Да, в тот раз.

— Но ведь ничего еще не было известно…

— А теперь известно?

— И теперь не известно.

Ну что же… — Боссан нахмурилась и отступила назад. — Ты что, пришел за какой-нибудь книжкой?

— Нет, я пришел к тебе. — Ягды подошел поближе к Боссан и кивнул на помощницу, которая ходила между полками: — Может, пройдем в кабинет? У меня разговор к тебе.

— Я могу слушать тебя и здесь.

— А я не могу говорить здесь. Разговор очень важный. Если можно, пойдем куда-нибудь.

Боссан пожала плечами.

— Пойдем!

Она провела Ягды в свой кабинет и остановилась, насмешливо глядя на него.

— Ну, устраивает тебя это безлюдное место? Я слушаю.

— Понимаешь… — Ягды замялся, не зная, как начать, умолк.

— Ну, говори же! — раздраженно сказала Боссан. — Я жду.

— Не торопи меня, Боссан, — со вздохом проговорил Ягды и опустил голову, словно сам боялся того, что должен сейчас сказать.

— Хорошо, я не тороплю тебя… — Боссан безразлично улыбнулась, усаживаясь в мягкое кресло.

— Только ты… постарайся правильно понять то, что я сейчас скажу, — выдавливая из себя слова, с трудом продолжал Ягды. — И не волнуйся… Я сначала решил не говорить, мне тяжело видеть в твоих глазах слезы…

Слово "слезы" сразу согнало с лица Боссан безразличную улыбку.

— Я постараюсь попять правильно.

— Постарайся, Боссан… Как бы это сказать… Ты гонишься за миражем…

— За миражем?.. О чем ты говоришь?

— Ты знаешь о чем.

— Странно… Но ты же хотел объяснить. Скажи яснее, без намеков!

— Хорошо. Я говорю об Арслане.

— Об Арслане? — Боссан удивленно поглядела на него, потом рассмеялась.

— Не смейся! — Ягды вытер лоб, сразу покрывшийся испариной. — Он тебе не пара, Боссан. Если говорить прямо… он обманщик!

— Что?!

— Арслан обманщик и подлец!

Боссан рывком вскочила с кресла.

— Довольно! — крикнула она.

— Не кричи, Боссан, а слушай! — Ягды тоже повысил голос. — Он не просто подлец. Он подлец из подлецов!

— Ты… Ты… — дрожащими губами еле выговорила Боссан. — Если ты не докажешь…

— Я бы не стал говорить, если бы не мог доказать! — Ягды покраснел, потом кровь снова отхлынула у него от лица. — Если бы ты слышала, что он вчера говорил своему дяде… Такое может сказать только… только законченный негодяй. Ты думала, я зря вчера полез на него с кулаками?

— Обманщик… Подлец… Негодяй… Такими словами не бросаются… Что же он сделал?

— А об этом ты у него спроси! — со злостью отрезал Ягды. — Я его слова повторять не собираюсь! — И, круто повернувшись, он вышел.

Боссан долго сидела одна в кабинете, пытаясь понять, что все это значит. Неужели она ошиблась в Арслане? Конечно, Ягды мог и наклеветать — он оскорблен в своем чувстве, унижен. Но ведь он честный, правдивый парень…

Сомнение в любимом, неизвестность были так мучительны, что Боссан решила немедленно идти к Арслану.

Когда девушка открыла дверь той самой комнаты, где они вчера веселились, Арслан лежал, развалившись на мягком диване, и слушал магнитофон.

Увидев Боссан, он стремительно поднялся ей навстречу.

— Входи, моя дорогая, входи! — И, как всегда легкий и проворный, стал снимать с нее пальто.

— Не надо, Арслан, я не собираюсь засиживаться у тебя.

— Почему, милая? Садись, пропустим по рюмочке. Я еще даже не опохмелялся. — Несмотря на возражения девушки, Арслан снял с нее пальто, усадил на диван.

— Арслан, я не буду пить. Имей в виду — я на работе, я ведь потихоньку сбежала. — Боссан через силу улыбнулась, стараясь не выдать тревоги. — Радость у меня, пришла с тобой поделиться.

— Радость? О, тогда скажи поскорее! — воскликнул Арслан, доставая из буфета бутылку болгарского вина и две рюмки. Наполнив их, он одну подвинул к Боссан, другую поднес ко рту. — Выпей, Боссан. Никто не узнает.

Боссан не поглядела на вино.

— Отец согласен… — чуть слышно сказала она, из-под ресниц глядя на Арслана.

Тот притворился, что ничего не понял.

— С чем согласен? — проговорил он, опуская рюмку. Взгляд его, устремленный на девушку, сразу потускнел.

— Согласен на нашу свадьбу! — громко сказала Боссан.

Услышав слово "свадьба", Арслан, слегка побледнев, осторожно поставил рюмку на стол.

Боссан поднялась и, не отрывая от него взгляда, спросила:

— Ты что, не ожидал этого?

— Я?.. — проговорил Арслан, ворочая головой, словно ему вдруг стал тесен воротник сорочки. — Я ожидал… Но, Боссан, милая… к чему нам спешить?..

Боссан не стала больше слушать. Не могла бы, если б и захотела. Она накинула пальто и бросилась на улицу.

Арслан поглядел ей вслед, пожал плечами.

— Ха! Нашла дурака!

Он усмехнулся, взял рюмку, опрокинул ее в рот. Потянулся за бутылкой. Но тут из-за бархатной занавески вышел Кочмурад.

— Где девушка?

— Девушки нет, дядя Кочмурад. Ушла.

— Я тебя спрашиваю, где девушка? — Кочмурад, выхватив из рук Арслана рюмку, выплеснул вино на порог. — Сейчас же догони ее!

— Дядя Кочмурад, не совали бы вы нос в мои дела!

— Что?! — угрожающе протянул Кочмурад. — Догони немедленно. Идиот! Ты испортишь все дело!

— Какое дело?

— А ты и правда идиот! Забыл, кто ее отец? Верни ее немедленно!

— Это, конечно, верно…

— А раз верно, беги за ней! Догони и скажи, что ты болван из болванов… Нет, так не годится. Скажи, что… Найди какой-нибудь повод, придумай что-нибудь убедительное… Вот что: скажи, что хотел испытать ее. Прости, мол, меня, грубияна, жестокого дурака! Вытри ей слезы, поцелуй! Сразу растает…

— Но тогда мне придется жениться… Моя свобода…

— Даром ничего не дается. Женишься, ничего с тобой не случится!

— Дядя Кочмурад… Но ведь я…

— Перестань болтать! Копи лучше на машину! Все остальное потом уладим. Не захочешь жить — разведешься. Иди догоняй ее!

Кочмурад вытолкнул Арслана за дверь.

Ягды, уйдя от Боссан, пошел сначала к себе, но сидеть одному было сейчас невмоготу. Одну за другой он выкурил две сигареты, походил из угла в угол и опять побрел в библиотеку.

Боссан вернулась примерно через час, глаза у нее были красные.

Ягды не стал спрашивать, что случилось, все и так было ясно. Не зная, как утешить девушку, Ягды поплелся за ней в кабинет.

Боссан молча сидела за столом, опустив голову на руки. Наконец она подняла голову, взглянула тревожно.

— Ягды, если можно, оставь меня одну. Я хочу подумать как следует. Подумать…

— Думай. Но только не мучь себя из-за этого подлеца!

Когда Ягды, злой, стиснув от негодования зубы, выходил из библиотеки, то в дверях чуть ли не столкнулся с Арсланом. Тот, видимо, не ожидал этой встречи.

— Ты что это здесь околачиваешься? — с трудом переводя дыхание, мрачно спросил он.

На этот раз Ягды не собирался отступать.

— Не твое дело! — грубо ответил он.

— Тебе сюда незачем ходить!

— Я сам знаю, куда мне ходить! Но ты!..

— Что я? — Выпятив грудь, Арслан пошел на Ягды.

— Рискуешь остаться без зубов! Все выбью, все тридцать два!

Арслан видел, какой злостью горят глаза Ягды, как сжаты его тяжелые кулаки, и решил отступить, ограничившись на этот раз угрозой.

— Тебя, конечно, надо бы проучить, но здесь не место. За вчерашнее я с тобой еще рассчитаюсь. Ты мне за все ответишь! — И, обойдя его стороной, Арслан вошел в библиотеку.

— Трус! — с ненавистью бросил ему вслед Ягды.

Ягды ждал на углу, уверенный, что Арслан не задержится, что он вот-вот вылетит из библиотеки красный, растерянный. "Боссан не поверит ему, даже если он встанет перед ней на колени, она выгонит негодяя, покажет ему на дверь…" Но все вышло не так, как думал Ягды. Прошло пять минут, десять, полчаса… Арслан не показывался. Он вышел из библиотеки через час, но не один, а под руку с Боссан, и притом в отличном настроении. Размахивая руками и непрестанно вертя головой, он рассказывал девушке что-то забавное. Да и Боссан казалась веселой. Она молчала, ласково, нежно улыбаясь. Они шли довольные друг другом, счастливые и, видимо, не чувствовали, что погода испортилась и мокрыми крупными хлопьями сыпал снег…

Прошло не больше недели, когда Боссан под вечер пришла к Ягды и пригласила его на свадьбу, — чего только не бывает на свете!

Услышав приглашение, Ягды сначала даже не нашелся, что сказать, некоторое время он сидел молча.

— Ну, что молчишь? Я тебя на свадьбу приглашаю!

— На такую свадьбу я не пойду!

Боссан села напротив него и очень серьезно спросила:

— Почему, Ягды?

— Потому, что это не настоящая свадьба!

— Свадьба как свадьба. Разве свадьбы бывают не настоящими?

— Бывают! — Ягды тряхнул головой и встал. — Бывают!

— Ну вот что: если ты желаешь мне счастья, то должен явиться! — сказала Боссан, заметно волнуясь. — Не придешь — обидишь меня! Знать тебя больше не захочу!

Идти или не идти? Тысячу раз задавал себе Ягды этот вопрос, пока не пришел к выводу, что идти надо. Почему — он и сам не знал.

Когда Ягды поздно вечером, держа в руках подарок, явился в дом Арслана, свадьба уже была в разгаре. Порядком захмелевшие молодые гости поднимали в честь Арслана и Боссан один тост за другим. Дурды-ага и Кочмурад сидели поодаль и наслаждались зеленым чаем.

Боссан ждала Ягды и каждый раз, когда открывалась дверь, поднимала голову: не он ли? Арслану это не нравилось, один раз он даже сказал ворчливо:

— Ну что ты уставилась на дверь? Не придет — так не придет! Велика важность!

Боссан выразительно взглянула на него, но ничего не сказала.

Гости входили, выходили, никто ни на кого не обращал внимания. Но когда появился Ягды, все взоры почему-то устремились на него, даже Дурды-ага приподнялся на месте.

— А Ягды-то, оказывается, жив! Где ж ты пропадал, сынок? — И, обрадованный его приходом, старик весело засмеялся.

Боссан, увидев Ягды, быстро встала и крикнула, забыв, что она невеста:

— Ягды! Иди сюда!

— Ничего с ним не сделается, здесь пусть сидит! — Один из захмелевших уже парней схватил Ягды за руку и притянул его к себе. — Штрафную ему за опоздание!

Ягды, ни на кого не обращая внимания, прошел прямо к Боссан. Протянул подарок. Потом пристально посмотрел ей в глаза, сказал спокойным, ровным голосом:

— Боссан! Я желаю тебе счастья! Смотри, чтобы этот подлец не обманул тебя!

Большинство гостей приняло это, конечно, за шутку, но для Арслана слова Ягды прозвучали как пощечина.

— Не будь ты мой гость, я бы показал тебе, кто из нас подлец! — вполголоса процедил он сквозь зубы. — Жаль, что ты у меня на свадьбе!..

— Вот уж что жаль, то жаль! — иронически бросил Ягды и вышел.

Гости притихли, удивленно посматривая то на Боссан, то на Арслана. Арслан, покраснев до ушей, ринулся было за Ягды, но Кочмурад, не сводивший с племянника цепкого взгляда, поднялся со стула.

— А ну-ка, Арслан, садись на место! — спокойно сказал он и, холодно улыбнувшись, обратился к гостям: — Успокойтесь, дорогие гости! Выпил человек, не соображает, что мелет! Не обращайте внимания! Лучше давайте выпьем!.. Я человек непьющий, в последние годы, сказать по правде, вообще не потреблял, но все же, с вашего разрешения, хочу поднять тост за здоровье отца нашей невесты, уважаемого Дурды-ага!

И опять один за другим поднимались тосты. Прошло каких-нибудь полчаса, и снова потекло шумное, хмельное веселье, молодежь гуляла в свое удовольствие. Однако Боссан была явно не в духе. Она не пила, не ела. Сидела, нахмурив брови, сердитая, сосредоточенная. Арслан делал вид, что не замечает подавленного настроения невесты. Он старательно ухаживал за ней, пододвигал разную еду, уговаривал:

— Бшь, Боссан! Пей! — А у самого дрожал голос.

Кочмурад старался скрыть свое скверное настроение, но заметно было, что и у него на душе скребут кошки. Он то выходил куда-то, то возвращался…

Совсем скверно было Дурды-ага, сердце ему словно жгли каленым железом. Обычно старик не употреблял ничего, кроме зеленого чая, и сейчас после выпитого голова у него шла кругом, словно он осушил зараз по крайней мере пол-литра. Поэтому, когда Кочмурад снова вышел, Дурды-ага жестом подозвал к себе Боссан.

— Дочка! Почему Ягды так поступил?

— Не знаю, папа… — грустно ответила девушка.

— Нет, знаешь. Скажи!

— Ах, отец, это длинная история. Я не могу сейчас тебе ничего объяснить…

— А почему раньше не объяснила? Длинная ведь, говоришь, история?

— Теперь все равно поздно… — Боссан глубоко вздохнула.

— Поздно?! — обеспокоенно воскликнул старик. — Это как же понять?

— Да ничего страшного! Не волнуйся! — Боссан через силу улыбнулась и хотела было пройти на свое место.

— Постой, постой! Почему это я не должен волноваться?! За кого ж мне еще беспокоиться, как не за единственную дочь! Уж если она на своей свадьбе сидит, как на похоронах… Я этого не потерплю, дочка! Говори мне все. Все, что на душе! Неважно, поздно или рано.

— Не сердись, отец! — Боссан обняла отца за шею, отворачиваясь, чтобы он не увидел ее слез. — Честное слово, ни к чему эти объяснения! Ведь я не ребенок! Я знаю, что делаю. Вот увидишь, все обойдется, все будет хорошо…

Но Дурды-ага уже ничего не мог взять в рот. Не радовал его и крепкий зеленый чай, только что поданный учтивым Кочмурадом. Не думал старик, что со свадьбы своей единственной дочери вернется домой, как с поминок…

Шли дни, наступила зима. Растаял снег, которого много было в этом году. За каких-нибудь три дня склоны Копет-Дага оделись в зелено-красный наряд, пестрым ковром покрылись широкие степные просторы… Трудно сказать, какие перемены произошли после свадьбы в душе Боссан, но одно было очевидно: прежней Боссан, веселой, подвижной, в легком голубом платке, больше не существовало. Заботы о двух домах легли ей на плечи, и ее теперь чаще можно было видеть у магазина с кошелкой в руках, чем в кино или в клубе. Конечно, сумки — беда замужних женщин. Но, как и предполагал Ягды, в большой плетеной сумке, которую Боссан теперь не выпускала из рук, преобладали коньячные бутылки. Боссан не успевала их приносить, дня не проходило, чтобы у них не справляли пирушки. Люди дивились, откуда у Арслана деньги, поговаривали, что он и на машину копит. Впрочем, последнее — только слух: может, это и правда, а может, наговаривали на Арслана завистливые люди.

Когда заходили подобные пересуды, Ягды всякий раз вспоминал, что говорил ему Дурды-ага о расхищении цемента.

А если в самом деле прикинуть? Кочмурад — пенсионер. Его доход — пятьдесят, ну, шестьдесят рублей в месяц. Заработок Арслана тоже известен. А живут на широкую ногу. Откуда это у них? Не получили же в наследство кучу золота, родители Арслана были люди скромные. Что же выходит?.. Не замешан ли здесь все-таки цемент?

Раздумывая над всем этим, Ягды, закончив последний рейс, разгружал машину. Смеркалось. Подошел Дурды-ага:

— Сынок, ты как, очень устал? Может, сгоняешь еще разок?

— Хватит на сегодня, Дурды-ага. Спина болит. Да и вы, должно быть, устали.

— Понимаешь, сынок, Арслан отпросился, уехал в город. Надо бы сделать за него одну ездку.

— Ну, если надо, съезжу.

— Спасибо, сынок!

Когда Ягды, доехав до магистрали, хотел уже повернуть направо, он вдруг увидел на перекрестке Кочмурада, метрах в десяти от автобусной остановки. Тот стоял один в стороне от людей и усиленно дымил сигаретой. Автобус, мчавшийся с запада, остановился, прихватив пассажиров, но Кочмурад почему-то остался один на опустевшем шоссе.

"Кого это он может ждать здесь?" — невольно подумал Ягды, на большой скорости проезжая мимо.

По шоссе то и дело сновали машины, груженые и порожние, и Кочмурад не обратил на него внимания.

Ягды проехал километров пятнадцать, когда навстречу одна за другой пошли груженные цементом машины из бригады Арслана. Одна машина, вторая… шестая. А Арслана не было. "Значит, и правда поехал в город…" — подумал Ягды. Вдруг навстречу ему на большой скорости пронеслась знакомая машина. Машина Арслана! "Непохоже, чтобы из города. В кузове цемент. Интересно… — с лихорадочной поспе-шностью соображал Ягды. — Выходит, неспроста стоял там Кочмурад, его поджидал. Ясно!"

Ягды, пропустив Арслана, порядком оторвался от него и, повернув машину, помчался за ним следом.

Шесть машин пошли по направлению к строительству. Последняя, притормозив у автобусной остановки, помчалась дальше по шоссе. "Так, посмотрим, куда ты поедешь!" Ягды пониже надвинул на лоб кепку и дал газ. Арслан несся как метеор.

Арслан свернул за железную дорогу, к строящемуся колхозному поселку. Ягды не отставал. Когда передняя машина замедляла ход, он сбавлял скорость, если она прибавляла скорость, он сильнее жал на акселератор. Ягды гнался за Арсланом, ни на минуту не теряя его из виду. Кажется, Арслан заметил, что за рулем преследующей его машины сидит Ягды. Ссадив Кочмурада возле густо разросшихся на обочине тутов, он поехал дальше, а Кочмурад, кинув взгляд на догонявшую их машину, с поразительной ловкостью скрылся среди густых деревьев.

Это было непонятно: может, надеется сухим выбраться из воды? Во всяком случае, ждать можно всего, кроме хорошего.

Арслан долго еще вилял по ухабистой, пыльной дороге. Наконец он резко затормозил. Остановил машину и Ягды. Арслан высунулся из кабины, крикнул:

— Чего стоишь? Подходи поближе!

Ягды промолчал. Арслан опять тронулся. Ягды не спеша последовал за ним. Так, то останавливаясь, то снова трогаясь, они ехали довольно долго.

Строящийся поселок давно остался позади. А до следующего километров двадцать. Ни слева, ни справа ни единой живой души. Пустынно и тихо.

Не доезжая до моста через речушку, стекавшую с гор, Арслан вышел из машины. Ягды остановился шагах в десяти, не вылезая из кабины, закурил.

Арслан вымыл руки, лицо, затем вернулся к машине и стал возле нее, ожидая Ягды. Но Ягды не собирался выходить. Не спуская глаз с Арслана, он продолжал попыхивать сигаретой.

— Что же не выходишь? Ждешь, чтоб я сам подошел?

Ягды даже не отозвался.

— Ну, иди, поговорим по душам!

Ягды по-прежнему молчал.

Наконец Арслан, видимо, убедился, что Ягды к нему не подойдет, широким шагом направился к машине своего преследователя и рванул на себя дверцу кабины.

— Слазь! — с угрозой сказал он.

Но Ягды не спешил слезать. Еще раз затянувшись, он погасил сигарету и швырнул окурок под ноги Арслану.

— Далеко едешь?

— Не твоя забота!

Ягды спрыгнул на землю.

— Поворачивай! — коротко сказал он.

— Ты кто, чтобы мне приказывать?! Хочу — поверну, хочу — нет!

— Повернешь, ворюга!

— Что ты сказал?

— Ворюга!

— Кто? Я? — Арслан, развернувшись, молча ударил Ягды в ухо.

Ягды, застигнутый врасплох, пошатнулся и стукнулся спиной о кабину. Однако через несколько мгновений он пришел в себя, тряхнул головой и сказал:

— Вот что, Арслан! Если я на тебя подниму кулак, тебя и мать родная не узнает! По-хорошему прошу: поворачивай машину обратно.

— Не поверну!

— Не повернешь?

— Не поверну!

Ягды, бросив свою машину, направился к машине Арслана.

— Не смей трогать!

Не отвечая Арслану, Ягды открыл дверцу кабины, и вдруг камень, пролетев со свистом, разбил ветровое стекло.

Стиснув зубы, Ягды оглянулся: Арслан поднимал второй камень.

— Брось, Арслан! С камнями не шутят!

— Уйди от машины, сука!

— Не уйду! Или сам поведешь ее, или…

— Получай!

Второй камень угодил Ягды в лицо.

Ясно было, что нужно действовать решительно, уговорами такого не проймешь.

Когда Арслан, от ярости потерявший рассудок, схватился за третий булыжник, Ягды тоже нагнулся за камнем.

Как все это произошло, трудно даже себе представить, но оба камня были брошены одновременно.

Придя в себя, Ягды с трудом поднял голову. Светила луна. Он поднялся и, шатаясь, еле передвигая ноги, направился к Арслану.

Тот лежал на земле распростертый и, как показалось Ягды, не дышал. Лоб его сразу покрылся испариной.

Преодолевая чудовищную боль в голове, он перевернул Арслана на спину.

— Арслан! Арслан!

Парень не отзывался.

Ягды дул ему в рот, шлепал по щекам, пытаясь привести в сознание.

— Арслан! Арслан!

Глаза у Арслана оставались закрытыми.

"Господи, неужели умер?"

Холодный пот снова прошиб Ягды. Он приставил ухо к груди своего противника, прислушался…

— Живой! Дышит! — закричал он со слезами на глазах.

Он даже подпрыгнул, не помня себя от радости. Голову рванула резкая боль, его стошнило. Ягды дополз до речушки. Зачерпнув кепкой воды, выплеснул ее Арслану на лицо, но тот не пришел в себя.

— Ничего! Главное — ты жив! — выдохнул Ягды и, взяв Арслана под руки, поволок к машине.

Арслан пришел в сознание только под утро, в Ашхабаде, в клинике профессора Байриева. Открыв глаза, он спросил:

— Где я? Кто меня… кто меня сюда привез?

Профессор, уже несколько часов боровшийся за его жизнь, строго ответил:

— Парень один… Тоже с пробитой головой, вроде тебя. Перевязали его, сидит ждет… Позвать?

— Не беспокойтесь, доктор, — пробормотал Арслан, закрывая глаза. — Да, конечно, он, кроме этого бандита, некому… Значит, струсил, негодяй, привез…

Через два месяца состоялся суд.

На суде Арслан показал следующее:

— Двадцать первого мая я, отпросившись у Дурды-ага, поехал в Ашхабад. Сделав все свои дела, я возвращался обратно. Но не ехать же порожняком… Я свернул на завод, взял три тонны цемента. Когда уже подъезжал к строительству, на шоссе увидел своего дядю. Он попросил подбросить в колхоз. Я свернул с магистрали, поехал по проселку к колхозу, а тут откуда ни возьмись Ягды. Потом выяснилось, что он преследовал меня довольно долго.

— Это правда? — обратился судья к Ягды.

— Что преследовал, правда, — ответил тот.

Арслан продолжал:

— Я ссадил дядю и поехал дальше.

Судья прервал его:

— Почему вы не повернули обратно, довезя дядю?

— Но он же за мной по пятам шел, как ищейка какая… Ну, я и решил поговорить с ним где-нибудь в укромном местечке.

— Вы сказали своему дяде о преследовании?

— Нет.

— Почему?

— Дядя здесь ни при чем. Мои личные отношения с Ягды Пермановым…

Судья перебил его:

— О каких отношениях вы говорите?

Арслан медлил, поглядывая на Боссан.

— Говорите быстрее, гражданин Караев! — поторопил его судья.

Арслан вздохнул и заговорил словно бы через силу:

— Ягды встал между нами — между мной и моей женой. Он прибегал к разнообразным уловкам, чтоб только не допустить нашего счастья. Но у него ничего не вышло. Мы с Боссан избрали друг друга. Мы хотели по-хорошему помириться с Ягды, решили даже пригласить его на свадьбу. Но, явившись на свадьбу, он повел себя недостойно — оскорбил, опозорил нас перед гостями. Он и после этого не оставлял меня в покое. Я решил поговорить с ним наедине, выяснить все до конца. А чем закончился наш разговор, сами видите. Чуть не отправил меня на тот свет.

— Если бы он хотел вашей смерти, он не доставил бы вас в больницу.

— Доставил? Так это понятно! — выпятив грудь, важно заявил Арслан. — Он доставил меня в больницу потому, что струсил, понял, что от правосудия ему не уйти!

— Но ведь вы тоже нанесли ему тяжелый удар камнем.

— Я вынужден был защищаться!

Когда Арслан закончил свои показания, судья обратился к Боссан:

— Скажите, Боссан Дурдыева, подсудимый любил вас? Боссан медленно поднялась. Арслан не сводил с нее глаз. А справа, на скамье подсудимых, очень бледный, сидел Ягды. Услышав вопрос судьи, он стремительно поднялся.

— Говори, Боссан! Говори правду! Не стесняйся!

— Не мешайте, гражданин Перманов! — одернул его судья. — Я жду вашего ответа, Боссан Дурдыева!

— Да, — с трудом выдавила из себя Боссан, — любил.

— А как вы относились к нему?

— Я?

— Да, вы!

— Говори правду, Боссан! Говори! — снова подал голос Ягды. — Не скрывай ничего!

— Не мешайте, гражданин Перманов!

— Он мне… был симпатичен… — чуть слышно сказала Боссан.

— Громче, Боссан Дурдыева! Ягды Перманов был вам симпатичен, нравился вам, верно? Почему тогда вы вышли замуж за Арслана Караева?

— Я любила его… люблю его…

По залу прошел смешок. Когда все успокоилось, судья, обращаясь к Боссан, спросил:

— А он вас любит?

— Вы об Арслане? — Боссан с трудом приподняла голову.

— Да, я спрашиваю об Арслане Караеве! О вашем муже.

— Не знаю… — Она опустилась на свое место, слезы застилали ей глаза.

Щеки у Арслана запылали.

— Почему?! Почему не знаешь? — он подошел к ней вплотную. — Как тебе не стыдно! Позоришь себя и меня! Я же тебя больше жизни люблю!

— Гражданин Караев, немедленно пройдите на место!

Арслан еще что-то угрожающе прошептал жене и, злобно оглядываясь на нее, пошел на свое место.

Через полчаса объявили приговор.

Ягды Перманов был приговорен к полутора годам лишения свободы за нанесение тяжкого увечья. Поступок его был объяснен ревностью…

Стояла середина июня. Выйдя из душного вагона на перрон, Ягды жадно оглядел раскинувшийся внизу городок. За прошедший год он заметно разросся. Улицы взбежали на гору. Повсюду новые дома. Молоденькие тополя, высаженные у станции прошлой зимой, во время субботника, поднялись, зазеленели…

Ягды хотел сразу же, с поезда, идти прямо к себе в трест, но до окончания рабочего дня оставалось всего часа полтора, а нужно было еще зайти в парикмахерскую.

В парикмахерской было полно. Ягды настороженно огляделся: нет ли знакомых? Вроде нет… Он опустился на один из крайних стульев и стал дожидаться своей очереди.

Два сухопарых парня, видимо ученики, работали старательно, но еще не очень быстро, а пожилой пузатый парикмахер просто-напросто не спешил. Он скоблил лысину такого же толстяка, как и сам, сыпал один анекдот за другим и сам первый смеялся над ними.

Сидящие в очереди терпеливо молчали, но Ягды не выдержал, встал, повесил мешок на вешалку и подошел к пузатому парикмахеру:

— Уважаемый, а нельзя малость побыстрей?

Старый парикмахер равнодушно взглянул на него и, сверкнув золотым зубом, назидательно сказал:

— Не спеши, сын мой! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. — И принялся за новый анекдот.

Толстомордый парикмахер чем-то напомнил Кочмурада. Вспомнив Кочмурада, Ягды представил себе Арслана… Боссан.

Только месяцев через девять после ареста Ягды решился написать Боссан на служебный адрес длинное письмо. Он описал все до мельчайших подробностей, рассказал, что абсолютно невиновен, но не мог доказать на суде свою невиновность. Ответа от нее не пришло, но месяца через два ему сообщили, что дело пересмотрено и он признан невиновным… Как-то Боссан? Жив ли Дурды-ага? Старику тоже нелегко досталось…

Ягды получил два коротеньких официальных письма от заведующего отделом кадров. Заведующий справлялся, как у него со здоровьем, не нужны ли деньги, просил написать, если нуждается. Но поскольку со здоровьем у Ягды все было в порядке, а кое-какие деньжата на табачок имелись, он оставил оба письма без ответа.

Занятый этими воспоминаниями, Ягды не заметил, как подошла его очередь.

— Пожалуйста, молодой человек!

Услышав голос толстого парикмахера, Ягды поднялся и, сняв шапку-ушанку, устроился на сияющем никелем новом кресле.

— Откуда идешь, парень? — присматриваясь к нему, спросил парикмахер.

Ягды помедлил с ответом. Сказать: "Из заключения", — может поинтересоваться, за что посадили.

— Со свадьбы! — коротко бросил Ягды.

— Веселая, видно, была свадьба! Видок у тебя!..

Толстяк, похожий на Кочмурада, с самого начала вызвал у Ягды неприязнь, разговаривать с ним не хотелось.

— По-моему, я не хуже вас выгляжу!

Парикмахера, немало, наверное, повидавшего на своем веку, не смутила нарочитая грубость.

— Шустрый ты, парень! — Он деланно засмеялся и взял в руки ножницы. — Как стричь?

— Молча! — серьезно сказал Ягды.

Когда Ягды, подстриженный и побритый, вышел из парикмахерской, рабочий день был уже на исходе.

Торопиться было бесполезно. Ягды взял заплечный ме шок и пошел в ресторан на противоположной стороне улицы.

Покачивая бедрами, подошла полная официантка, всем своим видом показывающая, что она здесь только из одолжения. Подозрительно оглядев его одежду и удостоив презрительным взглядом за то, что отказался от спиртного, приняла у Ягды заказ. Пока она принесла его, пока рассчиталась, прошел целый час. День кончился, солнце перевалило за вершины Копет-Дага, на городок опустились сумерки.

Куда же идти? Да в общежитие, куда же еще!

Никуда больше не сворачивая, Ягды пришел в общежитие и постучал в дверь своей бывшей комнаты. Никто не ответил. Снова постучал. Опять молчание.

Ягды направился к другой двери, и тут у него за спиной раздался громкий голос:

— Ягды!

— Веллек!

— Ягды! Вот радость! Жив и здоров? Поздравляю! — весело сказал коротыш, от души обнимая его.

— Да, браток, вернулся…

— Ну и слава богу! Мы уж давно тебя ждем, знали, что дело пересмотрено! А работы сейчас!.. Две машины стоят без водителей! Заходи!

Веллек распахнул перед ним дверь. Включил свет, оглядел Ягды с ног до головы, хлопнул по плечу.

— А ты вроде вырос!.. Возмужал, окреп…

— Ну, так уж и окреп! — Ягды усмехнулся, скинул с плеча вещмешок, бросил его в угол. — Там, между прочим, не курорт… — Он пересел за стол, достал сигареты. — Куришь?

— Нет! — Веллек покачал головой, сунул руку в карман. — Ты посиди пока, покури. Я сейчас.

— Веллек, ты обо мне не беспокойся. Я только что из ресторана.

— Я тоже не умираю с голоду!

Парень подмигнул ему и выбежал из комнаты. Ягды не успел докурить сигарету, как он уже вернулся.

— Вот! — сказал Веллек, со стуком ставя на стол бутылку красного. — Открывай! Обмоем твое благополучное возвращение!

До десяти часов просидели они за разговором, потягивая густое и чересчур сладкое вино.

Говорил в основном Веллек. А Ягды слушал его, не пропуская ни одного слова.

Когда кончилось вино и темы, которые так или иначе могли заинтересовать Ягды, были исчерпаны, Веллек предложил ложиться и тотчас же начал стягивать рубашку.

— Подожди немножко! — попросил Ягды и положил ему руку на плечо. — Скажи, Веллек, как Боссан? Только поподробней!

— Да что рассказывать, плохо! После того, как выяснилось все это с Арсланом… сам представляешь, наверно… А тут еще Дурды-ага свалился… Ей, бедняжке, и свет не мил. Если бы не сынишка…

— Какой сынишка?! Весь вечер болтал, а самого главного не сказал!

— Ба! Да ведь ты и правда ничего не знаешь: у Боссан мальчишка! Месяцев шесть или семь. Такой симпатяга!

Ягды, достав новую сигарету, встал.

— Ты куда?

— Да понимаешь… Пойду немножко прогуляюсь. Ты ложись, ложись…

— Да это что за прогулка ночью? Все спят!

— Как знать, может, кто и не спит… — неопределенно ответил Ягды.

Но, кажется, и правда все спали. В маленьком трудолюбивом городке по вечерам рано затихают шаги. Не было еще и одиннадцати, а улицы уже опустели. Ягды не встретил никого, кроме двух влюбленных, целовавшихся под развесистым деревом.

В знакомом восьмиквартирном доме, утопающем в зелени буйно разросшихся прошлогодних саженцев, светились только два окна — это были окна Боссан.

Ягды с трудом узнал ее. Как она похудела, поблекла!.. Той Боссан, румяной, белолицей, с блестящими черными глазами, нет больше… Розовые губы скорбно сжаты. Глаза опухли, на чистом лбу залегли тонкие морщинки. Поздно, а она не спит…

Да, если сердце сжимается от тоски, огни в твоем доме никогда не погаснут вовремя. Если в душе печаль, то и погашенный свет не даст тебе спать. Ты будешь лежать и, словно в тяжком недуге, не смыкая век, глядеть в потолок…

Если бы люди не знали ничего, кроме радости! Если бы не было горя, печали, обид! Как хороша бы была жизнь!

Занятый этими мыслями, Ягды стоял перед окнами Боссан. Молодая женщина, не подозревая, что кто-то глядит на нее, гладила детские распашонки. Потом, решив, видимо, что на сегодня довольно, Боссан отложила белье, унесла на кухню утюг, перепеленала мирно посапывавшего мальчика, поцеловала его и села за стол, уронив на него усталые руки. Сидела и глядела в одну точку, ни есть, ни пить не хотелось. Не было сил разобрать постель, лечь…

"Неужели она так каждую ночь?" — с тоской подумал Ягды. Он протянул руку постучать, но Боссан, словно почувствовав его движение, вздрогнула и, подняв голову, тревожно взглянула в окно. Ягды отскочил.

Боссан прислушалась, встала. Сейчас она подойдет к окну… Ягды круто повернулся и не оглядываясь пошел, почти побежал к общежитию.

Проснувшись утром, Веллек очень удивился, увидя на раскладушке нетронутую постель. На столе лежала записка: "Веллек! Спасибо за прием. Возможно, скоро встретимся. Ягды".

Ягды прибыл в Ашхабад в кузове колхозной машины, груженной капустой и луком. Остаток ночи он провел в гостинице "Колхозник", а с утра направился в один из автопарков. Заведующий отделом кадров, чем-то напоминающий вчерашнего парикмахера, с сомнением покачал головой.

— Да, друг, не из приятного местечка ты идешь… Не знаю, как директор…

Однако директор автопарка оказался человеком покладистым.

— Не горюй, парень! Машину мы тебе дадим. Водители нам нужны позарез, а беда с кем не случается!.. — Он не глядя подписал заявление Ягды и велел устроить его в общежитие для холостяков. Самое приятное было то, что не пришлось рассказывать подробности, оправдываться, говорить, что оправдан…

Прошел месяц. После получки, отложив на еду и на курево, Ягды отправился по магазинам. Прежде всего ему не терпелось избавиться от ботинок на тяжелых, толстых подошвах, которые больше года натирали ему пятки. Первой его покупкой были легкие остроносые туфли. Потом он купил брюки и две дешевые, но ладно сшитые летние рубашки. Он давно уже мечтал приодеться, сходить в кино, в театр. А может быть… и съездить к Боссан, разузнать, как она, что…

У самого общежития навстречу ему попался один из его новых приятелей. Приметив свертки, он сразу поинтересовался:

— Что это у тебя, друг?

— Да так… кое-какая одежонка. Туфли себе купил, брюки, пару рубашек.

— 'Так ведь это дело нужно обмыть! Дольше носить будешь!

— Ну что ж, — сразу согласился Ягды, — давай, я хоть сейчас.

— Нет, сейчас не могу! — Парень широко улыбнулся. — У меня сегодня свидание… Жениться хочу. Знаешь, хорошо походить холостяком, но всю жизнь одному — с тоски сдохнешь! Слушай, пойдем со мной! У моей подружка есть хорошенькая, из железнодорожного техникума! А? Познакомлю!

— Спасибо! — улыбнулся Ягды. — Как-нибудь в другой раз!

Только сейчас Ягды вспомнил, что ни разу еще не выпил в Ашхабаде. Если б не этот веселый парень, и не вспомнил бы, наверное, про водку. "А может, и правда обмыть?" Но не покупки, конечно, а вообще все вместе. Ягды свернул в гастроном, купил бутылку "Безмеина", колбасы, еще кое-что и принес в свою одинокую комнату.

Сначала он переоделся, надел новые туфли, потом, разложив на столе закуску, налил в стакан вино.

— Ну что ж! — сказал он, встал во весь рост и поднял стакан: — Выпьем за… За что же выпить? За будущее?

Он помедлил — пить одному было как-то странно — и вдруг, поставив вино на стол, начал искать второй ста кан.

Второго стакана не оказалось. Он оглядел комнату в поисках какой-нибудь посуды. Наконец его взгляд остановился на мешке, из которого выпирала старая алюминиевая кружка. Ну что ж, сойдет и это.

— Твое здоровье, Боссан! — Ягды поднял кружку, чокнулся со стаканом.

И тут в дверь постучали.

В общежитии жили только мужчины, и стучаться было не принято.

— Кто это? — тревожно произнес Ягды, в растерянности поглядев на вино и разложенные по столу закуски. — Кто там? — громко повторил он.

— Это я… — раздался из-за двери знакомый, очень знакомый голос.

Не веря своим ушам, Ягды нерешительно шагнул к двери.

— Боссан!..

— Да, это я… Понимаешь, Ягды… — От волнения Боссан говорила с трудом. — Как же так? Ты приехал… И не зашел… Я случайно узнала, что ты в Ашхабаде. Еле нашла тебя. Друзья так не поступают.

— Так получилось, Боссан. Я не мог… Не сердись! — Ягды смущенно опустил голову. — Я приехал в таком виде…

— Хорошенький разговор! Вид у него был не тот!

— Да это, конечно, ерунда… — Ягды вдруг поднял голову. — Одним словом, прости! А что ж мы стоим? Давай-ка твою сумку! Проходи, садись! Ты как раз вовремя. Только что собрался выпить за твое здоровье. Я даже тебе налил!

— Ты это серьезно? — почему-то шепотом спросила Боссан, протягивая ему свою сумку.

— Конечно, серьезно! Видишь — два бокала! — Ягды поднял стакан и кружку. — Кружка моя, стакан — твой!

Боссан оглядела стол, покачала головой и стала медленно развязывать платок.

— Почему серый? Где твой голубой платок?

— Голубой? Что это ты вдруг вспомнил?

— Очень он тебе к лицу был…

— Да, был… Его унес ветер.

— Какой ветер?

— Обыкновенный ветер. Сильный, с дождем…

Боссан опустила глаза. Из них, словно под тяжестью век, тотчас брызнули слезы.

— Ты знаешь все, что здесь без тебя было?

— Знаю.

— И почему освобожден досрочно, знаешь?

— Знаю.

Они помолчали.

— Знаешь, Ягды, мне здорово досталось. Но отец!.. Я не представляю, как только он выжил… — Она закрыла глаза и помолчала.

— Я слышал, что ему было плохо. Как он сейчас себя чувствует?

— Да теперь лучше. Дней через десять, возможно, выпишут. Но как я ему скажу, что…

Боссан осеклась, не в силах говорить дальше, опустила голову.

— Что скажешь, Боссан? — обеспокоенно спросил Ягды. — Еще что-нибудь случилось?

Вместо ответа она достала из сумки письмо, сложенное треугольником, и положила на стол перед Ягды.

— Письмо! От кого?

Боссан молча вытерла слезы.

Ягды развернул письмо.

"Боссан! Ты меня не жди. Я тебя никогда не любил, женился на тебе случайно. Считай себя свободной. Арслан".

— Подлец! — Ягды в бессильной ярости комкал в руках письмо. — Да! Такого негодяя я еще не встречал.

Боссан взяла письмо, положила обратно в сумку.

— Старик об этом не знает?

— Я не показывала ему.

— И правильно. Не нужно показывать! Поправится — тогда решим.

— Я тоже так думаю. — Боссан встала, сняла со спинки стула платок. — Я пойду, Ягды. Повидала тебя — легче на сердце стало.

— А куда ты спешишь? — спросил он, тоже поднимаясь со стула.

— Сначала в больницу. Потом…

— Подожди! Может, вместе сходим?

— Вместе?

— Ну да! Посижу со стариком, расспрошу о здоровье. Он мне, наверное, обрадуется. А радость — лучшее лекарство!

Боссан послушно положила платок, села на прежнее место и, опустив голову, глубоко задумалась.

О чем она думала? В который раз перебирала в памяти все, что пришлось пережить за последних полтора года…

Ягды вдруг улыбнулся, наклонился к ней, опершись руками о стол, и спросил:

— Боссан! Ты помнишь тот фильм с Габеном?

— Тот, который ты не смотрел? — Она усмехнулась.

— Вот именно! — Ягды засмеялся и, сев напротив Боссан, заглянул ей прямо в глаза. — Боссан! Давай будем считать, что его мы видели сегодня. Вот только пришли из кино…

— Что? Как это?

Чуть приоткрыв неяркие, нежные губы, Боссан улыбнулась, словно после изнуряющей жары ее вдруг обдало ароматным весенним ветерком. Эта нерешительная, легкая улыбка долго не сходила с ее лица.

— Давай сделаем так, Боссан. — Ягды подвинулся ближе. — Мы с тобой только что пришли из кино. Этих полутора лет не было, ничего не было — ни хорошего, ни плохого!

Не зная, что сказать, Боссан молча смотрела на него, у нее слегка кружилась голова.

— Ну, молчание — знак согласия! Значит, решено, так и сделаем! — Ягды положил руку на руку Боссан.

Она опустила голову, снова подняла, в глазах у нее стояли слезы.

— Разве это возможно, Ягды?

— Возможно! Еще как возможно! — уверенно воскликнул он. И добавил негромко: — Если любишь…

1967