Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Глава 6

К началу июля Советский Союз уже напряг для отражения немецкой агрессии все свои силы. Промышленность ускоренно переводилась на военный лад и начинала усиленно пополнять запасы боеприпасов и вооружений. Все, что было спасено от приграничного разгрома первых дней войны, уже было пущено в дело. СССР бросал в бой все свои запасы, нещадно потроша те арсеналы и военные склады, которые находились в пределах радиуса относительно быстрой доставки на фронт. А из глубин постепенно начинали выдвигаться резервы.

С началом мобилизации в тылах разных концов огромной страны формировались новые воинские части, которые собирались в дивизии и армии. Но, процесс этот пока оставался слишком медленным. Не хватало не только транспорта для перемещения больших масс войск, но и снаряжения и продуктовых запасов. В некоторых областях на воинских складах не имелось в достаточном количестве даже винтовок. И потому в сторону фронта двигались иногда такие подразделения, где одна старая «трехлинейка» с пятью патронами приходилась на трех бойцов, как и одна банка тушенки на пятерых, а артиллеристы имели по пять снарядов на три орудия. Внезапно выяснялось, что некоторые руководители способствовали в мирное время не пополнению стратегических запасов, а их разворовыванию. Виновные вредители выявлялись органами НКВД, многих расстреливали, но легче от этого не становилось.

Чтобы преодолеть такое положение дел, Государственный Комитет Обороны без промедления учредил специальную трофейную службу, отделения которой располагались в каждом воинском формировании, действующем на фронте. И теперь на переднем крае не пропадало зря ничего. Все оружие и амуниция погибших или даже раненых и выбывших на лечение бойцов тут же собиралось и перераспределялось. Точно также в дело шли и любые трофеи, за взятие которых бойцам новыми инструкциями определили не порицание, а поощрение руководства. Это приводило к тому, что не только трупы немцев, но и те из них, кто сдавался в советский плен, на совершенно законных основаниях обирались до нитки. У них сразу изымалось все, включая добротные немецкие кальсоны, а взамен выдавалось самое простое советское тряпье, чтобы только могли чем-то прикрыться. Пока стояло лето, и опасности обморожений отсутствовали.

Но, это не значило, что все бойцы РККА внезапно превратились в мародеров. Просто в ГКО прагматически просчитали, что собственная промышленность, даже переведенная на военное положение и работающая круглосуточно и без выходных не сможет быстро обеспечить стремительно растущие потребности армии. И не только потому, что имеющиеся заводы и фабрики не обладали необходимой мощностью и достаточным количеством промышленного оборудования, а и из-за того, что страна и ее армия постоянно с самых первых часов войны несли потери не только в людях, но и в территориях. И остановить военную машину вермахта пока не удавалось.

Получая чувствительные удары на главных направлениях продвижения, военная машина Третьего Рейха страшно надвигалась. Правда, неся потери, она немного притормаживала, но все равно неумолимо катилась на восток, с каждым днем поглощая все новые километры площадей советской страны. Красная армия упиралась, не трепетала в страхе перед грозным противником и не бежала, ожесточенно сопротивляясь и огрызаясь по всем направлениям, предусмотренным планом «Барбаросса».

Руководство Советского Союза, зная из данных разведки реальную немецкую мощь, надвигающуюся с запада, и вполне трезво ее оценивая, уже не рассчитывало отделаться малой кровью и вести войну с помощью неподготовленных контрударов с наскока на вражеской территории. Противостояние обещало стать тяжелейшим испытанием не только для рабоче-крестьянской Красной армии, а для всего населения СССР, потому что от такой войны никто в стороне остаться не мог. Даже те граждане, которые сами не уходили на фронт, отправляли туда детей и братьев, родных и близких, а сами были вынуждены вести настоящую войну в тылу за собственное выживание, потому что, в не слишком сытой и без того стране, в условиях войны почти не оставалось ресурсов для забот о мирном населении.

С первых же дней продовольственное обеспечение населения перешло на карточную систему распределения, а цены на черном рынке взлетели в разы. И теперь те, кто хотел выжить сам и прокормить собственную семью, видели выход для себя лишь в том, чтобы показывать чудеса трудовых подвигов на производстве, лишь бы получить немножко больше хлеба или крупы, которые выдавали передовикам в виде дополнительных пайков.

Еще звучали хвастливые бравурные речи политработников на местах о том, что враг будет быстро разбит. Но многие простые люди помнили прошлую войну с немцами, Первую мировую, и своим чутьем глубинного народа уже начинали догадываться, что война с Германией и на этот раз будет не менее долгой и кровавой. И превратится не только в противостояние армий и флотов, а и в затяжную войну нервов, ресурсов, логистики и экономики двух разных общественных систем.

В июне 1941-го года Германия начала войну против СССР, будучи абсолютно уверенной в своих силах. На Третий Рейх к тому времени работали заводы и фабрики почти всей Европы. Даже формально не воюющие нейтральные Швеция, Швейцария, Испания и Турция поставляли свои товары в Германию, поддерживая ее. Они начали менять свою ориентацию только после разгрома немцев под Сталинградом. Турки подкармливали немцев фруктами и овощами, швейцарцы продавали им шоколад и обеспечивали банковскими услугами, испанцы предоставляли свои порты в виде перевалочных пунктов, а шведы поставляли руду. Советский Союз на начало войны, напротив, не получал почти ничего извне и мог надеяться только на себя. Знаменитый ленд-лиз начал реально действовать только к концу 1941-го года, после того, как Япония напала на Соединенные Штаты.

А пока вся мощь военной машины целой Европы, фактически объединенной под властью Гитлера, обрушилась против СССР. Конечно, какие-то военные ресурсы немцы отвлекали и на противостояние с англичанами, но они даже не шли в сравнение с силами, задействованными на восточном фронте. Руководство Рейха намеривалось доказать силой оружия, что место недочеловеков, живущих на территории Советского Союза, лишь в рабстве у великой германской нации или на том свете.

Вермахт являлся уже отмобилизованной армией с боевым опытом почти двух лет ведения войны, потому Красная армия безнадежно опаздывала и с мобилизацией, и с развертыванием. В полосе противостояния паритет никак не складывался. Даже все принятые меры не могли изменить того, что развертывание советских сил происходило слишком медленно. Потому в передовых порядках немцы и имели большое преимущество, что отмобилизованные резервы не успевали подходить из глубины страны до того, как передовые части будут разгромлены. А, разгромив передовые части РККА, немцы немедленно обрушивались и на подходящие резервы, не давая им закрепляться на позициях и перемалывая их, тем самым, постоянно имея преимущество. На этом командование Германии и строило свой расчет молниеносной войны. Руководители Рейха прекрасно знали все логистические и транспортные проблемы СССР и, более того, через свою агентуру делали все возможное для саботажа.

В немецком передовом эшелоне, брошенном в наступление по всему фронту, имелись сто пятьдесят дивизий, тогда как РККА могла противопоставить на всех направлениях немецкого вторжения только пятьдесят шесть дивизий. С момента вторжения в приграничной полосе вермахт имел почти трехкратное преимущество. И, конечно 56 дивизий РККА не могли задержать 150 дивизий немцев, но они могли их хорошо потрепать, что и пытались делать, как умели, пока из глубины тылов подтягивались резервы. Но, и у Германии в резерве на восточном фронте имелись сорок дивизий второго эшелона. Так что совсем остановить продвижение вермахта на восток в начале июля 1941-го года Красная армия никак не могла, но она, следуя плану стратегической обороны, огрызалась, упираясь всеми силами и истекая кровью.

И одна из главных угроз на прогибающемся фронте нависла над Ригой. Контр-адмирал Ралль собирался защищать Моонзунд, Рижский залив и саму столицу Латвии. Но тут, как нарочно, вспыхнула война еще и с Финляндией. На совещании комсостава на линкоре «Марат» вечером первого июля до всех командиров соединений довели новые боевые задачи, полученные из штаба флота. Эскадра главных сил разделялась. Линкор «Октябрьская революция» и соединение эсминцев ПВО должны были немедленно выйти в Таллин навстречу эскадре легких сил, возглавляемой крейсером «Максим Горький», для того, чтобы принять участие в десантной операции против Финляндии. А линкор «Марат», вместе с крейсером «Киров» и с новыми эсминцами, оставался для прикрытия Риги и Моонзунда. Вместо эсминцев ПВО воздушное прикрытие в этом районе возлагалось на авиацию флота, базирующуюся непосредственно на островах. Такое дробление сил не одобрил никто из командиров, присутствовавших на совещании, но приказы не обсуждали. Их выполняли.

Едва вернувшись с флагманского линкора, Сергей Платонович Малевский приказал готовиться к походу. Прежде, чем уходить с Моонзунда, эсминцы на острове Сааремаа в гавани Роомассааре вблизи бывшего Аренсбурга, загружались всем необходимым, пополнив запасы пресной воды, продуктов, топлива и боеприпасов, а также приняв на борт эвакуируемых по распоряжению командира эскадры.

Помимо простых гражданских специалистов, на «Яков Свердлов» подсадили семью какого-то важного деятеля, эвакуировшуюся сначала на Моонзунд из Либавы, а теперь на попутном эсминце отправляющуюся в столицу Эстонии. Более значительные персоны эвакуировались на линкоре «Октябрьская Революция», но Малевский все же решился для размещения семейства этого партийца временно предоставить доступ в адмиральский салон эсминца. Идти предстояло ночью, а его четверо детей выглядели очень усталыми, и Малевский их просто пожалел.

Когда двери адмиральского салона открыли, убирать и готовить помещение к приему гостей почему-то прислали не вестовых, а подносчиков снарядов первого орудия Денисова и Егорова. Наверное, все остальные свободные матросы уже были задействованы для погрузки припасов на корабль. Эти двое парней, косясь на старшего лейтенанта, рассматривающего убранство флагманского салона, старательно вычищали щетками старый красный ковер, а потом чистили бра с шелковыми абажурами, укрепленные на переборках, и протирали панели из красного дерева, дополняющие отделку.

Из мебели во флагманском помещении находились два мягких дивана и большой стол посередине. А еще имелся запертый буфет, надежно закрепленный, в котором в деревянных ящиках, привинченных друг к другу, чтобы не побились во время качки, хранилась посуда для адмиральской сервировки, каким-то чудом оставшаяся на эсминце с царских времен. Именно эти сокровища и берег Малевский, не допуская никого в адмиральский салон, опасаясь, что старые реликвии, бытовавшие на эсминце с момента его принятия в эксплуатацию в 1913-м году, могут быть утрачены. Корабль много раз ремонтировался и модернизировался, но беречь корабельные реликвии каждый командир считал своим долгом. И даже сам вице-адмирал Трибуц, который командовал этим эсминцем, первым «Новиком», с 34-го по 36-й год, имея звание капитана второго ранга, берег эти реликвии.

Малевский про Трибуца и отца Александра Лебедева знал, что с февраля 1918-го они вместе служили в отряде балтийских моряков под командованием председателя революционного комитета Балтийского флота Павла Ефимовича Дыбенко. Причем, служба Евгения Лебедева на флоте началась гораздо раньше, чем служба Трибуца. В отличие от Трибуца, Евгений Лебедев лично поучаствовал в обороне Моонзунда против немцев в Империалистическую войну, потому, наверное, придавал сейчас такое большое значение обороне этих островов.

Теперь же, с появлением пассажиров, в салон вносили их багаж те же Денисов с Егоровым. Глава семейства был немолод, полноват и медлителен. Он носил какую-то литовскую фамилию и занимал должность второго секретаря горкома. При нем находились жена, две дочки и двое мальчиков. Самому младшему едва ли исполнилось пять, средний выглядел на десять, младшей дочке навскидку можно было дать лет шестнадцать, а самая старшая казалась лет восемнадцати. Жене на вид было под сорок, но она вся уже поседела. Женщина выглядела располневшей, а обе ее дочки отличались, наоборот, стройными фигурами и имели симпатичные мордашки. И теперь получалось, что во время перехода в Таллин гражданские постоянно находились рядом с каютой, которую командир выделил Александру Лебедеву. Дети, возбужденные погрузкой на военный корабль, шумели и не давали спать. А из-за большого числа пассажиров в адмиральский гальюн попасть почти не представлялось возможным.

Наконец-то с мостика раздались команды и звонки, машины заработали и загудели, передавая мощность на винты, тихонько задребезжал металл, за бортом зажурчала вода, отдали швартовы, и эсминец отвалил в темноте от причальной стенки. Погрузка прошла спокойно. За все время пребывания в гавани Роомасааре эскадру ни разу не бомбили. Александр слышал разговоры во время стоянки, что немцы два раза с начала войны и сутки назад уже пытались устроить серьезные авианалеты на Куресааре несколькими десятками бомбардировщиков, но зенитчики порта и истребители с аэродромов архипелага их всех отогнали, не давая сбрасывать бомбы на сушу, в результате чего немецкая бомбардировка пришлась по прибрежной акватории, где от разрывов утонули несколько рыболовецких шаланд.

Александр лежал без сна и думал о том, как бы организовать отряд подводных боевых пловцов-диверсантов, оснащенных аквалангами, а еще лучше, имеющих специальные средства передвижения под водой, хотя бы в виде управляемых торпед, чтобы захватить вражескую подводную лодку вместе с шифровальной машиной «Энигма». Еще им понадобится и специальное оружие, стреляющее под водой.

Лебедев знал, что, на 41-й год наиболее продвинулись в подобных разработках итальянцы, наработав немалый опыт. Еще во время Первой мировой, в 1918-м году, итальянские боевые пловцы пробрались на военно-морскую базу Австро-Венгрии и заминировали там линкор «Вирибус Унитис», который затонул от взрыва. И теперь итальянцы, действуя совместно с немцами, уже вовсю разрабатывали тему боевых пловцов и даже проводили боевые операции против сил королевского флота Великобритании.

Например, майор-инженер Тезео Тезеи, разработавший управляемые торпеды для подводных диверсантов, и командир 10-й флотилии Витторио Моккагатта с апреля готовились напасть с помощью группы боевых пловцов на британские корабли, стоящие на Мальте. Диверсанты собирались пройти на катерах в бухту Марса-Машет, взорвать мост Сант-Эльмо и подорвать англичан. Впрочем, 25-го июля атака у итальянцев сорвалась из-за преждевременного взрыва, а многие участники операции, в том числе и сами ее руководители Витторио Моккагатта и Тезео Тазеи погибли.

В Советском Союзе попытки создания экипировки для боевых пловцов тоже предпринимались в конце тридцатых. На базе водолазной службы экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) проблемой занимался военврач 3-го ранга Николай Кривошеенко. На Тихоокеанском флоте он начал разрабатывать методики выхода подводников из торпедных аппаратов субмарин для спасения их экипажей. Вскоре подобные эксперименты начали проводить на Балтике и на Черном море. Но, в конце тридцатых ни ласт, ни акваланга, ни, тем более, управляемых торпед, в СССР не изготовили, и мину водолазам приходилось тащить пешком по дну. До «морских дьяволов» было еще очень далеко. Прогресс наметился в начале войны, когда в конце июля выборгская водолазная школа послужила базой для формирования водолазной роты особого назначения (РОН), которая, кстати, подчинялась разведотделу Балтфлота. С этого Лебедев и решил начать.