Если она полюбит

Глава двадцать четвертая

Мы оба уже больше не уснули той ночью. Я сидел на диване и потягивал слабенький кофе, а она ходила туда-сюда по комнате, смотрела в окно и каждые две минуты проверяла цепочку на двери. К тому времени, когда взошло солнце, я ощущал себя совершенно измотанным, глаза резало, а мозг был как в тумане.

Сообщение было отправлено с заблокированного номера. Быстрый гугл-поиск показал, что это нехитрый фокус: есть специальные приложения, позволяющие без труда создавать фальшивые номера, с которых можно посылать сообщения и скрывать реального пользователя.

С самого утра Саша вызвала слесаря, сказала, что это очень срочно, и он пообещал прийти в течение часа.

— Тебе все равно надо позвонить в полицию, — настаивал я.

Она скривила губы.

— Нет, не хочу этого делать. А вот чего я очень хочу, так это подать заявление, что подозреваю босса, с которым у меня был роман, или его жену. Но это будет иметь неоднозначные последствия. Придется пройти через унижения. Все в офисе станут обсуждать ситуацию, и ведь большинство скажет, что я сама виновата. Боже мой…

Но я продолжал настаивать:

— Саша, надо сообщить в полицию.

— Ладно, ладно, — она глубоко вздохнула, взяла телефон и набрала номер полицейского участка. — Они пришлют кого-нибудь попозже.

Я постарался подавить зевок, но она все равно заметила.

— Ты совершенно разбит. Иди домой.

— Нет, надо дождаться полицейских.

Но еще чуть позже я уже не в силах был бороться с зевотой. Голова гудела, тело ломило, и я буквально вырубался на ходу.

— Нет, серьезно. Иди домой, — сказала Саша. — Потом позвонишь мне и все узнаешь. Скоро придет слесарь, я дождусь полицейских. Все будет хорошо. Тебе нет необходимости торчать здесь днем.

— Ну, ладно. Если ты так уверена…

— Да, совершенно уверена, — она торопливо обняла меня, и я вновь почувствовал, что она дрожит. — Спасибо, что остался на ночь. Не знаю, что бы я делала тут без тебя.

— Для этого и нужны друзья, Саша.

По дороге домой мне казалось, что я буквально плыву по воздуху. Даже и не припомню, когда в последний раз так уставал. Наконец, где-то в половине одиннадцатого, я уже входил в свою квартиру. Отнес костюм Чарли в гостиную и сразу направился в спальню. И замер на пороге, не в силах произнести ни слова.

Чарли лежала на кровати. Увидев меня, она села, словно Носферату в гробу, одним странным, плавным движением. И выглядела тоже как живой мертвец: бледное лицо, размазанная тушь вокруг глаз, рыжие волосы торчали космами во все стороны, как старый парик. Ее глаза были пусты. Из одежды на ней была лишь розовая блузка без рукавов, измятая и перепачканная темными пятнами, напоминавшими запекшуюся кровь.

— Боже мой, Чарли, с тобой все в порядке? Что ты здесь делаешь? Разве тебе не нужно быть на работе?

Она неразборчиво пробормотала что-то в ответ.

— Прости, не понял?

— Только спросила: тебе понравилось трахать ее?

Я слишком устал, чтобы всерьез воспринимать эту ерунду, и меня больше занимал в этот момент процесс снятия обуви. Но все же удивленно посмотрел на нее и переспросил:

— Что ты такое говоришь?

Лицо Чарли перекосилось от ярости, губы скривились:

— Мать твою! Я не собираюсь повторять десять раз, Эндрю!

Кровь застыла у меня в жилах. Я сел на край кровати, протянул к ней руку и проговорил:

— Чарли, с чего ты…

Она отшатнулась, как вампир от чеснока.

— Не прикасайся, от тебя воняет ею!

М-да… Раньше мне не приходилось сталкиваться с такой ситуацией. Что же делать? Я так дико устал, что с удовольствием бы просто свернулся калачиком и накрылся одеялом. Но то, что происходило сейчас, нельзя было проигнорировать — это не обычный приступ ревности. Чарли трясло, вид просто жуткий, и, естественно, я должен был ее успокоить. Можно было занять оборонительную позицию, привести аргументы, объяснить нелепость ее слов, но почему-то все это не пришло мне в голову.

— Чарли, дорогая, о чем ты говоришь? Я спал на диване в гостиной. Точнее, вообще почти не спал. Саша…

— Да уж, конечно, не спал. Ты был слишком занят, трахая ее. И как она? Достаточно грязные штучки вытворяет? Хотя нет, конечно! Она слишком подавлена, так что, вероятно, предпочла ограничиться миссионерской позицией. Тебе это нравится, Эндрю? Тебе не любишь слишком горячих женщин вроде меня, так ведь? Ты предпочитаешь скованных фригидных ледышек, маленьких сучек с комплексами, которые трахаются с боссом, а потом разыгрывают из себя сраную жертву, — она издала какое-то невнятное рыдание.

У меня не было слов.

— Что? Так и будешь торчать тут, разинув рот, словно сраная золотая рыбка? Не станешь защищать свою подружку?

— Моя подружка — это ты.

Она расхохоталась, потом вскочила на колени. Только в этот момент я заметил на подушке нож — самый острый из кухонных ножей, с черной ручкой, которым Чарли обычно резала овощи. Лезвие было испачкано темной засохшей жидкостью.

— Я твоя подружка. Да, я! И что? Почему в таком случае ты проводишь ночь с другой женщиной? Отвечай.

В ответ мой голос звучал совсем тихо:

— Я ведь сообщил, что собираюсь там остаться. И ты ответила — о’кей.

Она молча с яростью смотрела на меня.

— У Саши в последнее время в жизни случилось много странного и жутковатого, нужно было убедиться, что она в безопасности. И ты это знала.

Она помотала головой.

— Рыцарь в сияющих доспехах! Спасает бедную барышню из беды. Лучше давай, расскажи, сколько раз ты ее трахнул. Вдул ей по полной? И как она? Лучше меня? Какая у нее дырка? Мокрая и горячая?

— Боже мой, Чарли, это нелепо. Прекрати, пожалуйста.

Ее лицо побагровело от гнева. Она направила на меня палец и тихо заговорила:

— Можешь сказать ей… скажи своей суке, что если она захочет прибрать тебя к рукам, сперва ей придется иметь дело со мной. Я не из тех, кто будет сидеть и смотреть, как другая крадет у меня мужчину.

По щекам ее потекли слезы, лицо все покраснело, как и кожа на шее и возле ключиц. От нее несло потом и перегаром. Я заметил пару пустых бутылок из-под красного вина: одну на кровати, в складках одеяла, другую на полу, а на ковре виднелись бурые винные пятна.

Она схватила с подушки нож. Я сидел на краю кровати, повернувшись к ней, а теперь отшатнулся, выставив руки ладонями вперед.

— Чарли, положи нож, прошу.

Не реагируя на мои слова, она свободной рукой оттянула ворот блузки, и стали видны два длинных пореза на теле, один из которых шел в сторону пупка. Они были неглубокие, скорее царапины. Чарли приставила острие ножа к своему животу и уставилась на меня. Вот тут я реально растерялся.

— Боже мой, Чарли, прекрати, — взмолился я, потянувшись к ее руке.

— Не смей приближаться ко мне! — прошипела она.

— Чарли, прошу… Я люблю тебя и уверяю: ничего не было. Ничего не может быть между мной и Сашей. Пожалуйста, положи нож. Не навреди себе.

Она смотрела на меня безумно расширившимися глазами.

— Саша для меня как сестра. Друг. И всё.

Я чуть придвинулся. Рука с ножом была напряжена, костяшки пальцев побелели. Зубы сжаты, слезы текут по лицу, ноздри раздуты, тяжелое дыхание со всхлипами вырывается из приоткрытого рта.

Я осторожно потянулся к Чарли, переживая, что она может ранить себя, также опасаясь, что она может ударить ножом меня. Коснулся ее руки кончиками пальцев, изо всех сил стараясь, чтобы моя рука не дрожала.

— Прошу тебя, дорогая, — прошептал я, осторожно перехватывая запястье. Она слегка сопротивлялась, но потом позволила мне отвести руку от живота и отобрать нож. Я резко отбросил его подальше, и он со звоном упал на пол рядом с комодом.

Я поправил на Чарли блузку, потом привлек к себе, посадил на колени и обнял. Ее тело было сведено судорогой от напряжения, но по мере того, как я нашептывал ласковые слова, оно стало расслабляться. Медленно, очень медленно. Наконец, Чарли обняла меня и разрыдалась.

Мы долго сидели так и молчали.

— Прости, прости меня, Эндрю… — пролепетала она после долгой паузы.

— Ш-ш-ш… Не надо, все хорошо…

В комнате стало так тихо, что были слышны голоса детей, игравших на площадке перед соседней школой — в трех кварталах, и звуки радио, доносившиеся из чьей-то квартиры.

Наконец Чарли чуть отстранилась и глухо сказала:

— Мне надо в ванную.

Когда она ушла, я направился в гостиную. Телевизор работал с выключенным звуком, в раковине свалены тарелки с едой, паста размазана по стене, на полу — разбитый бокал. Фотография, на которой мы с Сашей были запечатлены на каникулах, сорвана со стены, выдрана из рамки и разорвана на кусочки, валяющиеся на ковре. Я собрал их, покачивая головой. Представляю, как Чарли провела эту ночь: мечась, как зверь в клетке, заливая в себя алкоголь и круша все вокруг. Странно, что она не бомбардировала меня эсэмэсками — вообще ни одной не прислала. Вероятно, не хотела, чтобы я знал, что с ней происходит, как она пытается не утратить контроль над собой, но проигрывает битву.

Чарли была в ванной уже чертовски долго, и я вернулся в спальню, чтобы убедиться, не захватила ли она с собой нож. Вроде бы он упал рядом с комодом, и мне хотелось забрать его, пока Чарли не видит. Я наклонился за ножом и в этот момент обнаружил, что она стоит передо мной.

Лицо было умыто, волосы причесаны. Выглядела Чарли гораздо лучше: все еще бледная, но уже без разводов туши и жуткой путаницы на голове. Она надела свободную футболку и пижамные штаны. Выражение лица было кротким, как у овечки.

— Иди сюда, — я привлек и обнял ее.

Выброс адреналина закончился, и навалилась чудовищная усталость.

— Мне так жаль, — тихонько прошептала Чарли.

Мы сели рядом на кровать, держась за руки.

— Не хочу оправдываться, — речь была вполне трезвая. — Все было нормально, когда ты позвонил и сказал, что там останешься. А потом я стала пить, быстро захмелела, посмотрела на фото, где вы с Сашей, и вот тут началась настоящая паранойя. Полагаю… что была совершенно не в себе следующие несколько часов. И даже толком ничего не помню.

— Как живот?

Она задрала футболку и посмотрела: царапины и вправду были неглубокими.

— Немного больно. Но я такая дурочка, что даже навредить себе не сумела толком.

— А ты… с тобой раньше такое случалось?

По крайней мере, шрамов у нее на теле не было видно.

Она покачала головой:

— Нет.

— Клянусь тебе, Чарли: не было, нет и не будет ничего такого между мной и Сашей. Я вообще не интересуюсь другими женщинами. И люблю только тебя.

— Знаю. Прости меня.

— Сегодня я так устал, мы можем поговорить потом?

— Да. Я тоже устала. Не поверишь, что случилось… — она подняла руку. — Нет, все, потом.

— Ладно.

Я разделся и упал в постель рядом с ней. Мы обнялись, и я словно провалился в какой-то водоворот. Нервное потрясение не давало мне расслабиться и уснуть, несмотря на крайнюю усталость. Вскоре мы уже молча целовались — Чарли стянула с себя футболку, а я нырнул поглубже под одеяло и снял с нее пижамные штаны. Мы занялись любовью — молча, быстро и страстно. Казалось, мы никогда еще не были так близки, целовались жадно и горячо, буквально вдавливались друг в друга телами, сплетаясь руками и ногами, как будто хотели сплавиться в одно целое. Каждый дюйм моего тела ощущал импульсы страсти, изгоняя душевную боль. Это был лучший секс в истории наших отношений.