Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Глава 24

Когда эскадра главных сил кригсмарине благополучно вышла из Гданьского залива, Эрих Редер спустился с ходового мостика линкора, предоставив делать свое дело командиру «Тирпица», капитану цур зее Карлу Фридриху Топпу. Чтобы не повышать вибрацию на левом валу гребного винта, слегка погнутом взрывом русской торпеды, да и для того, чтобы оба старых броненосца и три подводные лодки, которые присоединились к силам эскадры у входа в Гданьский залив, успевали, все корабли шли со скоростью всего семнадцать узлов. Для большинства кораблей эскадры такая скорость казалась очень экономичной, а для броненосцев это был тот верхний предел, самый полный ход, который только могли выжать их изношенные машины.

Гросс-адмиралу в этот момент необходимо было побыть одному, чтобы тщательно обдумать ситуацию. Он устроился в удобном кожаном кресле в своей адмиральской каюте, отделанной полированными панелями светлого дерева в стиле бидермейер, подчеркивающем желание типичного немца жить в практичной и комфортабельной обстановке, пил двойной очень крепкий кофе с коньяком и размышлял. Его сильно тревожил тот факт, что эскадра, по настоянию Гитлера, немедленно вышла из Готенхафена, в то время, как план операции «Ход ферзем» еще даже не был подробно проработан на штабном уровне.

Вместо детального плана операции с четко расписанными целями, со скрупулезно рассчитанными силами и средствами для их выполнения, имелся только приказ фюрера о немедленном подавлении активности флота большевиков в Рижском заливе силами кригсмарине. И, для выполнения этой боевой задачи, предполагалось пройти Ирбенским проливом. Но, как же пройти этим проливом, если не подавлена вражеская оборона на Моонзунде? И если Ирбенский пролив заминирован? А большевики совсем не глупы, и они, наверняка, заминировали его. Значит, нужно не допустить, чтобы немецкие корабли, пытаясь атаковать, подорвались на минах. Это была та еще задача. И Редеру предстояло немедленно найти решение и придумать не провальный, а победный план действий эскадры. Потому позволить себе расслабляться гросс-адмирал никак не мог. Иначе весь поход превращался в какую-то глупую авантюру, в которую заставил Главнокомандующего немецким флотом ввязаться истеричный вождь Третьего Рейха.

Отхлебнув бодрящий напиток, Эрих Редер сразу же вспомнил, какие силы флота кайзеровской Германии были задействованы в Первую мировую для штурма того же самого Моонзунда и Ирбенского пролива. И старому адмиралу сделалось совсем не по себе. Ведь тогда была собрана такая грозная сила, которой у нынешнего кригсмарине и близко не имелось.

Несмотря на все усилия самого Редера, за все годы перед войной подобный флот построить Германия так и не смогла. Гордость кайзермарине, линкоры «Бавария», «Баден», «Кениг», «Гросс Курфюрст», «Маркграф», «Кронпринц», «Кайзер», «Кайзерин», «Фридрих дер Гросс», «Кениг Альберт», «Принц-регент Люитпольд», — все оказались на дне английской бухты Скапа-Флоу вместе с другими немецкими кораблями по итогам проигрыша Германии в Первой мировой. А после недавних досадных потерь, нанесенных англичанами уже в этой войне, сил у немецкого флота оставалось и вовсе немного.

На этот раз никто не давал Редеру для штурма вражеской морской крепости на Моонзунде ни достаточного количества эсминцев, ни многих десятков тральщиков. А полноценный линкор у кригсмарине имелся всего лишь один. И где те двадцать четыре тысячи десантников, которые высаживались на архипелаг в семнадцатом году, поддерживаемые огнем кораблей? И где та сотня самолетов и подготовительные бомбардировки? Сейчас все силы вермахта и люфтваффе завязли в боях на сухопутном фронте.

Конечно, перед тем, как отправиться в поход с эскадрой, гросс-адмирал разговаривал с Герингом по телефону несколько раз. Но все, что удалось вытребовать у толстяка для проведения морской атаки, так это остатки эскадры торпедоносцев «Крылатые львы», двадцать истребителей поддержки и пятнадцать пикирующих бомбардировщиков. Правда, главный летчик обещал организовать, по возможности, еще и бомбежки аэродромов большевиков на островах. Но, Редер хорошо знал, что Геринг был совершенно неуправляемым, тщеславным и самолюбивым неисправимым лжецом.

С тральными кораблями положение оказалось тоже весьма сложным. После потерь, нанесенных большевистскими моряками немцам и финнам, при попытках запереть флот красных минными постановками в Финском заливе, гросс-адмиралу с трудом удалось собрать только два десятка исправных тральщиков. И сейчас они плелись где-то позади эскадры. Радовало Редера только одно. Через сутки ожидалось прибытие «Шарнхорста» с эсминцами. И это должно было немного помочь в противостоянии с большевистскими кораблями.

Но, сумеют ли силы немецкой эскадры быстро справиться с береговыми батареями Моонзунда? Ведь адмирал Канарис, с которым Эрих Редер тоже разговаривал перед выходом из Готенхафена, предупредил, что русские установили на архипелаге достаточное количество орудий. Конечно, после присоединения Прибалтики к СССР, времени у большевиков, для полноценного восстановления укреплений Моонзунда и строительства новых, имелось не так уж и много. Но, год у них в запасе точно был.

А за год можно понастроить черт знает чего. Особенно, если использовать бесплатный труд заключенных, как это повсеместно и делают красные. Редер, конечно, знал, что и немцы тоже так поступали, хотя во всеуслышание говорили плохое только про большевиков. Ну, не себя же прилюдно ругать, в самом деле? Для народа, ведь, необходима пропаганда, подпитывающая военный угар. А то воинственный дух бойцов Рейха может и уменьшиться. Они могут забыть про то, что они арийцы и вспомнят внезапно, что являются точно такими же людьми, как и все остальные. И мало чем отличаются от тех же русских. И это станет катастрофой, которую никак нельзя допускать руководству Третьего Рейха. Так что, с точки зрения политики фюрера и нацистской пропаганды, Геббельс делал полезное для победы Германии дело, подпитывая воинственные настроения немцев, возвеличивая нацию арийцев тем, что принижал всех остальных.

Эрих Редер совсем не разделял мнение фюрера, что русские как-либо расово неполноценны или в чем-то глупее немцев. Он совсем не верил ни в какие расовые теории. Вместе с тем, гросс-адмирал не любил ни большевиков, ни вообще каких-либо русских. Просто потому, что для него они являлись врагами не лучше и не хуже англичан. Русские были не менее упорны и имели все технические условия для оборудования хорошо защищенных позиций береговой артиллерии на Моонзунде. И лезть туда, разумеется, было рискованно. Но, Редер прекрасно понимал, что и какая-либо внятная альтернатива действиям немецкого флота против этого архипелага, в данный момент, на Балтике практически отсутствовала.

Идти в длинный и достаточно узкий Финский залив с не слишком сильной эскадрой было бы самоубийственно, особенно после того, как русские победили финнов. Конечно, фельдмаршал Маннергейм еще не сдался и где-то там в Лапландии собирал дополнительные войска, но вся южная часть страны уже легла под большевиков. Финны своим проигрышем нанесли Рейху неожиданный удар в спину. И поделать с этим что-либо Германия не могла. Все, на что были способны те немецкие части, которые еще оставались на территории этой страны на границах Карелии и на севере, так это постараться пустить большевистским войскам еще немного крови прежде, чем красные их смогут окончательно перемолоть.

Попытаться захватить Аландские острова, конечно, было бы вполне возможно. И, наверное, это даже получилось бы довольно легко, потому что пока большевики там еще не успели хорошо закрепиться. Но, в данный момент, тот архипелаг не играл в ведущихся боевых действиях никакой роли, потому что вопрос дальнейшего продвижения вермахта в сторону Ленинграда решался именно под Ригой, а не где-то еще. А значит, вскоре немецким морякам предстояло сразиться не только с береговыми батареями Моонзунда, но и с русским флотом.

Редер знал, что линкор «Марат», крейсер «Киров» и новые советские эсминцы уже находятся в Рижском заливе, а остальные большевистские корабли могут подойти в течении суток. Конечно, старые русские линкоры, хоть и модернизированные, представляли собой все те же устаревшие дредноуты. Ни по бронированию, ни по артиллерии, ни, тем более, по маневренности, они не могли сравниться даже с английским линейным крейсером «Худ», введенным в эксплуатацию в 1920-м году, который был успешно потоплен линкором «Бисмарк», однотипным «Тирпицу». Но, двенадцатидюймовые снаряды этих устаревших дредноутов все равно представляли существенную опасность. К тому же, орудий на борту каждого старого советского линкора имелось целых двенадцать.

Если такой залп точно попадет в «Тирпиц», и все снаряды взорвутся, то, даже при всем отличном бронировании линкора, последствия могут возникнуть самые непредсказуемые. Тут, вон, всего одна торпеда попала, а гребной вал уже погнулся и башню главного калибра заклинило. А что с кораблем будет, если в него одновременно прилетят двенадцать тяжелых снарядов? Прочнейшая броня, может быть, выдержит, защита цитадели, возможно, устоит, но, что случится со всем остальным оборудованием корабля? Ясно, что ничего хорошего.

Значит, надо было постараться, чтобы красные моряки из своих пушек в немецкий линкор не попали. И, отталкиваясь от этой здравой мысли, в голове у Редера постепенно начал рождаться план действий на Балтике против Моонзунда и большевистского флота. Гросс-адмирал предположил, что необходимо начать бой с больших дистанций. Он понял, что первым пунктом нужно будет не переть напролом в Ирбенский пролив, а попытаться, маневрируя на траверзе архипелага на безопасном расстоянии, начать обстреливать русские береговые укрепления.

Красным флотоводцам обстрел, разумеется, не понравится. А значит, они вышлют навстречу свои корабли. И, конечно, медлительные вражеские линкоры, пытаясь приблизиться к «Тирпицу», станут хорошими мишенями. И по ним можно будет бить главным калибром, используя преимущество в дальности стрельбы пятнадцатидюймовых орудий немецкого линкора, даже не подпуская большевистские корабли на дистанцию прицельных залпов их двенадцатидюймовок.

И, если все остальные корабли немецкой эскадры в это время будут достаточно тщательно выполнять функцию боевого охранения «Тирпица», то успех очень возможен. Редер решил, что, при такой тактике, шансы на победу есть весьма неплохие. Ведь, если удастся выиграть сражение с большевистскими дредноутами, то потом можно будет подойти линкору и остальным кораблям поближе к вражескому архипелагу почти беспрепятственно и массированным артиллерийским обстрелом с эскадры подавить береговую оборону на островах Моонзунда.

А за это время можно будет подтянуть дополнительные тральщики и начать разминирование Ирбенского пролива. После чего немецкие корабли смогут прорваться к Риге. Да и на сам архипелаг, после подавления русской береговой артиллерии, можно будет, более или менее спокойно высаживать десант. Правда, никакой десант пока даже не обсуждался, но организовать его, если оборона архипелага будет подавлена огнем кораблей, можно, конечно, довольно быстро. Для этого есть новые, сравнительно быстроходные и неплохо вооруженные баржи-паромы типа «Зибель», катера и транспорты. А уж кого на них перебросить из восточной Пруссии, расположенной не так далеко от театра военных действий, всегда найдется. Да хоть береговые экипажи морских курсантов, в конце концов, если больше никого не дадут.

План, который придумал Эрих Редер, казался ему самому вполне разумным. Конечно, этот новый план кардинально отличался от того, что там разрабатывали педантичные штабные немецкие аналитики. Но, их тщательно выверенный, казалось бы, план по нейтрализации большевистского флота минными заграждениями Финского залива полностью провалился.

А теперь, раз весь этот поход эскадры являлся импровизацией фюрера, то почему и план Редера не мог быть импровизацией? Редер считал себя самостоятельным, опытным и грамотным флотским командиром. Если он принимал решения, то всегда ответственность брал на себя и не боялся этого. Допив свой кофе, гросс-адмирал испытал такое облегчение, словно бы только что решил сложнейшую головоломку. Он немедленно вызвал адъютанта и стенографистку, чтобы с их помощью побыстрее красиво и понятно изложить на бумаге все свои мысли по поводу предстоящей операции и оформить их в приказы и директивы, которые потом быстро зашифруют с помощью шифровальной машинки «Энигма» и разошлют всем подразделениям немецкого флота через мощные радиопередатчики линкора.

Только Редер начал диктовать свой план, как в каюте зазвонил телефон экстренной связи с мостиком. Командир корабля докладывал, что гидроакустики засекли шумы вражеской подлодки.

— Ну, так разберитесь с этим сами, черт возьми! Вы что, Карл, думали, что большевики не будут патрулировать у входа в Гданьский залив? Да они же нас совсем недавно именно здесь и торпедировали. Или вы забыли уже? Немедленно пошлите миноносцы, чтобы отогнать субмарину русских, да противолодочную авиацию вызовите, — раздраженно бросил гросс-адмирал в трубку.

Ему надо было подниматься на мостик. «Столько лет угроблено на подготовку морских специалистов, а ничерта без гросс-адмирала до сих пор сами решить не могут!» — думал он.

Но, все же решил, что сначала закончит диктовать хотя бы основные тезисы собственного плана, пока он не вылетел из головы. А память все чаще подводила Редера. Все-таки его преклонный возраст начинал сказываться.

Но, про Карла Топпа он пока еще все помнил. Этот офицер был назначен на должность командира линкора прямиком из технического отдела главного командования Кригсмарине, потому что Редер в тот момент посчитал, что, для доведения до боеспособного состояния всех систем только что построенного линкора в кратчайшие сроки, как нельзя лучше подойдет именно такой командир-инженер. И в январе 1941-го Топпу был поручен надзор за достройкой и испытаниями «Тирпица». До этого он занимал должность начальника группы в Главном конструкторском управлении флота.

Редер сначала собирался сменить Топпа сразу после завершения всех испытаний. Но, когда достроечные мероприятия завершились и все огрехи, выявленные после монтажа оборудования, исправили, а найденные недостатки довели до ума, линкор вышел в испытательный поход на Балтийское море. Экипаж линкора незамедлительно приступил к боевой подготовке. И Карл Топп лично уделял много внимания деталям обучения экипажа. С упорством педагога он следил за тем, чтобы каждый член экипажа подготовился к встрече с врагом. Он стремился добиться того, чтобы каждый моряк отлично знал собственное место службы, чтобы четко действовал и во время обычной вахты, и по боевому расписанию. Топп регулярно устраивал проверки корабельным специалистам на знание всех систем, контролируемых ими. И, в этом отношении, Редер одобрял деятельность Топпа.

Но, наибольшее впечатление на гросс-адмирала произвела гонка на скорость на испытаниях с «Бисмарком» на мерной миле. Оба корабля вышли из Киля и шли наперегонки до Готенхафена. По условиям соревнования тот линкор, который достигал пункта назначения первым, должен был по праву победителя занять место у пирса. А проигравшему приходилось оставаться на рейде. И победил в той гонке именно «Тирпиц».

Эрих Редер лично наблюдал, как ловко Карл Топп тогда ошвартовал у пирса огромный линкор. Сначала подвел к пирсу нос, а когда швартовы закрепили, четко подработал машинами, быстро подведя к пирсу и корму. Он сделал это так элегантно, словно то был вполне обычный корабль среднего водоизмещения, а не морской исполин в двести пятьдесят метров длинной. В тот момент Редер понял, что и как судоводитель Топп очень грамотный. Потому и не стал его менять на должности командира этого нового корабля.

И, если с многочисленными недоделками, выявленными на корабле в ходе испытаний, Топп, действительно, постепенно справился, экипаж обучил, да и судоводителем оказался хорошим, то на роль настоящего решительного боевого командира он, к сожалению, не слишком годился. Хотя и заменить его было сейчас не кем. Потому Редер, все же, чертыхнулся, но сам поднялся на мостик, чтобы командовать.